Взятие Христа Под Стражу

ЛЕВ АМУСИН







«ВЗЯТИЕ ХРИСТА ПОД СТРАЖУ»




ДОКУМЕНТАЛЬНО-ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ РОМАН
О ТОМ, КАК ИЗ ОДЕССКОГО МУЗЕЯ
ЗАПАДНОГО И ВОСТОЧНОГО ИСКУССТВА
ПОХИТИЛИ КАРТИНУ «ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ»
ИЛИ
«ВЗЯТИЕ ХРИСТА ПОД СТРАЖУ»

















2016


ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ

Как бы на первый взгляд ни казалось странным, хаос есть развитие. К счастью для нас, мы живем в постоянном хаосе. Влияние гравитационного и магнитного полей Земли, воздействие Луны, приливы и отливы, войны, циклические потепления и похолодания, потоки ненужной информации, стрессы, «органические» безвкусные продукты, поливитамины, выборы президентов, испорченные отношения с детьми, невозможность общения с внуками - все это носит хаотический характер. Если бы не было хаоса, то не было бы жизни.

Чтобы понять связь между, как угодно отдаленными друг от друга хаотическими событиями или поступками, следует, шаг за шагом, миллиметр за миллиметром, попытаться распутать клубочек явлений, но не с конца до начала, а от начала до конца. Как же можно распутать цепь событий происходящих во времени в обратном порядке? Ведь время величина однонаправленная. Вызов-то и заключается именно в попытке расположить цепь хаотических, казалось бы не связанных между собой событий, в хронологическом порядке и прийти к решению вопроса именно  исходя от его начала.

Герои этого романа были личностями историческими и реально существовавшими. Разумеется, кроме вымышленных. Реальными также являются события, о которых в романе пойдет речь, естественно, кроме вымышленных. Однако реальные и вымышленные герои переплелись настолько, что даже автору затруднительно определить, что здесь вымысел, а что есть сущая правда. Несмотря на подлинность некоторых приведенных исторических личностей и фактов, описание событий и персонажей в романе, в основном, является плодом воображения автора и не может быть подтверждено документально.

Если кто-то попытается узнать в них своих друзей или родственников, автор официально объявляет, что он с ними не знаком и «по жизни» не знает никого, похожего на персонажей романа. Автор заранее сожалеет и приносит свои извинения за возможные случайные совпадения и недоразумения. Более того, если какой-нибудь уважаемый гражданин, считающий, что именно он и есть тот самый кардинал Ришелье, и обидится на автора за неправдивое освещение событий, то по субъективному мнению автора, это случай следует рассматривать не как острый приступ, а как запущенное хроническое заболевание. Медикаментозное лечение здесь не поможет. Как не сказал, но мог бы сказать, вождь мирового пролетариата: «Поможет, батенька, только оперативное вмешательство. Нужно резать. Резать и еще раз резать! Правда, Феликс Эдмундович?».


ГЛАВА 1. НАЧАЛО

Если вы устали от обыденных забот и вам, наконец, захочется оказаться в Ирландии, чтобы научиться, притопывая на месте, танцевать ирландские танцы, попить в пабах настоящий крепкий эль и быстрым шагом пройти рядом с  Национальной галерей Ирландии, не проходите мимо. Зайдите в галерею. Разыщите картину Караваджо «ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ» или иначе «ВЗЯТИЕ ХРИСТА ПОД СТРАЖУ». Взгляните с левой стороны на торец подрамника. В районе головы стражника должен быть нарисован небольшой треугольник белого цвета.

Если же в конце мая, когда цветут акация и сирень, вы наконец, захотите оказаться в Одессе, где вы уже были или еще не были, чтобы поесть малосольной скумбрии со свежими помидорами и молодой вареной картошечкой, а на второе заказать жареную камбалу с «шишечками», пойманую сегодня утром, то после этого идите непременно погулять по городу. Не ленитесь. Быстрым шагом ходите по городу Одессе, дойдите до Дерибасовской, спуститесь к Пушкинской, поверните направо, подойдите к Музею Западного и Восточного искусства. Не стесняйтесь, зайдите в музей. Разыщите картину «ВЗЯТИЕ ХРИСТА ПОД СТРАЖУ», или иначе, «ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ». Вполне возможно, что в настоящее время картина еще находится на реставрации в Национальном научно-исследовательском реставрационном центре Украины. В таком случае, не уходите. Дождитесь ее возвращения. Взгляните с левой стороны на торец подрамника. В районе головы стражника должен быть нарисован треугольник белого цвета.

Если треугольников уже нет, значит, их замазали фломастерами, чтобы скрыть тот секрет, который народу знать не положено. Не верите? …

Первая мировая, революция, гражданская, интервенция, и разгул НЭПа как ураган пронеслись над Россией. Эти невероятные по масштабам и не только материально-физические, но и моральные разрушения привели страну в полный хаос. А ведь в 1913 году многое было иначе. Начала было  развиваться демократия; были понятия такие как чувство собственного достоинства, мораль и честь; межнациональные отношения начинали принимать как бы цивилизованный вид; рубль гарантировался золотом и стал мировой валютой; начала развиваться индустрия; весьма приличным было и сельское хозяйство – Россия кормила хлебом всю Европу; научно-технический потенциал начинал находить практическую реализацию; а несметные природные богатства вызывали зависть остального мира.

И только полнейшая профессиональная непригодность «Хозяина земли Русской» тормозила развитие России. У царя была патологическая способность ничего не видеть дальше собственного дворца. Все что он делал было либо уже поздно, либо не так. Можно, конечно, его понять: больной ребенок, жена любимая, полно детей. Но ведь он был царь! Царь! Помазанник Божий! Он напрочь забыл о самых главных союзниках России – армии и флоте. И при этом дал втянуть себя в мировую войну.

Пришедшие к власти, поучаствовавшие в грабежах и насилии члены РСДРП не то, чтобы на прямую не страдали от моральных болей в печени, нет. С этим было все в полном порядке. Но они физически  боялись за свою собственную жизнь. Напризывавшись идти на штурм, вволю накричавшись «Грабь награбленное!», полуграмотные начальники ходили в кальсонах, военных френчах с портупеями и с портфелями.

В их портфелях планов ГОЭРЛО не было! Зато вместе со сменной парой белья и несколькими зарубежными паспортами, там лежали пачки денег в крупных купюрах и разных валютах. И еще по несколько крупных камней. Сладострастные начальнички полностью были готовы «по первому крику петуха» рвануть когти. В разные стороны! Кто куда! В горячо любимые Бразилию или Аргентину, а такие страны как Куба или Мексика звучали словно радостные слуху имена любимых девушек.

К 1925 году ситуация стала как-то понемногу именно устаканиваться. Стало ясно, что Запад помогать не станет. Нужно было как-то обживаться. Но для этого необходимо были кредиты. А как их взять, если их не дают. И Сашка Парвус, гад, уже год, как назло, взял и помер. Неизвестно где.

Решение пришло как-то само собой. Вспомнили как к Ильичу приезжал американец Арманд Хаммер, по кличке «Миллионер с Красной площади». Он привез нашему вождю списанные полевые госпитали, а получил концессию на добычу золота в Сибири. Но разработка золота началась и без него: зэки стали мыть золото вручную. А милый Армашка начал тащить картины, иконы и прочий антиквариат, сохранившийся после повальных грабежей и конфискаций.

Главное правильно поставить задачу. И первый пролетарский писатель, Максим Горький с жаром окунулся в деятельность, которая приносила намного больший доход, чем легальный творческий труд пролетарского писателя. Нелегальный сбор антиквариата он начал с холодной зимы 1919-го, устроив в своей уютной квартирке на Кронверкском проспекте небольшой склад. Поднабравшись коммерческого опыта, Алексей Максимович организовал авторитетную «экспертную комиссию» для оценки антиквариата с целью его дальнейшей реализации. В то время, он действовал, как лицо официальное, имея на руках полномочия от Совнаркома с подписью самого Председателя Совнаркома молодой республики Советов.

Схему торговли отработали, как говорится, до миллиметра. Под крышей товарищей с Лубянской площади, имеющих еще дореволюционный опыт экспроприации, шустряки быстро организовали государственную компанию с частным капиталом «Антиквариат». На пресловутый Запад передали дореволюционные каталоги и журналы, такие как «Старые годы»,  «Художественные сокровища России»,  и другие издания в которых были описаны все крупные коллекции России.

Начитавшись и насмотревшись картинок, международные спекулянты, называемые дилерами, запрашивали о картинах, иконах, или прочих ювелирных изделиях торговые филиалы компании «Антиквариата», которые напрямую, либо через доверителей, работали во всех крупных столицах мира. Когда агент «Антиквариата» договаривался о цене, в нее включали комиссионные, называемых представительские. То есть деньги используемые на личные цели привыкших красиво жить на широкую ногу руководителей «Антиквариата» и, частично, на содержание зарубежных сотрудников.

Написанная красивым почерком бумага шла в правительство с полным объяснением, как много и хорошо можно заработать для родной страны. Из правительства бумага с резолюцией «К исполнению», скрепленной подписью и печатью, спускалась как предписание на конфискацию ценностей, а работники «Антиквариата» бегом мчались в тот или иной музей.

В «Бандитском Петербурге» старый вор - которого играл Кирилл Лавров, переживал, что в Эрмитаже висит подделка! Только одна подделка висит? Именно подделки-то и висят!

Дело в том, что в свое время была создана Комиссия по сохранению и раскрытию памятников древней живописи, известная как «Комиссия Игоря Грабаря». Цель комиссии была благородной: спасение церковных и художественных памятников старины. Однако, как потом выяснилось, все это имело «дальний прицел»: по дореволюционным спискам была произведена конфискация ценностей из монастырей, церквей и особняков деклассированных граждан для продажи за границу.

В 1929 году по инициативе того же  «Антиквариата» была организована передвижная выставка древнерусских икон, которая объездила страны Западной Европы и США. Выставка была организована, как было написано, с целью демонстрации достижения советских реставраторов. Однако настоящей целью этой выставки была подготовка западного рынка к широкой поставке картин, икон и антиквариата из России.

Выставка 1929 года планировалась как выставка-продажа, но резонанс выставки был настолько велик, что торговать ее экспонатами в открытую устроители не решились. К тому же, Запад был не готов к закупке картин и икон: товар не был еще разрекламирован. Однако «процесс пошел».
 
В том же 1929 году товарищ Игорь Грабарь выехал во Францию для бесед с известным парижским антикваром А. Золотницким. После проведенных успешных переговоров, по дипломатическим каналам, на Запад пошел не задокументированный поток антиквариата. Потенциальным покупателям А. Золотницкий объяснял, что их во Францию привезли эмигранты. Но на самом деле, картины, иконы,и прочий товар шли из Советского Союза.

Для увеличения торговли картины, иконы и антиквариат среднего класса разбавляли произведениями мирового уровня. К этому доходному делу привлекли «офеней», как их тогда называли, бывших изготовителей подделок, торговцев копиями картин и икон, а также профессиональных реставраторов, которые быстро превращали работы XVIII или XIX веков в высокопрестижный XV и даже иногда в XIV век.

Во все времена подделка произведений искусств была процветающим бизнесом. Обманывали всех и вся. Но так как это было в то время, когда это стало государственной отраслью народного хозяйства, так никогда не было. Опытные «офени», антиквары и реставраторы не остались без куска хлеба. Правительство Советского Союза использовало их нелегкий труд для поисков и оценки конфиската и его подготовки для продаж на Запад.

Можно считать как угодно, но хочется верить, что несмотря на воровство в крупных размерах, таким нелегким и неблагородным образом к началу 30-х годов были выручены огромные валютные средства, были использованы для закупки на Западе оборудования и технологий.

Все шло на продажу, включая продукты питания, полезные ископаемые и прочее сырье. Так как же, спрашивается, было не использовать картины?

Ну хорошо. Станки купили. Зарубежные спецы приехали. А работать-то кто будет? Кто будет строить заводы, шахты и города и железные дороги в условиях Дальнего Севера, Сибири и Северного Казахстана. Вот тогда и вспомнили о «Трудовых армиях» Троцкого.

Схему террора, использованную еще в гражданку, отработали до мелочей на строительстве строек коммунизма. В стране появились новые слова: СевЛаг, ДальЛаг, Экибастуз. Русскую речь полностью поглотил блатной сленг. «Феня» стала интегрированной и неотъемлемой частью русской разговорной речи и литературного языка.

Когда началась Великая Отечественная война пустили слух, что заводы вывозили из городов, оккупированных фашистскими войсками.  Вывозили их за Урал, и они начинали работать в степи. Под открытым небом. «Не верю!», как любил говорить старик Станиславский. Не верю!

Попробуйте сами организовать косметический ремонт, скажем, покраску стен вашей прихожей. Прибавьте к этому замену крана в ванной комнате или в кухне. А тут завод! Здания, управление, энергохозяйство, основное, вспомогательное и инструментальное производство, подъездные пути, ОТК… Людей, которые будут на заводе работать, нужно разместить, накормить, организовать бытовые условия, включая туалет, баню и прачечную. В степи! С колес. А как к станкам заготовки подвозить? И отвозить ?…

Как дело было по правде, теперь узнать трудно. Усатый Пахан повелел полностью зачистить поляну. Срока были огромные. Без права переписки.

Заводы были построены теми, кто был направлен в голую степь по 58-й и прочим статьям по разнарядке. В барак со стенами, нарами и крышей – и все в одну доску. Вот эти-то и отстояли Родину, наравне с теми, кто был на передовой. И у тех и у других средняя расчетная продолжительность жизни была примерно одинакова – 30 дней… Честь им и Слава!

И хорошо, что продавали на Запад произведения искусства и антиквариат.
Не будь такого количества картин, икон и антиквариата, то чем было бы топить? И не только в блокадном Ленинграде. И еще на продажу оставить!

И все благодаря копиям с картин выдающихся мастеров прошлого. Ну, и, быть может, тогдашнего настоящего, которое теперь стало прошлым. А дело-то началось так…

До наших дней в городе Одессе сохранилось художественное училище. Находится оно на Преображенской улице дом 14/16. Училище было основано 30 мая 1865 года.  В 1965 году в честь 100-летия со дня его основания училище получило имя своего бывшего ученика Митрофана Борисовича Грекова – известного русского художника-баталиста.

В начале своего существования школа жила на пожертвования и не имела даже постоянного адреса. Однако ситуация изменилась когда в 1883 году Его Императорское Высочество великий князь Владимир Александрович начал субсидировать училище. В 1924 году училище переименовали в Политехникум изобразительных искусств. В в разное время там преподавали известные художники, как Г. Ладыженский, де Вилие де Лиль-Адан Филипп Огюст Матиас, К. Костанди, А. Красовский, и Ф. Нестурх.

В послереволюционное время в тогдашнем вольном городе Одессе нравы были тоже вольные. В среде старых одесских художников существует легенда, когда они узнали, что Советское правительство назначило инвентаризацию всех ценностей СССР (многие из которых, как вы уже знаете, потом были проданы иностранным покупателям, в том числе и Арманду Хаммеру), несколько вольных мастеров художественного жанра, поспорив между собой, решили выкрасть из подвала Музея Западного и Восточного искусств запечатанный ящик.  Что было в ящике они не знали. Но заключили между собой пари, что каждый из них сумеет воспроизвести копию того, что находится в ящике, да так, что никто не сможет отличить копию от оригинала.

Имена этих бесшабашных художников история не сохранила, однако подозревают, что ими могли быть Яков Бельский, Григорий Бондаренко и Александр Козюренко. Жизнь у каждого из них сложилась по разному. Бондаренко и Козюренко впоследствие стали известными художниками, а вот Бельский пал жертвой сталинских репрессий и был расстрелян.

Продолжение легенды следующее. На крышке ящика, который они якобы вскрыли в подвале музея, были печати губернатора Дюка де Ришелье и самого кардинала Ришелье. То что Арман Эммануэль София-Септимани де Виньеро дю Плесси, 5-й герцог Ришелье, генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии, которого по-русски звали Эммануил Осипович де Ришелье в Одессу привез именно подлинники нескольких картин, кажется, чего-то еще ни у кого сомнений не вызывало.

Не повредив печатей, они сумели аккуратно снять торцевую стенку ящика. Из старинных досок им удалось сделать рамы, причем в тех местах где у оригинальной рамы были трещины или сколы, они точно воспроизвели их. И холсты ребятишки использовали старинные. Пари-то они вроде и выиграли, но в таком случае в Одессе должно было остаться четыре картины, а была только одна, которая потом экспонировалась в музее. Что же еще было в ящике до сих пор покрыто мраком неизвестности.

В поддержку этой легенды, предполагается, что примерно в это время, в конце двадцатых – в начале тридцатых годов прошлого столетия в Национальной галереи Ирландии появилась картина «Поцелуй Иуды», написанная самим Караваджо. Прошла информация, что такая же картина еще есть и в Италии (?). Рассмотрим несколько версий появления этой картины в экспозиции Ирландской Национальной галереи:
ВЕРСИЯ 1-я:
Картина «Поцелуй Иуды», которая имеет и другое название – «Взятие Христа под стражу», была написана итальянским художником Микеланджело Меризы да Караваджо по заказу его постоянного клиента Кириако Маттеи. В среде искусствоведов считалось, что в XVIII веке картина исчезла. В 1990 году картину опознал главный реставратор Ирландской Национальной галереи Серджио Бенедетти в картине, висящей в дублинском Обществе Иисуса (Если картина была потеряна, и ее никто не видел, то как реставратор мог ее опознать, если он до этого ее видеть не мог?). Открытие было опубликовано в 1993 году. Мол господин Бенедетти опознал картину, очистив ее.
Со слов свидетелей, картина, висевшая в иезуитской трапезной с начала 1930-х, как они утверждают, долгое время считалась копией утерянного оригинала Герарда ван Хонтхорста, одного из голландских караваджистов. С такой атрибуцией она пришла из наследия рода Маттеи, которые в 1802 году продали ее как работу Хонтхорста сэру Уильяму Гамильтону Нисбету, в шотландском доме которого она оставалась до 1921. Затем картина была продана ирландскому педиатру Марии Ли-Уилсон, которая пожертвовала ее в 1930-х (вероятно, в 1934-м), дублинским иезуитам в благодарность за их моральную поддержку после убийства ее мужа Персиваля Ли-Уилсона, капитана ирландской республиканской армии в 1920 году. Заметьте, в 1934 году. В настоящее время иезуиты предоставили картину галерее в бессрочную аренду.
Вот тут-то Ирландская легенда смыкается с Одесской. Тем более, что это общеизвестный факт, что национальные ценности СССР распродавались, а на вырученные средства за рубежом закупались станки, оборудование и техническая документация заводов, построенных в 1930-е годы, благодаря которым в СССР была проведена индустриализация, что в конечном счете, явилось залогом победы советского народа в Великой Отечественной войне.
ВЕРСИЯ 2-я:
В наше просвещенное время интернета и компьютеров на Googl’е можно получить практически любую информацию. Вот и было выяснено, что у экспертов нет единого мнения относительно даты рождения и смерти Микеланджело Меризи да Караваджо. По мнению одних, он родился 28 сентября 1573 года. По мнению других, он родился осенью 1571 года. Третьи считают, что дата и место рождения этого выдающегося художника до сих пор не известны. Ученые предполагают, что он мог родиться в Ломбардии, либо в небольшом городке неподалеку от Милана, либо, наконец в самом Милане. А был ли он вообще?
ВЕРСИЯ 3-я:
Нет единого мнения и о месте и дате смерти Караваджо.
Один исследователь биографии Караваджо пишет, что одна из случайных дуэлей закончилась убийством, и Караваджо был вынужден бежать из Рима. В оставшиеся четыре года жизни художнику постоянно приходилось переезжать с места на место. Из Неаполя он перебрался на Мальту, где был посвящен в рыцари, а потом после очередной бурной ссоры посажен в тюрьму. Совершив побег, Караваджо вернулся в Неаполь. Здесь он ожидал помилования и разрешения вернуться в Рим. Но, получив прощение, на пути в Рим из Неаполя, он заразился малярией и умер в возрасте тридцати семи лет.
Другой историк пишет, что Караваджо обладал очень вспыльчивым, неуравновешенным характером. Начиная с 1600 года его имя постоянно появляется в протоколах римской полиции. В 1606 году во время игры в мяч он совершил убийство и с тех пор был вынужден скрываться от полиции. Художник бежал из Рима в Неаполь. Там он продолжал работать над крупными заказами. В 1608 Караваджо переехал на Мальту, где написал портрет магистра мальтийского ордена и сам вступил в орден. Но вскоре и оттуда Караваджо пришлось бежать в Сицилию. Прожив в Сицилии некоторое время, художник возвратился в Неаполь, где подвергся нападению в портовой таверне и был изуродован. В это время Караваджо уже был болен малярией, от приступа которой и умер 18 июля 1610 года.
Третий историк пишет, что 28 мая 1606 года Микеланджело Меризы да Караваджо убил человека и ему пришлось податься в бегство. Первое время он находился неподалеку от Рима, надеясь что его помилуют. Поняв, что это невозможно, он отправился в Неаполь. И даже там нашел заказчиков. Прожив 9 месяцев в Неаполе, он перебрался на Мальту. На Мальте Караваджо работал весьма продуктивно, и за заслуги перед Мальтийским орденом Микеланджело Меризи да Караваджо был посвящен в его рыцари. Но не могло быть все гладко. Нрав художника дал о себе знать. После очередной стычки с высокопоставленным советником ордена, Караваджо попал в тюрьму, из которой бежал на Сицилию.
К концу жизни художника итальянские власти его уже не искали. Теперь у него была другая опасность – месть мальтийцев. Осенью 1609 года Микеланджело  сильно пострадал, ему изуродовали лицо. В 1610 году судьба сыграла с художником злую шутку. Он снова попал в тюрьму, но по ошибке. Там он заболел малярией и умер в возрасте 39 лет.
Внимательный читатель обратит внимание на то, что у историков нет ни точного возраста художника, ни причины, ни даты смерти. И это в то время, когда записи, сделанные в итальянских церковных и мальтийских орденских книгах, до настоящего времени полностью сохранены. 
И еще один факт поражает. Это работоспособность художника. При том, что он с его взрывным характером, постоянно находился в переездах. Не только в последние годы жизни, но и в течение всей жизни. Согласитесь, что любой переезд связан с упаковкой предметов обихода, кистей, холстов. Ученики у него то появлялись, то исчезали. И при всем этом – такое  большое количество картин за столь короткую жизнь.
Невольно возникает вопрос, а может быть этот Микеланджело Меризи да Караваджо есть коллективное имя неопределенной группы художников, принадлежащих одной школе, творивших в одной изобразительной манере, пользующихся одинаковыми художественными приемами? 
Тем более, что есть еще один вопрос не имеющий ответа. Есть мнение, что на полотне «Поцелуй Иуды» или иначе «Взятие Христа под стражу» под видом Христа изображен кардинал де Ришелье, а в виде Иуды изображен король Франции Людовик ХIII, с которым в начале правления, в отличие от его отца Генриха IV, у кардинала отношения не сложились. Где-где, а в Одессе есть возможность определить «на глаз», кто изображен на полотне. И тест на ДНК не требуется. Достаточно сравнить лик Христа, изображенный на полотне с лицом на памятнике нашему Дюку де Ришелье, который с 1828 года установлен на Приморском бульваре.
Эту картину заказал сам кардинал, еще до того, как стал кардиналом. Тогда он был епископом Люсьенским. Это подтверждено в его дневнике. Значит и на полотне изображен 1-й герцог де Ришелье, позировавший во время написания картины. А вот король изображен нечетко. В профиль. Словно писанный по изображению на монете. И еще. Кардинал Ришелье стал влиять на политику Франции,  начиная с 1617 года. До этого он не имел материальных возможностей заказать картину, и более того, не мог позволить себе одобрить столь рискованную политическую позицию, выраженную на полотне. Прекрасно понимая, какой риск кроется в этой картине, 1-й герцог де Ришелье держал ее в тайне, а умирая завещал наследникам, открыть ящик, в котором хранилась картина только через 200 лет после его смерти.
Таким образом, можно сделать достаточно четкий вывод, что кардинал Ришелье не мог заказать картину у самого Караваджо в 1617 году, потому что тот Микеланджело Меризи да Караваджо умер за 7–10 лет до этого. Кстати, к такому же выводу приходят искусствоведы Одесского музея Западных и Восточных искусств. Они считают, что шедевр был написан, как минимум, через 10 лет после смерти великого художника. Более того, как считают специалисты, картина была написана неким итальянским художником Джиованни ди Атилли, а заказчиками были братья Чиаракко и Адсрубале Маттеи.
Рассуждения об авторстве картины и ее заказчике являются важными для оценки ее рыночной стоимости. Зарубежные эксперты считают, что одесский Караваджо может стоить на аукционе от 200 до 500 тысяч евро. На сайтах министерства внутренних дел Украины картина оценивается от 50 до 100 миллионов евро. После того, как картина была украдена, она была оценена экспертом следствия в 900 тысяч гривен (по курсу 2008 года, это составляло примерно 225 тысяч долларов или 175 тысяч евро). 
Как можно предположить из изложенного выше, общественность больше не волнует судьба кардинала 1-го герцога де Ришелье или даже самого Микеланджело Меризи да Караваджо. Общественность не волнует. А вот музеи волнует потенциальная стоимость картины или ее копий на аукционе и ее (их) страховая стоимость. Но пожалуй главное - от того работы каких художников выставлены в том или ином музее, существенно зависит статус этого музея… И, соответственно, на поток туристов.
Разобраться в этом вопросе можно только проследив всю историю рода Армана Эммануэля Софии-Септимани де Виньеро дю Плесси, 5-го герцога Ришелье или, как его называли в Одессе, Эммануила Осиповича Ришелье, нашего Дюка, и его связи с картиной «Взятие Христа под стражу»…
Итак…
За много лет до тех страшных времен, когда Соловей-разбойник приступил к освистыванию прохожих и князь Олег еще не принял смерть от коня своего, на самом далеком западе Европы, была страна которая тогда называлась Аквитания. Находилась эта древняя страна на юге современной Франции. И случилось в те времена вот что…

Примерно в конце VII или начале VIII века нашей эры арабы и берберийцы пересекли Средиземное море и высадились на берег Иберийского полуострова. На их пути оказались войска вестготов – части древнегерманского племени-готов. Когда-то воинственное племя поживало в тепличных условиях современной Испании… и разленилось.

Нашествие арабов слегка пробудило их от многолетнего покоя, и они  встрепенулись. Но арабы и берберийцы продолжали высаживаться на берег. Пытаясь положить конец этому безобразию, 19 июля 711 года войска сошлись в битве при речушке Гвадалете. Арабов было то ли десять, то ли пятнадцать тысяч. Вестготов было тридцать три тысячи.

Построив пехоту и кавалерию, с первыми лучами солнца обе армии двинулись навстречу друг другу. Командующий вестготами король Родерик, сидя на троне под навесом из шелка, с нескрываемым интересом глядел на сходившиеся войска. Вестготы одетые в стальные доспехи сверкали на солнце. Их цветные флаги и знамена развевались от легкого дуновения июльского утреннего ветерка. Арабы же облачились в кольчуги и покрыли головы белыми тюрбанами. За спиной каждого был арабский лук, за поясами были мечи, а в руках они держали копья.

Командующий вестготами король Родерик, продолжал сидеть на троне под навесом из шелка, и лениво вполглаза лениво глядел на сходившиеся войска. На короля обратил внимание командир арабов по имени Тарик ибн Зияд.  Указывая на короля жирными от плова пальцами, он сказал начальнику своей гвардии:
- Видишь! Это король христиан. Убей его, собаку!

С громкими воплями «Аллах Акбар!» арабы бросились в атаку на короля вестготов. Доблестные вестготские воины, которые должны бы были, по понятиям, защитить своего короля, при виде приближающихся арабов, испугались и разбежались. Лично сам Тарик приблизился к королю и не говоря ни слова, убил его прямо на троне. Убил и отрубил ему голову.

Эта битва стала началом длительного пребывания арабов в Испании. Они образовали Кордовский эмират, который вошел в состав Арабского халифата в городе Багдаде. Но на этом они не успокоились.

Арабы перешли горы, отделяющие Иберийский полуостров от основной Европы и продолжили продвигаться вглубь Франкского королевства. На их пути встали войска под предводительством Австразийского майордома Карла Мартелла в количестве около двадцати пяти тысяч бойцов. Это случилось у города Пуатье. Арабов же было около двадцати и восьмидесяти тысяч. Такой разброс цифр можно объяснить низким уровнем образования тогдашних писарей - как следует писать не умели и записей грамотно не вели. Арабов к победе вел сам Абдур-Рахман ибн Абдаллах. Но франки разбили войско арабов и Абдур-Рахман ибн Абдаллах был убит. Хочется верить, что он получил заслуженных девственниц в том количестве, как ему было обещано.

Влияние победы франков в битве при Пуатье 10 октября 732 года на историю переоценить невозможно. Этим подвигом было остановлено движение арабов на Европу. Да, они оставались на Иберийском полуострове еще пять сотен (500) лет. Но дальше в Европу они продвинуться не смогли… Теперь уже могут.

Карл Мартелл еще двадцать лет гонял арабов по закоулкам юга Франции. Но не только за свои антиарабские убеждения нами любим Карл Мартелл, но и за то, что от одного из внуков Карла - Пипена окончательно укрепилась династия франкских королей Каролингов. Сам же Пипен, названный Коротким, несмотря на свой рост: 150 сантиметров от пола до макушки головы, владел двухметровым мечом. Тем самым эаслужив уважение всего народа.

Через пятьсот лет в 1231 году на берегу этой же реки Гвадалете в ходе Реконкисты (освобождения), кастильские войска под предводительством Альфонса, дона Альвара Переса да Кастро и дона Хиля Манрике сошлись в битве с войском мусульман под предводительством эмира Иурсии ибн Дауда. В этот раз победа была за христианами.

Сам же Карл Мартелл основал династию Каролингов, которую сменили Капетинги. С этого, и начинается история, о которой эдесь пойдет речь.


ГЛАВА 2. ИСТОРИЯ ФРАНЦУЗСКИХ КОРОЛЕЙ

В некотором царстве, в тридевятом государстве, а точнее во Французском королевстве жил-был царь, точнее король, да не только один король, а несколько династий королей.

В те времена, далёкие и мрачные, сравнимые только с мерзосными годами культа личности Отца Народов, во Франции правили короли из династии Каролингов. Но откуда они пришли и как на свет появились, у современных историков нет единого мнения. Одни, патриотично настроеные историки из партии Марин Ле Пен, считают, что именно они были настоящими французами и произошли из самого сердца Франции, а другие, не менее ученые, но менее патриотичные, считают что они произошли от немцев (бошей), или, что еще страшней, от жидо-бошей!

Причина такого полного взаимонепонимания кроется в том, что жил когда-то человек по имени Роберт Сильный. Родился он жарким летом 820 года. И происходил он от одного из внуков или может правнуков Пипена Короткого. Так вот, этот Роберт, видимо, был сильным мужиком. Когда ему было шестнадцать лет, он начал воевать на стороне Карла II, Лысого, зятя Эда Орлеанского, против сыновей императора Людовика I. С этим Карлом Лысым, они с Робертом, то ругались, то мирились и любили друг друга. В конце концов, когда норманны (викинги) напали на французов, Карл сделал Роберта графом Парижа. Роберт бился с норманнами, пока не пал смертью храбрых на поле брани при Бриссарте в 866 году, как говориться, отстаивая независимость и суверенитет своей родины.

