Директор школы Сколопендрова Ангелина Кировна увлечённо опрыскивала цветы на окне. Орудуя пульверизатором с водопроводной водой, она насвистывала то «На сопках Манчжурии», то «Февральскую какофонию» из кинофильма «Дождь твой и мой».
– Что же вы сиплые такие? – снисходительно журила она цветы, которые у Ангелины Кировны до неприличия регулярно вяли. Приходилось очищать горшок от мёртвых растения и землицы, заново рыхлить и сажать вновь приобретённое в ботанической лавке.
Так совсем недавно завяла Камелия, до неё та же судьба постигла Гибискус, Гузманию язычковую, Каланхоэ Блоссфельду. Быстро сдыхал Антуриум, уже начала чахнуть Пуансеттия Прекрасная.
– Что с вами делать? – цокая языком, сетовала директор. В дверь постучали. – Войдите.
На пороге кабинета появилась Марина Глебовна, учительница средних классов, средних лет женщина с гладким без морщин лицом, с глубокими тёмно-голубыми глазами, в круглых очках в тонкой оправе. Пастельные тона её одежды гармонировали с бледно-розовой помадой и белой папкой, которую учительница от неловкости держала перед собой.
– Можно? – робко поинтересовалась она. – Вы хотели меня видеть?
– Да, заходите, присаживайтесь, расскажите, как проходит подготовка к празднику в честь Единого дня голосования.
Директриса отложила пульвер и на время оставила в покое цветы. Она села за стол, положив руки одна на другую, и хрустнув шеей, уставилась на Марину Глебовну. Та нервно улыбнулась:
– Готовимся… Репетируем строго по спущенному сценарию.
Директор молчала.
– Есть правда некоторые… временные трудности.
– Какие трудности?
– Понимаете ли… Двоечники совсем не стараются, а то и начинают отказываться играть фашистов.
– Обсудите с заблудшими меры принуждения. Если вам понадобится больше двоечников для этих целей – обсудите это на педсовете. – не моргнув глазом, указала директор. – Расскажите, как идёт сбор денежных средств в фонд капремонта помещений?
– Часть родителей так и не расплатилась, я пыталась их увещевать, но…
– Созовите внеочередное родительское собрание, поставьте вопрос и утвердите решение о привлечении коллекторов для взыскания дани. Как альтернативный вариант: если родители не пожелают платить коллекторам, тогда пусть сами исполнят роль коллекторов.
– Будет сделано, – деловито кивнула учитель.
– Что-нибудь ещё?
Марина Глебовна замялась.
– Тут… Инцидент произошёл… Вы только, пожалуйста не делайте скоропалительных выводов, я собиралась вам…
– Какой инцидент?
– Вы бы всё равно узнали, да?.. Это случилось на вчерашней репетиции. Мы как раз подошли к сценке, в которой я сажусь за пианино, играю и дети хором поют песенку. Вы задавали её сочинить.
Ангелина Кировна молча кивнула. В боку у неё послышался странный скрежет. Марина Глебовна сделала вид, что не заметила.
– «Красный – прекрасный! Синий – великий! Белый – смелый!»
Директор улыбнулась, обнажив серые камневидные зубы.
– А перед этим я должна по журналу вызвать какого-нибудь ученика и указкой показать все цвета, а он назвать их. Во-от… И решила я вызвать Саичкина. Выходит он на сцену, я беру указку, показываю ему первый цвет, спрашиваю: «Какой это цвет?» И нет, чтобы громко и выразительно сказать: «Красный!» Бормочет: «Я не знаю», – и лыбится как идиот. Я следующий цвет показываю, опять: «Не знаю». Весь класс уже ржёт над ним, уже подсказки сыплются: «Синий, синий…» Третий показываю, говорит: «Наверное, это белый».
– Быть может, дитя притворяется.
– Я тоже подумала, что придуривается, выделывается перед однокашниками. Пошла по классной комнате с указкой: цветок, парта, доска, потолок, банты у девочки – он и правда не разбирает цвета.
Не дрогнув ни единым мускулом лица, Ангелина Кировна, однако ж, повела скулой – та на мгновение отъехала назад, но затем вернулась на своё место.
– Вы уверены относительно дитя?
– Да, уверена, – поникла головой Марина Глебовна.
– Что ж, необходимо принять меры.
Марина Глебовна открыла рот, чтобы что-то сказать, но директор уже нагнулась к нижнему ящику своего стола и медленно потянула его на себя. Марина Глебовна не могла видеть, что в нём, но открывался он тяжело и медленно, будто весил бог весть сколько, как вагонетка с углём.
