Я медленно брел по утоптанной тропинке, идущей через старую рощу на окраине города. По краям тропы вздымались заросли разнотравья. Кончики высоких склонившихся стеблей касались моих брюк.
Опустив голову, я пережевывал в уме события последних дней и совершенно не заметил, что на улице потемнело. Птицы приумолкли, ветерок затих. Листья деревьев и стебли трав замерли неподвижно. И хоть я и не поднимал головы, периферическим зрением все-таки заметил, как окружающая картина окрасилась в какие-то нереальные краски.
Я остановился и полез в карман за сигаретами. На душе было тяжко и хотелось хоть немного растворить это пакостное настроение в табачном дыму. Мне казалось, что вся моя жизнь вдруг начала неумолимо рушиться.
Чиркнула зажигалка, и на мгновение вспышка огня заслонила своим ярким светом окружающий мир. Я жадно затянулся, наполняя легкие никотином. Блик от вспышки все еще плавал перед глазами. Откуда-то из глубины подсознания меня окутывало дурное предчувствие.
Вдруг за спиной, посреди тишины, громко треснула ветка. В ответ на такой раздражитель, вдоль всего позвоночника пробежал озноб.
По привычке мое тело готово было сгруппироваться и отскочить вниз и в сторону, совершая на лету разворот на 180 градусов. Под ремнем брюк, прикрытый курткой, находился верный пистолет с полной обоймой и патроном в патроннике.
Пистолет... Люгер. Не инструмент... А друг и товарищ. Ставший уже частью тела, продолжением руки.
Но... Я не сделал этого. Не послушался зова своей центральной нервной системы. Не знаю почему, но не сделал.
Вместо этого я неспешно повернулся и... Последнее, что я увидел, это черный силуэт и дубина, падающая на мою голову.
Хлоп!!!
Все померкло и наступила тьма.
В ушах появился свист, шедший издалека и нарастая, становился все пронзительнее. Как-то резко я пришел в себя. Голова гудела, как пустой басистый колокол. Поначалу трудно было открыть глаза. В теле чувствовалась неимоверная слабость и тяжесть.
Открыв глаза и щурясь от света, я огляделся. Вокруг были бетонные стены, а сверху светила яркая лампа. Я не мог разглядеть ни окон, ни дверей, лишь одни голые цементные стены.
Наконец, я осознал, что лежу на холодном бетонном полу, отчего заныла спина. Я попытался подняться, но каждое движение приносило невыносимые муки, отдаваясь прострелом в затылке. Кружилась голова, вызывая тошноту, а картинка в глазах задваивалась. Серые стены прыгали вокруг меня. Поднявшись на четвереньки, я оставил дальнейшие попытки встать. Замерев в таком положении, я расслабился, пытаясь собрать силы.
- Что со мной? - хрипло вырвалось у меня из груди. Мой голос отразился эхом. - Где я?
Я попытался вспомнить, что же произошло, но в памяти зиял огромный провал. Я понял, что не могу вспомнить ровным счетом ничего... Вобще ничего! Сколько бы я ни силился, в голове оставалось лишь белое пятно. На какое-то время я потерял связь с реальностью, провалившись в забытье.
Придя мало по малу в чувства, я почувствовал тяжелую пульсацию в районе темечка, выделяющуюся на общем болевом фоне. Перед глазами всплыла тропинка, вспышка зажигалки и черный силуэт. Воспоминание об ударе дубиной отозвалось ноющей болью в темени.
- А-а-а! Суки! - в ярости прохрипел я едва не лишившись чувств, - Ну! Иди сюда, падла!
Несмотря на поганое состояние, мне хотелось рвать и метать от злости и обиды.
- Что, - силился я кричать,- справились, да?! Справились?! Ну иди сюда. Сейчас! Я тебе кадык вырву!
Скрипя зубами я пытался встать, но ноги предательски подкашивались и меня заваливало набок. Когда силы иссякли, я снова замер и расслабился. Мне показалось, что я заснул. Время словно остановилось.
- Ну что, он готов? - всплывали в памяти незнакомые голоса, - пощупай его пульс.
- А почему я, - отвечал другой, как-будто женский голос, - сам и пощупай.
- Ну ты же была медсестрой, - раздражался мужской голос, - давай, не ломайся.
