Борька. роман. гл 12-16

               
    12.  ПРЕВРАЩЕНИЕ


На исходе июня, Борис решил оценить качество настоянного продукта.

Месяц всё-таки ещё не прошёл, поэтому проба была первая, опытная.

Положение дел было хрупкое,  деликатное – торопиться не стоило, но и терпеть не было уже мочи.

Может быть, впереди его ждало ещё немало проб – кто ж мог это предвидеть. И, поэтому, безопаснее было оставить супругу в покое, сделать так, чтобы она ничего не знала.





По-тихому от Василисы, когда уже всё уснуло, Борис прокрался в баню.

Стояла густая тёплая июньская ночь, мерцали звёзды, и некоторые из них  огромными туманными шарами висели в небе.





Краем глаза он заметил движение на краю деревни – там жгли костры, там молодёжь даже зачем-то прыгала через них, шло какое-то неясное мелькание фигур.

Было видно, что они танцуют вокруг костров, водят хороводы, раздавался задорный визг молоденьких девчонок.

Но Борис, который был далёк от всяких суеверий, да и от дурацких ребяческих развлечений,  предпочёл не всматриваться.


Его ждала заветная настойка, поэтому он даже не удостоил вниманием открывавшуюся взору картину и мелькавшие силуэты. Он направился к домику Лечихи, отпер дверь и вошёл.


Терпеть – сил уже не было совсем. Столько труда, ожидания, надежд  было положено на ремонт аппарата, выгонки, перегонки, настройки и наладку оборудования, да и на само умение – ведь к диковинной машине нужно было приноровиться, что желание снять пробу доходило едва ли не до дрожи в руках.

В итоге, к заветным бутылям Борис подлетел уже стремительно, обхватил ближайшую, открыл её одним размашистым движением и щедро налил себе аж два стакана.


Настойка получилась прозрачной, жёлтоватой, но почти бесцветной.

Упорный стойкий тон дубового листа щекотал нос уже на расстоянии, а так как настойка была летучая, аромат её был чрезвычайно душистым.

И всё это чувствовалось ещё до того, как «ДУБНЯК» был продегустирован.

Так каким же он был тогда? Каким-то невероятным???

Напиток получился ещё интереснее, чем тот, что он пробовал в первый раз, после контрольной перегонки. Он как будто бы повзрослел, окреп, плавно закруглился и стал завершённым.

Вкус этого напитка, наверное, было бы правильно описывать так: струящаяся ваниль, плотность аромата кофейных зёрен, крепость дуба.
- Чёрт меня возьми, как хорошо, - подумал Борис, и, встряхнувшись и крякнув, налил себе еще.

Но надо было чем-то закусить всю эту роскошь – и тут Борис вспомнил про аккуратно сложенный свёрток со странным голубым содержимым, когда-то найденный им, и переложенный в прохладное место до выяснения всех подробностей. Он порылся, разыскал его и развернул.
- Ну, уж очень похоже на сало, - подумал он, - ну и что, что голубого цвета. Мало ли что может выглядеть не так, как обычно, немножко не так, как мы к этому привыкли. Но некоторые вещи остаются самими собой, несмотря ни на что. Сало оно и есть сало! Чего уж там пробовать-то.

С такими мыслями он отрезал кусок сала, засунул себе в рот и выпил ещё раз…

Чёрная ночь плыла вокруг Бориса, тёплая и густая. Яркие звёзды искрились и сверкали во тьме, то чуть приближаясь, то чуть отдаляясь, зримо подрагивая. 
Пространство рядом со звёздами (или это был тёплый воздух?)  завивалось, скручиваясь в спирали, разделяясь на струи и вихри.

*  *  *

Пока Борис проводил время за дегустацией, у домика с самогонным аппаратом появилась тёмная фигура.
Силуэт её был строен, но расплывчат, так что до конца и не было ясно, кто именно скрывается за этим неясным образом.
Некто обошёл вокруг бани, застыл – то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Но не раздавалось ни звука, кроме дальних взвизгов девушек у костра.
Ночь была тихой, безоблачной, ясной – тем страннее было то, что рассмотреть этого некто не удавалось, как будто невесомая, но прочная пелена скрывала его от сторонних глаз.

Некто еще раз сделал круг вокруг домика, произвёл ряд пассов, и, наконец, начал стремительно двигаться…
Его рука захватила пучок сорной травы, росшей тут же, возле бани. Крутанув кистью, он замотал на ладонь пучок в несколько спиралей, так что получался уже тугой канат.
Сделав это, таинственный некто связал пучок в узел. Губы его шевелились, он произнёс несколько тихих и неясных слов.
Травы, связанные узлом внезапно выпрямились, но узел затянулся ещё туже. Весь он как будто бы сразу высох и окреп.
 Тихое мерцание  разлилось над пучком травы.
ЗалОм ожил…

Неясный силуэт удовлетворённо хмыкнул и хлопнул в ладоши…   
Он захохотал хриплым голосом – то ли человеческим – так, как хрипло смеются  женщины, то ли птичьим – так, как каркают вороны.
И тут же из рук таинственного некто стремительно спустились как будто длинные шёлковые рукава. Он взмахнул ими – и в небо уже вырвалась птица. Она сделала круг над домиком, ещё раз каркнула – и направилась на Запад.


