Sadisophia

 

Баррас назвал Маркиза де Сада аномалией рода человеческого. Мы продолжатели этой аномалии. Мы аномалия аномалии. Те, кто просто пытает свои жертвы и убивает их – не настоящие садисты. Настоящий садист ждёт взаимности от своего партнёра, и если он её не получает, то он не получает и сексуального удовлетворения.

 Настоящий садист в то же время мазохист. S и М нераздельны. S=М, и от перемены мест членов уравнения равенство не меняется. Идеальная мечта Маркиза де Сада: он хлещет плёткой ягодицы старой нимфоманки, и в это время полосуют его по заднице. К тому же к жертве всегда нужно испытывать сексуальную симпатию, без этого истязание превращается в скучную и обыденную работу мясника. Вот почему мучить животных – отстой недоразвитых ублюдков. У животных нет сексуальных фантазий, тем более SM-фантазий, они не способны на сексуальную SM-взаимность, а без этого, и без SM-взаимосимпатии всё превращается в пресное, серое, механическое, дебильное манипулирование.

 Обычных палачей нельзя называть садистами, здесь нужно придумать другое слово. У них напрочь отсутствует интеллект, философский гедонизм, философская атараксия, философский катарсис. У них нет Sadisophia. Садизм – это, прежде всего, философия. Маркиз де Сад – это, прежде всего, философ. Sadisophia – уникальна и парадоксальна. Это, прежде всего, философия фантазии, воображения и анархии. Это автаркичная, герметичная философия индивидуальной сексуальности и вместе с тем открытая другой такой же философии. Это совершенно бескорыстная философия сексуальных извращений, в основе которой лежит любовь и свобода. «Поражает тот факт, - пишет Симона де Бовуар, - что за пределами своего «маленького домика» ему [Маркизу де Саду] и в голову не приходило «полностью проявить свою силу». В нём нет ни тени амбиции, стремления к власти, предприимчивости…»

«Его не интересовал этот скучный и всё же угрожающий мир, - пишет она же. – Эротизм кажется ему единственным, возможным наполнением существования. И если он посвятил себя ему с такой энергией, таким бесстыдством и неистовством, то потому, что предпочёл жить в мире воображаемом, потому что придавал большее значение фантазиям, которыми опутывал акт наслаждения, чем ему самому». Она говорит, что де Сад «сделал эротизм смыслом и выражением всего своего существования». Маркиз был неприемлем при любой власти: королевской, революционной, императорской, и не будет приемлем ни при какой, ибо всякая власть стремится подавить личность с её оригинальным и неповторимым миром.

«Человек, высказывающий удивление тем, - пишет всё та же Симона де Бовуар, - что Сад дискредитировал себя в глазах Революции гуманностью, вместо того чтобы занять место губернатора провинции и мучить и убивать людей сколько душе угодно, не понимает его по-настоящему. Пролитие крови могло служить для него источником возбуждения лишь при определённых обстоятельствах: жестокость должна была иметь отношение к нему и к определённому, конкретному индивидууму. Он не хотел судить, приговаривать и наблюдать «анонимную» смерть издалека. Он ничто так ненавидел в старом обществе, как его узаконенное право судить и наказывать, жертвой которого он стал сам».

Философия садизма равна, идентична, конгруэнтна философии мазохизма. Садист, который в то же время не является и мазохистом, собственно не является и садистом. То же самое можно сказать по отношению к мазохисту. Садист и мазохист нерасторжимы как атомы водорода и кислорода, образующие молекулу воды. «Однако Сад не был мазохистом в обычном понимании этого слова, - пишет Симона де Бовуар. – Необычным в его случае было напряжение воли, наполнявшей плоть и не растворявшейся в ней. Он заставлял проститутку хлестать себя плёткой, но каждые две минуты вставал и записывал, сколько ударов он получил. Его унижение немедленно трансформировалось в готовность унижать. Он избивал девицу, пока над ним совершали акт содомии, а его любимой мечтой было пребывание в роли мучителя и жертвы одновременно». Конечно,  Sadisophia  может быть (и должна быть) индивидуальна, но в любом случае в ней должна присутствовать воля и тем более присутствовать интеллект, иначе никакой философии уже не будет и останется лишь грубая скотская тупость, которая выходит за рамки человеческого (я уже не говорю о божественном) и рассматривается в курсе зоологии, а, следовательно, ни к садизму, ни к мазохизму не имеет никакого отношения.

