Яромир стоял, устало опустив окровавленный меч. Дело было кончено. От многотысячного войска Ксандра осталось лишь несколько тысяч насмерть напуганных селян, которые давно побросали свое оружие, не оказывая никакого сопротивления. Сгрудившись в большую толпу, они находились в стороне от побоища. Повсюду горели костры. Еще слышались на поле стоны раненых и умирающих.
Богатыри, тем временем, уже собирали своих павших собратьев. Некоторые из сдавшихся селян добровольно помогали воинам, оказывая им почтение. К утру насчитали около трех тысяч убитых и полторы тысячи раненых. Царапины и порезы не считали - таковые были у каждого. Хуже всего было тем, кто остался без руки или ноги. Для каждого воина было бы лучшим исходом погибнуть в бою, чем стать обузой для своей семьи. Но иногда жизнь распоряжается иначе. Некоторые тяжелораненые воины просили по-братски добить их, как подобает воинской чести, чтобы избавить от мук.
С восходом солнца взору открылась ужасающая картина. Обширное поле было завалено трупами, словно плотным ковром. Все было окрашено багровеющей кровью, впитавшейся в землю. Повсюду торчали черные кресты, а меж них прыгали стаи черных каркающих воронов. Они жадно клевали безжизненные тела поверженных воинов, раздирая их своими острыми когтями и клювами. Это была их излюбленная пища.
Яромир наткнулся на валявшееся среди трупов темное знамя Ксандра. На пропитанном запекшейся кровью полотнище еще можно было разглядеть черного ворона, гордо расправившего свои крылья.
"Какая ирония," - с горечью подумал Яромир.
Под лучами палящего солнца трупы начинали распухать и источать тошнотворное зловонье. Чтобы не осквернять память по своим сородичам, в стороне от побоища, на чистом поле, богатыри сложили братские погребальные костры. Все оставшиеся в живых преклонили колено перед павшими воинами и скорбно склонили головы, держа шлемы свои в руках.
Яромир взошел на подмостки, построенные подле погребальных костров.
- Братья мои! - вскричал он, - сегодня мы, скорбя, провожаем наших славных сородичей, павших в неравной битве с супостатом чужеземным... Но пусть знают все, что мы победили! Наши павшие братья победили в этом неравном бою! Память о них будет навеки высечена каленой сталью мечей в наших сердцах... Вечная слава отважным воинам! Вечная память... И пусть их примет Перун в свое небесное воинство!
- Ура! Ура! Урааааааа! - громогласно прокатилось троекратно по полю. Ударили воины тяжелыми мечами о крепкие щиты.
Яромиру подали горящий факел и он запалил погребальный костер. С других концов воины поднесли огонь к сложенному хворосту. В считанные минуты жаркое пламя выросло до небес, с дымом унося души погибших в другую жизнь...
Когда костры отпылали, когда воины собирались в дорогу, Яромир призвал царского толмача, затесавшегося в толпе селян. С некогда напыщеного вельможи, словно ветром сдуло всю спесь. Грязный и оборванный, он торопливо подошел к хмурому Яромиру, подобострастно рассыпаясь в поклонах. Яромир с усмешкой взглянул на это жалкое зрелище.
- Чшем магу слушит? - вкрадчиво спрашивал толмач, нервно ломая пальцы.
- Накажи всем своим, - говорил Яромир, - чтобы они всем сказывали о вчерашнем деле. Пусть разнесут повсюду весть, что ежели кто-нибудь еще сюда явится, то его постигнет та же участь...
Яромир вскочил в седло.
- Помни, толмач, - сурово сказал Яромир, - кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!
Толмач схватился за стремя, глядя на Яромира снизу вверх.
- А кьто ви такхие естэ?
Яромир в последний раз бросил взгляд на толмача и, поворачивая коня, сказал:
- Арии мы.
Толмач трусцой побежал к своим соплеменникам, выкрикивая:
- Ар ми... ар ми!
