День был свеж. Эта свежесть ткалась ручьями, ласкающими прошлогодний ковыль, и улыбками молодых пар, решивших отдать дань модной традиции устраивать свадьбу на Красную горку.
Одетые в свои лучшие наряды люди выкрикивали на разный лад поздравления жениху и невесте, облачивших безымянные пальцы в знаки вечности, а паспорта казенными отметками. Голову Анны покрывала фата – символ девичьей невинности. Анне было тридцать два Её молодому мужу Андрею – сорок. Свадьба пела, плясала, восклицала, смеялась, пила, ела и бог весть что ещё делала.
Почти все гости на свадьбе представляли сторону жениха. У Анны из близких родственников был только дед, стоявший на пороге к девятому десятку. Андрей был бы рад познакомиться со стариком, и дед бы с радостью приехал на свадьбу: полюбоваться на любимую внучку и уйти ещё до середины вечера. Но Анна старику о свадьбе не сообщала. Ей было отвратно: дед одинаково ясно мог разговаривать с соседом и с собой, а когда он ел, крошки застревали в его клочковатой бороде. Анне было бы противно наблюдать среди гостей деда с его до приторности преданной и искренней улыбкой.
Веселье тем временем текло рекой, огибая счастливую фигуру невесты, по душе которой ползло склизкое отвращение к себе, к деду, к миру. Свадьба была в городе. Старик был в деревне, сидел на чурбане и довольно щурился от переливов степного ручья, перебегавшего двор.
Весна каждый год обнажает новую поросль жизни и скелеты жизни былой, сдавшейся после очередного боя со стихиями.