У этого Роберта был сын Эд. По-нашему, Эдик. Ясно, что он не был «не пойми кто», а был герцогом Нестрийским и графом Парижским. Когда норманны снова напали на город-герой Париж в 888 году, то этот Эдик, граф Парижский, сумел хорошо организовать оборону родного города. За что благодарные сограждане после победы над врагом, избрали его своим законным французским королем. Эд, граф Парижский, оставил этот свет в 898 г. Его злейший враг, представитель другой династии - Капетингов, Карл Простой, оказался простым тюхой. Да таким, что в 922 году упустил корону Франции. Зато теперь эта французская корона была возложена на гордую голову мужчины по имени Роберт, который случайно приходился самым что ни на есть родным братом ранее упомянутому Эдику Парижскому.

Дальше - проще. После смерти Роберта корона перешла к Рудольфу Бургундскому, мужу его любимой дочурки. Рудик умер в 936 году. Вообще надо заметить, что королевский труд – дело весьма сложное. То на войне угрохают, то яд в стаканчик с любимым бургундским подсыплют.

После смерти Рудольфа сын ранее упомянутого Роберта, по имени Гуго Великий, будучи одновременно герцогом Французским и Бургундский, графом  Парижским и Орлеанским, но при этом совершенно беспечным человеком, снова уступил корону мужчине из семейства Каролингов, теперь уже Людовику Заморскому, который помимо погоняла «Заморский» ходил ещё под погонялом «Ленивый». Прямо настоящий уголовный авторитет.

После смерти Людовика на французский престол 3 июля 987 года был избран его сын Гуго Капет. Он был парень-хват и отстоял свою корону от посягательств Карла Нижнелотарингского. Таким образом, в те далекие времена, королевская корона начала переходить в роду Капетингов по прямой линии от отца к сыну, в продолжение трехсот сорока лет, что есть  дольше, чем в России правила династия Романовых.

Коля Питерский (Николай II, Романов), обладатель многих титулов: царь Московский, Великыя, Малыя, Белыя, герцог Курляндский, вокзал Финляндский и так далее, со страху сам отрёкся от престола, чем вверг Рассею-матушку в испытание диктатурой пролетариата, который на поверку оказался простым люмпеном. Не в пример Коле Питерскому, Капетинги за власть держались. Да так крепко, что зубами горло грызли. Следует отметить, что своего успеха многие Капетинги, пусть даже не все, а только некоторые, добились благодаря своим победам над норманнами, присоединию обширных земельных владений, помощи от духовенства, а главное, своим выдающимся организаторским способностям.

Однако «вернемся к нашим баранам», как сказал судья в областном суде, обращаясь к защитнику обвиняемого, когда тот стал «тянуть резину».

И родил Гуго Капет сына Роберта и ещё детей нескольких. После смерти Гуго Капета на престол вступил его сын Роберт I (996-1031), которого за непонятные нам заслуги, простоватый народ назвал Благочестивым. Роберт родил Генриха. Прошу обратить внимание на интересный факт, Роберт родился в 996 году, а сын его Генрих  родился в 1008 году, когда папаша был ещё в совсем розовом возрасте – двенадцати лет. Вот бы нам так гулять! В этом месте следует отметить, что видно в их школах совсем не занимались сексуальным воспитанием учащейся молодежи. Поэтому детки рано начинали интересоваться всякими посторонними глупостями.

Позже Роберт, видимо, понимая, что сидит на теплом месте и может на нем долго не продержаться, в 1016-м назначил своего восьмилетнего сына Гену герцогом Бургундским, а в 1027 году объявил наследником престола. Когда Роберт в 1031 году умер, смута по земле пошла великая, но Генрих справился с честью – всем врагам разбил их собачьи головы, а иначе они разбили бы голову ему. Но самое удивительное то, что его собственная мамаша королева Констанция, крутила козни против своей же кровинушки - против собственного сына.
Личная жизнь Генриха тоже была непростой. В юном возрасте Генрих был обручён с девочкой по имени Матильда, дочерью Конрада II, императора Священной Римской империи. Но брак не состоялся из-за смерти невесты. Видимо, с тех далеких времен, когда Гена грустил о потере невесты, встал риторический вопрос:  «Кто может сравниться с Матильдой моей?»
Позже, в 1043 году Генрих женился на другой Матильде. Однако, прошу не смеяться, и эта Матильда тоже умерла из-за неудачных родов. В конце концов ему повезло и 19 мая 1051 года в возрасте сорока лет Генрих женился — на Анне, младшей дочери Киевского князя Ярослава Мудрого, того самого, который отметил, что «Веселие Руси есть пити!» - сына князя Владимира Красное Солнышко и ключницы Малуши. Не думайте, что ключница – это сгорбленная бабка с ключами. Это не так. Ключница, в наше время, это как бы Глава Администрации президента.
Княгине Аннушке тогда было … большой вопрос. Некоторые историки считают, что она родилась в 1024, другие – в 1032, а третьи – 1036 году, таким образом, ей было 25, или 17, а то и вовсе 13. Как будто она от армии бегала! Но мы будем придерживаться середины, а то получается, что сами  родители несовершеннолетнюю малолетку на чужбину упекли. 
Анна и её две сестры выросли при княжеском дворе в стольном граде Киеве. Девушкой Аннушка была прилежной. Училась хорошо, много книжек читала, писать умела, знала греческий язык и латынь, могла лечить больных. Как рассказывали люди, она была высокой, стройной и имела золотые волосы. Слух о её уме и красоте разнесся по всему свету. И, естественно, дошёл до Франции. А как еще? Нам без этого, вроде, никак …
В 1048 году Генрих I, король французов, когда у него умерла вторая жена Матильда, послал депутацию во главе со своим епископом в далёкий Киев к князю Ярославу просить руки его дочери. Послы прибыли в град Киев с дорогими дарами. Они так и сказали князю, через переводчика, что мол так и так: наш король Генрих очарован рассказами о прелестях Аннушки. Влюблён наш Гена - король. И точка. Сами знаете, любовь дело такое …
Анна из престольного Киева ехать в захолустную Францию не хотела. Понять ее можно - она боялась Западной культуры. Они мол не моются, в бане не парятся, туалетов нет. И вообще, как в истории все повторяется! Мы теперь тоже во Францию не сильно стремимся из за нежелания стать жертвой очередного терракта радикальных мусульманских террористов.
Но тут - дело молодое. В конце концов, после долгих уговоров отца, Анюта уступила и сказала, что хочу сама на короля посмотреть. Послы послали во Францию по электронной почте записку, то есть, конных гонцов с письмом: «Княжна согласна. Готовьте свадьбу. Епископ.»
Ранней весной 1051 года большой обоз королевской невесты: княжна Анна, послы, охрана – человек сто пятьдесят, а то и все двести, выступили из Киева. Путь был долгий – 2,025 километров. Двигались медленно. По 30 километров в день. Проехали леса и горы, города Краков, Варшаву, посмотрели Германию и через три месяца прибыли в Реймс, тогдашнюю столицу Франции. Приехали с тем, чтобы только на короля посмотреть.
Посмотрела. Не ехать же обратно в Киев. На удивление представителей средств массовой информации, Анна сказала, что король Генрих ей понравился. 19 мая 1051 года была сыграна пышная свадьба. Уже в следующем 1052 году королева Анна родила принца Филиппа, а потом еще троих детей: Роберта в 1054 году, в 1055 году дочь Эмму, и сына Гуго, который родился в 1057. Но, как говориться, счастье было недолгим. В 1060 году Генрих I умер. Королём стал его восьмилетний сын Филипп, а Анна переселилась из королевского дворца в замок, недалеко от Парижа. Она учила своего маленького сына тому, что знала сама и стала его наставником в государственных делах. Вскоре, 28-летняя вдова, которая стала ещё красивей, забыв скорбь, предалась всем радостям жизни — охоте, пирам и прочим мирским утехам. 
Прошло пять лет. Однажды вдовствующая королева гуляла в лесу и в тени дубрав собирала в плетеное лукошко грибочки и ягодки. Там ее, по предварительному сговору, похитил Рауль де Крепи, граф Амьена, Вексена и Валуа, к которому Анна, как говорили досужие сплетники, «испытывала исключительное расположение». Граф увез её в свой замок, а законную жену оттуда выгнал. Рауль-то был женат! Но он был католик. Человек строгих правил. Поэтому у себя на кухне он не желал иметь двух хозяек.
Законная супруга Рауля де Крепи Элеонора Брабантская обиделась на бывшего мужа и обратилась с жалобой к Папе Римскому. Тот приказал Раулю немедленно одуматься и расторгнуть союз с Анной. Но куда там! Влюбленные чихать на него хотели. И чихнули. Папа сильно обиделся на такое отношение и отлучил графа от церкви. Ну и Бог с ним! С папой.
Влюблённые жили в мире и согласии в родовом поместье Валуа недолгих 9 лет. Где в это время были малолетние детки Анны: 11-летний Робертик, 10-летняя Эмма и 8-летний Гуго, и были ли ещё у Анны дети? Об этом история умалчивает.

Правда, соседи утверждали, что у Рауля и Анны родились две дочери, которые были красавицы. Высокие, статные и с золотыми волосами. Естественно, дочери выросли и вышли замуж за достойных, и если не за принцев, то за настоящих рыцарей, со шпорами и на белых конях. И у них были дочери. И у дочерей тоже были свои дети. И все их дети по материнской линии всегда рождались голубоглазыми красавицами, высокими, стройными и с золотыми волосами, как баба Аня.
В 1074 году Рауль де Крепи граф Амьена скончался. Ещё при жизни графа король Филипп I помирился со своей мамой Анной. Более того, он доверил ей управление всем дворцовым хозяйством. То есть она стала ключницей, как ее родная баба Малуша. Вторично овдовев, в 42 года, Анна, видимо, пытаясь отвлечься от грустных воспоминаний, вплотную занялась государственными делами. Королева Анна опять стала подписывать указы и распоряжения, в которых она называет себя «матерью короля». Последнее упоминание о королеве Анне относится к 1075 году. Более о судьбе Анны Ярославовны, королеве Франции, ничего нам не известно.

ГЛАВА 3. МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ НЕ ТОЛЬКО В ГАЗПРОМЕ
Где-то в самом захолустье Европы, на западе Франции, где ее скалистые берега омываются голубовато-изумрудными водами Бискайского залива, на приличном расстоянии от берега, находится область Пуату. В наше время эта область разделена на департаменты Вандея, Де-Севр и Вьенна. С древних времён на этой территории поселилось племя галлов. Начиная с 778 года это было владение графов Пуатье из рода Рамнульфидов. Там в глубинке, среди рощ, холмов и болот, среди дубовых лесов и плодородных заливных лугов в эти старинные времена между городами Ньор, Ла-Рошель и Туар возникла деревушка под названием Плесси.

Оставшимся на ночь редким путникам, отхлебывая «Зинфандель» из своей кружки, постоянный посетитель деревенского кабачка «Усталая Телега», который находился в часе ходьбы от деревни Плесси, толстяк Сивол, рассказывал, что дело было так:
- В 1095 году, разогретые и благословенные самим Папой Урсулом II, в самом принципе игнорируя пресловутый принцип политической корректности, войска крестоносцев отправились в Святую Землю. Мужики, которые «непьющие», отправились чтобы освободить Святую Землю от неверных и найти Гроб Господень. Другие, мужики «пьющие», отправились, чтобы на Святой Земле, как говорится, на том самом месте, замаливать грехи свои тяжкие. Третьи – чтобы на старость немного заработать. Вопрос о социальном страховании в те времена не носил столь острый политический характер, как в наши дни. Четвертые … и так далее.

- После четырёх лет битв и сражений, 15 июля 1099 года войска доблестных победителей вошли в город Иерусалим, без какой-либо дискриминации убивая евреев и мусульман, не делая между ними различия. Евреи, в своей массе, народ тихий. Терпеливый. Отходчивый. А вот арабы, под видом беженцев, в наши дни заполняют Шенгенскую зону. Они до сих пор не могут простить тех ребят-крестоносцев.

Так говорил старик Сивол, попивая разогретое вино из глиняной кружки:
- После освобождения Святой Земли и увидев, что это хорошо, крестоносцы провозгласили королевство Иерусалимское и, после долгих переговоров и митингов, путем «демократических» выборов, королём Иерусалимским был выбран доблестный рыцарь Бальдуэн.

Следует напомнить, что дело происходило в те далекие времена, когда рыцари-крестоносцы успешно, не то что сейчас, боролись с радикальными исламистами, и в том числе с запрещенным в России государством ИГИЛ. И где? Кто бы мог подумать! – в Святой Земле! Палестинского народа там не было и в помине. И названия такого даже не было. Он, как народ появится позже, в 1972 году по личной инициативе товарища Юрия Андропова.

На этом пикантном месте Сивол подмигивал слушателям:
- Королю Иерусалима Бальдуэну, третьему сыну Эустасия II Булоньеского, очень боголюбивому и богобоязненному, сильно надоела его жена Арда, дочь армянского князя Фотулы. Чтобы вопросов не возникло, почти святой Бальдуэн обвинил женушку в супружеской неверности и отослал её в монастырь святой Анны в Иерусалиме. Арда дала большие пожертвования, но серое существование в молитвах, покаяниях и без утех средневековой феминистке не понравилось, и она умчалась в веселый город Константинополь, где было уютно и, главное, весело, как в Лас-Вегасе.

- Король Бальдуэн вздохнул с облегчением и стал подыскивать невесту. Даму достойную Его Величества. Вскоре такая невеста нашлась – не молодая, но с приличной родословной, экстерьером и солидным богатством. Летом 1113 года, графиня Аделаида Сицилийская, дочь маркиза Манфреда, вдова графа Сицилии Рутгера I де Готвилля отбыла к своему суженному на 10 кораблях, семь из которых были забиты её приданным. Помпезность сцены прибытия невесты на Святую Землю напоминала сцену прибытия в Рим Клеопатры на встречу с Цезарем в голливудском фильме «Цезарь и Клеопатра» с Элизабет Тэйлор в главной роли. Деньги тратили так, словно готовились к проведению зимней Олимпиады не в городе Сочи, а в Иерусалиме.

Сивол, уже немного захмелевший, снова отхлебнул вино и продолжил:
- В этой суматохе, как говорится, «нагрел руки», один господинчик, то ли коррупционер, то ли «Новый француз». Имени его для истории не сохранилось. Не дожидаясь разоблачения, этот парнишка примкнул к пилигримам. Следует заметить, что задолго до освобождения Святой Земли крестоносцами, поклониться Святым местам направлялись паломники-пилигримы, или по-современному, туристы.

Некоторое пояснение: действительно, путь из Святой Земли обратно домой был долгим и нелёгким. В пустынных районах на территории современного Израиля на паломников нападали банды мусульманских подростков промышляющих разбоем, а на море их подстерегали пираты. (Выходит, что у палестинской молодежи, бросать в прохожих камни – это старинная национальная традиция). Чтобы хоть как-то уберечь туристов, в 1070 году было основано несколько общежитий для бедных пилигримов имени святого Иоанна Милоститчивого.

- Вот, в таком странноприимном заведении провёл некоторое время наш парнишка со своим обшарпанным чемоданчиком. Вот так он всеми правдами и неправдами он добрался до своей милой Франции.

- Во Франции этот безымянный герой купил у графа де Пуатье право навеки поселиться с правом охоты, вырубки леса и собирания хвороста и желудей (одного из основных продуктов питания) на участке земли (без точного определения границ участка), недалеко от поселка Шинон между реками Луарой и Сеной, в отдаленном районе лесистой и слегка холмистой части Франции. Прошу отметить: не на Лазурном Берегу, а по-тихому, в глубинке. И не завоевал, а купил (!), на честно заработанные, грамотно отмытые трудовые деньги, заплатив налоги.

Некоторое пояснение: желуди - это полезный диетический продукт. Из муки, приготовленной из желудей, пекут хлеб, кексы печенье и другую выпечку. Желуди богаты витаминами группы В, А, РР, белками и углеводами, а также клетчаткой и минеральными веществами. Желуди полезны для регулирования сахара в крови и укреплению работы сердца. В СССР в 50-е годы ХХ столетия в магазинах кофе не было. Там продавали коричнево-зеленые пачки  с надписью большими буквами: КОФЕ, а ниже прописью: желудевое, по цене 15 копеек за 50-граммовую пачку. И пили.

Сивол приподнял дотоле сомкнутые от выпитого веки и продолжил:
- В выборе места, паренёк не ошибся. Место было и в правду чудесное. Участок располагался на берегу неширокой, но глубокой речки, притока Вьенны которая в свою очередь, впадает в Луару. На высоком берегу реки, на небольшом, прилегающем почти к самой реке плоском участке, был высокий скалистый холм размером не меньше 3-х гектаров. На середине холма, между трещинами в камнях, бил неиссякаемый источник экологически чистой холодной воды, а на противоположном, низком, берегу были заливные плодородные луга.

- Получив право собственности на землю, благо деньги после покупки еще оставались, парень нанял строителей. Они споро и со знанием дела, поставили несколько деревенских домов для людей и мелкого скота, а также конюшню. Будучи человеком передовых взглядов и бывавший в разных странах, парень потребовал, что бы строители построили несколько туалетов, которые были в те веселые времена несколько в диковину.

Некоторое пояснение: деревенский туалет, как его называют в России, нужник, представлял собой деревянную будку с дыркой в полу, которую ставили над выгребной ямой. Поскольку тогда золотарей (так называли в Российской империи людей чистящих нужники) еще не было, то по мере заполнения ямы, рыли другую яму, а будку переносили на новое место. 

Сивол продолжал рассказывать, а хозяин тихонько подливать ему вино:
- Таким образом, этот хуторок, построенный по самым современным нашим строительным нормам и правилам, вышел на славу.

Некоторое пояснение: собственно, деревней назвать её было трудно. Так себе. Мелкий хуторок. Построили несколько срубов, благо вокруг были леса. До самой земли покрыли соломой крышу. В оконце вставили бычьи пузыри. В домишках поставили печи. Зимой-то ночи совсем холодные. Огородиться забором от зверей и врагов они не смогли. Денег не хватило.

В этом месте своего рассказа Сивол обычно затихал минут на пять, вздыхал, видимо собираясь с  мыслями и силами, и после очередного доброго глотка продолжал повествование:
- После обустройства, всё ещё молодой человек, выкупил в тамплиерском монастыре, находящемся недалеко от Шинона, несколько сирот, девочек – подростков, по тем временам легально и физически готовых быть выданными замуж. Так он и сделал. Для одной нашёл мельника, для другой – кузнеца, для третьей девушки – винодела, для четвёртой специалиста по изготовлению бочек. И так далее.  Дал им по дому-сараюшке, купил коз, козла, собак и лошадей. Так хуторок стал обживаться. С кузней, водяной мельницей и с вином.

Некоторое пояснение: роль толстяка Сивола в деревенском кабачке «Усталая Телега» была очень ответственная. Своим умелым рассказом он привлекал в кабачок посетителей. Рекламы-то не было. Но, вся Тулуза, Пуатье, Гаскония и Наварра знали о Сиволе. Посетители, собиравшиеся в кабачке послушать Сивола, его любили и ему верили. Рассказчик-то он был мастерский. Когда Сивол уставал, разогретые вином посетители пели хором французские песни и радовались жизни. А что еще людям надо?

Сивол приоткрыл захмелевшие очи и продолжил:
- Прошло лет эдак девяносто, а то и все сто. Там уже было домов семьдесят. И быть бы этому хутору уже большим городом, но чума покосила все. Только-то внуки хозяина и еще семей двадцать выжили. Умирали семьи полностью. Их сжигали вместе с домами и скарбом. Вот и пришлось все начинать с самого начала. С маленького хутора.

Сивол покачал головой, как бы оплакивая жертв чумы. На этом месте он  изменил тему и начал другой рассказ:
- Уже правнук того самого первого парнишки, стал носить фамилию дю Плесси, но как звали того, первого, уже никто и не помнит.

Некоторое пояснение: ничего удивительного нет. Азбуки они не знали. ЗАГСов не было. Церковных книг регистрации тоже не было. Библия была в свитках, и на латинском. На французский и английский ее перевели позже. Книги не печатались – печатный станок был изобретён в 1458 году, эдак лет на двести пятьдесят позже.

- Так вот, - продолжал Сивол: - однажды добрым весенним утром этот правнук, грозно восседая на коне и бряцая доспехами, в сопровождении нескольких охранников выехал на районный рынок. Как говорится, «вышел на ярмарку». Там, как водится на ярмарках, были цыгане. Они занимались своим обычным делом, кто гадал, кто «травкой» приторговывал, иной фокусы показывал, но все вместе хватали всё, что плохо лежит. «…А, ты не зевай! На то она и ярмарка!» писал малороссийский писатель Николай Васильевич Гоголь.

Для того, чтобы нагнать страху на слушателей, Сивол перешел на шепот:
- Вот тут-то с высоты своего коня правнук и заметил девочку лет семи. Она хоть и бегала между цыган, но волосы ее были золотые. Она была высокая. И глаза у неё были голубее, самого голубого высокого неба.

Некоторое пояснение: правнук слышал эту историю в кабаке, куда он частенько захаживал. Бывалые люди (дед Сивол) рассказывали, что где-то далеко есть земли, на которые Бог посыпает «Белую воду», которая боится солнца, и где так холодно, что приезжие превращаются в камень. А люди там дикие, со светлыми волосами и голубыми глазами. Из тех краев, безжалостные норманны совершают набеги, а король Генрих I, да будет благословенна его память, взял себе в жены королеву Анну…

В этом месте Сивол поднимал свой указательный палец вверх:
- Ну как же было пройти мимо такой диковины! Правнук подал знак своему человеку. Тот, не слезая со своего коня, ловко подхватил девчонку и посадил её впереди себя. Руководитель группы цыган, увидав это, подошёл к правнуку и снял шапку. Между ними произошёл примерно такой разговор:
- Что за дела, командир! Почему беспредельничают твои люди?
- А ты мне, падло, не тыкай. А не то так тебе так тыкну, что даже твои родные цыгане тебя не узнают. Ты, мля, скажи лучше, где ребёнка украл? Знаешь, что тебе будет за кражу? Догадываешься? Все понял?

Цыган понял сразу, что все его алиби здесь не проходят, и ловить ему нечего. Он заныл, что потратил много денег на её питание и одежонку, хотя тоненькие ручки и грязные лохмотья говорили об обратном.
 
- Ну вот что… На тебе компенсацию за питание и чтобы я больше тебя здесь не видел. - Правнук бросил цыгану одну монету. Цыган подхватил её и, не рассчитывая на продолжение приятельских отношений, не стал долго тянуть с расставанием.

«Вот подарок будет сыну, когда подрастет. Красавицы, которая вырастет из этой замарашки, наверное, во всей Франции не сыскать!» - вероятно, подумал он… А может, он имел в виду себя самого. Времена-то были, какие? Сами понимаете - тёмные. Не то, что сейчас.

Насколько история, рассказанная Сиволом была правдой, сказать трудно. Но, так или иначе, в Плесси появилась Мария. Так назвали девочку в честь Святой Богородицы. Очень уж она была какой-то небесной, чистой.

Мария росла с другими ребятами и с сыном хозяина (его имени тоже не сохранилось!). Сорванцы бегали по лугам, пасли коз, плавали в речке. И хотя времена были голодные, а детей не баловали, но деревенский воздух, чистая вода, козье молоко, хороший хлеб, виноград делали своё дело. Через четыре года, Мария уже была ладной девушкой. Самой высокой во всей деревне. Выше всех мужчин и женщин. И самая красивая. Да что там в деревне. Во всей Франции не сыскать было девушки краше Маши.


ГЛАВА 4. ЖАК-МОРЕПРОХОДЕЦ

Прошло два года. Сын хозяина не бегал по лесам и лугам с босоногими детишками. Целыми днями он тренировался, как мастер спорта по пятиборью и кандидат в сборную страны. В особенности он отдавал предпочтение конному спорту и фехтованию.

Прошло ещё три года. Сыну хозяина стукнуло 16 лет. У него уже была невеста. С хорошим приданным. Золотушная, худосочная, прыщавая зануда. Да ещё и с плоским задом и узкими бёдрами. Не то, что наша Маша. В свои 16 лет Мария была красотка, что надо. И это без прически и макияжа! А с макияжем! А фигура! Прямо с обложки глянцевого журнала.

В то время собирали войско для войны с каталонцами за освобождение Лангедока. Сын хозяина собрался примкнуть к воинству, чтобы подзаработать денег, поэтому свадьбу справили быстро. Брачную ночь молодые вместе не провели, так как его отец – правнук того первого парнишки, воспользовавшись своим законным правом первой брачной ночи, проверял невесту. Жених времени даром не терял: он был с Марией. С Марией он был каждую ночь, пока не отбыл на войну. Бывало, что и днем успевали. Разок. По-скоренькому. Между делами деревенскими…

Через неделю-другую после отъезда сына, его отец предстал перед Всевышним. Видимо, он перестарался с худосочной невесткой. Через месяц стало ясно, что обе женщины забеременели: зануда - от хозяина, а Мария - от его сына. В положенный срок обе женщины приготовились к родам. Мария родила сразу, почти без боли, благо размерами её Бог не обидел. А жена молодого хозяина так и не разрешилась от бремени. Плод вышел наполовину. Так ее и похоронили с младенцем между ног. Но чтобы перед соседями не выглядеть странно, сказали, что хоть мать ребенка умерла, но смотреть за младенцем и кормить его будет кормилица, красавица Мария.

Мальчика крестили и записали в церковной книге в 1213 году под именем Гуиллауме дю Плесси. С натяжкой, по-нашему это что-то вроде Жуль. Выходит, что ласкательно будет Жулик. Марии было тогда 16 лет.

Прошло восемь долгих лет. Марии стукнуло 24. Отец Гуиллауме с войны не вернулся. Все это время они жили впроголодь. Бывало, что Мария оставляла сына у соседей, а сама уходила на ночь в «Усталую телегу», чтобы заработать на кусок хлеба. Не судите ее строго. Что ей оставалось делать - беззащитной, оставшейся одной с сыном на руках?
 
Однажды в один из весенних дней 1221 года из Шинона в их хуторок пришел одноногий инвалид. Он пришел вместе с конем, который тащил повозку с пожитками и с набором плотницкого инструмента: топорами, пилами, коловоротом с набором плоских сверл и набором гончарного инструмента. Видимо, парень немало повидал в этой жизни.

Мужик был одет в черное рубище и черный табар (безрукавка, которую надевали поверх доспехов для прикрытия от солнца) с красным крестом, как одевались члены ордена тамплиеров незнатного происхождения. Инвалид назвался Жаком, другом хозяина дю Плесси. Он был среднего возраста – лет двадцати пяти – двадцати семи. Широкоплечий. С очень сильными руками и глубокими, полными мыслей глазами. Жак ловко передвигался на деревянной культяпке. Он рассказывал людям, что до того как попасть на войну учился на цирюльника, по-нашему врача и парикмахера одновременно, но за драки, пьянство и плохое поведение  он был исключен из университета. 

Этот старина Жак был хороший рассказчиком. Бывало, вечерами после работы, он рассказывал Марии истории, в которые она искренне верила всей своей чистой душой. Если собрать истории, рассказанные Жаком нашей (и его!) любимой красавице Марии, то выходит, что Жак плавал на парусных кораблях и участвовал в морских сражениях.

Постепенно из его рассказов сложилась непростая история жизни Жака-мореплавателя.

