Рассказы из цикла "Позвоночник" составляют стержень моей души, или скорее позвоночник, если представить, что наша душа имеет антропоподобный вид.
Пушкин и мочалка
Это была первая дискотека в высшем военном училище. Точнее, для них, первокурсников она была первая, а остальные курсанты могли ходить туда каждое воскресение. До последнего момента было непонятно, будут их пускать, или нет. Шурик, при полном параде, стоял во дворе училища, и слушал подробные объяснения своего друга, который разузнал, как можно попасть на дискотеку минуя дежурного. Необходимо было всего лишь забраться по стене в окно второго этажа.
Шурик с большим сомнением оглядывал кирпичную кладку старого петербургского здания. Потолки здесь были метров пять, поэтому второй этаж был на уровне обычного третьего. Наконец, вестовой принёс приказ от Дежурного по училищу. Первокурсников разрешено пускать на дискотеку! Курсанты ринулись навстречу своему счастью так прытко, что чуть не затоптали стоявшего в дверях Дежурного по клубу.
В огромном старинном зале на втором этаже происходила обычная дискотека. Свет был выключен, играли последние дискотечные хиты. У Шурика глаза разбежались: множество девушек танцевали с курсантами в центре зала, но ещё больше скромно стояли у стен. Дискотека в военно-морском училище явно пользовалась успехом у слабого пола, и на всех курсантов не хватало. Он занял место в небольшом круге танцующих товарищей, а сам всё поглядывал по сторонам.
Попадались очень красивые незанятые девушки, но Шурик решил на них не смотреть. Всё равно он не решиться их пригласить. Нужен был «бюджетный вариант». Девушка достаточно симпатичная, но доступная... Вот, что-то вроде этой миниатюрной девушки с красивой фигурой, которую нельзя было назвать писаной красавицей, но всё же она показалась Шурику милой.
Он старался рассмотреть её лучше, но в полутьме это было трудно сделать. И когда заиграл медленный танец, Шурик ещё не успел решить, стоит ли её приглашать. Он решил подождать до следующего «медляка» и отошёл в сторону. И вдруг увидел, что девушка сама идёт к нему. Она пригласила его на белый танец, и пути к отступлению были отрезаны.
Они познакомились. Девушку звали Надя, она училась в медицинском техникуме. Весь оставшийся вечер они танцевали вместе, и Шурик вызвался проводить её домой. Ехать было не далеко, всего две остановки на метро. Так что, когда они оказались в подъезде её дома расставаться было ещё рановато. Они стояли на лестничной площадке у её квартиры, и Надя смотрела на него как-то выжидательно. Шурик решился, и поцеловал её. Она ответила горячо, можно сказать даже страстно.
Оставшийся час пролетел совершенно незаметно. Они целовались, и говорили о всякой ерунде, потом опять целовались. У Шурика был небольшой опыт романтических отношений. Влюбляться ему уже приходилось, но в первый раз это было взаимно. Совершенно окрылённый и счастливый, он попрощался с Надей до следующих выходных.
Они ещё один раз встречались, гуляли допоздна, а потом целовались в подъезде. Но, уже в следующий раз, когда договаривались об очередном свидании, Надя пригласила его к себе домой. Она была не совсем здорова, и не хотела шататься по улицам, или мёрзнуть в подъезде. Уже наступила промозглая питерская осень.
Когда Надя открыла дверь своей квартиры, у Шурика сразу же возникло подозрение, что в его жизни начинается новый период. Надя была одета в одну широкую мужскую рубашку, ноги были совершенно голые. Когда они прошли в её комнату, и наконец обнялись, подозрения Шурика переросли в уверенность. Под рубашкой не было лифчика. Это было явное приглашение к более активным действиям. «Если я не буду лохом, то вполне могу стать сегодня мужчиной!» - подумал Шурик с замирающим сердцем.
Так и случилось. Шурик лежал рядом с женщиной, которая только что ему отдалась, и старался лучше разобраться в своих ощущениях, как это быть мужчиной? К его удивлению, никаких особых перемен он не ощущал. Он был просто горд, что преуспел на любовном фронте раньше всех своих друзей. А как это любить, и ощущать себя любимым мужчиной? По этому поводу, он тоже почти ничего не мог сказать. Он не был уверен, что любит Надю. Она простая, милая, и в то же время страстная. Он испытывал чувство признательности к Наде, которая не стала его мурыжить долго, и почти сразу подарила ему счастье сексуальных отношений. И это всё?
