Пациентка

ГЛАВА 1. Дни 0-3

Крис сидела в туалете на корточках, прислонившись спиной к батарее, и плакала. Так, во всяком случае, казалось окружающим, когда они, опорожняя кишечник или мочевой пузырь, равнодушно-сонно поглядывали на её мокрое от слёз и слюны лицо с вечными синяками под глазами и свежими отпечатками чьих-то( может, собственных?) ногтей.
Сама же Крис не замечала, что плачет. Она смутно чувствовала, что с ней случилось что-то чудовищное, совершенно непоправимое, не поддающееся никакому объяснению, но в голове не было и намёка на воспоминания- так просыпаешься после кошмара, который обдал тебя ужасом и несчастьем, но не оставил следа в сознании. Главным сейчас было помнить, где в этом странном, неуютном здании находится тёплая, привычная батарея, так похожая на родную кухонную. Крис не смущали на запахи, ни искажённые страданием лица, сливавшиеся для неё в одно, неприятное человеческое лицо, ни грубые пошлые слова этого многоликого существа; она час за часом проводила, прильнув к батарее, с благодарностью ощущая, как постепенно уходят напряжение и дрожь, внутри что-то медленно тает и выливается из глаз и рта, как в детстве, когда бабушка жалела и обнимала её, в который раз униженную и раздавленную не осознанным садизмом собственной матери.
Крис не знала, сколько времени провела уже в этом чужом доме, она не была уверена и в том, что это не затянувшийся и бессмысленный сон, из которого можно вырваться, усилием воли прервав поток подсознания. Впрочем, Крис никогда не обманывалась и насчёт пробуждения- оно могло оказаться хуже любого сна.
Здесь, в туалете, Крис чувствовала, как ни странно, какое-то животное спокойствие: здесь была её нора, её уголок, на который никто не претендовал. Здесь она, после многолетнего перерыва, снова начала курить, курить всё, что только можно было найти в быстро пустеющих пучках. Курение казалось сейчас самым важным в жизни процессом, важнее утоления жажды. Оно вырывало Крис из небытия и болью обожжённых пальцев напоминало, что она существует. Когда Крис не могла найти ни окурка, она ловила ногу кого-нибудь из проходивших и хрипела: "Курить!" И сразу смущалась от звука собственного голоса. Обычно эти попытки ничем не оканчивались, и очередная нога в тапке без труда вырывалась из трясущихся рук Крис, а ей приходилось ждать очередного окурка: сигареты были здесь жизненно необходимы не только для Крис.
- Вот придут к тебе родные, попроси, чтобы курева принесли, а так долго не протянешь,- посоветовала ей какая-то сердобольная бабулька в красочном восточном халате, подчёркивавшем отсутствие цвета лица и волос,- Родные-то у тебя есть? Родители? Муж? Детки?
- Угу,- промычала Крис, но вопрос этот был для неё явно преждевременным. Она не собиралась вот в этом гнилом сортире мучительно ковыряться в своём, казалось, совершенно раздолбанном мозгу в поисках хотя бы намёка на память, в процессе, возможно, наткнувшись на нечто отвратительное тоскливое и гнетущее, отнимающее последние крохи покоя- и всё для того, чтобы выдать старой карге информацию о наличии или отсутствии "родителей, мужа, деток", а взамен получить вонючий обслюнявленный окурок.
- Баб Тань! Да отвяжись ты от неё!- рявкнула вошедшая болезненно худая женщина с забинтованными запястьями,- Не видишь, девка ещё совсем не в себе! Только вчера с вязок сняли! Чего, забыла, чего она тут вытворяла?! Ведь две ночи нам спать не давала! А мы не в шестой, а в четвёртой!
- Твоя правда, Фая...да жалко её! Вроде, даже не наркоманка...сестра сказала, это у неё психоз был.
- Ну вот и радуйся, что не шизофреничка, а то бы нам долго ещё не спать! Пережрала бухла в Новый Год, и белочка припрыгала!- Фая равнодушно глянула в сторону Крис и вышла, не забыв захватить ни свою пачку "Явы", ни зажигалку.
- От жмотьё!- бросила ей вслед баба Таня,- эта использованной подтиркой не поделится!- и со вздохом уковыляла за товаркой.
"Странно...что это они тут обо мне наболтали?"- удивлялась Крис. Она была на вязках, всем задала жару, у неё психоз?!
И вдруг, как чёртик из табакерки, из глубин мозгового колодца вырвалась мучительная, ослепительно яркая картинка, моментально потянувшая за собой водопад зрительных, слуховых, тактильных воспоминаний. Крис попыталась закрыть крышку колодца, но не смогла...бетон треснул и рассыпался на глазах.
Вот она лежит в каком-то помещении на железной кровати. Она видит потолок и дверь, она не может опустить руки или поднять ноги: её привязали! Холод, чудовищный холод пробирает до костей: на Крис только рваная ночнушка, а под ней всё уже давно мокрое. Сквозь пелену слёз она видит своих мучителей, их много, они- демоны из ада, иногда подходят совсем близко, и тогда она изо всех сил пытается вырваться, бьётся всем телом, кричит и ломает суставы, а они только смеются в ответ. Они собираются осквернить её тело и душу за то, что она стала матерью света, за то, что родила Спасителя! Уж лучше бы они сразу убили её, а не длили эту вселенскую муку, когда душа болит в тысячи раз сильней, чем тело... И вдруг Крис замирает в немом отчаяньи: она понимает, что её уже убили и это испытание духа и плоти не имеет привычных земных границ, оно будет длиться всегда! И Крис кричит...кричит...кричит, поражаясь тому, что потолок не рассыпается на части от этого оглушительного воя...
Но тогда где же она сейчас?! Тут не было ни одного знакомого лица, запаха, предмета. Даже одежда на ней чужая, не по размеру, особенно потрясают разношенные чёрные лодочки на ногах, как будто маленькая кокетка решила принарядиться и нацепила бабушкины старые туфли, в которых не пройти и двух шагов- настолько велики. Как ни странно, именно это вопиющее несоответствие лодочек её вкусу и размеру, побудило Крис действовать. Нужно было немедленно выяснить, есть ли возможность выбраться из этого мерзкого места, хоть малейшая лазейка, ведущая в мир привычных, любимых людей и вещей, с которыми её так бесцеремонно разлучили! Если Крис ещё на этом свете, она имеет полное право вернуться к своей прежней жизни! Пусть даже она пока мало, что помнит, но в одном уверена- здесь ей не место!
Крис решительно оттолкнулась от батареи и поднялась на ноги- и чуть не рухнула на ближайший унитаз: ноги совсем не держали, а в глазах зароились, запрыгали назойливые мелкие твари, исполнявшие свой безумный танец под оглушительный шум в ушах...
Постояв у стены минут пять, пока не вернулось зрение, Крис осторожно двинулась в сторону выхода, с радостью ощущая, что в ногах восстанавливается кровообращение. Несколько неуклюжих шагов, и она оказалась в длинном тёмном коридоре, по обеим сторонам которого шли обшарпанные двери, одна прямо напротив туалета и открыта настежь. Всю обстановку комнаты составляли кровати с железными изголовьями. Их было очень много, они стояли почти вплотную друг к другу и сейчас пустовали. Все, кроме одной. Там Крис разглядела чью-то косматую голову, и сначала ей показалось, что это существо спит...Однако, кто же может спать и одновременно так дико гримасничать, будто каждая лицевая мышца живёт своей собственной судорожной жизнью? Крис просто не могла оторваться от этого отвратительного зрелища, и только когда старуха( так решила Крис) открыла глаза, которые тоже сначала вращались и прыгали в разные стороны, а потом зафиксировались на Крис, когда Крис увидела в них бешеную ярость, старуха оскалилась, зарычала, задёргалась на кровати в очевидном желании любым способом добраться до Крис и, вероятно, научить её не пялиться на отдыхающих людей, только тогда Крис сдвинулась с места и поплелась дальше...
Следующая дверь была закрыта, но не заперта, однако, открыв её, Крис не увидела ничего нового: кровати, кровати, кровати и режущий глаза свет зарешеченного окна. Наверное, сейчас день, подумала Крис, зажмурившись. Или тут всегда день? Будет ли вечер, любимый ею вечер, время мыслей, чувств и стихов? Когда опять открыла глаза, всё было по-прежнему, но теперь она разглядела бутылку воды на одной из тумбочек и поняла, что ей бы не помешал глоток- другой: от сигарет першило в горле, нёбо и язык- небо и пески пустыни! Она уже почти дошла до тумбочки, когда сзади её резко окликнули:
- Эй! Куда это мы направляемся?! Заблудилась, красавица?! Это не твоя палата! И вообще! Раз уж смогла выползти из сортира, ползи дальше, на обед!
Обернувшись на голос, Крис встретилась с тяжёлым взглядом полноватой женщины с коротко остриженными каштановыми волосами и бровями, ярко контрастировавшими с болезненно бледной рыхлой кожей лица, а шеи у неё, казалось, не было вовсе. На женщине был накрахмаленный, тесноватый ей белый халат. И хотя у Крис была скверная память на лица, она могла бы поклясться, что где-то уже видела эти пустые бесцветные глаза, и не раз!
- Кушать подано, милая,- продолжала знакомая незнакомка,- идём со мной!
Идти оказалось недолго: столовая приютилась в небольшой выемке между многочисленными дверями- бесформенная и смрадная опухоль на теле коридора.
" Так вот откуда это вонь!"- поняла Крис. Сидя в туалете, она думала, что мучающий её запах там и рождался. В столовой использовался тот же принцип расстановки мебели, что и в комнатах- в тесноте, да не в обиде. Между столами можно было протиснуться разве что анорексику. Сейчас почти все они были заняты самыми странными человеческими существами, которых Крис доводилось видеть. Эта человеческая масса была гротескно неоднородна. Вот, например, величественно восседает дама средних лет с искусно убранными волосами в полувечернем туалете. Она неспешно помешивает чай ложечкой и с нескрываемой брезгливостью наблюдает, как необъятная бабища напротив, у которой сально лоснится всё- от рваных тапок до веками не мытых волос,- жадно и шумно поедает какую-то баланду из огромной миски, объём которой вполне устроил бы взрослого ротвейлера. А вот девочка-подросток в розовой пижамке, по которой скачут зайчики с морковками, задумчиво кусает зелёное яблоко, совершенно не обращая внимания на змеиный зловещий шёпот соседки по трапезе, чей чёрный косой глаз, не отрываясь, следит за исчезновением фрукта, а руки в пыль измельчают уже не первый кусок хлеба...Конечно, Крис не могла сразу всех разглядеть: их было больше тридцати, да и сопровождавшая её женщина, наверное, спешила, потому что сразу же разрушила созерцательное настроение своей подопечной, подтолкнув её к ближайшему столику.
- Маринка! Ты сегодня дежурная?- обратилась она к одной из обедавших, - пошевеливай костями! Принеси девчонке супу и хлеба кусок: тут уже всё сожрали!
- Щас оформим в лучшем виде, Степанна!- по-военному громко и задорно отозвалась мужеподобная Маринка, и уже через минуту перед Крис стояла тарелка рыбного, судя по запаху и плавнику на поверхности, супа. Хоть Крис и не помнила, когда ела в последний раз, аппетита это мутное варево у неё не вызвало, тем более напротив, на расстоянии вытянутой руки, человек совершенно не определяемой половой принадлежности( голова обрита налысо, красное обветренное лицо с потрясающе ассиметричными, будто Пикассо рожал, чертами, огромные воспалённые глаза под набухшими, вот-вот лопнут, веками, серый бесформенный балахон прикрывает тело) так самозабвенно мусолил свою оловянную ложку, что весь стол подвергался жёсткому рандомному артобстрелу слюной вперемешку с разноцветными недожёванными объедками.
- Любка! Хорош слюни пускать!- прикрикнула на неё женщина в халате,- поела- отваливай! Да подотри тут за собой, а то новенькую щас кондратья хватит! Гляди вон, как морщится! Значит, на поправку пошла, понимает, какое чудище перед собой узрела! А ты ешь, милая,- обратилась к Крис тихо, но зловеще,- ешь! А то опять привяжем и будем всё через капельницу качать. Оно те надо?! Или боишься фигуру попортить?!
От этих слов у Крис по коже побежали мурашки, а Любка забилась в приступе неистового хохота, обнажая жёлтые лошадиные зубы. Теперь не только стол, но и все её соседи получили осколочные ранения слюной. А Крис, до смерти напуганная угрозой, поспешно отхлебнула из своей тарелки, с радостью осознала, что очень голодна, и быстро справилась и с супом, и с сероватым пюре, щедро политым жирной коричневой жижей, а уж компот показался ей божественным нектаром, хоть к нему вместо булочек подавали таблетки. Их развозила медсестра, как стюардесса напитки, только выбирать было нельзя, потому что для каждой была тут отдельная склянка с лекарственным ассорти. У Крис было две синих, две оранжевых и полторы белых. И всё тот же голос ласково пропел над ухом:
- Глотай витаминки, детка, а то будем по-другому забивать!- и ещё,- Все пошли на уколы!!!
И все пошли на уколы.
- Я уколов не боюсь, если надо, уколюсь,- озорно пропела коротко остриженная симпатичная девчушка, с вызовом обнажив обе тонкие руки по локоть, демонстрируя разной яркости кровоподтёки на венах.
"Господи, да где же я?! И есть ли здесь нормальные люди?!"- эта мысль в который раз пузырём болотного газа поднялась на поверхность сонного сознания Крис. Она стояла в очереди! на уколы и снова испытывала головокружение, а желание выбраться отсюда, никогда больше не видеть этих полоумных людей, не чувствовать этих тошнотворных запахов захлестнуло её с такой силой, что сразу после укола она решилась на отчаянную попытку добраться до самой дальней двери в конце коридора( она видела, как в эту дверь вышла та самая обедавшая дама, поразившая Крис своим нарядом и причёской). Эта дверь и есть главная, поняла Крис, за ней свобода, за ней обычная человеческая жизнь так манит повседневностью! Крис просто выйдет и пойдёт...куда? Да какая разница?! Подальше отсюда!
Однако, добравшись до двери, Крис не обнаружила ничего, похожего на ручку- только квадратная дырка в том месте, где она должна была быть. Дверь была массивная и она была безнадёжно заперта! Крис пару раз толкнула её плечом, а потом у неё подкосились ноги и она осела на пол, привалившись спиной к заветной двери. Вдруг навалилась такая усталость, что все мысли слились в одну- спать! Глаза закрылись сами собой, и даже так мучавших Крис вспышек, как при ночной фотосъёмке, на этот раз было не больше десятка, а потом просто темнота. И уже проваливаясь в сон, Крис почувствовала, что действительно куда-то проваливается. Ей представилась бесконечная кроличья нора с одной стороны земного шара до другой, и она больно ударилась затылком. О меридиан?!
Она поняла, что волшебная дверка всё же открылась, и, опиравшаяся на неё Крис упала на пол комнаты, заканчивавшейся ещё одной запертой дверью. В глаза бросился рояль, за которым сидела та дама, бессильно бросив руки на молчаливые клавиши.
- Что это у нас пациенты уже на коврике у двери спят?!- послышался строгий женский голос,- у нас же не кардиологическое по весне! Для каждой койко-место предусмотрено! Или ты, может, погулять хотела, детка? Так это не сегодня в твоём случае, ведь не санаторий тут, тут придётся полечиться, как следует, и пока без свежего воздуха. Вот если вылечим, в чём я лично не сомневаюсь, тогда и нагуляешься вволю!

ГЛАВА 2. Дни 4-6.

