Безнадежный вариант

Наташа Константинова
Сегодня на Кире все было узкое: стильные серо-голубые джинсы с едва заметными более светлыми полосами впереди, яркий кроваво-красный гольф. Подчеркнутость линий тела создавала ощущение как беззащитности, так и вызова: смотрите, вот она какая я! Но это был вызов не общественному вкусу и нормам морали, а серости, будничности, тупости.

В этот день Кире неудержимо хотелось идти вдаль. Просто идти, идти и идти, только бы не оставаться на месте, только бы не сидеть дома. Непонятное чувство толкало ее в путь, не обусловленный необходимостью цели, но который сам своей необходимостью заставлял искать цель. Долго идти по улицам, потом ехать, пересаживаясь с одного транспорта на другой – в этом была неодолимая потребность. Кира не знала, почему, но не сомневалась: только так и надо. 

И цель пути была найдена. Ею стала музыка. Не концерт под сводами филармонии или в зале для эстрадных выступлений, а «упакованные» в дорожки диска мелодии. Коллекция дисков Киры из-за своей объемности регулярно вываливалась из пластикового контейнера, куда была помещена. Инструментальная музыка, классика, сборки лучших хитов известных современных исполнителей и миксы обеспечивали звуковым сопровождением при любых внутренних состояниях. Мощные органные потоки Баха, прозрачная трепещущая легкость Мендельсона, блестящая светскость вальсов Штрауса, необтесанные глыбы музыки «Раммштайн», юношеская задиристость и напряженность чувств Аврил Лавин, горячая пикантность «Пуссикэт Доллз», сексуальный напор Тимбаланда – все в свое время находило отклик в душе девушки.

Кира решила, что пора добавить в коллекцию свежий экземпляр. В общем, для этого действительно пришла пора, но главное, такое решение санкционировало вызванный стихийным желанием поход. Ведь просто бродить по улицам города, даже при сильном эмоциональном порыве в путь, девушке было немного неловко. В таких случаях она чувствовала себя слегка растерянной и будто виноватой перед людьми, озабоченно спешащими по важным делам. А наличие цели позволяло с чистой совестью проходить через толпу, занимать сиденья в транспорте, к тому же меняло выражение глаз, превращая взгляд из неопределенно-блуждающего в четко осмысленный, сконцентрированный, горящий стремлением к конечному результату, что придавало лицу особую оживленность и привлекательность.

Сначала Кира зашла в несколько музыкальных киосков, которые располагались в подземных переходах. На ее вопрос о сборках новейших зарубежных хитов продавцы реагировали вяло, не проявляя радостного энтузиазма от возможности заполучить покупателя, а будто проводя фейс-контроль. Они лениво цедили слова, даже позёвывая, сквозь прищур рассматривая Киру и оценивая, достойна ли она быть допущенной в мир музыкальной моды. Впрочем, их надменность оказалась необоснованной. Большинство песен из снисходительно предложенных Кире сборок у нее уже имелись – на дисках, приобретенных раньше. После нескольких неудач ей надоело вести подземные поиски. Девушка решила отправиться в крупный музыкальный магазин, расположенный на первом этаже длинного здания, называвшегося «Пассаж». И не прогадала! Наконец-то она держала в руках действительно свежайшую сборку, которую с предупредительностью выбрала для нее продавщица, аккуратная молодая женщина. Кира подумала, что хорошие манеры продавщицы вызваны ее уверенностью в высоком уровне магазина и новизне ассортимента, тогда как в подземных киосках торговцы знали, что не могут предложить ничего реально «крутого», и прикрывали несостоятельность недоступностью.

Вечерело, пора было возвращаться домой. Тем более, что достижение рациональной цели лишало оправдания «свободный полет» по городу. По инерции, пользуясь остатками целенаправленной уверенности, Кира прошла вдоль всего «Пассажа», хотя остановка располагалась ближе. Кроме купленного диска, поход в новых изящных туфлях не дал результата, ничего интересного, необычного не произошло, но Киру не охватило разочарование. И сидя в вагоне метро, и зайдя в трамвай, она продолжала испытывать все то же чувство приподнятости, значительности своего пути.

Сквозь окутавшую ее романтическую «дымку» пробился резкий взрыв смеха. Кира повернула голову. Смеялись двое парней, оккупировавших сиденье, возле которого она стояла. Кира не вглядывалась в них, лишь заметила, что на вид им лет 20 с небольшим – ее ровесники или чуть старше.
– Прикинь, как обломался! – хмельным голосом выкрикнул один из них. – Вот придурок!
Некоторое время продолжался хохот, затем парни немного успокоились. Но ненадолго, и вскоре снова нашли причину для веселья.
– А мне один пацан рассказывал, что его сеструха обожралась пельменей и умерла! – сообщил второй. – Ну и хохма! Оборжаться можно!
Парни немедленно подкрепили свои слова действием и опять стали захлебываться дурашливым смехом, периодически повторяя: «Ой, б…!» Их грубые голоса разносились по салону трамвая.

Кира невольно нахмурилась и почувствовала себя неуютно. Ее приподнятое настроение слегка «поблекло». «Пустые, наглые, самодовольные молодчики!» – подумала она с неприязнью. «Наглый и самодовольный» – именно такой тип молодого человека ей особенно сильно не нравился, она ощущала в нем отталкивающую чужеродность. Любившая, как и большинство девушек, модно одеваться и выглядеть ярко и даже немного вызывающе, Кира не была типичной представительницей, как это называется, молодежной субкультуры. Студентка филологического факультета, поступившая туда по призванию, она любила звучные фразы Гомера, величественные строки Данте, утонченную лирику Петрарки. Приниженный грубый жаргон, хоть она и часто его слышала в окружающей жизни, всегда «царапал» ее (потому она, в отличие от сверстниц, не бывала в больших компаниях, не ходила в клубы). Неудивительно, что по-лошадиному ржущие, матерящиеся парни вызвали у нее отторжение. «Конечно, никакой культуры, даже не подумали девушке место уступить!» – продолжала враждебно думать Кира.

Трамвай подъезжал к следующей остановке. Один из молодых людей, сидевший ближе к окну, встал и пошел к выходу. Второй остался на своем месте и не подвинулся, чтобы Кира могла сесть, а просить его об этом она не хотела. Парень достал мобильник и набрал номер:
– Димон, здорово! Ну как ты там? Когда будем квасить?
Он увлеченно и громко разговаривал, в неуважительной манере обсуждал какую-то общую знакомую, не обращая внимания на стоящую рядом девушку, по-прежнему пересыпал речь непечатными словами. Кира испытывала отвращение, но отойти подальше не могла, так как трамвай был довольно плотно забит людьми. Парень выкрикнул ядрёное словечко и отключил связь. Кира не выдержала и осуждающе посмотрела прямо на него. Почувствовав ее взгляд, «отвязный» молодой человек поднял голову. Их глаза встретились. «А ведь он очень симпатичный!» – неожиданно промелькнуло в мыслях Киры. И не отдавая себе отчета, не понимая, как это происходит, вопреки всем предыдущим неприязненным мыслям, она инстинктивно улыбнулась привлекательному парню. В ней заговорило что-то более глубокое, чем рациональная оценка. Он несколько секунд внимательно разглядывал ее, а затем улыбнулся в ответ. Неимоверно удивляясь, Кира услышала самый что ни на есть любезный и приятный голос, в котором не осталось и следа развязности и дурашливости:
– Девушка, не хотите присесть?
– С удовольствием, – продолжая удивляться, опять улыбнулась она.
Парень подвинулся и освободил для нее место.