«Так вот слушай Машенька», - обычно начинал свой рассказ Жак, сидя вечерами с Марией на завалинке у куриного сарайчика:
- В те времена большие парусники называли драккарами, а малые корабли называли снеккарами. Для устрашения врагов в верхней части носа этих кораблей были вырезаны грозные головы морских чудовищ.
Некоторое пояснение: драккары были большими кораблями до 35 метров длиной и порядка 8 метров шириной. Они двигались по воде используя силу ветра и на вёслах. Эти корабли строились из дуба, сосны и ясеня. Средневековые кораблестроители тщательно выбирали деревья с естественными изгибами для киля и шпангоутов. Сразу после вырубки подходящих деревьев, не дожидаясь высыхания древесины, стволы деревьев расщепляли клиньями вдоль волокон. Полученные доски можно было изгибать, не уменьшая их прочность.
Одним из монахов был наш рассказчик Жак. Никто, и сам Жак не знал откуда он родом, и поэтому его звали просто Жак. Он был опытным монахом-мореплавателем. Для него это был уже третий поход. До вступления в орден тамплиеров, он учился врачеванию в университете Солерно – самой старой и самой известной медицинской школе в Европе. Однако, по причине отсутствия денег, и поведения, несовместимого с кодексом этой школы, его отчислили. Идти ему было некуда, только как в монахи. Вот так он и примкнул к тамплиерам.
Глубоко вздохнув, ласково положив свою крепкую руку на руку Марии, и, как бы невзначай коснувшись губами ее щеки, Жак продолжил:
- 3 января 1217 года из портового города Ла-Рошель в море вышла наша флотилия, состоящая из двух драккаров и трёх снеккаров. Едва преодолев полосу прибоя, корабли повернули на юг, двигаясь вдоль французского берега в сторону Иберийского полуострова. Сезон штормов и ураганов в Атлантике начинается в конце мая и продолжается до декабря. Вот и теперь море было сравнительно спокойным. С севера дул холодный, но попутный ветер. Двигались быстро но только днём, вытаскивая на ночь корабли на песчаные пляжи. Через два дня, пройдя 200 миль, прямо по курсу как далеко мог видеть глаз, морякам показался гористый силуэт северной части Иберии – Страны Басков.
- Лавируя между скал, опытные рулевые, чётко выполнявшие команду капитана, зашли в очень красивую и защищённую от свирепых волн Атлантики бухту Биарритц. Там их уже ждали. Прямо у берега был построен монастырь тамплиеров. Защищенный со стороны берега достаточно крепкими стенами и острыми скалами со стороны Бискайского залива, монастырь, или иначе командорство, служил опорным укреплением тамплиеров. Здесь корабли тамплиеров и дружественные торговые суда причаливали на отдых и для пополнения запасов воды и провианта.
- Проведя в монастыре всего один день, 6 января наша флотилия вышла в море, двигаясь на запад вдоль Иберийского полуострова. Пойдя за 7 дней 350 миль, до самой крайней точки Иберии, обогнув, мыс Лос Агуйонес, флотилия вошла в длинную узкую и извилистую, и поэтому, надежную, бухту Фероль. Наряду с другими христианскими соборами и монастырями, там был монастырь тамплиеров.
- Два дня прошли в молитвах и отдыхе, а 15 января наша флотилия снова вышла в путь, на этот раз строго на запад, удаляясь от берега. Через два дня пути флотилия поймала Канарское течение и со скоростью 5 узлов без ветра, ускоряясь до крейсерской скорости 12 узлов при попутном ветре, корабли развернулись на юг в сторону Гибралтарского пролива.
- Четыреста пятьдесят миль до Гибралтара мы прошли за три дня. Запасов воды и продовольствия у нас было ещё на месяц, поэтому капитаны решили не заходить на отдых в Гибралтар, а продолжать двигаться на юг в направлении Канарских островов.
- От Гибралтара до Канарских островов одна тысяча миль. Холодные воды Канарского течения подхватив драккары и снеккары несли их на юг к экватору. Капитаны знали про это течение. Они проделывали этот путь ежегодно. Но океан часто бывает капризен. Он не признаёт авторитета капитанов и крепость мачт. Океан ждет конца мая, чтобы отыграться за это временное спокойствие.
- Тысячу миль до Канарских островов корабли прошли за шесть дней. 24 января уставшие моряки вытащили корабли на твердую землю Канарских островов. Там было небольшое, но хорошо укреплённое командорство тамплиеров. Все попытки донести слово божье до местного населения не изменили их жизненного уклада. Окончательно потеряв веру в возможность хоть какого-то прогресса, монашествующие сержанты тамплиеров исполняли свою миссию – несколько раз в год встречать корабли. 
- Осмотр корпуса и такелажа не выявил никаких проблем. Вода не поступала в трюмы. На корпусах не было ракушек. Пять дней отдыха и мы вышли в море. Снова в путь. 29 января флотилия покинула базу и легла курсом на острова Зеленного Мыса.
Некоторое пояснение: о существовании этих островов тамплиеры узнали от захваченных в плен пиратов - берберийских арабов, прятавших здесь пленников и награбленные товары. Пираты, избегая погони, прятались на этих островах не одну сотню лет, но в Европе о них не знали. Это была одна из тайн, тщательно скрываемых тамплиерами от непосвящённых.
Жак продолжал:
- Корабли шли в кильватерном строю, с наполненными северо-восточным ветром, парусами. По мере приближения к островам Зеленого Мыса, капитаны приказали матросам не расслабляться и быть готовыми ко всяким неожиданностям. Флотилия уже прошла самый северный из островов архипелага, как наш сигнальщик заметил шесть небольших парусных судов, двигающихся наперерез флотилии.
- Через короткий промежуток времени, мы увидели размахивающих кривыми саблями, обнаженных по пояс людей с тюрбанами на головах. Сомнений не было, что это пираты. Команды кораблей заняли места по тревоге. Для увеличения маневренности кораблей тяжелые паруса были спущены. Гребцы, занявшие места на банках, держали весла наготове. Они не гребли, позволяя рулевому направить корабли по курсу, указанному капитаном.
- Пираты быстро приближались. Оскалив зубы, размахивая кривыми саблями, они что-то орали на своем тарабарском языке. Из их криков можно было различить: «Аллах Акбар». Эти морские разбойники явно жаждали крови.
При слове кровь, Мария вздрагивала, а Жак обнимая ее плечи, как бы оберегая молодую женщину от пиратов, продолжал:
- Оба драккара по плану, разработанному ещё в Ла Рошеле, по команде капитана флотилии, подпустили пиратские суда на расстояние примерно сто метров. Избрав два наиболее крупных судна, рулевые взяли курс на таран. Раздалась команда: «Вёсла на воду!» Гребцы ритмично работали веслами, увеличив скорость до двадцати узлов. У пиратов не было никаких шансов избежать удар в борт. Мощный выступающий киль головного драккара разбил в щепы одно судно. Через мгновенье раздался второй удар, и другое пиратское судно, получив удар в кормовую часть, мгновенно заполнилось водой. В течение одной минуты оба судна затонули.
- В то время как тонули пираты, бесполезно старающиеся схватиться за деревянные обломки разбитых судов, со стороны кораблей флотилии на оставшиеся четыре пиратских судна был дан залп из зажженных стрел. Никто не целился в пиратов. Стрелы были направлены на паруса и борта судов, которые вспыхнули как спички. Когда суда начали гореть, пираты стали прыгать с них в воду.
Некоторое пояснение: времена были другие. Вопрос о политкорректности вообще не стоял. Никто не принял во внимание тяжелое детство пиратов,  недостаток их начального образования и принадлежность к радикальному течению ислама. Одним словом, никому не пришло в голову бросать спасательные круги и кричать: «Люди за бортом!» 
Мария тихо «ойкала» и от страха закрывала глаза. Чтобы окончательно напугать сидевшую боясь пошелохнуться впечатлительную Марию, Жак изменившимся голосом прошептал:
- А ведь дело, Машенька, могло кончиться совсем не так весело.

- Перестроившись в кильватерную колонну, флотилия продолжила свой путь. Переход длиной в тысячу семьсот миль мы прошли за девять дней, поставив своего рода рекорд и 6 февраля все корабли были вытащены на темный покрытый вулканическим песком берег одного из островов, на котором находилось укрепленное командорство. С момента выхода из гавани Ля Рошеля прошло больше месяца. За это время флотилия ни разу не попала в шторм и, успешно отбившись от пиратов, не потеряли ни единого человека. Но это было даже не полпути нашего долгого и опасного маршрута. Впереди нас ждал переход в три с половиной тысячи миль.
- После отдыха и молитв, четырнадцатого февраля, с основательным запасом пресной воды и провианта, флотилия вышла в океан курсом на запад. Пройдя всего несколько миль, мы «оседлали» Гольфстрим и с крейсерской скоростью примерно семь узлов (7 миль в час), устремились в северо-западную часть Атлантического океана в Карибское море. То есть - в Америку…
Некоторое пояснение: как в Америку? Ведь Америка была открыта экспедицией Колумба в 1499 году. Действительно. Колумбом в 1499 году. Но ведь другие европейцы посещали Америку раньше. В доколумбовские времена. И жили там. Со своими проблемами, заботами и даже болезнями. Тамплиеров заставило совершать походы в Америку простое дело: индейцы там добывали серебро. Серебряные рудники находились и находятся в наше время на западном побережье Мексиканского залива, в восточной части Мексики в горах, называемых, Сьерра Мадре Ориент.
Жак продолжал:
- Переход от островов Зеленого Мыса до острова Гаити занял двадцать шесть суток. Увлекаемые теплым течением, мы не ставили паруса, не шли на веслах, разве, что для поддержания дисциплины. Молились и ловили рыбу, которая кишмя кишела в теплой воде Гольфстрима. Рыбу вымачивали в морской воде и вялили на легоньком ветерке. И всё же, после длительного плавания, ступив на твердый берег, всех моряков шатало от непривычной неподвижности и общей усталости. Усталости не столько от напряжения, сколько он монотонного распорядка дня и проблемы совместимости членов экипажа в замкнутом пространстве. Общие долгие моления частично решали эту проблему, но люди остаются людьми.
- Был конец марта. Чтобы успеть вернуться обратно в Ла Рошель, до наступления холодов, флотилия должна была выйти в океан и лечь на обратный курс не позже, чем в середине мая. Пока команды кораблей отдыхали, сержанты (воины-монахи) извлекли часть балласта и заменили его разными вещами. Но главным было серебро. Мы уложили, обернутые в мягкую кожу слитки серебра с изображением коня и двух всадников – частью герба тамплиеров. 
- Через месяц отдыха мы вышли из порта и взяли курс на север, следуя течению Гольфстрим с одним исключением: корабли держались ближе к берегу, намеренно избегая попасть в Бермуды. Двигались только днем, вытаскивая на ночь корабли на песчаные пляжи. Без особых проблем дошли до расположенной южнее острова Гринландии, Ньюфаундленской банки, этой узкой части Атлантики, соединяющейся с Северным Ледовитым океаном, где следуя Гольфстриму, легли курсом на восток в сторону Европы. 
- Несмотря на то, что, благодаря теплому потоку воды Гольфстрима, эта часть океана зимой не покрывается льдом, температура воды не превышает трех градусов тепла, а температура над водой, даже после наступления весны, ещё долгое время продолжает оставаться очень холодной. Это было основной проблемой для команды. Но самой сложной оставалась проблема связанная с использованием отхожего места. На парусных кораблях туалетное место обычно располагается на корме. Удобств там не предусмотрено. Маленькая площадка, на которой можно было повиснуть, только крепко держась за веревку. Сидя на корточках, над ледяной водой …
Жак стучал деревянной культяпкой по земле, нагоняя страх на Марию:
- Да. Моряком быть совсем не просто! Для всех членов экипажа, имелись меховые шубы. Моряки надели на себя всё, что могли. И хотя мы закутывались в накидки из овечьих шкур, закрывая все тело, включая голову, от чувства постоянного холода не спасал даже припасённый ром. У нас не было недостатка в воде и продуктах. Но холод убивал. Через несколько дней среди команды начались болезни. И ещё через два дня умер первый матрос. На следующий день, в океан с заупокойными молитвами, спустили еще троих.
- По расчётам, через несколько дней должна была показаться земля. Там можно было соорудить костры, чтобы отогреться. Нам нужно было держаться. Но как? Силы были на исходе!
- Когда на горизонте показалась земля и голубые стрелы фиордов, на каждом из кораблей было уже не более половины команды. Когда совершенно обессиленные от холода, команды кораблей оказались на берегу, в командорстве, они с огромным трудом смогли сами вытащить корабли на берег.
- Я держался до последнего. - Завывающим голосом говорил Жак. - но в день прибытия я почувствовал, что заболеваю. Когда я спрыгнул на берег, моя правая нога попала между двумя камнями. Я потерял равновесие и упал, услышав хруст переломанной кости. От боли я потерял сознание. Монахи отнесли меня в монастырь. Через день у меня началась гангрена и, чтобы спасти мне жизнь, ногу пришлось отрезать немного выше колена.
- В этом отдаленном командорстве я провел год. Только на следующий год, когда из Америки пришла совершившая аналогичный поход другая флотилия, меня взяли с собой. Так я вернулся в Ла-Рошель. В монастыре мне сделали деревянный протез, на который, опираясь оставшейся культяпкой, я смог передвигаться без посторонней помощи. Потом приноровившись к деревяшке, вместо рукоятки к протезу приделали топор. Теперь я могу постоять за себя.
Некоторое пояснение: в процессе излечения и восстановления, Жак помогал врачам ухаживать за больными и ранеными. Так он познакомился и подружился с молодым дворянином дю Плесси, который получил серьёзное ранение при очередной военной стычке. Его привезли в монастырь в безнадёжном состоянии. Жак три месяца старался выходить больного. Он было пошел на поправку, но видимо, дю Плесси был нужнее господу, и он призвал его к себе.  Умирая, дю Плесси просил Жака найти его деревню, расположенную в нескольких днях пути от Ла-Рошели и передать его Марии, что он уже никогда не вернется. Жак выполнил просьбу друга. Ему-то и идти было некуда. К тому же он влюбился в Марию с первого взгляда. Марии тоже понравился этот парень. И ничего, что без ноги… Перспектив у Марии было немного, даром что красавицей была – взгляд не оторвать…

Так Жак появился в дю Плесси. И, как говорил Вильям наш Иванович Шекспир, «…Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним! …».

ГЛАВА 5. НЕПРОСТАЯ ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ В ЕВРОПЕ

Деревенская община дю Плесси состояла из нескольких десятков домов, которые и домишками нельзя было назвать, так шалаши с земляными полами, деревянным столом и пеньками вместо стульев. Все члены семьи спали вповалку на полу, подкладывая иногда под голову немного сена, которое периодически закидывали в печь с постоянно тлеющим огнем. Люди вставали утром с первыми лучами солнца и укладывались с его закатом. Когда шел дождь, они не выходили из шалаша. Молча сидели прижавшись друг к другу, клацали от холода зубами, не произнося ни единого слова. Между собой люди говорили редко. Бросали отдельные фразы, но чаще одно – два слова.

Вначале они встретили незнакомца Жака напряженно. При случайной встрече не здоровались. Молча опускали глаза и проходили мимо. Но постепенно работящий, крепкий мужик Жак прижился в деревне. Этому поспособствовал один, весьма ординарный для того времени, случай.

Пока Мария занималась воспитанием своего сыночка молодого Гуиллауме дю Плесси, Франция, да что Франция! вся Европа занималась своим любимым делом - страны воевали между собой.

В самом начале XIII века на юге Франции в провинции Лангедок появилась страшная напасть – альбигойская ересь. Альбигойцы, или иначе катары, вдруг, без видимых на то причин, решили, что весь материальный мир создан Люцифером и для того, чтобы получить вечную блаженную жизнь в раю, следует вести аскетический образ жизни. Видимо, они до конца не разобрались в основе экономической политики католической церкви и начали отрицать частную собственность, почитание икон, саму церковь и таинства церковных обрядов, кроме одного - крещения.

Такой атеистический подход пришелся по нраву широким народным массам. Они, о Боже, перестали ходить в церковь. И пошла эта ересь от противного Господу нашему, города Альби.

Понятное дело, папа Иннокентий III был возмущен до самой глубины души. Слыханное дело! Не платить налоги? И папа в гневе благородном, принял волевое решение вернуть бунтовщиков в лоно католической церкви. Вернуть и заставить платить налоги. С этой целью в 1204 году папа создал «особую комиссию» под руководством доверенного монаха Пьера де Кастильяно. Ему было поручено организовать преследование еретиков, и первым делом, отобрать их имущество. Все остальное уже особого значения не имело.

Холодным январским утром 1208 года на юге Франции неожиданно выпал снег. Верующие содрогнулись. «Это недобрый знак» говорили крестьяне. И они оказались правы. Один из вассалов тулузского графа Раймонда VI убил Пьера де Кастильяно за то, что он требовал от Раймонда вернуть все конфискованное у церквей имущество.

Иннокентий III, в свою очередь, ответил на это смертоубийство просто. Он отлучил Раймонда VI от церкви и предложил всем, кто пожелает, отобрать у Раймонда все земли и имущество. Призыв Иннокентия III был услышан рыцарями. Они услышали бы папу, даже если бы он это сказал шепотом.

Раймонд VI испугался, повинился, сам все принес и сдал под расписку. Но другие вольные рыцари Памунд Рожер, виконт Бьезерский, и виконт Каркасонский - наказ папы не услышали и отказались подчиниться. Тогда началась большая война. Первым крестоносцы взяли город Безье. «Особая комиссия» приняла решение убить всех жителей этого города католиков и альбигойцев - не важно. За два дня они убили около 20 тысяч человек. Затем пришла очередь города Каркасона и еще 200 замков. 13 сентября 1213 года возле города Мюре произошло крупное сражение. Свою смерть нашли тысячи воинов с обеих сторон.

Битвы между альбигойцами и войсками преданными Папе продолжились и после его смерти в 1216 году. Новый папа Гонорий III (Ченчио Савелли) продолжил борьбу с неверными. Король Франции Филипп Август воевал неторопливо. Он и его сын Людовик VIII присоединили к своим владениям и графство Пуату и часть Гасконии, что было совсем недалеко от деревни дю Плесси.

В 1222 году войска графа Раймонда VII окружили один из замков Симона де Монфоро, сторонника короля. Раймонд VII начал боевые действия чтобы отвоевать владения своего отца Раймонда VI. Особого интереса для истории эта война не представляла, но в ходе битвы погибло несколько тысяч людей. Этот замок находился сравнительно недалеко от деревни дю Плесси. По понятиям того времени, убитых не хоронили. Они так и лежали на поле битвы в том положении, в котором приняли смерть, пока сами не сгниют, или пока их сожрут дикие животные, или кто-то не похоронит. Люди, которые хоронили убитых, могли претендовать на их оружие, одежду и деньги – что будет найдено.

Жак-Мореплаватель знал это. Он подговорил односельчан. И человек  двадцать пять с пятью повозками с поднятыми бортами двинулись к местам сражений. Через несколько дней они вышли на поле, где лежали убитые. Как же был прав поэт, когда вопросил в «Руслане и Людмиле»: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?»

Костей на поле было мало. В основном валялись начавшие гнить трупы. Их тела были вздуты. Выступающие из кольчуг и лат руки и ноги были наполовину объедены дикими животными. В воздухе стоял жуткий смрад. Но железа было очень много. Мечи, топоры, щиты, луки и стрелы. Очень много стрел с железными наконечниками.

Стояла обычная для этих мест теплая осень. Нежный бриз, казалось, помогал хранить покой этого скорбного места. Кроме Жака с товарищами на поле были и другие «черные копатели», которые также пришли сюда в поисках поживы. Но, как говориться, «ворон ворону глаз не выклюет». Наша бригада довольно быстро нашла общий язык с уже прибывшими искателями удачи. Копатели из дю Плесси  распрягли лошадей, привязав их к деревьям, привесили к лошадиным шеям мешки с сеном и начали работать на выделенном им участке.

Прежде всего Жак с товарищами выкопали большую яму, к которой начали стаскивать убиенных. На это ушел весь остаток дня. Когда наступил вечер, они развели костер, пообедали добрым куском хлеба с луком и несколькими глотками вина, а после обеда устроились спать вокруг костра.

Когда птицы своим пением разбудили солнце и его лучи, возвещая о приходе следующего дня стали мешать спящим, они проснулись. Глотнув немного вина, бригада приступила к осмотру и захоронению убитых.

Прежде чем сбросить каждого из них в вырытую вчера яму, они старались стащить с них кольчугу и латы. Часто это не получалось, так как тела от гниения, были раздуты. Жак следил за тем, чтобы его товарищи не касались начавших разлагаться тел руками, а использовали для этого крюки.  При этом они сортировали то, что им удалось найти.

Выделенный им участок оказался золотым. Там было много топоров, мечей, подков, и другого оружия, наконечников для стрел и сапог. Им удалось снять около двух десятков кольчуг и срезать большое количество наколенников и нагрудников. Но не это стало главной находкой.

Недалеко от того места, где стояли их лошади, мужики обнаружили походный кузнечный горн, установленный на особой повозке. Рядом с первой была другая повозка, заполненная кузнечным инструментом и заготовками. Жак с друзьями осмотрели участок леса вокруг этого места и нашли еще одну повозку с походной кухней, с двумя большими глубокими котлами и плитой. Это был сигнал того, что все, хватит. Пора уходить.

Они прикрыли содержимое повозок сухими ветками и начавшими спадать в деревьев листьями,  запрягли по две лошади в каждую из трех найденных повозок. Под прикрытием спустившихся сумерек, десять человек на трех повозках были отправлены в сторону дома, чтобы в двух днях пути от этого места дожидаться остальных. 

На следующий день оставшаяся бригада заполнила остальные повозки. Жак позвал священника, который бродил между трупами, прочитать молитву за упокой душ убиенных. Запрягли по одной лошади в каждую повозку, в оставшуюся впряглись сами. В первый раз, что ли? И забыв про еду, авантюристы отправились в обратный путь.

В первой деревне, находившейся на их пути, они обменяли часть оружия на пять лошадей и одного доброго рабочего коня. Поели-поспали и на следующий день догнали дожидавшихся их товарищей.

Но не все прошло так гладко, как им мечталось. Один молодой парень еще на второй день, стаскивая кольчугу с одного из трупов, помогал себе ножом, снятым с другого трупа. Парень проявил оплошность и порезал себе руку. Он никому не сказал об этом, как ему казалось, пустяке. На следующий день кожа, вокруг места пореза слегка покраснела. В тот вечер он ушел с первой группой. Когда на четвертый день после пореза, они соединились, его левая рука распухла и была красная. У парня был жар и он дышал с трудом. Его отец был рядом с ним.
К вечеру, он стал с трудом выдыхать воздух. Из его горла выходил звук, сталкивающихся мраморных шариков. Этот тип дыхания, есть признак наступающего конца, и носит название Чейна-Стокса. Когда Жак был в госпитале тамплиеров, он видел больных, которые начинали так дышать. Ночью парня не стало. Его похоронили прямо на том месте, где он лежал.

Альбигойские войны продолжались еще много лет. Многие тысячи людей были убиты, как им говорили, во имя католической веры.

Вернувшись из экспедиции, концессионеры по необходимости разобрали оружие. Кузнечный инструмент и заготовки полностью отошли к кузнецу.

Отдохнув день-другой деревня начала жить своей обычной жизнью. Об умершем в походе парне никогда не вспоминали. Смерть в те времена, да и в наше время,  дело обычное. Но тут Жак снова поднял мужиков на новое дело: предложил использовать полевую кухню и оба чана. Они решили построить два общественных дома: баню и столовую.

Дома построили по обычной схеме, но общественная столовая была намного больше. В самом центре комнаты поставили полевую кухню с огромным чаном. Вокруг очага расположили столы и скамьи. Получилось очень похоже на кабак «Усталая телега» но с одним отличием, все без исключения односельчане приносили и бросали в чан продукты, какие у них были. Огонь поддерживали постоянно. В чан шла дичь, которую удавалось поймать на охоте, куры, которых они разводили, яйца, овощи, которые каждый выращивал. Все шло в общий котел.

Некоторое пояснение: несомненное преимущество такого опыта заключалось в том, что община деревни поддерживала всех членов. Имея общественную кухню никто не голодал в отдельности. Голод в те времена был привычным явлением. Это стало положительным опытом выживания в весьма сложных условиях. Эта форма общественного питания была принята у норманнов. По мере их продвижения в Европе (в частности Нормандии) этот позитивный опыт распространился в крестьянских общинах Франции. В наше время он продолжает существовать у кочевых народов и у народов Крайнего Севера.

Во-вторых, этот способ приготовления пищи осуществляется на медленном огне, когда вода не кипит. Далее, в силу того, что температура в котле близкая к кипению болезнетворные микробы в большинстве погибают, а полезные составляющие продуктов: витамины, ферменты и прочее - сохраняются.

В-третьих, этот вид питание сохраняется в наше время в деревнях, когда в котел, круглогодично находящийся в круглогодично достаточно теплой печи, идет все: макаронные изделия, крупы, овощи, картофель, любой вид мяса и прочее.

Вторым проектом было строительство бани. Возвратившиеся из походов крестоносцы, в рядах которых был один из героев нашего повествования - Жак, принесли с собой привычку пользоваться банями и туалетами. Жак с кузнецом пристроили к кузнице купальню, куда иногда удалялся с нашей Марией. Помолиться. Очиститься от грехов земных, тяжких.

Наличие бани… в деревне … во французской деревне в 12 веке! Это было делом не только революционным, но и весьма опасным. Если у древних народов, греков, римлян, и евреев был культ чистого и здорового тела, то христианство в то время рассматривало человеческое тело, как временное место пребывания бессмертной души. Физическая культура, развитая в дохристианский период, была заменена заботами о духовном, высшим проявлением чего было умерщвление плоти. Болезни рассматривались не как распространение инфекций или результат негативных действий человека, а как наказание божье за грехи. Отсюда и полное отсутствие элементарных правил личной и общественной гигиены.

Испанская королева, которая изгнала из Испании евреев и дала еврейские деньги крещенному генуэзскому еврею Кристобалю Колону, известному как Христофор Колумб, на поиск пути в Индию, Изабелла Кастильская мылась в жизни два раза – при рождении и в день свадьбы. Представляете, какой сексуальный запашок от нее шел! Людовик XIV (Король-солнце) мылся два раза в жизни-по предписанию врачей. Русские послы писали домой, что их королеское величество «смердит аки дикий зверь».

Жители городских домов выплескивали содержимое ночных горшков и помойных ведер через окна прямо на улицу. Представляете эту радость, испытываемую прохожими, которым на голову выливают ночной горшок!

Если в сельской местности рыли выгребные ямы, то в городах люди испражнялись в переулках. Как сейчас поступают перепившиеся пивом футбольные фанаты, радикальные(!) жители многих городов, и граждане, прибывшие в Европу из стран Ближнего Востока и Африки.

Для справки: Следует отметить, что в Китае две тысячи лет назад в семье императора ежегодно использовалось 15 тысяч листов, опрысканной благовониями, мягкой туалетной бумаги. В просвещенной Европе туалетная бумага появилась в 1860-е годы, в Америке современная мягкая туалетная бумага появилась в продаже в 1907 году, а в России в середине 60-х прошлого века. А чо, не баре же. Пользовались газеткой.

Жуткая антисанитария, болезни и голод – это самое простое описание средневековой Европы. Из десяти детей до двадцати лет доживало двое, в в лучшем случае, трое. При первых родах умирало 30 процентов рожениц. Голодные, обезображенные сифилисом, оспой или проказой лица глядели сквозь щели окошек, затянутых бычьими пузырями.

Нужно быть справедливыми и признать, что воздух отравляли не только экскременты животных и людей, но кровь и кишки забиваемых на улицах животных. Улицы убирал единственный городской дворник – дождь. Тот, который считался наказанием господним за грехи всякие: тяжкие, нетяжкие и даже прегрешения в словах и помыслах.

К удивлению, христиан разных конфессий раздражали ритуальные омовения иудеев и мусульман. Апостольскими правилами благоверным христианам до недавнего времени запрещалось мыться в одной бане с евреем или мусульманином. Бывало придешь в баню, купишь билетик, возьмешь шаечку и гляди в оба, кто тут евреем будет. А ходить и члены разглядывать – обрезан или нет, так еще и за гомика примут. Одни проблемы с этим… Вероятно, потому в Европе общественные бани подверглись разрушению.

Бани вернулись в Европу в XVIII веке, когда русский царь Петр I, посетил Амстердам и Париж. Он велел там построить бани для сопровождавших его солдат. После победы над Наполеоном в 1812 году русская армия по-настроила русские бани во всех освобожденных от узурпатора странах.


ГЛАВА 6. ГУИЛЛАУМЕ I ДЮ ПЛЕССИ

Когда Гуиллауме немного подрос, Жак начал учить его всему, что сам знал и умел. Прошло несколько лет. Мальчик превратился в стройного парня: сражался на мечах, булавах, умело владел топором, стрелял из лука и мог любого выбить из седла копьём. Мария души не чаяла в своём чаде, которую он, не стесняясь, звал мамой. Это было сущей правдой, а право на владение деревней у него никто и не оспаривал.

В 1228 году чума пронеслась через юг Франции. Принятыми мерами ее удалось быстро остановить, но дю Плесси потеряла очень многих. Их дома и общественную столовую сожгли вместе с умершими. Ну, что о грустном? Жизнь-то продолжается. Вот и весна пришла!

В один из майских дней 1228 года, с первыми лучами восходящего теплого солнца из деревенского дома, более похожего на хлев, чем жилой дом, вышло трое охотников. Один из них был 15-летний Гуиллауме дю Плесси. Второй – кузнец, крупный мужик с огромными руками и крепким торсом по имени Бертран. Он нёс на плече сеть для ловли птиц, топор и короткое копьё. Третьим охотником был одноногий инвалид Жак.

У каждого за спиной был лук и колчан с несколькими стрелами. Эта троица направлялась проверить силки для животных и птиц, а если повезёт, то изловить чего-нибудь такого, что можно пожевать. Кроме воды у них во рту ничего не было уже второй день, что для тех времен - обычное явление. Немудрено, что в том далёком и мрачном средневековье, от частого недоедания, перед глазами невежественных людей являлись святые и демоны, да еще и привидения им мерещились.

Свежий весенний воздух не только бодрил и придавал силу, но и своей свежестью посылал знамение господне, возвещающее о том, что скоро наступит лето. И неведомо было молодому дю Плесси, что вышел он не просто на охоту, а идет навстречу своей судьбе и положит он начало одному из самых влиятельных дворянских родов Франции.

Они прошли через небольшое поле и вышли к просеке между участками леса. Это была обычная практика, когда крестьяне очищали просеки от деревьев, спасая себя от лесных пожаров, используя поваленные деревья для сельских нужд и заготовок для выжигания леса, с целью расширения земли, пригодной для земледелия. В те дремучие времена дорог не было. Повозки с товарами, конные и пешие передвигались вдоль просек, завязая весной и осенью в грязи по стремена, а летом выламывая оси повозок о торчащие пни и ухабы. Зимой же дорогами пользовались немногие. Только по случаю крайней нужды.

В те далёкие времена (также как в некоторых современных странах) о дорогах заботились мало. Во-первых, зачем? Во-вторых, так было удобней собирать проезжую подать или грабить, что, впрочем, было тем же самым и совершалось теми же людьми. Главной заботой владетелей было твердой рукой изгонять «чужих» разбойников, чтобы самим пользоваться случаем пополнить карман. Кроме того, был старинный обычай, ставший правовой нормой – в случае поломки повозки, всё упавшее на землю становились собственностью владетелей земли, а повозка отправлялась к его кузнецам. Этот обычай, равно как и право «первой брачной ночи» с удовольствием исполнялся феодалами.

Охотники неторопливо шли через лес и вели обычную для того времени беседу. Они обсуждали всё сразу: дела домашние, житие святых, брак Элеоноры Аквитанской с Генрихом Плантагенетом, добрый поступок короля Иоанна Безземельного, который отказался от Пуату в пользу французского короля, события на Ближним Востоке, и «Детским» походом крестоносцев в 1212 году.

Жак, как водится, вспоминал битву при Мюре, случившуюся в 1213 году:
- Да. Крепко мы тогда задали этим каталонцам! Да. Нет их больше у нас в Лангедоке. Да!

При этом он произносил это «да» как OC, как говорят на юге Франции, а не как OUI, как говорят на севере, подчеркивая своё участие в этом деле.

- Там и папенька ваш, господин мой Гуиллауме, жизни лишился! Уж, как я берёг его! Как берёг! Да видно, на небесах он нужнее был. Хотя и здесь бы ещё пригодился. Но не нам судить о делах Господа Бога нашего Иисуса! 

В подтверждение этих слов, Жак осенил себя крестным знамением сверху вниз и слева направо, как принято у католиков.

Они прошли через поле, просеку, пересекли участок лесного массива и вышли ко второй просеке, которая отделяла второй участок леса от участка, находившегося на краю скромных владений дю Плесси. По этой просеке проходила дорога (не дорога, а направление) между постоялыми дворами.

Когда охотники вышли на просеку, пред их глазами встала неприглядная картина: на дороге, напоровшись на пень, на правом боку лежала перевёрнутая карета, запряженная двумя лошадьми. Карета, видимо, мчалась на большой скорости. Только этим можно объяснить, что правая лошадь, оказалась лежащей на дороге под каретой. Но беда заключалась в том, что вверх спиной зажатый между каретой и лошадью лежал молодой человек. Как он туда попал, оставалось только догадываться: видимо удар судьбы. Угол кареты пришелся как раз на его поясницу. Другая лошадь, хоть и была запряжена, но сумела сохранить равновесие. Она стояла рядом и старалась не двигаться, как бы понимая всю трагедию происходящего.

Рядом с каретой, на земле, на коленях, упёршись головой в землю, свернувшись, как ежик в минуту опасности, молча тряслась молодая особа, лица которой не было видно. Она явно была напугана. То, что лежащий на земле колобок был девушкой, угадывалось по её стройной фигуре и длинному платью, сшитому из тонкой материи.

Не обращая внимания на молодую женщину, охотники подбежали к карете. Они попытались поднять карету и высвободить молодого человека. Но даже втроём они не смогли это сделать. Карета была необычно тяжёлой. Хорошо, что неподалёку лежал крепкий ствол срубленного молодого дерева. Кузнец и Жак-инвалид просунули ствол под карету. Напрягшись, они немного приподняли её, а Гуиллауме, за ноги вытащил оттуда тело молодого человека. Он был мертв.

Со стороны противоположной направлению движения кареты слышался шум. Это ватага разбойников с дубинами в руках быстро двигалась в их направлении. Времени у охотников для принятия решения было немного.