Дегустация Борисова затянулась… Она проходила уже непосредственно у аппарата.

Напиток был настолько хорош, что Борис припадал к нему ещё и ещё, как пчела припадает в цветку.

Он пил, и пил, и пил.

Движения его становились медленными и плавными, и в какой-то момент, сделав рукой широкий жест, он увидел целый шлейф образов руки, тянущихся следом за нею самой.



Пространство искривлялось и плавало, и ничто уже не было неподвижным – ни пол, ни потолок, ни пространство между ними. Как будто слои воды перемешивались и струились, и оплывали, делая неподвижную реальность переменчивой и иллюзорной.

Всё вокруг двигалось, это движение длилось, и вдруг оно застывало.

Стоп кадр мигал, интенсивность вспышек нарастала, становилась всё чаще и чаще… И вдруг, всё снова происходило плавно и непрерывно.



Такое странное состояние Борису нравилось. Он всё глубже и глубже погружался в него.

Снаружи же всё выглядело вот как: ночь была неспокойная - банька ходила ходуном, мелькали какие-то неясные огни, ухала сова.

Всё пространство как-то странно сжималось и растягивалось, и даже вибрировало как тугая пружина.

Мир дрожал как будто бы в лихорадке.

Звёзды падали и гасли, и через некоторое время снова поднимались на небо странными спиралями сквозь туман и вихристые облака, неизвестно откуда взявшиеся.


И через какое-то время нос Бориса зачесался и стал мокрым, и он захотел утереться, но смог – его рука не сгибалась и пальцы на ней срослись. Да и нос перестал быть носом, он оттопырился стал больше.

Борис сделал неизвестным образом последний глоток – и окончательно стал другим, ПРЕВРАТИЛСЯ.
*  *  *
Нашла его уже утром жена…

Она обнаружила валяющегося храпящего ХРЯКА, опознать в котором Бориса можно было только по лежащему рядом крестику на  лопнувшем от разницы в обхвате шеи шнурке, и растянутому золотому кольцу на правом опыте.


Это был БОРИС или теперь уже БОРЬКА…;


13.   ПОСЛЕ ПРОИЗОШЕДШЕГО


Некоторое время Василиса жила по накату, как будто бы ничего и не произошло. Иногда ей казалось, что ничего не произошло. Что муж её по-прежнему где-то – только теперь он не рядом с ней.

Как будто бы он  - уехал. Да!

Он уехал далеко и надолго, почти безвозвратно.



Но всё это было не так.

Конечно, нечто случилось. Да и по какому накату жить получится, если вся жизнь вдруг покатилась к чертям под откос, с невероятным, крутым уклоном?

С другой стороны, время бежало, а что делать - было совсем непонятно. И были, по крайней мере, две причины, по которым всё происходящее легче было спустить на тормозах.


Первая причина заключалась, конечно, в том, что ситуация была настолько идиотская (и притом смешная), что даже слов не находилось, чтобы её описать.

Вот как Василиса, разговаривала, например, со скорой помощью:


- Здравствуйте, помогите, пожалуйста, срочно! Умоляю!!! У меня муж напился самогона своего, и допился уже совсем до свинского состояния. Нет, не буянит – в поросёнка превратился, в свинью даже – в крупного такого хряка!!! Да, в порося!!! Помогите – приезжайте быстрее!!! Приведите его в человеческое нормальное состояние – он же так долго не может!!!

- А чего же он не может? – живо поинтересовался собеседник на том конце провода – Дышит он нормально? Ходит сам, не спотыкается, не падает? Ударился чем-нибудь, поранился?

- Ну, дышит-то он дышит, но это же не ОН!!! Это же свин какой-то!

- У нас тут такое количество пациентов, девушка, которые дышать нормально не могут - помирают уже, что муж ваш у нас самый здоровый получается. И приезжать помогать мы просто не будем… Да и как ему помочь-то – вы как это представляете?  - ехидно поинтересовался голос на том конце трубки. - И к нам его не привозите, смысла нет никакого – у нас больных тут целое море.

- Но вы же врачи, вы людей лечить должны!!! И он не здоров может просто, так надо его вылечить, может быть, и всё. Вдруг это у него – ну свинка, что-ли, а?


Дальше Василиса услышала дикое ржание, причём нескольких человек – видимо её разговор был выведен в громком режиме и был слышен уже всем.


- Нет, ну как же так может быть – человек ведь пропадает!!! Что значит – не человек, а свинья!!! Но был-то он человеком – мужем моим был – уже сколько вот лет! Да что вы мне заладили, будто медицина предупреждает, что пьющий человек в свинью превращается – у меня натуральная свинья вот тут ходит!!!

- …Вот что сделайте – мы посовещались консилиумом и решили – вызовите-ка вы ветеринаров. Они свинками занимаются, лошадками и прочей живностью. Для них ваш случай – мы думаем – не первый и не последний, вот они вам и помогут. Да в любом случае – если они и не помогут, они хоть прививки свину вашему сделают.