Кира сидела, глядя прямо перед собой. Но боковым зрением заметила, что сосед то и дело на нее посматривает. Парень осторожно поворачивал голову в ее сторону, затем быстро отворачивался, чуть-чуть вздыхая. Наконец решительно всем корпусом развернулся к Кире. «Сейчас предложит знакомство! – заволновалась девушка. – Что делать? Не стану же я знакомиться с таким наглым и грубым, чуждым мне экземпляром! Ну, спросит он: «Можно познакомиться?» Я отвечу: «Нет». Он спросит: «Почему?» И что мне говорить? Как объяснить, чтобы он сразу отстал и не разозлился? Сказать, что у меня уже есть парень?» Это было неправдой, произнести которую Кире мешало какое-то глубинное внутреннее сопротивление. Ей казалось обидным прикрываться несуществующим счастьем, будто такой обман мог помешать обрести его в реальности.

Но парень не стал спрашивать разрешения. Твердо и уверенно он произнес:
– Меня зовут Максим.  А вас как?
Застигнутая врасплох таким началом разговора, девушка машинально ответила:
– Кира.

В один момент ей вдруг показалось самым естественным ответить именно так. Тон и манера молодого человека будто не оставляли возможности пускаться в отговорки. Кира даже почувствовала к нему благодарность за то, что он избавил ее от мучительного перебора вариантов отказа и все решил за нее.
– Откуда едете так поздно? – продолжил разговор сосед.

Кира в который раз удивилась. Она не предполагала, что такому «отвязному» парню девять часов вечера в конце лета покажутся поздним временем. Но, видимо, он считал, что это поздно для того, чтобы ехать в одиночестве хрупкой приличной девушке, впечатление которой Кира на него произвела. Кире вдруг стало приятно, в этом вопросе она уловила уважение к себе и что-то вроде заботы.
– Искала диск с последними зарубежными хитами, обошла много магазинов, – рассказала она.
– А я был на дне рождения у друга, – поделился Максим. – Мы там немного выпили, не обижайтесь, если от меня пахнет алкоголем… Значит, любите музыку? – развил он тему.
– Люблю, очень. И современную, и классическую. А вы воспринимаете классическую музыку?
– Да, слушаю. Моцарта, например. Больше всего мне нравится из классики «Полет валькирий» Вагнера.
 «Он даже это знает… Такая насыщенная музыка… А я думала, он примитив…» – ошарашенно размышляла Кира.
– На какой остановке выходишь? – перешел на «ты» Максим.
Кира ответила.
– Я живу дальше. Но выйду с тобой, провожу.

Максим опять не спрашивал разрешения, просто сообщил. И Кире, обычно такой чуткой к приличиям и этикету, опять показалось, что это само собой разумеется. Вообще, с начала разговора с Максимом она чувствовала, что между ними возникло общее поле, которое их объединяет, энергетический поток, увлекающий их за собой. И когда, выходя из трамвая, парень сделал общепринятый галантный жест и Кира вложила свою руку в его, девушку охватила уверенность в надежности мира и в своей защищенности.
На пути к ее дому Максим сообщил, что сам он – с Урала, его отец – военный. Затем спросил:
– Ты, наверное, студентка?
– Точно. Сейчас практику прохожу.
– Я тоже студент. Учусь на 5 курсе, заочно, еще и работаю. А в каком подъезде ты живешь?. Услышав ответ, воскликнул:
– Так у меня там много друзей! Так, кто у нас там? – он перечислил имена четырех приятелей, указав, на каком этаже чья квартира расположена.
Наверное, парень очень увлекся разговором, или выпитый алкоголь все же оказал на него действие – когда они подходили к дорожке возле дома, Максим сильно споткнулся о бордюр.
– Блин! – не удержался он от вскрика, немного выходя из высококультурного образа.

Кира внутренне усмехнулась: «Ну, все же не другое слово на букву «б»!» Благодаря этому вскрику Максим стал выглядеть более по-мальчишески, что даже вызвало у Киры слегка теплое чувство.
– Я закурю, ты не против? – полувопросительно сказал он.
Курение Кира не приветствовала, но ей не захотелось становиться в позицию строгой учительницы и запрещать новому знакомому побаловаться сигаретой. «В конце концов, то, что он курит, возможно, добавляет ему романтичности», – мысленно пошла она на компромисс.   

Пара подошла к подъезду Киры.
– Вот, здесь я живу, – останавливаясь, произнесла девушка.
Максим тоже остановился.
– Кира, ты не замужем? – только сейчас задал он, судя по интонации, важный для него вопрос.
– Нет.
– Тогда скажи свой телефон, – предложил Максим, доставая мобильник. И, нажав несколько кнопок, огорчился:
– Не работает! Наверное, разрядился и выключился. Ну ничего, говори номер.
Кира назвала цифры.
– Конечно, если ты запомнишь… – в ее голосе прозвучало сомнение не столько в его памяти, как в том, есть ли перспектива у их знакомства, ведь она еще не забыла первоначальное поведение Максима в трамвае.
– Уже запомнил, – твердо ответил он, своим тоном будто упрекая девушку за ее сомнения и одновременно их отвергая.
– Ну, пока, – Кира выговорила эти слова, стараясь, чтобы в них не звучало сожаление о необходимости расстаться с неоднозначным и привлекательным парнем.
– Пока, – Максим протянул ей руку.

Кира пожала ее, опять испытав чувства спокойствия и защищенности.  Во время рукопожатия они стояли друг напротив друга, и Кира впервые хорошо разглядела нового знакомого целиком. Высокий, существенно выше среднего роста – так что Кире, самой не маленькой да к тому же на каблуках, чтобы смотреть Максиму в лицо, приходилось задирать голову. Но никто бы не назвал его «длинным» – благодаря широким плечам и общей пропорциональности сложения, оставлявшей впечатление юношеского изящества в соединении с наметившейся мужественной атлетичностью.

На следующий день Кира пошла на работу. Она отрабатывала практику стиль-редактором в небольшой газете, выходившей с периодичностью один раз в неделю. В творческой среде нравы царили свободные, и приходить на службу требовалось только к 10 утра. Да и то не каждый день, а ближе к пятнице – времени выхода номера. Именно в предшествующие вторник, среду и четверг скапливались тексты для проверки. Понедельник обычно оставался свободным. Вот как вчерашний.

Рабочий день Кира провела в предчувствии, что скоро в ее жизни начнется что-то новое, замечательное и захватывающее, такое, какого никогда раньше не было. Это состояние не мешало ей выполнять свое дело. Наоборот, душевный подъем подарил ей особую ясность и быстроту ума. Работа, и без того любимая, давалась исключительно легко. Глаза пробегали по строчкам, слова становились в сознании осязаемыми, выпуклыми, каждое отклонение от литературного стиля ощущалось как шероховатость, укол. Без всякого напряжения слова в ее голове менялись местами, им находилась замена – для того, чтобы сложилась грамотная фраза.

