Я всегда ненавидел сдавать кровь из пальца. Из вены - пожалуйста, но из пальца - прямо никак. Тот самый момент, когда медсестра сдавливает тебе палец и начинает энергично тереть его клочком проспиртованной ваты - именно его я никогда мог вынести. А тут опять, нате, придумали диспансеризацию, кровь, значит, по-любому сдавать, из пальца причём! Но, как говорится, надо, значит надо. Я пришёл в поликлинику с утра, ясное дело, на голодный желудок, а там, в коридоре уже очередь: бабка, бабка, ещё бабка, дед, бабка и мамаша с ребёнком. Я спросил слабым голосом, кто тут последний и сел с краю. По очереди я был за бабкой номер четыре. Для себя отметил, что она от остальных трёх отличается странным цветом волос: похожим на увядающий цвет сирени или спелую сливу... Такое вполне себе яркое заметное пятно для ориентира. Сидим. Ребёнок ёрзает на руках у мамаши, каждый раз задевая меня то одной ногой, то другой. (Потому что хоть я по очереди и за бабкой номер четыре, но физически я сидел рядом с мамашей). Мне это, конечно, мешает, но я почему-то не встаю и не пересаживаюсь, ну, вроде как чтоб не выглядеть раздражённым... Сидим. Бабки стайно жужжат: а вчера народу было вдвое больше, я с семи уж очередь заняла, ещё поликлиника не открылась, а мне терапевт опять на сахар талон назначил, у меня сахар восемь! А у меня девять был, хоть я и слежу, сказали совсем сахар не есть, и хлеб белый запретили, они только и знают то нельзя, это нельзя, а жрать то что... А я передачу "здоровье" смотрела там всё говорят, что паразиты это виноваты. Какие паразиты? Паразиты крови, говорят, так и сказали прям, паразиты, жили раньше никаких тебе паразитов не было, разве что Толька, муж мой, тот ещё паразит был, да дружки его. Всё пропил сволочь, гараж пропил, Гришке Садекову за 300 рублей продал и пропил всё. Это ж когда было то? Ну когда, еще в восемьдесят шестом. Так и тогда можно было не за триста, а за четыреста такой гараж продать, чтоб его там... На том свете, прости мою душу грешную... Ну, что ты, Валя, все там будем! Ты в церковь то не ходила вчера? Там и миропомазанье было, батюшка новый, молодой ещё... Высокий такой! Нет, куда я пойду с такими ногами, я до сюдава еле доползла, а до церкви идти ещё километра три!...
- Следующий! - рявкнула медсестра густым басом из-за двери кабинета. Бабка номер один поднялась с места, в то время, как из кабинета вышел тощий мужичишка в очках с бледным и острым лицом. Я посмотрел на него с неприкрытой досадой. Весь его вид говорил о том, какая ж это мерзость сдавать кровь из пальца! Будто я сам этого не знаю! Нет, чтоб вышел крепкий розовощёкий мужик с доброй, широкой, чисто русской улыбкой на лице. Нет, выходит этот... Плюгавый, весь желто-зелёного цвета. Тьфу! Я опустил глаза в пол. А у нас в поликлинике, знаете, там на полу такой линолеум коричнево-бурый, истёртый до желтизны местами, и смотреть на него равнодушно ну никак не получается. Все эти линолеумные загогулины, они и раньше то не представляли собой шедевра изобразительного искусства, а сейчас с этими пробелами просто жуть. Сижу и отчётливо вижу рожи всякие, исковерканные рты, глаза, клювы... Тут снова мне под коленку удар от малолетнего пацана. Поднимаю глаза невольно, а его мамаша такую мину сделала, разве что ещё по уху мне не добавила, от себя. Знаете, есть в наших отечественных молодых матерях какое-то презрительное высокомерие к другим простым смертным, это я по своей соседке ещё заметил. Она как ни выйдет на лестничную площадку с коляской, где я курю обычно, так вся и исходится неистовым гневом, такие словеса выдаёт, что я отродясь и не слышал. Я даже больше и не курю там, даже пепельницу свою из кофейной банки сделанную унёс, только бы не слышать как она меня и в хвост и в гриву кроет.
