– Ну, блин, и погода… Надо валить отсюда! Пошли они все нахуй… Так мёрзнуть... Артемон! Куда ты, сука, втыкаешь?! – Высокий худощавый парень с длинным носом, сгорбившись и втянув шею в плечи, обращался к стоявшему рядом, другу. Но тот, внимательно всматриваясь куда-то вдаль, никак не реагировал на злое обращение. – Ну ты слышь, блин!
– А? шо? – Внезапно очнулся тот. – Сам ты…!
– Валить отсюда надо, говорю! Яйца отморозить, нахрен, можно на таком собачем холоде. Какого хера тут торчим вааще?
– Да, скоро свалим… Не ссы. Димон, походу, опять завтыкал в своём компе.
Помолчали, с минуту, озабочено озираясь по сторонам. Длинный парень, раз за разом, сплёвывал в лужу, с интересом наблюдая за тем, как белая слюна расплывается в мутной воде.
– Мне это, сёдни сон такой приснился, тупорылый – уссышься… – Оборвал тишину, кудрявый светлоглазый парень с низким голосом.
– Шо за сон? – На автомате спросил длинный, наигранно дрожа от холода, вероятно, снова вспомнив, что ему холодно.
– ***ня такая. Хэ! Вобщем, мы с тобой пришли к какому-то лысому кенту, нарику, судя по роже. Фиг его знает нафига, та насрать! Сам прикол в том, шо мы с тобой такими клоунами там были. Как это... – В очередной раз запнулся друг. – Помнишь, видели недавно этих в чёрном. блин, как это..? А, сатанистов, бля!
– Каких, сука, сатанистов?! – С возмущением, спросил длинный.
– Ну, тех... Помнишь?
Друг сделал знак, что не помнит.
– Блять! Мы тада с Тормозом бухали... А! еще тётку Таньку замалаживали, гнали, а она велась. А Тормоз потом ещё не знал, как от неё отморозиться! Помнишь?
– А, да! Ржачь, сука! Помню про тётку Таньку. Бля! Такая баба тупорылая! А ты знаешь, шо эта старая дура с Лосём замутила?
– Не! Шо, бля, в натуре? Она ж старше за него лет на тридцать!
– Та я сам охуел. Они морозились от всех, шоб, про них никто не базарил. Ну так и шо за сатанистов?
– Ну, сидели мы, тётка Танька тада ещё за чекушкой погнала… И тут те, сатанисты стояли за ларьком, короче какую-то хренотень между собой базарили. Короче, спорили. Тормоз в них бычок кинул. Попал на одного — мы стали ржать. А они, сука,
– «Шо ржёте» - спрашивают. А мы – «ничё» - говорим… Помнишь? Размалёванные такие. Точно сатанисты!
– Какие, сука, сатанисты? Готы, блин?
– Ну, или готы – один хрен. Так, во сне... Разукрашенные, как клоуны мы — как они… с ногтями крашеными, обвешанные всякими ***нями… Хэ! У тебя даже волосы накрашены – такая шивилюра нефиговая – классный пидор из тебя вышел! Ха-ха-ха!
– Да иди ты, на фиг, со своими, снами! Сам, пидор сраный! – Возмущался недовольный парень, всё больше содрогаясь от порывов холодного ветра.
Они стояли практически у самых ворот, элитной гимназии для девушек, которая находилась за городом в лесу. Школа очень хорошо охранялась изнутри, но снаружи людей практически не было, только изредка случалось, пройдёт к ближайшей остановке, пара-тройка учениц, или их наставниц.
Парни спорили, возмущались тем, что человека, которого ждали, нет и его телефон не отвечает на звонки. Как, вдруг, по шумной листве, лежавшей толстым слоем на мокрой земле, промчалась невысокая светловолосая девушка. Не смотря, на холодную погоду, она была без всякого головного убора, в тряпичных балетках и накинутым на спину, коротким пальто светло-серого цвета. Очень странно было видеть одинокую девушку среди безлюдного густого леса, к тому же, в самое, что ни есть, урочное время.
Друзья притихли, наблюдая за тем, как она, свернув с аллеи направилась в глубь леса, немного пройдя вдоль высокого бетонного забора. Потом несколько минут постояла и повернула свой путь назад, но приостановилась, заметив возле себя парней весьма неприятной внешности. Девушка уже была всего в нескольких шагах от них. Она медленно подняла свой очень мрачный взгляд, и стала пристально всматриваться в кудрявого парня. Совершенно очевидно, что это бессознательное действие было вызвано её рассеянным состоянием. Она даже и не замечала того, что так неприлично долго и внимательно на него смотрит. Её взгляд сконцентрировался на яркой точке – больших глазах, необыкновенного, светло-голубого цвета. Единственное, что девушка могла ясно осознать в данную минуту, – никогда раньше ей не приходилось видеть такого пронзительного взгляда. Она стояла, околдована своим ощущением, но прекрасный миг был прерван внезапными словами:
– Ты чё, бля, обдолбанная?! – Не зная как реагировать, крикнул ей высокий парень. Девушка встрепенулась, бросила на него короткий взгляд, и быстро пошла дальше, не понимая, чем вызвала такое возмущение.
Изумлённые парни ещё некоторое время, молча, смотрели в след странной девчонке, пока та не исчезла за тяжёлой металлической дверью.