Дышалось особенно глубоко и свободно. С каждый вдохом в Киру вливалась новая порция радости. Радость, как кровь, бежала по ее сосудам, питая душу. Общее поле, которое возникло между ней и Максимом, по-прежнему окружало ее, и она чувствовала, что больше не одна.

Придя домой, Кира сразу поставила в плеер купленный накануне новый диск. Во всем теле ощущалась необыкновенная легкость, радостная энергия переполняла девушку, и ей было трудно задерживаться на одном месте, хотелось постоянно находиться в движении. Поэтому Кира, хотя совсем недавно, в выходные, сделала уборку, принялась заново вытирать пыль и мыть полы по всей квартире. К тому же зародившееся в ней удивительное чувство было сопряжено с желанием повышенной чистоты, будто пыльное пятно на мебели могло каким-то образом превратиться в грязь в их отношениях с Максимом. Одновременно девушка будто представляла, как Максим войдет в ее дом, и заранее к этому готовилась.

В течение следующего дня ее радостное возбуждение не угасло, хотя новый знакомый не звонил. А вечером Кира услышала от мамы:
– Знаешь, уже два дня по утрам, когда иду на работу, я замечаю одного парня. Такой видный, просто на редкость – высокий, с хорошей фигурой, очень аккуратный, в элегантном сером костюме. Сразу бросается в глаза. И лицо очень симпатичное. Он ходит неподалеку взад-вперед, курит и смотрит на наш подъезд. Будто ждет кого-то или ищет…

У Киры быстро застучало сердце. Это описание напомнило ей Максима. «Но зачем ему наугад караулить меня возле подъезда? – засомневалась девушка. – Почему он не звонит? Забыл телефон? У него ведь есть здесь друзья. Он мог бы через них разузнать обо мне побольше, с их помощью связаться… Нет, наверное, это не он, просто совпадение», – остановилась Кира на мысли. (Мама начинала работать значительно раньше, чем она, выходила из дому ближе к восьми, а Кира – в начале десятого).

Назавтра Максим снова не позвонил, а мама вечером сообщила, что опять видела того же парня: – Он стоял возле подъезда, а потом посмотрел на часы и пошел в сторону остановки. Наверное, не дождался кого-то и заспешил на работу…
«А может, все же Максим? – раздумывала Кира. – Лучше проверить. Встану завтра пораньше и выйду на улицу». Но исполнить свое намерение ей не удалось. Проснувшись утром, она вся горела от сильного жара. Градусник «натянул» температуру до 39 – как ни странно это было для лета. Видимо, Кира простудилась на сквозняках в транспорте, ведь из-за стоявшей жары пассажиры открывали и боковые окна, и люки в крыше. На этом фоне организм становится очень уязвимым. Кира провела дома неделю. Неизвестный парень приходил к ее подъезду еще 2 раза. В последний из них, постояв и покурив, он повернулся очень резко и удалился быстрым шагом, по впечатлению мамы, будто приняв какое-то решение.

О Максиме Кира больше не слышала. Постепенно воспоминание об их встрече стало смутным, как тусклый свет в трамвае, где они познакомились, и ушло во тьму, окружавшую их на пути от остановки к подъезду. В этой тьме растворились лицо и фигура Максима. Как поется в песне, «словно в старой сказке – было, не было?» Кира уже сама не могла бы однозначно и уверенно ответить на этот вопрос. Может, ей что-то пригрезилось в теплом сумраке летнего вечера. А может, встреча действительно произошла, но не в реальности, а в параллельном мире, который на короткое время соприкоснулся с нашим, а потом опять ушел в область грез и фантазий.

Максим ехал из аэропорта домой, сжимая руль своего серебристого «Мерседеса». Он возвращался из Австрии. Как начальника отдела закупок в компании, импортирующей оборудование и бытовую технику, Максима часто командировали в разные страны. Ему это очень нравилось. Ведь в каждой стране существовали свои особенности купли-продажи, заключения контрактов. И, налаживая контакты с новыми партнерами, Максим расширял свою область знаний. Впитывая новую информацию, ощущая, как повышается его компетентность, Максим испытывал удовольствие.

Начинал он работать в компании простым специалистом. Должность начальника занимал уже 5 лет, считался высококвалифицированным, надежным, мобильным профессионалом, который – что было очень важным – обладал способностью быстро ориентироваться в новых обстоятельствах и защищать интересы компании при любых условиях. В этом молодому тридцатисемилетнему мужчине немало помогала внешность. Высокий рост, представительная пропорциональная фигура, на которой прекрасно сидели деловые костюмы, четкие, твердые и привлекательные черты лица с легко появлявшейся обаятельной улыбкой сразу внушали серьезное отношение и располагали к нему потенциальных партнеров по бизнесу.   

Эта командировка также была удачной. Результатом стал контракт на закупку по приемлемым ценам нескольких обрабатывающих центров, многофункциональных и высокотехнологичных. Такое оборудование с удовольствием приобретут на крупных заводах, проводящих модернизацию. Ведь в условиях закупки предусмотрена для конечного потребителя установка и наладка обрабатывающих центров специалистами фирмы-производителя и дальнейшее техническое сопровождение, включая консультации разработчиков и коррекцию неполадок посредством удаленного доступа через интернет. 

Максим ощущал довольство собой. Но причиной было не только успешное ведение бизнеса. В душе у него разливалось тепло при мысли о том, какую радость испытает его двенадцатилетняя дочка Аня, которой он вез подарок. В отличие от мамы, стремившейся в своей внешности воплотить женственность, Аня предпочитала жесткий холодный стиль, который в подростковой среде считался очень современным. Худая, голенастая, она стриглась по-мальчишески коротко, носила кожаные юбки выше колена и рубашки для мальчиков навыпуск, любила, чтобы в ее гардеробе и аксессуарах было много металла. И сейчас Максим вез ей брендовую сумку-рюкзак из черной блестящей кожи со множеством молний, заклепок и других металлических деталей.

Наконец настал волнующий момент встречи. Перед Максимом распахнулась дверь его квартиры. «Максимка!» – со счастливым вскриком бросилась ему на шею жена. Обняла, прижалась теплым мягким телом. Даже в домашней обстановке Лариса, как и всегда, выглядела сексуально – в красивом платье, достаточно свободном, чтобы не мешать заниматься хозяйскими делами, и в то же время ясно намекавшим на округлости фигуры. Дочка Аня, следуя своему стилю, сдержанно протянула отцу руку, которую он с широкой улыбкой пожал.   

За праздничным ужином – в честь возвращения главы семейства – Максим и его женщины обменивались новостями. 
– Анюта, как дела в школе? – поинтересовался он, накалывая на вилку кусок вкуснейшего мяса по-французски.
– Все хорошо. Только по рус. лит. опять три балла влепили.

