Бабье лето стоит, бабье лето...

               

Нет  более умиротворяющего времени в средней полосе России, чем краткий  промежуток, когда тихо под осенним небом шуршит листопад.  Осень  вкрадчиво, мягко хоронит в горючем золоте  листвы лето.  По дымным косогорам, по примятым лугам, по вспаханным полям и сонным лесам томятся остатки летнего духа. Солнечная осень просторна для всего, что было летом: еще необозримее становятся дали, еще выше небеса, еще глубже и чище заводи, охлажденные первыми заморозками, еще прозрачнее березовые перелески, а за ними еще зеленее  ровный ковер   дружно выскочившей озими.

В такое время не усидишь в городской квартире. Лучше быть в деревне, в лесу, в полях,  бродить по пустынным проселкам.  Даже находясь на деревенской террасе с видом на лес и луг, что упирается в излучину Свапы,  можно услышать тихие шаги русской осени, увидеть её золотую грусть и ласкающий душу взор.

Не дует, а едва внятно, будто шутит, вздыхает вдоль террасы ветерок. В проем, освещенный солнечным пламенем, косо залетает с легким утренним дуновением кленовый лист. Он багрян и сух, поэтому падает с едва уловимым жестяным шуршанием, как снежинка, сделанная из фольги.
В том же утреннем солнечном пламени ракиты роняют последние листья на холодный ручей. Над ним еще струится туманная прохлада. Влажный холод идет от луговых трав. С рассветом  падают замороженные звёздочки, серебрят местами луг, навешивают на сухие былинки серебряное монисто.

 Кажется мне, что за бобровым ручьем, за туманным болотом грибными свежими засолами пахнет в тумане лес.
 Тишина.
 Но не совсем беззвучна осень: легонечко, будто спросонья, прошелестит лист, кратко цыкнет малая птица, звякнет первое утреннее ведро у колодца, и где-то далеко-далеко, у реки, жалобно, прощально вскликнут журавли.
 
 В такую пору, когда «дальние дали зовут в дорогу журавлей»,  нестерпимо хочется идти и идти к просторному окоему, где осенняя светлая печаль растекается по миру широко, как море. Идти и взойти на тот древний курган в лугах, где багряно отгорают листья калинового куста, обнажая гроздья ядреных, схваченных первыми морозцами ягод. Где еще упрямо сохраняет свою листву молодой дубок. Где на вершине, над древним серым песком кургана, растрепала  золотые косы стройная береза. И уже кажется, что эта не береза, а девушка-осень с синими-синими глазами.
 
Совершенно естественно на память приходят поэтические строки поэта:

Сколько счастья и сколько тоски
В этих синих глазах накопилось!
Мимо них по крыльцу воровски
Золотая луна прокатилась.

Горький мед исцелованных уст,
И рубашка дыханьем согрета…
Отгорает рябиновый куст.
Бабье лето стоит, бабье лето…
(Николай Рачков)