Рассказы из цикла "Позвоночник" составляют стержень моей души, или скорее позвоночник, если представить, что наша душа имеет антропоподобный вид.
Запасный брандашмыг
Однажды, во сне он увидел себя в 16 лет, в летнем лагере Нахимовского училища. Вокруг природа карельского перешейка необыкновенной красоты. Огромное, как море, озеро, на берегу которого, воспитанники второго года обучения оснащали тяжёлые шестивёсельные ялы для плавания под парусом.
Целый год они готовились к этому волнующему моменту. Сдали кучу зачётов по устройству яла, парусному вооружению, технике хождения под парусом и т.д. Какой-то остряк в учебнике по устройству и управлению шлюпкой, в конце списка «дельных вещей», в котором фигурировали различные непонятные кранцы, нагели и дректовы, дописал: «запасный брандашмыг». И герой книги «Алиса в стране чудес» замечательно прижился в учебнике среди других «сказочных монстров».
Но теория, как всегда, оказалась очень далека от практики. Залезая в огромную, больше шести метров в длину, шлюпку, Шурик порядочно дрейфил. Это было не первое плавание по озеру, но до сих пор они ходили на вёслах, а парус – это совсем другое дело!
Сначала они отошли подальше от берега на вёслах. Ворочая тяжёлым, рассчитанным на здоровенных мужиков, веслом, Шурик успокоился. Физическая нагрузка лучше валерьянки. Тем более такая, как эта, требующая напряжения всех сил и неослабевающего внимания. Нужно было внимательно следить за командами офицера, за веслом загребающего, и среднего гребца. Таких, как он, не отличающихся ростом и шириной плеч, сажали на баковую банку, и здесь нужно было не зевать, и вовремя проносить тяжёлое весло, чтобы не мешать впереди сидящим товарищам.
И как оказалось, если хорошо освоить технику гребли, то можно отлично грести даже не обладая особой физической силой. В самом гребке мышцы рук почти не участвуют, зато сильно напрягаются спина и мышцы ног. Во время гребка нужно успеть расслабить вытянутые руки, вся их сила потребуется для того, чтобы успеть быстро повернуть весло лопастью параллельно воде, пронести вперёд, снова повернуть, но уже перпендикулярно поверхности, и, синхронно с другими гребцами, погрузить в воду.
Шурик погружался в какой-то транс, выполняя этот непрерывный цикл: «напряжение- расслабление», под мерный, певучий голос шлюпочного старшины: « И-и-и, раз! И-и-и, раз!» Наконец, офицер-воспитатель отдал команду: «Суши вёсла!» А потом: «Шабаш! Рангоут ставить!» Вёсла сложили вдоль бортов, стали ставить мачту, и поднимать паруса. Шурик весь вспотел от волнения. Нужно было, вспомнить целую кучу команд и ничего не перепутать.
Наконец паруса подняли, и шлюпка пошла под ветер, не очень быстро, постоянно теряя ход, когда паруса ослабевали, но это уже было здорово! Исполнилась мечта Шурика. Да и кто из мальчишек не мечтал походить под парусами? Ещё в классе третьем ему на глаза попался роман «Одиссея капитана Блада». Он проглотил его за несколько дней. Это была первая большая книга, которую он прочёл. И морская романтика полностью заполнила его голову, словно вирусная инфекция.
Ветер усилился, и шлюпка пошла хорошим ровным ходом, тем более что ребята приспособились подправлять паруса таким образом, чтобы они принимали правильную выгнутую форму. Постепенно ял всё больше кренился на левый борт, и вскоре вода оказалась почти на уровне планширя. Ещё немного, и начнёт заливать шлюпку. Шурик внимательно посмотрел на офицера-воспитателя, который сидел на руле.
Он мёртвой хваткой вцепился в румпель, а остекленевшие глаза были прикованы к борту шлюпки. Можно было попробовать выровнять крен, приказав гребцам левого борта перейти на правый. А потом взять рифы на фоке, или вообще спустить паруса, от греха подальше. Но их наставник молчал, а без команды в море ничего не делается. Шурику оставалось сидеть на месте, и тупо смотреть на волны, которые начали захлёстывать через борт.
Удивительно, но он совсем не испытывал страха. Этому чувству было просто негде появиться, так как всю его душу заполнил жгучий стыд. Ему было нестерпимо стыдно за их командира, который оказался трусом и тряпкой. Растерялся при первой же возникшей опасности!
Честно говоря, никто из его взвода не испытывал тёплых чувств к их офицеру-воспитателю. Такой уж он был человек: вспыльчивый, глуповатый, временами жестокий, или сентиментальный не к месту. За эти качества он получил кличку «Васисуалий Лоханкин», в честь известного героя романа Ильфа и Петрова. Ходили слухи, что он ни одного дня не служил на флоте, моря вообще не видел. И попал на тёплое место офицера-воспитателя по большому блату.
Непонятно было, за что уважать такого человека, но его всё-таки уважали, только за то, что он носил любимую ребятами военно-морскую форму и офицерские погоны. И как же интересно они будут дальше учиться, если сейчас шлюпка уйдёт под воду из-за трусости командира? Как будут в глаза смотреть этому ничтожеству?
«Готовиться к повороту!» - наконец скомандовал офицер, каким-то севшим, чужим голосом. Шурик вспомнил, что поворот фордевинд, при свежем ветре может быть опасным. Паруса могут резко перекинуться на другой борт шлюпки, что приведёт к переворачиванию. Но делать было нечего. Он сидел на месте шестого номера, и в его обязанности входило удержать и привести к мачте фок, если будет такая команда. Но команды не последовало.
Парус сначала потерял ветер, а потом поймал его с другой стороны. Загребные еле успели увернуться от пронёсшейся над их головой с бешеной скоростью нижней шкаторины паруса. Шлюпка опасно накренилась на правый борт, но не опрокинулась. На их счастье ветер неожиданно стих, и паруса обвисли. До берега они дошли по старинке, на вёслах.
Больше под парусом они не ходили. Вместо этого, занимались строевой подготовкой. А строевая им надоела за этот год до чёртиков! Они надеялись хоть в летнем лагере отдохнуть от ежедневной двухчасовой муштры. Но и здесь их заставляли маршировать по асфальтированным дорожкам лагеря, между величественных сосен, с идиотской песней:
«Забота наша такая.
Забота наша простая:
Жила бы страна родная,
И нету других забот!»
Лоханкин просто млел от революционно-комсомольской романтики, а Шурик понемногу зверел. Он чувствовал, что его мечту втаптывают в грязь. Никому не было дела до того, будут ли они любить море и военную службу. От них требовалась строгая дисциплина, и умение держать строй. Это была интересная, с точки зрения судебной психиатрии, задача. Сделать из «пятнадцатилетних капитанов» тупых деревянных солдафонов.
Шурик ежедневно оценивал своё внутренне состояние: «Уже одеревенел? Уже мозги сплющились под бескозыркой? Вроде, нет…» Но, ведь перемены в человеке происходят незаметно, постепенно. Много лет спустя, однажды, он словно очнулся, и понял, что он уже совсем другой человек. А куда подевался тот мечтательный паренёк в бескозырке? Умер? Похоронен глубоко внутри его души? Где он?