Злоключения владельца дефектного скелета.
Некоторые особенности моего не организма даже, а гораздо более консервативной его части, которой по обыкновению пытаются запугать на уроках хрестоматийных школяров, да так и не запугают до конца - скелета, я имею ввиду - одно время создавали некоторую нервозность в обществе. Тогда все мои обращения за консультацией к специалистам по этой части так ничего мне и не проясняли, а добрых два десятилетия спустя один сугубый теоретик из малоразрядной больницы еще больше подпустил туману, объяснив боли в подколенной части голени, и одной и другой - следствием половой недозрелости пациента. Диагноз явно обескураживающий, если бы не тройка моих отпрысков уже появившихся к этому времени один за другим при обстоятельствах стопудово исключающих какие бы альтернативы авторства.
В рассматриваемый же отрезок времени, важнейшей моей функцией являлось необходимость быстро бегать, и поэтому, не столь уж необходимая в других условия подвижность суставов, расположенных ниже тазобедренных - проявлялась с заметной драматичностью. Перебежки совершались мною, как правило, в составе группы, и, понятое далеко не всеми, отставание мое напрягало моих товарищей по оружию тем, что для стимулирования стремления к достижению высоких результатов, наш воспитатель избирал принцип коллективной ответственности.
Все шло вроде бы своим чередом, но первый звоночек будущих моих проблем прозвенел, когда потерялась в снегах среди широкой долины одна деталь доверенного мне оружия. Пулемет, в отсутствии потери обращался из грозного изрыгателя поражающего огня просто в железную палку. Ошеломленный этой моей новостью командир, ничего иного не мог придумать, как отправить меня в свободный поиск.
Обретенная таким образом свобода сотворила чудо - пронырливая деталь была все-таки найдена, в ситуации исчезающе малой вероятности.
Одержанная мной победа над миром бесконечно малых величин, передалась и подобревшему разом командиру. Я не то чтобы был прощен, а образовалась некая новая реальность, в которой как бы и не было самого происшествия, обещавщего оказаться чрезвычайным.
Между тем зима клонилась к своему завершению. В учебной нашей роте близилось время выпуска, а в графике выполнения учебной программы все явственнее проступала некая брешь - лыжная подготовка с установленным нормативом количества пройденных километров.
Когда начало лыжных переходов откладывать календарно дальше стало не куда, нас круто взяли в оборот. Как только устанавливалась сколько-нибудь маловетренная погода и условия видимости позволяли предотвратить потери личного состава на пространствах тундры, беззащитных перед коварством внезапных зарядов пурги - нас приводили к месту старта и дикой сворой пускали по лыжне. Каждый из нас, кто как уж мог, устремлялся вперед и вскоре один за другим обязательно обращался в причудливую композицию в виде устремленной вперед скульптуры, держащей в одной, вытянутой в вверх, руке лыжные палки, другая же была обращена во глубину галифе, где исчезающе мал и беспомощен становился известный отросток, все более остро страдающий от воздействия низких температур. Ему было холодно и больно. А чем тут мог помочь его владелец, невольник боевой и политической подготовки, кроме как, широко шагая по твердой лыжне, одновременно спрятать писюльку в свою ладонь и так продолжить свой бег к победе над собой ради получения высокого звания воин-спортсмен, а хоть бы и третьего разряда, но всё равно дающего право ношения на гимнастёрке соответствующего нагрудного знака.
Не стоит упрекать рассказчика в некотором натурализме, плохо сочетающимся с высокими целями воинского спорта, потому что, действительно, в этот момент ничто так не волновало каждого бойца, как эта проблема замерзшей писюльки, которая из абсолютно личной становилась как бы общевоинской, так как фасон комплекта нательного плюс утеплённого белья не учитывал того обстоятельства что при широком шаге кальсоны простые и утеплённые, а также и галифе самопроизвольно распахивали ширинку оставляя писюльку один на один с природой, оказывающейся иногда недружественной к явлению плоти низкотемпературной субстанции природных сил.
А если к этому обстоятельству добавить еще и неудобства, вызванные существованием уже известной особенности моего скелета, то понятен станет все увеличивающийся разрыв между замыкающим общей массы бегущих и безнадёжно отстающим страдальцем.
Но сержантам это понимание было чуждо и устав уже действовать убеждением, они принялись с нетерпением буквально подталкивать слабака к ускорению хода.
Слабак же вновь и вновь пытался изложить командирам суть проблемы, но поняв что его страдания им не интересны, с присущей нашему народу образностью в выражениях крайней степени экспрессии, послал их туда, куда им никак не было дороги.
Этот алогизм остановил дальнейшие их контакты со мной, и остаток пути я проделал в гордом одиночестве.
Вечером после отбоя я был приглашен в канцелярию.
Твёрдо уверенный в том что меня будут бить, я всё-таки ответил на приглашение и нанёс визит вежливости сержантскому собранию.
Наши бравые сержанты, хорошо уже знакомые мне ещё со времён массовой закупки новобранцев, совершившейся в загоне, на станции Заводская ВСЖД. Вместе мы совершили наш групповой вояж от берегов Байкала к берегам Чукотки, по своей насыщенности впечатлениями, способный затмить славу Будейовицкогого анабасиса хрестоматийного Швейка. Теперь сержанты, совершенно по-гусарски, расположились в кабинете, где хозяином был майор Дзюменко, сейчас, очевидно, уже приступивший к постельным манёврам с участием юной своей красавицы жены. У сержантов же не было возможности совершить тактически нечто подобное. Им ничего другого не оставалось кроме как напустить на себя востребованную обстоятельствами суровость. Но вместо того чтобы назидательно отдубасить своевольного подчинённого за небывалую дерзость в отношениях с командирами, они, видимо, вознамерились поступить ещё более изощрённо. Они решили сконцентрировать свой интеллектуальный потенциал, чтобы нанести ошеломляющий удар по моему законсервированному интеллекту молодого бойца.
Удар оказался, действительно, сильным. Но отмобилизовался я мгновенно и вскоре беседа наша приняла характер позиционной войны. Боевые действия остановил под утро наш старшина, старший сержант Коля Мякотин.
- Ты вредный для армии человек - сказал, как гвоздь вбил он и присовокупил свой вердикт: - Будешь пахать!
Но так начинается совсем уж другая история. Желающие могут найти её в сочинении "Поэтическая натура из тайников военно-тактической подготовки" из "Записок сексота". Тем же, кто не найдёт в себе силы, чтобы продолжить знакомство с моими разглагольствованиями, могу сообщить, что со скелетом у меня всё оказалось в порядке и он продолжает участвовать в моих сумасбродствах и по сей день, надёжно поддерживая прочие детали моего организма и в будни, и в праздники; что бы я ни делал: писал ли стишки; копал ли земельку под посадку овощных культур; переносил ли тяжёлые предметы на расстояния, заметно превышающие заложенные в нормы выработки и времени; руководил ли людьми, мечтающими о высоких заработках при минимальной производительности - да много найдется дел человеку такого о чём можно рассказать ещё, если бы не риск быть осуждённым за многословие доверчивым читателем, ненароком оказавшимся в силках изощрённого сочинителях. Вот этого, последнего, мне не надо.