А то – не дай бог, конечно – столько ещё есть звериных болезней, что прививки сделать никогда лишним не будет, на всякий пожарный случай.  Так что поговорите с ними – а мы вам ничем помочь не сможем – нас больные ждут, диспансеризация плановая у нас. До свидания, всего хорошего.



После этого разговора Василисе стало ясно: происходящее кроме неё никто всерьёз не принимал.

Она-то относилась к случившемуся  очень серьёзно НО, все остальные считали, что она рассказывала им небылицы и какие-то невероятные вещи.

Ну, кто в здравом уме мог только представить себе, что её муж в свинью превратился!?!




И вот что должен был испытывать человек, услышавший, например, это:

- Мой муж стал большим огромным хряком!

Ничего хорошего уж точно. А если повторять всё это, и повторять настойчиво, то вставал вопрос уже о состоянии говорящего, и вопрос вставал уже ребром. И почти все намекали на то, Василисе было бы нелишнее, и таблеточек каких-нибудь успокоительных попринимать, что ли.

А иначе был отличный шанс загреметь в больницу соответствующего профиля на принудительное лечение. А этого было никак нельзя – ведь и хозяйство не на кого было оставить. Да и о Борьке заботилась только жена его бывшая, больше принять участие в нем было некому.

Но что-то надо было делать.



14.   ОТЕЦ ВАРСОНОФИЙ


Василиса, отчаявшись, позвала альтернативную помощь - отца Варсонофия. На него была последняя надежда.

Выглядел отец Варсонофий сурово, даже грозно – насупленные брови, окладистая борода, которая завивалась кольцами, потому что он постоянно её теребил, наматывая на палец.

Тем не менее, человеком он был вполне добродушным и наивным, и поэтому не любил никаких силовых методов решения ни своих, ни чужих проблем.

Варсонофий пришёл быстро – ему часто нечего было делать, и он маялся от скуки. А это была его прямая обязанность – борьба с бесовщиной всякой.

Отец Варсонофий был толковым человеком, поэтому довольно быстро вник в ситуацию, но готового решения не было.





Он долго колебался, думал, сопел, наматывал бороду на палец, сматывал – но решение всё не приходило.

Наконец, первым, что он попробовал сделать, было ИЗГНАНИЕ.

Привели Борьку, привязали, поставили перед ним. Он, хмыкнув, поизучал его, заглянул в нос, в рот, даже в уши, подумал, но, не обнаружив никаких подсказок, решил поступить пока стандартно.


Торжественно облачившись, подпоясавшись, перекинув через шею епитрахиль, он взял в руки НАМОЛЕННЫЙ молитвенник (книга была редкая, переданная ему его предшественником, а предшественнику – его предшественником), тяжелый крест, и взмахнул рукой.


Батюшка бегло прочёл «Отченаш», сурово нахмурился, и, указав крестом на Борьку, выкрикнул:

- Изыди!!!


Борька насупившись посмотрел на него, переступил с ноги на ногу и встряхнулся. Вот и всё, что произошло.


Отец Варсонофий был человеком терпеливым и усидчивым (сан всё-таки обязывает), поэтому он ещё два раза попытался повторить эту процедуру (Бог – он всё-таки троицу любит).



Он и молитву читал медленнее, и крестом крестил Бориса,  и святой водой его обрызгивал щедро, и даже зажег кадило, и накадил им полный дом дыма.

Но ничего не изменилось.  Подумав ещё несколько минут, он обратился к Василисе.


- Я попробовал уже все доступные методы – но ничего не происходит (на всё воля Божья, Господи помилуй мя).

И я полагаю, дочь моя, что все проблемы с этим сыном божиим не демонического, а КОЛДОВСКОГО характера.  Для их решения и экзорцист нужен посильнее меня, но и он, не факт, что сможет решить их.

Предлагаю следующее – я попытаюсь прочитать заговор с молитвой, но если и они не помогут, освящу весь дом. Дом с благодатью божьей – это уже сила. И даст Бог, пройдёт время – и на твоего мужа снизойдёт Благодать, и он снова станет собой в этом доме.




Василиса недолго думала – делать был нечего, а отец Варсонофий был единственным, кто серьёзно отнёсся к её проблеме…

Она дала согласие.

Священник собрался, приосанился, прокашлялся, и снова накрутил несколько раз окладистую бороду кольцами на палец так, что она приобрела совершенно невообразимую форму.

Он выпрямил плечи, взмахнул кадилом и зачитал:

- Во имя Господа нашего, и Сына его, и Пресвятого Духа – прочитаю молитву с заговором - для души и уха. Заговор для отца и дитяти, от недобрых людей, от ночного татя. От злого глаза, от кожной сыпи, от всякой заразы и от болотной выпи. От страстей злокозненных, от хворей разрозненных.

Именем Отца и Сына – освободи от заклятия сего свина! Ибо не свин это, по сути, крещёный он – это свойственно только людям.

Заговариваю – верни ему облик человечий – а не свиной, не овечий. Ибо это сын Божий – хоть, может, и не вышел рожей.

