В свое время довелось мне трудиться в одной крупной бюрократической конторе. Такое, знаете ли, некое подобие учреждения по работе со статистикой из знаменитого телефильма «Служебный роман»... Ну, это который про Новосельцева и Мымру. Единственное принципиальное отличие нашей организации от вотчины Мымры заключалось лишь в том, что кадровое большинство у нас составляла сильная половина Мира сего. И как следствие подобной гендерной доминанты, немалая часть нашего рабочего времени отводилась перекурам. А чё? Советский мужик и цигарка неразделимы! Человек – не машина! Ему во время рабочего процесса тоже, знаете ли, дух перевести требуется.
Однако «дух» этот был весьма проворен и едок. Хотя и имелось у нас несколько «курилок» – то бишь, мест, специально отведенных для поглощения человеческими легкими никотиновой дряни – последняя незримо просачивалась в каждый кабинет, в каждый закоулок нашей конторы; и сомнительный «аромат» ее стал вполне привычным даже для такого фаната здорового образа жизни, как Докин.
Докин... Коренастый кривоногий типчик с "гитлеровской" (правда, рыжей) челкой и щеками хомяка. Каждый раз, когда наш отдел, отработав очередные 45 минут, традиционно покидал свои рабочие места и дружно следовал в «курилку», дабы обсудить там какие-то «производственные» моменты, потравить анекдоты, а или даже просто побазарить «за жизнь», некурящий Докин, принципиально, тоже оставлял свой стол, прижав массивным калькулятором разбросанную по нему бумагу, и выходил из кабинета. В «курилку», разумеется, с нами он не шел. И время от времени даже пренебрежительно комментировал свой отрыв от коллектива: дескать, так называемое «пассивное курение» (когда человек не курит, а лишь невольно вдыхает табачный дым, порожденный курильщиками) еще более пагубно для здоровья, нежели курение «активное». И, довольный собою, глубоко засунув руки в карманы брюк, Докин медленно прогуливался по многочисленным коридорам и коридорчикам конторы. Принципиально: ровно 15 минут! Вот сколько времени коллеги курят в своей «курилке», вот столько времени и будет принципиальный Докин гулять! В какой-то мере, наверное, это и справедливо: весь отдел прохлаждается, а ты паши как вол, да?
Для справки: работником Докин зарекомендовал себя довольно исправным. Этого у него не отнять! Если бы все вкалывали так же самоотверженно как он, то сегодняшнее наше общество давно бы примеривало на себя светлые коммунистические реалии.
Да вот только сотрудникам других отделов, изредка высовывающим нос из своих кабинетов, и хотя бы раз в день (по закону вероятности) случайно натыкающимся на Докина, постепенно начинало казаться, что, как не откроешь дверь в коридор, сей же миг узришь прохаживающегося по нему «хомячка» с рыжей «гитлеровской» челкой.
Печально, конечно, но как-то весьма незаметно в сизых, почти табачных завихрениях времени растворились без следа и наша контора со своими «курилками», и наши анекдоты, и много чего еще: хорошего и не очень; да и сам ритм жизни стал иным.
Прошло с тех пор, наверное, без малого лет 20. Как-то на улице совершенно случайно встретил я одного своего бывшего коллегу. Правда, мы числились в разных отделах, но часто, очень часто пересекались в «курилке» под лестницей. А теперь: радость встречи неимоверная, почти со слезами, с ностальгическими слезами на глазах... Обнялись, похлопали друг друга по плечу, закурили, завспоминали...
– А помнишь?.. – в очередной раз спрашивает меня он о какой-нибудь вещи из прошлого.
– Помню, конечно помню! – в очередной раз смахнув с ресницы слезу, отвечаю ему я.
– А помнишь Сашку Горелькова?
Я отвечаю утвердительно, как, собственно, и на все последующие вопросы моего бывшего коллеги по нашим общим знакомым-приятелям-коллегам.
Но вдруг голос его зазвучал менее уверенно:
– А помнишь этого... Из вашего отдела. Упитанный такой. Забыл фамилию.
(К слову, в нашем отделе тогда почти все были довольно упитанными)
– Сашка Сазонов? – предполагаю я.
– Не-не-не, не Сашка.
– Женька Платонов?
– Да ты чё! Он у вас был не упитанный, а скорее переупитанный! Не, не Женька.
Я пожимаю плечами:
– Может, Олег Воробьев?
– Да ты чё? Воробья я прекрасно помню.
– Тогда кто? опиши поподробней! – предлагаю я.
– Ну, говорю же, упитанный. И волосы... Волосы у него еще вот так были! – Мой собеседник проводит рукой по своим волосам характерным жестом.
Только мне это ни о чем не говорит.
– Может, Валерка Попов? – без всякой надежды осведомляюсь я.
– Да ну, – отмахивается от меня мой давний подельник по курению под лестницей, – не Валерка. Ну, этот... Как же его? Ну, который целыми днями ходил – руки в брюки – по конторе и ничего не делал.
– Докин!!! – воскликнул я, накрытый волною озарения.
– Во-во-во! Точняк, Докин! – радостно подтвердил мой визави... – Целый день ходит – руки в брюки – и ничего не делает...