– Гришутка, иди, деда встречай, – позвала бабушка. – Соседский Василий к дому свернул, значит, и наш добытчик скоро прикатит.
Гришка радостно спрыгнул с печки, набросил на себя первую попавшуюся одежинку и бросился во двор: «Дедка приедет, как хорошо. Значит, и гостинцы таёжные привезёт, и рассказов будет не на один вечер».
Он любил посидеть с дедом после ужина у тёплой печки. Тот обычно брал трубку и, пуская кольцами дымок, пытал любимого внука, что доброго сделал он за день, а потом, пряча улыбку в пышную окладистую бороду, начинал рассказывать таёжные были и небылицы.
Дед показался внезапно. Сначала в проулок выбежала Тайга, охотничья собака, без которой дед в лес и шагу не делал, а потом на своих широких лыжах выкатил и сам хозяин. Полушубок, большая лохматая шапка и борода были покрыты серебристым инеем. Сибирский холод – это вам не просто так. К нему привыкнуть надо.
– Стой, стой, не беги, – только и успел крикнуть дед рванувшемуся навстречу внуку. – Не торопись, куда ты без тёплой одёвки-то помчался?
Действительно, второпях Гришка накинул на себя лёгкий зипунчик, который бабка соорудила ему на осень.
Собака с радостным визгом бросилась на мальца, повалила его в снег, запрыгала рядом, норовя лизнуть в лицо, а тот даже не отбивался. Чуть не целую неделю деда дома не было. Ушли с соседями белковать да собольничать. Эта работа не на один день – большого труда и сноровки требует. А без деда и без Тайги – дом сирота.
Дед у Гришки высокий, широкоплечий, крепкий, как сибирский кедр. Несмотря на возраст – стройный, никогда не сутулится, как некоторые старики. Голову украшает густая шевелюра седых волос, порой и не понять: не иней ли так окутал.
– Ну, будет, будет, – попытался он урезонить расшалившихся любимцев. – Пойдём-ка в избу, улов свой покажу. Добыча ныне неплохая.
Сняв лыжи у ворот, он подал их внуку.
– Поставь на место.
***
Дед – охотник хороший. Никогда из тайги с пустым рюкзаком не приходит. Пойдёт белковать – принесёт беличьи шкурки. Соболя тоже берёт, но редко. Пойдёт на кабана – без добычи не возвращается.
Под стать ему и друзья-охотники – Василий с Матвеем. Хоть и моложе деда, но сноровки им не занимать. Оба не первый год и соболёвкой занимаются, и беличьим промыслом.
Они так сдружились, что и шишковать вместе ходят. В сезон могучие кедры стоят в ожидании. Только добытчики-шишкари разные бывают. Одни жалеют кедровник – надо и для потомков сберечь это чудо природы. Собирают плоды «лазом», взбираясь по стволу дерева вверх и раскачивая ветки, сплошь усыпанные шишками. А те, как на подбор, крупные-прекрупные. Их сизоватая чешуя вся облита липкой, ароматной смолой.
Но шишколазам не до ароматов и колючей кедровой коры. Они бьют ногой по веткам, и шишки с шумом и грохотом шлёпаются вниз, прямо на хвойную подстилку, будто загодя приготовленную им самой таёжной природой. Так делают мастеровые шишкари-сборщики.
Некоторые себя особо не утруждают. Приносят огромные колотушки и бьют ими прямо по стволу дерева. Больно кедру. Очень больно. Как ни пытается он уклониться от ударов – всё напрасно. Посбивают шишки такие добытчики, соберут урожай в мешки и – домой. До следующего года.
Дед не одобряет это. Он – сибиряк и привык беречь то, что досталось им от матушки-природы. И не только беречь, но и сохранять для потомков. Понимает, что хоть и могуч кедр, но такие удары ему даром не проходят. Вот и появляются в тайге больные деревья, которым нужен уход. Да только кто на это внимание обращает.
