Мой друг Пётр Баранов решил готовиться к смерти. Пришёл в «биндежку» во время моего дежурства и, засев подальше от взоров проходящих, спросил:
- Ты вот как, Викторыч, к смерти относишься?
Несмотря на свою смешную фамилию, был он человеком серьезным. Стало понятно, к чему дело идёт. Ближайшие час-два придётся выслушивать рассуждения на означенную тему. Возражать бесполезно. Это только раззадорит его. На каждый услышанный аргумент им будет придумано сто контраргументов. И уйти нельзя – я на вахте. Оставалось одно. Неопределённо промычать. Приняв это за согласие к беседе, Баранов воспрянул:
- Не знаю, как ты, а я решил готовиться к смерти.
- Это приданое для женщины с косой собирать? – не выдержал я и попытался свести разговор к обычной шутке.
Но не тут-то было. Виорэлевич… Да, кстати, это отчество Баранова. Меня он называл просто по отчеству, учитывая, что сам был немного помладше. Я же, из-за его необычного отчества, так обращался к нему только в мыслях. Когда надо – называл его Петро. К тому же родом он с Украины. Так вот, Виорэлевич, видя, что его начали слушать, понёсся:
- Я не об этом. Придёт время - мы помрём. Так?
- Ну, - поддакнул я. Тут не возразишь. Особенно, когда оба уже не молоды.
- Тебе не жалко, что мы так и не узнаем, что будет потом? После нас? Что ждёт страну, например? Развалится или наоборот? Сбудутся ли предсказания по Украине? Будет ли главенствовать Америка? Или уже Китай? Сохранятся ли нынешними все эти «гейропы»? Или превратятся в исламские? Учитывая, что сексменьшинства станут большинством, рожать не от кого будет. А мусульмане уже хлынули туда, да ещё размножатся.
- Кто знает? Зато я точно знаю, что скоро жизни на Земле определённо не будет. Лет так через несколько… Миллиардов. Солнце, говорят, остынет. Вот и жизни конец. Смерть всех уравняет. И живых, и мёртвых, - не выдержал опять я.
- Подожди. Я даже не об этом. Подойду ближе к тому, что хотел сказать…
Баранов встал, придвинулся вплотную, как бы ставя стенку потоку моих слов.
- Изменится вся жизнь. Согласен? Какая будет? На нашей памяти и то сильно изменилась. Вспомни, как мы росли, и какими сейчас растут наши внуки. Разница за эти пятьдесят лет громадная. А что будет за следующие пятьдесят? Бесполезно даже гадать. Так ведь?
Я опять кинул. Особенностью Виорэлича было подходить к теме издалека, попутно привлекая массу деталей. Разговор мог ползти множеством кривых переулков, прежде чем выйти на главную улицу. Судя по всему, это были пока переулки. Спешить моему собеседнику было некуда.
- Конечно, жалко, что дальше люди пойдут без нас. Но я не об этом. Скажи, ты вот помнишь своих бабушек-дедушек?
Сам тон вопроса говорил о том, что он не помнит и предполагает, что и я не лучше. Его правда здесь. Дедушек ни по какой линии я не знал и не видел. Кроме единственной старинной фотографии. Бабушку видел только в детстве. В памяти осталась одна смутная фигура. Лица уже не помню. Да, тут он прав.
- Во-от, - глядя на моё лицо и читая мысли, протянул Петро.
- Тебя не будет – считай, что и их, предков, не было. Ушли в безвестность. А теперь дальше. Мы с тобой своих родителей, конечно, помним, чтим. А некоторые-то и при жизни не хотят знать. Да? Да-а. Дети лет через пятьдесят наших родителей точно забудут. И никто их уже не будет знать. Такая же участь нас ждёт. Вот я и говорю. Дети наши, пока они живы, нас тоже будут вспоминать, а потом, после них – всё. Ладно, если ещё камень с фамилией на могиле останется. А что был за человек, что делал – никому не ведомо будет. Внукам не до нас к тому времени станет. Раньше фотокарточки в альбомах оставались, а сейчас и альбомы не в моде.
Тут он щёлкнул муравья, ползущего по столу.
- Вот смотри. Ползал-ползал, что-то делал. А раз – и нету его. Никто и не заметил, что их, бедолаг, меньше стало. Остальные продолжают суетиться, вроде как делом заняты.