По пути домой Яромир чувствовал, что для него наступила какая-то новая, неизведанная веха в его жизни. Он чувствовал, что ступил за какой-то незримый предел. Так же, как там, на поле сражения, когда над жизнью Яромира навис смертоносный меч, он вдруг почувствовал, что это происходило с ним уже много раз. Так же и теперь он всем существом своим ощущал, что ничего далее никогда не было. Теперь он шел не проторенной тропой, на которой он, возможно... Или даже несомненно... Откроет для себя что-то новое. Яромиру казалось, что он, наконец, разорвал замкнутый круг и его время пошло вперед. Его время вышло на новый виток спирали.
Яромир сам удивлялся своим мыслям. Никогда еще ничего подобного не приходило ему в голову. Теперь же, диковинные мысли текли рекой, приходя будто бы откуда-то извне, быть может, откуда-то свыше...
На родной стороне, у берега реки, воинов встречали родные и близкие. Собралось много народу. Гонцы уже наперед известили о славной победе богатырей, поэтому всех переполняла гордость за своих сородичей, за своих воинов. Но никто не пел песен в этот день, не было слышно радостного смеха и веселой музыки, потому что много воинов не вернулось к своим семьям. Много отцов, сынов, братьев, мужей остались на том далеком поле.
Были слезы... Слезы долгожданной встречи после длительного и тревожного ожидания... Были слезы скорби... Были слезы счастья...
Люди крепко обнимались, целовались. Пытались хоть как-то утешить матерей и жен, не нашедших среди вернувшихся воинов своих добрых молодцев. Безутешные в своем горе, они понимали, что война есть война и она никого не щадит. Они понимали, что на их месте мог оказаться любой. Утешением служило лишь одно - добрые молодцы погибли отважно сражаясь, как верные сыны своего отечества.
Дубрава ждала Яромира, стоя в сторонке с маленьким кружевным сверточком в руках. Ее лицо и глаза выдавали состояние тревожного беспокойства. Сквозь сгрудившийся народ она все высматривала своего возлюбленного. Когда она заприметила Яромира, спешившегося и державшего под узцы коня, ее сердце забилось и она сразу же бросилась навстречу, прижимая к груди сверток.
- Дубравушка! - воскликнул Яромир, осторожно обнимая свою возлюбленную, стараясь не придавить сверток.
- Любимый мой! - только теперь из счастливых глаз Дубравы хлынули слезы, стекая по ее разрумянившимся щекам и капая на кружева.
Яромир жарко поцеловал жену. На его губах остался солоноватый привкус от слез. Он осторожно, с замиранием сердца, взял из рук Дубравы маленький сверток и потихоньку отвернул кружева. Его взору открылось маленькое нежное личико. Маленький человечек беззаботно посапывал, причмокивая своими розовыми губками. Яромира охватило неописуемое счастье. Он не мог наглядеться на это волшебное и хрупкое создание, боясь случайно повредить своими большими руками.
- Дочка, - улыбаясь сказала Дубрава, прижимаясь к мужу.
- Да ты моя волшебница, - с нежностью говорил Яромир.
- Любавою нарекли, - говорила Дубрава.
Яромир ладонью стер с лица жены слезы.
- Ну вот, у меня и Дубравушка, и Любавушка, - весело говорил он, - теперича, мать, сыновей мне рожай!
- Народим и сыновей, - с улыбкой отвечала Дубрава, утыкаясь в сильное плечо мужа.
Ее мокрые глаза светились счастьем.
- Ну, пойдем что ль домой, - сказал Яромир, не выпуская из рук крохотную дочку.
- Пойдем, - отвечала Дубрава, вздыхая, наконец, с облегчением...
Спустя много лет, дожив до глубокой старости и воспитав кучу детишек, Яромир почувствовал, что пришла его пора покинуть этот мир.
Прожили они с Дубравой счастливую безбедную жизнь. Много лет жили душа в душу. Всякое меж ними бывало. И ссоры случались, и обиды, но нерушима была их любовь. Друг без друга они жизни не мыслили. Как говорят: влюбленные ссорятся - только тешатся.