***
…Дома охотника ждал отменный обед. На столе исходили ароматом свежие пироги, в большом блюде плавали солёные рыжики, щедро сдобренные кедровым маслом. Рядом на сковороде ещё не отошедшая от жара печи пошкваркивала жареная рыба – любимая дедом нельма и хариус. Отец на днях постарался.
– Сначала отобедайте, а потом занимайтесь своими делами, – сказала бабка, ловко управляясь с большим чугуном, в котором допревали щи. – Знаю я вас. Начнёте сейчас свои лясы-балясы и про обед забудете.
– Ладно, Гришутка, послушаемся бабушку. Давай, дуй руки мыть да за стол. А я сейчас, мигом.
Дед налил полную миску щей, приправил всё хлебом и положил сверху косточки.
– Пусть и Тайга полакомится. Зря что ли со мной неделю по кедровнику ходила.
За обедом больше говорила бабка. Ей казалось, деду интересно, что соседям привезли воз сена с дальнего покоса; что у Евдокии Бесединой наконец-то родился первый ребёнок – долгожданный сын; что на днях из армии вернулся Егорка Миронов – сирота, которого на службу провожали всей деревней.
Ещё подростком он остался без родителей: отца в тайге медведь задрал, а мать от горя так и не смогла оправиться. Молодой легла рядом с любимым мужем. Воспитывала Егорку престарелая тётка, да деревенское общество присматривало. Хороший парень вырос. Здоровый, крепкий, одним словом, сибиряк. А главное, небалованный. Вот уже и отслужил. Новая смена везде нужна.
– Хорошая весть про Егорку. Пригласить надо к нам, посидеть, поговорить. Узнать, какие у него планы на жизнь, – дед потянулся за трубкой. – Один остался, как кочка в поле. Надо парню помочь. Где словом, где делом.
– Ну, как там в тайге? Давай уж, рассказывай, – Гришутка нетерпеливо дёргал деда за рукав. – Видел соболя? А горностая?
– Да что ты пристал, как репей. Охолонись маленько. Вот отойдёт, сам всё расскажет, – бабка пыталась урезонить внука. – Нетерпёжник какой нашёлся.
Но, глядя, как азартно горят его глаза, смягчила тон.
– Ладно уж, старый, не томи. Раскрывай свои таёжные секреты. Поди, опять заяц гостинец послал. Именной, как в тот раз.
Гришка помнит, как месяц назад, вернувшись из тайги, дед принёс ему целый туесок мороженой брусники.
– Гостинчик тебе, внучок. От самого Филимона Филимоновича. Велел передать лично в руки.
Ох, и вкусна же она была, сибирская ягода. Морозы отбили всю горесть, а цвет, вкус и лесной дух хорошо сохранились.
На сей раз мальчонку тоже ожидал приятный сюрприз.
Для начала дед достал связку беличьих шкурок.
– Ну, смотрите нашу добычу. Неплохо, а? – он разложил перед бабкой свои трофеи. – Первый-то день приноравливались, а второй был белковым, удачным. И Матвейка с Василием мастерство проявили. Не с пустыми кошелями домой вернулись. Ну и остроглазые же, чертяки. До чего метко бьют. Белок развелось ныне много – всем хватит. Но и меру знать надо. Вот Матвей с Василием из таких – знают.
Малец, не отрывая взгляда, смотрел в рюкзак. Наконец, испытания закончились.
Дед достал небольшой холщовый мешок, в котором что-то постукивало и перекатывалось.
– Ну вот, дождался. Привет тебе от Фильки.
– От Фильки? – изумлённо спросил тот.
– Ну, того самого, что прошлый раз тебе туес брусники прислал. Неужто забыл?
– Нет, не забыл. А что, Филька так и помнит обо мне?
– Да как не помнит. Я же ему всякий раз от тебя приветы передаю. А он – тебе.
Гришка с удивлением обнаружил в мешочке ядрёные кедровые шишки.
– Деда, а где это он нашёл? Зима ведь на дворе?