Стрелки на часах заплясали, от вибрации задрожали принадлежности на столе и обручальное кольцо на пальце Марины Глебовны, в коридоре лопнула лампочка. Комнату заполнил слабый лиловый свет. Ангелина Кировна достала напоминающую старый телефон пластмассовую коробку с циферным колесом и отверстием для ключа, чёрный провод соединял её с тем, что находилось в том ящике.
– Базовой декомпозиции будет оптимально, – произнесла Ангелина Кировна, достала ключ, вставила его в аппарат и повернула на девяносто градусов, после чего её палец дотронулся до колеса. – Напомните порядковый номер дитя.
Оцепеневшая Марина Глебовна пришла в себя:
– Стойте! Есть решение! Я знаю, что делать!..
Не сказав ни слова, директор повернула ключ назад, убрала аппарат и так же медленно задвинула ящик обратно в стол.
– Но мне понадобится кое-какое презентационное оборудование…
– Берите всё, что необходимо в кабинете информатики. Проведите нашу линию, Марина Глебовна. О результатах отчитайтесь.
– Слушаюсь.
Марина Глебовна встала с неудобного стула и поспешила в коридор.
– И помните, – остановила её директор. – если увидите кого-либо в тёмных очках – немедленно докладывайте мне или же нашему новому более лояльному завучу, товарищу Апарышеву. Носить тёмные очки в этих стенах строго возбраняется. Никаких Цибульских здесь водиться не должно.
Марина Глебовна рассеянно кивнула и скрылась за дверью.
Ангелина Кировна встала из-за стола. Из электрочайника на комоде она наполнила кружку кипятком и засыпала пять ложек сахара – чаю у неё не водилось.
На следующий день курносый мальчишка со светлыми волосами с зачёсом на бок, в джинсах и сером пиджачке с мешковидным портфелем за спиной шёл по третьему этажу школы. Он остановился и с любопытством принялся изучать агитационный плакат в коридоре.
На нём длинноволосый поджарый мужчина в массивных солнечных очках и клетчатой рубахе был перечёркнут жирной красной линией. Подпись с низу гласила: «Врёшь, не пройдёшь!»
Уроки закончились, все его сверстники шумно отправились домой, а он нехотя приплёлся на третий этаж ко дверям триста третьего кабинета. Он сверил на мобильном телефоне время, поёжился и, вспомнив партию любимой рок-группы, баробанообразно постучался.
– Входи, – откликнулся голос Марины Глебовны.
Саичкин вихрем влетел в классную комнату. Уединённо-интимная обстановка внутри его несколько удивила: плотные шторы задёрнуты, пасмурный день отдаёт полусумраком, поверх школьной доски подвешен белый экран. Марина Глебовна стояла возле окна и в щёлочку между шторами задумчиво изучала улицу – там цепочки учеников после седьмого урока расходились по домам.
– Присаживайся, – не оборачиваясь, велела она несколько холодно.
– О, а чё это у вас тут, – за стройной спиной Марины Глебовны Саичкин попытался ногтём поддеть установленный на третьей парте проектор.
– Я сказала, сядь! – хладнокровия и невозмутимости хватило ей ненадолго. Стуча каблуками, учительница подошла к сковырнутому проектору и поправила его.
Саичкин вразвалку поплёлся в конец класса, где обычно и сидел.
– На первую, Саичкин, – скомандовала Марина Глебовна. Саичкин изменил курс и вскоре приземлился на первой парте, где вообще-то сидеть привычки не имел, зато там обычно сидела девочка, которая ему нравилась…
Марина Глебовна включила проектор, затем открыла подключённый к нему ноутбук. На экране появилась заставка рабочего стола с зелёным холмом.
– Знаешь, почему мы сегодня здесь, Саичкин? – начала она. – Из-за твоей вчерашней выходки.
– А чё сразу-то, Марина Глебовна?.. – обернулся и запротестовал Саичкин, проектор с ноутбуком были установлены на третьей парте, позади него.
– Не вертись и смотри на экран.
На экране мышка Марины Глебовны выбрала файл «Оп. Восстановленный спектр». Появился первый слайд с одним словом: «Презентация».
– Знаешь, что вчера произошло? Ты не смог различить цвета…
– Блин, да я не спецом.
– Не вертись… Это уму не постижимо! Это как публичная дефекация.
– Как что?
– Как в штаны наложить, Саичкин. А потом до кучи сделать селфи и выложить себя в интернет.
– Ну, блин…
– Не блинкай, что на экране?