Помоги, Господи, это осуществить нам – на это направляема тебе эта молитва.

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа – АМИНЬ!!!



Отец Варсонофий размашисто перекрестился, обрызгал ещё раз Борьку, покадил ещё – но ничего не произошло. Всё оставалось как прежде.

И было видно, что он стремительно теряет интерес к происходящему.

Глаз у него потускнел. Дальше всё было как на автомате – он ещё полчаса освящал дом, снова брызгал, мазал елеем, наклеивал наклейки с крестами.

Но прежнего энтузиазма у него уже не было.


Он закончил, подошёл к Василисе, дал приложится к руке, погладил её по голове:

- Ой, дитятко, ну и досталось тебе испытание… Не печалься, эти печали пройдут – Господь наш милостив, он переменит твою судьбу. Будешь радоваться потом.

Вздохнув и сказав это, Варсонофий погладил ещё и Борьку и тихо вышел.




Так закончились отчаянные попытки Василисы что-либо изменить.

Она начала смиряться.



15.   КНИГИ И ДОСУГ


Время шло.


Василиса по старой памяти  часто оставляла Борьку ночевать в доме.

Но характер у него был неровный, взрывной, нехороший,  поэтому спустя некоторое время она решила всё-таки уже что-то поменять.


Она привлекла соседа - Борьке сварили клетушку, крепкую и небольшую. Но хоть клетушка эта и не была каким-нибудь огромным контейнером устрашающего вида, она сдерживала его норов, и это было уже неплохо.



А Василиса пыталась жить как раньше, но жизнь её уже не становилась прежней.

Всё чаще она задумывалась у окна. Всё чаще смотрела на то, как же свободно летают птицы - везде, там, где им хочется.

- Как же и мне хочется быть такой птицей, чтобы полететь туда, куда я пожелаю. Оставить всё прежнее, жить сегодня и лететь только за будущим. Какой прекрасной и беззаботной жизнью живут они, и я хочу жить точно так же. И никто из них не думает ни о чём, и не боится ни смерти, ни старости, ни голода, ни болезней – потому что настоящая свобода – это и есть свобода от страхов, будь даже она куплена ценой безрассудства и жизнью одним днём. Да хоть и стрекозкой, наконец, - так думала она глядя в окно.



Но эти мысли не приносили её ни счастья, ни облегчения.

Она пыталась читать – начала, конечно же, с Библии.

Но Библия не дала никаких ответов. Она читала Екклесиаста с его «Род проходит, и род приходит, а земля остаётся вовеки… Суета сует – всё суета», и впитывала эти слова… А потом продолжала: «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Эти конструкции хоть как-то отвечали на её вопросы, но не  предлагали решения.

В частности, было неясно, что же делать в практическом смысле и куда обратиться за помощью.


Начинала читать Василиса и классиков, и даже поэзию – но здесь ожидало её самое жестокое разочарование.

С одной стороны, она читала:

«В оный день, когда над миром новым,
Бог склонял лицо своё, тогда,
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города»,

- и это вдохновляло её, это вливало в её измученную душу новые силы.

Но где же можно было найти такие слова? Ведь как раз такие ей и были нужны... И они не находились.


А с другой стороны, классики и сами были людьми какими-то неясными, с трудной, по всей видимости, судьбой.

Ведь, кроме вышеприведённого, и писали то они в своих произведениях почти всегда нечётко - смутно, туманно и пасмурно.

Она-то хотела, чтобы была романтика, шуршащие платья, гусары, поцелуи и страстные объятья утром на балконе под луной, роковая любовь и смерть от любви (или без любви) - а что же она видела на самом деле?

Да вот что:

«- Жил на свете таракан,
Таракан от детства,
И потом попал в стакан,
Полный мухоедства.


Место занял таракан,
Мухи возроптали.
«Полон очень наш стакан», —
К Юпитеру закричали

Но пока у них шёл крик,
Подошёл Никифор,
Бла-го-роднейший старик…».


- И это что – КЛАССИКА, что ли?!?! Да вы ополоумели!!!!! - подумав так, и с возмущением отбросив книгу, она беспокойно заходила кругами. В ней прямо вскипало всё – литература, называется! Писатели великие!

- Ну, какие они писатели? Про тараканов они пишут… стихи плохие!

Сердце у неё так и рвалось из груди от возмущения… Прошло много времени, прежде чем она успокоилась…



Василиса еще поискала, и по рекомендациям знакомых, подруг, да и по отзывам в Интернете взялась ещё за одну книгу – она называлась «Ешь, кури, молись».

Здесь всё было уже яснее, давались практические рекомендации - в общем, эта книга доставила Василисе удовольствие, и дало некую пищу для ума. По крайней мере, она прочитала её бегло.
 
Книга довольно быстро закончилась, к сожалению, и Василиса стала уже с нетерпением ожидать продолжения, которое должно было выйти через несколько месяцев, и называлось оно (Василиса разведала это через Интернет) «Ешь, колись, молись».

Судя по названию, продолжение было увлекательным, и имело все шансы стать бестселлером.