- Нет пульса. Готов.
- Надо проверить карманы.
- Пойдем отсюда, - взмолился женский голос, - я боюсь.
- Подожди, у него кошелек. А вот и телефон.
- Не надо, не бери, - просил женский голос, - нас по нему могут вычислить.
- Опаньки! - воскликнул мужской, - у него пистолет.
- Не трогай! Откуда ты знаешь, а может на нем мокруха. Может он засвеченный, - умолял женский, - пойдем скорее отсюда. Если нас заметут, Кирюша нас убьет.
- Ладно не хныч. Деньги возьмем и уйдем.
- Давай, давай быстрее.
- Все. Пошли.
Сквозь полуобморочное состояние до меня стало медленно доходить, что это не сон, что я слышал этот разговор двух незнакомых мне людей. Только я никак не мог понять когда я это слышал. Может быть этот разговор сейчас доносился из-за стенки, а может быть имел место очень давно.
Мало по малу я стал приходить в себя. Все также голову заполнял гул и пульсировало темя. От сухости во рту язык прилипал к небу, слипались губы. Очень хотелось пить.
Я снова огляделся вокруг. С четырех сторон меня окружали стены и не было ни намека на дверной или оконный проем. На полу и потолке тоже не было видно признаков какого-нибудь люка.
- Что за черт, - прохрипел я сухим горлом, - меня что, замуровали что ли?
С большим трудом, превозмогая боль, я осторожно привстал на корточки, упираясь в пол руками. Медленно выпрямил ноги. Встал во весь рост. Голова закружилась так, что я чуть не грохнулся на пол. Раскидав руки в сороны я чудом сохранил равновесие.
"Надо посмотреть поближе," - думал я, делая шаг к стене. Этот шаг отозвался тупой болью во всем теле. Еще шаг, еще, и я почти упал на цементную стену. Шаг за шагом, метр за метром я стал обследовать шершавую поверхность, но не замечал никаких щелей, трещин или даже неровностей.
- Эй! - закричал я, - вы что творите? Что за дела?
Крик получался хриплый и слабый. Хотелось разразиться яростью, но на это уже не было сил. Все тело обмякло и если бы не стена, то я давно бы уже упал.
Облокотившись всем телом на стену я продолжал звать:
- Эй, ребята. Объясните хотя бы в чем дело-то.
Пауза. Тишина. Только гул в голове и мое сипящее дыхание.
- Вашу мать! Вы же не собираетесь меня здесь замуровать?
И снова тишина.
- Суки! - я забарабанил по стене руками, - откройте, суки. Выпустите меня!
Пока я орал и разбивал в кровь кулаки, в глазах начало темнеть и я вновь провалился в забытье.
Я сидел дома на диване. Был вечер. Комнату освещал ночной светильник. Рядом сидела плачущая жена с распущенными мокрыми волосами.
- Ты понимаешь, Иван, я так больше не могу. - голос ее срывался и смешивался с рыданиями. - Ты живешь не со мной. Ты живешь какой-то своей жизнью.
Я молча сидел и слушал, повесив голову. Сердце мое разрывалось от боли при виде слез любимой женщины. Но какая-то другая часть меня неумолимо опутывала хладнокровием.
- Ты вобще меня слышишь, Иван? - продолжала Вера. - услышь меня, прошу тебя. Подумай хотя бы о ребенке.
- Чего ты хочешь, - мрачно сказал я.
- Я хочу, чтобы у нас была нормальная семья, чтобы ты вспомнил о своей дочери, - слезы текли ручьем и Вера не успевала их вытирать. - Так дальше не может продолжаться. Я устала бояться, что однажды ты не вернешься домой. Мне не нужны эти грязные деньги. Я боюсь твоих друзей. Это страшные люди.
Я смотрел в одну точку перед собой. Вера вытиралась платком.
- Иван. - Вера заглянула мне в лицо. - Пора уже что-то решать...
- Прости, - сказал я, не глядя ей в глаза, встал и пошел к выходу.
- Я не буду тебя ждать, - сказала вслед Вера.
Я обулся, натянул куртку, остановился в прихожей у двери. Краем глаза увидел свое отражение в зеркале и не оборачиваясь вышел за дверь.
