Она была девочка, и я – тоже девочка. Только она была – девочкой из девятнадцатого века, а я – из двадцатого. Девочка в белом платьице смотрела на меня с чувством своего превосходства, - неизвестно, - от чего происходящего. Она не была красивой, а фигура её была сутулой – почти до горбатости. (Не было, видать, у неё бабушки, которая напоминала бы: «Спина! Держи спину!»).
В общем, девочка мне совсем не понравилась.
Картинка с её портретом стояла на буфете бабушки Софеши, и я подумала, что бабушка поставила эту девочку просто так, для «красоты». И подумала ещё, что она вырезана чуть ли не из конфетной коробки.
И никак я не ожидала, что девочка эта окажется для бабушки Софеши так дорога…
Пока я рассматривала портрет, краем глаза отметила, что бабушка со своей кровати вытянула шею, следя за мною широко распахнутыми (немножко «совиными») глазами. Наконец, она не выдержала:
- Понравилась? – спросила она меня, чуть ли не затаив дыхание.
Поскольку я была девочкой честной, а в то время даже – принципиально – то есть, - до грубости, - честной, - я прямо и откровенно ответила:
- Нет!
Если б знала, какой эффект произведёт мой ответ в бабушке, сто раз подумала бы…
Бабушка резко отпрянула на подушку и оттуда – со своей кровати «под балдахином» - царственно и повелительно произнесла:
- Ну и иди отсюда!
Это так не соответствовало ничему, что я растерялась и подумала, что бабушка Софеша прямо сейчас, сию минуту, сошла с ума.
Мне было десять лет. Родители ушли вместе с тётей Ниной куда-то в магазин, смотреть папе костюм. Дорогу до метро я не помнила, и пятачка на метро у меня тоже не было.
Бабушка Софеша была одной из нескольких наших двоюродных бабушек, - сестра бабушки Маши, - папиной мамы. Мы у неё не так часто бывали; к тому же, за время моего детства – то есть, - за мои вот эти десять лет, - семья бабушки сменила три адреса. Теперь они жили в кирпичном доме, напротив Новодевичьего монастыря. С высокого балкона был виден пруд, в котором плавали белые и чёрные лебеди.
- Я сказала: иди отсюда! – повторила бабушка.
Я попыталась что-то сказать про пятачок на метро и про родителей, которые вернутся и меня не застанут. Бабушка меня не слушала и повторяла: «чтобы ноги твоей больше в моём доме не было!».
Здесь, наконец, вмешался дядя Саша, резавший салат на кухне и всё слышавший – насколько я поняла – с самого начала. (Дядя Саша – это сын бабушки Софеши и двоюродный брат нашего папы).
Дядя Саша подсел на кровать к матери и начал ей что-то тихо втолковывать. До меня доносилось: «она же ничего не знает!»; «Витя ей не говорил»; «ну, конечно!». Кончилось тем, что бабушка Софеша стихла, и, недовольно повернув нос к стенке, сдвинула занавеску «балдахина». (У неё были больные ноги, так что я запомнила эту бабушку либо сидящей, либо лежащей).
Дядя Саша повёл меня в их с тётей Ниной комнату, усадил на диван, начал поглаживать мои пальцы, толкуя о том, что вот, мол, они какие (какие? Ногти не везде чистые, обломанные, с белыми «нервными» пятнышками… Ужас!)… Но дядя Саша говорил, что они какие-то особенные, и про какую-то породу, и что ногти – оказывается! – красивые… Смутил меня совсем, а потом включил музыку и стал танцевать со мной какой-то медленный танец. Здесь наконец-то вернулись родители с тётей Ниной.
На прощанье, как всегда, родители поддевали дядю Сашу и тётю Нину их бездетностью, и они – как всегда, - обещали сделать потомка «к следующей пятилетке».
Когда женщины перешли щебетать в прихожую, дядя Саша как-то грустно обратился к папе:
- Потомка! Сам знаешь, кто может родиться… Вам вот повезло: какая красавица! Вы рисковые. И вторая девочка – ничего, - симпатичная… И не скажешь, что… А у нас, брат, сам знаешь! Так что, лучше поберечься…
С бабушкой Софешей мы в этот раз не попрощались, и больше уже я её не видела…
А потом я забыла этот неприятный инцидент, - именно потому, что он был неприятный и непонятный.
* * *
Вспомнила я о нём только через почти четыре десятка лет, вдруг увидев на экране монитора смутно напомнившую мне что-то сутулую фигурку девочки - подростка, смотрящей чёрными своими глазами с чувством скрытого превосходства.
Я задала в поисковике запрос: «София Михайловна Шувалова», - и вылезла картинка с этой девочкой. И всё вдруг сошлось и встало на свои места.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2019/05/05/979
Картинка - Кристина Робертсон, "Графиня С.М.Воронцова" (ок.1837);взята из Интернета.