16.   ТЕЛЕВИЗОР


Нашлось и другое занятие, которое скрасило Василисе ожидание, и облегчение принесло уже надолго – им стал телевизор.

Именно с его помощью она вдруг становилась той самой птицей, которой так мечтала быть.

Здесь ей показывали чудесные и необычайные страны, тайны подводного и подземного мира.

Она видела весь мир в его разнообразии – и прекрасный, и ужасный, и хищные джунгли и пампасы, где жизнь была настолько опасна и непредсказуема, что не стоила почти ничего, где само выживание (и неважно уже как оно происходило) было уже величайшим достижением.

Но ей показывали и ласковые пляжи, где прибой шевелил жемчужные раковины размером с ладонь – пляжи, на которых можно было прожить всю свою жизнь – беззаботно, под ласковым (не палящим) солнцем, с золотистой корочкой на коже.


Корочкой, которую не могло смыть уже ничто.


И даже мягкие волны тёплого океана, шумевшего круглосуточно (убаюкивающего ночью – звёздной-звёздной ночью, с мириадами  чьих-то чужих солнц, рассыпанных по тёмному небу - лучше всякой колыбельной песни), были бессильны смыть и победить этот цвет, потому, что эта корочка была цветом кожи беззаботного и счастливого человека. А такое отнять невозможно. Ни у кого.


Еще Василиса видела по телевизору много разных людей. Счастливых и несчастных, старых и совсем юных, людей живущих в достатке и в бедности.

И как бы не агитировали в телевизоре за то, что необязательно было быть богатым, для того, чтобы быть счастливым (а иногда даже показывали, что богатые люди ой какие нехорошие или несчастливые), но получалось всё-таки ТАК, что лучше было быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.

Больше того, именного достаток и финансовое благополучие и были связаны со здоровьем,  успехом, образованностью, возможностями развития, полноценным проживанием жизни.

И всё это вызывало у Василисы смешанные и грустные чувства, потому что для себя она никакого просвета не видела вообще.

А с превращением Борьки – эта беспросветность и рутина усилились многократно…



И телевизионный мир стал для неё способом уйти от этой рутины и безысходности. И какие же передачи она любила?





Программ этих было немало – и в первую очередь им стало одно из главных телешоу всего эфира - «Пусть помолчат».

Здесь было так – в студию приводили участников с идейно разных , конфликтующих  сторон, и ведущий, и зал так раззадоривали их, что они начинали говорить всё громче, громче, и уже даже орать друг на друга изо всех сил… и тут… выключали звук!

И! - включали тихую и спокойную музыку, под которую можно было ещё долго наблюдать, как лютуют противоборствующие.

Двадцать-тридцать минут такого отдыха обожала вся страна, и все люди, забитые и измученные неврозами и скандалами, склоками и наставлениями, обидами и оскорблениями начальников и друг друга, вдруг становились свидетелями, свидетелями того, как весь шум и гам тонули в плавных и чудесных нотах волшебных мелодий.

Это было невероятно.

Василисе нравился ведущий этого шоу.

Он был обаятельным, и, как казалось, довольно искренним человеком. И, кажется, довольно искренне вникал во все проблемы и тягости, и так же искренне пытался разобраться в сложившейся ситуации и помочь как-либо.

Но был ли он таким, или только казался, сказать трудно. Лицемерным он мог быть только отчасти. И то! Ну, кто же из нас не лицемерил хоть иногда?

В целом же эта передача производила впечатление целостного и интересного зрелища.

Василиса иногда смотрела её даже с удовольствием.



Что ещё она любила смотреть?



Она могла в качестве фона влючить, например, фермерское реалити.

«Органическое реалити-шоу «Бобыльняк»» (как это называлось в телике) представляло собою зрелище, где молодого самца (неважно кого – баранчика, бычка, козлика, пёсика, котика), проводили перед строем молодых самочек.

Его медленно, неторопливо и настырно проводили много раз, пока весь набор самочек просматривался самцом.

Претендентки отсеивались. Для этого создатели придумали специальную церемонию – «церемонию берез». На ней некоторых самочек претенденток нещадно хлестали и прогоняли, а за некоторых из них самец, конечно, заступался, не давая подступить к ним.

И так продолжалось до тех пор, пока самец не выбирал одну из них - и тут они неминуемо спаривались на глазах заинтересованных зрителей.

Процесс комментировал мягкий закадровый голос ведущего, объясняющий особенности конкретного выбора, высвечивающий трудности и сомнения самца.  Пояснения, конечно же, были подробными, и с ними процесс раскрывался в полной красе и расцветал новыми цветами.


Смысл программы состоял в том, что выбор – штука очень сложная, часто даже – почти невозможная. Но, тем не менее, выбор всегда был сделан.

И это должно было вселять оптимизм – всегда … всегда можно найти себе пару, хоть и со временем, может быть не с первого раза ( что и было отражено в названии).

Василисе эта мысль очень и очень нравилось.




Мистическое шоу «Битва шарлатанов» тоже привлекало Василису нешуточным накалом страстей.