Безногий Жак не мешкая высвободил лошадь от упряжи и проворно вскочил на неё. Он отделил верхнюю часть своей сборной культяпки: и в его руке оказался небольшой остро заточенный топор на длинной ручке.

Разбойники уже находились на расстоянии полполёта стрелы, когда все трое выпустили стрелы. Трое грабителей больше уже не думали нападать, а занимались собой. Ещё мгновенье – и ещё трое перестали представлять опасность. Разбойников оставалось примерно семеро, когда на них, вращая над головой топором, помчался Жак.
 
Странное дело: вместо того, чтобы отбиваться от Жака дубинами, они повалились на колени, протягивая руки в направлении женщины, называя её госпожа Изабелла, и взывали о всемилостевом прощении. Гуиллауме и кузнец, подстрахованные Жаком, приблизились к ним, веревками от сети, связали каждому руки за спиной и всех привязали к деревьям.

То, что они были самыми настоящими разбойниками, сомнения ни у кого не возникло, А раз это разбойники, то, разумеется, они должны были предстать перед судом. Так как владетель земли был здесь, то и суд без проволочки, начал вершиться на этом самом месте.

Одноногий Жак, продолжая вертеться верхом на лошади, предстал в роли прокурора. Он задал разбойникам вопрос:
- Чьи будете, бродяги?, - Что соответствует современному: «Под кем ходите, братаны?»

Разбойники хором ответили, что их господином является Годфруа де Сент-Эньян.
- Уж не правнук ли он самого Аршамбо де Сент-Эньяна, Белого рыцаря, одного из основателей ордена Тамплиеров?
- Да, именно он, – за всех ответил высокий человек с копной нечёсаных волос.
- Так вы хотите сказать, что благородный рыцарь Годфруа де Сент-Эньян отправил вас сюда разбойничать, да ещё во владениях этого благородного молодого человека по имени Гуиллауме дю Плесси?

Поскольку ответа не последовало, а больше спрашивать было нечего, прения сторон на этом прекратились. Всё было ясно. По предложению временного исполняющего обязанности прокурора одноногого Жака, Высокий суд удалился на совещание.

- Тут дело явно не простое, - на правах наставника молодого господина, начал Жак. - Это не просто грабители. Похоже, что они знают эту девицу. Отпускать их нельзя. Я предлагаю повесить главного бродягу и раненых – им всё равно не выжить. Остальные могут пригодиться. Они что-то знают.

По представлению прокурора Высокий суд приговорил главного разбойника и некоторых из его банды к повешенью за шею до тех пор, пока не умрут. Услышав такой приговор, разбойники начали каяться, выть и взывать к милосердию лежащую на земле женщину. Но молодая особа, перестав трястись, всё же оставалась лежать без движений.

Всех приговорённых, включая проткнутых стрелами, оставленные в живых бандиты аккуратно развешали на деревьях. Повешенные сначала немного потряслись, а затем в течение нескольких дней развлекали путников, вызывая их смех своими высунутыми опухшими языками.

Молодой Гуиллауме, впервые в своей жизни оказался в центре такой неординарной передряги, честно говоря, порядком оробел. Он предпочитал молчать, передав бразды правления Жаку.

Один из помилованных, простоватый парень по имени Жюльен, проявив инициативу, предложил, указать место, где они спрятали повозку с вещами молодых людей:
- Потом. Потом. Не сейчас, - успокоил его Жак. – Клянитесь лучше в своей покорности и преданности господину Гуиллауме дю Плесси.

При этих словах бывшие разбойники, пятеро молодых людей не старше Гуиллауме, повалились на колени и хором, как водится в таких случаях, Христом Богом поклялись в вечной преданности и покорности и для пущей важности ещё призвали в свидетели самого святого Стефана  Справедливого.

Теперь, после победы правосудия, охотники смогли обратить внимание на лошадь, лежащую под каретой, и молодую особу. Гуиллауме и Жак, аккуратно перевернули ее с колен на спину. Она оказалась совсем еще девочкой, примерно того же возраста, что и Гуиллауме. Её дыхание было прерывистым. Она зажмурила глаза, сжала маленькие кулачки и снова начала трястись. Решив, что без Марии им не справиться, кузнец на лошади помчался за помощью в деревню, а Жак, молодой господин и бывшие разбойники занялись лошадью. Она лежала на боку и хрипела. Было ясно, что она в любое мгновенье может умереть. Охотники решили облегчить страдания животного, но при этом утолить свой голод. Жак проколол кинжалом артерию на шее лошади, и они с новыми друзьями, прикладываясь поочерёдно к ране, стали пить лошадиную кровь.

Подоспевшие - кормилица Мария на телеге, кузнец и ещё двое мужчин верхом на лошадях, также хорошо приложились к лошадиной шее, а потом перерезали ей горло. Кровь брызнула на землю, но собрать её было не во что. Когда конвульсии животного прекратились, все совместными усилиями подняли карету. Она была в порядке. Колёса и оси были целы. Только уж очень карета была тяжёлая!

Девочку перенесли в карету. Лошадь и тело молодого человека положили на телегу с прошлогодним сеном. Запрягли лошадей и отправились в деревню.

Гуиллауме, тоже севший в карету, не спускал глаз с девочки. Она ему понравилась. Очень понравилась. Она была совсем не похожа на его крестьянок. Даже молодых. У девочки были золотистые волосы, выбивающиеся из-под чепчика, которым, по обычаю того времени, была покрыта её голова. Кружева на платье, хорошенькие туфельки, а не босые ноги, и главное, тоненькие маленькие ручки с ухоженными ноготками, указывали на ее благородное происхождение.

По правилам того времени, Гуиллаумэ, решил, что совершил по-рыцарски благородный поступок, и поэтому, по законам жанра, должен влюбиться в спасенную им незнакомку. Что бы ни было, девушка станет его «Дамой Сердца». А она, когда выздоровеет и узнает, кто был её освободитель, непременно полюбит его. По понятиям средневековья, у неё не было другого выхода, кроме как полюбить его. Девочка приоткрыла глаза, но увидев разглядывающего её юношу, снова зажмурилась. То, что девочка приоткрыла глаза, Гуиллауме конечно же заметил и учтиво обратился к ней:
- Сударыня, вам нечего опасаться. Никто вам здесь не причинит зла. Мы не бандиты, которые ограбили вас и убили молодого господина.
- Как разве Раймонд мертв? Не шутите со мной так. Он просто устал и заснул. Не нужно так шутить со мной. Он мой супруг. Мы были обвенчаны три дня назад, и он вёз меня к своим родителям… - Всхлипывая, запричитала девочка. - Мы даже не имели времени познакомиться по-настоящему. Я так боюсь мертвецов…

Она, перестав плакать, молча смотрела сквозь окно кареты. Чтобы разрядить паузу, Гуиллауме решил, что пришло время представиться по всей форме:
- Меня зовут Гуиллауме дю Плесси и я к вашим услугам. Позвольте узнать, сударыня, и ваше имя?

Девочка поняв, что ей беспокоиться нечего, ответила:
- Меня зовут Изабелла де Сент-Эньян. Мой отец благородный рыцарь Годфруа де Сент-Эньян. А этот несчастный молодой человек Раймонд дю Канжа. И мы направлялись к его отцу для… 

Изабелла замолчала, видимо стесняясь сказать молодому человеку, что они ехали к свёкру для совершения обряда первой брачной ночи. А она этого так боялась! Теперь, когда Раймонд мертв, и она ему уже не жена… Со свекром это уже не произойдёт, чему она несказанно рада.

Они въехали в деревню. Все жители выбежали им навстречу.  Все жители - это громко сказано. Семья кузнеца – его жена с двумя малолетними сыновьями и семья мельника: сам мельник, его жена и пять взрослых дочерей. Старшей было уже целых восемнадцать лет, но все они, по причине отсутствия женихов, еще не были замужем.

Барышни «на выданье» выстроились вдоль слегка покосившегося забора и хихикая, глазели, на кого вы думаете, не на лошадь и не на карету, а, как они привыкли видеть в каждом молодом человеке - на женихов.

Изабелла вышла из кареты, опираясь на учтиво протянутую руку Гуиллауме, но почему-то покачнулась. Гуиллауме чудом успел подхватить её. Изабелла была без чувств. Мария отняла её у сына.
- Она вся горит. У девочки жар. Займитесь своими делами, и не беспокойте нас. Как бы чего плохого не вышло… - и Мария легко унесла бесчувственное тельце девочки-вдовы к себе в сараюшку.

А тут, действительно было чем заниматься. И лошадью – нельзя же было дать пропасть такому количеству мяса. И захоронить молодого человека. И вещи, о которых говорили парни, нужно было привезти.  Жак быстро расставил всех по местам. Кузнеца Бертрана и Жюльена он отправил за повозкой с вещами, двоих парней отправил рыть могилу, а семейство мельника и ещё двумя парнями озадачил разделкой лошади на колбасу. Сам же Жак отозвал Гуиллауме и прошептал ему:
- Нам нужно осмотреть карету. Не даром же она такая тяжёлая.

Вдвоём они отвели оставшуюся запряжённой в карету лошадь в конюшню. Там они распрягли лошадь, немного напоили её и повесили на шею торбу с рубленым сеном и овсом.

Багажный ящик был заполнен вещами. Жак обратил внимание на ящик под каретой. Они добрались туда до него легко, открыв крышку в полу кареты. Там были небольшие, но тяжёленькие кожаные мешочки, перевязанные сверху кожаным ремешком. Жак достал один из них и развязал его.
- Святой Николай услышал мои молитвы. Это золото. Тяжёленькие. Кружочки мои милые. Они везли её приданое. Но карета лежала на боку. Она была на твоей земле, мой мальчик. Теперь это всё твоё. Это старинный обычай. Что с возу упало – то пропало. Гуиллауме, теперь ты богат. Не дай и твоему, бедному Жаку умереть от голода в лесу.

И он затараторил, перескакивая с одного на другое, о том, как он любит Гуиллауме и Марию, что нужно аккуратно обойтись с деньгами, чтобы никто не узнал об их находке. Иначе не снести им головы.

Его волнение передалось простодушному Гуиллауме, который  впервые в жизни видел золотые монеты. В конюшне был глубокий погребок, где они хранили соленья, колбасы и прочую еду, но сейчас, весной, он был пуст. Туда-то и решили перенести мешочки с золотом. Гуиллауме умел считать до ста. Он умел складывать и отнимать. Этому его научил Жак, который до того как записался в войско, учился в университете.

Мешочков было ровно двенадцать. По тысяче золотых монет в каждом. Всего двенадцать тысяч. Это было неслыханное богатство. Через много лет они узнали, что отец Изабеллы рыцарь Годфруа де Сент-Эньян получил сто тысяч безантов за освобождение пленённого им баснословно богатого арабского шейха. В свою очередь, шейх получил эти деньги в счёт выкупа тоже очень богатого, но не шейха, а благородного рыцаря.

Некоторое пояснение: пока Гуиллауме со своим наставником перетаскивют и прячут в погребке мешочки с деньгами, мы немного ознакомимся с денежной системе средневековья:

Безанты чеканили в Византии, где строго выполнялось, установленное ещё в древнем Риме при императоре Цезаре Августе, соотношение между золотыми и серебряными монетами. Из одного фунта (451 грамма) золота чеканили сорок две золотые монеты, а из одного фунта серебра – восемьдесят четыре денария. Один золотой обменивали на двадцать пять денариев. Нетрудно подсчитать, что один золотой весил 10,73 грамма золота, а один серебряный денарий – 5,37 грамма серебра. Соответственно, 10,73 грамма золота были эквивалентны 134,23 граммам серебра, то есть в соотношении 1:12.5.

Содержание золота в солидах, которые чеканились при императора Константине,  было 6,26 грамма. Они стали называться безантами. Но более всего ценились безанты, отчеканенные при правлении Византийского императора Михаила VII, правившего в конце XI века, лет за двадцать пять до начала нашего повествования. Это связано с тем, что во времена правления Константинопольского императора Комнина, пришедшегося на начало крестовых походов, византийская казна опустела, поэтому содержание золота в монетах было уменьшено. Но позже, уже при его наследниках начали чеканить новые безанты – гиперпероны с повышенным содержанием золота.

Наряду с безантами широкое хождение имели динары халифов Каира и Багдада, которые, правда, отличались пониженным содержанием золота – до 3,13 грамм. В середине XII века в Португалии  начали чеканить мараведис. В Венеции, в период правления дожа Энрико Дандоло появились серебряные гроссо, а на Святой Земле в Иерусалимском королевстве, графстве Триполи и княжестве Антиохийском начали чеканку золотых монет. Ходили также сарацинские безанты и тирские динары. Позже появились марки – серебряные монеты и ливры. Ливр и есть фунт. Фунт золота или фунт серебра…

Нетрудно пересчитать всё это богатство на наши деньги. Каждый из двенадцати мешочков с безантами весил по 6,26 килограмма золота. Количество золота во всех монетах, вне зависимости от их полного веса было 75,12 килограмма или примерно, 2.504 унции. 21 октября 2016 года курс золота составлял $1.266,85 доллара за унцию. Значит стоимость находки составляла, примерно $3.172.192, то есть более трех миллионов долларов на наши деньги.

Они едва успели закрыть крышку погребка и засыпать её сеном, как в конюшню вбежал Бертран:
- Сбежал, подлец. Показал где повозка, помог запрячь лошадь, и сбежал.

Честная компания не долго переживала о потере Жюльена. Сбежал, так сбежал. Ему же хуже. Кузнец сделал вторую ходку и привёз целую повозку разного оружия и прочего снаряжения разбойников и охраны, ими перебитой. Кузнец не заботился о том, чтобы предать земле их бренные останки, а вот металл-то ему всегда нужен был. Дело-то, какое? Средневековье! Сплошной дефицит.

Прошло несколько дней. Изабелла поправилась. Всё это время Мария была с девочкой и занималась, в основном тем, что отгоняла влюблённого Гуиллауме, который пытался к ней прорваться. Надо сказать, что и Изабелла, в свою очередь, не оставалась равнодушной к его ухаживаниям. Через неделю они вместе стали убегать в лес и прятались от других обитателей деревушки, познавая премудрости любви. А как вы думаете? Как никак, вдова. «Noblesse oblige» – Положение обязывает, по-нашему. Плюс козье молоко, сыр и свежий деревенский воздух.

Семья мельника тоже время даром не теряла. Четыре старшие дочки быстро лишились невинности и готовились к простой деревенской свадьбе. Младшая дочь мельника, самая любимая, тоже, видимо, рвалась в бой, но на всех женихов не хватило. Жюльен-то, подлец, сбежал…

ГЛАВА 7. КАК МОЖНО БЫЛО ПОСТРОИТЬ ЗАМОК

Побег Жюльена заботил не только молодую мельничиху, но и Жака. В то время как Гуиллауме занимался любовными играми с Изабеллой, Жак размышлял о случившемся. В те-то старые времена люди были простодушными. Это мы, нынешнее поколение, ушлые и понятливые. А те-то, простачки деревенские! Будь мы на месте Жака, то сразу бы сообразили, что папаша Изабеллы, благородный рыцарь Годфруа де Сент-Эньян, отдал за неё денежки в качестве приданого. Это было нужно, что бы женить её на не менее благородном, но ещё не рыцаре, молодом человеке, получившем пока только рыцарские шпоры, как первый шаг к вступлению в полное рыцарство. После свадьбы, когда забота о приданом пала на плечи Раймонда и его охраны, было самое время послать своих вассалов, под видом разбойников, и отобрать деньги. А уж если сам не углядел, дело твоё. Получал-то при свидетелях. Но всё повернулось иначе. В результате Раймонд попал под перевернувшуюся карету, а Изабелла избежала встречи с его отцом, не успевшим воспользоваться своим правом первой брачной ночи.

Мы с вами раскусили бы это сразу! Но и Жак, видимо, тоже был не промах. Даром, что без ноги. Но зато иные части тела были на месте. В том числе и голова. Жак понял, что история на этом не окончилась. Поэтому, втайне от всех, включая своего господина Гуиллауме дю Плесси и свою гражданскую жену, золотоволосую и голубоглазую красавицу Марию, он спрятал деньги в лесу, в известном только ему месте. Для надежности он развёл грязь в конюшне, размазал её по полу кареты и набросал на неё несколько мелких монет из мешочка, хранившегося на груди, ныне покойного и преданного земле, несчастного молодого человека по имени Раймонд дю Канжа, попавшего между шестерёнок истории.

Прошёл месяц. Солнце уже вовсю палило. Козы паслись на свежей травке и давали сладкое молоко. Видно, от козьего молока у нашей Изабеллочки и начались по утрам позывы на рвоту и её потянуло на солёное. Мама Мария поняла, что скоро следует ждать внуков.

В одно прекрасное утро Гуиллауме удалось попасть стрелой в довольно крупного оленя. Он близко подкрался с животному с подветренной стороны. То ли олень был уже немолод, то ли ему просто повезло, но стрела пробила оленю горло, и он упал на месте.

Гуиллауме на коне приволок оленя в деревню. Там вся компания уже была в сборе: благородный рыцарь Годфруа де Сент-Эньян, мать Изабеллы, охрана и Жюльен, который указал им дорогу к деревушке. К слову, не жена, но привезённая из очередного похода пленница. Женщина красоты удивительной. Ясно, в кого удалась Изабелла. Вот потому-то приданое было столь велико. Так что олень пришелся как раз вовремя. Тем более, что у гостей было, чем промочить горло. 

На следующее утро после пирушки, благородный рыцарь осмотрел карету, увидел прилепленные монетки и понял, что приданое уже не вернуть. А поскольку Изабелла уже в положении и в семье ожидается пополнение, то после недолгих разговоров быстро смотались за священником. И, как говорится: совет да любовь.

На прощанье папаша Годфруа дал молодому зятю дельный совет, что для экономики развивающихся районов демографический вопрос является решающим. Зять все понял. Он с Жаком встретился с представителями монастыря тамплиеров в Шиноне. Пообещав построить в своей деревне церковь  и организовать приход, он дал приличное пожертвование на дела праведные. В результате он получил от монастыря обещание, что когда будет решён жилищный вопрос, ему дадут столько девушек, сколько у них есть в монастыре. Девушки выйдут замуж за молодых и здоровых бывших участников военных походов. Ну, а дальше – сами понимаете…

Скоро в деревню завезли стройматериалы, понаехали строители и работа закипела. Через год - другой хуторок превратился в деревню, затем в посёлок с многочисленными жителями с домами, сараями, домашним скотом, птицей, трактиром, со своей церковью и прочими благами средневековой цивилизации.

Сами владельцы дю Плесси перебрались в каменный замок, построенный по последнему слову средневекового зодчества. Замок был сооружён на высоком холме. С одной стороны было топкое болото, с другой – высокий берег реки а с третьей - крутой обрыв. Подход к воротам замка был по сравнительно узкой дороге с обрывами по обеим сторонам и подъемным мостом. Ворота замка охранялись двумя, выдвинутыми вперёд, высокими башнями, что не давало возможности неприятелям использовать «баран» - раскачивающийся на цепях толстый ствол дерева, разбивающий ворота. Внутри замка был неиссякаемый родник с чистой водой, а под землёй построили погреба с запасами продовольствия, дров для отопления в зимнее время, свечей, факелов, и всего остального, что могло бы понадобиться при осаде замка. Позже вокруг замка появились высокие стены с башнями, бойницами, запасами смолы, камней и рогатин для опрокидывания лестниц, подземные переходы, тайные комнаты, и прочие изобретения средневековых строителей.

Уже в конце четырнадцатого века на башнях и стенах были установлены небольшие пушки, которые превратили замок в настоящую крепость. Но самым главным был то, что вокруг замка возник город, принадлежавший семье дю Плесси. Именно этот город с его жителями, никогда не бывшими крепостными, мастерскими, лугами, полями и лесами - явилсь экономической основой дальнейшего развития всей области и, естественно, благосостояния семьи дю Плесси. 


ГЛАВА 8. ТАМПЛИЕРЫ

Прошло почти сто лет. Один за другим во Франции сменялись короли. Филипп I  правил до 1108 г. Его сын, Людовик VI Толстый (1108-1137) оставил престол своему сыну Людовику VII. Людовик VII (1137-1180) оставил королевский трон своему сыну Филиппу II Августу, правившему с 1180 по 1223 г. Его сын от брака с Бланкой Кастильской, Людовик VIII правил три года с 1223 по 1226 год. Сын Людовика VIII, уже Людовик IX  Святой, правил с 1226 по 1270 год и имел 11 детей, После его смерти французская корона перешла к Филиппу III (1270-1285). Филипп III оставил корону своему сыну Филиппу IV Красивому, правившему Францией с 1285 по 1314 год.

Это был XIV век. К началу этого века королевская власть Франции достигла своего совершенства. Филипп IV Красивый стал самодержавным повелителем. Он сделал своими вассалами властительных баронов и наголову разбил восставших фламандцев. Считаясь «добрым» католиком, вел успешную борьбу с католической церковью, собственно, не  с самой церковью, а с властью пап, закончившуюся  переносом папского престола в Авиньон. У Филиппа было три сына, которые, после его смерти могли сменить его на престоле, а дочь он выдал за короля Англии Эдуарда II.

Филипп IV обложил налогом церковную казну и земли, выжимал деньги из еврейских купцов, держал в страхе ломбардских банкиров. При случае он не стеснялся выпускать фальшивые деньги. Королевские шпионы наводнили страну, выискивая любые признаки инакомыслия. Экономическая стагнация вела к обнищанию народа и к голоду, что приводило к бунтам, которые король силою оружия топил  в крови.
Только одна политическая сила продолжала держаться независимо. Это был орден  тамплиеров.
Основал орден тамплиеров в 1118 году благородный рыцарь из Шампани Гуго де Пейн. Он пригласил ещё восемь своих друзей-рыцарей поучаствовать в этом мероприятии. Вот их имена: Андре де Монбар, Годфруа де Сент-Омер, Годемар, второй Годфруа, Жоффруа Бизоль, Пайен де Мондидье, и Аршамбо де Сент-Эньян. Тамплиеры-рыцари носили плащи белого цвета и сюрко с красными крестами. Их слуги и прочие лица неблагородного происхождения облачались во всё черное с красными крестами. Король Иерусалимский выделил для рыцарей, их оруженосцев и слуг территорию в бывшей мечети Аль-Аска, построенной мусульманами на развалинах Храма царя Соломона, разрушенного чуть более тысячи лет назад римскими войсками Тита Веспасиана.
Общепризнанной первоначальной целью тамплиеров было защищать христианских пилигримов в святых местах. Однако их тайным духовным намерением было восстановить Храм Соломона по образцу, указанному иудейским пророком Иезекиилем. Восстановленный Храм Соломона,  должен был стать центром мира. Однако спустя 10 лет после основания Ордена тамплиеров рыцари Храма (от латинского «тэмпл») охраняли дорогу от разбойников но, в основном, проводили археологические раскопки в разветвлённой системе подземных ходов и пещер под Иерусалимом, и в подвалах Храма Соломона. Так что же нашли, или пытались найти, рыцари-тамплиеры в Иерусалиме? Через два века, когда по приказу короля Филиппа IV Красивого тамплиеры были разгромлены, палачи при допросах «с пристрастием», так и не выяснили эту тайну.
Через много веков, в наши дни, было высказано несколько версий о том, что искали тамплиеры в подземельях и раскопках под Храмом Соломона. Все эти версии основаны на том, что тамплиеры искали (и, вероятно, нашли) нечто называемое Священным Граалем. Следует признать, что до сих пор нет единого мнения, что собой представляет Священный Грааль, являющийся одной из основных мистических тайн христианства.
Священный Грааль или Чаша Тайной Вечери занимает особенное место среди святынь христианства к которым относятся Гроб Господень, Кровь Христова, фрагменты Креста, Терновый венец, Копье римского сотника Лонгина и Туринская плащаница. Поиск этих святынь, их философский смысл, волнуют христиан в течение веков, являясь цементирующим фактором западной, а точнее, европейской или, христианской цивилизации. Но вот что удивительно: в самом Новом Завете о Чаше почти ничего не сказано! Этот светлый символ духовного поиска связан с историей из средневекового Ордена Тамплиеров, а не из Нового Завета.

Уже почти тысячу лет нет единого мнения по поводу того, чем был Грааль - чашей или блюдом. Чаще всего его изображают как кубок несказанной красоты. Впервые он появляется в сцене Тайной Вечери: согласно средневековым преданиям, из него пил Христос в последней вечере. Второй раз мы встречаем Грааль, когда речь заходит о казни Иисуса. Иосиф Аримафейский - член синедриона и тайный сторонник Иисуса Христа - принес его на Голгофу для того, чтобы собрать кровь страдающего на кресте, распятого Сына Божьего. Позже Иосиф стал хранителем не только Чаши, но и Копья Лонгина пронзившего бок Иисуса и положившего конец его земным страданиям.
 
Так что же всё таки искали тамплиеры? Этот вопрос стоит около тысячи лет. Давайте попытаемся решить эту задачу, подойдя к ней не с позиции христианства, а основываясь на простой логике. В цепочке рассуждений на тему «Что искали тамплиеры?» нельзя не обратить внимание на название Ордена. Слово тамплиеры, означает «причастные к Темплу». Темпл – Храм. Таким образом, можно предположить, что основной философской задачей ордена было восстановление Храма царя Соломона.

А что означает понятие ГРААЛЬ ?

Обратимся к специальной литературе. Слово graal, происходит от старофранцузского слова graal или greal родственного  старокаталонскому слову gresal, что в переводе означает чашку, чашу или другие различные типы сосудов. Но с другой стороны в старолатинском языке было слово gradalis или gradale, что означало cratus (или близкое к нему слово – кратер). В свою очередь в греческом языке есть слово кратера, заимствованное от слова «krater», что означает двурукую чашку или сосуд. Дополнительные предложения включают производную от  cratis - название для типа плетеной корзины.
Господином Кретьеном де Труа, жившим в далёкие от нас времена, Чаша Грааля была преподнесена как «широкое и глубокое блюдце». Господин Робер де Борон изображал Чашу Грааля в виде подноса, являющегося частью сервировки стола на Последнем Причастии или, Тайной Вечери. А вот Вольфрам фон Эшёнбах представляет Чашу Грааля в виде камня (lapis exillis), который упал с Небес. 
Так что хотели сделать тамплиеры? Восстановить Храм Соломона? А что было самой основной святыней, хранившейся в Храме, в той его части, куда мог зайти только первосвященник, и то после выполнения целого ряда строгих предписаний – Ковчега Завета. По описанию Ковчега Завета в Торе, переведенной в виде Ветхого Завета, это был сундук, выполненный в виде … украшенного золотым окладом ящика, корзины. А что хранилось в Ковчеге Завета? Фрагменты посоха Аарона – первого первосвященника, брата Моисея, через которого Моисей, будучи косноязычным (или плохо знающим язык, на котором говорили евреи в рабстве египетском), передавал послания с небес еврейскому народу, «образцы» манны небесной и, каменные Скрижали Завета, на которых высечены Десять Заповедей.

Принимая во внимание таинственный характер деятельности Ордена Тамплиеров, наверное, не столь уж важно, какими словами они шифровали предмет своих исканий - Ковчег Завета. С самого начала орден отличался двойственностью: с одной стороны, рыцарский, а с другой - монашеский. Даже на его печати была изображена лошадь с двумя всадниками в седле. Орден Храма сразу получил несметные богатства - ему жертвовали земли светские сеньоры. В ордене различались: братья-рыцари-монахи, братья-рыцари, те кто не давал монашеских обетов; сержанты (воины служившие Ордену) и ремесленные люди. Большая часть братьев-рыцарей находилась в Палестине и воевала с неверными. Про братьев-рыцарей говорили: «пьет, как тамплиер» и «ругается, как тамплиер». Гордости и заносчивости им было не занимать. В противоположность им братья-монахи организовали по всей Европе сеть монастырских селений, которые они называли «командорствами», где и хранились богатства Ордена. Тамплиеры имели собственные замки с сельскохозяйственными угодьями, поместьями и хранилищами, в которых не переводилось зерно. Командорства были объединены в округа, которые по богатству и власти соперничали с королевскими.

Тамплиеры имели два крупнейших центра. Один, «Восточный Бор», находящийся между округами Пейнс и Тор в междуречье Сены и Обы. Другой, известный по романам Дюма, порт Ла-Рошель. В первом из них искатели кладов и в наше время пытаются найти сокровища тамплиеров.

К порту Ла-Рошель вели дороги, свободные от пошлин и досмотров. Исследователей истории тамплиеров до настоящего времени удивляет, что везти в этот порт в те времена  было нечего - Америку тогда еще «не открыли», но, тем не менее, через всю Францию к Ла-Рошели и из нее постоянно двигались обозы, находящиеся под охраной Ордена. Любой человек, купец или знатный дворянин, сдавший деньги на хранение в одном командорстве, мог получить их в любом другом командорстве по специальному письму - чеку. Эта банковская система, принятая до сих пор, была уникальной для того времени.

Другой уникальностью тамплиеров было количество серебра, которым владел орден. Несметные богатства, собранные на пожертвования, эффективное ведение хозяйства и земледелия и даже запрещенное христианам ростовщичество не могли принести им такого количества серебра. Его просто не было в таких количествах в копях всей Европы. Доходы тамплиеров непрерывно росли. Впоследствии ходили слухи, что тамплиеры смогли добраться до Америки и добывать серебро из рудников Перу и Мексики.

Конечно, такое богатство не могло не вызвать зависти у конкурентов. Слишком независимое положение тамплиеров беспокоило короля Филиппа  Красивого, а их неисчислимые богатства возбуждали его алчность. И тамплиеры совершили роковую ошибку – они дали взаймы деньги самому королю. Конечно, теперь, через восемь столетий, легко рассуждать, об ошибках тамплиеров. А могли они не дать денег Филиппу Красивому? Так или иначе, король решил не возвращать долг. Более того – он решил завладеть всем богатством Ордена.

Король Франции Филипп IV Красивый, укреплявший свою власть в стране, был недоволен тем, что в Париже находится крепость Тампль, в которой сидит великий магистр, более могущественный, чем король. Королю хотелось получать пошлины за проезд по орденским дорогам и налоги с орденских земель. Для этого было только два пути: возглавить Орден и сделать его королевским, или же уничтожить его. В 1305 году Филипп Красивый захотел вступить в Орден Храма. Однако капитул Ордена ответил ему, что среди братьев не может быть коронованных владык. Тогда Филипп выступил с новым предложением. Поскольку война в Палестине подошла к концу и рыцарские ордены оказались вне Святой земли, то надо объединить два из них - Орден Храма и Орден Иоанна Иерусалимского. Во главе же объединенного Ордена, дабы не принизить чести ни тамплиеров, ни госпитальеров, должен был встать сын короля Франции, потомок знаменитого крестоносца Людовика Святого. Однако и это план не удался.

Тогда Филипп IV Красивый выбрал второй путь. После очередной интриги римским папой был избран французский епископ Бертран де Го. Его предшественника рыцарь Гийом де Ногаре ударил по лицу кольчужной перчаткой и увез в заключение умирать. В 1305 г. впервые прозвучали обвинения Ордена тамплиеров в ереси и кощунствах. Было решено разгромить Орден там, где он был всего сильнее, - во Франции.