"Что я должен сделать, - пронеслось у меня в голове, - я погряз в этом криминальном дерьме по самое не хочу... Я не знаю как мне выйти из этого болота. С этой работы не увольняются, не уходят на пенсию..."
Я открыл глаза. Все те же стены вокруг и лампочка на потолке.
"Вера, любовь моя, - накатило на меня, - если бы ты знала, как я люблю тебя. Мне никто кроме тебя не нужен. И дочь моя, Юленька. Как я тоскую по ней. Я бы все отдал, чтобы быть рядом с вами, но я не знаю, как все исправить..."
- Вера, - не удержался я и произнес вслух, - Вера. Любовь моя.
На глаза накатились слезы и я разрыдался навзрыд. Рыдания сотрясали мое тело. Горло изрыгало сдавленный хрип.
- Господи! - взмолился я, - Господи, помилуй меня. Господи Исусе, дай мне повидать моих девочек... Господи, помилуй меня, Господи!
Мои хриплые рыдания отражались от стен и заполняли все помещение, но слез не было. Черт! Я даже плакать не способен. Чудовище...
- Господи, помилуй, - прошептал я.
Неожиданно что-то переключилось в моем сознании. Как будто что-то надломилось, что-то уже давно натянутое.
- А ты, - сказал я себе, скрипнув зубами, - а ты миловал?! Ты миловал, скотина?
Перед моими глазами понеслись вереницей лица, искаженные гримасой страданий. Лица тех, кого я безжалостно растоптал, уничтожил. Уничтожил, как бездушный робот, как бессердечная машина. Послышались стоны, предсмертные хрипы, рыдания, мольбы. Передо мной встали глаза моих жертв, в которых запечатлелся непередаваемый ужас и безысходность.
Мое сердце вдруг сжалось в маленький комочек. Мне стало страшно.
- А ты еще просишь прощения, - проговорил я, тупо уставившись в одну точку, - ну ты и сволочь...
Я сидел за столом в просторной кухне, сделанной по последней моде. Передо мной стояла маленькая фарфоровая чашечка, наполненная горячим кофе. По кухне распространялся приятный аромат.
Напротив, по другую сторону стола вольяжно раскинулся на плетеном кресле Кирилл Игнатьевич. Пожилой человек с пышными усами и бородой, довольно крупной комплекции. Эдакий стареющий тяжелоатлет с округлившимся животом. На нем был дорогой длинный халат и домашние тапочки.
- Так, о чем ты хотел поговорить со мной? - проговорил Кирилл Игнатьевич своим низким рокочущим голосом.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
- Кирилл Игнатич, - начал я, - мы с вами давно уже знаем друг друга и достаточно хорошо. Думаю между нами не должно быть непонимания.
Я повертел чашку на столе, сделал глоток.
- Я хочу закончить со своей предыдущей деятельностью и начать, так сказать... новую жизнь что ли.
- Ты хочешь уйти? - спросил Кирилл Игнатьевич, нахмурив брови.
- Да, - коротко ответил я.
Кирилл Игнатьевич опустил глаза, взял со стола пачку сигарет, зажигалку и неспешно закурил. Сделал пару затяжек. К кофейному аромату начал примешиваться запах хорошего табака.
- Да, мы знакомы давно, - заговорил Кирилл Игнатьевич, - и я тебя хорошо знаю и даже может быть лучше, чем ты себе можешь представить.
Он жадно затянулся и поднял глаза к потолку, выдыхая дым.
- Но дело в том, что ты однажды уже сделал свой выбор, - Кирилл Игнатьевич аккуратно стряхивал пепел в хрустальную пепельницу, - однажды ты шагнул на темную сторону и обратного хода нет.
Он замолчал и уставился на меня тяжелым взглядом.
- Я готов выслушать ваши условия, - проявил я настойчивость.
- Условия? - усмехнулся Кирилл Игнатьевич, - знаешь, на войне ты открыл свой талант стрелка и данное обстоятельство во многом предопределило твой выбор. Теперь за тобой тянется длинный шлейф красного цвета. Ты, Люгер, живое оружие. И это твоя жизнь, а не работа.
Мы испытующе смотрели друг другу в глаза и никто из нас не желал сдаваться.
- Ладно, Люгер, - Кирилл Игнатьевич раздавил в пепельнице окурок, - иди домой, а я подумаю, что можно сделать.