Именно здесь такой странный и необъяснимый персонаж, такой, как колдунский чоп Зыря, мог столкнуться с великой ведьмой Анжелиной – толстой и густо накрашенной тёткой в какой-то вязаной шали, надетой поверх нескольких слоёв одежды, увешанной цепочками и шнурками с какими-то когтями, ногтями, копытами и черепами неизвестных науке зверей и гадов.

В чём состояла суть их соревнования, Василисе было малопонятно, но лица соперников были самые серьёзные и напряженные, и во время трансцендентальной схватки  капли пота градом стекали  их густо напудренных лиц.

Победителя схватки было трудно выявить – но его всё же находили (точнее, находили всегда одного и того же – чопа Зырю) и награждали его – например, высушенным сердцем трёхсотлетнего нильского крокодила в мешочке, пойманного одним из соведущих, тоже магом, братом Сохрановым.


Или можно было наблюдать за тем, как латиноамериканский иранец Мехди Трезван Лёвзар Имакур  курил свою провидческую трубку с неизвестными субстанциями в компании потомков Водяного и Водяницы, близнецами – магом Руслан Русалычем и магиней  РысьГидрой.

Это тоже была магическая схватка,  и тут уже ею интересовался главный ведущий передачи (тоже великий мистик) – Махарат Побаров – и вот уже клубы магического дыма  скрывали его из глаз зрителей, но через какое–то время он выныривал из них, и объявлял победителя этого этапа.

Им становился, например, Трезван, который по-тихому, одной рукой у себя за спиной, отсыпал что-то (наверное, волшебный табак) Махарату.

Табак, видимо, был очень хороший.

– Где же достают-то такой? - думала Василиса.

Но однозначного ответа на этот её вопрос не было.


Было только ясно видно, что мистики, в принципе, довольно много времени уделяют совершенно разным магическим субстанциям – волшебным травам, порошкам, грибкам, и так далее.

В принципе, это без труда прочитывалось в их напряженных или искаженных лицах, вытаращенных глазах.

Было ясно видно, что ЭТИ люди осваивают какие-то новые границы нашего мира, до сих пор нам неизвестные.

В этом смысле, они, конечно, были первопроходцами, своего рода космонавтами, и их, конечно, люди должны были знать в лицо.

И эти отчаянно смелые люди, конечно, заслужили свои награды.

Они вполне заслуживали своих необычных наград  - сушёных крокодильих сердец нильских крокодилов-долгожителей, куска Ноева ковчега, найденного в тайном неназванном месте на горе Арарат, наконец, щепок креста на котором умирал Гестас (этого - ну, потому что все остальные кресты были разобраны на щепки уже давным-давно).

В общем, Василиса понимала, что у этих людей была тяжёлые будни с ежедневной мистической борьбой, и они были достойно вознаграждены, конечно, за свой труд, за свои усилия.



Конечно, она смотрела и «Мутный приговор» - довольно популярную программу.

Здесь человек приводил своих близких на суд общественности, обвиняя их в чём угодно – в небрежности, неряшестве, недальновидности - да в чём угодно.


Тут же ведущий, вполне себе манерный и развязный, да и эксперты (примерно такие же) добавляли от себя неласковых хлёстких эпитетов, и в течение непродолжительного времени выносили обвинение.

И скоро уже близких уводили в тайную комнату на суд экспертов.

Оттуда они, как правило, уже не возвращались.

Куда они девались было непонятно, мутно - но назад дороги не было.


Василиса смотрела это шоу, однако оно ей как-то не нравилось. Был в нём такой густой элемент предательства, а этого Василиса совсем не любила.

Если уж и напортачил, сам за это и отвечай – так думала она.

Именно поэтому она и полюбила больше всего другое телешоу, которое случайно увидела на одном из крупных каналов как-то вечером.

***

Шоу это называлось «Давай повесимся».

Здесь чётко прослеживалось напряжение, некий накал, который привлекал к этому шоу множество зрителей.

История была в следующем – на программу приходил герой, и рассказывал свою историю. Эта история заставляла замереть или даже разрывала сердце, трогала души людей за самые сокровенные струны.

Ведущая слушала историю очень внимательно.

Ею (т.е. ведущей) была этакая дородная тётка с возрастом значительно старше сорока пяти, когда баба уже опять становится ягодкой, по народной присказке.

Но, в данном случае, даже сорт этой ягоды определить было трудно. С другой стороны и на лютый чертополох она похожа не была.



Если искать точное определение, и потратить на это какое-то количество времени, то правильнее всего было бы сказать, что перед нами куст перезрелой облепихи, что ли? Или тоже перезрелая, но развесистая клюква?…


И вот, такая клюква/облепиха, выслушав историю, и поняв её безысходность, мягко и очень тактично, но настойчиво (!), предлагала герою следующее…

- Ну что… Положение – я вижу – наше очень тяжёлое (обязательно надо было, чтобы герой передачи ощущал: мы на его стороне,  мы сочувствуем и сопереживаем ему).

Будем же сейчас честны сами с собой – вероятно для всех нас сейчас будет правильным освободить и себя и окружающих единственным возможным образом.