Аня посещала престижную гимназию, где основной упор в обучении делали на иностранные языки и информатику. По этим предметам, также по всем точным и естественным наукам, девочка успевала прекрасно, приносила «девятки» и «десятки». Как ни странно, получалось, что русский язык для нее сложнее иностранных, потому что по нему Аня обычно получала «пятерки» и «шестерки». И совсем плохо обстояло дело с русской литературой: там пестрели «тройки», изредка мелькали «четверки».
– Не понимаю, – произнес Максим. – Ведь с белорусским языком и литературой у тебя все неплохо. Ну, «семерки», «восьмерки». Почему же с русскими такие проблемы?
– Да просто учительница не замужем, вот она и злая, – уверенно ответила Аня.

Максим не мог успокоиться на такой мысли. Его отцовское самолюбие задевало, что низкие баллы по русскому языку и литературе портили общую картину успеваемости его умницы-дочки. Особенно по литературе  – такой, казалось бы, несерьезный предмет, что там вообще может быть не так?
– Я поговорю с вашей учительницей, – решил Максим. – Вроде ее зовут Кира Дмитриевна?
– Точно.

Через несколько дней Максим заходил в гимназию. Первым делом он направился в учительскую. Там за столами сидело несколько женщин разного возраста. Первая же спрошенная указала ему на Киру Дмитриевну.
– Здравствуйте! – подошел к ней Максим. – Я отец Ани Ярославской, Максим Сергеевич. Хотел бы с Вами поговорить.
– Давайте поговорим, тем более, что действительно есть о чем. Только лучше сделать это в отдельном кабинете.

Следуя за Кирой Дмитриевной, Максим внимательно ее разглядывал, сравнивая свое впечатление со словами дочери о том, что учительница не замужем и поэтому злая. На Кире Дмитриевне был надет добротный брючный костюм, совсем не старомодный, в то же время не придававший ее облику ничего специфически женского, что могло бы пробудить в мужчинах инстинкт охотника. Когда они сели друг напротив друга в пустом классе, Максим продолжил осмотр, переключившись с фигуры на лицо. Черты нельзя назвать  явно некрасивыми, но глаза тусклые, без огонька, который обычно загорался на женских лицах при общении с таким привлекательным мужчиной. Выражение отличает сугубая серьезность и жесткость, подчеркнутая резкими складками возле рта, – видно, его сформировала привычка не получать ни от кого ласки и тепла, не быть предметом мужской галантности и встречать к себе только чисто деловой интерес. «Ей явно перевалило за сорок, и она уже не надеется на какие-то события в личной жизни», – мысленно подытожил свои наблюдения Максим. Он постарался, чтобы этот вывод не отразился на его лице, а, наоборот, «включил» самую обаятельную улыбку, не раз помогавшую ему в деловых переговорах.

– Кира Дмитриевна, – доверительным тоном произнес он, – я удивляюсь, что моя дочь не может справиться с программой по русской литературе, да и по языку. Она же способная, сообразительная девочка, другие учителя ею довольны. Скажите, какие Вы видите у нее проблемы по Вашим предметам?
Учительница никак не отреагировала на улыбку собеседника, сохраняя застывшую серьезность.
– Да, Аня умная девочка. Но она плохо различает эмоциональные оттенки текстов, не понимает тонкости переживаний героев. В общем, она не очень глубоко чувствует и не умеет выражать чувства.
– Но современная жизнь не особенно располагает быть чувствительным, – не удержался от того, чтобы возразить, Максим. – Наоборот, если будешь испытывать сильные чувства и концентрироваться на них, то ничего не успеешь, не справишься с делами и дойдешь до нервного срыва, потерпишь крах в наших жестких условиях. Сильные чувства делают человека слишком зависимым от других.
– Тот, кто не умеет глубоко чувствовать, не получит полного удовольствия от жизни. Он не испытает всей гаммы эмоций, его опыт будет скудным. Ему останутся недоступны многие оттенки отношений между людьми, он не ощутит всего богатства мира. Такой человек обкрадывает себя.
Первоначально Максим намеревался сделать все возможное, чтобы расположить к себе учительницу и смягчить ее по отношению к дочери. Вместо этого его неудержимо потянуло спорить:
– Если Аня будет хорошо знать иностранные языки, владеть информационными технологиями, она сумеет устроить свою жизнь так, чтобы получать от нее удовольствие. Найдет престижную работу, люди будут ее уважать. У нее будет много друзей и положительных эмоций. Достойная зарплата даст ей возможность путешествовать по разным странам, а это обеспечит яркие впечатления.
– Если человек не умеет глубоко чувствовать, никакие внешние события не помогут ему насытить душу. Он будет смотреть на красивую природу, прекрасные произведения искусства и оставаться равнодушным. Его отношения с другими людьми будут обедненными, он не сможет выразить дружбу, любовь, не сумеет насладиться эмоциями.
Максим не на шутку «завелся»:
– Я думаю, что у моей дочери все будет нормально. В наше время важно не чувствовать, а действовать. И этому мы в семье ее научим.
Учительницу, видимо, тоже задело за живое такое упорное противоречие ее принципам:
– Неудивительно, что девочка эмоционально ограниченная, если у отца такие взгляды! Поймите, внушая такое своему ребенку, вы его многого лишаете!

Услышав это, мужчина по-настоящему разозлился.
– Лишь бы у Ани в будущем средства не были ограниченными! Со своим ясным умом и здравомыслием она такого не допустит. Обойдется без слезливых переживаний! Да и по русскому языку, если не все правила будет знать, тоже не беда. Сейчас пишут на компьютерах, а в программе Word есть проверка грамотности, она даже сама подсказывает правильные варианты. Так что теперь хоть писателем, хоть журналистом можно стать без особой грамотности!
– Смешно такое говорить! Сколько времени нужно, чтобы сидеть и поправлять все, что компьютер подчеркнул! Да еще он предлагает разные варианты, надо думать, какой выбрать! А если не знать правил согласования слов, как построишь красивые фразы? Трудно будет выражать мысли словами, получатся только простые, однотипные предложения!
– Ну хорошо, пусть писателем Аня не станет! Зато она успевает в конкретных науках! Это важнее! В наше время на первый план вышли энергичность, инициативность, лидерские качества! Вы читали, что предсказывают ученые о будущем образовании? Учителя станут вообще не нужны. В глаза будут вставляться линзы Гугл, такие продвинутые компьютерные мини-очки. Все ответы будут давать умные стены, способные связаться с любым из ученых. Исчезнут дипломы со множеством оценок по ненужным предметам. Появятся сертификаты по узким специальностям, для них будет достаточно квалификационных экзаменов.  Долгие рассуждения о произведениях литературы уйдут в прошлое!
– Но пока еще не ушли, и вашей девочке надо научиться чувствовать и анализировать художественные тексты! 