Пробуждение застало Крис врасплох: хоть она спала без снов, её, похоже, разбудило собственное лихорадочное сердцебиение, как будто во сне она убегала от маньяка, немцев или мамы с розгами, или падала с крыши небоскрёба...Бам! И мокрое место от человека, вдавившегося в кровать и пришедшего в себя рывком. В окружавшем её мире без сомнения правила ночь- за окном тьму разбавляло только обезжиренное молоко тусклых фонарей, да приглушённое мерцание серого московского снега.
Крис до боли не хотелось возвращаться в эту беспросветную реальность, не хотелось даже думать о предстоящей жизни! Только сон мог спасти её, сон или смерть, но Бог уже не взял её к себе, по крайней мере, не в этот раз, так что оставалась только одна спасительная лазейка- уснуть. Крис поскорей закрыла глаза, но в голове было так пронзительно ясно, что о сне не могло быть и речи! Наверное, она уснула сразу после обеда и проспала до...но не было никакой возможности узнать, сколько времени. И, несмотря на то, что Крис с удовольствием проводила многие свободные часы в постели, за чтением любимых книг и параллельным поеданием вкусняшек, лежать вот так в темноте, без сна, без хотя бы пустякового журнальчика со статьями на извечные темы мужского здоровья и женской привлекательности было для неё так же мучительно, как для шестилетнего ребёнка притворяться спящим два часа тихого часа под зорким и равнодушным оком воспитательницы. Вдобавок, у Крис жутко болела грудь, но к этому она успела привыкнуть. Ощупав себя, она убедилась, что железы снова больше всего напоминают два раздутых до отказа шарика, только вместо воздуха или воды в них скопилось молоко. А это значит, нужно немедленно сцедиться, не дожидаясь температуры за сорок. Только этого ей сейчас не хватало!
Крис приподнялась и стала вглядываться в темноту, которая, к счастью, не была кромешной. Её кровать стояла у стены, как и все остальные в этой комнате. С одной стороны доносился равномерный негромкий храп, с другой кто-то жалобно постанывал. Остальные обитатели палаты спали беззвучно или...не спали?! От этой мысли Крис стало не по себе, ведь даже днём жутковато было находиться в непосредственной близости от этой непредсказуемой братии, а уж ночью! Что, если кто-то из них сейчас наблюдает за новой соседкой и хочет пообщаться?! Познания Крис в области психиатрии не были обширными, а ещё меньше- научными. Их источником служила художественная литература. "Ночь нежна", " Полёт над гнездом кукушки", "Вероника решает умереть", " Психбольница", "Это, типо, смешная история"- в такой последовательности. В этих книгах не так уж много детальных и шокирующих описаний психических состояний, так что, Крис ничуть не сомневалась, что авторы показали только наименее отталкивающую и наиболее поддающуюся описанию верхушку этого айсберга, благоразумно скрыв его разрушительную сущность в бездонном океане художественного вымысла, следовательно, у неё есть все основания опасаться, что действительность гораздо грубей и встретит её не так радушно, как героев этих книг принимали в стенах дорогущих западных клиник. Даже и сейчас, в полусознательном пока состоянии, Крис уже видела массу отличий. В любом случае, ей не хотелось столкнуться с кем-нибудь из вчерашних сотрапезников один на один в плохо освещённом коридоре ночью, уповая лишь на помощь фамильярного до развязности медперсонала.
Впрочем, когда Крис всё же решилась выскользнуть в коридор, никакого медперсонала она нигде не обнаружила. Равно, как и их подопечных. Крис прогулялась до заветной двери и проверила, заперта ли. Конечно, дверь была заперта, и ручка у неё так и не отросла.
В другом конце коридора призывно-ярко светилась дверь туалета, но по пути к этой привычной тихой гавани Крис замерла, зачарованная таинственным сиянием, не веря, что её не обманывает боковое зрение, что в такой пугающей враждебной инородной обстановке нашлось место такому любимому и волшебному атрибуту детства- новогодней ёлке! Да, это была она! Наряженная старыми стеклянными зайками и снегурками, ёлка нежно поблёскивала разноцветным дождиком в дальнем углу столовой. Крис не стала полагаться на зрение- она недоверчиво ощупала некоторые шары и фигурки, точь-в-точь советские бабушкины, что обрели вечный покой в старом чемодане на пыльных антресолях, дотронулась до колючей ветки, оторвала иголку, покатала её между пальцев, понюхала...Ёлка! "Зачем здесь, в этом доме скорби, ёлка?! Неужели здесь кто-то отмечает праздники?!" Этот вопрос показался самой Крис риторическим, но она не сразу смогла оторваться от этого пахучего чуда из детства, самого любимого праздника в прошлом, потому что в будущем, на этом самом месте, Крис вдруг решила никогда больше его не справлять. Быть может, со временем она сумеет оценить подарок, преподнесённый ей жизнью в этот Новый Год- второе рождение,- но рождаться во второй раз, когда ты уже взрослый, думающий человек, с историей и памятью, гораздо больней, и пока что каждый час новой жизни Крис завидовала новорожденным малышам, которым для спокойствия достаточно лишь еды, сна и маминой нежности.
Оторвавшись, наконец, от дерева и дойдя до своей любимой батареи, Крис поняла, что всё гораздо сложней, чем виделось: она так боролась за своё молоко, так много боли вытерпела, чтоб оно не пересыхало, когда расцедила, наконец, до кровавых трещин на сосках, так привыкла дорожить им и сохранять всё до капли для сына, что теперь просто не могла сцедиться в раковину или унитаз! Это же кощунство! Она не имеет права так цинично избавляться от священного дара! Но где же взять контейнер, пусть даже не простерилизованный, хоть что-нибудь, что помогло бы создать иллюзию небесполезности, что придало бы всему процессу привычную значимость?!
И пока Крис металась в поисках чашки или бутылки( не могла же она сцеживаться в банку для окурков!), за ней внимательно наблюдала тихо вошедшая женщина. Она привычным движением выбила из пачки "Явы" сигарету, покрутила между пальцев и закурила. Крис замерла и обернулась. Перед ней была женщина невысокого роста в чёрной пижаме с разноцветной вышивкой на вороте и рукавах. На вид ей было лет пятьдесят, и больше всего она была похожа на индианку: тёмная кожа, большие карие глаза, тонкий нос с едва заметной горбинкой, прямые тяжёлые чёрные волосы упрямо не желают повторять изгибы тела. Женщина вовсе не выглядела заспанной- казалось, она и не подозревает, что ночь время сна.
"Она невероятно спокойна, она не может быть психопаткой, она приставлена следить за мной, её послали враги! Те самые, мучавшие меня нехристи! Через неё они надеются вызнать у меня то, что не удалось выпытать самим, ведь их садистские уловки не сработали!"- такие вот приятные мысли закопошились в нездоровом сознании Крис. Она попятилась к окну и молча смотрела на вошедшую.
- Здравствуй, я Рая,- низким бархатным голосом проговорила та,- а тебя как зовут?
- Кристина. Крис. (" не буду же я говорить тебе своё настоящее имя!)
- Предположим...Надеюсь, не Орбакайте?! А то в нашей с тобой палате уже мамочка её лежит, Алла Борисовна. Может, вас по-семейному вместе поселили?!
- Нет. Я Кристина Высотина, и у меня тут нет родственников.
- Ну, ладно, Крис, я же шучу,- миролюбиво продолжала Рая, - что ты напряглась, как на допросе? Вижу, тебе тоже не спится, так давай покурим вместе.
Крис ужасно хотелось курить, но страх, который возбуждала в ней эта женщина, был сильней, поэтому она не двинулась с места. Рая же, будто не замечая замешательства новой знакомой, уселась на подоконник и продолжала:
- Не ожидала я, что у меня сегодня будет компания, а то бы кофейку принесла. Я думала, ты опять к своей батарее повыть выбралась, а ты, оказывается, почти оклемалась уже. Ну как?! Хочешь, кофейку сделаем?!
Кофе ещё со старших классов стал для Крис ежедневной необходимостью, она не представляла, как можно жить, двигаться, думать без кофе и пила его во всех возможных видах и всех любимых кафе. Это исчадие ада явно знало толк в искушениях!
- Давай! А как?!
- Сейчас кипятильник принесу и ковшик, а чашек у меня накопилось уже на роту: давно тут торчу. Конечно, не Кофе Бин, но за неимением лучшего...
И уже через пятнадцать минут Крис блаженно потягивала обжигающий чёрный кофе из кружки с хомячком и дым очередной сигареты. Сначала обе пили молча, но, как известно, кофе развязывает язык кофемана не хуже алкоголя, так что скоро разговор возобновился, и Крис настолько осмелела, что решилась попросить у Раи её ковшик.
- Зачем тебе?- удивилась та,- Ты и этот кофе ещё не допила!
- Понимаешь, мне нужно сцедиться, а то я скоро лопну!
- Ах, вот оно что! Так ты послеродовая! А я-то гадаю, как это ты так быстро в себя пришла! Конечно, сцедись, только зачем тебе это молоко, с такими-то вкусовыми добавками?! Тебя ведь, небось, ещё на аминазине держат! Такой подкормки и ребёнку врага не пожелаешь!
- Да я просто привыкла сцеживаться во что-то и не могу в никуда!
И пока Крис разминала набухшую грудь, с трудом, морщась от боли, по капле выдавливала молоко, а потом, к её огромному облегчению, по стенкам ковшика ударили первые тонкие косые струйки, Рая, отвернувшись к окну, говорила:
- Тебе обязательно надо избавиться от молока. Во-первых, оно тебе уже не понадобится: тебе ещё минимум год глотать какую-нибудь дрянь пропишут.  А во-вторых, оно не даст тебе прийти в норму! Это же гормоны, Крис! Их необходимо привести в дородовое состояние. Так что, завтра же перетягивайся!
От этих слов Крис почувствовала себя совершенно беспомощной, отданной во власть людей, которым безразлично, что у неё не будет больше молока, она не будет кормящей мамой, её малыш не прижмётся доверчиво к её груди, доказывая, что они всё ещё одно целое!
Она вспомнила сначала его запах, который нельзя сравнить ни с чем на свете! Если б изобрели духи с запахом новорожденного, мужчинам бы не пришлось и пальцем шевельнуть, чтоб завоевать женщину! Потом увидела нежный тёмный пушок на затылке с пульсирующим, как сердце, родничком. Это был её первенец, и Крис постоянно боялась, что всё делает не так, но он сам быстро научился брать грудь. Он обхватывал её ручонками и сначала жадно втягивал сосок, глядя на Крис глазами пришельца с планеты Мечта, который, правда, точно знает, что ему нужно от земной женщины. И уже через десять минут упорного труда малыш начинал дремать, однако, нельзя было отнимать его от груди, пока он крепко не заснёт под мамино мурлыканье, иначе он буйно выражал недовольство, морщился, как старичок, и мог даже демонстративно пустить пару слезинок. А теперь...
Ковшик почти наполнился, но и грудь опустела. Глядя на струящееся по ржавой раковине обвиняюще белое молоко, Крис старалась, но не могла поверить в произошедшее.
Она всегда была очень мнительна, не уверена, сможет ли забеременеть, потом выносить, потом родить, потом стать хорошей матерью. Но ни в одной из своих самых чудовищных фантазий она не представляла, что её долгожданное материнство вот так оборвётся! Как отрубленное топором мясника!
"Нет! Они не могут держать меня тут вечно! Эта подосланная хочет сломить меня, заставить поверить, что я ненормальная! И если я ей поверю, тогда меня точно лечить надо!"- Крис почувствовала такую ярость, что зубы хрустнули, а ручка алюминиевого ковшика приобрела не свойственный ей от рождения изгиб.
- На! Спасибо!- вернула его Рае, не глядя, чтобы не выдать себя.
- Теперь нам ложиться смысла нет,- заметила Рая, поглаживая исковерканную ручку ковшика,- скоро общий подъём. А вот в палату надо бы вернуться, а то сёстры заметят, что мы не спали, и чем-нибудь посильней накачают. Да ты не тоскуй так! К тебе, наверняка, сегодня родных пустят- сразу полегчает!

Подъём, действительно, не заставил себя ждать. Только успели лечь по койкам, как в палату вихрем ворвалась медсестра, низенькая, коренастая, с явным иногородним выговором, и скомандовала:
- Встаём, девахи! Пропели птахи! Да покажите новенькой, где швабра и ведро: трудотерапия- великая сила! Похлеще мужика!
"Девахи" с кряхтением и вздохами заворочались на койках, а Рая хитро подмигнула Крис, подавая ведро и лохматую щётку, идущую в комплекте с драной тряпкой- на вид чья-то изношенная, но не до конца утратившая былой облик толстовка.
"В этом раю ещё и дедовщина!"- потряслась Крис, но, делать нечего, принялась драить палубу, не обращая внимания на тянущую боль в спине.
- У меня под кроватью мыть не надо!- нервно предупредила Крис пухлолицая женщина в платке, которая так и не поднялась, а наоборот, после команды подъём ещё выше натянула на себя одеяло.
- Это и есть наша Алла Борисовна,- иронично заметила Рая,- и под кроватью у неё вся её многотомная автобиография.
- Рая! Что за чушь! Там у меня книги по искусству, и я не хочу, чтоб их кто-то трогал, а впрочем, тебе не понять!- от злости голос лжеБорисовны сорвался на визг,- это действительно важно и ценно только для образованного человека!- знаменитость от возмущения покрылась разнокалиберными красными пятнами и обиженно отвернулась, уткнувшись в толстенную книгу с темнокожим рабом на обложке. В цепях, но с белоснежным оскалом.
- Не смотри на обложку, она все книги ей обёртывает. Это, наверное, пособие по кулинарии,- шепнула Рая,- Аллочка у нас большой гурман!
- Как же она здесь выходит из положения?- пожалела соседку Крис.
- Здесь она рецепты с картинками глазами пожирает, у всех вкусности клянчит, а зазеваешься, тырит, да в столовой все недоеденные булки доедает- санитарка столовки! Через день ей клизмы делают, а то бы давно лопнула, как кадавр, и воняло бы ничуть не лучше! Она с кровати-то встаёт только, чтоб пожрать, да посрать. Говорят, с приёмными родителями жила, да они от неё отказались- неизлечимая!
- И не приходят теперь?!- охнула Крис, подумав о своих.
- Почему? Приходят иногда, но она им такие истерики закатывает, что даже доктора жалеют стариков и велят им пореже появляться: толку всё равно никакого!
- А почему её Аллой Борисовной зовут?- Крис не видела никакого сходства ни во внешности, ни в поведении.
- Да так просто. Фамилия у неё Пугачёва, когда хотим её позлить, общаемся с ней, как со звездой. Ведь тут все целый день что-нибудь общественно- полезное делают, а этого трутня и краном с кровати не поднять! Потому и не любит её никто. Да ещё воняет она всегда, как нагретый солнцем навоз, потому что моется раз в месяц и тоже с боем, в общем, сокамерница у нас не подарок!
" Она о нас то же самое думает,"- решила Крис, перехватив гневный взгляд, брошенный Пугачёвой на Раю,- " и как это ужасно, быть здесь и быть изгоем! Хотя...наверное, она везде так жила,"- поспешила успокоить себя Крис.
После завтрака и очередной порции таблеток все вернулись по палатам.
- Сейчас будет обход,- объяснила Рая,- может, Пугачиху, наконец, выпишут и отправят обратно на эстраду, а то Галкин, небось, все глаза проглядел с бойниц своего замка! А мы уж лучше на неё по телевизору посмотрим!
- Хватит издеваться, Райка! Ну что ты такая ехидна?! Опять всю ночь кофеинилась и давление разогнала?- подала голос ещё одна соседка по палате Наташа. У неё было мягкое, какое-то расплывчатое лицо, определить возраст невозможно( от 40-ка до 50-ти), под одним из больших серых глаз красовался заживающий фингал,- Всем тут несладко, а ты ещё усугубляешь!
Она достала из тумбочки пакет, в котором оказалось вязание, и принялась за работу.
- Вот, смотри,- похвасталась,- скоро закончу. Хочу сыну на Рождество подарить,- у неё в руках распушился красный махеровый шарфик, удлиннявшийся прямо на глазах. Наташа и сама как-то преобразилась, работая над любимой вещью, порозовела. Теперь Крис была уверена, что ей не больше сорока. Она восхищённо следила за умелыми движениями вязальщицы, и ей вдруг тоже ужасно захотелось так же спокойно сидеть в уголке и что-нибудь творить, наслаждаясь любимым делом, создавая что-то приятное для кого-то родного.
- Ага! Подари!- протянула Рая,- глядишь, он тебя лупить поменьше станет за твои пьянки! У меня задачка посложней! Я по журналу свитер вяжу,- продемонстрировала незаконченный рукав.
Крис убедилась, что такой шедевр ей не под силу- по свитеру везде шёл или рисунок, или замысловатый узор. Нет, за такую головоломку она бы не взялась: ни умения, ни терпения не хватит! А вот вязать бесконечный шарфик, длинною в срок, было бы очень приятно...
- Вот у нас четвёртая палата- рукодельницы!- проговорил энергичный женский голос у них за спиной. Крис оглянулась и на мгновение ослепла: так много было в комнате белых халатов. Вошедших было не меньше семи, но главной явно была говорившая, женщина лет шестидесяти, причём, думая о красивой старости, Крис представляла себе именно таких. Прекрасная осанка, подтянутая фигура, а лицо вовсе не было неподвижным, как у многих молодящихся женщин, которые будто надели маску, чтоб излишняя мимика не углубляла морщины. Эта женщина старела естественно и, видимо, ничуть не смущалась своего увядания. В молодости она была жгучей брюнеткой, о чём сейчас напоминали тёмные брови и задорные карие глаза, которые, очевидно, привыкли всегда побеждать, соревнуясь в яркости с другими чертами этого удивительного лица. За ней, как мантия за королевой, выстроились несколько женщин с блокнотами и двое мужчин.
- Ну, как поживаешь, Рая?- спросила она сходу,- как тебе спалось сегодня? Что снилось? Кофе с сигареткой?
- Я хорошо спала, спасибо, Софья Борисовна,- отчеканила Рая поспешно.
- Значит, никто нам теперь спать не мешает? В окошко не стучит, под кроватью не скребётся? А на потолке? На потолке нам больше не пишут никаких указаний? Директив никаких не спускают? По поводу переустройства мира?
- Нет, Софья Борисовна, совсем ничего не пишут! Всё кончилось!- Рая показала свитер, подтверждая свои слова.
- Вот и хорошо, но домой нам пока рановато, Рая! Сама понимаешь! Помнишь, в прошлый раз раньше времени улизнула, и все твои ночные гости тебя уже дома поджидали! Давай уж до полной стабилизации долечимся в этот раз.
- Как скажете, Софья Борисовна,- Рая постаралась спрятать разочарование всё в тот же свитер.
- А Наташеньке, я вижу, и правда, получше,- похвалила Софья Борисовна,- Наташа у нас слишком рано и слишком рьяно Новый Год отмечать принялась, да, Наташа? Ну, ничего, всё уже прошло, да? Вон и глаз подживает! Скоро выписываться, Наташа. Думаю, после Рождества. Сделаем твоим домашним подарок- пусть они хоть один праздник по-человечески отметят. А то ведь по всей столице тебя под Новый Год искали! Давай, Наташа, посерьёзней! Такой сын у тебя красавец, такой муж заботливый, а ты так себя ведёшь! Надо тебе работу найти срочно. Не хочешь в школу, частников хоть набери, всё при деле будешь. А так к пятидесяти и вовсе сопьёшься...
Наташа покраснела до кончиков ушей, опустила глаза, хотела что-то сказать, но передумала. Прошептала только:- Ладно.
- Аллочка! А ты, детка, домой хочешь?!- в очередной раз совершенно меняя тон, заговорила Софья Борисовна,- Ты нам порядком надоела, Алла! Ничего не хочешь делать, чтобы выздороветь! Нас измучила! Родителей измучила! Посмотри, на кого ты похожа! Позор! Позор, да и только!
- Софья Борисовна! Они меня не любят! Я им не нужна, я знаю!- Аллочка захлебнулась слезами, размазывая многодневных слой грязи по не привыкщему к влаге лицу.
- Чушь! Чушь несёшь опять!- в сердцах воскликнула Софья Борисовна,- ты сама себя не любишь, вот это точно! Да и за что тебя любить?! Ты ведь физически совершенно здорова, а прикидываешься инвалидом! Живёшь, что хомяк домашний! Тебе ведь и тридцати нет, а старики за тобой ходят, как за парализованной! Учти, Алла, ты и нам тут не сдалась! Мы тебя собираемся в интернат отправить- там будешь пролежни налёживать! А у меня в отделении место старающимся и выздоравливающим!
- Нет! Софья Борисовна, ну пожалуйста, не надо!- уже вопила Алла,- ну, родненькая, не отсылайте меня!
- А что ты чужое место занимаешь?! Уже полгода тут валяешься- никаких сдвигов! Только ради стариков и держу тебя! Ну, ладно, пойди, умойся! Смотреть противно!
Крис уже мысленно содрогалась, справедливо предполагая, что сейчас критический взгляд карих глаз Софьи Борисовны обратится в её сторону.
- А вот наша новенькая, три дня назад поступила. Кстати, ваш случай, Андрей Сергеич, обратите внимание. Ну, как ты, Кристина? Пришла в себя? Помнишь, что ты тут творила? Всё отделение на ушах стояло! Мы уж не рады были, что к себе тебя взяли! И кто ты у нас сегодня? Как тебя зовут?
- Крис, - пробормотала смущённо.
- Это уже большой прогресс! Мы-то уж было поверили, что у нас, действительно, Дева Мария завелась собственная вперемешку с вавилонской блудницей! Господи! Санитары, что тебя привезли, чуть не поседели по дороге! Ну зачем ты с нами воевала? Видишь, мы просто доктора, это больница, здесь людей лечат, а не ангелам крылья ломают. Так...где живёшь, помнишь? Родных своих?
- Помню,- Крис стало уже совсем не по себе.
- Ладно. Сегодня твою маму к тебе пущу, она уже обзвонилась, как ни возьму трубку- всё она на проводе! Такая настойчивая- кошмар! Маму-то хочешь видеть?
- Да, конечно.
- Вот и славно. А завтра, думаю, вам, Андрей Сергеич, уже можно будет с Крис поподробней пообщаться, она уже прояснилась почти. Да, - спохватилась Софья Борисовна,- нам же тут надо ещё с молоком повозиться! Кормить, Крис, ты больше не будешь! Нельзя! А то не выздоровеешь! Сейчас пришлю сестру, она перетянет тебе грудь, а мама тебе таблетки принесёт- будешь их пить, и молоко пересохнет. Иначе никак, детка, иначе не выйдет...
" Приговорили,"- обречённо думала Крис, стараясь не выдать снова закипающей в ней ненависти.

И, наконец, она!!! Она пришла!!! Она теперь всё исправит, всем тут объяснит, что Крис нормальна, здорова! Она заберёт Крис домой, ведь всегда лечила её сама, не доверяя никаким докторам, не пичкая никакими таблетками! Крис с волнением смотрела в родное лицо- горе и усталость так изменили его! Веки покраснели и припухли, все морщинки стали глубже и явственней, особенно в уголках губ, которые привыкли подниматься вверх в игривой улыбке, а не плаксиво ползти вниз. К тому же, глаза, брови, губы и щёки казались непривычно "раздетыми" без макияжа, какими-то детски беззащитными и беспомощными, и всё же это была она! И Крис знала, что, ради неё, эта женщина способна на многое.
И вдруг...новая резкая вспышка воспоминания прорезала сознание Крис нестерпимой болью. Её забирают из дома, прямо из детской сына, руки скрутил какой-то громила в белом халате. Крис запомнила только одну деталь в облике насильника- громоздкий серебряный перстень на толстом волосатом пальце, изображавший искажённое ненавистью человеческое лицо с птичьим клювом, вечно раскрытым в немом проклятьи. Крис шепчет приспешнику дъявола:
- Я поеду с тобой к твоему господину, если ты отдашь мне свой перстень!- она понимает, что он никогда не расстанется с подарком хозяина, просто тянет время, получая передышку перед рывком. Когда он теряет бдительность, Крис бьёт его ногой в мякоть живота. Он не отпускает, он намного сильней, но Крис продолжает бешено брыкаться наугад, извиваясь всем телом, и, так как чудесам всегда есть место в мире людей, которые в них верят, случается чудо! Крис удаётся вырваться, и она одним скачком долетает до детской кроватки, вцепляясь в неё руками насмерть, как если бы падала в пропасть, но успела схватиться за перекладины моста. Она успевает увидеть на удивление спокойное и светлое лицо сына, он пытается дотянуться до маминых рук, пытается её удержать, но бесконечно сильные лапищи врага вновь отрывают её от спасения! Крис кричит и сама потрясается пронзительности вопля: так кричит насмерть раненый, но не добитый бездарным тореро бык на испанской кориде. И так же вокруг только лица безразличных или сочувствующих, но одинаково неспособных помочь туристов. И свет гаснет, и приходит мрак.
И из этого мрака начинает литься свет. Но другой, не тот, что был до мрака. Ровный, тихий и белый, такой насыщенный, что по нему можно идти. Идти вверх, к источнику, которого отсюда не видно, но он же есть! Крис чувствует покой и тишину, и желание этого света. Она хочет быть в нём всегда, она расправляет плечи и...нет. Это уже не плечи, потому что тела больше нет, но она необъяснимо и быстро поднимается по лучу вверх, вверх, вверх, наполняясь не ведомой раньше радостью, наполняясь воздухом, наполняясь новой жизнью...
- Крис! Крис! Крииис! Криииииииииис!- эти звуки так раздражают! Так мешают сейчас! Они так отвратительны и назойливы, что Крис открывает глаза и видит, не чувствует, а видит, как громила, побагровев от усилий, бьёт её в грудь, а рядом сидит мама- источник мерзких звуков. Вместе они поднимают Крис, сажают на диван и начинают одевать. Это так больно, снова видеть свет ламп! Зачем?! Зачем они это сделали?!
- Крис, доченька, давай одеваться,- причитает зарёванная мама,- пора ехать! Ну давай же! Колготки вот, свитер твой любимый, сапожки...
И тут Крис понимает, что мать не просто наблюдатель- она с мучителями заодно! Она хочет избавиться от дочери, чтобы заполучить ребёнка себе, чтобы он не знал, кто он, чтобы погубить его, как они только что погасили свет! А может, это многоликий зверь принял облик матери, натянув её лицо, как перчатку?!
В любом случае, Крис никому не позволит разлучить себя с сыном, она разгадала их грязный заговор и, пусть одна против всех, но будет бороться до конца! Она делает вид, что согласна  одеться. Она копит силы для последнего броска и, когда мать застёгивает уже второй сапог, Крис вырывает ногу и что есть мочи бьёт прямо в лицо ненавистной женщины, родившей и любившей её, чтоб теперь предать...
Крис спасало сейчас только одно- отсутствие уверенности в этих воспоминаниях. Она внимательно изучала лицо матери в поиска...чего? Сострадания ли, заботы или следов того удара? Но синяков не было, а глаза так по-мародёрски беспощадно опустошила тоска, что в них не читалось ни одно из привычных чувств.
- Мама! Ты пришла!- у обеих вдруг подкосились ноги, мать упала в какое-то старое кресло, дочь- на колени на пол,- Мама! Тут так плохо! Зачем я тут?!
Мать резко отвернулась и несколько минут молчала- Крис видела только руки со вздутыми венками. Они теребили и без того растерзанный платок, вырывали его одна у другой, как повздорившие галки кусок булки. Конечно, победила правая и потащила добычу к лицу.
- Девочка моя, - заговорила мать,- доченька, ты заболела! Мы не могли лечить тебя дома, там ведь малыш! А здесь о тебе позаботятся! Здесь отличные доктора!
Мама снова затеребила платок, теперь Крис слышала только надрывные всхлипы. Она хотела передвинуться, чтобы заглянуть матери в лицо, задавая главный для себя вопрос, но вдруг стало неприятно от того, что она может там увидеть, и Крис передумала. Вместо этого она поднялась на ноги и начала шагать из угла в угол, не поднимая больше глаз на свою "гостью". Холодная неприязнь и даже отрицание матери захлестнули её. Поэтому, когда задавала этот свой вопрос, в голосе её была металлическая нечеловечность автомата:
- Значит, ты не собираешься забрать меня домой? Значит, ты здесь не для этого?!
- Родная моя, но я не могу! Мы, конечно, заберём тебя сразу, как только нам разрешат доктора! Сейчас ещё слишком рано! Если не довести лечение до конца, всё может повториться!
- Бред, мама! Бред! Я всё помню, что со мной было! Сейчас я понимаю всё, что происходит! Чего же ещё?! Почему я должна жить с реальными психами?! Ааааа...понимаю,- Крис вдруг отчётливо осознала всю бессмысленность своих просьб,- ты ведь боишься, что я буду весьти себя, как ты, да? Что я, приехав из больницы, первым делом вскрою себе вены, так? Но, мама, дорогая, мы с тобой совершенно разные! Неужели ты этого не сумела понять за всю нашу долгую совместную жизнь?
Мать обернулась, и у неё по-детски виновато и пристыженно задрожали губы:
- Да, Крис, я боюсь, что всё будет, как со мной. Знаешь, всю твою беременность я молилась лишь об одном- чтоб моя болезнь не передалась тебе. Но, видно, я слишком много грешила, раз Бог вновь привёл меня в это место, показывая безумие собственной дочери. Нет! Я не заберу тебя отсюда, пока врачи не убедят меня в том, что ты не причинишь вреда ни себе, ни ребёнку! Я не смогу жить на свете, если тебе удастся то, что когда-то не удалось мне.
От обиды и непривычной ненависти к матери у Крис перехватило дыхание. Она постояла посреди комнаты, напоследок зачем-то схватила одну из стоявших тут на полках книжек и твёрдо шагнула обратно к двери в своё отделение. Двери, за которую так мечтала прорваться ещё вчера. Но сейчас Крис думала, что, если на свободе человек не нужен даже собственной матери, то зачем такому человеку зря коптить безразлично-синее небо этой свободы. И она вошла назад, в свой единственный теперь приют, плотно закрыв за собой дверь.