И надо сделать это! Так будет честно – и справедливо! А мы ли, русские, правды да справедливости боимся?!?

НЕТ! Нетушки – СИЛА ведь, силушка богатырская в ПРАВДЕ !!!




Тут ведущая делала широкий жест, размашисто шлёпала себя по бёдрам, а студия купленных задёшево статистов энергичнейшим способом её поддерживала рёвом да мычанием.

Программа двигалась своим чередом…



Ну что, дальше-то и рассказывать нечего. Всё было как в поговорке русской: «в березовом лесу - веселиться, в сосновом – молиться, в еловом – удавиться».

Сначала доходягу везли в берёзовый лес, там был разгуляй (да и столы уже были накрыты), дальше под ручку отводили его помолиться, а потом ненароком привозили и в ельник, где то тут то там были развешаны верёвочки.

Здесь его оставляли, камера откатывалась куда-то в сторонку, ну а уж через пять минут ноги героя передачи тихонько покачивались в полуметре от земли.

Это был последний план программы – целиком товарища уже не показывали (да и зачем это, да и жестокость такая ни к чему).

Показывали ещё раз ведущую, которая говорила что-то вроде:  «Пусть земля им будет пухом», крестилась, кланялась – да и всё - заканчивалась передача на этом.

***
Наконец, смотрела она и шоу «Волос».

Основная идея шоу была в том, чтобы набрать героев (совершенно разнообразных) – и панков с цветными ирокезами, и эмо с чернильными чёлками, прядями волос и хаером, и растаманов с дредами, и ещё много-много других – и начать всё с чистого листа.

Их стригли налысо (одному лысому участнику – наоборот сделали операцию по пересадке волос) – и потом наблюдали за их эволюцией.
В шоу было несколько наставников – все они развивали своё видение причёсок участников своих команд.

Так, например, наставник одной из команд, Джигита Никуда больше радел за стиль длинноволосый (многие называли его романтическим или бунтарским). Члены его команды были всегда с конскими шевелюрами (или они были в париках? Телевизионной науке это до сих пор не известно), в распахнутых  на груди атласных рубахах.

В противовес ему актёр, режиссёр, продюсер и звезда Бёдр Фендерчук  наоборот любил короткие стрижки, даже стрижки под ноль, и понятно почему.
Бёдр  сам был лысый как коленка. Лысина его была нежнейшего цвета бедра испуганной нимфы.
Поэтому так часто случалось, что взяв какого-нибудь хиппи, или даже ламберсексуала, он нещадно сбривал у него всё.
Часто он делал это собственноручно (услужливая камера на лету схватывала все моменты) – даже брил попавшуюся под руку модную густую бороду.
Чем, в принципе, он сразу задавал историческую рифму с прославленным, даже легендарным, императором.
На что, похоже, и был сделан расчёт – Бёдр представал новатором, реформатором закосневших  порядков, борцом с этими вшивыми реакционерами.
И, судя по всему, за участников такой команды зрители должны были голосовать в первую очередь.

Такое шоу – «Волос» - зрители любили за напряжение, за динамику, за борьбу и… за то, что оно не заканчивалось.
Василиса смотрела его одним глазом – но иногда оно её развлекало.;

***

 
Многие из её подруг смотрели ещё модное реалити – «Дым – два».

Это было жёсткое  шоу на выживание.

Когда-то давно густо чадил «Дым – один» - но его уже давно погасили. И сейчас бесконечно шла уже его вторая часть, продолжение.



Здесь целую группу людей раздевали догола, одевали в шкуры, давали в руки палки-копалки, пилки-сверлилки, прочие первобытные инструменты, отправляли в лес – и заставляли выживать.

И довольно быстро группа людей превращалась уже в племя.

Сначала им приходилось, конечно, несладко – они ругались, дрались, грызлись, иногда даже загрызали какого-нибудь слабого участника.

Бывало и так, что несколько участников объединялись, чтобы завалить кого-нибудь сильного.

Его быстро угашивали где-нибудь в тёмном углу, отрезали, скажем, ногу – и варили из него суп.  Всё племя ело этот суп – и все в принципе были довольны. Но грызня и скандалы всё равно никогда не прекращались, всегда были какие-нибудь несогласные.


Развлечений там не было, поэтому  приходилось придумывать их  самим. Но с этим вопросом члены племени справились довольно быстро.

По вечерам они собирались у вонючего костра (процедура так и называлась – «вонючий костёр». Из-за него, в принципе, и телешоу-то получило своё название), и начинали делиться друг с другом.

Проходило всё это на некой поляне, которую все называли – «злобным местом» (некоторые из участников не выговаривали букву «л», поэтому место получалось «Ёбное», так уж выходило).



Ничем хорошим они, в принципе, делиться не могли. Они главным образом поливали друг друга помоями.  Поэтому эта процедура и называлась «вонючим костром» - вони было много.

Но, кроме того что они там жрали друг друга  (больше они ничего и не делали – ничего не производили, ничего не давали ни друг другу, ни окружающим),  они ещё и перетрахались все в своём тесном кружке.