Так вот оно что! Кирилл Игнатьевич... Тот самый Кирюша. Ну и мразь же ты, Кирюша. Решил избавиться от меня. Да и нанял поди каких-нибудь нариков, чтобы не замараться ненароком. Вот оно... столько друг друга знаем, а чуть что, так сразу... Вот и все...
А может... Может быть так будет лучше... Может если я исчезну, то всем станет легче? Вера с дочкой начнут новую жизнь... Жизнь без меня... Зачем я им такой...
Встретят других людей, тех, которые живут нормальной жизнью...
- Господи, - посмотрел я в потолок, - я понял твой план... Я понял...
Я проверил под ремнем - пистолет был на месте. Я настолько привык к нему, что даже не замечал его. Холодная рукоять удобно и привычно легла в ладонь. Вороненная сталь бликовала под светом лампочки. Я сел на полу и держал перед собой черный пистолет, разглядывая его.
Вот он - люгер. Смертельное оружие. Непревзойденное произведение искусства человеческой расы, покоряющее умы и сердца. Оружие испокон веков придавало человеку уверенности в себе, превосходства над другими, недостающей силы в любом противостоянии. Оно давало возможность покорить непокоряемых, либо попросту уничтожить их.
Я еще раз оглянулся по сторонам в надежде обнаружить хоть намек на выход из сложившейся ситуации, но вокруг была все та же глухая бетонная камера.
- Ну, так тому и быть.
Я снял пистолет с предохранителя, взвел курок, приставил ствол к виску...
- Прости, Господи, - я с трудом подавил подступающий к горлу комок, - я люблю тебя, Вера.
Прогремел выстрел... и все исчезло.
Я почувствовал приток свежего прохладного воздуха. Доносился тихий шелест листвы. Прямо над ухом назойливо жужжала какая-то мошка.
"Что такое? - подумал я, - неужто я уже в раю?"
Поглубже вдохнув, я открыл глаза. Передо мной, как будто в свете луны, возвышалась покачивающаяся трава. Все тело ломило, как от простуды. В темечке пульсировала тупая боль.
Я попытался подняться. Мышцы были какие-то ватные, но все-таки подчинялись мне.
"Странно, - думал я, - все та же тропа, роща... Что-то мне кажется, что я не в раю, - где-то неподалеку послышался смех молодых людей,- ну, и судя по всему, я не в аду".
Я встал. Слегка кружилась и ныла голова. Отряхнулся. Проверил пистолет - на месте. Телефон валялся рядом на тропинке. Я подобрал его - никаких пропущенных вызовов. Денег конечно же нет, ну и черт с ними.
Хм. Вот тебе раз. А я думал, что это конец.
Молодые парни дружно смеялись над какой-то шуткой. Должно быть выпивали. В нашей роще это было обыденное явление.
Я осмотрелся - никого рядом не было. Перед глазами стояла картина происшедшего со мной, а в ушах гремело эхо выстрела. Машинально я проверил обойму пистолета - полная. Что за черт! Неужели все это было лишь видение.
Я вернул пистолет на привычное место и пошел по тропе в сторону дома. То есть, того места, которое служило мне временным пристанищем - съемная на подставных квартира. Ха! Ничего нет более постоянного, чем то, что мы считаем временным.
Голова все еще кружилась и немного подташнивало. "Все таки изрядно они меня шандарахнули, - подумал я, - наверное сотрясение..."
Возле дома, у подъезда никого не было. Свет горел лишь в парочке окон. Либо темноты боятся, либо кому-то не спится. Я вошел потихоньку в подъезд. Прислушался... Тишина. Постоял у двери в квартиру. Никакого движения.
Замок щелкнул слишком громко. Я приоткрыл дверь. Смазанные петли не скрипели. Не входя внутрь, протянул руку и включил свет. Все спокойно.
Первым делом я напился воды из кувшина. Прохладная жидкость приятно холодила живот. Это немного взбодрило. Прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало.
- Е-мое! - все лицо было залито запекшейся кровью, а на макушке всклокочились слипшиеся от крови волосы.
Я закрыл двер на щеколду, включил воду, разделся. Пистолет положил на полочку возле раковины. От горячей воды сильно защипало рану на голове. Морщась от боли, я все же хорошенько промыл рану. Тело предательски расслаблялось под напором струи из душа.