ГЛАВА 3. О нём.
Андрею опять снился всё тот же, преследовавший его уже год, сон, который Настя шутливо называла "сон тайного эротомана". Ему снилась молодая женщина с длинными светлыми волосами, лица которой он так ни разу и не увидел. Женщина стояла к нему спиной на берегу какого-то водоёма и была одета в полупрозрачный, будто из миллиона паутинок, сарафан, просвечивающий на солнце, благодаря чему Андрей мог видеть всю её худощавую фигуру. Но во сне он стеснялся смотреть, потому видел только её стройные лодыжки и до смешного маленькие ступни с мокрыми песчинками на пальцах. Они казались такими хрупкими, что он никогда бы не решился к ним прикоснуться!
Женщина, как всегда, стояла неподвижно и как-то обреченно, а на неё тягостно медленно и безмолвно ползла, распластавшись по горизонту, грозно надвигаясь на солнце, огромная, во всё небо, лиловая грозовая туча. Андрей чувствовал удушливую тяжесть неподвижного воздуха, ведь предстоящую бурю не сопровождало ни одно дуновение ветра, а озеро у ног женщины оставалось ровным и непроницаемым. Вода в нём была чёрной, как надгробный мрамор. Такая вода не могла бы дать жизнь ни одному живому существу.
Наконец, небо сровнялось цветом с водой, и тогда женщина будто очнулась. Она медленно стянула с себя сарафан, и тут уж Андрей не мог не смотреть: она была ещё более истощена, чем он думал. От кожи её исходило тонкое свечение, может быть, потому, что фоном теперь была кромешная темень неба и воды. Женщина сделала несколько уверенных шагов навстречу буре.
Андрею хотелось кричать, удержать её, остановить, ведь она была уже так дорога ему, так необходима! Но, как часто бывает во сне, он не мог шевельнуться, и только открывал рот в беззвучном крике, пока женщина заходила всё глубже, исчезала в чёрной плотной стихие, которая, казалось, пожирает её живьём. Зайдя по пояс, женщина вдруг падала в воду лицом. Мгновение Андрей видел её раскинутые руки и водоросли волос, а потом тело начинало неистово вращаться и шло ко дну. Во сне Андрею чудилось, что он плачет, как в детстве, навзрыд, но потом он понимал, что лицо его намочил внезапно хлынувший горячий, как кровь, ливень...

И, как всегда после этого сна, Андрей проснулся с ощущением тревоги и грусти. "Состояние фрустрации не красит утро психиатра,"- думал он, глядя на мирно посапывающую рядом Настю, в очередной раз поражаясь, как непохожа она на хрупкую героиню его сна: вся такая реальная, несомненная, откровенно земная, здесь и сейчас девочка. У неё даже во сне не было никаких тайн- спокойной и светлое лицо, по-детски пухлые губы и щёки, тёмные волосы и крепкие ноги разметала по кровати. Андрей вдруг с благодарностью подумал, что у психотерапевта и должна быть такая спутница жизни: она ни при каких жизненных обстоятельствах не станет  клиническим случаем, она изо дня в день будет дарить ему тёплый уютный дом, в который так приятно возвращаться после мест совсем иных. Тогда чего же ему с ней не хватает? Какого лешего ему ещё надо?!
На эти вопросы опять не нашлось ответа. Он только всё чаще в последнее время замечал разрастающуюся пустоту, провал в отношениях с Настей, и, объективно оценивая ситуацию, понимал, что это он сам намеренно уничтожает роднившую их близость. Это он, Андрей, смотрит на разрастающийся обрыв с каким-то даже удовольствием, не желая посадить ни одного деревца, чтоб укрепить почву.
Такой разрушитель жил в Андрее, сколько он себя помнил. Чем лучше, бывало, складывались отношения с другом, тем сильней ему хотелось сделать такую гадость, такую окончательную мерзость, которая бы мгновенно поставила жирную точку в дружбе. В голове его возникало невероятное количество вариантов разрыва, и только неуверенность в себе и здравый смысл мешали воплощению этих дерзких фантазий.

- Настя, малыш! Пора вставать и варить папочке кофе!- то, что Андрей был старше на восемь лет, давно стало у них предметом невинных шуток. К тому же, Андрей, готовившийся к защите диплома в ординатуре, считал, что имеет полное моральное право наслаждаться своим очевидным умственным превосходством над красоткой со средним образованием, которая сейчас со скрипом и недюжинными финансовыми вложениями родителей покоряла высшее,- Настюш! Просыпайся! В универе все плюшки без тебя слопают!
Настя зашевелилась, обдавая Андрея целым букетом разнообразных запахов, просыпавшихся вместе с ней. "Какое счастье, что я не шизофреник,"- улыбнулся Андрей,-" и могу в полной мере их все оценить!" Настя тем временем по-кошачьи потёрлась ему о плечо, открыла глаза и без тени сомнения плюхнулась ему на живот. Она всегда мгновенно просыпалась, поэтому уговаривать её на утренний секс не приходилось. Правда, был он на вкус Андрея слишком уж прост! Как извечный ломоть белого хлеба с докторской колбасой, так что его до сих пор иногда коробило от той естественности, с которой Настя стягивала с него трусы и принималась за дело. Она была уверена, что мужчина должен быть сыт во всех отношениях. Но где та грань между сыт и пресыщен? Однако, подобные мысли никогда не мешали организму получить своё. Видимо, он не прислушивался пока и не вникал в сложную и незаурядную мозговую деятельность обладателя. Он просто брал, что дают. Ел, что есть, да с удовольствием!
- Я же только просил сварить мне кофе, а ты опять изнасиловала старика!- притворно обиделся Андрей, отправляясь в душ.
- Теперь ты заслужил свой кофе!- пропел в ответ звонкий голосок.


Зимнее утро в Москве- борьба за выживание в каждом взгляде, борьба с зажиганием подержанного Рено, борьба за сантиметры в пробках на каждом светофоре, борьба с собой, чтоб не выкуривать по пачке за дорогу, проделанную уже тысячи раз. С Третьяковки Андрей ехал всегда на Шаболовку, где забирал "безлошадного", но горячо любимого друга Макса, без которого любое утро было бы таким же невыносимым, как без кофе. Вот он, Макс, стоит у метро, да времени не теряет, а "клеит", судя по всему, совершенно безуспешно, кудрявую с ног до головы( унты, шуба, волосы) особу. Макс кружил возле неё, как падающий Боинг, которому никак не приземлиться на слишком короткую посадочную полосу, а особа демонстративно уткнулась в телефон и оставалась совершенно безучастной к мольбам об аварийной посадке. В этом был весь Макс! Несмотря на внешнюю неказистость: низкий рост, глаза навыкате, болезненная худоба и огромные ранние залысины на огромном лбу,- он никогда не терял надежды на взаимность и неубиваемого оптимизма, в результате чего на удивление часто добивался внушительных, пусть и недолгих, побед в любовных делах. Физические недостатки компенсировались у него прекрасным чувством юмора, неподражаемой обходительностью с "дамами", как он называл их всех безотносительно возраста и стиля, и заразительным авантюризмом.

В отличае от томных избалованных красавцев, Макс не ожидал милостей от природы, а наоборот, всегда активно и заинтересованно брал всё, что имело неосторожность ему отдаться. Возможно, потому, что на его памяти было никак не меньше отказов, чем согласий, он не боялся уже ни того, ни другого, не боялся выглядеть глупо, вообще был просто неубиваем в смысле отношений с противоположным полом, чем вызывал белую зависть всех своих друзей, видевших результаты этих поисков счастья, иногда очень и очень внушительные.
- Привет, Андрей, ну где ты был, ну обними меня скорееееей,- козлиным голосом проблеял Макс, впрыгивая на переднее сидение рядом с Андреем, провожаемый взглядом недопокорённой вершины, в котором был-таки и интерес,- С Новым Годом! С Новым Счастьем! С Новым Рабочим Днём! Что-то ты даже для начинающего психиатра выглядишь сегодня слишком паршиво. Настасья заездила?!
- Да уж, брат, по-моему, я староват для её неуёмного темперамента!
- Ты уже для любого темперамента староват! Причём, лет десять как! И эта пошлая полусемейственность тебя до добра не доведёт! Я вот вчера, знаешь, с кем зажигал? С Маринкой из 32-го! Ну, Маринка! Коренастенькая такая, грудастенькая!- пояснил он, поймав вопросительный взгляд друга,- Раскололась, наконец, девонька, как спелый фундук! Она мне после бара такой стриптиз в своей тачке устроила! Нет, я подозревал, конечно, что под халатиком у этой сестрички всё на месте, но чтоб до такой степени...- Макс даже причмокнул от удовольствия.


- Макс! А кто неделю назад зарекался служебные романы заводить?!
- Ну, Андрюх, это ж не роман, а так...рассказик малый. Миниатюра. И потом, девочка совсем засохла, надо было срочно поливать!
- Да ты у нас ещё и благотворительностью занялся! Как всё успеваешь?
- Не тороплюсь никуда, вот и успеваю. Дамы, они ведь не терпят суеты. А вам, современным трудоголикам, всё быстрей подавай, без вздохов на скамейке, без ухаживаний...
- То-то ты весь обвздыхался! Ладно, ты мне лучше скажи, как у вас в отделении с моей темой обстоит? Мне дописывать надо, а материала не хватает.
- Вот что ты за человек?! С тобой на приятные темы говоришь, а ты тут же всё работой испоганишь!- Макс недовольно наморщил свой недюжинный лоб и притворился расстроенным, что удалось ему всего на пару секунд,- значит так, у нас сейчас никого нет, после праздника из приёмного одних алкашей гонят. Есть пара суицидов, но не твоих. Зато я у Маринки спросил, даже после стриптиза её о друге не забыл- цени! Короче, к ним одну с послеродовым привезли позавчера. Говорит, девка- чума! Острая, как иголка, но уже купировали. Так что, тебе надо к Софье обратиться, уж пересиль себя ради дела!
" Вот дерьмо!"- подумал Андрей. С Софьей Борисовной у него ещё на практике сложились неплохие отношения, он сразу понял, насколько она грамотный и проницательный специалист. И у неё есть, чему поучиться! Но потом...


Потом он случайно, как ему тогда показалось, познакомился с её дочерью, тоже студенткой, но юрфака. И понеслось...Поначалу их роман развивался спокойно и обыкновенно: свидания в парках, походы в кино и к друзьям в гости. Андрея настораживал лишь тот факт, что Софья Борисовна как-то уж слишком пристально "курировала" эту связь, а Наташу, её дочь, нисколько не удивляли ежечасные звонки матери как на её сотовый, так и на телефон Андрея. Он, правда, не придавал этому большого значения: мать- психотерапевт не подарок по определению.
Андрею тогда не хватало опыта, поэтому он ничего не усмотрел в Наташе необычного вплоть до крайне неприятного происшествия, положившего конец его ухаживаниям. Однажды они с Наташей договорились встретиться в центре и, если повезёт, сходить в какой- нибудь театр: был самый разгар сезона. Весна заливала улицы резковатым солнцем и улыбающимися людьми. На Пушкинской, как всегда, столпотворение- во всех направлениях бегут и шагают двуногие всех мастей и размеров, чудом не сталкиваясь или сталкиваясь друг с другом. И всё же Андрей сразу тогда увидел Наташу в толпе. Он радостно кинулся было к ней, но притормозил: что это она делает?! Уж точно не выискивает его взглядом в толпе!
Наташа что-то яростно доказывала высокому глуповатому блондину с розой. Парень кого-то ждал и всё время оглядывался, машинально кивая в ответ на слова настойчивой незнакомки. Наверное, Наташу обидело отсутствие должного внимания к себе, потому что она вдруг одной рукой начала расстёгивать на себе кофточку, а другой неумело теребить ширинку на джинсах блондина. Бедняга совершенно растерялся, явно не готовый к такому повороту событий. Он выронил розу и нелепо прикрыл своё достоинство обеими руками, стыдливо улыбаясь и не отводя теперь взгляда от Наташиной груди, которая уже наполовину показалась в быстро увеличивавшемся декольте.

Первым желанием Андрея было как можно быстрей незамеченным уйти с площади, никогда больше не видеть и не вспоминать эту сладострастную нимфоманку. Ему было так стыдно за неё, как не было ни разу в жизни стыдно за себя самого! " Она пьяна?! Обколота?! Она проститутка?!"- проносились в голове все возможные и невозможные предположения. Но он взял себя в руки и решил, что не имеет права не вмешаться, раз участницей этой неловкой уже и для окружающих сцены была его девушка. Подходя ближе, он услышал хриплый полушёпот Наташи. Она доказывала обалдевшему парню:
- Нам с вами необходимо уединиться для важного разговора! Пока не поздно! Понимаете, это государственная тайна! Надо спешить, за нами могут следить! Правильно, что вы избавились от цветка! Я вас по нему узнала, а они не должны! Это страшные люди, серые кардиналы внешней разведки, которых не заметить в толпе!- при этом руки её ни на минуту не переставали по-своему убеждать блондина в правоте этих слов.
- Наташа! Наташа, я пришёл,- сказал Андрей, чтобы что-то сказать. Блондин смотрел на Андрея с нескрываемой благодарностью, а Наташа даже зашипела от ненависти:
- Ну вот! Я же вас предупреждала!- завопила она в спину удиравшему бедолаге,- нас вычислили! Это вы привели хвост! Вы гнилой предатель и вы поплатитесь за это!- казалось, она выкрикивает эти слова всем телом, напрягаясь так, что на шее и руках вздулись вены. Обнаружив у себя на плече сумку, она размахнулась и метнула её вслед уходившему. Сумка попала в спину громадной тётки в кожаном пальто, которая было развернулась, чтобы завопить, но увидела Наташино перекошенное яростью лицо и передумала. Пнула сумку ножищей и пошла дальше.

Теперь, по прошествии нескольких лет, Андрей уже спокойней вспоминал то, о чём поначалу старался не думать: как сгрёб брыкавшуюся и кусавшуюся подругу в охапку, дотащил до дороги, как ловил такси, пока она толкала его под каждую проезжавшую машину, как запихнул, наконец, на заднее сидение, где она всю дорогу громогласно убеждала водителя, что Андрей работает на ЦРУ и гражданским долгом каждого патриота является помощь властям по его задержанию. Видимо, едва говоривший по-русски таксист Джасур патриотом не был, а может, он не проникся к Наташе симпатией, потому что она время от времени умудрялась вырваться из рук Андрея и принималась тогда бить его по голове кулаком или закрывать ему глаза ладонями,- как бы то ни было, он их довёз, куда просил Андрей, взяв не так уж и много чаевых, учитывая все тяготы доставки. На его месте, думал Андрей, я бы поменял работу после таких злоключений.


А дома их встретила обеспокоенная, но ничуть не удивлённая Софья Борисовна. Она тут же привычно и умело погасила приступ дочери словами и лекарствами и, пока Наташа спала прямо в кресле, вывела Андрея на кухню для самого неприятного в его жизни разговора. Плеснув дорогого коньяка по двум бокалам, она усадила его напротив и начала без обиняков:
- Знаешь, Андрюшенька, я ведь не только известный психиатр со связями( многозначительный взгляд в глаза и пауза), но ещё и мать. Я хочу, чтоб моя девочка была счастлива, причём, не только в своём воображаемом мире, но и в реальном. Кстати, как ты мог заметить, она много времени проводит здесь, среди нас, и хуже ей только в межсезонье. О тебе же я слышала много хорошего от твоего завкафедрой: подающий, способный, талантливый. Вот я и подумала, что ты мог бы составить прекрасную партию Наташе, параллельно оказывая ей необходимую медицинскую помощь. Как видишь, это совсем не сложно. Ну а я, старуха, могла бы умереть спокойно, предварительно замолвив за тебя словечко, где надо, и передав тебе все свои дела.
" Неплохо придумано,"- размышлял Андрей, отпивая коньяк и чувствуя, что опустошён после такого нервного напряжения,- "Наверное, на её месте я поступил бы так же."
- Но мы с Наташей ещё так мало знакомы. Я не уверен в своих чувствах,- он пытался смягчить отказ, понимая, что такая сделка не для него.  Нет, он не испугался того, что жена его будет его же вечной пациенткой, но во всей этой ситуации было что-то невыносимо пошлое, бытовое, какая-то насмешка над божьим промыслом. Андрей же был фаталистом и верил, что будущее его не может быть так вот запросто запрограммировано в этой уютной, пахнущей приправами кухне этой цепкой умной женщиной.

К тому же, Андрею претило любое насилие над его натурой, и сейчас недюжинный нажим Софьи Борисовны разбил в нём последние неуверенные чувства к Наташе. Ему мучительно захотелось вырваться из этой благополучной на вид семьи и плотно закрыть за собой дверь в их мир.
- Я не давлю на тебя, милый,- Софья Борисовна, как многие специалисты в области психиатрии, неплохо читала мысли,- но обещай мне подумать! Мы с отцом Наташи не живём вместе, но остались родными людьми, и он тоже не безучастен к судьбе дочери. Если вы решите пожениться, он сразу подарит вам квартиру, купленную специально на такой случай. Ну а я помогу тебе с карьерой. Ты знаешь, для меня невозможного мало, к тому же, один мой друг только что открыл частную клинику под Москвой...
Дальше было что-то ещё, но Андрей уже не слушал. Он ясно представил себе, как ласточкой прыгает с мостика в ледяную светлую воду дачного озера и эта пронзительно холодна вода всё упорядочивает в его голове и сердце, и смывает, смывает с него липкое потное оцепенение...


Через неделю, в течение которой Наташа изводила его звонками с обещаниями вечной любви вперемешку с угрозами убить себя, его или любую, кого он выберет вместо неё, Андрей снова говорил с Софьей Борисовной и, как мог, объяснил ей свои взгляды и ощущения, но, видимо, её это мало интересовало. Ей важен был результат, а он был неудовлетворительным. Она была очень рассержена и настолько не могла унять своей неприязни к Андрею, что у него начались проблемы на кафедре. Однако, научный руководитель, весёлый лысый мудрец Борис Геннадьевич, за глаза просто Борюся, успокоил Андрея. Мол, ничего, перебесится баба Соня и угомонится. Так оно, конечно, и вышло, но с тех пор Андрей старался по возможности меньше сталкиваться с неудавшейся тёщей. Особенно после того, как узнал, что был он далеко не первым потенциальным женихом Наташи, и почти все его предшественники постарались устроиться на работу подальше от Софьи, один даже уехал в Питер. А сколько ещё было просто "женихов на час"! Софья Борисовна верила в целительную силу половой жизни, понимаете ли...