Баранов проследил муравьиную дорожку:
- И чего они здесь расползались?
Было видно, что мысли распирают его. Принялся возбуждённо ходить передо мной. Но как-то странно. Стараясь не поворачиваться спиной. Вернее, не показывать затылок с лысиной. Тогда как на лоб он начёсывал оставшиеся на висках длинные волосы. Вот чудной человек! Чего уж тут стесняться? Лысину его тыщу раз видел. Я молчал, думая о том, когда смогу, наконец, продолжить свои отложенные из-за него дела.
Не дождавшись от меня ни ответа, ни вопроса, ни одобрения, Виорэлич продолжил:
- Хочется след после себя оставить. А? Вот ты, например, дом своими руками построил. Сад-огород засадил. На первых порах, на сколько то лет памяти детям хватит. Хотя… Живут сейчас они в других городах, сюда не приедут жить. Ведь всё продадут, с глаз долой, с сердца вон. А у меня и вовсе, квартира только, что от матери осталась. Моего там ничего нет. С детьми понятно. Так ведь? – переспросил он.
Я кивнул. Уж кивнуть-то ничего не стоит. Ждал, когда собеседник выговорится.
- Как другие след оставляют? Это или политики, руководители там… Владимира Мономаха, Петра Великого вон сколько лет не забывают. Ленина-Сталина, тоже. Кстати, ты заметил, что правители наши с короткой фамилией в основном, двусложной. Смотри: Ле-нин, Ста-лин, Хру-щёв, Бреж-нев, Ель-цин, Пу-тин? У кого длиннее, тот долго не задерживается в памяти. Ну, я опять отвлёкся. Так вот, для меня такой вариант, понятно дело, отпадает. Далее, это или художники, поэты, писатели, музыканты и прочие деятели искусств. Тут можно долго перечислять их.
- Ну, у тебя-то, Петро, какие таланты обнаружились? – не выдержал я и тотчас пожалел.
- Таланты… Это дело относительное. Высоцкого вон не признавали поперва, а теперь – пожалуйста. Или, наоборот, раньше кого-то считали знаменитым. А ныне – мы и знать его не знаем. Ведь так?
- Да, - неопределённо протянул я.
- Ну, вот, - Петро улыбнулся.
Это было так неожиданно. Раньше ни разу не видел я его улыбки. И вот на тебе. Значит, начал человек меняться.
- Решил я. Вот так и оставлю следы на долгие годы.
- Да как же?
- А вот так же! Вон сколько раз я тебе разных мыслей своих пооткрывал. Да ещё и другим тоже. Уйма. Они из меня так и прут, мысли. И без толку пропадают. Зашёл я недавно на сайт один. Там тысячи, если не миллионы, таких как я. И все пишут.
- Ты разве писатель какой? Или поэт?
- Ну, почему? Там есть и публицистика, и мемуары, и философия. Чего только не пишут. Вот здесь-то я и смогу развернуться. Ты вот, Викторыч, тоже. Сидишь почём зря, время теряешь. А мог бы, к примеру, написать что-нибудь.
Хотел я ответить в духе: «Ты ж ходишь, не даешь мне ни писать, ни дела делать». Но решил не обижать друга. Что ссориться под конец жизни? Сколько нам её ещё осталось? Только спросил для поддержания:
- Ну, что? Написал что-нибудь?
- А то! Статеечку о смерти и последствиях. Представь: умру, а она останется на странице моей. Никуда не денется. Люди будут заходить, читать, меня вспоминать. Строки мои ещё многих переживут. Вот как!
Приободренный такой перспективой, Пётр Виорэлевич Баранов стал и прямее, и твёрже. Устремлённый в захватившие его мысли, не шаркая, он двинулся к выходу. Забыл и попрощаться. Я с завистью посмотрел на происшедшую в нём перемену.
- А где тебя искать-то? Петро!
- На «Прозе точка ру», - отчеканил он.
В эту ночь я впервые не спал на дежурстве. Сумел во мне оставить след Виорэлич, сумел. Решил записать сегодняшний случай. Писать-то не впервой. Сколько в своё время понаписано отчётов, докладных, объяснительных и прочей муры. И всё зазря! Жаль!