Растерев тело полотенцем, я почувствовал себя лучше. Только тупая боль в темечке не давала забыть о себе. Прихватив пистолет, я прошел в комнату и достал из бара бутылку коньяка. Налил бокал наполовину и залпом выпил. Приятно обожгло горло. Теперь по телу разливалось живительное тепло. Я взял с журнального столика сигарету, закурил и бухнулся в кресло.
"Кирюша... Киря... - крутилось в моих мыслях, - такой вот подлый удар в спину... Но не подрасчитал ты, Кирюша. Ну ладно, разберемся."
На мгновение я отключился.
- Нет, - очнулся я и встряхнул головой, - не спать! Некогда сейчас спать.
Я открыл ноутбук и вошел на сайт авиакассы. Оплатил через интернет-кошелек три билета на самолет на следующий вечер, распечатал посадочные талоны и удалил историю браузера. Достал из шкафа банковскую карту, паспорт и наличные. Сложил все это во внутренний карман куртки.
- Ну, здесь вроде бы все, - я огляделся, - осталось лишь оставить сюрприз.
Выломав нижнюю планку плательного шкафа, я достал оттуда гранату. Ф-1 мощная оборонительная граната - мало не покажется. Уходя, я прицепил гранату к светильнику у двери и протянул проволоку к противоположному косяку. Зацепил за кольцо и, закрывая за собой дверь, накинул петлю.
- Ну вот, ребятки, - ухмыльнулся я, - представляю ваше недоумение.
Уже часа три я сидел в гаражном кооперативе, поджидая Кирилла Игнатьевича. Расположившись на прислоненном к стене старом колесе, я сидел в полудреме. В руке дымилась сигарета. На улице постепенно светало. Небо становилось голубым, а остатки темноты неумолимо рассеивались. Появлялись утренние звуки. Все живое медленно просыпалось. Только в этом закутке гаражного кооператива никого не было.
Я знал, что Кирилл Игнатьевич обязательно здесь появится. Этот страшный человек, имея уйму денег, высокие связи и многое другое, все прикидывается простым смертным. Вот он и ходит каждое утро в гараж за своим скромным автомобилем. Хотя нашлось бы немало желающих сделать это за него и для него. Бежали бы на полусогнутых.
За углом послышались неторопливые шаги. Я затушил сигарету. Из-за угла вышел Кирилл Игнатьевич и направился к воротам своего гаража. Зазвенели ключи.
- Кирилл Игнатич, - сделал я шаг в его сторону.
Этот большой и уверенный в себе человек вздрогнул, услышав мой голос, совсем как простой смертный.
- Люгер? - обернулся он.
На его лице застыло замешательство, глаза чего-то искали вокруг.
- Что ты здесь делаешь? - растерянно проговорил он.
Мне даже показалось, что его голос был несколько выше, чем обычно.
- А ты все шифруешься, Кирилл Игнатич?
- Ну... Я же говорил тебе, - торопливо отвечал Кирилл Игнатьевич, - я человек старой формации. Не показывай миру, что ты король.
- Я помню, помню, - сказал я, не отрывая от него сосредоточенного взгляда, поднимая пистолет.
- Люгер! - взвизгнул Кирилл Игнатьевич. На его лице отразился испуг.
- Меня зовут Иван, - сказал я, брезгливо поморщившись.
- Ваня, не глу...
Выстрел оборвал Кирилла Игнатьевича на полуслове. Встрепенулись сонные птицы и разлетелись в разные стороны.
Я нажал на звонок, постояв немного у дверей родного дома. Вера обычно встает рано. Щелкнул замок, открылась дверь и на меня пахнуло родным ароматом любимых духов Веры. Я стоял, устало облокотившись на дверной косяк и виновато смотрел Вере в глаза. Смотрел в ее прекрасные глаза, за которые отдал бы все на свете. Она сделала шаг назад, прислонилась спиной к стене, сложив руки на груди, и опустив голову отвела взгляд.
- Что-то забыл? - холодно сказала Вера.
У меня сжалось сердце. Могу ли я все исправить.
- Вера, - начал я, - ты говорила, что хочешь начать новую жизнь...
Вера посмотрела на меня испытующе.