И вот теперь именно в её отделении находится необходимый ему материал, что понятно, ведь Софья Борисовна имеет право сама отбирать себе понравившиеся случаи. Стоит ли за ним туда отправляться, вот в чём вопрос! Андрей долго сомневался, но, будучи человеком дела и руководствуясь объективной необходимостью, а не субъективными переживаниями, в конце концов, оказался у Софьи "на ковре".
- Здравствуй, Андрей! Прости, я очень тороплюсь: в шестую острую привезли, нужно бежать, так что, у тебя две минуты,- сказала, зная, что Андрею прекрасно известно- сама она никогда не занимается острыми состояниями, пока их не погасят. И в шестой палате она редкий гость. Просто выпроваживает нежелательного посетителя, сожалея, что не удалось и вовсе выдворить его из профессии, испортить карьеру.
"Да, я тоже не в восторге от нашей встречи,"- усмехнулся про себя Андрей,-" но дело есть дело."
- А я к вам по делу, Софья Борисовна,- сказал он вслух,- вы ведь знаете, что я пишу работу о влиянии гормональных изменений у женщин на психическую стабильность.
- Как будто до тебя об этом мало понаписано!- ехидно заметила Софья Борисовна,- тоже мне, тема! Бери любой источник и переписывай своими словами!
- Да, но я более глубоко изучаю наследственный фактор. В ряде случаев он имеет, на мой взгляд, решающее значение. Я слышал, у вас есть интересная пациентка в четвёртой палате. Высотина.
- Кристина? Я смотрю, у тебя хорошо поставлена информация. Крис, действительно, необычный случай, но почему ты решил, что я буду тебе помогать и позволю хозяйничать у себя в отделении, отбирая лакомые кусочки? Ты мне не брат, не сват, не зять,- сварливо напомнила она.
- Давайте оставим наши с вами личные отношения в покое! Если вы считаете, что я легко пережил всё произошедшее, то вы заблуждаетесь. Однако, я надеюсь, прошлое не будет вечно мешать двум увлечённым общим делом специалистам работать в одной больнице.
- Твой нахрап меня поражает,- призналась Софья Борисовна,- до чего же ты упорный! А может, это всё результат полнейшей беспринципности...Ну да ладно! Хоть ты мне и очень неприятен, но препятствовать тебе на этот раз не буду. Изучай свой материал, но, сделай милость, после сегодняшнего совместного обхода не попадайся мне больше на глаза: общение с тобой надолго портит мне настроение.
Проходя унылыми больничными коридорами, пропитанными запахами общепита, лекарств и болезни, Андрей впервые пожалел, что ему постоянно приходится бродить по этому дому скорби и сталкиваться с непоправимым горем. По привычке анализируя себя, он решил, что был, наверное, слишком благополучным ребёнком, маминой и папиной радостью. И как жителям некоторых районов не достаёт йода, потому что его мало в пище и воде, так Андрею не хватало накала страстей, трагизма и жестокости, потому что он не испытал этого ни в детстве, ни в юности. Он любил смотреть фильмы о войне и жалел, что войны не досталось на его долю. А когда рассказал матери, что собирается в армию, у неё случился криз, к тому же, с его академическими успехами ему светил не стройбат, а университет. Но он продолжал искать для себя такую область науки, где бы у него всегда был доступ к источнику скорби человеческой. Он мог бы с одинаковым успехом вправлять челюсти, ваять силиконовые бюсты или резать опухоли, но, осознавая свои потребности, выбрал именно психиатрию. Теперь же, когда ему представилась вся его жизнь в этих горестных стенах, где стольких больных нельзя вылечить вовсе, Андрею вдруг захотелось вырваться на воздух, будто он сам начал выздоравливать.

Входя в палату, из-за спины Софьи Борисовны, Андрей увидел как-то только одну из всех пациенток. Он даже решил, что ему, наверное, тоже пора прилечь хотя бы в санаторное, потому что это была она, женщина из его сна. Он детально помнил её затылок и ноги, а сейчас увидит лицо! Женщина обернулась. У неё были огромные серые глаза, полные недоумения. Такие могли бы быть у обласканной и балованой всеми домашней кошки, которую вдруг безо всякого повода и смысла пьяный дворник пнул сапогом в бок. Так пнул, что дышать невмочь! И потом дворник этот пошёл догуливать получку, а кошка застыла в немом потрясении, которое вот-вот сменится недоверием и страхом сначала к людям в сапогах, а потом и ко всем вообще людям, раз они способны на насилие и предательство.
"Такой лекарства не помогут,"- решил для себя Андрей,- "тут придётся прилично повозиться психологам. И мне,"- от этой мысли ему почему-то стало стыдно, но приятно. Но стыдно...
Женщина отвечала на вопросы Софьи Борисовны, а Андрей слушал не слова, а голос. И опять ему казалось, что он знает этот голос уже очень давно, помнит, какой он бывает сонный в хмурое осеннее утро, яркий ромашковым днём, нежный росистым туманным вечером. Он будто слышал, как эта женщины говорит с ребёнком, как читает стихотворение...
"Сжала руки под тёмной вуалью...
Отчего ты сегодня грустна?
Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна..."
И ещё поворачивается к нему в полудрёме и хрипловато просит:" Дай мне ещё немного поспать, милый, мы всё с тобой успеем потом..."
"Что за бредятина?!"- оборвал себя Андрей,- "какой из вас, батенька, после этого профессионал?!" Он попытался сосредоточиться на происходящем:
- Ты, Кристина, должна побольше трудиться,- наставляла Софья Борисовна,- если ты будешь вести себя, как наша Аллочка, быстро мы тебя не выпишем, а ведь тебя ждёт дома малыш!
Кристина вздрогнула от этих слов- кошке снова дали поддых,- и отвернулась. Она изо всех сил, которых осталось всего ничего, старалась держаться. Но Андрей понимал, что, встрянь он сейчас в разговор, рискует потерять любую возможность проводить исследования. И он промолчал.


ГЛАВА 4. Маленькая.

Малыш лежал в коляске и перебирал перевязчатыми ручками. Он перебирал бы и ножками, как любил это делать в роддоме, но ножки ему зачем-то спеленали. Наверное, забыли, что так уже не делают- кокон вместо человека. Всё ещё думают, что ножки от этого сделаются ровней. А так хочется ими побегать в воздухе! Поэтому малыш периодически тужился разорвать путы, от чего сильно краснел и надувал щёчки, хоть эти попытки, конечно, ни к чему не приводили.
- Ванечка, котенька! Да у тебя диатез что ли?! Опять ты весь зарделся!
Вошедшая полная женщина была, знал Ванечка, его бабушкой, папиной мамой. Она уже который день ходила за ним, но совершенно, похоже, не понимала. Ванечке было с ней непросто: она терзала его избыточной едой и повышенным вниманием.
- Бабушка! Развяжи мне ножки! Мне хочется их поразмять,- попросил малыш,- сама-то ты, вон, ничем свои не вяжешь!- он выдул губами значительный пузырь.
- Ах ты, мой карапузик! Какие у нас рученьки маленькие, сладенькие!
- Не рученьки, бабушка! Ножки! Ноженьки, если тебе так понятней, проблема в них!
- Пузанчик хочет кушать? Конечно! Сейчас бабушка разогреет молочка своему внучику!
- Но я не хочу пока! Я не хочу молочка! Смотри, какие у меня уже щёки на твоём питании!
- Щёчки мои вкусные! Вот я их сейчас расцелую!
- Опять ты, бабушка, меня не поняла,- вздохнул малыш и потёр глазки кулачками,- хочу к маме! Где мама?! Кажется, я слышал её голос, пока спал.
- Ничего, Ванечка! Мы и без мамы справимся! Твоя бабушка и сама умеет малышей растить, да ещё таких пухленьких, славных!
- Как это, без мамы, бабушка?! Почему?! Я не хочу без мамы! Ты тоже хорошая, но мама пахнет мамой и не вяжет мне ножки! И так нежно поёт!- малыш приготовился плакать.
- Не плачь, Ванюша! Давай я тебе песенку спою! За печкою поёт сверчок...
- Вот сверчок бы пусть и пел, бабушка, а ты бы дала мне поспать, раз не пускаешь ко мне мамочку!- малыш резко и надрывно закричал.
- Ну-ну...шшшшшш...шшшшшшш...шшшшшш...всё будет хорошо, внучик! Нам ведь с тобой никто больше не нужен! Мы и сами вырастем большие-пребольшие, сильные- пресильные!
Малыш больше не хотел говорить: это не имело смысла. Он закрыл глаза, из которых выкатилось по последней слезинке, и очень постарался уснуть...


ГЛАВА 5.

Придя в палату после посещения матери, Крис, как ни странно, почувствовала себя намного лучше. Наверное, она начинала привыкать к своему новому жилищу, где было намного больше свободы, чем вовне, если присмотреться. Здесь никто не притворялся, не лгал, все её соседки честно прибывали каждая в своём прогнозируемом безумии, и хоть по палате нагишом ходи, а хоть песни ори- всё можно, никто глаза не вылупит! Может, вообще не заметят даже.
В эту первую неделю она особенно сошлась с Раей и даже поведала ей часть своей истории. Рая слушала внимательно и спокойно, не делая выводов и не давая советов, а Крис ценила именно такое сочувствие. Рассказывая о прошлом, она сама лучше его понимала, справляясь с обидами и отпуская их. Нет, она не забывала, некоторые вещи невозможно забыть, но становилось легче и светлей на душе. Долгими бессонными ночами Крис говорила о себе, маме, отце, муже и сыне, говорила до пустоты, до звенящего вакуума, до изнеможения, а Рая слушала, изредка перебивая вопросом, но чаще молча- курила и смотрела на Крис или вязала свой бесконечный свитер. Казалось, в него вотканы все её горести, и, если его кто-то наденет, даже в жару почувствует невыносимый холод. Крис хотелось вот так же связать все свои комплексы и дурные воспоминания, надеть на соломенное чучело и сжечь на Масленицу. Может, тогда в её жизни наступит весна...

К Рае, в отличае от Крис, никто не приходил. Она лежала регулярно, осенью и весной.
- И так с тридцати лет,- равнодушно констатировала она,- Муж тогда подарил мне новенькую Ауди вместе с правами. У него были связи в ГАИ. Сам поучил меня водить недельку, потом ему надоело- дальше сама. И я ездила сама. Два дня, пока в грозу не попала и в первый же столб не врезалась. Ни одной косточки, ни одного синяка, но от сотряса инфекция, "спавшая" в мозгу, которая могла там продремать всю жизнь, "проснулась" и активизировалась. И пока её антибиотиками давили, она мне полмозга выжрала. Теперь вот неизлечимая. То есть, постепенно, конечно, лучше стало- сначала-то я половины слов не помнила. Увидела как-то цветочки на клумбе, какие, думаю, славные, пахнут как! Спрашиваю у мамы, что за цветочки? Мама заплакала даже и отвечает, как трёхлетней:" Это ландыши, доча, твои любимые цветы. Ты их всегда в лесу собираешь и мне даришь..." А ведь до болезни я на пяти языках знала это название!
- А где же мама, Рая? Почему она не приходит?- Крис от рассказа подруги забыла о собственной беде, так поразила её другая сломанная жизнь.
- Мама умерла пять лет назад. До этого, конечно, возилась со мной, по всяким научным светилам таскала, по гипнотизёрам даже, а главное, память мне восстанавливала.
- А муж где же?- не унималась Крис,- он с детьми занимается?
- Немного не угадала,- грустно усмехнулась Рая,- муж ушёл, как только узнал у лечащего врача мой окончательный диагноз. А детей нет у нас. Сначала я не хотела, потом он, потом вот авария. Выходит, теперь одна я на свете и даже кошку, видишь, завести не могу: кто будет о ней заботиться, пока по больницам валяюсь?!
- А ну-ка, девушки, а ну-ка, милые! Хорош языками трепать!- оборвала разговор голосистая сестра Маринка,- тебя, Рая, цветочки твои заждались, а новенькой на улицу пока рано. Она пока на пищеблоке поработает. Посуду мыть умеешь, Крис?

На пищеблоке уже трудилось какое-то маленькое субтильное косматое существо, вернее, не трудилось, а маялось. Крутило краны во все стороны, обдавая гору немытых тарелок мощными струями, разлетавшимися в разные стороны вместе с остатками еды. Когда Крис подошла, существо обернулось и оказалось ужасно косоглазой девчушкой с чернющими, сросшимися на переносице бровями и бесчисленными прыщами, заселившими всё маленькое личико, как муравьи дачную сахарницу.
- Помогите мне, пожалуйста,- взмолилась девчушка,- я никак не могу сделать воду тёплой: она то ледяная, то кипяток!
Крис без труда справилась с задачей, и девчушка заулыбалась. Восхищённо глядя на Крис, она поинтересовалась:
- Вы волшебница, да? А вы можете сделать мне новые глазки?
"Гудвин, очень приятно! Гудвин!"- подумала Крис и тоже улыбнулась, сама удивившись своей улыбке не меньше, чем девчушка её смесительному дару.


Уже подходя к палате, Крис услышала голос бабушки и улыбнулась ещё шире. Бабушка была неисправимой оптимисткой, казалось, в ней неустанно работал вечный двигатель, не дававший бабушке оставаться на одном месте и хандрить. Она была весёлой хохотушкой, маленькая и юркая, всей душой любившая жизнь во всех её проявлениях и презиравшая нытиков и разговоры о недомоганиях. Бабушка звонко настаивала:
- Давайте, Аллочка, я положу ваши книжки на полку! Вам скоро нечем будет дышать! Смотрите, какую пыль насобирали!
- Спасибо, не надо. Мне и так хорошо,- монотонно бубнила Аллочка,- мне так удобно, Вера Анатольевна,- видимо, равномерный бабушкин натиск на её "сокровища" продолжался уже какое-то время, и Аллочка начинала уже утомляться, чего не скажешь о бабушке.
- Но вам сразу станет легче дышать! Вот увидите! А в книгах ещё и тараканы могут завестись!- не успокаивалась бабушка. Когда вошла Крис, она пыталась вытрясти какое-то покрывало, высоввывая то один, то другой его конец на волю, не переставая при этом вразумлять несчастную Аллочку.
- Бабуля! Как я рада, что ты пришла!- Крис поймала бабушку в объятья, на время приостановив её бурную деятельность.
- Привет, детка! Как ты? Я уже с твоей соседкой познакомилась!
- Да уж,- недовольно вздохнула Аллочка, и, как часовой, которого сменили на посту, вылезла из-под одеяла, оправила мятую ночнушку и величественно отправилась в туалет.
- Тиночка! Какая ты бледненькая! Давай разберём мою сумку!- бабушка отбросила измученное покрывало и принялась копаться в своей бездонной тележке, в результате чего больничная тумбочка вскоре покрылась пакетиками с пряничками, баночками варенья, глазированными сырками и плюшками всех мастей и размеров. Бабушка свято верила в великую силу сладкого, не единожды испробовав на себе чудодейственное влияние какого-нибудь особенно неприлично жирного, вычурно шоколадного тортика.
Крис терпеливо дождалась окончания сладкого дефиле и спросила о насущном:
- А где сигареты, бабуля?!
- Помню, помню,- бабушка почти полностью погрузилась в свою сумку, откуда были извлечены зонтик, косметичка, молитвослов, две изрядно пострадавшие под натиском плюшек груши, связка ключей, ещё одна связка ключей( "А я-то решила, что потеряла их!"- просияла бабушка), пара газет с кроссвордами...
- Погоди! Я точно помню, что покупала!
Наконец, с самого дна, помятая и липкая от потекших груш, показалась пачка дамских сигарет с ментолом- Вот!- торжественно помахала ею бабушка.
- Бабуля! Спасибо! Но это мне на полдня!
- Что ты, детка! Нельзя столько курить! Твой прадед умер от рака лёгких! Сгорел буквально за месяц в 86! А мог бы жить, да жить!
- Бабуля! Сейчас и до семидесяти не каждый доживает!
- Если так думать, точно не доживёшь! Надо жить и радоваться каждому дню, а вы, молодёжь...Всё у вас есть: где жить, что покушать, где образование получить, во что одеться, кино, телевизор, а вы...всё ходите с кислыми мордами, как лимон зажевали! Ничем вам не угодить! Потому и болеете всё время!
- Бабушка! Ну, ты сейчас опять рассказывать станешь, как в послевоенные годы по десять человек в одной комнате спали, да краюха хлеба с отрубями за счастье была! Всё меняется, бабуля! Не стать нам такими, как вы!
- То-то и жаль! Безногий инвалид на тележке веселей вас в разы был, потому что умел ценить, что живёт!

- Ладно, бабушка, ты мне зубы-то не заговаривай! Ты мне лучше про Ваню расскажи! Ты вот здесь сейчас, а он с кем же?
Бабушка сникла сразу и постарела.
- Там он. У них. У мужа твоего.
- Как это случилось?! Как же ты допустила?!
- Да я и опомниться не успела! Только тебя увезли, они все сразу в квартиру влетели( оказывается, Денис позвонил им, они тут же приехали и ждали на улице, пока тебя в скорую грузили). Все трое, Денис, Галина и Николай. И давай все вещи с полок сгребать, и Дениса, и детские! Как сороки-воровки! У меня и было полное ощущение, что грабят меня! Я им говорю, что же вы делаете?! Так же нельзя!- бабушка задохнулась от возмущения, перевела дух и продолжила,- а они молчат и собирают. И выносят всё. Потом Ваньку в переноску сунули, коляску сложили и уехали...Тина! Я потом хожу по дому, Ванькины ползунки нашла с зайками, ткнулась в них и реву в голос! Вот как вышло...
Крис тоже стало трудно дышать. Она вспомнила слова свекрови, когда та узнала о беременности: " первого ребёнка для меня родишь". Крис тогда отшутилась, конечно, но теперь поняла, как удобно для них всё сложилось. Они думают, Крис не поправится, и их вполне устраивает такое положение дел. Но сейчас нужно собраться ради бабушки- она и так в отчаянии!
- Бабушка! Они поступили ужасно! Но ты же знаешь, что мы всё поправим! И Ваньку заберём!
- Знаю, моя хорошая, знаю,- они обнялись и сидели так, пока не вернулась Аллочка, у которой от изобилия на тумбочке чуть не случился припадок. Бабушка мгновенно купировала его, презентовав новой знакомой вафельный тортик и банку клубничного варенья.


Зимнее солнце заливало комнату, из-за чего рояль у окна стал полосат, как безголовая плоская зебра. Крис ходила вдоль книжных полок и иногда прикасалась к понравившимся корешкам. Тут было, как дома- сборная солянка из всего подряд, от Есенина до книг по кулинарии. Она вытащила Маленького принца, начала смотреть картинки, поняла, что не может, и поставила назад. Вошедший Андрей тихо наблюдал за ней. Как она ходит, как убирает волосы с лица, как осторожно, будто маленькой приятное животное, держит книгу- он же ничего этого не видел раньше, в своём сне.
Наконец, она почувствовала, что за ней наблюдают, и обернулась. "Какой молодой,"- подумала,- " слишком молодой для врача." "Какая пронзительная и тонкая,"- подумал Андрей,- " не слишком ли тонкая для жизни?"
- Кристина, меня зовут Андрей Сергеевич. Я пришёл, чтобы поговорить с вами, если вы не против.
Они сели за столик у стены, до которого не доходило зарешеченное солнце, Андрей разложил свои бумаги, но настроение было не рабочее. Хотелось, чтоб этот столик был в маленькой кафейне на улочке, скажем, Праги, и чтоб подошедший официант поставил цветок в вазу, с интересом глядя на получившую его девушку. И чтобы девушка эта засмеялась...

- Кристина, расскажите, пожалуйста, как прошли роды. Поподробней. Нам так будет проще понять, что послужило толчком для приступа. Нам это очень важно, чтобы подобрать для вас правильную терапию,- Андрей подумал, что опять соврал. Не "нам", а "мне" было бы намного честней.
- Роды...роды прошли довольно сложно, но разве многие могут похвалиться, что у них было иначе?-Кристина нашла на столе царапину и стала водить по ней пальцем, будто это помогало ей сосредоточиться,- мне сделали стимуляцию, потому что решили, что я перехаживаю, но после пары схваток родовая деятельность прекратилась. Меня хотели кесарить, но тоже не вышло: у меня было очень высокое давление. И пришлось вынимать сына вручную- он застрял.
- Сколько времени длилось родовспоможение?- Андрею почему-то было невероятно трудно сейчас задавать все вопросы, что он обязан был задать, как делал уже раз сто.
- Пять часов. Моя доктор торопилась на дачу,- улыбнулась Крис, взглянув Андрею в глаза, - она так и сказала: "Пятница! Мне давно пора мчать по Минке на природу, а тут ты раскорячилась! Давай быстрей!" С юмором была тётенька.
- Вам делали обезболивание?
- Да. Но, знаете, как-то не очень помогало. Я...сильно порвалась, когда Ваню выталкивали, а шили потом без наркоза из-за давления...и потом...я так испугалась!
- Чего?
- Ну...когда его вытолкали, то сразу унесли. Он не издал ни звука. Я подумала, он умер, я тогда впервые закричала. А он нет!!! В другой комнате, куда его утащили, он тоже не издал ни звука!!! Они говорят, молчи, мы тебя шить будем, я ору- покажите сначала!!! А сама думаю, если он умер, зачем же меня шить?! Меня уже шить не надо, мне ж всё равно тоже не жить!