Шурик не мог избавиться от ощущения, что в их отношениях что-то не так. Может быть он читал слишком много классических произведений о любви? Тургенев, Бунин, Островский и другие знатоки настоящей любви забили его голову всякой романтической ерундой. Он не теряет голову от любви, не совершает безумств и подвигов. Его избранница — обычная девушка, и он не собирается её боготворить. Но, разве, без этого никак?
«Чёрт бы тебя побрал!» - ругался он на себя по дороге в училище. «Ну чего тебе не хватает? Можно просто встречаться с Надей, заниматься сексом. Возможно, позже он поймёт, что любит её. Почему, нет? И всё будет хорошо... Нет, тебе, барану, хочется чего-то особенного! Какой-то сказки, волшебства? Может быть тебе принцессу подавай? Или, молодую колдунью, летящую с шабаша голышом на метле? Ведь, и секса тебе тоже хочется, и побыстрее? Так, может, стоит выбрать, чего тебе надо, идиот?»
Всё было бесполезно. Шурику было очень грустно, как будто он упустил в жизни что-то очень важное. Но, с таким выражением лица нельзя было появляться на глазах у друзей. Они ни в чём не виноваты, и имеют полное право порадоваться за своего товарища. «Ну, Шурик, ты мужик! Всех нас обскакал! Всех уделал!»
На следующий день, Шуриком овладело какое-то романтическое настроение. Вечером, на самоподготовке он не мог заниматься. Сидел и смотрел в окно, где в вечерних сумерках кружились первые, ещё несмелые снежинки. Что-то давило изнутри, просилось наружу, и вылилось в стихотворные строки.
Душа светлеет, но все реже
Минуты эти не гнетут,
А чаще, свет едва забрезжит,
Как грозы новые идут.
Снежинку белую Маэстро
Небесной тверди ниспослал
Мне на ладонь. Но, бесполезно
Я вдохновение испытал.
Шурику и раньше приходилось писать стихи, но это было первое, которое не хотелось сразу отправить в мусорную корзину. Может быть, оно было и несовершенно с художественной точки зрения, но ему было всё равно. Ему удалось отразить на бумаге своё настроение, а может и что-то большее. Шурику хотелось верить, что это был отпечаток его души.
Он вспомнил, как в детстве написал стихотворение, и очень гордый понёс показывать старшему брату. Но тот раскритиковал его опус и по форме, и по содержанию. Особенно его рассмешило такое выражение: «белена снега». Он объяснил, что у снега бывает белизна, а белена, это ядовитое растение, от которого у людей случается бред.
Шурик очень обиделся на такое непонимание. Он принялся доказывать, что слово «белизна» в его стихотворение не подходит. Оно какое-то резкое, наверно от того, что в нём есть буква «з». А вот слово «белена» - другое дело. Но брат не хотел ничего понимать. Вот так, юный «поэт» впервые столкнулся с непониманием жестокого мира. И это надолго отбило у него охоту писать стихи...
В пятницу был банный день. Но Шурик не пошёл мыться вместе со всеми. Стоять в бесконечной очереди в одних трусах к нескольким исправным душевым кабинам – удовольствие ниже среднего. Он решил в воскресение сходить в нормальную городскую баню, а вечером – к Наде. Он как раз знал отличную баню неподалёку, в одном из переулков в районе Лиговского проспекта.
Пока он мылся в бане, на улице наступила настоящая зима. С потемневшего неба густо валили огромные, пушистые снежинки. Он замер у входа, благоухающий мылом и довольный. Прикидывал, сколько нужно времени, чтобы успеть заехать к другу, переодеться в гражданскую одежду, а потом на свидание. Вдруг, он увидел парочку молодых людей, которые бежали сквозь снегопад, взявшись за руки. Молодой человек в лёгком, не по погоде, пальто. Девушка в короткой шубке, и с распущенными, вьющимися на ветру, волосами.
Они пробежали мимо, обдав его всего, с ног до головы, таким нестерпимо ярким ощущением молодости, любви и счастья, что он просто остолбенел. Словно из другого мира они появились, или из повести Пушкина, он не знал точно из какой. Может быть, из вовсе неизвестной или ненаписанной никогда. Не могли же они, в самом деле, приехать на метро, и бежать в кино? Ему представлялось, что они выпрыгнули из кареты, которая остановилась за углом. А торопятся они в небольшую церковь, (небольшой синий купол какой-то церквушки, как раз виднелся за домами), где их тайно обвенчает старый священник.
И таким жалким почувствовал себя Шурик, в этой неказистой курсантской шинели и с мокрой мочалкой в целлофановом пакете. Что-то перевернулось в его душе, и всё в его жизни стало по-другому. Он не поехал вечером к Наде. И больше никогда ей не звонил.