Максим встал, чувствуя, что разговор не удался и переломить его ход он не способен. «Я ведь столько раз добивался успеха на сложных переговорах! – удивленно подумал он. – Надо будет получше подготовиться к беседе, продумать ее стратегию». Максим испытывал досаду от того, что вышел из себя. Вместо того, чтобы расположить к себе Киру Дмитриевну, он вступил с ней в конфронтацию. Теперь она начнет еще больше придираться к Ане! Обычно Максим не терял хладнокровия, но сейчас дело касалось его любимой дочки, которой он по-отцовски безмерно гордился. «Эта учительница не то что злая, но она настоящая «филологическая дева»!» – немного остывая, усмехнулся своим мыслям мужчина. Он интересовался общественным мнением, почитывал обсуждения в интернете, и ему был знаком этот «прикол». «Филологическая дева» – именно так называли пользователи, особенно молодые, слишком правильных дам. «Она прямо воодушевилась, когда произносила свои правильные речи! Даже на лице появилось оживление! Неудивительно, что она одна, – продолжал рассуждать Максим. – Мужчинам не нравятся женщины, увлеченные «высокими идеями»! Вот моя Лариса совсем не такая».   

Неожиданно, слова учительницы его всколыхнули, и на пути домой он продолжал их обдумывать. Чувства… Много ли их в его жизни? Самое сильное чувство, которое он когда-либо испытывал, – любовь к дочери. Анюта современная, мобильная, спортивная девочка, прекрасно ориентирующаяся в мире информационных технологий. Способна ли она к разнообразию и глубине эмоций? Пожалуй, ее типичное настроение – бодрое веселье. Чаще всего в свое свободное время она смеется с подругами. Максим не мог припомнить, чтобы когда-либо видел ее задумчивой, опечаленной, мечтательной, увлеченной чтением. Но, наверное, это и хорошо. Именно на таком эмоциональном фоне у девочки сформируется психология победителя. Да и рано еще ребенку углубляться во всякие тонкости и сложности. Пусть посмеется.

Что же касается жены… В юности Максим был нормальным парнем. Он не хотел выбиваться из общей когорты сверстников, становиться белой вороной, поэтому в одежде, общении и поведении следовал «раскованному» и пошловатому молодежному стилю, не чурался принятых в среде молодежи развлечений. При этом глубоко в душе он был более серьезным и содержательным, чем многие его ровесники, имел прочный внутренний стержень, что удержало его от слишком значительных ошибок молодости. Чувствуя в нем подспудную основательность, девочки, нацеленные устроить свою жизнь, проявляли к нему повышенный интерес. Одной из них была Лариса. Если говорить честно, это именно она его выбрала, сделала все, чтобы обратить на себя его внимание, а потом и вступить в близкие отношения. Максим не сопротивлялся, ему нравились ее красота, женственность, аккуратность, целеустремленность. К тому же оказалось, что Лариса – вовсе не легкомысленная бабочка, и до Максима сексуальных контактов не имела. Молодой человек испытывал внутреннюю потребность скорее организовать свой быт, направить усилия на конкретные серьезные цели и решил, что Лариса станет вполне подходящей спутницей жизни. Он ни разу об этом не пожалел. Романтических восторгов, накала эмоций он никогда с Ларисой не испытывал, но с ней было уютно и спокойно. Как он и предвидел, Лариса оказалась прекрасной хозяйкой, великолепно заботилась о муже и дочери. Максим всегда был не только вкусно накормленным, одетым в чистые, отглаженные рубашки и костюмы, но и сексуально удовлетворенным. Кроме того, Лариса отличалась особой практичностью, отлично ориентировалась во всевозможных житейских вопросах и этому же учила Аню. Ей бы в голову не пришло, как Кире Дмитриевне, рассуждать о высоких материях, наверняка она этого и не умела, но что касается конкретных дел, понимания, как вести себя с разными людьми, чтобы соблюсти свою выгоду, – тут она могла претендовать на звание «королева реальности». «И не нужно все усложнять сильными чувствами. Главное, Лариса воспитает дочь приспособленной и жизнестойкой», – окончательно успокоился Максим.   

Когда он пришел домой, Аня смотрела на компьютере фильм. На экране подросток дрался с мужчиной, облаченным в костюм наподобие скафандра. Вот мужчина упал. «Добей, добей его скорее!» – закричала Аня.
– Моя Анюта такая кровожадная? – шутливо удивился Максим.
– Он плохой. Если его не убить, он будет тянуть энергию из хорошего, чтобы захватить мир. Максим решил дать дочке досмотреть фильм и отложить рассказ о посещении гимназии.
Наконец Аня оторвалась от компьютера и спросила:
– Ну что, встречался с Кирой?
– Да, мы поговорили. Она считает, что у тебя проблемы с чувствами.
– Да что она понимает в чувствах? Она же старая дева, у нее в жизни ничего не было. Ей только и остается, что книжки читать.

Отчасти Максим был согласен с дочкой. В подростковом возрасте и юности он иногда буквально проглатывал книги. Постепенно пришел к выводу, что читать – значит бежать от действительности, прятать голову в песок, как страус. После 30 лет он книги в руки не брал, кроме как в связи с профессиональной деятельностью, поездками за границу. В свободное время предпочитал совершить пробежку или сходить что-нибудь пофотографировать. Теперь он считал, что читают художественную литературу только очень одинокие люди. Но в педагогических целях сказал:
– Откуда ты знаешь, что у Киры Дмитриевны ничего не было? Может, раньше у нее были романтические отношения? И в любом случае, она же умная, значит, и в том, что связано с чувствами, разбирается.
– Да какая она умная? Она – полная дура, безнадежный вариант! Не сумела мужика найти и удержать, и даже ребенка не завела!
– Да, эта Кира Дмитриевна – не та, на кого стоит равняться, – поддержала дочку Лариса. – Умная женщина всегда найдет, как привлечь мужчину.
Максим постарался придать своему голосу строгость:
– Аня, нельзя грубо говорить об учительнице!
– А что тут такого? – хмыкнула девочка. – Все нормальные женщины так считают. Вот тетя Лена говорит: «Если до 25-ти не вышла замуж, значит, рожай ребенка!»

По рассказам дочери Максим знал, что «тетя Лена» – школьная повариха Елена Васильевна. К своим 40 годам она успела поменять троих мужей, имела четверых детей и для девочек-подростков была непререкаемым авторитетом в области отношений полов. Школьницы на переменках бегали к ней на кухню, чтобы набраться «женской мудрости».
– Но пока что от тети Лены твои оценки не зависят, а от Киры Дмитриевны зависят. Так что тебе придется прислушаться к ее требованиям. 
– Максим, – заговорила Лариса, – все-таки и ты должен постараться наладить контакт с Кирой Дмитриевной. Ведь белорусистка же не такая требовательная. Так что здесь дело в характере учительницы. Подъезжай к гимназии к концу уроков, предложи подвезти Киру Дмитриевну домой. Подари ей что-нибудь недорогое, но приятное, чтобы она не могла отказаться.
– Что любит ваша Кира Дмитриевна? – спросил Максим Аню. – Хотя, конечно, книги.
– Еще она любит классическую музыку.
– Ну да, этого следовало ожидать. Хорошо. Скоро я поеду в командировку в Англию, поищу там для нее редкие записи Лондонского симфонического оркестра. Думаю, она предпочитает все традиционное и вряд ли сидит за компьютером, выискивая музыку в интернете.