- Я готов, - достал я из кармана посадочные талоны, протягивая ей.
Вера недоверчиво взяла их и внимательно изучила.
- Вера, я понимаю твое недоверие, но поверь, прошу тебя, у нас очень мало времени.
К горлу подкатил комок. Я с трудом подавил его.
- Дай мне шанс все исправить.
Тут из комнаты выскочила Юленька. На ней было красивое платье и пышные банты.
- Привет, папа! - кинулась она мне на шею, - ты пойдешь с нами в парк? Мы будем кататься на каруселях и есть мороженое.
Я обнимал дочку и целовал ее щеки, вдыхая прелестный запах ее волос.
- Какое тебе мороженое, - шутливо строго сказала Вера. На ее глазах проступали слезы.
- Ну мама, - отвесила губки Юленька.
- Доча, - я гладил ладонью ее густые стянутые волосы, - мы сегодня не сможем пойти в парк, - я взглянул на Веру, она молчала.
- Ну папа, - снова надула губки Юленька.
- Только ты не обижайся, доча, - поспешил я успокоить ее, - нам надо срочно поехать в другое место. Там очень красиво. И там тоже есть парк, даже больше и красивее, чем здесь. И мы обязательно туда пойдем все вместе.
- Правда? - Юленька теребила в своих рученках завязки платья.
- Правда, доча, правда, - поцеловал я ее в лоб, - только вы сейчас с мамой поедете без меня, а я потом догоню вас, хорошо?
- Хорошо.
Вера посмотрела на меня с недоумением.
- Так надо, Вера, - твердо сказал я, - Давай, доча, собирайся скорее, нет времени ждать.
- Я только соберу свою сумочку, - Юленька убежала в свою комнату.
- Что у тебя с головой, - тревожно спросила Вера, заметив на моих волосах запекшуюся кровь.
- Да, ничего страшного, - отмахнулся я. Не хотелось лишний раз пугать Веру.
- Пойдем я обработаю рану, - взяла она меня за руку.
Перехватив ее руку, я прижал ее к себе и поцеловал в губы. От неожиданности Вера слегка напряглась, но расслабившись обвила меня своими ласковыми руками.
Боже, как я тоскую без этой всепоглощающей нежности любимой женщины.
- Внизу ждет такси, - проговорил я, разглядывая ее красивое лицо, - возьми только личные вещи, деньги и документы. Вот тебе банковская карта, - я вложил в ее бархатную ладонь пластиковый прямоугольник, - пин-код день нашего знакомства. В банке на тебя оформлена доверенность. Денег там больше, чем достаточно.
- Что-то случилось, Ваня? - с тревогой спросила Вера.
Я погладил ее по волосам.
- Позже, любовь моя, позже... Нельзя терять ни минуты.
- Но, ты же нас догонишь? - заглядывала Вера в мои глаза.
- Если я не успею, улетай. Не жди меня, - говорил я целуя ее нежные пальцы, - Все будет хорошо. Я люблю тебя, родная моя.
- И я люблю тебя, Ванечка, - отвечала она, впиваясь в мои губы жарким поцелуем.
Проводив девчонок, я вернулся в квартиру, включил местный телеканал и развалился на мягком диване, положив рядом с собой пистолет. С экрана телевизора играла танцевальная музыка, под которую ритмично двигался какой-то диджей в наушниках.
На душе отлегло. За девчонок я мог быть более или менее спокоен. Вера не только красивая, но и умная. Такое сочетание редко встречается. Как же я ее все таки люблю.
Перед глазами встали Вера с Юленькой, какими я их всегда видел. Улыбаются, светятся каким-то внутренним светом. У меня в груди защемило сердце.
Мое внимание отвлекла заставка местных новостей. Журналисты громко и напористо вещали о каких-то якобы важных новостях. Наконец, пришло время криминальной сводки.
- Сегодня, незадолго до полудня, - строго чеканил репортер, - прогремел взрыв в доме по улице Молодежная. Двое неустановленных лиц погибли от ранений на месте.
В этот момент камера показала подъезд, в котором располагалось мое тайное лежбище, и два тела у дверного проема, лежащих на полу. В одном из них я узнал Штеккера, одного из самых старательных прихлебателей Кирюши.