Духовник короля и Великий Инквизитор Франции доктор теологии Гийом Парижский начал собирать свидетелей из числа изгнанных рыцарей. К 1307 году обвинения были подготовлены, и по всей Франции королевские гонцы повезли тайные письма с инструкциями королевским чиновникам.

14 сентября 1307 г. королевские войска захватили замки тамплиеров во всей Франции. Филипп IV впервые вошел в возвышавшийся в центре Парижа замок Тампль не как гость и должник ордена, а как господин покоренной вражеской крепости. Тамплиеры не оказали сопротивления - устав Ордена не позволял рыцарям поднимать оружие против христиан. Да и кто посмел бы раньше поднять руку на могущественнейший Орден? Братья открыли ворота и впустили стражу внутрь.

18 марта 1314 г. в Париже было пасмурно. Звонкоголосые глашатаи, поеживаясь от утренней сырости, шли по узким улочкам, громко объявляя о суде над злостными негодяями - тамплиерами.

Одной из задач королевских следователей было изъятие несметных богатств тамплиеров. Однако тут их ждало разочарование: их казна была пуста, в орденской церкви не было даже святых сосудов. То же самое произошло и в других командорствах Франции. Только в одном из них удалось захватить в часовне реликвии - бронзовую голову с хранящимися черепными костями какого-то святого. Деньги же Ордена пропали бесследно.

Чтобы завладеть имуществом тамплиеров и придать видимость законности этому решению, король затеял против Ордена судебный процесс. 13 октября 1307 год король приказал от имени святой инквизиции арестовать всех тамплиеров Франции по обвинению в ереси.

Гийом де Ногаре, хранитель государственной печати и канцлер при короле Филиппе IV Красивом, лично арестовал Великого магистра Ордена Жака де Моле и с ним ещё сто сорок рыцарей. К концу года во всей Франции были подавлены последние очаги сопротивления рыцарей Ордена тамплиеров.


ГЛАВА 9. НАСЛЕДСТВО ТАМПЛИЕРОВ

В середине декабря 1308 года у владетелей городишка Плесси родился наследник. В честь деда (или прадеда) младенца назвали Гуиллауме II. Мальчик был здоровый и крепкий. Он громко кричал, требуя пищи. Прошел месяц. Счастливые родители первенца решили более не медлить с крещением и послали за священником. Уже было совсем темно, когда святой отец появился в замке в сопровождении двух рослых мужчин в черном монашеском облачении. Капюшон, сшитый из такой же грубой ткани как и сутана, полностью скрывал головы и лица монахов. Владетель замка Пьер дю Плесси и гости обменялись секретными жестами и пожали руки так, что они смогли распознать друг в друге тамплиеров.   

Хозяин жестом пригласил гостей пройти в зал. Разговор начал хозяин:
- Мы пригласили вас, чтобы подготовится к крещению нашего первенца,
- Мы знаем это и готовы исполнить приобщение младенца к нашей вере, - произнёс священник. - Кроме этого, несомненно, наиболее важного события в земной жизни каждого из нас, у нас есть к вам дело особой важности. Прошу вас повелеть всем посторонним оставить нас с вами наедине.

Дю Плесси, велел всем посторонним удалиться, предложил гостям сесть в массивные дубовые кресла, чтобы продолжить важный разговор.
- Вы знаете о бедах обрушившихся на наш Орден, - начал один из мужчин облаченный в простое монашеское рубище. Услышав голос говорившего, господин дю Плесси вскочил из кресла, преклонил колено и, в знак наивысшего почтения, смиренно склонил голову. Он узнал в говорившем племянника Великого магистра, мессира Жана де Локгви.

- Полно вам. Сейчас не время для формальностей, поднимая дю Плесси с колен, воскликнул де Локгви. - И хотя формально вы и не являетесь нашим братом, но ваше отношение и постоянная поддержка нашего движения, позволяют доверить вам на сохранение главную святыню нашего Ордена, глухим голосом выговорил он. - Но я должен предупредить вас, если вы пойдёте на этот подвиг, во имя нашего Ордена, вы должны поклясться в том, что, во-первых, никто, я повторяю, никто никогда,  ни при каких обстоятельствах не смеет взглянуть на доверяемую вам святыню. И второе, никто, я повторяю, никто не должен знать, что хранится в замке. Когда наступят иные времена, и наш Господь решит, что достаточно испытал наш дух, мы или наши потомки восстановят справедливость, только тогда вы вернёте нам нашу святыню. До тех пор только вы, ваш наследник и наследник вашего наследника, должены знать, где и как хранится то, что вы принимаете на хранение. Клянитесь! Клянитесь святой кровью пролитой нашим Господом на Голгофской горе.

- Клянусь! В присутствии свидетелей я клянусь святой кровью пролитой нашим Господом на Голгофской горе, что принимаю на хранение то, что ни мне, ни кому другому не положено видеть. Клянусь не допустить изъятия доверенного мне никому, включая короля, папу или инквизицию, – осенив себя крестом, поклялся дю Плесси.

Утром младенца крестили, о чем и было записано в церковной книге.

На следующий день, когда начинало смеркаться, во двор замка въехала карета. Четыре рослых монаха вынули из кареты достаточно большой ящик и на специальных носилках внесли его в замок.

В замке было несколько потайных комнат, о нахождении которых знал только хозяин замка. Он передавал эту тайну только своему наследнику. Даже самая любимая жена не могла знать тайных мест в замках.

Извините, господа!  – таковы были правила темного средневековья. 

Ящик внесли в одну из тайных комнат. Комнату закрыли и ушли. С тех пор эта великая тайна передавалась в семье дю Плесси только от отца к сыну или, в случае отсутствия последнего, к наследнику.

К «делу тамплиеров» было привлечено около пятнадцати тысяч обвиняемых. Нет такой низости и подлости, к которой не прибегли бы судьи на этом процессе, длившемся целых семь лет. Четверых старцев - Великого Магистра рыцарей-тамплиеров Жака де Моле, генерального досмотрщика Ордена, приора Нормандии Жоффруа де Шорне, досмотрщиков Гуго де Пейро и Жоффруа де Гонвиля осудили к сожжению заживо. Казнь состоялась 18 марта 1314 года ночью на Еврейском острове (острове Жюиф) в центре Парижа, напротив королевского дворца - Лувра.

Когда огонь охватил  тело магистра,  он повернул голову к королю. Из последних сил, сея страх у толпы, громовым голосом Великий магистр Жак де Моле провозгласил последнее проклятье:
- Папа Климент, рыцарь Гийом де Ногаре, и король Филипп! Не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий. И воздастся вам справедливая  кара! Проклятие! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..

Предсказания умиравшего на костре старика в точности исполнились. 20 апреля в мучениях отошел к праотцам папа Климент. В ноябре король Франции Филипп IV Красивый упал на охоте с лошади, ударился головой о камень и вскоре умер.

«С рыцарством покончено» - мрачно охарактеризовал эту победу брат Филиппа IV, Карл, граф Валуа, император Константинопольский, сын которого станет основоположником новой королевской династии - династии Валуа.

После смерти Филиппа Красивого правили один за другим три его сына: Людовик Х (1314-1316), Филипп V (1316-1322) и Карл IV (1322-1328), не оставившие после себя сыновей.

Таким образом, в 1328 году прекратилась старшая линия династии Каролингов. На престол Франции вступил племяник короля Филиппа IV Красивого сын Карла графа Валуа Филипп VI Валуа, который приходился внуком Филиппу III. - следовательно, внук Филиппа III и двоюродным братом трех последних королей (см. Валуа). Право на французскую корону оспаривал у него английский король Эдуард III, сын Эдуарда II и Изабеллы, дочери Филиппа IV Красивого, следовательно, по материнской линии, приходившийся внуком Филиппу IV Красивому. Основанием для предпочтения мужской боковой линии прямой женской был выставлен Салический закон, устраняющий женщин от наследования, хотя применение его к наследованию короны было сомнительно и начало женского наследования применялось в других странах Европы. Притязания английских королей на французскую корону послужили поводом столетней войне.


ГЛАВА 10. СТРАННОСТИ ТАМПЛИЕРОВ

Некоторые странности присущие рыцарскому Ордену тамплиеров нуждаются в фундаментальных исследованиях.

В 1933 году появилась книга немецкого ученого Отто Рана (Otto Rahn, 1904–1939), съездившего в Пиренеи, посетившего Монсегюр и убедившего себя, что катары — наследники индуистских традиций, «буддисты Запада» и, таким образом, истинные арии (арийцы), владеющие Граалем. Свою теорию он изложил в книге «Крестовый поход против Грааля». Позже он написал еще и «Придворных Люцифера», где утверждал, что катары поклонялись Утренней звезде — Сатане, как мы помним, из камня, упавшего из его короны, и был изготовлен Грааль. Ран был нацистом, и его версия стала популярна в Германии. Результаты своих поисков он переслал Генриху Гиммлеру (Heinrich Luitpold Himmler, 1900–1945), после чего их использовал Альфред Розенберг (Alfred Rosenberg, 1893–1946) при работе над книгой под названием «Миф двадцатого века» — одним из ключевых идеологических трудов нацистов. Розенберг создал что-то вроде языческого ордена, в который входил и Гиммлер, читавший «Парцифаля» Эшенбаха (Wolfram von Eschenbach, ок.1170 – ок.1220) на ночь, как любимую сказку. Так, катарский Грааль оказался втянутым в нацистский квест. Чистая кровь Спасителя там убийственно смешалась с идеей о чистокровных арийцах, а чистая любовь превратилась в террор во имя чистоты расы.

В связи с историей тамплиеров до настоящего времени не ответов на следующие вопросы:

1. Почему тамплиеры хотели построить первый Тампль именно на месте древнего Храма царя Соломона? Многие исследователи указывают, что тамплиеры сами настояли на этом месте. Причем часто указывают, что они даже использовали часть подземных сохранившихся помещений храма, а кое-кто вообще прямо указывает на связь тамплиеров с евреями. Некоторые говорят, что богатства тамплиеров вообще начались со спрятанных сокровищ царя Соломона. Так ли это?

2. Почему римские папы предоставляли им льготы, каких не было у других монашеских орденов, хотя тамплиеры им не подчинялись?

При этом следует отметить, что вообще-то тамплиеры были не особенно набожны, и, на самом деле информация о странных поклонениях монахов Ордена была известна и ранее, а не только вырвана под пытками. Просто монахи Ордена были так могущественны и так богаты, свергая королей и указывая папам, что им делать, что с ними и связываться никто не хотел. При этом, несмотря на то, что рыцари-монахи были великолепными воинами, воевали они далеко не только с неверными и далеко не всегда праведно. Скорее, они действовали в собственных интересах, особенно в финансовых.

3. Откуда у тамплиеров такие знания, причем в областях, скажем так, мало изучаемых в то время? Например, тамплиеры были отличными финансистами, фактически владеющими вопросами безналичного обращения, вексельного обращения и т.д. Это все в Европе появилось лет этак через пятьсот после них. Откуда?

4. Откуда у тамплиеров взялись такие огромные деньги?

5. В течение нескольких лет, начиная с 1140 года, во всей Франции были найдены деньги для строительства огромных готических соборов. Менее чем за сто лет было построено 80 огромных соборов и 70 храмов поменьше. По расчетам ряда исследователей во всей Европе того времени вообще не было столько золота и серебра, чтобы расплатиться за такое строительство? Так были у тамплиеров деньги или нет?

6. Неужели действительно можно так проклясть, что не только три человека умрут в течение года, но и французские династии Валуа, Артуа и Бурбонов попадут под действие проклятия?

7. Во время восстания черни в Париже король Филипп IV прятался от разгневанной толпы в замке тамплиеров Тампле и, вроде, сам видел богатства. Однако они исчезли, причем не только в Париже, но и во всей Европе одновременно. Куда собственно исчезли сокровища тамплиеров?

Вопросы, вопросы… Но нет ни одного ответа.


ГЛАВА 11. СЛОЖНЫЕ СУДЬБЫ ДВОРЯН И КОРОЛЕЙ
 
Человеческая жизнь довольно долга, но скоротечна. Бывало сидишь на работе (или в школе на уроке) и дремлешь. Сидишь и полу-спишь. Руку под голову подставишь, чтобы не упала. Сидишь не двигаясь. Карандаш в руках держишь, чтобы на заснуть, а время стоит. Школу окончил… И проходит всего ничего, а тут глядь – уже и на пенсию пора…

Прошли годы. У Гуиллауме II дю Плесси родился сын Гуиллауме III, который женился на Шарлотте де ла Селл. И у них был сын Пьер III, женившийся на Радегонде Вигиер. У этих  был сын Жан, который женился на Катарине Фретард. У последних в свою очередь в 1458 году родился сын, которого назвали Манде дю Плесси. Он был женат дважды. От обеих жен были дети. Один из них был сын Франсуа I , женившийся на Маделине де Шампропин.

Владетели дю Плесси рождались, женились, рожали детей и умирали. Дю Плесси были плодовитыми, но до среднего возраста доживали немногие. Умирали от болезней, при родах и по множеству иных причин. Но все дю Плесси оставались верными клятве данной тамплиерам их предком Пьером дю Плесси. Они бережно хранили переданное им имущество.

Будучи родовитыми дворянами через многочисленные браки дю Плесси породнились со многими семействами французского дворянства. Они и сами не гнушались воинской службы, сохраняя честь своего рода. Так Франсуа I дю Плесси за воинские заслуги перед Францией получил из рук короля Луи ХI патент на владение деревней Ришелье в провинции Бесау и прибавил к своему титулу дю Плесси еще де Ришелье.

Его сын Франсуа II был женат дважды. В первый раз он женился на Гийоне де Лаваль. На счастье, как говорится, было непродолжительным. Все дети от этого брака умирали при рождении и сама мать их жила на этом свете недолго. Второй брак у него состоялся с Анной Ле Рой, дочерью де Гийона, вице-адмирала французского флота.

От этого брака родился Луи I дю Плесси, владетель де Ришелье, и так далее по списку. Он женился очень удачно. Его женой стала Франсуаза де Рошешуарт-Мортемар, приближенная дама герцогини де Вадемон. От этого брака в 1548 году родился ребенок, на котором мать-история далеко не впервые свершила революционный поворот судеб мира.

На этом месте следует остановиться и вернуться от семьи дю Плесси в Париж. В сферу высокой политики. В королевский дворец. Естественно, что и здесь не обойдется без евреев и мистики, где на подмостки истории выходит не кто иной как сам Мишель Нострадамус.

Мишель де Нострдам родился между 14 и 21 декабря 1503 г. в городке Сен-Реми-де-Прованс. Потом он сменил фамилию на Нострадамус. В силу ограниченности времени нам не следует останавливаться на описании жизни одной из самых загадочных личностей в истории. За исключением одного из наиболее удивительных предсказаний. Согласитесь, что совсем несложно предсказать, что произойдет через сто, двести или тысячу лет. Угадаешь или нет, все равно уже никто не узнает, а вот здесь, через два-три года… Это удается далеко не каждому умнику.

В 1555 году Нострадамус начал публикацию своих Центурий, а уже в 1558 году в заключительной части Нострадамус обращается к королю Генриху II, призывая его не сражаться на рыцарском турнире. Успел ли король прочитать письмо предсказателя, но Катрен, в котором речь идёт о гибели «старого льва» в поединке с «молодым», который «выколет ему глаза», предсказывает смерть Генриха II. Король погиб на турнире в 1559 году

Это произошло так. На свадьбе своей дочери король Генрих II устроил рыцарский турнир. На второй день, вечером, король Генрих вступил в бой с графом Монтгомери. Во время очередной схватки, когда рыцарские кони, облаченные в латы, неслись навстречу друг другу, от удара о латы короля копье графа сломалось. Щепки древка копья вонзились в лоб короля. Одна щепка попала в глаз. Прошло несколько дней, началась гангрена и 10 июля 1559 года король Генрих умер.

После смерти Генриха его сестра приглашает Мишеля де Нострадама во дворец, где представляет его вдовствующей Екатерине Медичи. Но капризной Медичи Нострадамус не понравился и он уехал домой.

Во Франции в это время царствует король Франциск II. Он родился 19 января 1544 года. В те времена матримониальные вопросы решались быстро и в 1548 году было заключено соглашение о браке 4-летнего наследника с 6-летней королевой Шотландии Марией Стюарт. Свадьба 14-летнего Франциска и 16-летней Марии состоялась 24 апреля 1558 года.
Этого болезненного, капризного и психически неуравновешенного подростка было трудно назвать мужем. Ему было всего 15 лет, когда после смерти своего отца Генриха II дождливым осенним днем 21 сентября 1559 года в Реймсе он был коронован на французский престол. По закону он был совершенолетним, но двор понимал, что править без посторонней помощи он не может. Справедливости ради следует отметить, что он сам не хотел заниматься этим скучным делом – править Францией. Ерунда.

Единственное, что было ему по душе это королевские забавы: охота, поездки по деревенским замкам, и сладенькое – девчушки. А скучные дела королевства молодой король с удовольствием поручил вести двум дядям своей жены герцогам Франсуа де Гизу и Шарлю де Гизу, кардиналу Лотарингскому. Эти двое вместо того, чтобы делом заниматься, маялись дурью и строили козни против заклятого врага коннетабля (командира всех войск Франции) барона Монморанси. И мамаша короля Екатерина Медичи, по привычке, продолжала учить уму-разуму несмышленыша – короля Франции Франциска II.
 
Эти болваны Гизы были воинствующими католиками. Они ненавидели всех еретиков. В особенности протестантов. И влияли на религиозную политику Франции, скажем, не самым миролюбивым образом. Оба Гиза постоянно побуждали короля Франциска II продолжать жесткую линию своего отца Генриха II, приказавшего всех виновных в ереси наказывать смертной казнью путем сжигания на костре.

Первыми в списке еретиков были гугеноты. Гонения на них вызвали их незамедлительную реакцию. Во главе партии протестантов тогда стояли принцы из династии Бурбонов: Антуан де Бурбон, король Наваррский, его брат принц Людовик де Конде и племянник коннетабля Монморанси, адмирал Гаспар де Колиньи. Эти три аристократа приняли участие в так называемом Амбуазском заговоре, организованном провинциальными дворянами Жаном дю Барри и сеньором Ла Реноди.

Непутевые заговорщики планировали захватить королевский двор вместе с королем и обоими Гизами в замке Блуа, прекратить всякую религиозную нетерпимость в стране и изгнать проклятых Гизов. Но, видимо, не умели они держать язык за зубами, и королевские шпионы (а такие во Франции были) раскрыли планы заговорщиков. Благородный рыцарь Ла Реноди со своим отрядом пытался взять штурмом замок Амбуаз, но беднягу убили в неравном бою, а его соратников схватили и казнили за измену родине.

В Декабре 1560 года на заседании Генеральных Штатов (некоторая форма парламентаризма) принца Конде и Антуана де Бурбона взяли под стражу. Их судили и приговорили к смертной казни. Но в дело вмешались сама вдовствующая королева Екатерина Медичи и умеренный католик канцлер Франции Мишель де л’Опиталь. Казнь отложили на неопределенное время.

В разгар этих событий внезапно умер бездетный король Франциск II. У бедняги в ухе образовался нарыв. Ну понятно, антибиотиков-то не было. Началось заражение. Гангрена и смерть. Ему не было и 17 лет. 18-летняя Мария Стюарт стала вдовой. На престол Франции взошел новый король.

Французский король Шарль (Карл) IX, названный при рождении Шарлем Максимильеном, был третьим сыном короля Анри (Генриха) II и Екатерины Медичи. Он родился 27 июня 1550 года. После смерти своего старшего брата короля Франциска II, он был коронован на престол в Реймсе 15 мая 1561 года. В силу несовершеннолетия молодого короля регентом при юном монархе была выбрана его мать.

Политическая ситуация в стране - ужасная. Франция разделена. В стране идет гражданская война между гугенотами и католиками. Осенью 1561 года снова льется кровь, что делает невозможным процесс урегулирования межрелигиозных противоречий путем переговоров.

19 августа 1563 года король становится совершеннолетним, но его мать Екатерина Медичи прочно держит власть в своих руках. Пока король занят охотой и прочими развлечениями, она продолжает плести многоходовые интриги. В ход идут фальшивые письма, яд, лесть, вранье.

В последующие годы во Франции вроде как бы устанавливается хрупкое перемирие. Однако в глубинке продолжается бурление. В водоворот событий вовлекаются и внешние силы. Франция сближается с Англией и со Священной Римской империей. И тут, на фоне этих событий, в результате долгих переговоров в 1570 году король женится на Елизавете Австрийской.

Теперь начинаются переговоры относительно женитьбы сестры короля Карла IX Маргариты (Марго) и протестанта герцога Генриха Наваррского.  Похоже, что этот союз должен положить начало мирному политическому процессу. Но 22 августа 1572 года, через несколько дней после свадьбы, происходит покушение на адмирала де Колиньи. Екатерина Медичи советует королю ликвидировать всех приехавших в Париж на свадьбу лидеров протестантов, и в том числе двоюродных братьев короля, принцев крови Генриха Наваррского и Генриха Конде.

Это необдуманное решение короля, спровоцировало одно из важнейших исторических событий не только Франции, но и всего Западного мира: Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 года, которая привела к гибели тысяч и тысяч людей в Париже и других крупных городах.

Эта трагедия стала поворотной точкой царствования Карла IX. Здоровье короля всегда оставляло желать лучшего, а трагедия Варфоломеевской ночи нанесла ему дополнительную душевную травму. Король удалился в свой замок, где 30 мая 1574 года он благополучно скончался, не дожив ровно месяц до своего 24 дня рождения.

Преемником умершего Карла стал его младший брат Анри (Генрих) III, который ради французского престола отказался от польского. Имеет место версия, что именно он случайно и отравил брата Карла книгой, страницы которой были пропитаны ядом, котора предназначавшимися для двоюродного брата Генриха Наваррского. Однако историки сходятся во мении, что отравитель был подослан их матерью Екатериной Медичи.


ГЛАВА 12. СУДЬБА ДЮ ПЛЕССИ ПЕРЕПЛЕТАЕТСЯ
С СУДЬБАМИ КОРОЛЕЙ

Оставим теперь королевский двор и вернемся к семье дю Плесси. Как уже было замечено, их семейство было плодовитым. Многочисленные тети, дяди, двоюродные и прочие. Все было бы хорошо, да одно плохо – денег не было. Однако, начиная с Франсуа II, судьба рода дю Плесси изменилось. Так уж случилось, что пересеклись линии судеб царственных особ и Франсуа II дю Плесси де Ришелье.

В начале, все было обычным. Серым. В раннем детстве Франсуа носился по окресным полям и рощам с деревенскими детьми. В школу недоросль не ходил, хотя, вероятнее всего у него был учитель, который научил его читать и писать, обучал его языкам. Как водилось в те времена, с лет пяти - семи дворянские дети начинали овладевать искусством современного пятиборья: фехтованием, бегом, плаванием, стрельбой, и, естественно, верховой ездой. Тренировались недоросли по-серьезному. От приобретенных навыков зависела их жизнь. Необходимо отметить, что в основном, это относилось к старшим сыновьям, к которым переходила большая часть наследства. Их младшие братья должны были расчитывать на себя, поэтому они шли либо в армию, либо в духовную семинарию постигать азы духовенства.

Трудно сказать, чем занимался Франсуа II дю Плесси, но в возрасте 21 года, в 1569-м, по рекомендации дальних и влиятельных родственников, это дитя природы было устроено в королевский дворец пажом (мальчиком на побегушках) у третьего сына короля Генриха II и Екатерины Медичи, младшего брата короля Франциска II, будущего короля Карла IX.

В этом же году Франсуа женился на Сюзанне де Ла Порт. Она была дочерью Франсуа де ля Порта, адвоката парижского парламента, известного своими глубокими познаниями в юриспруденции, позволившими отпрыску буржуа среднего достатка приобрести дворянство. Когда Сюзанна вышла замуж ей было 16 лет. За годы замужества она родила шестерых детей: Анри (1578-1619) он был убит на дуэли, Альфонса (1582-1653), Арман Жана (1585-1642), впоследствии ставшего выдающимся государственным деятелем и духовным лидером Франции кардиналом Ришелье, Изабеллу (1583-1613), Франсуазу (1587-1615) и Николь (1588-1635).

Сюзанна де Ла Порт посвятила свою жизнь заботе о детях. Как рассказывали ее подруги, она с трудом переносила беспокойную жизнь при королевском дворе. На фоне царившего при дворе Генриха III разврата Сюзанна де Ришелье, внешне симпатичная женщина, была образцом супружеской верности.

На королевской службе Франсуа не пробыл долго, год или два, но за это время он успел обзавестись знакомствами и научился ориентироваться в, процветавшем в Париже хитроумном сплетении заговоров и козней. Однако, скорее всего в дополнение к религиозным, политическим, и прочим событиям, в Париже произошло нечто такое, что заставило Франсуа в 1571 году под покровом ночи бежать из дворца. Что это было? Что было – то было. Все осталось покрыто мраком.

Не пускаясь в рассуждения о морально-этической стороне вопроса о легитимности грабежей на дорогах, нужно отметить, что политические и религиозные сотрясения, происходившие в то время во Франции, не способствовали развитию сельского хозяйства, ремесел и искусств. И это несмотря на то, что хозяйствование носило, в основном, натуральный характер и не слишком зависело от экономики страны в целом. Но согласитесь, что когда в стране десятилетиями идет гражданская война, то и поля вытаптываются конями, и не только баб, но и девочек насилуют, а мужиков просто убивают. И куда деваться мужикам в таких условиях, как не подаваться в разбойники?

Поскольку королевская служба на уровне пажа денег не приносила, то молодой Франсуа, по всей видимости, организовал преступную группу (ОПГ) разбойников и занялся грабежом “на большой дороге”, благо она проходила неподалеку от его замка. Можно преположить, что они организовали сбор оперативной информации о движении путников, распивая с ними на двух постоялых дворах, расположенных на обоих концах их участка дороги, находящейся под контролем его группировки.

Принимая во внимание народную мудрость о том, что как веревочке не виться, все равно придет конец, то ранней весной 1573 года после неприятной истории, связанной с убийством некого сьера де Бришетьера, Франсуа II дю Плесси бежал из Франции. Бежал “по-скоренькому”, не поцеловав на прощание ни жену, ни мамашу.

Естественно, что по чину и по ситуации ему не пристало бежать одному, поэтому с ним было еще несколько, вероятнее всего, пара десятков “боевых” товарищей по ОПГ.

И бежали они не куда глаза глядят. А куда бы вы думали? Правильно, в Польшу. А куда же еще? Несколько здоровенных французов, во главе с Франсуа II дю Плесси де Ришелье, сразу понравились полякам. Молодые люди были нарасхват. Они быстро освоились в Кракове при дворе короля и начали резво окучивать целинные просторы белокурых польских красавиц. Во Франции таких простушек, веривших всем сказкам, уже не осталось. Таких девушек  можно было встретить только на периферии Западной Европы – в Польше.

Обильные обеды. Приемы у польской знати. Все было прекрасно. Как здорово и с какой грациозностью они освоили “полонез”, “краковяк” и “мазурку”. Языковых проблем у них практически не было. Те люди с кем они общались или хотели общаться, знали немецкий и латынь, а некоторые могли объясниться и на французском. Естественно, что они обрели определенные связи при Польском королевском дворе. Но проблема заключалась в том, что они совершенно не понимали основ и причин политических интриг, связанных с тем что на востоке Польша граничила с Княжеством Московским, на троне которого восседал не бог весть кто, а сам Иван IV Васильевич “Грозный”.

Имевший опыт наблюдения за развитием политических инсинуаций при королевском дворе Франции, правда, с позиций пажа, Франсуа дю Плесси понимал, что если он обратится к своим новым друзьям за разъяснением происходящего, то они растрезвонят на весь свет, что их новый друг полный дурак. Это означает конец карьере. Следовательно, нужно найти источник, который никак не был связан с высшим светом, но разбирался достаточно, чтобы Франсуа мог с умным видом говорить на политические темы. Вспоминая, что в его любимом городе-герое Париже основными переносчиками сплетен были цирюльники, он решил разыскать местного еврейского брадобрея, который точно не мог быть связан с Радзивиллами или Потоцкими.

Шатаясь по городу в поисках подходящего парикмахера в компании двух своих людей, Франсуа набрел на вывеску “Парижская Цирюльня”.
Обслуживающий клиентов человек, который назвался Анри Лурье, был родом из примыкающих к Франции германских земель. Он весьма бегло говорил по-французски. Его не нужно было просить говорить о политике. Он сам был рад новому человеку. Тем более французскому дворянину. Анри, размахивая опасной бритвой у носа клиента, начал говорить о Московии.

Вот, что поведал брадобрей Лурье Франсуа дю Плесси и его спутникам.

- Князь Московии Иван IV был сыном великого князя Московского Василия III и Елены Глинской (дочери князя Василия из литовского рода Глинских и его жены Анны, родом из Сербии). По отцовской линии Иван происходил из московской линии династии Рюриковичей. Его бабушкой по отцу была Софья Палеолог, происходившая из рода византийских императоров. Он родился 25 августа 1530 года в селе Коломенском.

- Когда Василий III заболел, предвидя свою кончину, он сформировал комиссию из семи бояр, которые должны были до 15 лет, беречь Ивана. В опекунский совет вошли младший брат Василия Андрей Старицкий, дядя матери – княгини Елены, Михаил Глинский, советники: братья Шуйские и еще пятеро бояр.  Василий умер 3 декабря 1533 года, успев благословить на княжество сына своего Ивана.

- В качестве первого шага, 11 декабря 1533 года, комиссия избавилась от сына Ивана III, дмитровского князя Юрия. Комиссия и года не правила, как между ними начались распри.  Михаила Глинского арестовали и он умер в тюрьме. Еще двое сгинули. За это же время мать Ивана Елена Глинская обзавелась любовником – князем Оболенским. Но он боярам не понравился. Этого Оболенского и Елену отравили. В 1537 году князь Андрей Старицкий попытался захватить власть, но был схвачен и умервщлен в тюрьме. А что думать? Меньше народу – меньше проблем.

- Когда в 1545 году Ивану исполнилось 15 лет, он стал полновластным правителем и уже на следующий год захотел жениться. Иван принял это решение втайне от бояр, в сговоре с метрополитом Макарием, который в качестве встречного хода предложил князю «венчаться на царство». Это было исключительно важное политическое мероприятие, направленное на упрочение государственной власти и православия.

- Бывшая Восточная Римская империя, переродившаяся в Византийское царство с его богопомазанными царями была центром православной веры. Но Византия исчезла под ударами неверных. Теперь Москва в глазах всего православного мира должна была стать правопреемницей Константина–Царьграда,. Торжество царской и духовной власти может олицетворять самодержавие только тогда, когда во главе Русского государства находится помазанник божий – самодержец всея Руси.

- 16 января 1547 года состоялась церемония венчания 17-летнего Ивана на царствование. При большом стечении народа на голову князя была возложена шапка Мономаха, передан крест Животворящего дерева и бармы. Теперь Иван IV Васильевич был помазан миром и Митрополит Московский лично благословил царя.

