Это Матисс - Портрет Лидии Делекторской, Эрмитаж.
Этого Ван Гог нарисовать никак не мог. Даже если бы он жил дольше.
Часть 12 ТОЧКА НАСЫЩЕНИЯ (1)
Зов, голос неистлевших поколений!
Таинственные озаренья!
И не даёт покоя совершенство -
В той непрерывной неразрывности Пути,
(Анатолий Святов "Глубинный мир")
http://www.proza.ru/2017/01/11/1430
В своем творчестве Ван Гог достиг определенной точки насыщения, выше которой ни он сам, сколько бы он ни прожил, ни кто-нибудь другой уже перепрыгнуть не мог. Все, что можно было сказать в рамках традиционной живописи, суть которой похожесть, и которая началась с Джотто и окончилась Ван Гогом, было сказано. Все, что было потом, было или повторение похожести или Модернизм. «Авиньонские девицы» Пикассо были созданы в 1907 году.
Именно поэтому появился кубизм и экспрессионизм или в обобщающем виде Пикассо,
то есть, двигаться ДАЛЬШЕ можно было только при условии выхода за рамки нормального традиционного восприятия.
Ван Гог высшая точка такого восприятия В этом его сила, в этом его гениальное достижение.
Нужна была его одержимость, сумасшествие и каторжный труд, за который, как он сказал, он заплатил жизнью.
Для сравнения в музыке это почти буквально Бетховен. Он тоже точка максимального насыщения. После него уже неизбежно атональная музыка - Шенберг и компания.
Шуманн, Шуберт и Брамс просто повторение Бетховена.
Малер, Шостаковия и Чайковский внесли сильную струю новизны исключительно по силе характера или даже эпохи, окрасивших их творчество, но не по сути. Это все еще традиционная музыка в ее высшей бетховенской точке.
Но повторяю, Бетховен - точка максимального насыщения, после него ничего нового в традиционной музыке сказать нельзя было.
В живописи потом было все остальное, от Пикассо до Черного Квадрата. В музыке - от Шенберга до Кейджа.
В русской поэзии Цветаева тоже точка максимального насыщения. После нее уже только футуристы и Хлебников. Все остальное до Бродского и нынешних времен - повторение.
Импрессионисты были последними традиционалистами, и хотя они обладали высочайшим мастерством, именно в традиционном «академическом» смысле, они совершили ту самую революцию, которая состоит в том, что просто черный квадрат или любой предмет, взятый в раму, стал рассматриваться как искусство.
Псле них появился Экспрессионизм, Кубизм, Супрематизм, Конструктивизм, Аутуризм и прочие измы вроде Дадаизма и Фовизма..
Появились Пикассо, Матисс, Дюффи, Руо, Кандинский, Поллок и ... Черный квадрат,
хотя и не хронологически точно, но точно по существу.
Альберт Орье, французский критик, проповедник школы символизма, открыл Ван Гога для широкой публики. Он первым написал о нем восторженную статью:
«Всю его работу характеризует избыток — избыток силы, избыток нервозности и страстности выражения. В его категорическом утверждении характера вещей, в его зачастую своевольном упрощении форм, в дерзком желании изобразить солнце, глядя ему в лицо, в неистовой напряженности его рисунка и колорита, даже в мельчайших особенностях его техники — всюду виден могучий человек, настоящий мужчина, смельчак, порой по-животному грубый, а порой удивительно нежный. Это явственно ощущается в чуть ли не разгульной чрезмерности всего, что им написано».
«Он — энтузиаст, враг буржуазной умеренности и мелочности; он похож на опьяневшего гиганта, которому легче сдвигать горы, чем возиться с безделушками, это кипучий ум, чья лава неудержимо заливает все ущелья искусства, несокрушимый, обезумевший гений, порой возвышенный, порой гротескный, почти всегда показывающий нечто патологическое. И, наконец,— что важнее всего, — он ярко выраженный сверхэстет, который ощущает с ненормальной и, вероятно, даже болезненной интенсивностью неуловимую тайную сущность линий и форм и в еще большей мере чувствует характер цвета, света, магическую переливчатость теней, тончайшие нюансы, невидимые для здорового глаза. Вот почему реализм этого неврастеника, его искренность и его правдивость так оригинальны... Он несомненно прекрасно понимает свойства материальной реальности, ее значение и красоту, но наряду с этим, и в большинстве случаев, он считает эту упоительную материю лишь неким чудодейственным языком, предназначенным для выражения Идеи. Почти всегда он — символист... испытывающий постоянную потребность облекать свои идеи в точные, обдуманные, осязаемые формы, в интенсивно телесную и материальную оболочку. Под этой физической оболочкой, под этой живой плотью, под этой вещественной материей для тех, кто знает, как обнаружить ее, кроется мысль, Идея, — и эта Идея, будучи неотъемлемым субстратом произведения, в то же время является его действенной и конечной причиной. Да, Винсент Ван Гог не только великий художник, захваченный своим искусством, своей красочностью и природой, он еще и мечтатель, верующий, фанатик, жадно впитывающий прекрасные утопии, человек, живущий идеями и сновидениями».
И хоть это и гениальный текст, Ван Гог был против причисления его к символизму и написал Орье об этом.
Я согласен с Ван Гогом. Он не был символистом. Он был последним традиционалистом.
Тем не менее, перед Орье нужно снять шляпу за открытие Ван Гога. Орье сам был гением и не стал широко известен и знаменитым только лишь потому, что умер в 27 лет от брюшного тифа.
Настоящим символистами были Гоген и Сезанн.
Ван Гог в тот короткий период, когда они жили с Гогеном в Арле, разошелся с ним, кроме всего прочего, и в подходе к смыслу творчества. Гоген явный символист, утверждавший это и призывавший к этому.
Лоуренсе и Элизабет Хэнсон в книге «The seekers Gogen, Van Gogh, Sezann» пишут о Гогене:
«Он триумфально перешел от (impression) впечатления к символу и от (image) изображения к декорации и стал (exquisite) исключительным художником на своем пути».
А это пишет сам Гоген:
«Упрощай форму и достигай эффект света посредством цветовых контрастов. Не думай об этих цветах и формах как о чем-то, представляющем то, что находится перед тобой, но как о чем-то, что выражает состояние души после размышлений перед объектом».
А это авторы книги:
«Он проповедовал искусство как абстракцию, состоящую из символов, выражающих концентрированные эмоции художника, когда он изучает объект».
Это верно о Гогене и Сензанне, но никак не о Ван Гоге.
Сам Орье точно оценивает Ван Гога в следуюшем тексте:
«Что касается Винсента Ван Гога, то, невзирая на ошеломляющую иногда необычность его работ, трудно... не заметить в его искусстве наивную правдивость, искренность видения. В самом деле, не говоря уже об умении видеть реальные вещи в неуловимом аромате правдивости, которым дышат все его картины...
о выборе сюжетов, о неизменной гармоничности самых чрезмерных красок, о честно изученных характерах, о непрестанных поисках истинной сущности каждого объекта, тысячи других многозначительных подробностей свидетельствуют о его глубокой и чуть ли не детской искренности, его безмерной любви к природе и правде — его собственной правде».
Продолжение следует в 13-2