Старая лодка лежала на берегу озера вверх дном. Она уже забыла, когда первый раз её отправили путешествовать. И только иногда вспоминала, как впервые её оттолкнули от берега. Озеро приняло лодку, покачивая на лёгких волнах, как колыбель.
Но сначала она была большой раскидистой елью. Потом ель повалили, обрубили сучья и напилили досок. А из досок мужик смастерил лодку. Рыбаку без лодки нельзя.
И служила она ему долго. Ещё в тумане утреннем он отвязывал её от колышка на берегу, легко отталкивал, и она скользила по ровной водной глади. Днём над ней светило солнце, порхали и садились отдохнуть стрекозы с прозрачными крылышками. Шумел прибрежный камыш. Пролетали серые утки. С берега откликались ей сёстры ели и сосны. Они шумели ветвями, которые раскачивал ветер.
Лодка пропахла рыбой, ветром и водой, дымом костра.
Шло время. Хозяин старел и реже приходил к лодке. Однажды он совсем не пришёл.
Кто-то перевернул её вверх дном, и она служила лавочкой для других рыбаков и детей, которые прибегали купаться в тёплой, как парное молоко воде. В этой же воде качались белые лилии и жёлтые кувшинки.
Иногда сюда приходила женщина, которая приезжала из города Санк- Петербурга. Её было больше восьмидесяти лет.
Женщина шла к озеру босиком, скидывала белую панаму, халат и плыла на другой берег. Она помнила, как ещё девочкой переплывала это озеро.
Когда она медленно и терпеливо плыла, ей казалось, что с далёкого берега махала рукой и кричала ей мама:
- Аня, Аня! Не заплывай далеко! Вернись…
Потом женщина приплывала обратно. Садилась на старую лодку, вытирала мокрые волосы полотенцем и уходила босиком по тропинке. Где-то там, на высоком берегу стоял её ещё крепкий родительский дом.
Приезжали сюда и незнакомые люди. Ставили палатку. Надували резиновую лодку. Включали мотор и носились по воде на резиновом надувном. Резиновая лодка была лёгкой, она задирала нос и, казалось, что взлетит над водой.
Приезжие разжигали костёр возле лодки. Варили в котелке уху. Искры от костра и дым напоминали старой лодке её хозяина.
Иногда приходил к ней мальчик, у которого не было настоящей удочки. Он вставал на залитую водой доску, вглядывался в прозрачную воду, смотрел на мальков, водяных жуков и мелких рыбёшек. У него не было отца или старшего брата, чтобы научить его рыбачить.
А вечером приходили сюда уставшие после сенокоса мужчина и женщина. Он загорелый, с тёмным от солнца и шрамов лицом, с синими льдинками спрятанных далеко глаз.
А она в белом платке заходила в воду, чтобы смыть запах солёного пота и луговых трав. Он сидел на старой лодке, курил и смотрел на воду.
Но за летом приходила осень. Желтели травы. И ветер срывал с деревьев листья.
Потом мороз сковывал озеро льдом, засыпал лодку снегом на долгую зиму.
И только весной, когда вставало и поднималось озеро и вода заливала берег, старая лодка снова была на волнах.
Вдали ещё плавал тонкий, но уже хрупкий лёд. А на середину озера прилетали каждый год уставшие от перелёта белые лебеди. Они вытягивали шеи, тревожно призывно кричали по утрам. Потом летели дальше.
Но однажды у озера отдыхали чужие, шумные люди. Они намусорили, накидали пакетов, банок и бутылок. Подожгли лодку.
Она долго, медленно горела.
Искры, летевшие в вечернее небо, уносили и память о ней.
фото автора