Бабка номер один долго сидит в кабинете, уже минут восемь точно, что с ней не так? Крови что ль у ней нету совсем или она не выжимается из пальца? Как подумал об этом, так всего и передёрнуло, аж плечо повело. А мамаша так и вскинулась:
- Не нравится, пересядьте!
Я даже не ответил ничего, потому что не сообразил сразу, что можно на это ответить.
- Ох, кроме тебя, доченька, тут и работать не кому! - раздаётся за дверью. - Все воруют, всем платить надо, одна ты, доченька, честно свою работу делаешь...
- Если бы мне ещё платили за неё как полагается! - отвечает густым, удивительным мужским басом "доченька".
- На вот, хоть чайку попьёшь с конфетками! - нараспев произносит бабка номер один. - Нам то уж нельзя, при таком сахаре...
- Да мне эти ваши конфеты так уже настоебенили! Вам что дадут в пенсионном наборе новогоднем, вы то и тащите, сами не жрёте, а других травите, вам же только до своего сраного сахара в крови есть дело! О других то вы не думаете!
- Да что ты, доченька! Это не с нового года, это с восьмого марта, свежие ещё!
- Ладно, иди уже, Сергеевна! Будь здорова, анализ в пятницу твой у терапевта будет.
Бабка номер один выходит из кабинета. За дверью слышится голос медсестры: "Доченька, какая я тебе доченька, у твоей доченьки жопа шире моего стола..."
- Следующий!
Бабка номер два встаёт со стула и кряхтит:
- Ох, лучше бы и не садилась, ноги так болят, прям невозможно идти...
- Иди, Валя, иди... - подгоняют её оставшиеся бабки. А бабка номер один никуда не уходит, она садится на место той, которая встала и, наклонившись к соседке, тихо продолжает разговор:
- Ишь, конфеты ей мои не понравились! Она думала я ей тыщёнку в конвертике принесу, вот ей!
Бабка показывает кукиш. Я вижу это искоса, глядя на неё. Голову я не хочу поворачивать, так как сбоку та самая мамаша...
Сидим. Ребёнок начинает хныкать.
- Домой хочу! Домой! Домой хочу!
Он пытается слезть с матери, но та рывком возвращает его на место.
- Сядь!!! - кричит она, будто отдаёт приказ: огонь!
Я представил себе женщину в военной форме, в каске, с таким очень военно-патриотическим лицом, как на советских плакатах. И тут одна из бабок подала голос:
- Отпусти его, дочка, пусть немного побегает, сидеть то ещё долго. Устал видно.
Над моим правым ухом разорвался снаряд:
- Сама разберусь! Нечего мне указывать!
Я невольно схватил себя за это правое ухо.
- И так, сидишь тут в очереди с какими-то придурками дёргаными, - уже тише добавила она, не обращаясь ни к кому конкретно.
Из-за двери слышен голос медсестры:
- И чего вы все прётесь, чего вам дома-то не сидится!
- Куда мне дома сидеть, я вчера два раза на рынок съездила, потом отнесла платёжки за водосчётчик, дочка с мужем приехали в выходные, так столько воды льют. Льют и льют, он как пошёл мыться, зять-то мой, так часа два в ванной торчал, что делал там, не знаю, а воды налил, я по счётчику посмотрела, за эти два часа, как я за месяц! Вот тебе крест! Правду говорю!
Тут я услышал то, что буквально привело меня в ступор. За дверью, в кабинете раздался звук. Звук, похожий на рёв мотоцикла, когда его заводят. Знаете, такой: дрын-дын-дын-дын-дын, дрын-дын-дын... Я не сразу понял даже, что это... Потом только догадался. Это смеялась медсестра.
- Это потому что ты не моешься, Валентина Аркадьевна! От тебя заверсту несёт. Давай я хоть палец твой спиртом очищу! - громогласно провозгласила она.