Через две недели Максим сидел в своем «Мерседесе» рядом с двором гимназии и смотрел на ворота. Он нервничал, гадая, удастся ли во второй беседе с «безнадежным вариантом» достичь большего успеха, чем в первой. Наконец в воротах показалась Кира Дмитриевна. Она держалась очень прямо, была вся вытянутая вверх, будто внутренне собравшись перед лицом жизненных невзгод, которые ей приходилось преодолевать одной. Максим поспешно вылез из машины и подошел к учительнице.
– Здравствуйте, Кира Дмитриевна!
– Здравствуйте, Максим Сергеевич!
– Я бы хотел обсудить с Вами методы воспитания Ани. Может, я подвезу Вас до дома, а по пути мы в машине поговорим?
– Зачем же Вы будете тратить на меня бензин? Да и коллеги, если увидят, что я к Вам сажусь, подумают, что я использую служебное положение и эксплуатирую Вас. Или еще что похуже… Зайдем лучше в гимназию и побеседуем в пустом классе, как в прошлый раз.
– Нет, нет, возвращаться – плохая примета! – улыбнулся Максим (он все-таки не оставлял надежды, что этот испытанный прием внушать симпатию наконец сработает и с Кирой Дмитриевной). – Я не хочу, чтобы из-за меня Вам в чем-то не повезло. К тому же наверняка у Вас много дел, Вы спешите, мне будет неудобно задерживать Вас. Садитесь в машину, я уверен, у Вас такая хорошая репутация, что это ей не повредит.

Учительница еще немного поколебалась, но все же села в автомобиль. Однако она, видимо, была не совсем уверена, что поступает правильно, и поэтому недовольно хмурилась.
«Вы где живете?» – спросил Максим, устраиваясь за рулем. Кира Дмитриевна назвала адрес.

Машина тронулась с места. Сначала Максим концентрировался на вождении, но когда они выехали из дворов, в глубине которых располагалась гимназия, на прямую дорогу, заговорил, стараясь разрядить атмосферу неловкости:
– Кира Дмитриевна, извините, что в прошлую нашу беседу я с Вами спорил и вышел из себя.
– Вы тоже извините, возможно, и я допустила не совсем педагогичные высказывания, – немного оттаяла учительница.
– Я подумал и понял: во многом Вы правы. Действительно, мы сейчас разучились глубоко чувствовать, потому и в воспитании детей что-то упускаем. Наверное, неправильно, что Аня любит смотреть голливудские блокбастеры, где много крови и насилия, – этими словами Максим надеялся подстроиться к стилю мышления Киры Дмитриевны и задобрить ее. Но неожиданно услышал в ответ:
– Знаете, я как раз не склонна винить во всех смертных грехах голливудские боевики. Конечно, если это добротные фильмы, а не низкопробные поделки. Они заряжают энергией, а уж на что подросток будет ее расходовать, как раз и зависит во многом от родительского воспитания. Если он осознает, что такого рода кино – это искусственная постановка для сильных впечатлений, а не пример для подражания, все будет нормально.

Максим очень удивился:
– Вот не ожидал от Вас услышать такое! Я думал, Вы противница подобных фильмов!
– Наоборот, я сама нередко их с удовольствием смотрю, – впервые за все время их общения улыбнулась Кира Дмитриевна. – Голливудские «экшены» – как в питании десерт с кофе. Такой же ярко выраженный «вкус» и такая же заложенная в них цель – доставлять удовольствие. Десерт делает это своей сладостью, фильмы – красочными картинками, эффектными трюками. Десерт – «несерьезная» пища. И в «экшенах» все упрощено: добро и зло обычно поляризованы, в психике героев – по 2-3 заметные черты. Без десерта жизнь пресная, но нельзя питаться только им. Для строительства организма нужна более основательная пища. Так же и для развития души необходимы более глубокие и сложные эмоции. Их мы испытываем, когда читаем качественную литературу, особенно классическую.
Максим не мог оправиться от изумления.
– Вы меня потрясли! – воскликнул он. – Какие интересные рассуждения! Честно сказать, я тоже иногда люблю посмотреть боевик. Никак не ожидал, что в этом мы схожи!
– Вы, наверное, ожидали, что я порекомендую Вам запретить Ане смотреть такие фильмы? – теперь учительница уже откровенно рассмеялась.
– Признаться, да.
– Конечно, нет. Нельзя отгораживаться от современности. Просто новый виток развития искусства должен дополнять предыдущие, а не отменять их.
– Так что же Вы посоветуете делать, чтобы развить у Ани способность более глубоко чувствовать и мыслить?
– Обсуждайте с ней житейские ситуации, которые способен понять подросток ее возраста. Просите рассказать, какие чувства и мысли вызывает у нее поведение разных людей. Сами говорите ей, что Вы по этому поводу чувствуете и думаете. И пусть Аня вдумчиво читает качественную литературу по программе, а не просто пробегает глазами, чтобы запомнить все повороты сюжета.

Некоторое время они ехали в молчании. Максим старался переварить услышанное. Кира Дмитриевна оказалась совсем не такой однозначной натурой, как он полагал! Она вовсе не зашоренный приверженец традиций, напрочь отвергающий все современное и только сетующий, что, мол, молодежь нынче не та. И улыбаться умеет… Может, теперь, после их непосредственного разговора, она станет более лояльной к Ане?

Они подъезжали к дому Киры Дмитриевны. Этот район Максим хорошо знал: он сам жил с родителями неподалеку в юности и молодости, пока не купил собственную квартиру поближе к центру.
– Какой подъезд? – спросил он учительницу.
– Второй.
Остановив машину возле подъезда, Максим, чтобы окончательно установить человеческие отношения с Кирой Дмитриевной, решил рассказать:
– Знаете, я в молодости жил в этом районе. И как раз в Вашем подъезде у меня было несколько друзей.

Кира Дмитриевна как-то задумчиво на него посмотрела. Максим не совсем понял этот взгляд, но решил не придавать ему значения. Он открыл бардачок автомобиля и достал диск:
– Вот, пожалуйста, не откажитесь. Это от чистого сердца – Вам диск, – протянул он ей коробочку. – Здесь записи Лондонского симфонического оркестра, я привез из Англии.

С лица Киры Дмитриевны сразу исчез всякий след неформальности, оно опять стало хмурым.
– Заберите! Не пытайтесь мне дать взятку!
– Какая же это взятка? Это же пустяк! Просто как извинение за то, что в прошлый раз я был с Вами не совсем вежлив.
– Нет, я у Вас ничего не возьму.
Максим еще какое-то время уговаривал ее, но учительница была непреклонна. В конце концов, видя его опечаленное лицо, она немного смягчилась и сказала не таким жестким тоном:
– Я не буду сердиться. Но диск оставьте себе.
И, видимо, желая завершить беседу в более дружелюбной тональности, спросила:
– Вы сами любите классическую музыку?
– Да, иногда слушаю. Мое любимое серьезное произведение – «Полет валькирий» Вагнера.
Кира Дмитриевна очень пристально в него вгляделась и тихо произнесла:
– Максим?
Тут у него в памяти что-то забрезжило. Он внимательно посмотрел на дом, потом перевел взгляд на учительницу:
– Кира…

Кира стояла, смотрела на него и ничего не говорила. Максим тоже не знал, что еще сказать. Воспоминание было таким смутным… Он растерянно молчал, затем инстинктивно развел руками, повернулся, сел в машину и быстро уехал.