– Бывает, милок. И не такое бывает. Ты думаешь, что опавшие шишки все прибраны зверьём да шишкарями-охотниками? Нет, остаются и под снегом. Вот Филька недалеко от нашего зимовья клад и нашёл. То ли бурундук сообразил запасы оставить, то ли ещё какой зверёк. И, главное, кладка эта нетронутой сохранилась.
Пока он соображал, что с находкой делать, мы как раз подошли. Ох, и обрадовался же длинноухий. Сами-то зайцы орехами не лакомятся, вот он тебе и просил передать. Да кланяться велел. А как Василия с Матвеем увидал – такого стрекача дал. Я даже не успел ему от тебя привет передать. Только вдогонку и крикнул.
Видишь, как щедр бывает сибирский кедр. Людей кормит, обогревает, и зверью – надёжная опора.
***
День клонился к вечеру. В избах зажглись огни, из труб закурчавились клубы дыма.
На улице, ещё недавно шумной и говорливой от гомона ребятни, всё стихло.
Изредка тишину деревенской улицы нарушали собаки, которые лениво перебрехивались друг с другом.
История деревни Кедровки уходит своими корнями в глубь веков. Основали её давным-давно кержаки-старообрядцы. Приехали в эти глухие края из Предуралья, увидели нетронутые богатства таёжного леса, чистоту лесных рек, покорила их звенящая тишина тайги с её несметными запасами, и решили: быть тут новому поселению.
Строиться начали по-семейному дружно и споро. Сначала всем обществом возводили один дом, потом – другой. Шло время – деревня росла и расширялась. Метр за метром отвоёвывали у тайги трудолюбивые поселяне.
В лесу лишнего не брали. Только по необходимости: на жизнь, на пропитание, на продажу. Для фабричных товаров нужны были деньги.
Постепенно в деревне построили свою мельницу, маслобойку, открыли небольшую торговлю.
Ну, а потом жизнь деревни тесно переплелась с историей страны.
***
Вечером вернулись с работы усталые мать с отцом.
Убравшись со скотиной и поужинав, каждый занялся своим делом. Дед с отцом говорили о своём – о мужском, бабка с матерью решали домашние вопросы: назавтра надо хлеб творить, выбрать овечью шерсть и отправить её на шерстобитку, пора бить масло – сливок скопилось много. Да мало ли работы по хозяйству.
Удобно устроившись на печи, Гришутка поглядывал на родных: «Хорошо-то как. Вся семья в сборе. Дома тепло и уютно. И орешки вкусные. Не смотри, что больше месяца под снегом пролежали. Интересно, к весне они сохранились бы или нет. И как это Филька его помнит? Вот бы встретиться с ним».
Дед будто прочитал его мысли. Глянув на внука, улыбнулся.
– Наш старый знакомый Филимон клад нашёл, поделить хотели, а Василий с Матвеем сказали, чтоб всё домой нёс. У них-то мальцов нет. Да и завещано было Гришутке.
Через месяц-два от этих запасов ничего бы не осталось. Желающих полакомиться в тайге много.
Взрослые улыбнулись: «Ну и дед, большой мастак россказни сочинять».
– Ладно, Потапыч спит в своей берлоге, а этих бегунков по тайге много шастает, – бабка подсела к столу с вязкой. Зимой это самое любимое дело – всю семью обвязывать. Одних только рукавиц не напасёшься.