- На месте происшествия работает следственная группа, - продолжал репортер, - более подробные сведения содержатся в секрете, как говорят сотрудники следственных органов - в интересах следствия.
- Ну вот, - произнес я, - началось.
В кровь немного ударил адреналин. Сложно было сейчас сидеть сложа руки, но я собрал волю в кулак и спокойно ждал. Многие погорели на этой оплошности. Когда нужно сидеть и ждать, адреналин заставляет человека совершать лишние необдуманные движения. Но я прекрасно справлялся с этим.
Примерно через полтора часа я услышал как к подъезду подъехала машина. Взвизгнули тормоза.
Я подскочил к окну и выглянул из-за шторки. Из наглухо затонированного минивэна без регистрационных знаков торопливо выскочили шестеро и направились к входу.
"Знакомые все лица, - отметил я про себя, - ну, добро пожаловать, ребятки."
Грохнули двери подъезда и по лестничным пролетам затопали грузные мужики.
"Раз, два, три, - почему-то начал я считать секунды, - четыре, пять..."
Под тяжелыми ударами застонала дверь в мою квартиру. Я снова вспомнил глаза Веры...
Через минуту жильцы дома и случайные прохожие содрогнулись от канонады беспорядочных выстрелов и звона битого стекла. Минутой позже из подъезда вывалились двое. Один с трудом помогал другому добраться до минивэна. За ними на асфальте оставалась цепочка крупных красных капель.
Дверь минивэна захлопнулась и мотор взревел. С визгом машина тронулась с места и вскоре скрылась за углом. Прохожие растерянно оглядывались по сторонам. Кто-то из жильцов уже вызывал полицию...
Вера с Юлей выходили из аэропорта. Перелет оказался не из легких. Восемь часов в кресле самолета выматывают. Хотелось уже поскорее найти себе уютный номер и выспаться. Только не давала покоя тревога за Ваню. Телефон его был выключен. Неведение пугало и наводило тоску.
На улице уже рассвело. Здесь было как-то непривычно оживленно в столь ранний час. Вокруг сновали люди, звучала иностранная речь.
- Мама, - спрашивала сонная Юленька, - а папа скоро нас догонит?
- Скоро, доча, скоро, - Вера старалась избегать продолжения этой темы.
- А куда мы сейчас пойдем? - Юленька с любопытством оглядывалась вокруг.
- Сейчас мы найдем хороший отель, чтобы снять номер и хорошенько поспать.
Вдруг в кармане Веры зазвонил телефон. Вера схватила трубку. На экране высвечивался номер Вани.
- Ваня, алло! - ответила Вера, затаив дыхание.
- Кхм. Простите... Вера Сергеевна? - послышался из трубки незнакомый мужской голос.
В дурном предчувствии Вера сжалась в комок, сердце заходилось.
- Кто это? - строго спросила она, - откуда у вас этот телефон?
- Извините, Вера Сергеевна, я следователь, - мужчина сделал паузу, - вчера ваш муж, Иван Владимирович, был убит в перестрелке и я хотел бы...
Больше Вера ничего не слышала. Она с трудом сдерживала истошный крик, готовый вырваться из ее груди. В глазах потемнело. Слезы хлынули из глаз. Ноги подкосились и Вера облокотилась на стену аэропорта, присела на корточки. Юленька что-то ей говорила, заглядывая в глаза, гладила ее по щекам, но Вера ничего не слышала и не воспринимала. В голове билась лишь одна мысль: "Ванечка... Мой Ванечка... Вот и все..."
Наконец, Вера сумела справиться с собой, взяла себя в руки.
- Что ты говоришь, доченька? - спросила она, всхлипывая и вытирая слезы.
- Что с тобой, мамочка? - жалобно спрашивала Юленька, глядя на Веру напуганными глазами.
- Все хорошо, доча, - успокаивала Вера, приводя себя в порядок, - все хорошо... Просто что-то дурно... Устала наверное. Пойдем.
- Держись за меня, мамочка, - поддерживала дочь.
- Хорошо, моя лапонька, - Вера боролась с потоком слез, утираясь платком.
Тут она вспомнила про телефон. Вытащила батарейку, сломала сим-карту и бросила все это в ближайшую урну.
Просто она долгие годы была женой Люгера...
PC Любые возможные совпадения - чистая случайность.