Sadisophia аристократична. Её изысканная эксцентричность, экстремальный индивидуализм и интеллектуальная отрешённость доступна и понятна не каждому. Для подавляющего большинства философия SM дика или смешна, как в своё время была дика и смешна философия Платона (впрочем, для некоторых она остаётся такой и сегодня). Вообще древняя философия это была философия избранных, которые уходили от vulgus в Академию, в Сад (Эпикура), в Стою. Философия SM уходит в Сад де Сада – во внутренний свободный садистерий. Философия SM руководствуется не логикой, а внутренней SM-экзистенцией. Если древняя философия разделялась на физику, логику и этику, причём, согласно стоикам, которые сравнивали философию с яйцом, логика соответствовала скорлупе, физика белку, а этика желтку, то философия SM делится на SM-экзистенцию (скорлупа), SM-либидо (белок) и SM-атараксию (желток).
Кто-то сказал, что Япония это страна садомазохизма. Это неверно. Япония – это страна японского садомазохизма. Настоящая страна SM – ДеСадия и находится она в Сюрреальности. Японцы, конечно, утончённые садисты, но они остаются японцами. Арийства им не хватает. Универсальности.

Империи SM нет на картах – ни на географической, ни на звёздной. Разве что на нирванической. Недаром Будда и Маркиз де Сад очень близки, несмотря на их поляризацию по отношении друг к другу. Но Южный полюс и Северный полюс очень похожи, хотя и лежат на противоположных концах Земли.

Sadisophia -  это прежде всего метаморфозы бесконечных извращений и их осмысления. Это не только боль, направленная на и принятая в. Это постоянно кипящая фантазия. И её высшее интеллектуальное смакование.
«Маркиз де Сад никогда не был скрягой или козлом. Он умер в психбольнице» (Джеймс [Анубис] Ван Клив). Личность в высшей степени искренняя и сверхсоциальная.

В SM-континууме нет смерти – вот что интересно. Есть SMерть, то есть переход в релаксное альгалагническое перманентное состояние в бездонном океане SM-фантазмов. В SM-Эдеме растёт древо познания S и M. Кто съел плод с этого древа, тот познал тайну истинного сладострастия. SM-Эдем вовсе не рай для преданных садомазохистов, в который они попадают после смерти. Это параллельный анклав Великого SM-континуума, который желательно посетить и отведать запретный плод. Кстати, этот фрукт похож с одного бока на ягодицы, а с другого на женский передок. Формообразующий синтез финиковой косточки и яблока.

Садистика – это игра интеллектуалов, натур утончённых, обладающих очень ярким крайне индивидуализированным изысканным либидо. Брутальные субъекты – это не настоящие садисты, это просто мясники на рынке.  Грубым, скотоподобным место в хлеву, а не в садистерии. Маркиз де Сад во все времена останется неприемлемым и непризнанным. И это означает только то, что он вне времени. Он – принцепс садистов-философов. Первый среди равных в Садистической Плероме. То, что его признали во Франции и издали полное собрание его сочинений, ещё ни о чём не говорит. Его признали лишь единицы. Это признание было лишь красивым жестом. Всё равно для большинства, в особенности для политиков и чиновников, он остаётся крайне маргинальным и отвратительным эксцентриком. Конечно, через двести лет после смерти можно делать напыщенные формальные реверансы в сторону писателя. Живи он сейчас – его точно также гноили бы в тюрьме или психушке. Такие люди как он, воспринимаются, и то с большим трудом, только на очень далёком расстоянии. Вблизи же они непереносимы для подавляющего большинства представителей рода человеческого.

Садистика – это некая специфическая эксклюзивная, гностическая философия, ставящая в центре боль и унижение, но не как бессознательную и вынужденную детерминацию, но как абсолютную свободу от любых законов и принципов материи.

Маркиз де Сад нечитабелен. Читать его трудно, порой ужасно скучно. Он малохудожественен. Для него важна его философия. О «Тридцати днях Содома» многие говорят не как о литературе, а как о клинике. С. Худ и Г. Кроули в книге «Маркиз де Сад» относят текст «120 дней Содома» к жанру готического романа. Это неверно. Этот текст уникален и не подпадает ни под какие жанры. И уж если хотите, образует новый жанр – sadica. А уж называть его клиникой могут только клиницисты. Конечно, читается он как клиника, но это произведение не о клинических отклонениях, а о власти, как сказал Эдуард Лимонов.

 Вообще всё творчество Маркиза он определил именно в этом ключе. Де Сад писал не о сексе, а о власти. И именно под влиянием того, что власть его постоянно репрессировала – большую часть жизни Маркиз провёл в тюрьмах и психбольнице. Нельзя с этим не согласиться. Но всё же философия Маркиза де Сада шире и глубже, несмотря на всю примитивность изложения. Это беспрецедентный бунт против мира сего.
И беспрецедентный бунт против власти. Любой! Парадокс в том, что, показывая абсолютную власть, де Сад бунтует против этой власти. И выводит садизм из сферы материальной в сферу метафизическую. И действительно, произведения Маркиза не о сексе – они о бунте. Де Сад уникален. Его нельзя повторить, и у него не может быть продолжателей. И Sadisophia  - это не философия Маркиза де Сада, это универсальная идеалистическая философия SM.