На пути домой Максим был встревожен. Учительница оказалась его давней мимолетной знакомой. Как это может отразиться на ее отношении к Ане? «Надо будет рассказать все Ларисе, обсудить с ней эту ситуацию. Вместе мы обязательно найдем выход», – решил Максим.

Однако, зайдя в квартиру, он почему-то не смог признаться Ларисе в давнем знакомстве с Кирой. На вопросы домашних, как прошла встреча с учительницей, ответил: «Нам удалось больше понять друг друга. Кира Дмитриевна объяснила, как нужно заниматься с Аней, и я собираюсь вскоре за это взяться».

Но вместо того, чтобы обдумывать содержание занятий с дочкой, Максим все чаще вспоминал Киру. Как ни странно, но даже в суете насыщенных рабочих будней он чувствовал: подспудно в нем что-то происходит. Со дна его памяти, из-под наслоений житейский событий и впечатлений, вставала картина давнего летнего вечера и неожиданная улыбка девушки. Казалось, эти воспоминания давно похоронены, но нет – они стали оживать. Тогда, много лет назад, Кира сразу показалась ему особенной. Если рядом с Ларисой он чувствовал себя хорошо устроившимся в существующей реальности, твердо стоящим на ногах, то в короткое время, проведенное рядом с Кирой, он испытал ощущение, что к реальности что-то добавилось. Девушка выглядела решительной, современной, даже немного дерзкой и в то же время такой хрупкой и уязвимой… Максим сразу понял, что она – культурная и порядочная, и с ней можно только «по-серьезному». Между ними возникло особое поле, пробудившее ощущение, раньше им не испытанное. Это было какое-то волшебство, что-то тонкое, трепещущее. Рядом с Кирой Максим вдруг ясно почувствовал и осознал самого себя, все, что в нем заложено и чем он может стать. Он был собой в высшей степени. Максим не сомневался, что и для Киры знакомство с ним много значило. Неважно, что они провели вместе совсем мало времени и не сказали друг другу ничего важного. Главное – они внутренне соприкоснулись.

Он был выпивший, поэтому не запомнил номер телефона Киры. Несколько дней он по утрам приходил к ее подъезду и ждал, надеясь встретить девушку, когда она будет идти на практику. Но Кира не появилась. Он мог бы расспросить о ней друзей, живших в этом подъезде. Но то же чувство, которое удержало его от обсуждения Киры с Ларисой, не дало ему заговорить о ней с друзьями. Как будто он боялся, что хрустальное волшебство разобьется от соприкосновения с его привычным миром. Как будто особое поле, появившееся за гранью реальности, нельзя было соединить с обыденностью.

Не дождавшись Киры, он перестал ее искать, потому что привычная жизнь затянула его. Заботы и забавы в каждодневном окружении… Все шло, как шло. А потом в его судьбе появилась Лариса…

Максим был доволен своей жизнью и считал, что она удалась. Но после внезапной встречи с Кирой постепенно понял: многое из того, что он почувствовал в себе при знакомстве с ней, так и осталось нереализованным. И все задавленное, давно потухшее начало проситься наружу. Ему стало мучительно интересно: а какой могла быть его жизнь, если бы много лет назад он все же нашел Киру?

…Максим опять ждал неподалеку от гимназии. Когда Кира вышла из ворот и немного удалилась от двора учебного заведения, он бросился к ней.
– Кира!
Учительница остановилась.
– Максим…
– Нам надо поговорить.
– О чем теперь говорить? Столько лет прошло…
– Кира, я был выпивший и забыл твой номер телефона. Я искал тебя, но не нашел. Может, мне не хватило настойчивости или веры… – Максиму хотелось сказать «веры в любовь», но на этом слове он почему-то споткнулся. Однако Кира его поняла:
– Все нормально. Все случилось так, как должно было быть.
– А может, и не должно. Кира, давай поговорим! Садись в машину!

Кира стояла в нерешительности. Но, видимо, ее тоже волновал вопрос: «А что, если бы?» Она сделала несколько шагов по направлению к автомобилю Максима. Мужчина распахнул перед ней дверцу.

Максим повез Киру в парк. Там было тихо, малолюдно. Деревья дремали, покрытые пушистым снегом. Такими же пушистыми были воротник куртки учительницы и ее шапка. Возможно, благодаря этому она выглядела мягче, женственнее, да и держалась более расслабленно, немного меньше демонстрируя готовность противостоять житейским ветрам.

Их разговор сложился сам собой. Они начали с незначительных тем, с первого, что пришло в голову. Максим чувствовал внутренний комфорт, слова текли легко и свободно. Погода, окружающий пейзаж, яркие события жизни, соображения по разным поводам, вроде бы и не связанным с текущим моментом… Они подхватывали и развивали мысли друг друга. Причем зачастую Максим обнаруживал, что до того и не осознавал наличие у себя таких мыслей, раньше они были обрывками, которые он старательно заталкивал в глубь сознания, как отвлекающие от каждодневных дел. Но теперь все затаенное, заглушенное повседневной суетой встало в нем в полный рост, зазвенело в полный голос, давая ощущение душевной полноты и насыщенности. Глубоко внутри рухнула преграда, которая раньше отгораживала его от своей сути. Рядом с Кирой Максим чувствовал себя сильнее, внутри разлилась молодая свежая энергия, горизонт будто отодвинулся и расширился. Он испытывал вдохновение, готовность к любым изменениям и поворотам судьбы. Мир опять, как в юности, показался ему новым, полным волнующих перспектив, интригующим неожиданными возможностями. Он был уже «вросшим» в действительность, уверенно шагал по жизни, но внезапно совершил открытие: «Я знаю о жизни еще совсем мало!» По его телу пробегала дрожь радостного возбуждения, трепет предчувствия неизведанного и прекрасного, свершений, эмоций.

Волшебное поле, когда-то возникшее между ним и Кирой, вновь соединило их. Лицо учительницы расслабилось и смягчилось, его оживили давно позабытые ею ожидание и надежда. Глаза Киры блестели. Максим теперь ясно видел, что ей не за сорок, как он вначале подумал, а лет 35, и она моложе его.            

Они не сказали друг другу ничего конкретного, просто наслаждаясь чудесной реальностью, созданной их соприкосновением, не строили планы на будущее. Ведь казалось, что теперь, после их неожиданной встречи, все пойдет как надо, и это само собой разумеется и не требует дополнительных обсуждений. Когда стало слишком поздно, они сели в машину, и Максим отвез Киру к ее дому.
– Скажи свой телефон, – попросил он. – Сейчас у меня есть где записать, и я уже не забуду эти важные цифры.

Кира назвала номер. Им было физически тяжело отойти друг от друга, словно требовалось преодолеть мощную силу притяжения, словно, расставаясь, они боролись с сильным течением реки.

Семью не удивил поздний приход Максима. Он был ответственным руководителем и нередко задерживался после рабочего дня. Максим разговаривал с домашними, по инерции, как обычно. Но внутри себя носил уже что-то другое, ту новую реальность, сотворенную вместе с Кирой.