- В том же году в Москве случился великий пожар в котором сгорело более 25 тысяч домов и начался бунт. Бунтовщики убили родственника Ивана, одного из Глинских, и более того, они потребовали выдачи самого царя Ивана.  Стрельцы бунтовщиков разогнали, но царь Иван это запомнил. На всю жизнь запомнил.

- Царский титул позволил Ивану занять принципиально иную позицию в дипломатических отношениях с Западом и прежде всего с Англией, Польшей, княжеством Литовским, Швецией и орденом Ливонским.

- Титул царя признали в Англии – стране протестантской, но в католических странах, в которых Папа Римский отслеживал свои права присваивать  королевские титулы главам государств, к венчанию царя отнеслись крайне негативно. В этой позиции папский престол находил поддержку польского короля Сигизмунда II, понимающего значение притязаний Московского Государства. Сигизмунд боялся, что титул “Царя Всея Руси” приведет к отторжению от Польши и Литвы всех земель населенных “русинами” и приведет к привлечению на сторону России украинцев, молдаван и валахов.

Вопрос к читателю: Что изменилось за последние 500 лет?
 
- Со своей стороны, царь Иван IV особое значение придавал признанию его титула “Царя Всея Руси” именно Польско-Литовским государством.

- После воцарения царя Ивана Россия установила с Англией торговые отношения. Торговые суда шли через Баренцево и Белое моря. Это ударило по экономике Швеции, получавшей доход от проезда купцов. В 1553 году английские корабли под командованием мореплавателя сэра Ричарда Ченслера причалили к берегу Белого моря. Царь пожелал с ним встретиться и Р. Ченслер с помпой прибыл в Москву. Результатом этой встречи стало создание в Лондоне торговой «Московской Компании».

- Осенью 1555 года по приказу шведского короля Густава в Стокгольме арестовали русских купцов, а 10 Сентября шведские войска окружили крепость Орешек, но эта военная кампания закончилась поражением шведской армии. Однако наиболее значительным было напряжение между Россией и Ливонской конфедерацией. Причиной войны стал банальный факт. В 1547 году царь Иван поручил некоему саксонцу по фамилии Шлитте привезти в Россию мастеровых людей: знающих иностранные языки: типографщиков, ремесленников, художников, аптекарей и так далее. Чтобы помешать этому, по запросу Ливонии – государства, занимавшего территорию современных Эстонии и Латвии, сенат ганзейского города Любека арестовал Шлитте и его людей.

- Весной 1557 года по приказу царя Ивана на берегу реки Нарвы основали порт. Однако Ганзейский союз и Ливония не пропускали европейских купцов в новый русский порт и суда западных стран продолжали ходить в Ригу, Нарву и Ревель (Таллин). По этой причине царь решил начать борьбу за выход к Балтийскому морю. В 1558 году царь Иван начал войну с Ливонией. В результате побед русской армии над ливонцами, этот орден, прекратил свое существование, и его земли перешли под протекторат Польши, Литвы, Швеции и Дании.

- Пока русские воевали на Западе, используя ситуацию, крымские татары во главе с ханом Гиреем начали продвигаться с юга на север. Русские войска под командованием князя Вишневецкого у Азова разбили татар, и пошли дальше на Крым. Тогда Царь Иван Грозный предложил польскому королю Сигизмунду II союз против крымского хана, но тот предложение отклонил и напротив, пошел на союз с ханом Гиреем.

- Осенью 1559 года магистр Ливонского ордена и король Польши и Литвы Сигизмунд II Август в городе Вильно заключили договор о вступлении Ливонии под протекторат Литвы, предусматривавший оказание Польшей и Литвой военной помощи Ливонии. Этот договор превратил Ливонскую войну в борьбу за ливонское наследство.

- Наиболее значительным событием в истории отношений между Польшей и ее ближайшими соседями стало создание государственного союза между Королевством Польским и Великим княжеством Литовским, так называемой Люблинской Унии, ставшей документом, положившим начало единому федеративному государству – Речи Посполитой. Уния была заключена 28 июня и 1 июля 1569 года утверждена раздельно депутатами польского и литовского сеймов на объединенном заседании в Люблине. Затем уния была ратифицирована королем польским и великим князем литовским Сигизмундом II Августом.

- Сейм начал работу в январе и продолжался до августа И все из-за борьбы польских шляхтичей за главенствование, а литовской знати за сохранение видимости суверенитета. Создание унии было политической необходимостью сохранения княжества Литовского, бывшего на грани военного и политического краха. Оба государства воспринимали унию, как необходимость, вызванную угрозой со стороны Москвы.

- По условиям унии к Польше отходили земли Украины и Белоруссии. Люблинская уния, в отличие от всех ранее заключенных соглашений, с самого начала конструировалась, как конституционное федеративное объединение под властью одного выборного короля.

Теперь самое время вернуться к нашему брадобрею Анри. Закончил он свою историю так:

- Вы увидите, господа, что в результате принятия Люблинской унии возникнут проблемы столкновения религий и использования языка. На землях находящихся под управлением Речи Посполитой, включая Украину и Белоруссию, будет усиленно насаждаться католичество и польский язык.

- Вторая серьезная проблема возникнет в связи с тем, что крестьяне, проживающие на земле, станут собственностью владетелей этой земли, как это существует в Московском княжестве. Процесс будет быстрым. Как только польские паны – магнаты и шляхтичи, получат земли на востоке. Это коснется и нас, евреев, так как за панами на восток начнут двигаться евреи: ремесленники, арендаторы, посредники и торговцы, без которых, как вы уже успели заметить, не могут обходиться магнаты и шляхтичи.
 
Анри замолчал, обдумывая, что произойдет с евреями. Еврейский вопрос был очень важным для него. В свою очередь, Франсуа понял, что более им делать нечего, и решил уйти.

Распрощавшись со своим новым знакомым и расплатившись не только за брадобрейство, а и за весьма поучительную беседу, из которой Франсуа и его спутники мало что поняли компания вышла из цирюльни. Выйдя из цирульни. Спутник Франсуа, весельчак виконт Ле Бланж, многозначительно поднял указательный палец вверх и, вероятно, впервые произнес знакомую нам сокраментальную фразу: «Восток – дело тонкое!»

Теперь Франсуа, даже не прочитав «Тараса Бульбу», мог с умным видом в любой беседе вставить пару слов о соседе Польши - Московском царстве, о Крыме, обсудить ситуацию на Украине. Что? Не мог?  А! Ну да, Гоголь еще на написал «Тараса Бульбу». Ну чего же беспокоится, еще напишет.

Спутников Франсуа проблемы Европейской интеграции и безопасности занимала меньше. Они, как всегда, думали только выпивке и о греховном.

Нельзя сказать, что Франсуа и его сподвижники были совсем уж дураками. Далеко нет. На этот счет не следует заблуждаться. Но, во-первых они выросли в совершенно иной культуре, в ином климате, и язык у них был другой, и менталитет у них был другой; во-вторых, у них был совершенно иной жизненный опыт и потому иное мировосприятие; в-третьих, им было глубоко наплевать, что происходит в Польше и какие у поляков проблемы с Россией. У французов как раньше были свои радости, так и теперь. Франсуа дю Плесси с друзьями пордолжали весело крутиться в Польском свете, что их вполне устраивало.

На некоторое время оставим Франсуа и его сподвижников в Польше, где они прекрасно проводят время, и вернемся во Францию где займемся историей еще одного французского короля из династии Валуа.

ГЛАВА 13. ГЕНРИХ III

Генрих (Анри) III Валуа был четвертым из шести детей Генриха II и Екатерины Медичи, родился 19 сентября 1551 года. Его полное имя Генрих (Анри) III, герцог Ангулемский (с 1551), герцог Орлеанский (с 1560), герцог Анжуйский (с 1566), герцог Бурбонский (с 1566), герцог Овернский (с 1569), король Польский и Великий князь Литовский (с 21 февраля 1573 по 12 мая 1575 года) и, наконец, король Франции с 30 мая 1574 до своей смерти, наступившей 1 Августа 1589 года.

Может быть он не был наиболее выдающимся из всех французских королей, но то что он был фигурой неординарной – это точно.

В детстве Анри был смышленым дружелюбным ребенком. Он рано научился читать и много читал на нескольких языках. Как было принято у дворян того времени, занимался физическими упражнениями, верховой ездой, фехтованием, танцами. Молодой Генрих с самого юного возраста выделяло его среди королевской семьи. Мать любила его больше других детей. Он был развит явно не по годам.

Уже в 9 лет, в столь раннем возрасте,  Анри вдруг заинтересовался гугенотами и стал сближаться с их мировоззрением. Более того, он начал прообщать к протестантству и свою сестру Маргариту (ставшую потом королевой Марго), которую он очень любил. Они с Маргошей пели весьма не детские гугенотские песни. Он даже пытался разбить статую святого Петра. Но его мамаша, Екатерина, взяла сына под свой полный контроль и за три года выбила из него протестантские идеалы.

В этот же год королем становится его старший 10-летний брат Карл. На коронации народ приветствовал Анри более громкими криками, чем его брата короля Карла IX. 

До смерти своего мужа, Генриха II, Екатерина Медичи была отодвинута на третий план королем и его любовницей графиней Дианой де Пуатье. (Ну, вспомнили? Это у ее предка шустрый паренек, положивший начало роду дю Плесси купил землю …).

Итак, королева-мать Екатерина Медичи совершенно не участвовала в решении государственных проблем, более того, не принимала участия в политической жизни Франции, а ей так этого хотелось. Но ничего. Она дождалась своего часа. Помните предсказание Нострадамуса касательно смерти Генриха II:  “… Когда молодой лев …” и так далее. Так вот, король еще дышал по методу Чейна–Стокса, а Екатерина уже велела привести к ней Диану и приказала той вернуть все драгоценности, подаренные королем, а после этого, катиться на все четыре стороны, не то хуже будет. Дианка занесла сундучек с подарками и потребовала расписку в получении, потому что дыхание Чейна-Стокса еще никогда не подводило.

Так, кстати было и в 1953 году. Юрий Левитан 4 марта вечером, по радио объявил, что у товарища Сталина началось дыхание Чейна-Стокса. Люди сразу поняли, куда дело идет. Некоторые, даже сели за стол и подняли рюмочку, за здоровье этих Чейна и Стокса

Никто иной, как сама Екатерина Медичи попыталась предотвратить национальную катастрофу. По ее инициативе был провозглашен эдикт о веротерпимости от 17 января 1562 года. Но, куда там. Началась первая гражданская война. В 1567 - 1568 в стране произошла 2-я, а в 1569 - 1570 – уже и третья война, почти без перерыва.

Именно в этот исторический момент начался политический взлет Анри Анжуйского. Король Карл IX, занятый своими делами, честно говоря, не рвался попасть в военую передрягу. Он присвоил своему брату Анри, которому на тот момент было 16 лет, воинское звание генерал-лейтенант и велел командовать всеми вооруженными силами Франции, включая армию и флот. Правда, у 16-летнего командующего были опытные консультанты. Однако благодаря именно организаторским способностям самого Анри, войска короля дважды побеждали гугенотов. Но гугеноты, поддерживаемые Англией даже не думали сдаваться.

А тут как раз время пришло женить детей. Екатерина Медичи направила мощь своего напора и опыт интриг на организацию матримониальных хитросплетений королевского двора. Собственно, нам нет дела до них. Здесь речь идет только об Анри. А он начал вести себя довольно странно. Повесил серьги в обоих ушах и стал одеваться неподобающим образом.

Его поведение понять трудно, хотя бы потому, что он влюбился в невесту гугенотского принца де Конде 21-летнюю Марию Клевскую. Девушка ответила Анри взаимностью. Она не любила де Конде. Екатерина пришла в ужас. Она не позволила разрушить ее план. Марии пришлось выйти замуж за принца де Конде. Свадьба состоялась 10 августа 1572 года ровно за две недели до Варфоломеевской ночи.

Как об этом уже было сказано ранее, 22 августа 1572 произошло покушение на адмирала Колинье. Власть открестилась от участия в подготовке покушения на адмирала. Но это был сигнал к действию. 24 августа ночью в день святого Варфоломея,  произошли события получившие название Варфоломеевская ночь. Король Карл взял на себя ответственность за эти события, а гугеноты отказались более признавать королевскую власть. Крепость Ла-Рошель подняла востание.

С этого момента события в жизни Анри происходят с калейдоскопической скоростью. 11 февраля 1573 года он прибывает под Ла-Рошель.

Королева-мать Екатерина Медичи в своей королевской кровати с периной по ночам спала и видела своего любимого сына королем. Карл IX, который, в свою очередь, спал и видел, как бы сослать своего брата куда подальше. И тут такой подарок - в Речи Посполитой, то есть Польше тихо  умирает король Сигизмунд II Август – последний король из династии Ягеллонов. Узнав о таком счастье, Карл IX отправляет сватов в Польшу во главе с главным сводником Франции Жаном де Баланьи с нехитрым предложением выдать за Анри незамужнюю сестру короля Сигизмунда Анну Ягеллонку. Но сводника даже на порог не пустили. Мол, давай иди откуда пришел. Но Карл с мамой не успокоились. Они послали в Польшу другую депутацию во главе с папашей Жана де Баланьи - старогым дедом Жаном де Монлюком.

Старик Жан де Монлюк использовал в Польше доступные в те времена средства массовой информации, развернул обширную, как теперь любят говорить PR (Рublic Relation) кампанию. И сработало. С 5 апреля по 10 мая 1573 года на берегу Вислы напротив Варшавы под деревушкой Камень провели выборы короля и жениха для Анны Ягеллонки. В выборах принимали участие следующие кандидаты:
• Генрих (Анри) Анжуйский, холост;
• Царь Иван IV Васильевич Грозный, 5-кратный вдовец;
• Эрцгерцог Эрнст Габсбург, сын императора Максимилиана II, холост;
• Король Швеции Юхан III Ваза, холост;
• Семиградский князь Стефан Баторий, готовый идти под венец.

Процедура, в сущности, была оформлена на уровне избрания места проведения очередных Олимпийских игр. В начале перед 50 тысячами выборщиков провели презентацию кандидатов. Потом выступили послы. Они рассказали народу о планируемых кандидатом мерах экономического развития, способах по повышению безопасности Польши, об имиграционной политики, мерах по преодолению… и так далее

50 тысяч делегатов рассмотрели избирательную программу Анри, а именно:
1. Погасить все долги Сигизмунда II Августа;
2. Обеспечить обучение польской молодежи в Париже;
3. Выставить несколько тысяч солдат (две французские дивизии) против войск Ивана Грозного;
4. Выплачивать 450 тысяч золотом в польскую казну из личных доходов;
5. Послать французский флот на Балтику;
6. Организовать строительство польского военного флота.

По результатам проведенного голосования с большим отрывом победил Анри Анжуйский.

Это ничего не напоминает?
 
Анри Анжуйскому, под Ла-Рошель, от имени Сейма Польского было направлено официальное извещение о его избрании Королем Польским. которое он получил 19 июня 1573 года. Они быстро (2 июля 1573 года) заключили мир с гугенотами, а Анри стал готовиться к поездке в Польшу.

24 августа Анри с королем Карлом IX получили полный текст соглашения, подписанного Жано де Монлюком, Прочитав его, они оба тихо ахнули. Текст документа сводил власть короля к минимуму, открыл дорогу к власти дворянам и наделил каждого члена Сейма правом ВЕТО. То есть любой член Сейма, стуча саблей в пол, мог крикнуть «НЭ ПОЖВОЛЯМ»  и все. Дело кончено.

Поохав, обругав выжившего из ума старика Жака самыми плохими словами, братья Карл IX и Анри согласились со всеми пунктами и 22 сентября подписали все документы.
Анри ехать в Польшу не рвался. Но как бы то ни было, 2 декаря 1573 года во главе обоза из 1200 лошадей, повозок с поклажей, карет с придворными и девушками легкого поведения (а без девушек было нельзя?), он отправился в путь. Лошадей не гнали, часто устраивали привалы с шашлыками, приглашали цыганские ансамбли, встречались с приятными людьми и прочее подобное.

Но все имеет свой конец. 24 января 1574 года жених с обозом вступили на польскую землю. И кто бы вы думали его встречал? Правильно. Бывший мальчик-на-побегушках Франсуа дю Плесси де Ришелье.

Одним из первых вопросов Генриха, обращенным к Франсуа был: “А как здесь можно хорошо провести время?». Ответ был краток: - «Сделаем».

Тут все и началось. Молодые люди быстро подружились. Ну, в самом-то деле, не книжки же им было читать!  Таким образом, 25-летний Франсуа дю Плесси становится влиятельной фигурой при Краковском дворе. Он практически все время находился недалеко от короля.

Приезд нового короля в Краков, тогдашнюю столицу Польши, был встречен со всей помпой. Нарумяненный, напомаженный, с серьгами в ушах, с собачками, попугайчиками, обезьянками Генрих больше напоминал директора бродячего цирка-шапито, чем новоизбранного короля.

Приезд Генриха стал шоковым событием для всего польского высшего общества. Можно только себе представить! Новый польский король прибыл из самого Парижа! Города, в котором зарождаются моды. Какой трепет испытывали польские светские львицы, когда они увидели своих ровесниц. А шляпки! Шляпки-то! И захлопали двери магазинов для людей побогаче, и замелькали швейные иголки в руках портняжек, перешивающих старые наряды для людей победнее.

Сам новый король Генрих Валуа, которого на польский манер назвали Хенрик Валеза, которому на тот момент исполнилось 23 года, произвел неожиданно сильное впечатление. Правда, впечатление было негативное.

Дело в том, что его внешний вид никак не соответствовал польским культурным традициям. Любовь Генриха к кольцам, серьгам и иным украшениям никак не вызывал к себе уважения суровых польских шляхтичей. Но самое главное, что новоизбранный король не исполнял своих прямых королевских обязанностей, потому что весь день спал, а ночью кутил до рассвета. Его любовь к карточным играм, где он весьма часто проигрывал огромные суммы денег, которые он брал из польской казны, и несколько странные сексуальные пристрастия вызвали у поляков шок. У продвинутого Генриха начал развиваться интерес не только к женщинам, но и к мужчинам. Но не будем о гендерном…

Естественно, что Генрих не только не знал польский язык, но и совершенно не интересовался внутренними и внешними делами Польши, ее жизнью, политикой, и культурой. Польские шляхтичи с презрением смотрели на украшенных  ювелирными побрякушками и облитых духами французских дворян. Их раздражали и одежда, и манеры. В свою очередь, французы не понимали пристрастие поляков к крепкому спиртному, заброшенность их деревень и суровый климат. Бедняги жутко мерзли и мечтали только об одном, как бы поскорей убраться отсюда.

Постепенно Франсуа и его бригада стали гвардией Генриха. Они несли караул у его аппартаментов, выполняли его поручения и соправождали его на охоте.

У  Генриха было запланировано еще одно мероприятие, которое он как мог стремился оттянуть - это женитьба на Анне Ягеллонке, которая была старше его на 28 лет. Их первая встреча была более чем короткой. Генрих внимательно осмотрел невесту, бросил несколько ничего не значащих фраз и поспешно вышел из комнаты. Через три дня состоялась его коронация, которая плавно перешла в ежедневные балы, турниры и охоты. О планируемой женитьбе он старался не думать. Король делал вид, что болен. Серьезно болен. Что впрочем никоим образом не отразилось на визитах к королю разных проституток, которых он привез с собой.

Анна терпеливо ждала, а Генрих не спешил. Но на 15 июня 1574 года был назначен королевский бал, где планировали объявить о предстоящей свадьбе короля Хенрика Валезы с девицей Анной.


ГЛАВА 14. НЕ БЫЛО СЧАСТЬЯ, ТАК НЕСЧАСТЬЕ ПОМОГЛО

И в этот исторический час ударил колокол судьбы. Думаю, вы будете смеяться, узнав о том, что 30 мая 1574 года король Франции Карл IX благополучно скончался. Эту новость сообщил прибывший из Парижа специальный гонец. Но все по порядку.

14 июня 1974 года в Вавельский замок города Кракова прибыл гонец из Парижа. При нем было письмо от матери короля. В это момент сам король находился в зале для официальных встреч, где он принимал императора Священной Римской империи, короля Германского, короля Чехии, Венгрии и Хорватии Максимилиана II, приехавшего на церемонию объявления о помолвке.

Гонец из Парижа, громко стуча сапогами со шпорами, потребовал, чтобы его немедленно проводили к королю, так как у него письмо от Екатерины Медичи к сыну. Гонца проводили к двери зала, в котором находился король. У дверей его встретил Франсуа дю Плесси, исполняющий обязаность начальника охраны. Гонец потребовал немедленной встречи с королем. Франсуа спросил, а в чем собственно дело? Гонец показал королевскую печать. Франсуа понял, что дело очень важное, и, потому настоятельно попросил показать письмо. Гонец подчинился. Франсуа пробежал глазами письмо. Он знал, что оба брата не просто не любили – они ненавидели друг друга.

Ну кому же как не Франсуа II дю Плесси де Ришелье было принести королю Польши радостное известие о кончине старшего брата. Не выпуская письма из рук, он вошел в зал. Генрих поднял на него глаза:
- В чем дело? Почему вы нарушаете нашу беседу?

Франсуа наклонился к сидящему в кресле королю и прошептал ему на ухо:
- Примите мои соболезнования, сир. Франция в трауре. Ваш брат король Карл IX  скончался. Да здравствует король Генрих III!
- Дайте письмо.

Франсуа, встав на колено с видом величайшей скорби на лице, протянул ему письмо. Генрих взял его, быстро пробежал глазами, затем прочел втрой раз, но уже медленно, вчитываясь в каждую букву:

«… Королю, господину моему сыну. Королю Польши. Ваш брат скончался, отдав Богу душу ранним утром. Его последними словами были: «А, моя мать!» Это не могло не причинить мне огромного горя, и для меня единственным утешением будет увидеть Вас вскоре здесь, поскольку Ваше королевство в этом нуждается, и в полном здравии, потому что если я потеряю Вас, то меня живой похоронят вместе с Вами. Ваша добрая и любящая Вас как никто на свете, мать. Екатерина.».

В то время, когда король читал письмо, Франсуа дю Плесси, обратился к императору Максимилиану, сделав вид, что утирает слезу:
- Боже! Какое несчастье, сир. Франция потеряла своего сына и любимого короля. Это всенародное горе! Как мы будем жить дальше? Не знаю!

Император Максимилиан поняв, что им сейчас не до него, дождавшись когда король передохнет, прижав обе руки к груди, прошептал:
- Разделяю вашу скорбь, мой дорогой брат. Разделяю с вами и вашим народом всю тяжесть утраты. 

Максимилиан поняв, что свадьбы не видать, Генрих уедет во Францию, где займет французский трон.

Генрих понял, что его мать сделает все, чтобы он стал королем Франции.

Франсуа дю Плесси понял, какие перед ним открылись перспективы, и что он может стать начальником охраны короля, а если повезет, то и гвардии.

Максимилиан, отвесив глубокий поклон, вышел первым. Король, продолжая сидеть в кресле, тихо прошептал Франсуа:
- Какое счастье. Бог меня услышал, и этой свадьбы не будет. Веди, друг мой меня в мои покои. Мне следует о многом подумать.
- Сир, вы можете полностью распоряжаться мной. Я ваш преданный слуга, сир.
- Я знаю и оценю эту преданность по заслугам. Мой друг, пожалуйста, позаботьтесь о гонце.

Король встал из кресла. Опираясь на плечо Франсуа, державшего короля за талию, медленно вышел из зала. Выходя в обнимку с королем, Франсуа, кивком головы, сделал гонцу знак следовать за ними.

На следующий день Генрих встретился с кабинетов министров. На вопрос о том, что вполне возможно ему придется уехать, он им сказал:
- Я безутешен, панове. Я потерял моего любимого брата. Но я прежде всего король Польши. Польша заняла все мое сердце. Я вас не покину, панове.

На следующий день, гонец увез письмо Генриха его матери. До границы со Священной Римской империей его сопровождали люди Франсуа. Кроме проводов гонца, они должны были проверить дорогу, расположение мест смены лошадей и мест пригодных для ночевки.

Герцог Анри Анжуйский, король Польский погоревав о кончине брата ровно столько, сколько потребовалось ему, чтобы оценить обстановку, как говорится, стал собирать чемоданы.

Но не тут-то было. Сейм возмутился. Как так? Мы о чем-то с вами, дорогой товарищ, договаривались, а вы в нарушение всех договоров, сваливаете? И не найдя никакой альтернативы, окружили короля польской стражей. Как мы с вами понимаем, что сидя под охраной на французский престол не попадешь. Нужно было, что то делать. А что делать? Бежать! Но как?

Прежде чем что-то предпринять Франсуа и Генрих конфиденциально, под видом, что король совсем зарос и ему нужно постричься, навестили старого знакомого цирюльника Анри Лурье. Они провели в беседе около часа. Умный человек, много повидавший на своем веку подсказал царственной особе план побега из Кракова.

Уже не цирюльник Анри, и  много лет спустя, никогда в жизни никому не открылся откуда у него появилась возможность взять в аренду на 49 лет новый дом на хуторе, вдали от городской жизни, приобрести скотину и пригласить две хорошие семьи, для помощи по хозяйству. Анри с женой сумели хорошо выдать замуж шестерых дочерей, и отправить учиться на раввинов всех трех сыновей.
Генрих, перед отъездом императора Максимилиана съездил с ним на охоту. Под лай собак и с глазу на глаз они провели беседу. Отъезд Генриха из Польши открывал дорогу сыну Миксимилиана жениться на Анне Ягеллонке и перспективу выдать замуж за Генриха свою дочь Елизавету. Он заверил Генриха, что обеспечит ему проезд во Францию.

Охрана и весь двор короля были под колпаком у охраны Польского сейма. Тут-то пригодился боевой опыт Франсуа II дю Плесси де Ришелье. Он организовал побег будущего Короля Франции Генриха III из Польши в Париж. Для начала Франсуа послал своих людей, чтобы заранее подготовить на нескольких этапах быструю смену лошадей. Чтобы максимально исключить вероятность перехвата Генриха, маршрут был выбран через Чехию, Венгрию, Австрию, и юг Германии, то есть по Священной Римской империи.

Под покровом теплой и темной ночи 19 июня 1574 года король Польши вроде отправился на охоту из замка Вавель. Вместе с королем было три человека - люди Франсуа. Охотники взяли с собой, как обычно, еды на три дня: хлеб, колбасу, вино и теплые плащи на случай дождя. С Генрихом находился врач-чех Марек Мирон. Исключением стало то, что под одеждой у каждого была боевая кольчуга, шпага, по два заряженных пистолета и охотничьи ружья с боевыми зарядами. По дороге из замка к охотникам присоединился Франсуа дю Плесси с отрядом из десяти человек в стальных латах со шлемами. Такие же шлемы они передали и «охотникам». Теперь это был полностью вооруженный французский эскадрон, который «запросто» не взять. Группа направилась на запад в направлении чешского города Остравы, далее на Чески Будеевице, Вену, Пассау, Хайдельберг, Триер, Лотарингию и Реймс.

По совпадению, в это же время группа французских дворян с эскадроном королевской гвардии вместе с женщинами, поварами, тюками с нарядами, коробками с едой, собачками и прочим антуражем выехали из Кракова на северо-запад в направлении Катовице, и далее - Вроцлава в сторону Берлина. Для пущей важности в этой группе был постельничий короля Ян ду Хальде и всеми уважаемый дворянин Жиль де Сувре.

До удивления странно, но в это же время третья группа французских дворян с эскадроном гвардии, под командованием капитана королевской гвардии Николя де Лоршана, прибывших в Польшу из Франции с королем, вместе с женщинами, поварами, тюками с нарядами, коробками с едой, собачками и прочим антуражем выехали из Кракова на юг в направлении Закопане, далее - на Банску Быстрицу, Будапешт, Загреб, Карловак и Риджек, городок на берегу Адриатического моря. Очень странно, но в этой группе был один дворянин, который уж очень похожий на короля польского.

Утром слуги в замке Вавель, зная привычки короля, поняли, что здесь что-то не так. Да и Франсуа дю Плесси, который обычно вертелся у двери королевской спальни, куда-то запропастился. Слуги, стесняясь, хихикая, прижимая руки ко рту, тихо постучали в дверь. Молчанье. Постучали снова. Дверь открыла любимая проститутка короля. На вопрос слуги, чем он может помочь, девица развела руками – она-то по-польски ни бум-бум. Пока то да се, наступил вечер.

Польская, скажем так, тайная полиция начала опрашивать всех подряд. Допросили и цирюльника Анри Лурье, мол что король так долго делал в цирюльне? А он-то, что? Что он? Наше дело маленькое. Отдельной стерилизованной кисточкой нанес мыло, побрил, постриг. Предложил королю полный адулянсион. Тот предложение принял. Я сделал. Хорошая работа занимает время. За работу деньги получил. Претензий к королю не имею. Так что, польские други, надеюсь на ваше снисхождение во время следующего погрома.

Уяснив, что король сбежал, сейм направил за ним погоню – отряд польских гусар во главе с каштеляном войсковым Яном Тенчинским. Понимая, что самый короткий путь до Франции через Берлин, отряд помчался в направлении Катовице.

Мчавшиеся днем и ночью гусары догнали королевский кортеж, когда они «отдохнуть решили под яблонькой густой». Постельничий короля Ян ду Хальде, видимо был руководителем этой группы.

Каштелян войсковый пан Ян Тенчинский, нахмурившись, спросил у Яна ду Хальде:
- А где, черт вас всех подери, наш король Польский?
- А я-то почем знаю. Я везу письмо от короля его матери, что может подтвердить всеми уважаемый дворянин Жиль де Сувре.
- Матка Боска! А сам король где?
- А где король я не знаю. Мне не было поручено смотреть за королем. Мое дело - белье, постельные принадлежности. Вот, всеми уважаемый дворянин Жиль де Сувре, это может подтвердить.
- Как вы говорите? Жиль де Сувре? Кто это такой Жиль де Сувре? И кто его уважает?
- Это я. Королевский подмывальщик. – пропищал Жиль де Сувре.

В общем, поняв, что у этих идиотов ничего узнать не удастся, а вина и девиц легкого поведения хватит на весь эскадрон (кроме того гусары тоже не были налегке - каждый гусар имел при себе, на всякий случай, как минимум по бутылке пшеничного вина), и два дня без перерыва на сон, они демонстрировали крепкую дружбу французского и польского народов, непосредствено под этой самой «яблонькой».

Утром третьего дня, прощаясь, Ян Тенчинский обнялся с Яном ду Хальде:
- Ты меня уважаешь, братовэ? Я бы еще остался. Но сам понимаешь… Служба. А за хлеб и соль, как говорится Мерси Буку. И всем кралям особый, двойной «буку».
- Понимаю братовэ. А чего? Может все-таки задержитесь еще на денек? - пытаясь расцеловаться на прощанье, пьяным голосом ответил Ян ду Хальде.  – Сам посмотри, сколько вина еще осталось. Да и девки …  В общем так. Ты, брат, знаешь где меня искать.
- Знаю, – икнул  Ян Тенчинский, взбираясь на своего гордого скакуна.

Эскадрон польских гусар вернулся в Краков. Они устали настолько, что почти падали с коней. Синие круги под глазами гусар говорили, с каким усердием они старались выполнить свой долг перед родиной. Еще долго Ян Тенчинский помнил эту погоню. Всю жизнь. «Я три дня почти был в Париже» - иногда вспоминал он, но никто не слушал о чем там бубнит отставной каштелян войсковый.