– Да уж, Потапыч – большой мастер по сбору шишек. И с дерева умело снимает, и на земле ловко подбирает, – дед ненадолго замолчал. – Нынешней осенью довелось встретить одно семейство. Как-то так получилось, что разошлись мы с Василием и Матвеем по кедрачу, ищем, где шишка лучше, по сторонам и не глядим, всё по верхам смотрим. Выбрали один кедр. Здоровый, шишки на нём синевой отливают, спелые, ядрёные. Полез я на дерево, ветки от тяжести плодов склоняются. Чуть тронешь ногой – на землю падают. Ну, думаю, не один мешок соберу, и друзьям хватит. Душа поёт. Тишина кругом. Вдруг слышу – внизу шум. Глянул, и сердце в пятки ушло. Мать моя, а под деревом-то семья медвежья. Двое взрослых да пара медвежат. Шишки собирают, лакомятся, от удовольствия сопят да повизгивают. Затаился на дереве. Благо, погода безветренная, тепло, ранняя осень. Сколько будут обедать – одному Богу известно. И парней крикнуть боюсь. А они, будто беду почуяли – сами пришли. Пальнули в воздух раз-другой, ну и шуганули непрошенных гостей от чужого стола. Ещё раз подтверждение, что в тайге всегда начеку надо быть, и друзей надёжных иметь.
Гришутка слушал внимательно. Он представил, что могло случиться, если бы медведи обнаружили деда. На мгновение в избе повисла тишина. Такое тот рассказал впервые. Даже обсуждать не хотелось. Подобные таёжные истории случались. И конец был чаще трагическим.
– Ты нам тогда по-другому сказывал. Мол, издали семейство видел, – взволнованно встрепенулась бабка. – Успокаивал, да? Вот и верь тебе, старый.
Бывалый охотник молча потягивал трубку: «Знала бы старуха, сколько историй хранит память, в жизнь бы не отпустила за ворота. Но тайга любит и бережёт смелых».
– Деда, а кедры только у нас в Сибири растут или ещё где-нибудь? – поинтересовался Гришутка, прервав гнетущее молчание.
– Да нет, милок. Наш сибирский кедр, если можно так сказать, кедр не настоящий. Это сибирская кедровая сосна. Так говорят специалисты. Её шишки по виду схожи с шишками настоящих кедров. Тех, что растут на Кавказе и в Крыму. Настоящие кедры не дают таких съедобных плодов и даже не являются смолоносами
– Это как? А ещё кедры называются. Я думал кедр – это обязательно шишки с орешками и сера. Бабушка сколько раз топила. Знаешь, как жевать вкусно.
– И полезно, – добавила бабка. – В детстве нас лечили кедровым маслом и живицей. А уж какая вкусная халва получается из кедрового жмыха.
Позавидовал Гришутка: кедровой халвы ему ни разу не доводилось пробовать. Масло – да, часто на столе бывает, а вот халва!..
– Дед, а ты помнишь, как мы раньше молоко делали из орехов – кедровое молоко, – вспомнил вдруг отец. Он читал газету и, казалось, не обращал внимания на беседу старого и малого. Но что-то и его задело. – Вкуснятина, надо сказать. С детства помнится.
– Да, помню-помню, делали и молоко, а лучше сказать, сливки из кедровых семян. Вкусны они, конечно, и очень калорийны.
Гришутке не терпелось узнать больше про другие, «иноземные» кедры. Где растут и как похожи на родных сибирских «братьев».
– У нас есть ещё и другие виды ореховых сосен, – продолжил дед. – На востоке растёт кедр корейский или маньчжурский. Это хвойное дерево даёт хороший урожай орехов. Ближайшим сородичем сибирского кедра является кедровый стланик, или карликовый кедровник. Знаете, в каких условиях он растёт? При низких температурах, повышенной влажности, да ещё на скудных почвах он умудряется давать хорошие урожаи. Другой бы кустарник выдержать не смог, а этот – настоящий северный спартанец.
Правда, орешки его мелковаты. Но зато зверью – какая подмога.
– Ты, дед, где таких знаний поднабрался, – в шутку поинтересовалась бабка. – Не замечала раньше за тобой, чтобы ты кедрами разными интересовался.
– Жизнь научит знаниям. Только интерес должен быть. Ещё в пору молодости хотелось узнать, что за чудо-дерево – наш кедр-сибиряк. Он ведь и живёт долго, и крепкие морозы выносит, и зеленеет круглый год. Пишут, что сибирский кедр живёт 600 лет и даже больше. Но точно не знаю. И проверить, наверное, нелегко.