Назавтра Максим отправился на работу и вновь вошел в устоявшуюся колею жизни. Он обсуждал закупки станков, утюгов, микроволновок, оперировал в уме с ценами. Максим чувствовал себя в своем деле, как рыба в воде. Работа его устраивала, он гордился, что многого достиг, и ценил это. Но привычность действий побуждала его и в остальном следовать проторенному пути. Работа, семья – все это было взаимосвязано и составляло содержание и смысл его существования. Обыденность действий, казалось, внушала ему: ты и так на своем месте, не ищи ничего нового! Сила инерции влекла ступать по уже протоптанным следам, и это значило – вновь и вновь проходить по той же дороге. Что же делать с тем новым собой, каким он стал рядом с Кирой? Пение души стихло. Вместо радостного возбуждения Максима охватило чувство вины. Перед Кирой – за то, что она осталась одна, и никто не оберегал ее. Перед Ларисой – за то, что мысленно изменил ей. Ведь он видел от нее только хорошее, всегда встречал с ее стороны заботу, надежность, преданность его интересам. Она родила ему дочь, его любимую девочку. Перед Аней – за то, что захотел другой жизни, несмотря на родительский долг. Но разве можно задушить в себе огромную часть личности, которую пробудила Кира? Неужели то, что долго таилось в нем, а теперь раскрылось,  так и останется нереализованным?

Неизведанное и прекрасное манило Максима. Несмотря на сомнения, он набрал номер телефона учительницы.
– Привет, Кира!
Она почему-то молчала.
– Давай опять встретимся!
Неожиданно мужчина услышал:
– Нет, Максим. Мы не будем больше встречаться. Я – учительница и отвечаю за тех, кого обучаю и воспитываю. Я не имею права разрушать семью одной из них. Это было бы предательством по отношению к девочке. Не могу так поступить. К тому же, когда мы вместе, это слишком хорошо для реальной жизни. Это не может осуществиться. В жизни сказок не бывает. Поэтому и много лет назад судьба нас развела. Наверное, у каждого есть предел возможного для него счастья. Свой лимит мы за две встречи исчерпали. Слишком чудесно нам было вместе.
– Но ты же сама говорила о чувствах, о том, как они важны!
– Есть разные чувства. Например, чувство ответственности, профессионального долга. Я не изменю им. Какой пример я бы показала ученикам? Наши жизни уже сложились. Прощай, – Кира дала отбой.

Она сидела в пустом классе задумавшись, обхватив голову руками. Правильно ли она поступила? Кира знала, что ее считают старой девой. «Старой! – мысленно усмехнулась она. – По современной классификации ВОЗ, молодость длится до 44 лет. Так что я еще молодая. Но у нас же, если после 25 не замужем, то уже перестарок». Возможно, у нее появился шанс изменить свой статус. Однако руководствоваться такими соображениями – значит принять обывательскую систему ценностей, следовать стандартам. Нет, она не побоится быть «не как все». И хотя рядом с Максимом ее сердце расцветает, кто-то же должен в противоречивом мире хранить верность более высоким принципам. Как бы она смотрела в глаза ученицы, если бы поссорила ее отца и мать? Этот путь для нее закрыт. Нужно смириться с судьбой и быть ей благодарной за тот маленький кусочек счастья, который она подарила. Может, кому-то прогулка в парке покажется пустяком, но ей этого счастья хватит, чтобы освещать всю оставшуюся жизнь. 

Кира решительно поставила номер Максима на блокировку. 

Несколько следующих дней для нее прошли в тумане – из-за пелены слез, застилавших глаза. Она приходила на работу, здоровалась с коллегами, выслушивала их рассказы о семейных делах и успехах детей… Кира приказала себе примириться с тем, что все для нее останется по-прежнему, но сердце ныло и сжималось, от его болезненных ударов в грудную клетку она почти вздрагивала. Видимо, она взвалила на себя слишком тяжелую ношу, решив полностью прервать контакты с Максимом. Ведь Кира ясно чувствовала – с ним жизнь. И ей так хотелось жить! Конечно, и сейчас нельзя сказать, что она влачит бессмысленное существование. Ведь учительница русского языка и литературы несет подрастающим людям культуру, старается развить их умы и души, воспитать понимание нравственных ценностей, а в идеале – приверженность им. Это важное и нужное дело, и Кира его по-настоящему любит. Но ведь это только часть жизни. Так же, как и Максим, Кира ощущала, что в ней еще много осталось нереализованным, и только рядом с ним ее натура может полностью раскрыться и все потенциальные возможности – воплотиться в реальность. В конце концов, не вынеся внутренних терзаний, Кира сняла с блокировки номер Максима, оправдывая себя тем, что после ее отповеди он все равно вряд ли еще позвонит. «Но у меня останется надежда когда-нибудь услышать его голос. Может, мы просто скажем друг другу несколько фраз. Это никому не повредит, а я буду чувствовать себя не такой одинокой», – думала Кира. 

Максим позвонил через 10 дней.
– Кира, выслушай меня, только не отключайся! – взволнованно проговорил он, опуская приветствие. – Ты говорила о предательстве звания учителя. А как же то, что возникло между нами? Его ведь тоже нельзя предавать. Такое может случиться с человеком раз в жизни. Мы не имеем право это игнорировать. Наверное, это для чего-то нужно Вселенной. Я хочу, чтобы то чудесное, что появляется, когда мы рядом, воплотилось в жизнь, чтобы наша встреча оставила след в мире. Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка.
Кира растерялась.
– Ребенка?.. Как?..
Сама она даже подумать о таком не могла.
– Только не отключайся! Я останусь с семьей, буду растить дочь. Но и тебе буду помогать. Финансов у меня для этого хватит. А когда Аня станет взрослой, расскажу, что у нее есть брат или сестра. Она сможет понять…

Кира слушала и не находила в себе воли, чтобы возражать. Предчувствие счастья охватило ее. Ребенок… Маленький человечек, в котором будет частичка Максима. Это же чудо! Он всегда будет рядом с ней, по крайней мере, пока не вырастет. Она сможет заботиться о нем, прижимать его к себе, целовать, гладить. Увидит его первую улыбку, услышит, как он начнет лепетать. Конечно, его улыбка будет похожа на улыбку Максима. Не на ту, которой он улыбался, когда пытался задобрить ее как учительницу. А на ту, что была адресована именно ей самой. Этот ребенок будет удивительным, ведь в нем соединятся их с Максимом черты. Они принесут в мир что-то новое. Тонкое, нежное, необычное, волшебное, что соединяло их, не умрет. Как она будет любить этого ребенка! И больше не почувствует себя одинокой…

Учебный год закончился. Максим старался заниматься с Аней, и ей удалось получить итоговую оценку по русской литературе за седьмой класс – пять баллов. Не три, не четыре – для нее это было достижением.
Пролетели и летние каникулы. В один из первых дней нового учебного года Аня вечером сказала родителям:
– А знаете, у нас теперь новая училка по рус. лит.! Наша Кира ушла в декрет. Значит, не такая уж она безнадежная! – и пошла читать книгу.