Знаете, я человек, не верующий, но в ту минуту скрестил пальцы, средний и указательный, чтоб следующей по очереди пошла мамаша. Потому что правая моя нога, обтянутая свежекупленными джинсами, была основательно уделана отпечатками подошвы детских ботинок. И это, само собой, начинало меня уже раздражать. Сам не знаю почему, но я всё ещё не пересаживался на свободное место слева. А тут как раз и упорхнула возможность! В коридоре появился грузный мужчина с большим выступающим животом, в сером костюме и с кожаной барсеткой в руках. Он громко спросил:
- Кто крайний в 214-й?!
Я кивнул.
- Не слышу, - настойчиво произнёс мужчина.
- Я! - почти с вызовом ответил я.
И он разместился рядом, заняв сразу два места, то, что рядом со мной и соседнее. При этом он так широко расставил ноги, что мои собственные пришлось поставить одна к другой.
"Хоть бы мамаша, хоть бы мамаша, хоть бы мамаша..." - Повторял про себя я, разглядывая подмигивающие линолеумные рожи.
- Домой хочу! Домой хочу! Домой хочу!!! - кричал ребёнок уже с истерикой.
- Что? Уколов что ли боится? - хмыкнул мужик слева. И не дожидаясь ответа, обратился к пацану:
- Что же ты? Боишься? Ты ж мужик! Ты ж сильным должен быть! Ты ж боец будущий! В армию пойдёшь...
- А может и не пойдёт, - возразила мамаша.
- Как это, не пойдёт, что ж он не мужик что ли? Мужик! А каждый мужик должен в армии отслужить! Правильно я говорю?
Человек слева хлопнул меня по коленке. И тут же продолжил:
- Вот ты служил в армии?
- Нет, - отвечаю я. И это правда, как неловко в этот момент она не звучит.
- Как это, что ж ты инвалид что ли?
- Да, освобожден по состоянию здоровья. - Сквозь зубы отвечаю я
- Оно и видно! - рявкнул мужик, отдёргивая руку от моей ноги.
- Но твой пацан таким не будет, - уверенно сообщил он мамаше. - Правильно я говорю, ты ж не будешь, как этот инвалид?
И мужик тянется своей огромной пятернёй через меня, чтобы потрепать мальчика по голове.
Этого я уже вынести никак не могу, но встать в сложившейся ситуации ещё труднее. Вернее, это никак не возможно. Мамаша улыбается и говорит сыну:
- Вот будешь себя плохо вести, я тебя этому дяде отдам! И он отвезёт тебя в армию!
Пацан орёт пуще прежнего:
- Домой хочу! Домой хочу! Домой хочу!
Мужик слева:
- Зачем же вы его армией пугаете, армию любить надо, как мамку родную!
- А вы, должно быть, военный, - язвительно произносит мамаша.
Мужик открыл было рот, но тут распахнулась дверь 214-го кабинета и оттуда вышла медсестра. То была женщина про которых во времена Достоевского говорили "дебелая", высокая и статная, она более походила на спортсменку по тяжёлой атлетике. Её лицо плоское и круглое, как блин, раскраснелось от негодования.
- Да заткнётесь вы или нет?! Это вам поликлиника, а не скотный двор! Тебе сказано, ****юк малолетний! Прекрати орать!!!
Мамаша так и вспыхнула:
- Да как вы смеете?! Я на вас жалобу напишу!
- Пиши! Можешь хоть сейчас к главному врачу пойти, но только и я молчать не буду! Он орёт и мешает мне работать!
В это время на цыпочках покидает кабинет бабка номер два. Я затаил дыхание. Кто следующий?... Поднимается дед, молча шаркает в сторону кабинета.
- А ты куда прёшь?! Не вызывала! - рявкнула в его сторону медсестра. - А ты, Потапова, почему здесь ещё?! У тебя кровь взяли?! Взяли! Так и ступай домой, нечего очередь создавать, и так дышать нечем.
