Когда-то я дружила с человеком, который ненавидел февраль.
Он часто заходил ко мне в гости (в феврале). Принес свой зеленый чай (вторая банка слева). Заваривал его, и бормотал над чашкой:
- Господи, я знаю 154 способа заставить людей плакать. Я могу рассказать им о трепетной любви, о последней надежде, о красоте родного города и самом дне изгоев. Поманить их прекрасной иллюзией, а потом смешать с грязью будней. Я все могу. Но, Господи, почему я, черт возьми, не знаю хотя бы одного способа заставить их смеяться?
В марте мы не встречались.
В апреле виделись пару раз, я замечала в его руках то сборники анекдотов, то томик Шекли, то сборник Довлатова. Он перешел к теории юмора.
Июнь-июль я провела вне города. Иногда он мне звонил. Был задумчив, говорил о мифологии окраин, и играх с пространством и временем. Иногда зачем-то переходил на испанский.
В августе он раздобыл где-то шутовский колпак с бубенцами, и ходил только в нем. Много смеялся, называл меня почему-то Мариной, и пел песни Гражданской обороны. Мы проводили вместе практически каждый день. Он кланялся каждому встречному, и бубенцы откликались нежным звоном. Я держала его руку.
В сентябре он повесился.