В свое время Дубрава народила Яромиру двенадцать детей - четырех девиц и восемь богатырей. Дети росли. Дочки матерели, сыновья мужали. Влюблялись, женились и рожали внуков. Потом и правнуки пошли. Яромир с Дубравой воспитывали их также, как и сами росли когда-то. Как отцы и матери, деды и прадеды их учили, соблюдая традиции и обычаи своего рода, сохраняя заветы предков.
Однажды, Яромир проводил свою любовь, свою Дубравушку, распрощавшись с ней на веки вечные. Тоскливо ему стало без любушки своей. Чувствовал он, что начал быстро хиреть, что неумолимо угасала в нем жизнь. Но он уже точно знал, что за тем пределом времени не существует, как не существует и преград. И спустя недолгий срок, удостоверившись, что все ими уже сделано в этой жизни, Яромир собрался и сам.
Он призвал своих старших детей и внуков, чтобы попрощаться с ними. Тело его, некогда пышащее здоровьем и богатырской силою, теперь уже начинало отказывать. Сердце билось через раз и все труднее было дышать. Все чаще появлялись видения потустороннего.
- Я хочу попрощаться с вами, дети мои, - с трудом говорил он старческим потускневшим голосом, бессильно растянувшись на кровати, - пришел и мой черед...
Взрослые сыновья, дочери и внуки сидели подле него, скорбно опустив головы.
- Дед, - скрывая слезы, говорила молодая Арина, держась за сухую жилистую руку угасающего старика, - может обойдется, может поживешь еще, а?
- Нет, внученька, - тяжко отвечал Яромир, - всем нам отведен срок... Да и не могу я больше без Дубравушки своей... Свет мне без нее не мил... Ушло наше время... Теперь ваше время идет... А нам уходить пора... Так и должно быть...
Яромир тяжело вздохнул. Чувствовал он как силы покидали его.
- Любите, дети мои, друг друга, - старался он успеть сказать, что хотел, - уважайте друг друга... Сыны мои... будьте сильными и защищайте свой род, не отступая ни перед какой опасностью или трудностью... Оберегайте своих жен и детей...
- Отец. Вы в свое время такого страху нагнали на всех, - старался подбодрить старика старший сын Миролюб, - что они еще долго к нам носа своего не покажут...
- Надобно всегда быть во всеоружии, - говорил Яромир, - сварожья ночь еще не кончилась... Вы всегда должны стоять на страже... Свобода дороже всего... Свобода и те, кого вы любите...
- Не переживай, дед, - сказал возмужавший внук Светогор, - не посрамим дедов наших славных...
- Вот и ладно, дети мои, - говорил старик, - вы уж простите нас с бабушкой, ежели что не так...
- Ну, что ты, отец? - утирая слезы, всхлипнула Любава, первенец Яромира, теперь уже мать его повзрослевших внуков - мы благодарны и тебе, и маме... Лучших родителей во всем свете не сыскать... Ты нас прости...
- Проща...
Со спокойной душой Яромир испустил последний дух и его глаза безжизненно остановились, глядя куда-то вверх, в бесконечность...
Яромир провалился в бездну пустоты. Тупая боль, сковавшая все его тело, внезапно отпустила и он почувствовал невероятную легкость. В этой непередаваемой невесомости он уже не понимал то ли он падал, то ли взлетал, а может быть просто парил. Все былое как-то сразу отступило на задний план. И хотя он вспоминал всю свою жизнь и сохранил любовь к своим родным и близким, все это уже не причиняло душевного беспокойства. Все это было уже отдельно от него. Единственное, что осталось неотделимо, это любовь к его второй половине, к его единственной женщине, к Дубраве.
Яромир напрочь потерял ощущение времени. Он совершенно не представлял, сколько времени прошло после того, как он покинул прошлый мир. С одной стороны, это было вроде как совсем недавно, а с другой, возможно, прошла целая вечность. В какой-то момент он заметил яркий свет, исходящий откуда-то издалека. Свет неудержимо манил к себе. Яромир почувствовал, как его увлекает какая-то сила, направляя прямо к этому чудесному источнику.