– Бля! Чё это было, чувак? Я не знал, шо там накро... Э-э, накром... Бля! Наркоманки учатся!
Но, его друг, до сих пор был под впечатлением и не мог ничего добавить в ответ рассуждением друга.
– ****ец! Закинутся надо... Де этот Димон лазит?! - Продолжал длинный. – Тёлки стрёмные шляются... Чувак? Шо за хренотень? Эй, чувак! – Длинный несильно толкнул друга в плечо, на что, тот пошатнулся и удивлённо повернулся к нему.
– Шо? А да, погнали. – Проговорил тот и быстрым, размашистым шагом пошёл вперёд. Вероятно, совсем забыв, зачем они стояли.
– Эй?! Какое погнали? – Поспешил ему вслед, длинный. – Хули, столько мёрзли?! Давай ещё подождём, может скоро подвалит!
– А, ну, давай. – Равнодушно проговорил кудрявый и вернулся на прежнее место. Он стоял полностью отрешённый, ни разговоры друга, ни предложение закурить не интересовали его в эти минуты.
До глубины души его поразила внезапная встреча. До того поразила, что он на какое-то время забыл, кто он и зачем здесь стоит в холоде и сырости. Кто находится рядом с ним и что от него требует. Только что-то сильно толкнуло его в грудь и заставило сердце быстрее двигать кровь. Ощутил необычайное тепло внутри и ясно ему стало, и весело! Вдруг совершенно неожиданно для себя, он понял, что ему стало чрезвычайно хорошо и уютно в этом холодном, унылом месте. И никуда не хотелось уходить. Тихо стоять и молчать, глядя на бетонные плиты ограды. Обязательно тихо, ни о чём больше не думать, чтобы не спугнуть тепло внутри. Хотелось как можно дольше его удержать.
И вдруг, это абстрактное чувство, едва зародившееся у него внутри, начинало приобретать совершенно явную форму. Его душа, пульсируя и дыша, всеми своими пальчиками и язычками, всё туже пыталась обвить этот предмет, или тело, уловить очертания, мельчайшие детали. Держать, лаская и пьянея, ощущая это, совершенно реальное, видимое, существующее. Это тело имело запах и вкус, имело цвет и текстуру. И уже ни за что нельзя было назвать его абстрактным. Он чувствовал, что это превращалось в дополнительный орган где-то у него в груди, врастая своими тоненькими, но прочными щупальцами в сердце, лёгкие, желудок, печень, мозг... Уже везде были эти крошечные, красноватого цвета, корешки. Теперь это была неотъемлемая часть его тела. Он чувствовал восторг, ведь теперь незнакомое, космическое тело, становилось его собственным, родным и неотъемлемым. И благодаря этой новой форме, он чувствовал себя как никогда абсолютным, завершённым, симметричным и наполненным. Ему было не понятно, как он мог жить без этого раньше! Ведь каждый орган, каждая клетка чувствовала в этом жизненную необходимость. Как в кислороде, как в белках и углеводах. Этот новый орган производил какие-то ферменты и через сердце разносил по всему организму. Питал его изнутри, давал ему силу и энергию, давал саму жизнь. Ему казалось — это была сама жизнь. И он смеялся, продолжая внутренне исследовать и осязать этот предмет, удивляясь его изумительной, совершенной, естественной форме, крича от восторга и плача от счастья.
Но зачем так зло на него смотрит друг? Неужели он не видит, как светло вокруг и весело? В этот холодный день ему хотелось петь, и наконец, он перестал бояться, что звуком может спугнуть это счастье. Он понял, что тепло внутри окрепло, превращалось из чего-то мимолётного, во что-то постоянное. Но, как только это понял, его охватила тоска. Хотелось всё вернуть, обратно, в забытьи любить и миловаться этим местом. Хотелось всё забыть... Но почему та девушка была мрачна? Такая тяжесть в тех глазах и серость… Невероятная тоска, которой раньше не видал, не замечал, не признавал, теперь перелилась в его затравленную душу. О, мелкий, мерзкий и уродец для неё! К чему пришёл и почему так низок? И стало стыдно и досадно, и обидно, и противно, и печально, но тепло.
Случай в лесу сильно изменил парня. Жившее в нём ощущение, того, что он не на своём месте и живёт не так, как надо, сильно увеличилось. Он и раньше это ощущал, но где-то на подсознательном уровне, глубоко внутри, куда не добраться мыслями. Со временем, он стал, намного реже видится с друзьями, которые прежде для него были центром Вселенной. Часто приходил к воротам той школы, проводил там какое-то время, прохаживая вдоль высоких бетонных стен. Надеялся снова увидеть ту девчонку хоть один разок, хоть на пару секунд. Хотя бы для того, что бы убедиться в том, что это ему не привиделось. Но ощущение, что она ему только приснилась, усиливалось. Тем более, она ему действительно снилась. Снилась очень часто. И в этих, до боли, реалистичных и ярких снах, он видел её всегда молчаливой и безрадостной, иногда злой и чем-то озабоченной. Иногда он видел её танцующей, иногда в каком-то маленьком и мрачном помещении, но чаще она прогуливалась летними улицами его города. Сны эти посещали его так часто, что первоначальный образ, встревоженной одинокой девушки, давно стёрся. На его месте появился совершенно отчётливый, но нереальный, приукрашенный его романтичной натурой, идеальный в своей печальной красоте, лик.