Глава 21. Анна.
"Доченька, можно войти?"- спросил "Божий одуванчик", как она окрестила его, приоткрыв дверь. Естественно, что сначала он постучал и дождался и дождался ее ответа. Для нее это был образец мужчины. Интеллигентный, образованный. он в свои почтенные года сохранял здравый ум и твердую память, достойно встретил известие о состоянии своего здоровья, и не упал духом, как обычно бывало. Такого она хотела бы встретить, прожить с ним долгую жизнь и также красиво, как эта семья состариться. сохраняя любовь и нежность.
Юрий Петрович вошел в кабинет.
За столом сидела молоденькая, прехорошенькая доктор, с облаком кудрявых, отливающих золотом волос. Ей было безумно жалко этого дедушку, она начала свою врачебную деятельность совсем недавно, и еще не успела очерстветь, каждый случай, когда она уже ничем не могла помочь отдавался болью в ее сердечке, но этот был для нее особенный. Она много думала о нем и дома, звонила, консультировалась в столицу, и даже в зарубежные клиники, ей хотелось спасти его. Очень хотелось. Именно она вызвала сына и предложила попробовать съездить в Израиль, договорилась обо всем. Дедушку решили пока не возить, чтобы перелеты не обострили его состояние и не спровоцировали метастазирование. Пока его удавалось сдерживать благодаря курсам облучения и химиотерапии, но прогнозы были более, чем печальные. Жена его все знала, а самому дедуле ничего не говорили. Сын должен был прилететь вчера, но он еще не заходил к ней. Перед ней стояла трудная задача подготовить ослабленного пациента к перелету и перемене климата. Это был риск. Она предупреждала сына и жену. Но это был шанс. Реальный шанс! А жить на пороховой бочке...
"Многоуважаемая Анна Николаевна, я пришел проситься ..."
"Рано еще прощаться!"- горячо переживая за судьбу пациента, перебила его доктор.
"Вы не расслышали, дорогая и любимая моя доктор, я сказал проситься, но оговорка по Фрейду выдает, порой, то, что мы хотим скрыть. Доченька моя, милая, я все знаю, и знаю точно, что осталось мне скрипеть недолго, потому и пришел к Вам. У меня остались недоделанные дела. и мне нужно успеть все доделать. Пока я все понимаю, пока еще боль не туманит мне мозги, мне нужно на волю. Отпусти меня, доченька! У меня завтра сын женится, но уйти мне надо сегодня! Понимаешь, дочка, мне надо дело всей моей жизни передать, и человека я подходящего нашел, только нужно чуть-чуть времени. Хотя бы немного. Я не могу терять его здесь. Я напишу Вам какую угодно бумагу, чтобы к Вам не было претензий, если нужно ее напишут все мои родственники, что мы все осознаем и отказываемся от дальнейшего лечения"
Она сидела с пылающими щеками, в ужасе, от того, что могла так проговориться.
"Милый мой, дорогой и любимый Юрий Петрович, Вот Вы говорите мне, напишу бумагу, чтоб ко мне не было претензий, а совести моей Вы какую бумагу напишите? Вы хотите меня обречь на жизнь с вечными муками совести, о том, что могла помочь и опустила руки? Сама отпустила Вас, оставив на произвол судьбы? Обрекла на погибель? Юрий Петрович, и не просите даже. Я все понимаю, но и Вы меня поймите! Я не могу. Не могу! Понимаете меня? Не могу..."- выдохнула она.
"Доченька моя, пойми не будет мне покоя на том свете, не доделаю дела если, тебя совесть жизнь мучить будет, то мне не будет покоя вечность. Ты думаешь, я не взвешивал все и не просчитывал, прежде чем прийти к тебе?. Я в ноги к тебе упаду. Я бы сбежал, да не хочется, чтоб попало тебе. Давай посидим с тобой вместе и придумаем все половчее, чтобы и мне возможность уйти была. и ты не страдала, и-за меня, старого!"
"Юрий Петрович, я Вас услышала. Мне нужно переговорить с Вашими родственниками, с начальством, так просто это невозможно сделать. Но я что- нибудь постараюсь для Вас сделать, пока еще не знаю что, но обещаю, что сделаю. Идите на процедуры. Жду Вас в обед, и, пожалуйста, позвоните сыну и жене, что я жду их незамедлительно. К начальству я пойду только после разговора с ними."- ответила врач.
Она не могла ничего обещать, пока не будет известна дата отлета Юрия Петровича в Израиль. Вероятно, он не о чем еще не знал, сын и жена не сказали ему.
Не успела за пациентом закрыться дверь, как зазвонил телефон.
"Анна Николаевна, это Максим. Сын Залевского Юрия Петровича. Нас не берут. Посмотрели выписки, обследования, был в трех клиниках и везде отказ. Говорят, случай безнадежный. Опухоль находится рядом с сосудами, и возможно проросла в них. Оперировать никто не берется. Так что лечиться будем у Вас. Сколько удастся протянуть... Мне к Вам подъехать ? Привезти официальные отказы лично? Или я могу передать их через маму?" - спросил он.
"Можно через маму. Говорят, у Вас завтра свадьба? Поздравляю!" - с некоторой желчью сказала врач. Понять, как можно жениться в такой момент, когда жизнь отца висит на волоске, она не могла.