Медсестра утирает рукавом медицинского халата пот со лба.
"Значит, следующий дед, а за ним либо бабка номер три, либо мамаша. - Рассуждаю я про себя. - Чёрт, а ведь потом ещё бабка номер четыре, и если каждая торчит там по десять минут, то... Неужели мне почти час здесь сидеть? Долбанная диспансеризация... Мать её!" Мамаша резко встаёт и нервно хватая сына за руку уходит:
- Я ещё вернусь! Скоро! - с вызовом говорит она, оборачиваясь и окидывая всех присутствующих пылающим взглядом.
- Домой хочу! Домой хочу! Домой хочу!!! - продолжает канючить ребёнок. Его голос слышен на лестнице, по громкости он соперничает с сердитыми ударами каблуков его матери. Воспользовавшись ситуацией, я пересаживаюсь на то сидение, где сидела мамаша, подальше от мужика слева. Сидение противно тёплое. Знаете, я ужасно ненавижу садится на такое вот "насиженное" сидение. Прям до брезгливого отвращения, будто тот человек, что сидел до этого, впускает в меня своё нутро со всей его физиологией... Но в этот раз пришлось стерпеть это скверное ощущение, так как ноги пузатого мужика, примыкающие к моим ногам, раздражали меня ещё больше.
Сидим. Оставшиеся бабки номер три и четыре прощаются с бабкой номер один. Она качает головой в сторону ушедшей мамаши:
- Правильно, Лариска сказала! Пусть хоть к главному идёт, за детьми следить надо, а она сидит нога на ногу... Проститутка.
Из-за двери доносится бас:
- Следующий!
Встаёт дед и молча шаркает в сторону кабинета.
"Хорошо бы мамаша не возвращалась, - думаю я, - тогда две бабки и мой черёд... "
Дед присутствует в кабинете в полной тишине. Я даже старался нарочно прислушаться, но так ничего и не услышал. "Наверное, глухонемой, - подумалось мне, - а, может, просто молчаливый." Я вспомнил своего, уже умершего деда и подумал о том, что он тоже был молчаливый. Я вспомнил второго деда, тот был чуть разговорчивее, но по сути тоже молчаливый. Тогда я припомнил деда моего друга и решительно заключил, что и его дед был молчаливым. Отчего это? Я пришёл к выводу, что молчаливость это характерная черта типичного русского деда. Но деда с определённого возраста, после семидесяти пяти так скажем... Но, если вы со мной не согласны, если вы знаете болтливого русского деда лет восьмидесяти, то... Напишите мне об этом! Потому что я думаю, - это интересная тема, достойная исследования.
Пока я рассуждал на тему молчаливых дедов, бабки справа снова зажужжали: вот ведь какая напасть-то, всё крот пожрал, всю морковь попортил, а в прошлом году яблок не было, говорят год такой, они же год через год плодоносят... Да ещё и високосный, я всё думала про Райку, не помрёт ли, соседка моя, старая стала, ей уж восемьдесят пять, но нет, не померла. Зато эта померла, Пугачёва! Как Пугачёва? Алка что ли?! Да когда ж это? Как когда в прошлом же году, говорю ж тебе, год високосный был, а в високосный год много помирают, особенно артистов! Ой... Надо же! Царство ей небесное, а я и не слышала!..
Я потянулся в карман за телефоном и вы не поверите: я в первый и последний раз в жизни набрал в поиске гугла: А. Б. Пугачёва. Нет, я никогда не был её поклонником, но всё же стало любопытно, сколько ей было лет на момент смерти и причина таковой. Каково же было моё разочарование, когда я увидел в Википедии только дату её рождения.
- Вот зараза! - тихонечко выругнулся я, покосился на вздыхающих бабок, но ничего не сказал.
Дед вышел из кабинета быстрее остальных, также молча как и зашёл. Его мутные глаза посмотрели на меня и он еле заметно улыбнулся. Честное слово, еле заметно, но всё же не настолько, чтоб можно было подумать, что это мне показалось.
