Что начертано на обратной стороне непроницаемо-чёрных стен закрытых век усопшего? И каков он – макабрический мир подёрнутых пеленою смерти глаз?
По всему миру сотни безжизненных остекленевших взоров каждый день сверлят небо: в домах, на улицах и площадях, в лесах и полях; в окружении нечестивого трепета людской массы - и в полном звенящего торжества одиночестве. Серьёзно-холодные взгляды, в которые уже успел просочиться невесомый туман внешних миров. Что зрят они там, куда устремлены их застывшие зрачки? Видят ли они пути, по которым предстоит им двигаться в неведомые глубины мироздания, в полные вселенского безумия колодцы и щели? Видят ли тех тварей, что блуждают вдоль этих путей, жажда полакомиться их душами? И не успевают ли эту ничтожную песчинку, что была выброшена с жерновов бытия запредельными вневременными силами, пожрать те, кто пребывал в подобном агонии ожидании за спинами ныне прозревших от того первого мига, когда она теми же самыми силами была вовлечена в работу механизма мироздания?
Слышат ли они ритмы Бездны, таинственные звуки космоса, глухие отголоски которых доносятся до нас в самых потаённых снах? И доступна ли теперь их обновлённому взору немыслимая игра цветов мириад галактик, отражающихся в чешуе Великого Змея?
Abyssus abyssum invocat. Они подвластны вечному зову, влекущему их не из тьмы во тьму, не из пустоты к пустоте - но к покою, к сокрытому первозданными туманами вечному безмолвию.
Девятая скрижаль Иксиона гласит:
«Смерть – это дверь. Время – это окно. Я вернусь».
Из пустоты. Но не плоть от плоти. И, когда их ослепшие для всего земного глаза закрывают навсегда, велие пламя безвременья пишет по стигийской тьме остывшей поверхности истончившихся век:
«Нет пути назад».
2013