Глава из книги "Корреспондентские застольные".
Погода была самая, что ни есть, расслабляющая. Дул ласковый, наиприятнейший, наилегчайший тёплый ветерок. Волна была мелкой и ленивой, предштилевой почти. По воде беззаботно рассыпали ослепительные блики резвые солнечные зайчики. Небо напоминало цветом новенький воротник матросской форменки. Оный воротник морские волки на жаргоне своём брутальном называют ещё гюйсом. (А на самом деле гюйс — это носовой флаг корабля). Словом, согласитесь, не погода, а мечта!
Пограничный сторожевой катер снялся с места якорной стоянки и быстро пошёл к стоящему в акватории порта громадному иностранному судну, чтобы запретить несанкционированный спуск шлюпки на воду. Не положено. Запретил он, значит, и только было вознамерился вернуться на прежнее место, как вдруг кто-то из экипажа увидел странную конструкцию, направляющуюся не то, к вышеуказанному иностранцу, не то, наоборот, к катеру. Естественно, подождали наши-то, чтобы и рассмотреть, и поинтересоваться по долгу службы, откуда взялось сие корыто.
А корыто в высшей степени занятное. Изначально оно явно было аэросанями, а вот, поди ж ты, — в плавсредство превратилось. Формы скорее круглой, нежели, как водится у порядочных катеров, утюжком. И вот подгребает этот «монитор барабанного типа» к борту сторожевика, откидывается в аэрорубке люк и вылезает на свет божий… ну бомж бомжом. Секунды две жмурится на ярком солнечном свету и сипло орёт:
— А что, мужики-и, соляры у вас не найдётся чуто-ок?
Мужики, конечно, в некоторой прострации:
— А ты сам-то кто?
Капитан посудины (и он же весь её экипаж) этот простой вопрос сразу не полюбил, что характерно. И начал потихоньку отваливать. Только, опять-таки по долгу службы, водоплавающие погранцы это дело на самотёк пустить не могли. Выдернули морехода из люка, подняли на палубу и вскоре установленным порядком передали погранцам сухопутным на предмет выяснения личности задержанного. Те и выяснили. Субъект оказался бывшим флотским капитаном второго ранга, опустившимся по жизни ниже ватерлинии. Бывает и такое, к сожалению. Что тут поделаешь?
Эй, а где кот-то? Кот-то тут причём? Кот-то…
Да слышу я, слышу ваш возмущённый голос, читатель. Сейчас и до кота дело дойдёт. Ну вот, дошло. Вы буквально несколько секунд не дотерпели.
Как раз в тот приснопамятный день решил командир сторожевого катера оморячить (ударение на «я») недавно подаренного экипажу кота по кличке Боцман. Чтобы тот, значит, пошёл со всеми на службу, на волне покачался, по трапам полазил, дорогу на камбуз узнал, определил себе места для здорового сна и отдыха, к гальюну приспособился. Чтобы оморячился, одним словом.
А тут, понимаешь, надо буксировать злосчастный «аэробарабан». Ну что, привязали к катеру это уникальное плавучее средство, а на него посадили Боцмана. Дескать, где ещё и морячиться, как не на отдельном судне в качестве полноправного капитана. Кота, понятно, никто не спрашивал.
Он сидел на крыше бывших аэросаней и на малом ходу за сторожевиком корячил… прошу прощения, морячился. Орал, конечно. Топорщил шерсть, выписывал вензеля длинным полосатым хвостом, удерживая равновесие. Матерился, наверное, кот-то. Только его за шумом воды никто не слышал. Между тем проклятое плавсредство, будучи гораздо больше похожим на тазик, на волне держалось плохо и скакало, как блоха на аркане. А тут ещё сторожевик прибавил ходу и вошёл в поворот.
«Тазик» манёвра не выдержал и перевернулся кверху днищем. Ну полный оверкиль! Боцман, однако, показал себя истинным моряком и так ловко управился, что не успел никто и глазом моргнуть, как он уже восседал верхом на этом самом днище. И снова отчаянно крыл всякими непотребными кошачьими словами, расширив до предела честные матросские глаза цвета морской волны. В этот воистину драматично-героический момент «тазик» громко булькнул и пошёл на дно. Боцман с достоинством и честью покинул судно последним. Ну и — уникальнейший случай в истории флота! — одновременно же первым. На волне кот держался уверенно. Коты превосходно вообще-то плавают. Но исключительно по необходимости.
Потерпевшего, конечно же, мигом спасли. И теперь этот сверх всякой меры оморяченный любимец команды, этот баловень изменчивой кошачьей фортуны, сойдя иной раз на берег, травит суровые морские байки портовым и даже вовсе сухопутным котам-чайникам. Раздаёт автографы обмирающим от восторга подвальным котятам и по-пиратски выгибает полосатый хвост перед восхищёнными портовыми кошками. Как есть боцман. Да бери выше – капитан!
От плавсредства остался лишь спасательный круг. Приходил потом к погранцам бомж второго ранга, но те лишь руками развели. Круг, правда, отдали. Бывший морской волк отчаиваться не стал и пообещал построить судно ещё лучше прежнего.
…Построил уж, наверное.