Отдых длился недолго. Звон судового колокола известил меня о начале новой вахты. Эту предутреннюю вахту матросы называют собачьей вахтой. Сон просто давит. Сил нет. Но что поделаешь? Я спрыгнула с койки, уступилась в башмаки и поднялась на палубу.
-Мисс Смит? Вы ещё не передумали быть матросом? – весело рассмеялся Доу.
-Нет, сэр.
-Тогда включайтесь в работу. Мы тут устроим небольшой совместный аврал. Ветер сильно посвежел. Судно так и роет носом волну. Надо взять рифы – уменьшить площадь большого паруса. Вставайте за руль, мы втроём с этим мигом управимся.
-Сэр, разрешите, я тоже буду вязать рифы.
-Это что ещё за дамские капризы, матрос Смитт?
-Если вы не отмените приказ, мистер Доу, я его выполню. Но если вы будете меня жалеть, я только и буду уметь, что поворачивать рулевое колесо. Я должна учиться.
-Ух, ты, какая прыткая! – Ну, давай. Конечно, проще сделать всё самому, чем тебя учить, ну да ладно, О’ Нил, оставайтесь у штурвала. Хоук, будете обучать свою подчинённую.
Грота рей опустили на палубу. Верхний край паруса стал доступен для работы. Параллельно рею к парусине был пришит целый ряд верёвочек. Они назывались риф-штерты, но, несмотря на грозное название, это были просто верёвочки. Если их поплотнее привязать к рею, тогда вся парусина между реем и верёвочками сложится в складку, и парус укоротится. Это называется «взять риф». Если нужно ещё укоротить парус, подвяжи второй ряд верёвочек к рею, парус ещё укоротится. Очень похоже не ушивание платья с толстой фигуры, на тонкую.
Подвязываются эти верёвочки к рею особым рифовым узлом. Поначалу я этого мудрёного узла очень боялась. Но, когда разобралась, оказалось, что рифовый узел, это просто узел на один бантик. Надо же! Я всю жизнь завязывала этим узлом завязки передника и не подозревала, что умею вязать рифовые узлы. А папаша ещё ругал меня за небрежность. Он всё говорил, что аккуратная девушка должна завязывать передник на два бантика. Знал бы он, что я учусь брать рифы!
Эх, мистер Хоук, знали бы вы, какие ажурные салфеточки я умею вязать с помощью одного только крючка, не стали бы меня пугать сложностью морских узлов!
Благодаря меткому выстрелу мистера Хоука с питанием стало совсем плохо. На день теперь полагалось только по одному фунту сухарей и по полгаллона воды. Эти нормы шкипер определил из расчёта, что нужно продержаться четыре дня.
Однажды я посетовала, что питание хуже, чем в тюрьме, там, по крайней мере, хлеб свежий и воды вволю. На это Хоук рассмеялся и сказал:
-Поистине безумны те люди, которые избрали судьбу моряка. Голод, заплесневелые сухари, затхлая вода, постоянный риск, жара и холод, от которых негде укрыться, авралы, когда вскакиваешь среди ночи и лезешь на раскачивающуюся мачту, успев надеть только один башмак. Но что поделаешь, если привык засыпать на жёсткой койке, под скрип снастей, под шум волн, под стук башмаков вахтенных над головой? Что делать, если тебе не спится без укачивания могучей морской волны?
Кто не бывал в море, кто никогда не был разлучён с землёй и с семьёй, тот не понимает, как прекрасна и желанна земля, как вкусна нормальная пища, как сладостны объятия женщины.
На утро четвёртого дня сквозь туман справа по курсу проглянула длинная зубчатая цепь гор. Это была Эспаньола, или Маленькая Испания, самый большой остров, из тех, на которых мне довелось побывать.
Мистер Доу сказал, что остров принадлежит испанцам, которые не любят англичан, считая всех их поголовно пиратами и еретиками. Потому нам не следует заходить в главный город острова – Сан Доминго, а продержаться ещё немного, чтобы дотянуть до Тортуги, принадлежащей Франции. Там нас встретят менее враждебно.