Крис замолчала, потом заулыбалась:
- И мне его показали! У него было такое недовольное лицо, вы не представляете! Всё себе наморщин, что только мог! Гном такой, Вахмурка без варенья! Не представляю, какое это должно быть счастье, чтоб переплюнуть моё в тот момент! Потом шили, было больно, но...
- Что "но"?
- Но всё это такие мелочи, раз теперь у меня есть сын! Помню, мама пришла меня навестить, а я ей сходу- мама! Я хочу ещё ребёнка!
- Конечно. Я понимаю. У меня пока нет детей, но...
- Что "но"?
- Но я их хочу,- зачем-то соврал Андрей. Он даже сам себе удивился. Зачем он врёт пациентке? Он вообще не должен вносить в разговор ничего личного!
- Хорошо. Следующий вопрос- когда пришло молоко и как вы с ним справлялись?
- Оно пришло на третий день. Моя соседка по палате, родившая уже второго, сказала, чтоб я не волновалась, потому что я "молочная". Мы с ней целыми днями гоняли чаи со сгущёнкой, но ей не помогло, а меня раздуло, как шар! Сын сосать отказывался, расцедиться не выходило, поэтому дома начался мастит и температура.
- Как вы лечились?
- Мы вызвали скорую, врачи приехали и велели мужу..."рассосать" меня,- Крис покраснела,- сказали, самый действенный метод, иначе придётся резать грудь. Она уже выглядела так, будто её грецкими орехами набили. Но муж категорически отказался, тогда они посоветовали УЗИ и эта процедура помогла.
- Молока хватало?
- Хватало?! Это мягко сказано! Я им залилась и залила весь дом! Сцеживала по литру, а сын съедал по сто грамм! Если не цедилась часа три, снова начинался мастит и температура сорок. Зато вся морозилка была забита стерильными пакетами, на которых я писала, что ела в тот день. На случай диатеза у Ваньки. Такая, знаете, грамотная корова. Бабушка вообще варила каши на моём молоке, она у меня без предрассудков- главное, чтоб продукты не пропадали.

- Как вы спали в этот период?
- Я не спала.
- Совсем?
- Совсем. Укладывала ребёнка и цедилась, пока он не просыпался снова, кормила, укачивала, пела ему, он засыпал, а мне пора было снова цедиться.
- Вам кто-нибудь помогал в это время?
- Бабушка приезжала, а маму, которая специально взяла отпуск, чтоб быть с нами, мой муж выгнал из дома.
- Почему?
- Мы с ней решили убраться в квартире и стали мыть пол. Кухню, потом комнаты. Муж в это время спал, мы его разбудили нашей уборкой.
- Вы мыли полы ночью?!
- Нет. В двенадцать дня.
- Почему муж был не на работе?
- Он не работал тогда. Мне пришлось выйти на уроки сразу после родов, потому что все накопленные деньги я потратила на ведение беременности и роды. И мы жили тогда от урока до урока моего.
- Что вы почувствовали, когда муж выгнал вашу мать из дома?
- У меня началась истерика, ведь она ушла, в чём была- даже колготки и лифчик в ванной забыла. Мама не любит конфликты. Она не хотела разрушать семью...
Андрей слушал, но не понимал то, что слышит. "Видимо, у меня всё же маловато опыта,"- решил он.
- Сколько времени вы не спали в целом?
- Около трёх месяцев. Я не могла заснуть, потому что боялась не услышать, как плачет сын, и что снова начнётся температура. Ведь сбивать её было нельзя: любое лекарство попало бы в молоко! Помню, сижу на кухне, часа три ночи, у меня жуткий жар, а мне ещё цедиться и цедиться. И отчётливо так вижу, как приближаются плитки пола. Тогда я постелила матрас и стала цедиться на полу.

- А сами вы замечали в себе изменения?
- Да. Мне стало казаться, что я вижу знаки во всём.
- Знаки чего?
- Знаки, что мой сын спаситель и теперь второе пришествие. В метро мне казалось, что люди смотрят на меня по-особому, следят за мной. Что это слуги дьявола, которые получили задание найти и обезвредить новорожденного. Потом мне стало казаться, что наблюдают и соседи. Потом...что родные что-то подсыпают мне в еду, чтобы я травила малыша, сама о том не подозревая.
- А сейчас? Я вам тоже кажусь одним из них, Кристина?- Андрей подмигнул глазом, зная, что принято считать "знаками" в таких случаях.
- Нет. Я больше не вижу знаков, Андрей Сергеевич,- Крис собрала всю искренность, на какую была способна, и вложила в этот ответ.
- Ну, допустим, а вы помните, что происходило в день госпитализации?- спросил Андрей, чувствуя, что совсем не хочет этого знать.
- Да. В то утро я легла в ванну и не смогла потом встать, потому что у меня отказали ноги. Я решила, что эти муки мне посланы, чтоб спасти через них сына. Я доказывала родным, что останусь тут, потому что в ванной безопасно- вся вода святая. Они вызвали скорую, санитары вытащили меня из ванной, но ноги вдруг пошли и я кинулась к кроватке сына. Меня начали оттаскивать, и тут, наверное, у меня отказало сердце, потому что очнулась, когда меня реанимировали. А до этого летела вверх, на свет. Он как бы всасывал меня в себя...
Крис смотрела мимо Андрея, будто и сейчас видела этот свет и любила его:
- Ну, а дальше вы знаете, я думаю,- вернулась она на землю.
- Да, дальше я знаю,- ещё раз соврал Андрей. На самом деле он просто не мог больше слушать.
- Дальше мы с вами будем говорить о другом,- пообещал он,- самое трудное мы, надеюсь, пережили...


ГЛАВА 6

- Собирайся, Кристина, переводим тебя в другую палату,- восседавшая в кожаном кресле, как на троне, Софья Борисовна, покрутила ручку и ткнула ею в Крис, пронзая воздух.
- Почему, Софья Борисовна?! Я уже привыкла к четвёртой, я с девочками подружилась!
- Ну и что? Ты сюда дружить легла что ли? Продолжишь общаться в коридоре и туалете. Я перевожу тебя в первую, напротив моего кабинета. Это моя поднадзорная палата для выздоравливающих. Или ты не хочешь выздоравливать? Не хочешь уже домой? Странно...я думала, хочешь.
- Хочу! Я очень хочу!
- Тогда не упрямься! И ещё один вопрос у меня к тебе: две бабушки к тебе ходят, мама, папа, сестра...а где твой муж? Почему он не приходит?
- Я не знаю, Софья Борисовна. Говорят, сын сейчас с ним, так что, наверное, он занят.
- Это очень плохо, Кристина! Муж должен приходить! И потом, когда я буду отправлять тебя домой в выходные, он должен быть там. Так быстрее выздоровеешь, понимаешь? Сексом надо для этого заниматься или любовью, не знаю, как у вас это называется.
Заметив, что Крис смутилась, Софья Борисовна сжалилась:
- Ладно. Я говорила с Андреем. У него есть подозрение, что муж у тебя дурак какой-то. Андрей вызовет его и поговорит с ним тоже, тогда и решим, нужен он нам или нет. А то от дурака ума не наберёшься!
Тут у неё зазвонил телефон, и она неохотно взяла трубку:
- Карина? Здравствуй, Карина. Что сделала? Опять вены порезала? А зачем ты мне звонишь, Карина? Я же уже рассказывала тебе, как правильно резать вены. Глубоко, вдоль локтя,- ведёт пальцем по своим локтям с внутренней стороны,- продольно. Зачем ты опять запястья резала, если умереть хочешь? Не хочешь? Ты назад в отделение хочешь? Ладно. Я подумаю.
Раздражённо бросила трубку, поставила ручку в подставку, нахмурилась:
- Представляешь, Карина эта пристроилась здесь у меня подрабатывать. Ложится с суицидом, а потом пациентам массаж делает. В принципе, я не против, но не люблю её. Врунья! Учти, Кристина, мне врать бесполезно!

Новая палата, куда Крис перетащила свои скромные пожитки, поражала пустотой и изобилием. С одной стороны, никого, с другой стороны, чего тут только не было! Даже чайник с кофеваркой! Это при том, что в других местах пациенты пользовались кипятильниками. Причём, пользовались по-разному. Как-то Крис проходила мимо троицы, уютно устроившейся с кипятильником и кружками у розетки в коридоре, так ей предложили выпить водки. Алкашки под прикрытием! Чайный столик был весь завален пачками чая и кофе, фруктами и сухофруктами, банками мёда и варенья, пряниками, печеньем и сушками. Тут же стоял и недоеденный торт Прага, немым укором ополовинившим его неизвестным. Ещё выделялась одна кровать, заваленная клубками шерсти всех цветов и размеров, в которые местами были воткнуты спицы разных калибров. Вся эта роскошь переползала даже и на подоконник. Ложись и вяжи до скончания веков! Крис грустно вгзлянула на свой маленький зелёный клубочек, принесённый бабушкой, из которого она уже начала вязать пинетки, и убрала в тумбочку- с глаз долой.
Сестра Маринка влетела следом:
- Во! Пока никого нет, давай-ка размотаемся! Три дня прошло- пора!
Маринка снимала простыни слой за слоем, а Крис радовалась, что может, наконец, вдохнуть полностью, пока не посмотрела вниз. Внизу ничего не было! На месте груди была яма с выпиравшими рёбрами, в которые были впечатаны два соска- на память.
- Отлично,- рассуждала Маринка,- справились с молоком! Но таблетки пить продолжай, чтоб снова не пришло! Вот если б тебе сразу так сделали твои, ничего б с тобой, дурой, и не случилось!
" Кто же я теперь?"- ужасалась Крис,- " не мать, не женщина...оно!"
- Ой, да не переживай ты так,- засмеялась Маринка, увидев вытянувшееся лицо Крис,- отрастёт ещё лучше прежней! Хотя...ты тощая такая! Вроде ешь много, а не набираешь. Надо Софье Борисовне сказать, что таблетки на тебя не действуют. Всех с них разносит, а ты только сохнешь. Не дело! Садись вон, чай с сушками попей, пока нет никого. А то скоро, говорят, Ольга к нам опять заявится. Устроит тут всем цирк с клоунами, не до чаёв будет,- махнула в сторону кровати с клубками и пошла дальше по делам.

Не успела Крис хрустнуть и третьей сушкой, как в палату начали въезжать баулы, один за другим. В таких "челноки" возят свои товары, обогащая просторы родины турецкой роскошью. За баулами, едва переводя дыхание, появилась их пастушка, крупная брюнетка средних лет с безупречным алым маникюром на толстых, с врезавшимися в них перстнями, пальцах. Она доволокла сумки до кровати с клубками, сняла шубу и грузно села, глядя на Крис налитыми кровью глазами. Казалось, она была минимум месяце на седьмом, но Крис чувствовала мощный перегар, доходивший даже до её кровати.
- Я Ольга,- сказала женщина, вытирая губы платком,- а ты?
- Я Крис.
- Новенькая, значит, ну...за знакомство,- достала из баула бутылку джина, ловко отвернула крышку и отхлебнула из горлышка. Дальше на свет показались ещё шесть бутылок джина и сопровождавший их тоник. Ольга закатила весь арсенал под кровать, смешала себе стаканчик уже с толком и расстановкой и, откинувшись на подушки, начала попивать.
- Тебе не предлагаю, прости: не разрешают мне тут собутыльников. А сигареты вот, угощайся, если куришь. Хотя...как тут можно не курить?
Крис потащила из пачки коричневую More, чем вызвала возмущение соседки:
- Ну чо ты, как не родная?! Бери пачку! Я пять блоков привезла. Мало будет, ещё сгоняю. Я ж тут, как дома. Хочу- приду, хочу- уйду, хочу- ничего не хочу! А деньги? А денег у меня много! У меня охренительно много денег, так что, нечего их считать- со счёту собьёшься!- загоготала она, сотрясаясь всем недюжинным телом.
- Ладно! Пошли вместе покурим!
В туалете Ольга поздоровалась с парой пациенток, а Раю даже обняла:
- Вот люблю я эту девку, Крис! Хорошая она баба! Всегда на неё положиться можно, когда тошно, а это часто. Рая! Я б за твою фигуру душу продала, если б покупатель нашёлся! А тут, вишь, троих родила, а видок...как будто они так и сидят во мне до сих пор! Пузо пустое, а на месте, чёрт его дери совсем! Разве так мужика найдёшь?!
- Пошли, Рая, я тебе шерсти прикупила, как обещала,- Ольга, шатаясь, двинулась назад в палату, где долго рылась в шести одинаковых баулах, пока не нашла несколько белых мотков.
- Эх, девки! Что б я без вас делала?! Прихожу сюда душой отдохнуть! Там, в миру, так погано! Люди пошли...разве это люди? Оторви и выброси!- джин и тоник продолжали подвергаться регулярным атакам владелицы, так что к ночи Ольга не смогла уже дойти до туалета, упала по дороге, и её пришлось поднимать и волочить в палату. Она орала песни, материлась и плакала. Все вздохнули с облегчением, когда часа в два её, наконец, срубило, о чём возвестил медвежьего диапазона храп.
- Как же так, Рая?- изумлялась Крис,- разве тут, в больнице, позволяют пить? Почему её никто не остановит?
- Остановить может только Софья. Ольга известный юрист и много делает для больницы. Она тут на особом положении, как видишь. Завтра ей займутся. У неё запои два раза в месяц, как морские приливы, чётко. А вот отливов добиваются с трудом.
Утром пришла Софья Борисовна. Равнодушно глядя на осоловевшую Ольгу, она сказала:
- Оля! Здравствуй! Как ты поживаешь? И поживаешь ли?
- Софья Бориииисовна!- Ольга расплылась в пьяной улыбке,- я лучше всех!
- Очень спорный вопрос! Почему же ты здесь тогда? Ну, ладно, вижу, ты пришла пить. Давай! Посижу с тобой, порадуюсь на твоё счастье.
Ольга намешала себе очередной стакан, но руки у неё тряслись, поэтому половину пролила на пол. По палате нёсся запах можжевельника, Софья Борисовна морщилась.
- Оля! Вот скажи ты мне, я ни разу тебя не спрашивала, почему именно джин? Обычно запойным всё равно, что в себя вливать, лишь бы много, а ты у нас гурман какой-то! Разборчивая! Меня мутит уже от одного запаха!
- Мне нравится, Софья Борисовна.
- Что тебе нравится?
- Джин! Я его люблю!
- Больше детей, Оля? Больше работы? Больше себя? Больше жизни?
Ольга начала всхлипывать, сгорбившись на кровати и закрыв лицо руками.
- Хорошо. И сколько ты на этот раз планируешь веселиться?- Софья Борисовна встала, собираясь уходить,- Я тогда приду, когда твой праздник закончится.
- Софья Борисовна! Я уже! Мне хватит!- бубнила Ольга.
- Ты уверена? Оля! Я не буду тебя лечить, пока ты сомневаешься: только лекарства на тебя переводить!
- Я уверена! Мне плохо! У меня голова болит! У меня сердце болит! У меня все мышцы болят!
- Ахаха!- рассмеялась Софья Борисовна,- это, как раз, объяснимо! Ты тут вчера валялась ночью, как свинья, от стены до стены, а девочки тебя таскали волоком. Наверное, отбила себе всё, а может, и сломала чего. Но тебе ж не привыкать! И потом, вас, алкашей, щадит дьявол. Соломки вам стелит, чтоб мягче падать, чтоб вы дальше могли ползти червём по планете.
- Софья Борисовна! Я хочу остановиться!
- Ну, смотри...Начинаем тогда тебя капать. Но сначала- сама припёрла, сама и выбрасывай весь свой макси-бар!
Когда Ольга выгребла бутылки и санитарка вынесла их из отделения, пришла сестра с капельницей и Ольгу начали лечить.


ГЛАВА 7

"Когда уже закончатся эти праздники и можно будет спокойно работать?"- думал Андрей, мча по заснеженной Рублёвке с визитом вежливости к Настиным родителям. Настя сидела рядом, не глядя ни на рыжие сосны по сторонам дороги, ни на смешных толстенных гаишников, индюками расхаживающих у постов. Она уткнулась в телефон и чатилась с подругами, о чём ежесекундно возвещал очередной колокольчик мессенджера. Сегодня это очень раздражало Андрея, как и романтическая чушь, несущаяся из радио вперемешку с плоскими шутками диджеев. Он представлял их лица, когда они это говорят. Как у Насти, наверное, ни грамма смысла, ни намёка на мыслительный процесс. Зато ни одной морщинки на лбу: нет напряжения- нет старения, глупость секрет вечной молодости и румянца. Такие люди и с ума-то не могут сойти! Не с чего!
Когда подъехали к дому, мать уже стояла у ворот. Маленькая глазастая женщина с огромным чёрным ротвейлером, яростно контрастировавшим с белоснежной землёй пригорода. Он тут же бросился к машине и едва дождался, пока Настя откроет дверь- плюхнул лапищи ей на колени и принялся лизать всё подряд, угрожающе глядя на Андрея- моя!
" Надо было ехать на такси,"- запоздало сожалел Андрей,- " тогда можно бы хоть напиться..."
- Здравствуйте, мои хорошие! Как доехали?- говорила мама.
- Прекрасно, Нина Ивановна! Дороги пустые: народ пьянствует!- сообщил Андрей, зная, что матери будет неприятно это слышать. В семье Насти была одна проблема, один скелет в шкафу, который постоянно оттуда вылезал, как ни закрывай- старший брат, пропадавший в банях и на гулянках до утра и возвращавшийся домой "на рогах". Пил он от нечего делать, потому что его работу в администрации делом было не назвать. Продали кусок земли, поделили проценты- гуляй, Вася, от рубля и выше!
- Проходите в дом, у нас уже всё готово!- мать пошла по саду, мимо старых яблонь, где местами висели мёрзлые сморщенные яблочки. Ротвейлер Клайд помчался следом, потом на разворот и снова к гостям, выхватывая пастью комья из сугробов и исходя паром. От восторга он забылся до того, что прыгнул даже раз и на Андрея, но тут же вспомнил, что не любит его, и целиком уже переключился на Настю.
Папа Насти стоял в прихожей и улыбался, скорее всего потому, что так велела Нина Ивановна. Андрей знал, что Александру Петровичу он нравится не больше, чем псу. Папа всю жизнь почти проработал председателем областного суда, на что, собственно, и был выстроен этот "лучший дом на деревне, самая высокая крыша". Ему предлагали такие непомерные взятки, что от некоторых он был не в силах отказаться, как был не в силах противоречить своей маленькой упёртой самодурной жене. Сильный и волевой начальник на работе, дома он становился подкаблучником и женоугодником.
- Саша! Дети приехали!- воскликнула Нина Ивановна так, как будто Саше было годика три от роду,- принеси Андрею тапки!
- Спасибо, я так похожу, можно?- спросил Андрей, заранее зная, что нельзя. Ничего тут нельзя! Такое уж это место.
- Что ты! Весь пол в собачьем ворсе! Пылесошу три раза на дню, а толку чуть! Вот притащила же нам Настенька забаву на старость лет наших! Теперь только этим громилой и занимаемся!- любовно почёсывая широкую собачью макушку, говорила Нина Ивановна,- варю ему каши десятилитровыми кастрюлями, гулять приходится по два часа: на участке ему, видишь ли, мало побегать! И потом, этот крокодил уже всё в доме пожрал! Чуть зазеваешься, ам и нету- телефона, пульта или будильника. Андрюша! Мы его тут на рентген возили, нам показалось, он железную пробку от бутылки проглотил! Слава Богу, показалось...или выкакать успел...Ну! Прошу к столу!
Стол являл собой прекрасный пример того, как принято встречать дорогого гостя, " будущего зятя",- с неприязнью подумал Андрей,- "сейчас начнётся..."
Собственного приготовления разносолы, украшенные где листиком смородины, где зонтиком укропа, чтоб их ни в коем случае не перепутали с магазинными, перемежались традиционными салатами. Председательствовали утка в яблоках и молочный поросёнок, удивлённый тем, что изо рта у него торчит кусок консервированного ананаса.
- С Праздником! Такой хороший праздник Рождество!- искренне верила в то, что говорила, Нина Ивановна. Они пришли к Богу так недавно, что ровным счётом ничего ещё не успели выучить, ни молитв, ни обрядов. Настя как-то рассказала, что эти два коммуниста ходят теперь причащаться каждое воскресенье. Андрей очень удивился: по три дня постятся каждую неделю? Оказалось, ничуть не бывало! Не постятся, не исповедуются, причащаются и всё! Укороченная схема попадания в кущи небесные.
Зато они были не хуже других! Им очень важно было быть не хуже других! Нет, современных взглядов на жизнь тут не ищи- всё должно было быть прилично наружно, поверхностно, а уж что там творится, в глубине отношений, и есть ли она, эта глубина, дело десятое.
Вот они, стареющая чинная пара, всю жизнь прожили в браке, чем очень гордились и ставили всем в пример. Хоть Нина Ивановна и любила вспомнить, как Никита Михалков гонялся за ней, пышной молодухой, по всему диппляжу на Николиной "уж и не знаю, зачем", но в это было теперь так трудно поверить, глядя на её маленькие суетливые ручки, перебирающие складки выцветшей юбки, что проще представить, как слон протискивается в игольное ушко. Слон из Алисы в Стране Чудес, например. Сначала хобот, потом уши...и...раз голова протиснулась, то и весь пройдёт!
У них всё было, как у всех- сын и дочь, дом и гараж, сад и огород. Раньше партия, теперь церковь, где всё те же лица! Тот же Михалков, который несётся уже не за Ниной Ивановной, а зажигать небесный огонь в храме, собственноручно привезённый из Иерусалима. Это был их мир, похожий на корабль в бутылке, который никуда не плывёт, зато никогда и не тонет, и он их целиком устраивал. Дети, конечно, немного подкачали, но старики надеялись, что "выровняются".