Марина Глебовна нажимает Enter, слайд со звуком капли переключается.
– Какие-то полосы.
– Какие полосы? Что ещё за полосы?
– А, я понял, это флаг!
– Какой флаг?
– Флаг нашей страны.
– Как бы не так! Колумбия, ничего тебе не говорит?
Отрицательно мотает головой.
– Я-то думала ты сообразительный, прилежный, хорошист, а такие промахи выдаёшь. Чую, возни с тобой предстоит немало. Ладно, поехали дальше.
Следующий слайд.
– Чей это флаг?
– Английский.
– Вот! Британию-то он моментально признал. Что и требовалось доказать.
– Да, блин. У него форма такая… Он на учебнике изображён…
– Всё с тобой понятно, Саичкин. Какие флаги он распознаёт.
– Ну, Марина Глебовна…
Следующий слайд.
– Этот, зуб даю, узнаешь.
– Америка?
– Либерия, теперь ты даже перед своими Штатами опозорился.
– С вас – зуб.
Следующий слайд.
– Что видишь?
– Кружок.
– Наш?
– Не-а.
– Палау.
– Это где?
– Потом на карте посмотришь.
Следующий слайд.
– О, дракон! Тоже ведь не наш.
– Королевство Бутан.
Следующий слайд.
– Автомат…
– Да, автомат, Саичкин. А флаг наш?
– Не наш.
– Кружки, квадратики, звёздочки, крестики, птички – ничего подобного у нас нет, заруби себе это на носу!
Саичкин топориком из двух пальцев постучал себя по носу, сопроводив это щёлкающими звуками.
– Вам всё хиханьки… Усложняем задачу. Теперь только полосы.
Следующий слайд.
Саичкин призадумался.
– Сверху какой цвет, Саичкин?
– Белый.
– Снизу?
– Блин... Малиновый, фиолетовый.
– Тебе, я вижу, всё фиолетово. Это красный!
– Высадно.
– Знаешь, что в прежние времена с теми, кто красный цвет не различал, делали? Ладно, сколько полос?
– Две.
– А должно быть?
– Три?
– Мать моя женщина, начало доходить!
Следующий слайд.
– Этот наш? – с осторожностью поинтересовался ученик.
– Сверху белый?
– Да, почти, блин, какой-то светло-розоватый что ли.
– Литва, спасибо тебе, Саичкюс. Белый! Только белый!
Следующий слайд.
– Вот! Вот этот!
– Нет.
– Марина Глебовна, вы мне этот вчера показывали!
– Нет, не его.
– Ну, бли-ин...
– Напрягись!
Тужится.
– Не получается.
– По центру какой цвет?
– Хэ-зэ, – насупился Саичкин.
– Не выражайся. Ты действительно не видишь?
Отрицательно мотает головой.
– Болгария, Саичкин, но ты был близок. Выходим на финишную прямую.
Следующий слайд.
– Посредине не зелёный? – Саичкин в замешательстве.
– Нет.
– А почему белый внизу?
– Потому что «же Сербия», Саичкин! Это как смотреть патриотический фильм вверх ногами, но молодец, что спросил.
Следующий слайд.
– Не зелёный, не?
– Не.
– Тогда наш.
– А бляха в углу тебя не смутила?
– А что она значит?
– Значит, что ты в очередной раз прокололся. И подводишь всех нас под монастырь.
– Сорян...
– «Сорян». Да откуда вы слова эти выковыриваете? Кто такой этот Сорян? Армянский композитор?
Звук капли прозвучал последний раз. "Бляха" исчезла. Марина Глебовна вышла из-за парты, на которой были установлено презентационное оборудование. Проектор продолжал работать. Медленным шагом она прошла к доске и встала перед Саичкиным в цветах флага.
Шёлковым платком она промокнула пот, выступивший на тонкой шее. Поёжился и взмокший за время презентации ученик.
– Я при классе уж не стала говорить. – тон Марины Глебовны поубавил беспощадной суровости и сделался более сочувственным. – И вообще ни при ком говорить не буду. Видишь ли, Саичкин, у тебя редкий дефект. Ты непатриот.
– Да? – замешкался ученик.
– Да, прости, если огорчила. Большинство детей нормальные и лишь мизерный процент таких как ты, которые не различают. Если пустить это на самотёк, то неизбежно будут последствия.
– Последствия?
– Дежурства каждую неделю – подъём стульчиков за классом. Если кто-то из учителей узнает – ходить мочить тряпку будешь именно ты и только ты.
– Ой.