У них это называлось «строить отношения». Счастья эти «отношения» никому не прибавили, но придавали обсуждению и особую атмосферу вражды, и напряжение, и вызывало нешуточные свары.

Если кого-то не съели и не трахнули на этом шоу – того сжигали на костре.

Костёр из-за этого получался хорошим, жирным, отлично горел, коптил, и чад от него стоял вполне густой. То есть костёр был вполне себе вонючим.


Ну, а уж если  сжигать становилось некого, специально для этого из города привозили автобус-другой людей. Формально им говорили, что они будут специальными гостями проекта, для того, чтобы они не сбежали по дороге.

Но, по приезду, их быстро отсортировывали по гостевым баракам, запирали их там, не выпуская никуда, и использовали для известных целей по необходимости.





Иногда же на «Дым – два» приглашали звезду. Звезда тоже приезжала на шоу также ни о чём не подозревая.

Звезду по приезду быстро приходовали (охрану, если она была  - прессовали в углу), потом быстро приводили на поляну, и заставляли звезду загореться по-настоящему.


Началось это так. Однажды на шоу, перед очередным сожжением слабаков пригласили выступить звезду – Прилипа Порокова.

(Всё снималось, конечно же, на камеры с самого начала)

Прилип прибыл на лимузине, внутри которого играла дискотечная музыка, вращались зеркальные шары, сверкали лазеры и стробоскопы.

Он припоздал, ведь, как известно, великие часов не наблюдают. Тем не менее, настроения это не кому не испортило – его просто подождали



Водителем машины оказалась голая девица в сапогах-ботфортах на шнуровке и в чулках-сеточке. Она вышла со своего места, подошла к пассажирской двери безразмерно длинного и роскошного авто, и, глубоко прогнувшись (стоя при этом спиной к зрителям), открыла её.

Из лимузина вышли ещё несколько девушек разной степени одетости (скорее, даже наготы). Все в разных страстных позах замерли у машины, припав к ней.

Через мгновение  в проёме показались вначале трость с массивным бриллиантовым набалдашником, позже - ботинок  (всё как полагается - с красной подошвой, с пайетками, с заклёпками, с шерстью леопарда и кожей крокодила и питона).

Чуть позже появился обладатель этого ботинка – сама звезда, Прилип Пороков.



Прилип совершил неопределённое мановение рукой с кольцами и камнями в сторону всех камер и участников телешоу, и моментально оказался на заблаговременно приготовленной для него сцене проекта, в лучах света.

Не откладывая всё в долгий ящик, он взял трость (мгновенно превратившуюся в микрофон – он был в неё уже встроен), сказал, прямо глядя в камеру: «Посвящаю эту песню вам, мои любимые!», и начал петь.

Сегодня он приготовил свой самый известный хит «Сгораю в огне любви!».



Исполнение было очень талантливым и пронзительным. Он то поднимал руку в порыве страсти, то прикладывал её к груди, то широко очерчивал вокруг себя. И часто эти движения оставляли за собой в воздухе мерцающие фиолетовые следы

И вот, на припеве «Я и не знал, что любовь может быть жестокой!» он задрал руки вверх. Сверху на него посыпались блёстки, лепестки, разноцветные конфетти.

И вдруг, у одного из приглашённых огнемётчиков (а их всегда приглашали на «вонючий костёр» на случай, если костёр не будет сам разгораться) что-то произошло, и он нажал на гашетку.

Почему это было так – было неясно – то ли на него так магическая сила искусства так подействовала, то ли он так среагировал на жест Прилипа, то ли ранец его был с дефектом, то ли что-то ещё.

Как бы то ни было, струя огня моментально окатила Прилипа и всю его группу. И все они, моментально полыхнули, и столбами огня.



Началась паника. Тушить Прилипа и его ледей, конечно же никто не собирался. Все участники шоу, ведущие и съёмочная группа мгновенно разбежались с площадки.

И только самые стойкие люди – операторы (не даром они так называются, на них по-настоящему, всё-таки, можно опереться) – до конца доснимали, как ревущий и мечущийся Прилип сотоварищи рыскает по сцене.

Хватило его ненадолго. Он, наконец, рухнул.

Это шоу побило все рекорды по просмотрам, и долго его ещё пересматривали в интернете, наслаждаясь зрелищем, миллионы людей. И, поэтому, такую практику было решено повторять, время от времени.

И звезды на «Дыме два» начали загораться уже с некой периодичностью.


Более того, с годами канал очень серьёзно набрал благодаря «Дыму» с его посиделками.


В любом случае, «вонючий костёр» всегда проходил увлекательно – с серьёзными разговорами: «ну, за что сегодня сжигать будем?».

С гоготом, с залезанием в чужие отношения и дела, с полосканием чужого грязного белья, с солёными шутками, да вообще с похабенью  - в общем, интересного было много.


Многие из подруг Василисы «Дым – два» смотрели с удовольствием.

Но ей смотреть в переменчивые блики вонючего костра – не доставляло никакого удовольствия.

Главное, что она вынесла для себя из этого шоу (которого она не смотрела) – ей надо было строить новые отношения.

Ей нужна была опора.