"А с виду такой заботливый был, беспокоился об папе... Нет их, нормальных, выродились все! за кого замуж выходить?" - думала доктор с некоторым сожалением, что такой перспективный молодой человек уплывает прямо из под носа.
"Торжества на будет. Просто распишемся!" - начал оправдываться он, внезапно поняв, как это смотрится со стороны.
"Боитесь, траур будет долго?" - подумала она, но ничего не сказала.
Максим горестно вздохнул в трубку.
"Спасибо Вам за все! Я очень Вам благодарен! Для нашей семьи Вы всегда останетесь доброй феей"
"Спасибо Вам!" - сказала она и попрощалась. "Зря я так. Хороший он человек. Полюбил просто. Не суди, да не судим будешь" -размышляла она. Значит, ее надежда на лечение за рубежом не оправдалась. Мысли ее запрыгали, она стала обдумывать схемы лечения, теперь помочь ему могла только она и ее коллеги, химиотерапевты и радиологи. Дождаться отказов и можно собирать консилиум.
Элла Федоровна тоже не заставила себя долго ждать, проблем с родственниками Залевского у нее не было, они были понимающие, спокойные и исполнительные.
"Уважаемая Анна Николаевна, вот документы, подлинники и их нотариально заверенный перевод. Максим не хотел говорить мне, а материнское сердце все видит. Как только его увидела, все поняла." - тихо произнесла женщина.
Доктор видела насколько тяжело приходится ей, но несмотря на острую боль, она держала себя в руках и улыбалась. Представила, насколько ей тяжело было услышать два известия о свадьбе и об отказе. Да. Именно в таком порядке. Сердце сжалось от боли у девушки, и она рассказала о желании Юрия Петровича.
"Анна Николаевна, если б Вы видели, как меняется он, когда говорит о своих монетах. Для него это свет в окне. Для него это сама жизнь. Я никогда не понимала этого, и вряд ли бы поняла, если б не Илюшка. Этот мальчуган творит чудеса. Только Юра лежал, немощный и обессиленный и вдруг как по волшебству встает, увидев его, часами сидит с ним за столом, рассматривают все кругляшки свои, по мне так они все одинаковые. А что поделаешь - страсть. Если я когда и ревновала Юру, то только к ним. Сколько раз мне хотелось вышвырнуть эти альбомы. Но разве могла лишить его радости? Если Вы не отпустите его, он сбежит. И сегодня сбежит, как сбежал из дома, когда у Максимки была высоченная температура. Я ему кричу :"Юра, Юра, а в ответ тишина. Сделка у него была в тот день. Всю жизнь прощения у нас просит за это. И сегодня вечером у него тоже сделка. Для Илюшки. Сбежит, помяните мое слово, сбежит. Лучше отпустить по-хорошему, хоть на пару часов, или на ночь. А завтра его приведу. В 7 утра здесь будем, как штык. Если б Вы видели. как он в лице меняется. Вы бы не сомневались. Если хотите, зайдите сейчас в палату и Вы все увидите своими глазами. Я с внуком приехала." - убеждала ее жена Залевского.
"Сын - то на этой девушке с ребенком женится?" - поинтересовалась врач.
"Да, на нашей Иринушке!"- обрадовалась женщина.
"Тогда все понятно. Видимо, давно уж дело к свадьбе шло"- подумала доктор, а вслух сказала: "Хорошо, я сейчас загляну вместе с Вами в палату."
Они приоткрыли дверь. Анна и впрямь была поражена произошедшей в ее пациенте перемене. Он словно сбросил лет 30, помолодел, куда только и делась его нездоровая бледность с желтоватым оттенком, он с жаром что-то рассказывал, называя ребенка "Многоуважаемый Илья Данилович".
Анна Николаевна вошла в палату.
Юрий Петрович с жадной надеждой смотрел ей в глаза, и она поняла. что жена права и что точно сбежит, ронять свой авторитет не хотелось, и она решила отпустить его на ночь.
"Я отпускаю Вас сегодня после окончания рабочего дня и до 7.30 утра. Если завтра Вы не появитесь вовремя, то можете проститься с желанием поприсутствовать на регистрации сына!" - авторитетно заявила она.
По его горящим глазам она поняла, что если б нужно было выбирать один вечер, то он, пожалуй, выбрал бы сегодняшний, пожертвовав свадьбой собственного ребенка.
Анна взглянула на девушку, скромно устроившуюся на стульчике около окна.
Совсем девочка, даже и не подумаешь, что у нее может быть ребенок. Тем более, такой большой.
С легким сердцем от принятого решения она отправилась к заведующему отделения просить созвать консилиум. Она планировала провести его до выходных, подобрать оптимальную схему и начать новый курс лечения.
Заведущий не возражал. Случай был сложный и ответственность нужно брать сообща, не взваливая непосильную ношу на девочку, недавно закончившую университет. Она нравилась ему своими деловыми качествами, и он хотел, чтобы она осталась в его отделении и после трех обязательных лет.
После обзвона всех членов консилиума, он пригласил Анну Николаевну и сообщил, что он пройдет в 7.20 утра послезавтра, и чтоб к тому моменту были свежайшие анализы.
"Значит, завтра придется не отпускать. Или пусть приходит в 5 утра, когда медсестры начинают брать анализы, измерять температуру и проводить прочие манипуляции. Так и быть! Отпущу и завтра." - решила врач и улыбнулась.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/03/24/1053