– Вот и «ой». Я уж не говорю о занижении оценок на один-два балла. То есть вместо пятёрки будет, например, тройка. И даже при том, что будет подразумеваться всё равно пятёрка – она будет зачёркнута и переправлена на тройку. А о том, чтобы быть избранным старостой класса – можешь забыть уже сейчас.
– Марина Глебовна, чё же делать?
– Способ есть. Хочешь быть как все правильные дети?
– Да, я готов!
– Очень просто. Притворись, что видишь.
Саичкин выпучил глаза. Марина Глебовна тихо кашлянула:
– Видишь ли, Саичкин, патриот – это тот, кто различает все цвета флага и знает гимн. Всё вместе это и есть патриотизм, и ничто другое, кто бы там, что не возражал.
Обернувшись и мельком взглянув на собственную тень, она продолжила:
– Вот мы говорили с тобой «наш флаг», «наш гимн», но на самом деле, они совсем не наши, в смысле, не наши с тобой, а принадлежат нашей государственности, которую мы, если мы хотим быть патриотами, если мы не хотим оказаться непатриотами, должны почитать. Я и девочкам своим так же, как тебе объясняю.
Марина Глебовна поправила свои тонкие круглые очки:
– Я тоже много чего вижу, чего не хочу видеть. И муж мой тоже. Ну и что? Надо приучаться себя видеть то, чего не видишь и наоборот. Раз уж так завелось. Но ежели ты и флаги-то не различаешь, кроме британского, то рано или поздно тебе пятую точку на него и порвут. Поэтому, чтобы избежать неприятностей, просто притворись, что видишь.
Саичкин заворожённо наблюдал за учительницей, особенно его волновали её сложенные замочком руки с длинными узкими пальцами… и стройная спина, и сложенные в пучок блестящие волосы. Марина Глебовна продолжала.
– Совсем недавно на педсовете мы обсуждали пение гимна. Выяснилось, что не все помнят слова, но никто же вслух об этом не заявляет. Выход нашёлся очень быстро: не помнишь слов гимна – шевели губами. И многие мои друзья-коллеги теперь шевелят губами. И ребята из старших классов шевелят губами. И ты, чтобы не попасть впросак, шевели.
– Как рыба что ли? – Саичкин надул щёки и ладонями изобразил плавники.
– Так… главное ты уяснил, но этого мало, чтобы доказать твой безусловный патриотизм, чтобы ни у кого не возникло подозрений, тебе придётся на празднике в честь Дня голосования выйти и спеть песнь, которую я сочинила. Изначально вы должны были петь хором, но в связи с созданной тобой экстраординарной ситуацией, необходимо будет спеть тебе одному. Слова помнишь?
– Помню, но мама говорит, что у меня ни слуха, ни голоса, как медведь на ухо наступил.
– Опять ты за своё, Саичкин. А я вот на пианино играть не умею, и что с того? У меня фломастером клавиши обозначены, по ним и бью. И стихи я писать тоже не умею. Но ведь надо! Поэтому в пятницу в актовом зале я буду ударять по клавишам, а ты будешь петь:
Красный – прекрасный!
Синий – великий!
Белый – смелый!
– Чем громче, тем лучше. Может, прошибёшь у кого-нибудь слезу. Там сама директор в первом ряду сидеть будет. Помнишь хоть, как нашего директора зовут?
– Ангелина, э-э…
– Кировна, Саичкин. Какой же ты трудный. Ладно, освобождаю тебя от домашнего задания… Не прыгай. Твоим домашним заданием будет выучить песню. Три строчки, Саичкин, шесть раз повторить – поднатужься уж, будь добр.
Марина Глебовна утомлённо сняла очки и помассировала виски.
– Ну, всё. Беги домой, урок окончен.
Учительница подошла к вверенной оргтехнике: закрыла ноутбук – изображение на экране погасло.
– До свидания, Марина Глебовна.
Саичкин схватил портфель и резво выскочил в коридор. Там он достал плеер и вставил в уши наушники-капли. На дисплее высветился любимый трек «Радиозащита».
– Качает.
Уже у лестницы он достал из портфеля дневник и, ещё раз обратившись к плакату «Врёшь – не пройдёшь!», ехидно изрёк:
– Не наш, говорите?.. Ну-ну.
Из дневника выскочили картонные 3-D очки. Одним движением распахнув душки, он смачно нацепил их и всеми зубами улыбнулся.
Саичкин сел на край перилл. Не жалея купленных папой джинсов, с чувством профессионала – ни за что не держась, будто по импровизированной аэротрассе, он понёсся вниз к первому этажу.
Декабрь 2016 г. – Март 2017 г.