Это вот благополучие, вплоть до расставленных по цветам и никогда не читаных книг на полках, было невыносимо Андрею. Невыносимо до фобии, до приступа удушья! Лучше какие угодно скандалы и мордобой, чем эта непроницаемая гладь, будто жизнь накрыта саваном, так что и умирать совсем не страшно. Взять бы, да о стену этот корабль в бутылке!
- Андрюша! Пью за вас, за молодых!- вырвала его Нина Ивановна из захлестнувших праздничных дум,- Какие же вы оба у нас славные, да, отец?! Такая красивая пара!- Нина Ивановна реагировала на алкоголь любой крепости мгновенно- она тут же пьянела и омерзительно раскрепощалась. Говорила, что думает, а думала не головой, лезла целоваться и гладить руки. Так что, теперешний бокал шампанского гарантировал им всем во всех отношениях непредсказуемый вечер. У которого была, впрочем, одна направленность, лейтмотив, о котором Нина Ивановна не забывала.
- Андрюша! Мы с Настиным папой, вот он, тут, познакомились на картошке...
" Боже мой! В который раз я это слышу!"- сокрушался Андрей, откладывая начатую утиную ножку и делая заинтересованное лицо.
- Я совсем не умела тогда её копать, Андрюша! Я надавила ногой на лопату и упала! Все вокруг стали хохотать, а мне было так стыдно: все брюки в земле, все руки...а Саша, Сашуля подошёл и поднял меня! Я плакала, а он отряхивал мне всё...везде...и руки вытирал своим платком. И так неееежно! Как будто уже любил!- глаза Нины Ивановны увлажнились от чудесных воспоминаний, Александр Петрович же опрокинул стопочку водки, крякнул и хрустнул огурчиком, пока супруга не замечает( пару лет назад ему отрезали полжелудка и, естественно, призвали к благоразумию).
Андрею до стиснутых зубов хотелось спросить:" И где это везде он вас отряхивал, Нина Ивановна?! Прям везде-везде?! Какие именно места вашего юного тела!? Были ли среди них эрогенные зоны, или вы тогда ещё не знали, что это такое?! Или вы и сейчас этого не знаете?!" Но он сдержался, он опять сдержался, хоть душа просила скандала, да позабористей...

И пока Андрей мялся и ленился, скандал устроился и без его вмешательства. Где-то посреди пронзительной для неё самой речи Нины Ивановны послышался рёв нескольких квадрациклов. Все они остановились у дома, и весёлые молодые голоса загоготали у ворот. Понять, о чём, было невозможно, единственно отчётливо доносился смачный мат.
- Господи, я же просила его, не сегодня! Хотя бы не сегодня!- простонала Нина Ивановна, залпом выпив ещё один бокал.
В дом вошли только двое, остальные укатили гулять дальше- Настин брат Паша и миловидная девушка лет двадцати. Брат выглядел значительно старше своей спутницы: на внешности его явно отражались последствия всяких и разных злоупотреблений и чрезмерности. Глаза тяжело смотрели из-под нависших век, когда-то прямой нос теперь был сломан в двух местах, через короткую щетину на щеках и голове проглядывали шрамы, местами свежие. Паша был уверен, что жизнь без риска это так...считай, зря родился. Причём, подобные мысли приходили ему преимущественно, когда он пьян, то есть практически ежедневно, что ещё больше способствовало травматичности задуманного, ведь на трезвую голову он, может, и не стал бы прыгать на квадрике с моста на лёд, выбирать "чёрную" гору в Сорочанах, когда только встал на борд, нестись на велике по Минке практически под колёсами фур. Конечно, чаще это кончалось на удивление хорошо, но переломов, сотрясов и растяжений насчитывалось уже до сотни. Алкоголь придавал ему уверенность в своих суперспособностях, и тем больше было обиды от травм- ну как же так-то?!

- Мама!- заревел Паша, стряхивая снег в пасть ликующего Клайда,- я щас так "убрался" на горе! Вот Ленка не даст соврать! А что это у вас тут происходит?! Андрюша приехал, а меня не предупредили! Почему?
- Тебя предупреждали! И не раз!
- Ну, значит, что-то с памятью моей стало...И как?! У нас тут сегодня помолвочка намечается что ли?!
- Паша!!!- Настя вспыхнула и уронила вилку с наколотым на неё опёнком на пол,- ну что ты несёшь?!
- О! Вилка упала! Это к Ленке!- радостно заметил Паша,- знакомьтесь все! Моя Ленка!
Нина Ивановна поняла, что весь её план провалили вот здесь и сейчас. Она зло глянула на сына и бросила сквозь зубы,- Очень приятно. Но, Паша, такие вещи, как помолвка, люди должны решать сами! Разве можно на них давить?!
- Права! Абсолютно права! И вот мы с Ленкой уже решили, мама! Правда, Ленка? Мы решили пожениться, а то непорядок даже- младшенькая раньше старшего выскочит! Давай, Ленусь, садись к столу, отметим это дело, не пропадать же добру! А то...пока эти соберутся, мы с тобой пять раз поженимся и разведёмся, и опять поженимся! Но уже не факт, что друг с другом!
Ленка по такому случаю сняла горнолыжную куртку, и оказалось, что всё у неё во внешности вполне гармонично. Андрея сразу удивили явно силиконовые губы у такой молодой девушки, но и дальше всё было в тему- и грудь, и забитые разноцветными татуировками руки. Наверняка, будь сейчас лето, они бы смогли насладиться и пирсингом пупка, а так только нос и решето ушей. Нина Ивановна, мгновенно впитав всё это великолепие, пошла малиновыми пятнами. "Лишь бы не инсульт",- думал Андрей, глядя на её перекосившееся лицо.

- Ну что, Андрюха, Настёна! Давайте за нас с Ленусей! А то от родителей одобрения не жди! Я и не жду, например. Сейчас понесётся: ты же не работаешь толком! Как ты будешь кормить семью? Они, Андрюха, считают, работа это только, когда от звонка до звонка, когда в шесть встал, отсидел рабдень, в семь приплёлся домой и завалился к телеку с пивасом! Не помнишь, что делал, зачем, зато работа! Двадцатку в конце месяца тебе в зубы на счастье! И так год за годом, ни смысла, ни радости!
- Паша! Не смей нам тут свои теории разводить!- очнулся Александр Петрович,- ты просто бездарь, который только и умеет, что воровать народную землю! Уж молчал бы о своей свинской жизни! Если хочешь знать, любой гастарбайтер больше достоен уважения, чем ты! Что ты из себя представляешь? Мальчик-мажор с богатенькими родителями, получивший все нужные связи, которого в детстве не научили ценить труд и людей!
- Ой! Папа! А кто не научил, интересно? Не ты ли, часом, потому что был то на работе, а то у очередной секретутки под юбкой?!
- Паша! Пока ты сидишь за моим столом, будь добр уважать мою семью! Ты сам пока заработал себе лишь на пару игрушек для больших мальчиков! И это в 35 годков от роду! Лена! Вы знаете, что у вашего жениха ничего нет за душой? Где вы планируете жить? В бардачке мерседеса?
Лена, по лицу которой было не сказать, чтоб она вообще когда-то что-то планировала, за словом в карман не полезла:
- Здесь! Мы будем жить здесь! У вас же такой большой дом! Разве Паша тут не прописан? А раз прописан, его будущая жена имеет право проживать на его жилплощади,- она захлопала огромными глазами и заулыбалась огромными губами, - папа!
Теперь уже и Александр Петрович был близок к приступу. Он расстегнул пару пуговиц на рубашке, но не сдавался:
- Прекрасно придумано! Тогда расскажите нам, Леночка, о себе. Откуда вы родом, и где прописаны вы?
- Я из Волгограда. Между прочим, я там принимала участие в конкурсе красоты и выиграла приз зрительских симпатий! И это всего через полгода после родов!
Нина Ивановна поперхнулась своим волшебным компотом из малины, вишни и смородины, которым пыталась привести себя в чувства:
- Так вы в разводе?!
- Почему?! Я пока не была замужем! Аааа,- догадалась она,- вы про ребёнка! Но для этого же необязательно расписываться! Да вы не волнуйтесь! Малыш остался там, с моей мамой. Она прекрасно о нём заботится, лучше меня! А я навещаю их в Новый Год! Паша не очень любит детей, он говорит, и вы их не любите, вот я и решила не перевозить его пока сюда. Сначала поживём вдвоём, а уж там посмотрим...может, общего родим.
- Ленуська мудрая у меня,- восхищался Паша,- и так меня любит! В общем, мы вас предупредили, хоть могли бы и не предупреждать. Как раз из уважения, папа! Свадьбу сыграем весной, когда откроем сезон. На мотоциклах! На Воробьёвых! Мечта!
- Дурной сон,- бубнила себе под нос Нина Ивановна,- скажите мне, скажите мне кто-нибудь, что я сплю...

На обратном пути Настя уже не чатилась с подругами. Она долго молчала, глядя в ночь, а может, на своё отражение в окне, но потом не выдержала:
- Андрюша! А как же мы?!
- Что, мы, Настюш?- у Андрея было отличное настроение из-за того, что всё так чудесно устроилось, точнее, расстроилось. Он бы обнял сейчас этого Пашу, который спас его, заслонил грудью от объяснения с Настиными родителями. Ведь было бы трудно донести до них, почему нет.
- Когда же мы с тобой поженимся? Ведь почти два года уже живём!
- Настенька! Ты вспомни! Не ты ли говорила мне, что тебе плевать на все эти условности! Я вот хотел сначала, но ты меня совершенно переубедила тогда и я принял твою точку зрения, хоть и с трудом, потому что ты мне дорога и я хочу, чтоб тебе было хорошо,- внутренний смех щекотал Андрею, казалось, все клетки тела, но Андрей умел держать это животное под контролем.
- Но теперь я думаю иначе!- чуть не плача, призналась Настя.
- Малыш! Я не могу так быстро перестраиваться! Дай мне тогда время, чтоб я мог подумать...и потом, у нас сейчас всё так складно, мы привыкли, как есть! А вдруг свадьба всё испортит?! Я тебе рассказывал про Сусловых...так вот, они жили себе в любви и полном взаимопонимании пять лет, а потом...
И ещё он нёс много километров вдохновенного бреда, испытывая невероятный подъём. Дома было тихо и темно, и они не стали включать свет. "Да мы уже, как женатая пара,"- думал Андрей, чувствуя Настино дыхание у себя на пупке и ниже,-" чего ж ей ещё?"


ГЛАВА 8

"От стены до стены, полукругом,
Расколовшись давно пополам,
Гаснет свет...и с решётками вьюги
Этой ночью не справится нам.

Гаснет прошлое- мелких осколков
Ощущаю уколы сквозь сон.
Я лежу пассажиром на полке,
Под которой стучит колесо,

Унося- и меня от любимых,
И любимых теперь от меня...
Я просила весны, а не зимы,
Мне же ночи пришли вместо дня..."

- Неплохо, Кристина, но как-то не слишком жизнеутверждающе, ты не находишь?
Крис вздрогнула и увидела над собой лицо Софьи Борисовны, которая часто наведывалась в первую палату и без обхода. Сюда же она приносила и все дары своих пациентов и их родственников, всячески способствуя выздоровлению своих "любимиц". Потому фрукты и сладости не переводились тут никогда. "Как Сталин,- подумала почему-то Крис,-" ничего ни себе, ни домашним не оставляет. И потом...она тоже грузинка."
Взяв блокнот Крис, Софья Борисовна полистала его и отдала владелице:
- Твоя мама рассказала мне, что ты умеешь петь. Конечно, это ещё надо проверить, но если так, то дело тебе найдено. Ты уже знаешь, что никто тут без дела не сидит, а стишки у тебя не на стенку вешать! Во всяком случае, не тут, если мы не хотим вызвать волну суицидов. Я попросила твою маму принести тебе гитару, чтобы ты могла нам петь. Это и будет твоё основное занятие. Видишь ли, я планирую провести тут танцы. Ну что ты так смотришь? Нет! Я не сошла с ума, хотя меня это и удивляет иногда. Да! Дискотеку или несколько. Между вами и мужскими неострыми отделениями. Но просто так это устроить трудно: должна быть какая-то культурная программа. Вот ты ей и станешь- будешь петь несколько песен в начале мероприятия, а потом все будут танцевать. Девочкам полезна встряска, да, Оля?!
Давно уже протрезвевшая и успевшая связать три роскошных шарфа Ольга подскочила на кровати. Глаза у неё загорелись, и она тут же принялась рассматривать свой безупречный маникюр- в порядке ли?
- Конечно, Софья Борисовна! Это было бы здорово! Но я же не знала! Мне бы тогда домой сходить, да притащить что-нибудь нарядное!
- А вот это нет, Оля, извини. Пока рано! Ты и в джинсах хороша будешь! Пойдёшь домой, опять тебя понесёт, сама знаешь! И натащишь ты сюда нарядных бутылок!
Ольга насупилась, потому что Софья Борисовна говорила правду, и это было обидно.
- В общем, завтра начнёшь репетировать, Кристина. Послушаем, на что ты способна. А сейчас я вам сюда новенькую подселю. Пока очень тяжёлая. Да! Кристина! Совсем забыла! Одевайся! Тебя там ждут, в холле. Я разрешила вам немножко прогуляться.
" Прогуляться" было словом из другой жизни, так что Крис мгновенно натянула сапоги и куртку и с нетерпением ждала у двери без ручки, пока сестра её принесёт и щёлкнет замок.
В холле было очень много людей- женщин пять сидели по диванам и креслам в окружении своих родных. Но один человек стоял, и был это Андрей Сергеевич, в унтах и дублёнке уже совсем не похожий на доктора. Крис растерянно стояла у захлопнувшейся за ней двери, не находя среди присутствующих ни мамы, ни бабушки, так что Андрей подошёл сам:
- Кристина! Софья Борисовна разрешила нам с вами прогуляться. Как вы на это смотрите?
- Я очень хочу на воздух, просто не представляла, что именно вы будете моим проводником.
- Ну вот,- притворно расстроился Андрей,- стало быть, зря я всё это устроил, раз я вам настолько неприятен, что даже в провожатые не гожусь!
- Да нет! Это просто очень неожиданно всё, и прогулка, и вы...как это у вас называется? Шоковая терапия?
- Какой же я, наверное, страшный, если вызываю у людей шок!- продолжал угрызаться Андрей.
- Андрей Сергеич! Да при чём здесь вы? Я и представить не могла, что доктора выгуливают пациентов...хотя...честно говоря, я вообще никогда ничего не представляла из того, что тут вижу..
- Ладно, Кристина, идёмте-ка на волю, но с условием, что вы будете звать меня Андрей. А то чувствую себя столетним стариком от этого "Андрей Сергеич"!
- Хорошо, Андрей Сергеич...Андрей...
Они шли по лестнице, и тени их скакали следом ступенька за ступенькой. "Интересно, а тени больно биться о лестницу головой?"- размышляля Крис.

День выдался такой ослепительный, что Крис невольно прикрыла глаза руками. Потом, попривыкнув, начала жадно впитывать всё, что видит. Больница оказалась огромной, со старыми, приземистыми зданиями из красного, почти уже чёрного кирпича и новыми пятиэтажными корпусами, которые выглядели значительно более хрупкими, чем вековые. Высоченные деревья утопали стволами в синеватом снегу. Всюду стояли лавочки и беседки, опустевшие до весны.
- Как здесь красиво!- воскликнула Крис.
- Вы так думаете?- Андрей внимательно следил за менявшимися выражениями её лица,- я не замечаю. Я же не гулять сюда приезжаю. Красиво сейчас, наверное, в лесу. Вы любите лес, Крис?- сам Андрей был человеком города, на даче мучился несказанно от скуки и ездил лишь потому, что нужно было помогать матери, очень рано овдовевшей, из-за чего Андрей очень рано повзрослел.
- Да разве можно его не любить?- удивилась Крис,- Лес это бесконечность жизни и смерти, которыми он дышит. Лес это такая мощная энергия, пробудешь там хоть час, зарядишься на неделю!
- Любопытно...видимо, в мою комплектацию не вложили этих батареек,- Андрей остановился, чтобы закурить,- угощайтесь!
И пока Крис прикуривала, за эту одну секунду, Андрею вдруг стало не по себе от собственных ощущений. Да что с ним творится, если он хочет взять эти две хрупкие нервные ладошки в свои и прижать к щекам? Он совершенно отчётливо увидел, как они стоят уже так, согревая ей руки, как он радуется, что успел сегодня побриться..."Кажется, влип. И похоже, по уши,"- обречённо подытожил Андрей.
Чтобы как-то отвлечься, Андрей решил провести экскурсию:
- Тут у нас физиотерапия, а вот пищеблок. Там вон церковь, а дальше клуб. В нём Владимир Семенович давал концерты.
- Я слышала об этом от папы, - улыбнулась Крис,- моя бабушка тут работала. Рассказывала, как в 41-м тут всё было забито ранеными. Бабушка и папа жили тут в общежитии для сотрудников, пока им не дали квартиру поблизости. Папа помнит какого-то медведя, которого тут держали, а он сбежал и чуть всех не съел. Да и я тут часто гуляла в детстве, а на Канатке, на пруду, мы загорали и купались.
- Ну вот... А я-то, дурак, решил вас рассказами удивить, - расстроился Андрей. Они проходили мимо наряженной ёлки, и Крис остановилась потрогать шары, - любите Новый Год?
-- Любила. Это, знаете, как из прошлой жизни. Мне кажется, сейчас я родилась заново, и всё, что было, осталось там, до больницы. Там я была женой и матерью, а теперь брожу тут без дела, ем, да сплю. Как животное.
Она смотрела на него своими удивительными глазами-хамелеонами. Андрей заметил, как они меняют цвет в зависимости от одежды и фона. Сейчас, на солнце у ёлки, они были рыже-зелёные.
- Это ничего, Кристина, вас вылечат, и всё вернётся на круги своя, - говорил Андрей, и сам не верил в то, что говорит. Мало того, ему этого и не хотелось...
- Грибы, - прервала его Крис, - ещё мы собирали тут грибы! Вон в тех липах и берёзках летом много сыроежек и свинушек. Это место всегда тянуло меня. Как судьба, понимаете? Как предчувствие, - она стряхнула снег с ёлки так, что он осыпал её с ног до головы, и Андрей помогал ей вытрясать тающие комочки из капюшона и из-за шиворота.
- Теперь придётся возвращаться назад, - сердился он, - а то вы ещё простудитесь! Ну что за ребячество!
- Девчачество, - хохотала Крис, - девчачество!

Вернув Крис в отделение, Андрей зашёл к Софье Борисовне.
- Вы просили меня поговорить с мужем Кристины... я поговорил с ним и считаю, что у него запущенное биполярное расстройство. Оно, возможно, дремало и балансировало несколько лет, роды же послужили толчком к обострению. Сейчас он считает, что жена изменяла ему весь брак, даже во время беременности. Очень подробно рассказывал, как в медовый месяц в Турции она уехала с каким-то турком на мотоцикле за купальником на рынок, где и отдалась ему и не только ему. То же самое было и в Греции. Да и ребёнок этот, по его мнению, не от него, а от его лучшего друга!
- Этого я и боялась, - нахмурилась Софья Борисовна, - иначе непонятно, почему он не навещает её, не поддерживает. Теперь ясно, что встречи эти и вовсе надо пресекать! Он только испортит нам всё лечение! Пусть сам сначала пролечится, бедолага!
- Совершенно согласен, - проспешил вставить Андрей, - им лучше не общаться!
И Софья Борисовна тут же сощурила глаза, - Сдаётся мне, доктор, у вас в этом деле есть личный интерес. Мне это, конечно, на руку, мне нужен результат любой ценой, но ты помни, что это очень скользкая дорожка, голубчик!
" Не вы ли пытались уже однажды меня на неё поставить!" - думал Андрей, выходя из кабинета.