– Это какой может быть ствол у такой махины? 600 лет! Надо же! – бабка от удивления даже вязать перестала.
– Читал, что ствол такого кедра может достичь двух метров в поперечнике. Ну, может, чуть меньше. Во всяком случае, таких гигантов я не встречал, – дед продолжал удивлять домочадцев своими знаниями.
Все замолчали, так поразило их услышанное.
– А я вот недавно смотрел передачу про египетских фараонов. Там рассказывали, что древние египтяне свои ладьи делали из ливанского кедра. Называли их Солнечными ладьями. Непонятно только, то ли плавали на них, то ли изготавливали, как религиозные атрибуты. Ливанский кедр такой же ароматный, как наш сибирский. Только орехов не даёт. Зато это дерево изображено на государственных символах Ливана, – увлёкшись разговором, отец отложил газету в сторону.
– Наш кедр тоже ценился в Древней Руси. Он какое-то время даже заменял денежные знаки. Первые землепроходцы, которые побывали в наших таёжных краях, назвали сибирскую сосну кедром, потому что по достоинству оценили и величие этого дерева, и его красоту, и аромат вечнозелёной хвои, ну, и качественность древесины, не в последнюю очередь. Все эти свойства очень напоминали путешественникам священный ливанский кедр, о котором они уже знали, – дед вновь потянулся за своей трубкой. – Вот это всё и привлекло в наши края сотни и тысячи путешественников. Да ещё и вкусные целебные орехи, ядра которых наполнены ценным кедровым маслом.
– Нет, наверное, больше привлекал соболь, мех которого высоко ценился на Руси и далеко за её пределами, – уточнил отец. – Представляю, сколько зверья было раньше в нашей тайге. Жировали и звери, и птицы, и рыбам, наверное, тесновато было разгуляться в сибирских реках.
– Всем хватало и места, и корма, пока человек не начал истреблять всё живое. И ведь что главное, себе же в ущерб, – как-то немного сурово сказал дед. – Вот, например, орех. Ведь всех обитателей тайги хорошо кормит. Кого только не встретишь на её просторах. И крупный зверь, и мелкий, и птицы досыта лакомятся в таёжной столовой.
Одна только кедровка чего стоит. Птица, как воробей, маленькая, но, страсть, какая прожорливая. Летает с кедра на кедр, лучшие шишки выбирает, орешки выклёвывает. Сама досыта наестся, ещё в запас своей семье унесёт. Спустя время, вновь возвращается за добычей.
Когда этих птиц появляется невероятное количество, у нас в Сибири с ужасом говорят: «кедровник напал». Вроде, как саранча прилетела.
– Деда, а почему наш лес по-разному называют? Кто – кедрачом, кто – кедровником, а кто кедроником кличет.
– Эх, милок, богат наш русский язык, как и наша родная природа. И его беречь и хранить стоит. Вот, например, птица – кедровка, и шишку кедровую так же называют, и лодку, выдолбленную из кедра. Где-то кедровкой называют сбор шишек. И деревня наша – Кедровка.
Дед встал из-за стола.
– Запомни, Гришунь, наш Сибирский кедр – это национальная гордость России, её краса, символ силы и здоровья. Это богатство нашей страны. И мы с тобой – сибиряки!
…Взрослые ещё долго вели разговор про лесных долгожителей. Малец, которому были ещё недоступны серьёзные книги, с неподдельным интересом слушал отца и деда. «Надо же, умные какие, а сколько знают! Завтра обязательно расскажу всё Петьке и Кольке. То-то друзья удивятся. Они точно про кедр такого не слыхали».
Уже сквозь сон он услышал:
– Гришунька-то наш, никак, угомонился. Любознательным растёт хлопец – в нашу породу. Думаю, неплохой из него добытчик получится. А, главное, тайгу любит…
Фото из Интернета