- Следующий! - почти сразу протрубила медсестра.
Следующей была соседка справа от бабки со странными волосами.
- Давай, Люба, с богом,
- Побыстрее! - грянула медсестра. - С такой скоростью я тут до второго пришествия сидеть буду! Ждать!
Бабка номер три затворила за собой дверь. В кабинете несколько минут держалась тишина. Затем снова послышался голос бабки номер три:
- Как же тяжело, должно быть, вот так целый день с людьми работать...
- Да уж нелегко! Надо было в ветеринары идти, собаки хоть и брешут, но неизвестно о чём! - и тут снова раздался рокот мотора. Дрын-дын-дын-дын-дын!
- Что-то ты, Любовь Дмитриевна, совсем отощала. Даже, боюсь у тебя такой кровь забирать!
- Не бойся, Лариса, у меня её ещё много.
- Вот сейчас и посмотрим, так, что-то ничего из тебя не выжать, еле идёт, сама глянь, что за кровь такая. Воды надо больше пить, до трёх литров в день. Так наш Борис Иваныч говорит. Он, только и знай, всё про воду всем говорит... Маразматик старый.
- И то верно, - отзывается бабка номер три. - Я слышала, будто человек на 90 процентов из воды состоит, оттого видно и требуется.
- Мозги твои, Любовь Дмитриевна, на 90 процентов из воды состоят, - отвечает медсестра. - В этом сомневаться точно не приходится.
- Ох! - восклицает бабка номер три.
Затем в кабинете снова повисает тишина и через некоторое время голос медсестры сообщает:
- В пятницу у терапевта. Результат.
- Спасибо, Лариса, всего тебе доброго,
- И тебе не хворать.
Когда бабка номер три выходит, меня начинает потихоньку трясти. Остался один человек, а за ним я. Это может показаться смешным, но мне действительно очень не по себе от того, что вот уже буквально через несколько минут мой палец сожмёт здоровенная медсестра Лариса и начнёт его проспиртованной ваткой драить. Даже чувствую, как пульс мой учащается с каждой секундой. Рожи на линолеуме показывают мне языки. Я перевожу взгляд на белую дверь кабинета.
- Следующий! - через некоторое время кричит медсестра. Бабка номер четыре с волосами причудливого цвета встаёт. "Ну вот и всё! Потом я!" - думаю. И, знаете, в эту минуту я очень обрадовался тому, что живу в мире людей, лишённых способности читать мысли! Вот что бы подумал обо мне мужик слева, если бы знал, что я не только армии, а какого-то укола из пальца боюсь до смерти. "Не мужик! - сказал бы он. - Настоящий мужик не то что из пальца, из печени своей кровь за отчизну отдаст! А ты..."
Пока я об этом думал в кабинете номер 214 снова возник диалог.
- Ну как там сноха твоя? Всё пьёт?
- Ой, Ларис, всё пьёт, всё пьёт. Уже что только не делали, и в больницу клали...
- Так что ж он с ней не разведётся-то?
- Да любит он её, я ему говорю: Володя, ты ещё молодой, детей у вас нет, найди ты себе порядочную женщину, а он мне: замолчи, мать, мне кроме Ленки никто не нужен! И никак его не убедить.
- За что ж он её любит-то? Алкашку эту?
- Не знаю, Ларис, ведь в народе как говорят: сердцу не прикажешь.
- Зато мозгам своим приказать можно, - незамедлительно отозвалась медсестра. - Если они, конечно, есть. Но это не про твоего Володьку история! Вот я, не пью, не курю, красивая молодая женщина, мне еще и тридцати пяти нет. А хоть бы одна сволочь сказала: Лариса, выходи за меня замуж! Нет, всем, щи борщи подавай, да в постели покувыркаться. Ни одного достойного мужика нет. Все как Володька твой, долбоёбы, на каких-то шалашовках переженились, а нам, честным порядочным бабам, что прикажешь делать? Вот так и живём. Работаем, с утра до ночи, лишь бы голову свою занять, лишь бы не думать ни о чём...