И всё же невозможно было продолжать плаванье с пятью галлонами пресной воды на борту. Потому мы решили произвести высадку на диком берегу. Подыскивая подходящее место для высадки, мы шли вдоль южного берега Эспаньолы всё дальше на запад. Один раз встречным курсом прошёл небольшой барк. Барк далеко обогнул нас, видимо, подозревая в недобрых намереньях.
В другой раз мы видели на берегу группу туземцев, вернее туземок. Бронзовокожие, стройные, с длинными, развевающимися на ветру волосами, в ожерельях из раковин, они собирали съедобных моллюсков на берегу. Единственной одеждой им служили короткие, выше колен юбочки, вернее, подобие их – два квадратных клочка ткани. Один прикрывал срам спереди, а другой сзади.
При этом дикарки совершенно не стеснялись своей наготы. Они вели себя естественно. Ничего вульгарного, или греховного не читалось в их поведении, скорее, детская непосредственность. Невинная неискушённость. На нас они не обратили никакого внимания, должно быть, привыкли видеть проходящие мимо суда. Ведь испанцы уже более ста лет живут на этом острове.
Так мы шли вдоль южного берега острова на запад до тех пор, пока не обнаружили небольшую уютную бухту, в которую впадала мелководная речушка. Рядом с бухтой в полумиле от берега был крошечный песчаный островок с двумя кокосовыми пальмами.
Встав на якорь, мы спустили шлюпку. Доу позволил мне управлять талем, но сам был настороже и стоял рядом. Доу и О’ Нил загрузив в шлюпку пустые бочонки, вошли в устье реки и пополнили запасы пресной воды. Они заплыли на середину реки и прямо лодочным черпаком наполняли бочонки, не сходя на берег. За один рейс они наполняли по шесть бочонков. Всего на борту имелось двадцать пустых бочонков, которые мы сочли слишком лёгким грузом и не выгрузили в Пьяной бухте, потому они и сохранились.
Мистер Хоук сказал, что видел на берегу речки водопойную тропу со следами буйволов. И если мы задержимся у этого берега на ночь, он добудет к завтраку свежего мяса. Леди Гилфорд спросила мнения шкипера. Мистер Доу сказал, что если ветер будет неблагоприятным, то путь до Тортуги может занять несколько дней, а последние сухари только что доедены. Так, что еда нам очень нужна. Да и плыть ночью вблизи берега опасно, можно налететь в темноте на рифы.
-Решено, - сказала леди Гилфорд, - мы остаёмся на охоту.
-Моя леди, умоляю. Если мы пойдём толпой, то наверняка спугнём дичь. Ведь это же не облава, а засада. Чем больше будет народу, тем больше шансов, что зверь нас учует.
-Но, мистер Хоук, - сказала графиня, - как же мы можем отпустить вас одного. Вдруг появятся дикари?
-Здесь дикари привыкли к соседству белого человека, - ответил Хоук. – Они побаиваются мести, потому не так агрессивны. Кроме того, это не карибы, а аравака – народ довольно мирный. По крайней мере, людей они не едят. Ну, и наконец, будучи один, я имею больше шансов остаться незамеченным.
-Вы меня убедили, - сказала леди Гилфорд, - это риск, но риск небольшой и оправданный. Мы помолимся за вашу удачу.
После этого, Доу и О’ Нил сели в шлюпку. На тот случай если за нами наблюдают дикари, Хоука уложили на дно шлюпки и накрыли парусиной. Его доставили к берегу и высадили в густых зарослях. Потом, наполнив водой последние два бочонка, Доу и О’ Нил вернулись на борт Святой Екатерины. Оставалось только ждать. Шлюпку оставили на привязи.
Светила полная луна. При её свете Хоук должен был хорошо видеть цель. Если зверь придёт на водопой, у него имелись хорошие шансы на успех. Под утро я проснулась от звука отдалённого выстрела. Доу и О’ Нил тут же спрыгнули в шлюпку, отвязали швартов и налегли на вёсла.
