День не задался с утра. Ну, вспомните…
Открываешь глаза, а на душе тревожно. И непонятно отчего.
Ты, вчера, – уверенный человек. Уверенность во всем: в надменном лице, в колючих, холодных глазах, в пренебрежительных жестах, в скептическом пожатии плечами, в стремительной походке.
Ты, сегодня, - бесталанный горемыка. Гамма чувств, от тревожности до безнадежности на вчера еще красивом лице, сегодня - бессмысленно - искательном, и «антрацит в глазах» зажигает не любовь, а смятение.
Роковой день?..
«Что у вас за манера тотчас принимать вид какой – то жертвы?» И.С. Тургенев
Улыбнулись. Одни - с недоверием, другие потому, что нашли это сравнение забавным.
И все же, и все же великой шутнице судьбе угодно было, чтобы они встретились сегодня.
Она с опасением смотрела на него, ожидая, что тот вскипит, но, вопреки ожиданию, бурной сцены не последовало. Он остался спокойным.
Это началось не сегодня и не вчера (все глупости были сделаны уже давно). В то время, она была наивна и доверчива, пока не сомневалась в том, на кого надеялась. И – горе, если ее разочаровывали. Вот тут и наступал отсчёт боли, которую надо было прожить всем, без исключения. Нет, она не хотела и не желала никому зла, просто привыкла все в этой жизни контролировать…
Конечно, за эти годы ее сердце было разбито не раз, и не только им, единственным в этой жизни мужчиной, пренебрегшим ею (единственным, а как же отец, бросивший мать, с целым выводком…). Как может не разбиться сердце, если твой муж, которому ты, по воле случая, была верна всю жизнь – унижает тебя (эти синяки и тумаки, которыми он награждал ее после очередной «встречи с друзьями»)? Ее, при имени которой начальство «прошибал озноб», а окружающих слегка подташнивало от страха (интриганка, сплетница, шантажистка, умеющая за себя постоять). Разбитое сердце заставляло ее вновь и вновь самоутверждаться: в семье (родные и близкие были скованы ее тиранией), на работе (постоянные интриги, кляузы), склоки, суды с соседями. Не стало разбитое сердце источником духовной силы, сострадания и понимания. По мере того как она старела (почти под семьдесят, а выглядит на пятьдесят, и до сей поры востребованный работник), все легче становилось быть искренней, меньше стала заботиться о том, что другие думали о ней. Да, впрочем, мнение других ее заботило только в том случае, если эти другие были при власти и деньгах. А в себе она никогда не сомневалась. Ошибаться? Это не про нее…
Одни – ненавидели, другие – боготворили… А он?
А он смотрел с недоумением на женщину из его прошлого, дорогую и важную когда - то, которой не было рядом, когда она была нужна ему, как воздух… Ее появление… Ее влажные большие карие глаза вернули из прошлого его нежность. Он чуть отстранился и погладил ее волосы… Ему, сдержанному и скрытному, этот жест, вдруг, показался неуместным (в этом они были сейчас солидарны). В том далеком нерешительность, ставшая решением, спасла его от этой женщины…
Не бывает поздно, всегда было – не надо! Любовь – недуг давно остыла, не встретив взаимности. Да и была ли? Иногда обидеть человека - это единственный способ помочь ему отпустить тебя?..
В час немыслимого отчаянья,
Задыхаясь от невезения,
Научись у камней молчанию,
Научись у земли терпению. (Карапетьян Рустам)
Вдруг ощутил усталость. Руки потеряли прежнюю силу, ноги – устойчивость и подвижность, спина – гибкость, не так четко, как прежде стучало сердце. И главное - стали слабеть глаза. Вот здесь, сию минуту, исчезла ясность изображения: он ее перестал видеть.
Всегда нужно чему - то учиться, в любом возрасте! Особенно тогда, когда кажется, что ты опытен и мудр.
- Поступим гуманно, - подумал он.
Вежливо улыбнулся и пошел дальше, без объяснений, своей дорогой. Старость освободила его.
И тоска твоя безутешная
Вдруг покажется шуткой вздорною.
Жизнь на многих дрожжах замешана -
Полубелая, получёрная.
(Карапетьян Рустам)
Картина художника Леонида Баранова