- Ох, и не говори, Лариса, да лучше тебя у нас во всём районе не сыщешь!
- Ладно, нечего мне жопу-то лизать, сахар от этого в крови всё равно не уменьшится. - Со вздохом отвечала медсестра. - Иди, привет ему передавай, Володьке. Скажи, что-то давно он общий анализ крови не сдавал, а то там мож уже лейкоциты ниже плинтуса от любови его.
- Обязательно! Обязательно передам! - отвечает бабка номер четыре.
И вот я понимаю, что тут то мне и крышка. Вот прямо сейчас, в этот самый момент она подходит к двери и уже через несколько секунд я услышу громогласное: СЛЕДУЮЩИЙ! Я даже замираю от напряжения. Дверь. Открывается. Бабка с волосами цвета сирени переступает через порог...
- Следующий!
Нет. Ну, нет же. Может, можно его как-то из вены взять... Или ещё как-то... Ноги мои ослабли. Я медленно встаю и иду к двери. Влажная ладонь опускается на дверную ручку. В глазах потемнело. Ещё немного и меня вырвет. И тут я чувствую резкий удар в плечо.
- А ну прочь, не твоя сейчас очередь!!! Мы первые были!
Я даже как-то прихожу в себя от неожиданности. Передо мной лицо разъяренной мамаши. Одной рукой она как полено держит извивающегося ребёнка, он отчаянно стучит ногами по её бёдрам.
- Не хочу! Домой хочу!!!
Мамаша широко распахивает дверь в кабинет и орёт:
- Только попробуй сделать больно моему Мишеньке!!! И жалобу я на тебя уже написала: на имя главврача, а ещё заместителю, а ещё на сайте "Мамам можно всё!" с юристом проконсультировалась! Мы теперь тебя по судам затаскаем!
- Вон!!! - затрубила грузная медсестра. - Пока я тебе и твоему Мишеньке вот этими самыми руками головы не открутила!
Медсестра встаёт из-за стола и выпрямляется во весь рост. На вскидку в ней точно больше 180 сантиметров! Внутри у меня всё так и бурлит. Сейчас точно полетят головы и мне не хотелось бы, чтоб и моя тоже оказалась оторванной. Всё таки, я на своей работе головой работаю и зарплаты мне без неё никак не видать!
Боковым зрением я вижу, как со стула встаёт мужик-военный. Он проворно хватает мамашу за плечи и буквально отрывает её от пола. Та начинает истошно визжать, теперь все окружающие понимают, в кого у её сына такой пронзительный голос.
- Отпустите меня!!! Отпустите!!!!
- Неудачная стратегия, дамочка, очевидное преимущество на стороне противника! Это вам любой школьник скажет.
Медсестра движется вперёд, мне кажется, что сейчас, пользуясь ситуацией, она подойдёт к военному и точно свернёт тем двоим головы. Но, если честно, мне так хочется на это посмотреть, что я даже забыл извечный страх перед уколом в палец.
- Да! - невольно восклицаю я. - Этот говнюк мне все джинсы испачкал! Покажи ему, Лариса!
Медсестра удивлённо смотрит на меня сверху вниз.
- Мы знакомы? - улыбается она.
- Нет, - опомнился я.
- Значит, вы следующий.
Она жестом приглашает в кабинет. На её широком круглом лице сияет лучезарная улыбка. И ей богу, в данный момент эта женщина действительно выглядит привлекательно!
- Боитесь уколов? - спрашивает она.
- Только из пальца, - отвечаю я.
- Больно не будет,
- Я знаю, это не потому что больно, а очень неприятно скорее, - отвечаю я вновь ослабевшим голосом.
Запах спирта ударяет мне в нос. Перед глазами снова всё начинает плыть. Соберись. Ты ж мужик всё таки.
- Вот и всё, голубчик, а кровь то какая у вас, загляденье просто, сразу видно гемоглобин в норме!