В Вене Генрих встретился снова с императором Максимилианом, который усиленно сватал ему свою овдовевшую дочь Елизавету. Генрих, крутя пуговицу на камзоле Максимилиана сказал, что как только вернется в Париж, так сразу, но думал только о Марии Клевской.  Сразу – не сразу, а Максимилиан умер в 1576 году и вопрос отпал. После долгих переговоров и проволочек королем Польши стал Стефан Баторий, за которого Анна Ягеллонка все-таки вышла замуж.

Южная группа беглецов, по плану, вышла на берег Адриатического моря и переправилась в Венецию. Королева-мать, чтобы не подвести императора Максимилиана и замести следы, будто бы для Генриха, послала туда 100 тысяч ливров и праздничный корабль Бучинторо. Беглецы в Венеции кутили напропалую. Видимо, с этого гуляния в Венеции появился обычай проводить карнавалы и Венецианский кинофестиваль.

Побег прошел, как говорится, «на ура». Пока польские товарищи в сейме раздували щеки и седлали коней, наши беглецы с песнями вошли в Париж. Оставшихся в Кракове французских дворян и девиц легкого поведения пенделями гнали до границы с Пруссией.

В Лотарингии Генрих снова встретился с 21-летней графиней Людовикой Лотарингской (Луизой Водемон), с которой по дороге в Польшу у него произошел краткий, но бурный роман.  Все это время вместе с Анри Анжуйским, который стал Генрихом III Валуа, неотступно находился Франсуа II дю Плесси де Ришелье.

Коронация Генриха Анжуйского состоялась в Реймском соборе 11 февраля 1575 года. Став королем, Генрих III назначил своего друга главным прево Франции и наградил его орденом Святого Духа. В те времена главный прево объединял в себе должность Верховного судьи, министра юстиции, главу секретной службы и начальника охраны короля.

В годы правления Генриха III Францию раздирали непрекращающиеся религиозные войны. Несмотря на то, что все они были французами, протестанты дрались с католиками – как оказалось, религия действует на чувства, и верующие “готовы оскорбляться “ еще с тех пор.

13 мая 1588 года в Париже вспыхнуло восстание против короля. Он был вынужден бежать в замок Блуа. Рядом с ним был верный Франсуа II дю Плесси де Ришелье. Чтобы положить конец беспорядкам, 23 декабря 1588 года король созвал Генеральные штаты. В замок Блуа прибыли главари восстания герцог Генрих Гиз и его брат Людовик  кардинал Лотарингский. На пути в зал заседаний в коридоре замка перед Генрихом Гизом возникли гвардейцы короля, убившие и самого герцога и всю его охрану. На следующий день был арестован и убит кардинал Лотарингский.

Католики не могли стерпеть нанесенную им обиду. Один из них католик – доминиканец, 22-летний монах Жак Клеман, поклялся убить Генриха. 31 июля 1589 года он получил аудиенцию у короля. Войдя в зал, он протянул какие-то бумаги королю. Тот начал было их читать, но в это время Жак Клеман выхватил стилет и вонзил его в живот короля. Гвардейцы так ничего и не поняли пока король не закричал:
- Подлый монах! Он убил меня. Убейте его.

Монаха убили. Короля перенесли в его спальню. Врач зашил живот, но на следующий день началась гангрена. Король понял, что умирает. Генрих жил со своей женой Людовикой (Луизой), как говорится, в мире и согласии, но детей бог им не дал.

Умирающий Генрих III призвал к себе Франсуа дю Плесси и велел ему как можно быстрее передать Генриху Наваррскому, что он назначает его своим преемником.


ГЛАВА 15. МИКЕЛАНДЖЕЛО МЕРИЗИ ДА КАРАВАДЖО

Пока Анри Анжуйский, он же Хенрик Валеза, король Польши, он же Генрих III, король Франции находился у вершин власти, под небом солнечной Италии в городке Караваджо, что расположен в 40 километрах от Милана (Ломбардия), родился человек, получивший известность под именем да Караваджо (из Караваджо). Точная дата рождения не известна. Бытует мнение, что он родился в 1571 (или 1573) году под именем Микеланджело Меризи. Однако, друзья звали его Микеланьоло или Мекеле. И фамилия у него была не то Америги, не то Мериджи.

В церковных книгах сохранилась запись от 14 января 1571 года, что в Милане состоялось бракосочетание архитектра Фермо Меризи, находящегося на службе у маркиза Франческо Сфорца да Караваджо, и 20- летней Лючиеи Аратори. В миланской церкви Санта-Мария делла Пассерелла имеется запись от 21 ноября 1572 года о рождении их второго сына Джованни Батиста. Есть еще записи о рождении дочери Катерины и сына Джованни Пьетро, а вот о Микеланджело нет ни слова. Их записи о рождении сохранились, а его нет. Есть несколько книг описывающих детские годы Микеланджело. Но в них только описание того, каким он был умным, впечатлительным и как он любил смотреть картины в церквях. Впечатлительность к делу не приколешь. Нужны справки. А справок нет.

По сохранившимся описанием полицейских сводок, он был невысокого роста, черноволосый, с черными, как копченые маслины, глазами и выразительным взглядом. Всю жизнь он скрывал свой настоящий облик. Но есть несколько предположений. Первое из них, что он изобразил себя после перенесенной малярии на одной из ранних работ «Больной Вакх». Второе, что он запечатлел себя на картине «Музицирующие мальчики».

Весной 1576 года в Ломбардии вспыхнула занесенная из Венеции чума. Предположительно, ее занесли больные крысы, спустившиеся с одной из многочисленных каравелл. Чума унесла треть населения Венеции. От чумы умер и архитектор Фермо Меризи, оставивший молодую вдову одну с детьми на руках.

Циркулирует документально неподтвержденная информация о том, что якобы 6 апреля 1584 года в Милане был подписан контракт, по которому Симон Петерцано, имевший в приходе Сан-Джованни аль Поццо Бьянка свою художественную мастерскую, на 4 года берет к себе в ученики Микеланджело Меризи.

Надежных документальных данных, касающихся дальнейшей жизни маэстро Микеланджело Меризи, бракосочетания, рождения детей вроде больше нет. Однако, есть еще одна справка, вернее клочек бумаги, на котором указано, что 18 июля 1609 года в госпитале Санта-Мария Аузильятриче умер художник Микеланджело Меризи да Караваджо. По другим данным он умер в воскресенье 18 июля 1610 года. Вообще говоря, это не день смерти, а день исчезновения, после которого его никто никогда больше не видел.

Поскольку никакой подлинной информации не сохранилось, приходится использовать то что есть. А есть вот что. Микеланджело поступил на 4 года на учебу в 1584 году. Значит, можно предположить, что он начал успешно работать с 1588 года, а исчез в 1610 году. Таким образом, у него было 22 года творческой деятельности. Имеется список, где перечислено 90 работ Караваджо. Значит, маэстро в год, в среднем, писал по 4 картины. Огромные полотна. Все размером более чем метр на метр.

Отбросив время на сборы для переездов, сами переезды, отсидки в тюрьмах, уговоры заказчиков, сон, гулянье, личное время, то приходится снова прибегнуть к Станиславскому и крикнуть «НЕ ВЕРЮ!».

Что-то не верится, что один человек за столь короткое время мог создать столько шедевров мировой живописи. А потому, будет вполне справедливым высказать предположение, что под торговой маркой «Караваджо» работало творческое объединение талантливых художников. Тогда все становится на свои места. Но это только предположение. И не более того.


ГЛАВА 16. ГЕНРИХ IV

С убийством бездетного Генриха III пресеклась династия Валуа и началась династия Бурбонов. Таким образом, законное право на французский престол перешло к вождю гугенотов Генриху Наваррскому, женатому на Маргарите родной сестре Генриха III, его ближайшему родственнику по боковой линии Бурбонов, ставшему королем Генрихом IV.

Все 14 лет правления Генриха III Франсуа II дю Плесси де Ришелье верой и правдой служил своему королю до последнего дня его жизни. Теперь его друг умер.  Главный прево колебался. И государственные соображения взяли верх над религиозными сомнениями. В создавшейся обстановке гугенот Генрих IV в глазах Франсуа де Ришелье олицетворял закон и порядок, а Католическая лига - смуту и беспорядки.

Теперь главный прево Франции верой и правдой служил уже Генриху IV и неотлучно находился при нем вплоть до самой своей смерти. Сраженный жестокой лихорадкой, Франсуа де Ришелье умер 19 июля 1590 г. в возрасте 42 лет.
Его вдова Сюзанна де Ришелье осталась с пятью детьми: Анри было 10 лет, Альфонсу - 7, Арману - 5, старшей дочери Франсуазе - 12 и младшей Николь - 4 года. Семья оказалась в весьма стесненных обстоятельствах. Бесчисленные религиозные войны опустошили некогда цветущую провинцию Пуату. Небольшие земельные владения семьи, разоренные войной, практически не приносили дохода. К довершению всех несчастий главный прево не оставил семье ничего, кроме долгов. Для того чтобы его похоронить как подобает, мать покойного была вынуждена заложить бриллиантовую цепь ордена Св. Духа. Правда, хоть и известный своей скупостью, Генрих IV сделал исключение и приказал казначейству выдать мадам де Ришелье 20 тысяч ливров в знак уважения к заслугам покойного главного прево. На следующий год король выделил еще 16 тысяч ливров.
20 тысяч ливров. 16 тысяч ливров. Это много или мало? А сколько это будет на наши деньги?

Для того, чтобы понять много или мало, сначала нужно разобраться в денежной системе Франции, а это дело непростое. Система существовавшая в то время, была не метрической. Если бы такая система была в наше время, то для того, что бы сходить на Центральный рынок в Москве, на Привоз в Одессе или супермаркет в Лос Анджелесе, нужно было бы немножко уметь считать.

Итак, во Франции:
• Самой мелкой денежкой было денье - медная или железная монетка;
• 3 денье равнялись 1 лиару;
• 4 лиара равнялись (3 денье х 4 лиара) 12 денье равнялись одному су. Это была серебряная монетка (но не всегда);
• 20 су ( 20 х 4 =80 лиарам х 3 = 240 денье) было равно 1 ливру. Это была основной денежной единицей Франции и чеканилась только из серебра;
• 3 ливра ( 3 х 20 су = 60 су х 4 ливров = 240 лиарам х 3 денье = 720 денье) равнялись одному экью. Это могла быть золотая или серебряная монета;
• 10 ливров (200 су или 800 лиаров или 2,400 денье) были равны одному пистолю. Пистоли были испанскими золотыми монетами;
• 2 пистоля (400 су или 1,600 лиар или 4,800 денье или 20 ливров) были равны одному луидору;
• 4 пистоля (800 су или 3,200 лиар или 9,600 денье или 40 ливров) были равны одному двойному луидору;

Запомнили? Ничего страшного. Слава богу, мы не во Франции. Но возник вопрос: что можно было купить за эти деньги и где купить? Ответ простой. Помимо фермерских рынков, продукты доставлялись на дом. Так что молоденькая кухарочка с плетенным лукошком на пухленькой ручке, весело перебирая маленкими ножками в сторону базара - пасторальная картинка не слишком соответствущая действительности. Естественно, что каждое правило состоит из исключений, и бегали на базар не только молоденькие кухарки. Но почтенным господам, продукты завозили на дом.

В интернете имеется копия договора о доставке продуктов питания, подписанного договаривающимися сторонами и заверенного нотариусом. Договор датирован 20 июня 1620 года:

«… Пьер Гийом и Франсуа Раффар, торговцы, проживающие в Париже на улице Монторгёй, обещают Анне Лотарингской, доверенному лицу Генриха Савойского, герцога де Немура, ее супруга, передавать ежедневно в особняке герцога на улице Паве дворецкому или управляющему, в течение трех лет, продукты, фураж и зерно, необходимые для пропитания семьи герцога де Немура, обслуживающего эту семью персонала, а также лошадей и мулов. Все товары должны быть высококачественными и приобретенными законным образом, в противном случае товары эти будут возвращены поставщикам, а за их счет приобретены другие, у других поставщиков, в то время как договор с Пьером Гийомом и Франсуа Раффаром будет немедленно расторгнут. В конце каждого месяца при успешном ведении дел Пьер Гийом и Франсуа Раффар в качестве вознаграждения за ежедневные поставки получат 3 000 турских ливров, причем к этой сумме будет прибавлена как компенсация стоимости содержания лошадей и мулов еще одна – из расчета по 13 су в день на каждое животное. В конце каждого года стороны подведут итоги, и поставщикам в том случае, если окажется, что за этот срок накопились «излишки» товаров, будет выплачена разница между оговоренной суммой и реальной их стоимостью. С каждой полученной суммы у поставщиков будет вычитаться по 5 су с экю, причем экю приравнивается к 3 турским ливрам.
Если договор будет нарушен какой-либо стороной до окончания срока его действия, нарушитель выплатит пострадавшей стороне 3 000 ливров штрафа…».

К договору прилагается список продуктов и цены на них. Весь список приводить смысла нет, но выписка из него выглядит весьма неплохо:

«… фунт говядины всегда - 2 су 6 денье;
- фунт телятины или баранины – 3 су 6 денье;
- фунт парной свинины – 3 су;
- дюжина кровяных колбасок или сосисок – 12 су;
- козленок или молодой барашек – за 28 су;
- жирный каплун – 20 су;
- цыпленок –4 су;
- молодой кабанчик - 40 су;
- фазан - 45 су;
- камбала - 10 су;
- макрель или скумбрия - 5 су;
- хариус или сиг - 8 су
- лангуст - 25 су
- креветки - 6 су за поднос…».

В договоре упоминается турский ливр. Что это такое? Турский ливр, в отличие от парижского ливра, это золотая монета, которая с 1543 года чеканилась в аббатстве Сен-Мартин, возле города Турэ. В 1620 году содержание золота в этой монете было 0,862 грамма. 21 октября 2016 года курс золота составлял $1.266,85 доллара за унцию. 1 унция равна, примерно, 30 граммам. Таким образом, 0.862 грамма золота сегодня стоят примерно $36 долларов. То есть, монета достоинством 1 су сегодня стоит, примерно, $1,80 долларов США. Ну, а дальше, считайте сами.

В соответствии с приведенным выше, $20 тысяч ливров на наши деньги это будет, примерно, $720 тысяч долларов  США.

Разобравшись в том, что голодная смерть семье дю Плесси де Ришелье не грозит, наконец, займемся историей самого кардинала де Ришелье.

ГЛАВА 17. ДЕТСТВО И ОТРОЧЕСТВО КАРДИНАЛА РИШЕЛЬЕ.
Выдающийся государственный деятель Франции сын Франсуа дю Плесси сеньора де Ришелье, и дамы Сюзанны де Ла Порт, его жены, родился 9 сентября 1585 года. Он был крещен 5 мая 1586 г. в парижской церкви Сент-Эсташ. При крещении малютку нарекли именем Арман Жан. В то время родители младенца проживали в Париже на улице Булуа.
Сравнение даты рождения ребенка и его крестин не может не вызвать удивление: младенец получил имя только на девятом месяце жизни. Дело в том, что мальчик родился очень слабым и здоровье внушало серьезные опасения. Этим-то объясняется столь позднее крещение.
По тогдашней французской традиции у мальчика должно было быть два крестных отца. Крестными отцами малютки Ришелье стали два маршала Франции - Арман де Гонто-Бирон и Жан д'Омон, давшие младенцу свои имена, а крестной матерью стала родная бабушка мальчика Франсуаза де Ришелье, урожденная де Рошешуар. Вообще, вся семья дю Плесси де Ришелье, как известно, принадлежала к старинному дворянству графства Пуату. Через брачные узы дю Плесси де Ришелье закрепили свое положение среди французского дворянства. Бабушка Армана Жана Франсуаза де Рошешуар была в прямом родстве с Полиньяками, Ларошфуко и другими древнейшими дворянскими родами Франции.
Во время парижского восстания 1588 года семья главного прево Франции вслед за Генрихом III со всеми его родственниками, слугами и прочей челядью, 12 мая 1588 года спешно покинула Париж. Вероятно, первые детские воспоминания Армана связаны с фамильным замком Плесси. Именно там, за мощными стенами замка, перестроенного в самый разгар Столетней войны в 1429 году, семейство Франсуа де Ришелье выжидало окончания новой гражданской войны.
Помните о том, что оставили тамплиеры в замке дю Плесси? В 1429 году в ходе перестройки, эта часть замка затронута не была. И наследство тамплиеров было не тронуто.
В раннем детстве образование всех детей, включая Армана было поручено достопочтенному монсеньеру Арди Гюилло, настоятелю аббатства Сен-Флоран-де-Сомюр. Этому способствовали царившие в замке Плесси тишина и покой. Редкие гости приносили в замок грустные новости из внешнего мира, где бушевала война. Однако, по строго заведенному Сюзанной дю Плесси де Ришелье порядку, каждый вечер все обитатели замка собирались в часовне для молитвы. После молитвы женщины и девочки садились за шитье и вышивание, а мальчики делали уроки. Набожная мамаша Сюзанна де Ришелье обращала особое внимание на религиозно-нравственную сторону воспитания всех своих детей.
Арман Жак, подверженный частым простудам, был  хрупким и бледным мальчиком, чем внушал постоянную тревогу маме и бабушке. Но чистый деревенский воздух и тогдашние натуральные продукты помогли малышу укрепить здоровье. Так, в уединении старого замка, под присмотром бабушки и мамы, незаметно пролетели шесть лет.
Летом 1594 года Сюзанна де Ришелье с семьей вернулась в Париж. Война окончилась. Жизнь в стране постепенно налаживалась. Переход Генриха IV в католичество 22 марта 1594 года открыл перед ним желанные ворота Парижа, который долгие четыре года он не мог покорить силой.
Мальчики дю Плесси де Ришелье подросли, и надо было позаботиться об их дальнейшем образовании. После войны возобновились занятия в парижских школах и учебных заведениях. Снова открылся знаменитый Наваррский коллеж, где в свое время учились два будущих короля Франции — Генрих III и Генрих IV. Именно в этот коллеж брат Сюзанны де Ришелье сеньор Амадор де Ла Порт, взявший на себя заботы о судьбе племянника, определил Армана, которому исполнилось 9 лет.
17 декабря 1600 года 15-летний Арман де Ришелье присутствовал на свадьбе короля Генриха IV с его второй женой Марией Медичи. Первая жена Генриха, Маргарита, не могла иметь детей. А какой же это король без наследника? Иначе, какой же это король! Если бы Арман только мог знать, что вся его дальнейшая жизнь будет неразрывно связана с этой женщиной и ее будущим сыном, королем Людовиком ХIII !
Мария Медичи приехала в Париж не одна, а с многочисленной свитой. В их числе был племянник одного из министров великого герцога Тосканского, некий сеньор Кончини. Он был включен в свиту Марии Медичи еще при ее отъезде во Францию. Уже в Париже настойчивый красавец-флорентиец добился расположения камеристки и подруги королевы некоей Леоноры Галигай, на которой женился в 1601 году. Каким-то способом он сумел обратить на себя внимание не только своей жены, но и вечно скучающей королевы. Бедняжка. Гуляка-король очень скоро перестал заходить в ее спальню.
Этот Казанова, сеньор Кончини, медленно, но настойчиво, шаг за шагом начал подчинять королеву своему влиянию, которое ко времени убийства Генриха IV стало поистине безграничным. Самое удивительное в этой, казалось бы, банальной интрижке состояло в том, что в отношения Кончини с королевой была полностью посвящена его жена Леонора. Как говорится, они втроем часто организовывали, как бы сказать, милое сообщество.
Впоследствии злые языки поговаривали, что именно Леонора толкнула своего Кончини в объятия своей госпожи, чтобы прочнее связать королеву Франции с их семьей и таким непристойным образом обеспечить будущность своего распутного мужа, вынашивавшего далеко идущие планы.
Прошли годы. 17 апреля 1607 года магистр канонического права 22-летний Арман Жан дю Плесси де Ришелье был посвящен в сан епископа на год и три месяца раньше разрешенного возраста. Он становится епископом Люсонским.
Арман, который к этому времени завел многочисленные знакомства в Париже, Риме и других столицах, поддерживает постоянную переписку с друзьями и недругами. Ему необходимо, как сейчас говорят, держать руку на пульсе – знать что происходит при дворе короля Генриха IV, который к нему весьма благоволит - ведь он был сыном его умершего главного прево и начальника охраны.
Но самое любопытное другое. Уже в 1610 году 25-летний епископ де Ришелье, будучи вдалеке от развратного Парижа, только на основании писем распознал ересь, кто в действительности руководит семейным дуэтом Кончини. Многочисленные страницы его мемуаров свидетельствуют о глубоком понимании им истинной роли Леоноры в политической карьере мужа.
В последних числах мая 1610 года де Ришелье получает ошеломляющее известие от своего викария Бутилье де а Кошера, которого он направил ранее в Париж по делам епархии. В письме, написанном 16 мая, викарий сообщает епископу, что 14 мая на одной из парижских улиц некий Франсуа Равальяк ударом кинжала убил короля.
Убийство произошло перед отъездом Генриха IV в армию, выдвинутую в Шампань для вторжения в Рейнскую область и Нидерланды, бывшие в те годы колонией Испании. Король планировал нанести удар могуществу Австрийского дома Габсбургов. Это вызывало самые серьезные опасения как в Мадриде, так и в Вене, спешивших принять превентивные меры. И тут случилось такое!
Однако, все имеет объяснение. В 1609 году у 56-летнего Генриха IV, бабника, известного многочисленными любовными похождениями, вызывавшими ревность его молодой жены, возникла новая страсть к 14-летней девочке Шарлотте де Монморанси. Вот тебе и на! В наши дни получил бы свои 10 лет, а то и больше. Это же явная статья о растлении малолетних. И тем более где? Во дворце! И не отвертелся бы.
Неписаные правила хорошего тона запрещали королю брать в любовницы незамужнюю девушку из хорошей семьи. Предварительно ее нужно было выдать замуж, позаботившись о приискании снисходительного мужа. К тому же, малолетняя Шарлотта была обручена с одним из ближайших друзей короля Франсуа де Бассомпьером, тоже имевшим репутацию большого повесы. Но хитрец Генрих IV перед самой свадьбой сумел рассорить жениха с невестой и свадьба не состоялась.
Теперь, сладколюбец, решил выдать предмет своей страсти замуж за принца Конде, своего ближнего родственника, который, как показалось нерасчетливому королю, был покладистым и не ревнивым. Подождите господа! А вы девушку-то спросили?
Казалось бы, все: решено: совет да любовь! Но последующее развитие событий показало, что король ошибся в своих расчетах. Молодой принц Конде не захотел, что быего молоденькую жену пользовал кто-то другой.
- А хоть бы и сам король, - решительно заявил принц и наорез отказался играть уготованную ему роль, пусть даже королевского, но рогоносца.
Да. Он женился на Шарлотточке. Но после свадьбы молодые вместе покинули дворец и на медовый месяц уехали в один из многочисленных замков принца. Ну, тут король и обиделся. По-настоящему. Его ярость не знала предела. Он скинул все бумаги и письменный прибор со стола на пол, разорался на уборщицу, стал топать ногами и настаивать на немедленном разводе супругов Конде. Но, насмотревшись на вакханалию, что творилась при королевском дворе, молодые Конде прекрасно знали, чем это может кончиться. Не испытывая судьбу, они тихонько покинули Францию и отправились в испанские Нидерланды.
Бегство принца и принцессы Конде получило в Европе широкий резонанс. Европейская комиссия по правам человека, еще сформирована не была, но  дипломаты и, прежде всего испанские, политики увидели возможность возобновления внутренних распрей и последующего ослабления Франции. Назревал военный конфликт между Генрихом IV и Габсбургами. Обиженный король собирал армию для вторжения в Нидерланды.
Отбытие Генриха IV в армию было назначено на 19 мая 1610 года. На время своего отсутствия в Париже, в качестве регентши при малолетнем сыне Людовике он назначил его мать и свою вторую жену Марию Медичи. 13 мая в королевской базилике Сен-Дени была назначена церемония объявления наследника престола. По этому случаю Париж украсили, как на Рождество. Из фанеры и папье-маше построили триумфальные арки и искусственные фонтаны. Цветы. Цветы. Везде цветы. Море цветов.
Приехавший по случаю торжеств в Париж на собрание дворянства Арман Жан де Ришелье, писал в своих воспоминаниях: «…Никогда не было столь представительным дворянство, как на этой священной церемонии, никогда принцы не были более парадно одеты, а принцессы и дамы были украшены драгоценностями; кардиналы и епископы украшают это собрание; уши наполнены очаровательной музыкой и песнопениями; ко всеобщему удовлетворению, разбрасываются золотые и серебряные монеты… ».
Месяц спустя, уже после смерти короля, Мария Медичи призналась послу великого герцога Тосканского, что это был самый прекрасный день в ее жизни. Король, на что многие обратили внимание, вел себя неадекватно. Присутствующие врачи поняли, что гормоны давят ему на уши. Король явно нервничал. Он часто вскакивал с места, бросал на присутствующих подозрительно-недоброжелательные взгляды. В какой-то момент он неожиданно взял на руки малолетнего дофина и, подняв его высоко, чтобы видели все, в наступившей тишине громко произнес: «Господа, вот ваш король!». Его сыну Людовику в тот момент было 9 лет.
Вернувшись в Лувр, Генрих IV провел бессонную ночь. Утро 14 мая не принесло успокоения. Посетивший в то утро Генриха его внебрачный сын де Вандом, явно некстати, рассказал, ему что какой-то прорицатель по имени Лабросс шатается по городу и предрекает близкую смерть короля. Генрих пытался шутить: мол, ему не впервой пророчили насильственную смерть, все обойдется…
Ланч проходит как обычно, однако король рассеян. Он явно не слушает разговоров присутствующих. Кто знает, видимо, он что-то чувствовал.
В четыре часа дня Генрих заявляет, что хочет прогуляться и приказывает заложить экипаж. Он намерен навестить одного из своих приближенных - де Сюлли, который болеет. Но потом он меняет решение и приказывает ехать к банкиру Поле, а точнее к его рыжеволосой красавице дочери.
Погода в Париже, как почти всегда в начале мая, стоит солнечная и теплая. В карете становится жарко и король просит раздвинуть кожаные занавеси. Вместе с Генрихом в карете едут его приближенные де Монбазон и герцог д'Эпернон. Они оживленно беседуют между собой не обращая внимание, на то, что происходит вокруг. Эти болтуны не замечают, что за ними неотступно следует одетый в плащ человек. Вопрос: а где была охрана?
На одном из перекрестков, видимо, на красный свет, карета короля приостанавливается. В этот момент ее дверка внезапно раскрывается и Генрих IV получает первый удар кинжалом, нанесенный стоящим на ступеньке, неизвестным. Это был известный наемный убийца Равальяк.
«Я ранен!» — вскрикнул король и инстинктивно поднял левую руку, защищаясь от нападения. Вот что значит полное отсутствие подготовки. Этот жест для короля оказался роковым. Равальяк молниеносно наносит второй удар. Кинжал пронзает сердце короля и его смерть наступает мгновенно. Убийца пытается бежать, но его хватают.
Наконец, опомнившийся от шока д'Эпернон накрывает тело короля плащом и приказывает немедленно следовать в Лувр. Он кричит из окна кареты шарахающимся в сторону прохожим: «Король ранен!»
А бедняжка королева в это время пытается унять приступ, мучившей ее с раннего утра мигрени, пустой беседой с мадам де Монпансье и еще одной компаньонкой. В первый момент она думает, что привезли ее сына и цепенеет от ужаса, но мадам де Монпансье, посланная узнать, что произошло, успокаивает ее: «Не волнуйтесь, это не ваш сын, это король».
Мигрень переходит в истерику, завершившуюся тяжелыми рыданиями. Королева беспрерывно повторяет: «Король умер…Умер…» Очевидцы этого несчастья рассказывали, что канцлер Брюлар де Силлери учтиво возразил ей, указав жестом на дофина: «Пусть ваше величество меня извинит, но во Франции короли не умирают. Да здравствует король!»
После смерти короля Генриха IV, королем стал его малолетний сын, а его мать Мария Медичи стала при нем регентом. В это время, влияние подлого Кончини на Марию Медичи стало стремительно расти. Пользуясь своими способами воздействия на королеву, он фактически руководил Францией.
Прошло шесть лет. С возрастом, в 1616 году Марии Медичи было уже 42 года, она становилась все более капризной, крикливой и вздорной бабой. Властолюбивая от природы, королева проявляла, полное безразличие ко всему, что прямо не затрагивало ее интересов. Нередко со слезами на глазах, она громко кричала на слуг, обвиняя других в ошибках, которые сама же совершала. При этом королева была наредкость упряма, что, впрочем, не мешало ей постоянно подпадать под чье-нибудь влияние. Нельзя было полагаться на ее слово. Она непрерывно меняла свои решения. Тем не менее, умный епископ Люсонский получил назначение на новую должность. Он был назначен государственным секретарем Франции.
За несколько дней до назначения епископа Люсонского государственным секретарем в старом фамильном замке в возрасте 60 лет тихо угасла его мать, мадам де Ришелье Она не дождалась первого триумфа своего любимца. Втянутый в круговерть обрушившихся на него дел, Ришелье не смог выехать из Парижа и проститься с матерью. Мадам де Ришелье была похоронена 8 декабря 1616 года в присутствии сельского кюре прихода Брей. «Я вынужден с глубокой горечью поведать Вам о постигшей нас утрате - смерти нашей бедной матери… - сообщал де Ришелье в письме брату монаху-картезианцу. - При ее кончине Господь даровал ей столько же милости, утешения и нежности, сколько несчастий, обид и горечи она испытала при жизни. Что касается меня, то я молю Бога, чтобы ее и Ваш добрые примеры помогли мне в будущей жизни».