А у Крис в палате уже случилось подселение- на соседней кровати сидела темноволосая, очень бледная девушка. То сидела, а то вскакивала и начинала рыться во всех своих карманах и тумбочке. Когда она добралась уже и до Ольгиных клубков на подоконнике, та не выдержала:
- Что ты ищешь?!
- Телефон! Здесь где-то мой телефон! Он мне, наверное, уже сто раз звонил, а я забыл снять с беззвучки, идиотка!
- Здесь не разрешают телефоны, - урезонивала Ольга, - Ты понимаешь? Как тебя зовут?
- Алина. Но какое это имеет значение? Мне нужен мой телефон, и я его найду!
- Вот упёртая, - вздохнула Ольга, - не будет нам с ней покоя ни днём, ни ночью, пока дозировку не подберут!
Алина занялась уже шкафами и одеждой, где без зазрения совести лазила и по чужим карманам:
- Блин! Он теперь подумает, что мне на него плевать! Или что я обиделась! Он не должен волноваться! Ему вредно! Блин!
- Да кто он-то?- заинтересовалась Ольга, - муж что ли?
- Муж! Да, муж, - бубнила Алина, перетрясая и свою, и чужие кровати одну за другой.
Тут в палату вошёл симпатичный молодой человек с сумками и рюкзаком и направился к кровати Алины. Алина видела его, но совершенно никак не среагировала, продолжая свой шмон.
- Алина! Я принёс твои вещи. Иди сюда, милая, давай разберёмся, - позвал он.
Алина зло фыркнула:
- Какие вещи?! Мне сейчас важна лишь одна вещь! Ты принёс её?! Ты принёс мой телефон?!
- Нет, милая, сюда нельзя приносить телефоны, это против правил.
- Плевать я хотела на эти грёбаные правила! Как я ему отвечу, когда он мне позвонит?! Я не могу поговорить с собственным мужем!
- Можешь, милая. Для этого я и пришёл. Говори!
- Почему я должна говорить с тобой?!
- Потому что я и есть твой муж. Не узнала?! Твой муж Володя.
- Ты?! Ха! А-ха-ха-ха-ха,- затряслась всем телом Алина, - Да ты жалкое подобие человека! Как у МЕНЯ может быть такой убогий муж?! Ну, ты сам-то подумай!
- Пусть так, но давай разберёмся! Это твоя тумбочка?
Не сговариваясь, Ольга и Крис двинулись в курилку.
- Офигеть, - повторяла Ольга, - офигеть!

Когда они вернулись в палату, там уже сидела Софья Борисовна. Она как-то умела подавлять всех своим присутствием, даже если просто пила чай с мёдом, как сейчас. Алине тоже не удалось справиться с этим давлением, и она сдалась- устало сидела на кровати, уставясь в одну точку.
- Володя! Что у вас опять случилось?- допрашивала Софья Борисовна несчастного мужа таким тоном, как будто он её внук, притащивший из школы очередную пару по химии, несмотря на все старания бабушки вдолбить ему эту "элементарщину".
- Она опять перенервничала, Софья Борисовна, - оправдывался Володя, - Видимо, не надо было сразу выходить на работу. У них там какая-то крупная недостача случилась, начались выяснения, комиссий понагнали. Алина перестала спать, а только всё считала, считала... Ей казалось, что всё целиком от неё зависит и она должна поэтому сама со всем справиться...
- И сколько же так продолжалось?
- Две недели.
- Ну, Володя! Ну, детский сад! На что ты, милый, рассчитывал? Я же тебе говорила, в вашем случае трое суток без сна-край! Всё! Надо срочно гасить! Кошмар, как ты меня слушаешь, но не слышишь!
- Алина очень агрессивная стала, Софья Борисовна, запиралась у себя в кабинете и говорила, что там же и спит, но проверить я не мог.
- И поэтому верил! Я и говорю, детский сад, штаны на лямках! Ты понимаешь, что теперь её трудней вытаскивать будет? И потом, мне придётся ставить вас на учёт! Я уже не имею права замять, как в первый раз! А всё из-за твоего разгильдяйства и любви чрезмерной!
- Я понимаю, - совсем сник Володя, - но что же делать?
- Думать надо было раньше! Головой! Ладно... Сейчас мы её успокоим, завтра не приходи! Она будет спать весь день, а там посмотрим. Пока я вижу, ты её только раздражаешь. Меня тоже, между прочим. Алина! Пойдём, детка, сделаем пару уколов.
Алина очнулась и со слезами на глазах умоляла:
- Софья Борисовна! Дайте мне сначала позвонить ему! Он должен знать, что я думаю о нём, скучаю! Всем кажется, он равнодушный и чёрствый, но это не так! Он просто очень занятой человек!
- Хорошо, Алина, а на звонок-то он ответит, раз такой занятой? - усмехнулась Софья Борисовна, - Пошли! Позвонишь из моего кабинета.
- Там нет прослушки?! - заволновалась Алина.
- Нет! Кто меня, старуху, прослушивать будет? А главное, зачем?
Володя проводил их задумчивым взглядом, спохватился и вытащил из рюкзака пижаму жены. Положил ей на подушку и принялся разглаживать складочки. На него было больно смотреть, и Крис уткнулась в свой блокнот.

ГЛАВА 9. МАЛЕНЬКАЯ.
Ванечка и бабушка гуляли сегодня во дворе. Было не очень морозно и даже немного слякотно, но Ванечка видел только кусок серого неба и бабушкино страдальческое лицо. Бабушка почему-то всегда страдала, и глазами, и губами, и Ванечка никак не мог этого понять! Разве можно быть несчастной всегда?
К ним подошла соседка с собачкой, которую подняли и показали Ванечке:
- Это Муля, Ванечка! Мулечка! Смотри, какой у неё хвостик! Муля! Собачка! Ав-ав!
"Ну, хвостик, допустим, весьма условный у вашей ав-ав, да и трясётся она, как паралитик, несмотря на курту и ботиночки! Больная ваша Мулечка явно!" - Ванечка нахмурился и закрыл глаза, показывая, что аудиенция окончена.
- Он спать хочет, Люда, я покормила его перед выходом, как следует.
- Валя! Как ты справляешься? Это же так трудно- младенец в твоём возрасте и с твоим здоровьем!
"Конечно, Мулечки попроще," - думал Ванечка, снова открыв глаза и улыбаясь этой Люде, как родной.
- Людочка! Ну а что делать? Мне теперь придётся тащить этот крест до конца, я так понимаю!
- Неужели мать так и не вернётся?! Как же так можно, Валя?! Что же это за женщина, что бросила родное дитя?! Без тебя бы ведь он вообще в дом малютки попал, получается!
- Получается так, Люда. Сама не знаю, как я проглядела в ней такую змею подколодную! Любила ведь, как дочь! Наверное, потому и не заметила ее порока.
- Ох, Валя, ну дай тебе Бог сил! Завтра пойду в храм, сорокоуст тебе закажу! Чем могу, как говорится.
Ванечка смотрел на Люду уже без улыбки. Он удивлялся: "Как ты можешь такому верить, тётя? Тебе лапшу на уши вешают, а ты и рада поохать!"- он вытащил ручки в варежках чуть больше Мулиных ботиночек и замахал ими на Люду, чтоб уходила.
- Ой! Опять разгулялся! Такой нервный ребёнок, Люда! Ночами вообще не спит! Я с ним измучилась вся! Наверное, чувствует, что мать не вернётся! Переживает! Вот, что она наделала!
- Бог ей судья, Валя, но я б таких матерей стерилизовала, как кошек гулящих! Не хочешь сама воспитывать- нечего и плодить сирот!
- Да! Ты права! Не должны такие плодиться!
" Вот же дуры две! Чего несут! Это вам языки поотрезать, чтоб эфир не засоряли!" - Ванечка без объявления войны принялся вопить сиреной на весь двор.
- Видишь, мучается дитя... Ладно, пошли мы домой, Люда, а то он, небось, и мокрый уже.
"И мокрый, и навалю сейчас ещё," - тужился Ванечка, -" чтоб тебе жизнь мёдом не казалась, ведьма!"


ГЛАВА 10
Было часа два ночи, когда Андрей вернулся домой, но Настя ещё не спала. Специально, конечно, чтоб устроить сцену. Она демонстративно сидела на кухне без телефона, не включив телевизор, даже без бокала вина. Она готовилась атаковать.
- Где ты был, Андрей?! Я звонила тебе раз сто и послала кучу сообщений! Почему ты не удосужился ответить?!
Андрей никогда не поддавался на эти нервотрёпки. Он прошёл к холодильнику, налил себе минералки, сел напротив Насти искренне поднял брови:
- Настюш! Я же тебе говорил ещё две недели назад, что сегодня мы с Максом идём в баню! Вот до чего доводит твоё сидение в сети ничего не слышишь и не помнишь!
- Какая баня, Андрюш?!
- Частная! В Масловке! Мы её на семерых сняли на вечер. Ты правда совсем ничего не помнишь?
- Андрюш! Какая баня?! Ты же сам говорил мне, что ненавидишь париться, был в бане пару раз с отцом, пока он был жив, чуть не потерял там сознание и с тех пор в баню ни ногой!
- А я и сейчас туда ни ногой! - продолжал издеваться Андрей, - Я сидел в предбаннике. Я пил чай их самовара.
- Зачем?
- Что значит, "зачем"? Вкусно же! Самовар на шишках, баранки там всякие, варенье...
- То есть, ты мне хочешь сказать, что ездил за сорок кило метров после работы, чтоб попить чай с вареньем?! - Настя закипала запрограмированно, как чайник с таймером.
- Нет! Ну нет, конечно! Это было бы чересчур эксцентрично для меня. И чересчур расточительно, когда дома ждёт любимая. У нас там была деловая встреча. Ты же знаешь, что мне предложили место в частной клинике. Ну вот! Встречались с её владельцем. Вот он парился, да ещё как! - Андрей похлопал себя по бокам, иммитируя удары веника.
- Ну, допустим... -тоном бывалого следователя продолжала Настя,- но почему ты не отвечал на звонки?
Банальность этого разговора вдруг обрушилась на Андрея, как водопад. Он чуть не захлебнулся, представив себе, сколько миллионов людей вели подобные бессмысленные и пошлые беседы до них и будут ещё после. Он поморщился:
- Настя! Я же тебе сказал, у меня был деловой разговор. Телефон, соответственно, на беззвучке. Милая, я немного устал, а завтра опять рано вставать...
- В воскресенье?! Зачем?!
- Поставили дежурить вместо Макса: он улетает на какой-то симпозиум в Тверь что ли... "Господи! Если б она решила всё это проверить, ни одного слова правды не нашла бы," - ухмылялся про себя Андней, -" но не говорить же ей правду! Что я всеми силами стараюсь быть поближе к Кристине, у которой на морозе мёрзнут руки и даже иногда индевеет пушок над губой...


- Эх, Андрюха, я тебе хоть и друг при любом раскладе, но понять тебя, прости, иногда очень проблематично,- Макс достал из шкафа начатую бутылку коньяка, поставил к ней тарелку кое-как нарезанного сыра,- Скажи ты мне, чего тебе не хватает? Таких, как твоя Настёна, поискать и не найти! Ладненькая вся какая! Любит тебя любовью школьницы к историку, из хорошей семьи! В кровати, сам говоришь, способна расшевелить тебя, зануду! Не понимаю!
- Да я и сам не понимаю, Макс,- Андрей выпил первую рюмку, понюхал сыр и отставил тарелку в сторону,- наверное, слишком просто у нас всё! Без сучка, без задоринки, как по маслу, по которому меня скоро и в загс покатят.
- Ну, да, сейчас ты будешь говорить, что не готов к браку, что тебе нужно работать, а не пелёнки стирать, что Насте нужно доучиться, а уж тогда и...только это всё хрень полная! И ты это знаешь, и я это знаю, и только Настя не хочет поверить. Ты её не любишь, а то бы сам давно колечки выбрал.
- Ну, как...Мне с ней хорошо, Макс, спокойно и уютно. Нам и поссориться-то не о чем!
- Но ты её не любишь! Поэтому и относишься к ней, как к кошке. "Мне с ней спокойно и уютно. Она приучена к лотку и греет мне колени холодными зимними вечерами." Так?
- А если и так! Обязательно что ли, чтоб башку сносило, как у подростка, чтоб ночами не спать, чтоб звонить ей каждые пять, когда она не рядом? Да у меня такого и не было ни разу! Может, я так вообще не умею!
- Так и я тебе о чём! Не умеешь, живи, как умеешь! Досталась тебе отличная девочка, а ты всё выкорёживаешься! Между прочим, как собака на сене! И сам не ам, и другим не дам!
- Дам, дам! Сейчас я вам всё дам, пьянчуги вы мои любимые,- засмеялась вошедшая в кухню мама Макса, ставя на стол сковородку с жареными котлетами и картошкой.
- Тётя Тома! А вот вы как считаете? Нужна она, эта любовь, или и без неё мощно жизнь прожить?
Тамара Анатольевна, маленькая и ловкая во всех делах кареглазая старушка, вытерла руки о фартук и села на свободный  табурет.
- Ты знаешь, Андрюша, я видела всякое: и браки по любви, ломавшиеся из-за неё же, и браки, где один любил, а другой позволял, длинною в жизнь. В молодости кажется, без страсти никуда- чтоб сердце заходилось и дыхание перехватывало! Был у меня один такой роман. Парень лихой и яркий, на поступки способный. Раз на спор прошёл по парапету от своего окна до моего, а ведь мы на пятом жили! Любила его до смерти! Казалось, расстанемся- конец мне! Конец мне почти и пришёл, как узнала, что он и с другой ещё гуляет. Думала, в вашу больничку загремлю! Три года ни на кого смотреть не могла! А потом отец Макса появился. Совсем другой, обаятельный, но неброский. Очень внимательный, всегда мне гостинцы носил, в театры водил. Как-то раз заболела я, так он неделю сидел со мной, как мама. Сам полоскания готовил и компоты с морсами. Тут я и поняла, что вот это муж, а тот так, не пойми, что было.
- Да, папаня у нас, что надо, был,- вздохнул Макс, подперев свою тяжёлую голову кулаком,- не пойму только, в кого я таким обормотом уродился.
- Нормальный ты, нормальный!- заверила его Тамара Анатольевна,- вот найдёшь свою женщину и сразу образумишься!
- Легко вам говорить, мама,- простонал Макс голосом принца из фильма про Золушку,- папа-то тебя нашёл, а мне придётся какую-то чужую тётку искать!
- Ох, мальчики! Маленькие детки- маленькие бедки, коленки, да штаны драные. А теперь дела у нас посерьёзней! Так что ж ты решил со своей Настасьей?- поинтересовалась Тамара Анатольевна у Андрея, подливая ему вишнёвый компот.
Андрей наблюдал, как ягоды оседают на дно, но не все- две остались кружиться парочкой сверху.
- Да ничего я не решил! Не решается как-то, тётя Тома, но...если нас к загсу прижмут, тогда кранты! А они могут! Там такая маман- танк! Переедет тебя со всеми твоими желаниями и возражениями, только мокрое место останется!
- Ох, Андрюша! А ведь говорят, посмотри на мать, узнаешь, какая дочь будет! - огорчилась Тамара Анатольевна,- и это сущая правда! Я вот лет до сорока-пяти совсем не замечала сходства с матерью, а потом как полезло! Батюшки! И думаю так же, и говорю, и дом убираю, и Макса избаловала вконец, как мама меня когда-то...Так что, Настасья твоя тоже может тираном оказаться со временем.
- Да дело даже не в этом,- Андрей рассоединил две вальсирующие вишни, но они снова слились, и тогда он съел одну, а потом и другую из соображений гуманности,- меня как-то приучили думать, что для брака должны быть веские причины, а их только две- большая любовь и беременность. Конечно, бывает ещё расчёт, но это, слава Богу, не наш случай. Так вот, с моей точки зрения, причин для брака у нас ни одной...
- Грустно, Андрюша, но тебе видней,- Тамара Анатольевна убрала опустевшую сковороду и принялась разливать чай,- а может, так оно и к лучшему...


ГЛАВА 11
Крис снова, уже в который раз в этом странном месте, переживала ощущение нереальности происходящего. Когда Софья Борисовна удостоверилась, что Крис умеет петь, она заставляла её брать в руки гитару каждый день. Вчера, например, Крис пела романсы какой-то грузинской певице, которая въехала к ним в палату в сопровождении сказочного количества цветов, фруктов и орехов, пахлавы и мёда. При желании можно было бы открыть тут лавку и неделю бесперебойно торговать всем этим южным богатством.
Когда Крис начала петь, певица отвернулась к стене, вся сжалась и вздрагивала, как если бы её кололи иголками в разные места тела и души, потом повернулась и плакала, уже не скрываясь. Крис чувствовала, что пытает её каждым звуком, не понимала цели этого издевательства, но не решалась ослушаться Софью Борисовну.
Наконец, певица встала, жестом попросила Крис замолчать, подошла к окну и начала петь сама. И не было нужды понимать слова- это была любовь, разлука и дымка грусти, через которую видны залитые солнцем горы. Солнцу нет дела до тьмы в душе человека, потерявшего смысл жизни, солнце улыбается.
Потом была ещё песня и ещё. Крис слушала и представляла себе чинары и виноградники, цветущие гранаты и ссыпающуюся под ноги спелую мушмулу, которую некому собрать, потому что дом и сад заброшены и покрыты тоской запустения, как дерево инжира покрыто пьющим из него соки плющём. А ведь раньше под этим деревом сидела большая счастливая семья, где все пели совсем другие песни, и старики, и взрослые, и дети. Дом плачет, как плачет певица и её песня. Крис поняла- им надо выплакаться, вылить из себя это горе, чтоб освободить место новому. Она надеялась, что это новое будет счастьем или хотя бы покоем.


А сегодня Софья Борисовна привела и положила на свободную кровать собственного сына. Перенервничал на дороге, сухо объяснила всем присутствующим. Сестра поставила ему капельницу, а Крис вспомнила, как родители лечили её в детстве. Такие испытания часто выпадают на долю детей медиков- у них нет права ни кашлянуть, ни чихнуть без последствий в виде банок и горчичников.
Сын Георгий, впрочем, не смущался. Судя по всему, ему не впервой было становиться на время пациентом женского отделения. Он и внешне был немного женственный: тонкие черты лица, огромные карие глаза, опушённые такими ресницами, за которые любая девушка отдала бы любимую кофточку, чувственные губы и ямочки на щеках поражали, как чудо матери-природы. Чудо, бережно охраняемое матерью-женщиной. Охраняемое от жизни во всех её проявлениях. Такие мальчики и женятся-то нередко только после смерти  матери.
- Георгий, это Кристина,- познакомила их Софья Борисовна,- она попоёт тебя, пока мы тебя капаем. Что-нибудь повеселей, да, Кристина? Георгий сегодня не в духе.
Она протянула сыну персик, нежно погладила его по щеке и вышла.
- Мне что-нибудь из Высоцкого,- тихо попросил Георгий. Крис была уверена, что он хочет слушать песни ничуть не больше вчерашней певицы, но ни у кого тут, под сильным крылом Софьи Борисовны, не было выбора. Она спела пару песен. Георгий безо всякого выражения смотрел на неё глазам  оленёнка Бэмби, потом вдруг взял за руку и спросил:
- У вас есть любимый человек, Кристина?
- Был,- ответ вылетел сам собой, удивив Крис. Был?!
- Вот и у меня,- вздохнул Георгий и откинулся на подушки,- был. Была. Было. И никак не пройдёт! Разве любовь проходит, Кристина?
- Да,- из Крис всё так же вылетали неожиданные для неё слова,- Только нужно, чтобы человек, которого вы любите, не умер, не заболел, а предал вас. Нужно сначала возненавидеть.
- Обязательно?- оживился Георгий, будто ему вдруг сказали, что его опухоль операбельна.
- Обязательно,- заверила его Крис,- Потом пройдёт и ненависть. И наступит время, когда вам не хочется уже даже причинить ему боль. Вам не важно, как и чем он живёт. Вас не подбрасывает и не трясёт от его голоса в трубке. Это значит, вы совершенно здоровы. Любовь прошла.
- У вас так было?- с надеждой спросил Георгий.
- Нет. Но у меня так будет.