Через какой-нибудь час они торжественно вернулись, везя Хоука и его добычу. Оказывается, Хоуку удалось подстрелить одичавшего быка. Здесь их называют буйволами. Мистер Доу сказал, что раньше здесь водились только аллигаторы, да агути – мелкие грызуны, в море попадались дельфины и морские коровы. Но более сотни лет назад испанцы, открывшие этот остров, завезли сюда коров, коз и свиней. Благодаря обилию корма и отсутствию хищников эти звери размножились в больших количествах. На них теперь охотятся и испанцы и индейцы. Да и французы с англичанами бьют этих животных, коптят их мясо и продают командам французских и английских судов. Таких вольных охотников называют буканьерами, от индейского слова букан. Букан это деревянная решётка, для копчения мяса. На решётке раскладываются ломти мяса, а под ней разводится костёр. Решётка помещается высоко, так, чтобы она не загорелась. При этом мясо не поджаривается, а коптится и сохнет. Приготовленное таким образом мясо занимает вдвое меньше места, чем сырое и весит втрое меньше, но сохраняет все вкусовые и питательные свойства. Из него можно варить суп, а, в случае нужды, его можно грызть просто так, без всякой дополнительной подготовки.
От всех этих подробностей у меня потекли слюнки. Да и не только у меня. Весь экипаж был голодным. Мы сошли на малюсенький коралловый островок с несколькими пальмами в полумиле от берега Эспаньолы. Там по берегу было полно сухого плавника (обломков деревьев, упавших в реки, или прямо в море), который был выброшен штормами на берег, хорошо просох и годился на дрова. На этом островке мы и устроили мясной пир. Кроме того, мистер Хоук соорудил букан, на котором мы закоптили остатки туши, заполнив сушёным мясом четыре бочонка.
На следующее утро Святая Екатерина подняла якорь и двинулась в дальнейший путь, имея на борту шестнадцать бочонков питьевой воды и четыре бочонка вяленого мяса. Этого должно было хватить всей команде на неделю странствий. Удручало только однообразие меню. После того, как мы четыре дня прожили на одних сухарях, теперь предстояло до самой Тортуги питаться одним только мясом.
Всю следующую ночь мы шли вдоль берега на запад. К утру остров кончился. Мы обогнули высокий мыс, и пошли на северо-восток. Впереди виднелась новая цепочка гор. Шкипер сказал, что это тоже Эспаньола, просто мы пересекаем большой залив Гонав, который врезался глубоко в остров с запада. К полудню мы пересекли залив Гонав и, обогнув другой гористый мыс, вошли в широкий пролив. Шкипер объяснил, что это Наветренный пролив, отделяющий Эспаньолу от самого большого острова Антильской гряды – Кубы. Именно она виднелась синей туманной полоской слева по борту.
К полудню, миновав Наветренный пролив, мы достигли цели нашего путешествия – острова Тортуги. По форме этот остров действительно напоминал панцирь морской черепахи, высунувшейся из воды. Это была пологая округлая гора, высунувшаяся из моря совсем рядом с Эспаньолой. От берега Эспаньолы его отделял неширокий пролив всего четыре морских мили.
Когда Святая Екатерина вошла в этот пролив, мы отчётливо могли рассмотреть пальмы на обоих берегах. Кое-где где берег занимали мангровые заросли.
Наконец, уже перед закатом, мы достигли того места, где слева по борту в берег Тортуги глубоко врезалась обширная бухта, закрытая от всех ветров. Мистер Доу сказал, что это единственная удобная гавань на всей Тортуге, и что она глубока и широка. В ней может поместиться целый флот из восьми галеонов, по пятьсот тонн водоизмещения каждый.
Впрочем, в данный момент в бухте галеонов не было. Там покачивались на волнах две шхуны, два небольших барка, один бриг и около десятка мелких судёнышек, вроде нашего. По берегам бухты раскинулся живописный городок под пальмовыми крышами. На крутом холме возвышался форт. Это был форт Ла Рош. Оплот губернаторской власти над островом.
Все наши моряки как один утверждали, что ещё год назад здесь не было никакого форта. Он возник словно по волшебству, всего за один год.
-Отдать якорь, - скомандовал Хоук.
-Есть, сэр!
Я лично повернула рычаг, и брашпиль со скрипом начал вращаться, опуская якорь в зеленоватые воды бухты.