Когда Яромир очутился возле источника света, который, казалось, должен был полностью поглотить его, все вокруг наоборот померкло. Яромира окружала непроглядная мгла. Но при этом, он почувствовал такое умиротворение, такое успокоение, что ему захотелось, чтобы это продолжалось вечно.
Вдруг, Яромир почувствовал сердцебиение. Он был поражен этим открытием. Ведь он покинул мир людей! Он оставил свое тело! Как такое возможно? Затем он ощутил еще одно сердцебиение. Более медленное. Оно распространялось повсюду. Быть может... Это биение сердца бога? Быть может... Яромир очутился в Сварге пречистой в самом лоне творца?
Так прошла бесконечность...
Яромир уже привык к своему состоянию нескончаемой полудремы в сладкой истоме. И когда неведомая сила, вдруг, начала его куда-то подталкивать, он не на шутку растревожился. Что такое?! Что происходит?! Неужели что-то не так?! А неведомая сила все вытакивала его и выталкивала в какой-то тесный проход. Вдруг, у Яромира начало появляться ощущение тела. Он чувствовал, как узкий проход его стесняет, не дает пошевелиться. Стало трудно дышать. Сердце забилось быстро-быстро. Оно готово было выпрыгнуть из груди. Становилось все теснее и теснее. Где-то сверху, над головой Яромира забрезжил свет. Послышались какие-то крики. Яромир был совершенно сбит с толку.
- Вот... Вот так... Давай, давай, - четко слышалось сверху.
- Аааааауууууууммммммаааааааа! - кричал другой голос.
- Тужся, тужся! Головка уже показалась...
Голова Яромира очутилась снаружи. Его слепил яркий свет. Пронзительный крик его сильно пугал.
- Ну давай... Еще чуть-чуть...
- Аааааааааааааааааа!
Наконец, Яромир почувствовал, что его руки и ноги освободились. Но они почему-то его совсем не слушались. Они словно жили своей собственной жизнью. Глаза постепенно привыкали к яркому свету и уже начинали проявлятся очертания вокруг. Это было какое-то светлое помещение. Какая-то женщина суетилась над Яромиром. Его подхватили чьи-то руки.
- Ну вот, Людмила, - довольно говорила женщина, - сыночек у тебя родился... А большой-то какой... И тяжелый.
Яромиру стало холодно, он дрожал всем телом. Во рту он почувствовал что-то вязкое. Ему хотелось вдохнуть, но рот был полностью забит. Внезапно Яромир ощутил больной шлепок. От боли он инстинктивно закричал, выплюнув вязкую массу изо рта. Яромир не узнавал свой голос. Он был какой-то писклявый и пронзительный.
- Дай мне его, - с волнением сказал другой женский голос.
Яромир увидел красивое усталое лицо. Ее волосы были мокрые, а из глаз текли слезы. Она прижала Яромира к себе и он ощутил такое же тепло и умиротворение, какое было там, в лоне творца.
- Ну что, отец, заходи, - говорил женский голос, - сын у тебя. Богатырь!
Яромир увидел бородатое лицо, склонившегося над ним мужчины. На плечо легла сильная и большая ладонь. От нее исходило горячее тепло. Яромиру показалось, что у него уже были подобные ощущения до этого момента.
- Как наречете-то сына? - спросила женщина.
- Светозаром, - ответил басистым голосом мужчина.
"Так вот оно что! - вдруг осенило Яромира, - это новая жизнь! Быть может, здесь я и встречу свою Дубраву..."
Ощутив чувство голода, Яромир инстинктивно причмокивал губами. Наконец, он нащупал что-то теплое и нежное. Он почувствовал во рту сладкий вкус. Не хотелось даже отрываться.
"Вот так и рождаются новые вселенные" - почему-то промелькнуло у него в голове...
Новоявленный Светозар смешно присосался к налитой молоком материнской груди, а счастливые родители умиленными взглядами ловили каждое его движение. Их глаза светились неподдельным счастьем...