Вечер, самое грустное время в больнице, когда все, кого не загрузили лекарствами, угрюмо сидят на койках и стараются не думать ни о прошлом, ни о будущем, был сегодня совершенно особенным. В первую палату то и дело заскакивали женщины из других, потому что Ольга разложила на кровати всё содержимое своих двух бездонных косметичек и красилась. Результат устроил её далеко не с первого раза, так что поле боя за красоту было теперь покрыто ещё и разноцветными салфетками в разводах. Остановилась она на зелёной подводке и фиолетовых тенях. В сочетании с ярко-красной помадой и розовыми, как попка младенца, румянами картина вышла на зависть любому начинающему импрессионисту, но Ольга удовлетворённо улыбнулась своему отражению в зеркале и с укором посмотрела на живот:
- Ты! Ты всё портишь! Как тебя скрыть?!
- Оль! Можно мне блеск для губ, а?!- вбежавшая в палату девушка уже изрядно поработала над глазами и была теперь похожа на задумчивого енота.
- Надюш! Ну конечно! Но крась здесь, а то знаю я вас,- рассуждала Ольга,- вам и слона ничего не стоит потерять где-нибудь под кроватью.
Надюша жирно смазала губы блеском и вся засветилась от удовольствия. Она уже третий раз лежала тут после попытки суицида: устраивала представление родителям, пытавшимся запихнуть её в блатной вуз. Надюша же хотела замуж, а не учиться. И жених был, только пока не знал об этом. Теперь, когда её поставили, наконец, на учёт, Надюша была совершенно счастлива и уверена, что угроза образования отступила.
Во всех палатах, кроме шестой, происходило примерно то же самое. Женщины ведь всегда женщины и везде. Поэтому они вытаскивали из шкафов и мерили одежду, выпрашивали у соседок понравившуюся кофточку или шарфик. Так как зеркало было только в туалете над умывальником и увидеть в нём можно было лишь лицо, отовсюду неслись вопросы:
- Ну как? Как ты считаешь, меня не полнит?! Может, лучше вот этот джемпер, у него такой вырез красивый! Ох! А брюки-то у меня только от пижамы! Просила же маму, принеси мне джинсы, а она: куда тебе тут ходить? Что же теперь делать?!
К счастью, в шкафах хранилась куча вещей, забытых предыдущими пациентками, поэтому пижаму удалось заменить всем желающим. Когда собрались в коридоре перед выходом, группа в целом поражала своей неоднородностью, яркостью и счастьем. Это был гротеск маленькой девочки, накрасившейся и нарядившейся принцессой, без спросу взяв мамину косметику, платье и старую тюль с антресолей. Выделялась лишь Крис, которой велено было надеть чёрное платье в пол, заранее принесённое из дома. Ей предстояло петь. Петь людям, которые умеют слушать оголёнными душами, как уже убедилась тут не раз. И Крис очень волновалась.
Поднявшись на этаж, они оказались в мужском отделении. Их уже встречали столпившиеся у дверей мужчины разного возраста, от безусых мальчиков до бородатых дедков. Сёстры рассадили дам по диванам, и Крис в центре комнаты начала петь заранее одобренные весёлые песни. Слушали её молча, без аплодисментов, только один паренёк сел у ног и начал раскачиваться из стороны в сторону. Его не трогали: он явно плохо понимал, что происходит.
 А дальше были самые странные в жизни Крис танцы, когда кавалеры долго не решались приглашать дам, ходили кругами, шаркая шлёпанцами и заглядывая в глаза гостьям. Быстрых танцев не включали: для них нужно было  бы больше координации, чем могли себе позволить пациенты. Правда, один всё выделывал какие-то балетные па сам по себе, временами останавливаясь и поправляя на шее алую бабочку.
 Крис, к её величайшему облегчению, никто не приглашал, решив, вероятно, что она в своём вечернем платье и с гитарой на особом положении. Она сидела, а мимо проплывали пары, которым важнее было поговорить, чем потанцевать. Они рассказывали друг другу, почему тут оказались и как хотят и боятся возвращаться назад в мир. Ждёт ли там кто или там теперь пустота, которую нужно будет за поднять заново? А некоторые, лечившиеся уже не первый раз, знали, что не заполнить...
 Поход у туалет стал целым происшествием. Когда Крис подошла к такому же, как у них, помещению с кабинками без дверей, огромный татуированный мужик дико рявкнул на всех, кто там курил:
- А ну вон все отсюда! Звезда поссать пришла!
 Все послушно побросали сигареты и вышли, угрюмо поглядывая на "звезду".
- Прошу, пани,- улыбнулся зэк золотыми зубами, а Крис стало смешно и стыдно одновременно,- только после вас,- добавил он, выволакивая за шиворот замешкавшегося дедка и придавая ему ускорения пинком под зад.
"Мда...пахан у них что надо!"- решила Крис,- "хорошо, у нас такого...такой нет..."
- Ты играешь в шахматы, звезда?- огорошил её вопросом пахан, когда она вышла.
- Немного,- призналась Крис.
- Ну тогда пошли! Посмотрим, кто кого!
 И остаток вечера Крис играла в шахматы, опять окружённая зрителями, которые очень эмоционально болели за своего вожака. Может, потому он и выиграл трижды.
- Да, играешь ты и в самом деле немного,- удовлетворённо заключил он,- ну и ладно! Бренчи лучше свои песенки, звезда!


ГЛАВА 12

- Доброе утро, Софья Борисовна. Я слышал, вы отменили Кристине вечернюю дозу лекарств, да и дневные снизили. Вам не кажется, что это большой риск?
- Здравствуй, Андрей. Мне кажется, ты рискуешь, давая мне советы и вмешиваясь в лечение. Ты забываешь, что психиатрия это не только и не столько вещества! Вам, молодым, просто лень работать и думать! Вам бы, чтоб люди спали сутками! Кристина восстановилась удивительно быстро, но теперь надо дать ей стимул, цель, дать ей дело, чтоб она не думала о потерях. Как она будет петь, если я буду глушить её мозг?- Софья Борисовна засунула в рот свой любимый леденец Монпансье, которые поглощала по коробке в день, глядя на Андрея с нескрываемым презрением.
- Ну, если вас не пугают рецидивы...- Андрей понял, что пора остановиться, иначе он и в самом деле рискует потерять доступ к пациентке. Тут всё устроено, как везде- управляют люди с именем. Только они имеют право голоса,- Я могу погулять с ней?
- Сейчас она репетирует. Я пригласила к ней нашего аккомпаниатора, они готовят сольный концерт. После репетиции можете погулять, но ты не должен касаться тем семьи и любви, надеюсь, ты помнишь?- Софья Борисовна махнула рукой, показывая, что аудиенция окончена.
- Помню,- Андрей с удовольствием вышел из кабинета. В приёмной он тихонько сел у окна и слушал, как поёт Крис. Слушал глазами, потому что вообще не понимал музыку, особенно песни. Он наблюдал, как Крис смущается и краснеет, когда сфальшивила, как поднимает вверх брови, отчего глаза её становятся совсем уж огромными, как она, привыкшая сама себе подыгрывать, не знает, куда деть руки во время пения, и складывании их на груди, засовывает в карманы кофты, гладит старое пианино. Он видел, как она нервничает, и очень боялся, что прав- лекарства отменять рано! Тем более, Крис совсем не прибавляла в весе. Наоборот, она стала тоньше, прозрачней, чем раньше. Хочется взять её в руки, как птенца, и укрыть от всего на свете. И согреть, и чтобы она улыбалась, когда он целует уголки её рта...
Стоп! Андрей уже ненавидел в себе эти приступы нежности. Во-первых, это непрофессионально, во-вторых, совершенно пустое, в-третьих, очень пошло. Ведь помимо того, что Крис пациентка, она ещё и чужая жена! Не каждый может через это перешагнуть, особенно, если знаешь мужа. И потом...что может из этого выйти? "Ничего хорошего,"- уговаривал себя Андрей,-" ничего хорошего!"


Когда они пришли в клуб, их встретил директор, полноватый пожилой мужчина в уютном сером свитере.
- Так вы и есть наша певица? Очень приятно, Алексей Петрович,- представился он,- давайте, я покажу вам нашу галерею. Мы много лет собирали картины наших пациентов. Некоторые даже не знали, что умеют рисовать, пока не попали к нам.
- И мы им не рассказали об этом,- закончил Андрей.
- Зря иронизируете, Андрюша. Картины эти помогали людям выкарабкаться и понять себя. И принять.
"Ну чего можно ожидать  от ненормальных? Детскую мазню..."- думала Крис и была потом потрясена тем, что увидела. Это были потоки ощущений, перенесённые на полотна. Одиночество, страх, страсть, надежда, наивная любовь, желание жить. И желание умереть. Всё это неслось со стен и само ложилось в душу. Как музыка, которая обо всех, если б такая была...
- Море! Какое живое море!- не выдержала Крис,- Будто брызги до лица долетают!
- А между тем, девушка, что писала эти картины, никогда не видела моря. Она смотрела на блики на стене, с них и рисовала,- рассказал Алексей Петрович,- к сожалению, её аутизм плохо поддавался лечению, потому художница очень редко бывала с нами, здесь и сейчас. Как многие гении, рождённые, увы, не для жизни.
 Крис была рада снова оказаться на солнечной улице: слишком много чувств для первого раза, от них хотелось отдохнуть.
- Знаете, Андрей, а мне здесь нравится,- неожиданно для себя поняла Крис,- это нормально?
- А нормально разгуливать под ручку с чужим мужем?!- раздался сзади резкий голос, звеневший злостью.
 Они обернулись и увидели раскрасневшуюся девушку, трясущимися руками сжимавшую пачку сигарет.
- А нормально, когда абонент не абонент при этом? Уже третий час?- продолжала она,- теперь я понимаю, к чему все эти разговоры о "зачем нам свадьба, малыш?" Решил воспользоваться служебным положением, Андрюша? А вы, женщина! Вы же должны понимать, что на чужом несчастье счастья не построить!
- Настя! Что ты несёшь, малыш?!- Андрей был скорее позабавлен, чем рассержен. Он понимал, кто устроил им эту встречу- Настина подруга работала над отделением Софьи Борисовны и, наверняка, не раз уже наблюдала его прогулки с Крис.
- Я? Я несу, что вижу, милый! Только это, мне ведь никогда ничего не мерещится, как твоим подопечным! Что? Не возбуждает больше абсолютно здоровая женщина? Понимаю. Есть ведь и такие, кому без ног подавай или слепую...а тебе захотелось инвалида по уму!
- Прекрати, Настя! Это уже даже не смешно!- Андрей чувствовал раздражение и стыд за девушку. Отчуждение и неприязнь. Это глупое существо цепляется за него всеми лапками, а он смотрит и не понимает, что у них общего, кроме постели. Какое она имеет право влезать в его работу и обвинять в извращениях?
- Это ваша жена, Андрей?- с интересом спросила Крис.
- Да!- завопила Настя.
- Нет!- одновременно с ней отрезал Андрей,- и делает всё, чтобы не стать ею. Зачем мне такие отношения, когда меня ревнуют к каждому дереву?!
- Спасибо за комплимент,- Крис лукаво смотрела на него своими огромными серыми глазами, в которых сейчас скакал смех.
 И они оба засмеялись, как дети, как сумасшедшие, как очень счастливые люди. Они не могли остановиться и сгибались уже от хохота.
- Больные! Я же говорю, вы оба больные!- Настя поморщилась, развернулась и пошла к выходу из больницы.
- Догонять будем?- вопрос дался Крис с трудом и визгом.
- Ни в коем случае!- заливался в ответ Андрей,- Нас и охрана-то не выпустит! Мы же психи! Наше место здесь! А давайте падать в снег?- предложил он уже серьёзно.
- Давайте!- радостно поддержала Крис и первая рухнула в сугроб, где начала размахивать руками и ногами, разгребая лёгкий снег, словно крыльями. Андрей упал рядом и понял, что забыть обо всём на свете не так уж и сложно, когда тонешь в крошечных белых мухах, облепивших её ресницы и выбившиеся из-под шапки волосы. Это совершенно естественно.

- Крис...мне нужно с тобой поговорить,- Алина встретила её у дверей в палату. Говорила она медленно и с трудом, по-прежнему на лошадиных дозах лекарств, которые пока не действовали на сознание. Только на речь и координацию. Они вышли в коридор, где Алина осмотрелась, зачем-то надев солнечные очки, отчего стала похожа на хитрого, но очень сонного ленивца.
- У них везде прослушка,- уверила она Крис,- в палате я нашла уже два жучка, но не стала их трогать: какой смысл?! Всё равно тут же поставят новые, понимаешь?
- Понимаю,- Крис уже привыкла тут всех понимать. Это было даже любопытно.
- Тут пока безопасно, вроде,- заключила Алина,- Иди! Иди, куда шла!- зашипела она на маленькую неизлечимую потомственную шизофреничку  Ирочку, остановившуюся, было, возле них, чтобы получше разглядеть надпись на футболке Алины. Именно разглядеть, потому что читать Ирочка так и не научилась,- Чего уставилась? Тоже на них работаешь?
- Я не работаю,- заскулила Ирочка,- я не умееею...Я домой хочу!
- Вот и иди домой!- усмехнулась Алина. В отличие от Ирочки, она понимала, что её предложение равносильно увольнительной, полученной матросом подводной лодки на дне Мариинской впадины.
- Спасибо!- улыбнулась Ирочка и пошаркала дальше.
- Так вот, Крис, я чувствую, что могу тебе доверять,- призналась Алина,- поэтому хочу просить тебя мне помочь.
- Как, Алина? И почему меня, а не своего мужа?- удивилась Крис, много раз уже наблюдавшая трогательную заботу Володи о жене.
- В том-то и дело!- Алина нахмурилась и заговорила тише,- Он мне не муж! Он приставлен ко мне, чтобы следить! Это его работа и только! Мой муж...мой муж- мой же отец. Он президент России, Крис. Теперь ты понимаешь, почему меня сюда упекли? Более того, я жду от него ребёнка!!!- Алина погладила свой впалый живот в доказательство,- но он ещё не знает. Они не хотят, чтобы он знал.
- Алина! Так как же я могу тебе помочь?- глаза Крис были огромными от напряжения: нужно было не расхохотаться, но выглядело очень убедительно- сочувствие и ужас от услышанного.
- Ты можешь помочь мне связаться с мужем, ведь тебя выпускают на волю. Ты можешь передать его людям весточку, чтоб он знал, где я. И что у него будет наследник.
- Но как я узнаю, кому передать?!- Крис спрятала в карман кусок бумаги, свёрнутый самолётиком, который сунула ей Алина.
- Они сами выйдут на тебя, увидишь!- сверкая улыбкой в полутёмном коридоре, уверила её Алина,- и они тебя отблагодарят. Проси, что хочешь, хоть депутатскую неприкосновенность. Они могут всё!

Развернув в туалете самолётик, Крис увидела что-то наподобие кардиограммы, которая была подписана буквами "В. В. П. в собственные руки". "Будет сделано,"- улыбнулась Крис и порвала записку, прежде чем спустить в унитаз...

ГЛАВА 13.
В тот вечер Андрею очень не хотелось идти домой, и он поэтому долго бродил по Нескучному саду, у реки с серыми, как старое сало, льдинами, на которых кое-где покачивались безрадостные московские утки, не умеющие жить без плесневого хлеба мегаполиса. Да просто не умеющие жить.
Когда открыл дверь квартиры, сразу понял, что всё ещё хуже, чем ему представлялось. В нос ударил запах еды, как минимум, трёх разных блюд, среди которых чётко угадывалась только утка. Утку Андрей любил любую, с яблоками, по-пекински, с капустой...но не сейчас бы...
"Бригада быстрого реагирования" стояла спиной к Андрею у плиты и жарила начинку в пирог, тесто для которого уже раскормленной плотью лезло через края высокой кастрюли. Нина Ивановна. Любимая недотёща. Она обернулась и заулыбалась ему, как самому близкому в мире человеку.
- Андрюша! Пришёл! Очень хорошо! Я уже почти всё приготовила! Ты знаешь, проезжала мимо, дай, думаю, зайду на пару минут! А у вас пустой холодильник! Одни йогурты, Андрюша, да плюшки вчерашние...А у меня, как раз, утка с собой была. И грибочки вот с дачи. Ты, наверное, замёрз и устал. Давай я тебе коньячку плесну! Саше на работе отличный коньячок подарили, а он ведь не пьёт почти- не пропадать же!
- Я сам,- отрезал Андрей и налил себе немного в кружку.
- Фужеры же, Андрюш!- по взгляду будущего зятя Нина Ивановна поняла, что лучше не продолжать, и обиженно убрала бокал в шкаф, где он празднично звякнул о другой хранившийся там хрусталь.
- Где Настя? И где лимон?!- преувеличенно морщась, выдавил Андрей. Коньяк был, и правда, хороший, но не в такой ситуации.
- Ой! Забыла совсем! Вот!- Нина Ивановна вытащила блюдце с филигранно нарезанным лимоном,- А Настя в институте. Скоро обещала быть.
- Какие-то поздние у них там семинары для дневного отделения, вы не находите?- Андрей решил, что лучшая оборона- нападение.
- Она там что-то переписывает. Какой-то зачёт. Уже звонила пару раз,- Нина Ивановна вытащила противень с розовеющей уткой, главным аргументом, и принялась поливать её жиром. Птица заблестела, как тело обгоревшего отдыхающего, зашкворчала, - Я понимаю, тебе трудно сейчас, но Настя скоро окончит вуз и жизнь ваша наладится. Потерпи уж немного!
- Не люблю это слово, "потерпи". По-моему, оно испортит любые отношения...
- Как, впрочем, и измена,- будто про себя, еле слышно, произнесла Нина Ивановна, и Андрей понял, что сейчас начнётся.
- Ты, Андрюша, нам уже, как родной! Относимся к тебе, как к сыну, даже лучше...
"Что и не удивляет,"- ухмыльнулся Андрей, вспоминая пьяные выходки кровного отпрыска благородной фамилии.
- Да-да! Не смейся!- Нина Ивановна села напротив и принялась резать яйца, вкладывая в процесс значительно больше энергии, чем он того требовал. Куски разлетались по всему столу, пока Андрей не прикрыл рукой кружку с коньяком. Тогда Нина Ивановна поумерила свой пыл и посмотрела Андрею в глаза. Она явно готовилась давить на жалость, потому что губы у неё тряслись, а уголки губ опустились ниже обычного,- Именно поэтому я считаю себя вправе знать, может ли моя дочь на тебя положиться. Можем ли мы с отцом доверить её тебе.
- Достояние республики такое...Скажу вам так: не хотите, не можете, не уверены- не доверяйте!- Андрей чувствовал, что притворяться и миндальничать больше нет смысла,- Зачем мне ваше доверие?! Я не депутат! Где и когда я обещал вам или вашей дочери хоть что-нибудь, не говоря уж о светлом будущем? Давайте начистоту. Я просто очень удачная и перспективная партия для вашей девочки. Вы даже не видите, из каких разных вселенных ваша Настенька и я!
- И слава Богу!- взревела Нина Ивановна. Еле сдерживаемые слёзы мгновенно сменились у неё не дорастраченным на салат гневом, неприятные багровые пятна покрыли щёки и шею,- Ещё не хватало, чтоб моя девочка работала в этом вашем дурдоме, где чокнутые все, от пациентов до докторов! Ведь только больной на голову человек может променять чудесную девушку из прекрасной семьи на шизофреничную идиотку без рода-племени!
- Нина Ивановна! Я поражён вашими аналитическими способностями и откровенностью...Даже тронут...и всё же...не слишком ли вы самокритичны? Да и Александр Петрович ну чем заслужил такую брань в свой адрес? Может, он влюбился в вас без памяти и не суметь разглядеть болезни?!- Андрей, не морщась уже, выпил спасённый от обстрела яйцами коньяк и с удовольствием закурил, зная, как Нина Ивановна относится к этой привычке. Как ненавидит.
- Какой же ты отвратительный, непробиваемый циник, Андрей!- Нина Ивановна свалила яйца в миску с луком и печенью трески и яростно месила чавкающий ей в унисон салат.
- Зато родной, так?- Андрей сделал колечко из дыма и мысленно велел ему лететь в сторону незваной гостьи,- К чужому вы не пришли бы с грязными сплетнями грязных людей, правда? Только к родному! Сейчас я очень постараюсь забыть всё, что вы мне сказали. Я постараюсь не думать о том, что вы с ногами влезли в мою жизнь, а вы постараетесь не испортить жизнь вашей дочери окончательно и замолчите...
Нина Ивановна закрыла лицо руками и заголосила:
- Настя! Она такая милая, ранимая, чистая девочка! Не ломай её! Она так любит тебя! Грех это, Андрюша! Не бери греха на душу! Не...
Этот вой оборвал звонок в дверь. Нина Ивановна бросилась открывать, и в прихожую ввалилась Настя. Она тут же села на пол и попыталась снять сначала один сапог, потом другой. Сапоги не снимались, так что Настя натянула свои любимые тапки, розовых зайчиков, прямо на них, удовлетворённо кивнула и гордо помахала ногами в воздухе, хвастаясь своим достижением перед мамой. Потом заметила Андрея и протянула:
- Всем приве-е-ет!
Перебивая ароматы утки и рыбьего жира, по квартире понёсся мощный водочный дух...

Крис снова снился привычный уже, долгий, как дорога без света, кошмар. Она стоит на берегу огромного озера, вода в котором не вода, а липкая кромешная тьма. Она видит свои босые и пронзительно белые ноги, двумя свечками вдавленные в пепел берега. Она содрогается не от холода, не от ветра, а от пустоты. Здесь совершенно пусто- ни запахов, ни звуков, ни чувст- ничего земного, никаких признаков жизни. И только приближение чудовищной грозовой тучи с горизонта. Туча безмолвствует, и это гораздо страшней грома, бури, урагана, эта немая неизбежность, зловещее знание, эта вечность гибели.
Крис чувствует, что она тут не одна- сзади стоит человек, который сочувствует ей и пытается помочь. Его взгляд единственное реальное ощущение в этом стерильном, будто закупоренном, как вселенная в шаре, как корабль в бутылке, месте. Крис благодарна этому незнакомому другу и хочет посмотреть ему в лицо, но почему-то уверена, что оборачиваться нельзя. Можно только стоять на месте или идти вперёд. Стоять уже нет сил, и она входит в воду, мгновенно пожирающую её ступни, лодыжки, колени. Вода не холодная, не мокрая, вода- не вода, не нефть, не чернила, не кровь, не жидкость. Вода- смерть. В неё можно погрузиться лишь раз.
Сначала Крис не понимает, зачем, ей мучительно больно оставлять на берегу кого-то очень важного, кого-то, кто может её спасти, но вдруг она видит впереди, в метре от себя, светлую тень во мгле воды. Кажется, это большая голая кукла. Кукла лежит спиной кверху, разбросав ручки и ножки, младенчески пухлые, в перевязках. Кукла не могла умереть, с облегчением думает Крис и медленно, очень медленно дотягивается и переворачивает куклу вверх лицом. И кричит. Кричит так, что лопаются мрак и безмолвие, осколками чёрных звёзд ссыпаясь в глаза. Кричит так, что вода-смерть закручивается в огромную воронку, поднимаясь до неба в диком желании убивать. Кричит потому, что это не кукла. Это её сын.