ГЛАВА 18. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ
К этому времени непомерные амбиции Кончини перешли все границы. Он добился того, что ему присвоили званиe маршала Франции и добавили к его имени Кончини, французское имя д’Анкр.
Граждане, судите сами. Однажды на заседании Королевского совета он самовольно занял место отсутствовавшего в тот день короля, шокировав даже своих приближенных. Проходимец Кончини откровенно домогался звания коннетабля (главнокомандующего всеми вооруженными силами) Франции. Он настолько зарвался в своих претензиях, что уже перестал обращать внимание на предостережения своей, более осмотрительной, жены. Тщетно Леонора уговаривала его собрать чемоданы и убежать подобру-поздорову в Италию, прихватив нажитое. Даже Мария Медичи, порядком уставшая от постоянных домогательств сексуального характера ненасытного итальянца, шепотом советовала ему покинуть Францию. Однако маршал д'Анкр не внял мудрым советам своих подруг.
Повадки Кончини стали действовать на нервы даже его ближайшим помощникам. Некто де Барбен вынужден был однажды заявить протест против унизительного обращения с ним маршала.
Осторожный и осмотрительный епископ Люсонский, сумел к этому времени оказаться при королевском дворе. Он был назначен на должность государственного секретаря. Потрясенный безобразиями, он не рисковал показывать свои эмоции, но и его терпение было не безгранично. Он подумывал о возвращении к духовной карьере. Возвращении, конечно же, временном, но в данных обстоятельствах необходимом. Он присмотрел для себя Реймское архиепископство, после чего надеялся получить кардинальскую шляпу. Как-то, при случае, Ришелье попытался заговорить об этом с папским нунцием, но монсеньор Бентивольо не поддержал разговора, полагая, что его «друг» де Ришелье еще слишком молод.
Интуиция, в которую верил де Ришелье, подсказывала ему, что грядет конец правлению Кончини. Ришелье понимал: в его интересах как можно скорее отдалиться от ненавидимого французским обществом проходимца и, таким образом, сохранить перспективу на будущее. Если верить записям Ришелье, то он пытался обратить внимание Марии Медичи на опасность для спокойствия в государстве чрезмерного влияния маршала д'Анкра. Он утверждал даже, будто просил королеву-мать об отставке. «Я отправился в Лувр, - пишет Ришелье. – В беседе с королевой я настойчиво просил ее позволить Барбену и мне выйти в отставку. Она сказала, что даст ответ через восемь дней (к этому времени в Париж из Нормандии должен был вернуться маршал д'Анкр). Это меня остановило…» - с горечью добавляет Ришелье, намекая на развернувшиеся за эти дни события, изменившие его жизнь на долгие годы.
Чувствуя приближение грозы, а быть может, зная о готовяшемся заговоре против Кончини, Ришелье пытается сблизиться с тем, кого он считал наиболее вероятным кандидатом в правители Франции. С Альбером де Люинем. Он предлагает ему свои услуги в качестве… осведомителя при королеве-матери и ее фаворите. Через своего шурина господина дю Пон Курле, Ришелье передает де Люиню письмо следующего содержания:
 «…Господин де Люсон (он пишет о самом себе в третьем лице) вступил в должность государственного секретаря с намерением служить королю, а не какому-либо другому лицу. С крайним неудовольствием он видел, что дела идут из рук вон плохо и что Его Величество не удовлетворен этим. Покойный отец господина де Ришелье с большим усердием служил предыдущим королям. Если Его Величество пожелает воспользоваться услугами сына и видеть его в числе своих министров, то Вы, месье, будете в курсе всех решений, принимаемых на секретных совещаниях у Ее Величества королевы…».
То есть, де Ришелье предложил «стучать» на королеву. Де Люинь не принял услуг потенциального стукача. Он даже не ответил Ришелье, которого в партии короля, не без оснований, считали ставленником Кончини.
Епископу Люсонскому не оставалось ничего другого, как сидеть тихо и дожидаться дальнейшего развития событий.
Тем временем в Париж вернулся маршал д'Анкр. Видимо, он что-то пронюхал о заговоре и намеревался предупредить его. Заговорщики решили не медлить. Как говорится, вчера было рано, а завтра будет уже поздно. Надо действовать сегодня.
24 апреля 1617 г. король Людовик XIII встал раньше обычного. В тот день была назначена королевская охота. В церемонии проводов короля на охоту должны были участвовать все придворные, включая маршала д'Анкрa. Но он почему-то опаздывал. Все ждали выхода короля, но он не появлялся. Людовик XIII был возбужден. Он ждет сигнала, а его все нет. В комнате с королем де Люинь, д'Орнано и Ботрю, граф де Серран. Все заметно нервничают.
Около 10 часов утра, в сопровождении свиты из 60 вооруженных дворян на подъемном мосту Лувра появился маршал д'Анкр. Внезапно навстречу ему вышел капитан мушкетеров де Витри и, подойдя вплотную, громко произнес: «Именем короля Вы арестованы!»
«Я?» - упавшим голосом пискнул Кончини и отпрянул назад, к своей охране. В этот момент из-за спины де Витри вышли четыре человека с пистолетами и одновременно выстрелили в лицо Кончини. Итальянец упал, как подкошенный. Кто-то из свиты Кончини было выхватил шпагу и изготовился к бою, но де Витри, поставив ногу на тело маршала д'Анкра, грозно заявил: «Месье, я действовал по приказу короля!». При этих словах охрана поверженного властителя Франции поспешила скрыться.
Услышав выстрелы, Людовик XIII отправил д'Орнано к месту событий. Через несколько минут тот вернулся и коротко сказал: «Сделано». Король тотчас же спустился в зал, выходивший окнами во двор. Де Витри и несколько десятков его единомышленников, вышедших из своего укрытия, собрались перед окном и без устали кричали: «Да здравствует король!»
17- летний король был возбужден не менее заговорщиков.
- Большое спасибо! Большое спасибо всем! - радостно кричал король. - С этого часа я король! Пусть пошлют за старыми служителями моего отца и бывшими членами Королеского Совета. Я хочу управлять с их помощью.
На их поиски отправили камердинеров. Спустя некоторое время Людовик XIII лично приветствовал изумленных соратников Генриха IV — Виллеруа, Жаннена, Ломени и Поншартрена. Он обнял Виллеруа, сказав, что Господу было угодно освободить его от маршала д'Анкра и что он возвращает бывшего государственного секретаря и его коллег на их посты.
Любопытной была реакция на убийство Кончини той, которой была долгое время игрушкой в его руках. Мария Медичи не обнаружила ни гнева, ни грусти, ни жалости:
- Ах, господа, прошу мне более никогда не напоминать об этих людях, имея в виду супругов Кончини.  Я их предупреждала. Они должны были уехать в Италию.
Еще более удивительным было поведение Леоноры Галигай, потерявшей все надежды на будущее. Она назвала своего покойного мужа «спесивым безумцем» и напомнила, что предлагала ему покинуть эту страну:
- Если он убит, значит, это угодно королю.
Столь же безучастно отнеслась Леонора Галигай к вторжению в ее дом проводивших обыск мушкетеров де Витри. Они нашли и отобрали все имеющиеся в доме  ценности. Леонора с мрачной усмешкой наблюдала за тем, как они заталкивали куда попало ее шелковые чулки.
В течение нескольких дней после убийства маршала д'Анкра королева-мать не выходила со своей половины. Вскоре молодой король уведомил мать, что намерен обходиться с ней, как подобает почтительному сыну, но управлять Францией он будет по своему усмотрению. Как говориться, на всякий случай, он распорядился заменить охрану у королевы-матери, поставив у ее дверей мушкетеров де Витри. Прошло десять дней, пока Людовик XIII выкроил время лично встретиться с мамашей.
Франция с радостным облегчением встретила весть о гибели авантюриста Кончини. Вчерашние мятежники герцоги Неверский и Майенский сочли возможным вернуться ко двору. Герцог Бульонский, прикованный к постели, направил в Париж представителей с заверениями в верности.
При дворе с удивлением наблюдали за тем, как Ришелье продолжал демонстрировать верность королеве-матери, в то время как многие из вчерашних приверженцев Марии Медичи теперь сторонились ее. Кое-кто посмеивался над недальновидностью честолюбивого епископа. Дело в том, что позиция Ришелье в новых обстоятельствах была такой же добровольной, как и вынужденной. Он видел, что фавориты, окружившие Людовика XIII, не намерены подпускать его к королю. И в то же время, в отличие от многих, он не считал, что Мария Медичи окончательно утратила влияние на сына. Ришелье упорно продолжал надеяться, что с ее помощью сумеет взять реванш за поражение. На этот раз Ришелье ошибся. Разрыв между королем и его матерью только усуглублялся. В немилость короля попали все приближенне королевы. В том числе и епископ Люсонский.
Ришелье отдавал себе отчет в том, что ему повезло больше его недавних коллег, оказавшихся в тюрьме. Всех ставленников Кончини изгнали из Парижа. Вдову маршала арестовали, обвинили в колдовстве и сожгли.

ГЛАВА 19. КАРТИНА «ВЗЯТИЕ ХРИСТА ПОД СТРАЖУ»
В этот момент, находясь под стрессом, де Ришелье принимает решение заказать свой портрет. Этот портрет должен будет отразить не только его душевное состояние, но и всю драму сложившейся ситуации. Кроме того, неподвижно позируя перед художником, он будет находиться в состоянии медитации, что позволит снять, накопившийся внутренний стресс.
Не раскрывая истинной цели картины, Ришелье задумал ее, как историческую новеллу – момент ареста Христа стражниками прокуратора Иудеи. Эскизы стражников можно сделать с его слуг, сам же он будет позировать в роли Христа. Но где взять короля. Решение пришло быстро. Художник его нарисует в профиль с луидора Генриха IV, только моложе.
Для написания этого портрета, как гласит легенда, де Ришелье пригласил известного, к тому времени итальянского художника Микеланджело Меризи да Караваджо (Но как? Художника нет  уже как минимум 7 лет!) Картину назвали «Взятие Христа под стражу».
Пока де Ришелье часами просиживал перед художником. Король настаивал на немедленном отъезде королевы-матери из Парижа. Ему не терпелось поскорее взять в свои руки бразды правления. Мария Медичи уполномочила Ришелье оговорить условия ее фактической ссылки.
Картину художник писал долго. Когда он ее окончил, кардинал с первого взгляда понял, что увидь кто ее, то ему не только не удастся приблизиться к королю, но он может лишиться и своей головы. Картину, размером холста 1.75 х 1.35 метра нужно было спрятать. У краснодеревщика он заказал для картины скромную позолоченную раму и специальный закрывающийся ящик из хорошо высушенного, ошкуренного и пропитанного олифой соснового дерева размером 2.00 х 1.50 х 0.20 метра. Картину обернули бархатом, заложили в шелковый чехол и поместили в ящик, который поставили в темную комнату. Подальше от завистливых глаз.
На фоне всего происходящего 3 марта 1618 года Арман де Ришелье получает письмо от своего брата маркиза Анри де Ришелье с неожиданной просьбой как можно быстрее встретиться в замке Плесси. Не понимая в чем причина такой просьбы, он отказался, сославшись на занятость. Но брат продолжал настаивать. Арман де Ришелье был вынужден уступить настоятельной просьбе брата.
12 апреля 1618 года они приехали в замок, где прошли милые годы их детства. Слуги их встретили с почтением. Все выглядело также как прежде. Как будто ничего не изменилось. Они с удовольствием повспоминали свои маленькие проделки и, плотно пообедав, отправились отдыхать в своих комнатах.
Наутро после завтрака Анри велел всем слугам оставить их наедине. Он провел Армана в кабинет отца. Все было знакомо.
- Зачем мы здесь? Что ты хочешь мне показать? – спросил Арман.
- Сейчас увидишь. Но прежде чем я открою тебе великую тайну рода дю Плесси, поклянись самой страшной клятвой, что никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не раскроешь эту тайну. Только наследнику рода дю Плесси.
- Но я же епископ. Я не могу взять на себя такой грех.
- Есть грехи, которые выше нас. А это не грех. Это слово данное одним из наших предков. И мы, дю Плесси, остаемся верными данному слову уже 310 лет. И кто мы такие, чтобы нарушить данное слово? Клянись!
- Клянусь именем нашего Бога, Иисуса Христа, - вымолвил епископ и трижды перекрестил себя.
Анри обнял брата. Он подошел к внутренней каменной стене, у которой стояла горка с безделушками, явно не представляющими никакой ценности, отсчитал 18 камней от противоположного угла стены, где стояла горка, затем отсчитал 12 камней от пола. И хотя камень ничем не отличался от других камней, с силой нажал на него. Камень медленно ушел в стену, а на стене у которой стояла горка вправо ушла довольно широкая потайная дверь. Анри жестом пригласил Армана переступить порог тайной комнаты без окон. Они вошли внутрь.
В довольно большой комнате стоял накрытый покрывалом стол со стулом. Цепями к потолку был подвешен гамак. На каждой стене, кроме одной, было по три канделябра, в каждом из которых находилось по факелу. На одной стене этих канделябров было два. Ничего больше в комнате не было.
Анри подошел к стене с двумя канделябрами. Он отсчитал от левого угла 12 камней и от пола 6 и с силой надавил на отсчитанный камень. Как и прежде, вправо ушла потайная дверь. За дверью открылась широкая с перилами каменная лестница, ведущая в подвал замка. Анри вынул один из факелов и зажег его от заранее припасенного огнива. 
Лестница состояла из 12 высоких ступеней. Освещая путь факелом, они спустились по лестнице вниз. В комнате было совсем темно. Однако, на стенах было много подсвечников со свечами. Они зажгли свечи, осветив комнату. Арман внимательно осмотрел ее.

В центре комнаты на постаменте стоял, скрепленный железными полосами, крепкий ящик, в верхней части которого было четыре кольца, видимо, предназначенных для его переноски. На одной из стен были установлены два кронштейна, на которых лежал широкий мечь, а на третьем висела старинная кожанная, со стальными накладками, перевязь У другой стены комнаты стояли два скрещенных копья, а между ними был прикреплен щит с гербом, на котором были изображены два всадника, сидящих на одном коне.
- О Боже! - перекрестившись, охнул Арман де Ришелье. О Боже, - повторил он. - Только не это, - и он снова перекрестился.
Арман подошел к мечу. На рукоятке меча была выбита надпись. Арман прочитал ее: Ultima Ratio Regum, что означает: «Последний Довод Королей».
- Это же мечь Великого магистра ордена самого Жака де Моле! – воскликнул Арман. – Как это оказалось здесь. В нашем замке?
Анри подробно рассказал Арману, что произошло ночью в далеком 1308 году.
- Это тайна нашего рода. Нам само провидение доверило сохранить, то последнее, что осталось от наших предков.
- Но я же католический священник. Я готовлюсь стать кардиналом. Как быть с этим?
- То, что ты здесь видишь, принадлежит не нам с тобой, брат, не католической и не протестантской церквям. Это принадлежит нашей родине - Франции. Ее истории. Это должно быть сохранено для грядущих поколений. Быть может, те, кто придут после нас, сумеют раздвинуть стены, разделяющие нас французов. Помогут нам стать одной нацией, почитающией помазаника Божьего – короля.
В целом, эта мысль полностью совпадала с идеями государственного деятеля Франции Армана Жака дю Плесси де Ришелье. Он подошел к брату и обнял его:
- Я полностью согласен с твоими доводами, брат. Теперь мы связаны не только кровными узами, но и клятвой. И я исполню свой долг до конца.
На сундуке не было замков. Арман, перекрестившись, с трудом приподнял крышку. Комната залилась каким-то радостным сиянием, исходившим из сундука. Арман нашел в себе силы заглянуть во внутрь. То что он увидел внутри, поразило его настолько, что он отпрянул в сторону и упал на пол лицом вниз. Его брат, последовав его примеру, тоже опустился на пол.
Сколько они лежали в такой позе и молились, сказать трудно. Когда Арман де Ришелье встал с пола у него на каждой щеке появилось по глубокой морщине. Лежа в молитвах на полу он понял, что встретился со своей судьбой. В него вошла небывалой силы энергия. Она озарила его и принесла ему желание взойти на самые вершины власти, для того, чтобы исполнить свое предназначение в этом мире. Он знал теперь, что кардинальская мантия, это не предел для него. Но папский трон его не прельщал. Его предназначением была Франция.
Погасив все свечи и факелы, братья поднялись наверх. Они взвели пружины, закрыли двери и вышли в сад. Арман понял, почему его брат настаивал на их встрече. Он передал ему послание свыше. На этом его предназначение оканчивается, и он скоро покинет этот мир. Не говоря друг другу ни слова, они, словно прощаясь, долго ходили по тропинкам сада.
Утром следующиго деня они покинули замок Плесси.

Вернувшись в Париж де Ришелье, пользуясь своим шифром, разработал план защиты ТОГО, что хранилось в замке.

Выполняя свое предназначение, де Ришелье полностью погрузился в работу. Занятый государственными делами он без устали работал, не замечая, что бессоные ночи и напряженные дни не способствуют укреплению его здоровья. Но он упорно шел к своей цели, завоевывая новых врагов и приобретая новых сторонников.

Но тут пробил этот зловещий час! 8 июля 1619 г. на дуэли с де Темином, капитаном гвардейцев королевы, был убит его брат маркиз Анри дю Плесси де Ришелье, военный губернатор крепости Анжер.  Он был сражен ударом шпаги в самое сердце, успев лишь воскликнуть: «Господи, прости меня!» Со смертью бездетного маркиза угасла и надежда на прямое продолжение рода дю Плесси. На ставший вакантным пост военного губернатора Анжера де Ришелье сумел провести своего родственника –брата матери,  дядю де Ла Порта, командора Мальтийского ордена. 

По разработанному плану в короткий период времени за свои личные средства Ришелье на прилегающей к замку территории построил два монастыря. Женский монастырь святой Урсулы, для молодых женщин и девушек, другой- мужской, для монашествующих Мальтийского ордена. Женщины занимались содержанием и разведением коров и коз, выделыванием шерсти и вязанием кружев, а мужчины, кроме землепашества и заготовок сена для скота, усиленно тренировали тело, обучаясь и совершенствуя военные навыки.

Кроме монастырей вогруг замка, на земле отданной в аренду на 99 лет, были построены простые, но крепкие дома, которые занимали ветераны, обладающие опытом многочисленных войн. Ветераны женились, растили детей, передавали свой боевой опыт. За короткое время деревня Плесси разраслась до нескольких десятков тысяч человек.

Вокруг стен замка Плесси, которые стали второй линией обороны, возвели каменные крепостные стены с высокими башнями, вырыты рвы с водой. Никому не могло прийти в голову, что все это направлено на организацию сохранности наследства тамплиеров.
Ришелье тяжело перенес утрату брата. «Никогда не испытывал я большей скорби, чем при известии о смерти моего любимого брата», — писал он в дневнике. В письме к отцу Коттону он доверительно сообщал: «Скорбь владеет мною до такой степени, что я не могу ни разговаривать, ни переписываться с моими друзьями».
Но жизнь не стоит на месте. Арман де Ришелье продолжал работать, как ему было предназначено его судьбой. Епископу Люсонскому удалось назначить своих людей во все крепости и замки, отошедшие к Марии Медичи. Казалось бы, Ришелье мог быть доволен той ролью, которую сыграл в примирении королевы-матери и Людовика XIII. Он был отмечен всеобщим вниманием. Однако не сбылась самая заветная мечта, которую он давно лелеял, — кардинальство. На переговорах с сыном как одно из условий примирения Мария Медичи ставила вопрос о кардинальском сане для своего любимца. Представителям короля, действовавшим по строгим указаниям де Люиня, удавалось какое-то время отделываться уклончивыми обещаниями.
Но, несмотря напроволочки и ухищрения, 5 сентября 1622 года 37-летний епископ Люсонский был возведен в кардинальский сан.

ГЛАВА 20. ЗАВЕЩАНИЕ КАРДИНАЛА
Кардинал де Ришелье все время помнил о картине, компрометирующей его перед Людовиком XIII. Прошло несколько лет. Будучи вблизи от Плесси, он завез ящик с картиной «Взятие Христа под стражу» в свой замок. Двое его глухонемых слуг внесли ящик с картиной в кабинет. Кардинал велел им выйти.
Оставшись один, Ришелье открыл обе потайные двери и один спустился вниз. Заранее приготовленной шелковой лентой он перевязал ящик и связал концы ленты в узел. Огнем факела растопив сургуч в небольшой сковороде, залил им узел и поставил свою кардинальскую печать, проделав то же самое еще в нескольких местах, таким образом, чтобы нельзя было снять ленту не повредив печати. После этого Ришелье положил на ящик кусок пергамента, на котором его рукой было написано:
«Разрешаю вскрыть только через 200 лет после моей смерти».
ПОДПИСЬ: Кардинал Ришелье.
Залив сургучом края пергамента, он поставил на них свою личную печать с гербом, затем перекрыл ящик приготовленной мешковиной и позвал слуг. Слуги спустили ящик с картиной вниз и ушли. Он взвел пружины и закрыл потайные двери.
Через несколько часов они покинули замок. Выехав из ворот, Арман обернулся. «Вернусь ли я сюда еще раз?» -  подумал он с легкой грустью.
24 апреля 1624 г. кардинал Ришелье вошел в зал заседаний Королевского совета. Уже по первым его движениям, по тому, как он взглянул на присутствующих, включая ла Вьевиля, все поняли, кто здесь отныне хозяин. 13 августа 1624 г. Ришелье становится первым министром Людовика XIII. На этом посту он бессменно пробудет восемнадцать лет, три месяца и двадцать дней — до самой своей смерти.

Предлагаемая читателю история, описанная в этой книге не предполагает подробного жизнеописания Армана Жана дю Плесси герцога де Ришелье. Наша цель история картины итальянского художника Микеланджело Мериза да Караваджо «Поцелуй Иуды», которая имеет другое название «Взятие Христа под стражу». Однако, невозможно оставить без внимания деятельность выдающегося государтвенного деятеля Франции кардинала Ришелье.
Облик самого Ришелье дошел до нас в основном благодаря картинам Филиппа де Шампеня и гравюрам Жака Калло, на которых Ришелье как бы олицетворял идею торжествующей абсолютной монархии, Ришелье, поглощенный внутренними делами, с растущей тревогой наблюдал за развитием европейского конфликта: маятник войны явно качнулся в сторону Габсбургов, угрожая интересам не только германских протестантских княжеств, но и других государств Европы, прежде всего Франции.
В своем «Политическом завещании» Арман де Ришелье разработал конкретные планы финансовой политики Франции «для мирного времени», но ему было не суждено их осуществить, так как за 18 лет его правления только четыре года с 1630 по 1634 пришлись на относительно мирный период. Используя доступную экономическую и политическую литературу и идеи, развитые в частных беседах со знающими людьми, касающиеся вопросов управления финансами, кардинал Ришелье обобщил их в своих докладных записках, обращенных к королю и министрам. Его взгляды сформировались и полностью соответствовали передовым идеям эпохи, которую мы называем меркантилизмом. Как его современники, Ришелье считал первейшим условием процветания государства - изобилие золота. Это уже потом, через много лет после смерти де Ришелье, появились и другие экономические теории.
Помните у Пушкина в «Евгении Онегине»: «… Бранил Гомера, Феокрита; / Зато читал Адама Смита / И был глубокий эконом, / То есть умел судить о том, / Как государство богатеет, / И чем живет, и почему / Не нужно золота ему…»
В отличии от Испании, завозившей золото из своих колоний, Франция могла привлечь к себе золотовалютные ресурсы только путем развития экспорта при минимальном импорте. Однако здесь все упиралось в крайне ограниченные производственные возможности аграрной страны с ее закрытой экономикой. Основное население Франции, крестьянство, жило в условиях натурального хозяйства, едва сводя концы с концами. В зимнее время года основным продуктом питания были желуди. С землей также была связана большая часть дворянства и городской буржуазии. Ограниченность покупательной способности у подавляющей массы населения Франции являлась тормозом развития экономики страны, находившейся в состоянии застоя.
Кардинал Ришелье, пребывая на посту первого министра, не мог не понимать, что наращивание производства товаров и услуг невозможно в условиях постоянного налогового обременения. Непоследовательность его налоговой политики заключалась в том, что он, будучи противником повышения налогов, тем не менее был вынужден постоянно использовать этот испытанный метод наращивания финансовых средств, необходимых для продолжания ведения войн, как средства давления на политических противников.
Первостепенное значение кардинал Ришелье придавал пропаганде правительственной политики. Он первым из политиков того времени понял необходимость идеологического воздействия на общественное мнение. Ришелье поручил некому господину Теофрасту Ренодо, врачу по специальности и своему доверенному человеку, организовать регулярный выпуск официальной газеты «La Gazette», первый номер которой вышел 30 мая 1631 г.
Издавая и широко распространяя внутри страны и за рубежом «La Gazette», Ришелье сделал все, чтобы установить государственную монополию на информацию. Он был убежден, что стране нужна только та информация и только в том освещении, которые выгодны правительству и которые отвечают интересам его политики. Внутренняя хроника и сообщения из других стран подвергались самой тщательной цензуре и обработке. Создание благожелательного правительству общественного мнения —была задача, поставленная Ришелье перед редакцией «La Gazette». Ришелье не только сам анонимно постоянно публиковал статьи в «La Gazette»,  но и приобщил к такой «журналистике» самого короля Людовика XIII.
Большие надежды Ришелье возлагал на развитие внешнеэкономических связей Франции, чему активно пытался содействовать.
«Трудно поверить, -  отмечал исследователь экономической политики кардинала Ришелье историк Анри Озе, - этот кардинал от государства, всегда находил время интересоваться сукнами, полотнами, шелками, пряностями, маслами и красителями, солью, квасцами, шафраном, ковким и хрупким железом».
Взгляды Ришелье на финансы и экономику Франции впервые подробно были изложены им на ассамблее нотаблей в 1626 году. Впоследствии он развил и уточнил их в «Политическом завещании».
Вот некоторые взгляды кардинала Ришелье:
«…Давно уже считается, что финансы — это нервы государства, и действительно они составляют ту точку опоры, которая, согласно Архимеду, позволяет перевернуть весь мир. Нуждающийся государь не может предпринимать никакие славные деяния, ибо нужда порождает презрение к нему и государство оказывается под угрозой нападения со стороны его врагов и завистников.
…Нужно, чтобы деньги, получаемые государем от своих подданных, не превышали их возможностей и не только не разоряли, но и не наносили имуществу значительного ущерба… Беря от своих подданных больше, чем положено, государь истощает их любовь и верность, гораздо более необходимые для существования государства и сохранения его особы, чем золото и серебро, которые он может поместить в свою казну… Однако не следует требовать и меньше, чем это необходимо для государства. …Чтобы избежать необходимости собирать большие налоги, нужно как можно меньше расходовать, а в этом смысле нет лучшего средства, чем устранение всякого расточительства и осуждение всего, что ему способствует.
Франция была бы очень богата и народ очень многочислен, если бы не растрата общественных денег, которые в других государствах расходуются с толком. На мой взгляд, она теряет больше денег, чем другие королевства, претендующие на определенное равенство с ней…».
Ришелье высказывался против обременительных государственных займов и повышения налогов на население, неизбежно приводящих к инфляции, снижению внутреннего товарооборота, сокращению экспорта, пошлин, и земельной ренты, и, как следствие, к росту недовольства. Однако из этого не следует, что кардинал отличался состраданием к положению населения. Свое отношение к народу он выразил в «Политическом завещании»., в котором писал «… Политики согласны в том, что если народ будет пребывать в чрезмерном достатке, то станет невозможно держать его в рамках его обязанностей. Народ следует сравнить с мулом, привычным к поклаже. От продолжительного отдыха он портится больше, чем от работы. Но работа должна быть соразмерна силе этого животного. Так же следует поступать и с народом…»
На протяжении всех 18 лет своего правления кардинал Ришелье последовательно и целеустремленно вел наступление на права парламентов и провинций, лишая их политических полномочий и региональных свобод. Там, где оказывалось открытое неповиновение, Ришелье прибегал к принуждению. Провинциальные парламенты вынуждены были склонить голову перед натиском первого министра, и лишь парижский парламент мог изредка позволить себе неповиновение.
Воспользовавшись затишьем, наступившим в стране после 1629 года, Ришелье решил заняться реконструкцией Парижа, начав с альма-матер — Сорбонны. Он задумал не только архитектурную реконструкцию старейшего университета, но и его внутреннюю реорганизацию, открыв там ряд новых кафедр и основав коллеж, которому дал свое имя.
Реконструкцию Сорбонны, Ришелье доверил своему личному архитектору Жаку Лемерсье. 15 мая 1635 г. кардинал лично заложил первый камень в строительство церкви Сорбонны, где впоследствии завещал похоронить себя. Еще в 1630 году он выделил на нужды строительства 52 тысячи ливров из личных средств. Согласно завещанию Ришелье, Сорбонна унаследовала богатейшее собрание книг кардинала.
При кардинале Ришелье средневековый Париж превращается в новый город. Сносятся ветхие дома и целые кварталы, на их месте появляются новые здания и площади. Ришелье приобрел целый квартал по соседству с Лувром, где Жак Лемерсье, его архитектор, построил специально для него великолепную резиденцию — Пале-Кардиналь. Перед смертью кардинал подарил этот дворец Людовику XIII, и он стал называться Пале-Рояль.
Первый министр Ришелье приказал владельцам домов, магазинов и лавок каждое утро проводить очистку и мытье мостовых и создать в городах Франции сеть канализации и водоснабжения.
Сам Ришелье, представлял собой колоритную личность, наделенную многими талантами помимо его известных качеств государственного деятеля. Всю жизнь Ришелье питал особую слабость к литературе и языку, считая себя знатоком в этой области. Он и сам, грешным делом, был не чужд ремеслу драматурга. Ему принадлежало несколько пьес, которые ставились в театре и даже имели успех: «Большая пастораль», «Смирнский слепой», «Мирам», «Европа»… Аплодисменты доставляли ему истинное наслаждение. Однажды, работая со своим литературным помощником Демаре, Ришелье неожиданно спросил:
- Как вы думаете, месье, что доставляет мне наибольшее удовольствие?
- По всей видимости, монсеньор, трудиться на благо Франции, - учтиво ответил литератор.
- Вовсе нет, - с улыбкой возразил кардинал. - Писать стихи.
Он был не только драматургом и писателем, но также, знатоком античности и Возрождения, меценатом и коллекционером. У него была одна из самых богатых библиотек того времени, его коллекция из 250 картин только в Пале-Кардиналь была представлена полотнами Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Караваджо, Пуссена, Рубенса, Бассано, Клода Лоррена и многих других выдающихся художников.
Все в этой жизни имеет свое начало и свой конец. Наступил 1642 год. Подорванное постоянными стрессами и без того слабое здоровье, дало все основания врачам определить близкую кончину кардинала. Долгие годы мучившие его постоянные головные боли становятся все нестерпимее. Чувствуя приближение своего конца, он настоятельно приглашает своего внучатого племянника Армана Жана де Виньеро, сына сестры Франсуазы дю Плесси приехать для встречи с ним в фамильный замок Плесси.

Встреча произошла в первых числах мая 1642 года. Кардинал Ришелье с трудом передвигается без помощи своего слуги. Оставшись наедине с внучатым племянником, он открывает ему фамильную тайну и показывает как открыть потайные двери. На тот момент Арману Жану де Виньеро было всего 13 лет. Он родился 3 октября 1629 года. Молодой человек, почти ребенок, с величайшим почтением отнесся к своему именитому дяде. Он понимал всю ответственность возложенной на него миссии.
23 мая 1642 года кардинал Ришелье диктует завещание. Он никогда не был жадным. Деньги, когда требовалось для дела, он не жалел и тратил с поразительной щедростью. Тем не менее, он был фантастически богат. Ему принадлежало огромное количество недвижимости. Кроме замка и поместья Плесси, ему принадлежали поместья Буа-ле-Виконт, Флери-ан-Бие и несколько поместий в Шиноне, богатейший дворец Рамбуйе на улице Сен-Оноре и знаменитый на весь мир Кардинальский дворец (ныне известный как Пале-Ройаль). Он владел огромной коллекцией фарфора, библиотекой, золотыми и серебрянными изделиями, драгоценными камнями. У него было два полных комплекта орденов Святого Духа и Святого Михаила – отца и свой. Их стоимость – бесценна.
Общая стоимость богатств кардинала Ришелье оценивалась в 20 миллионов ливров, включая 4 миллиона золотыми монетами. Помните, чему эквивалентен один ливр? Правильно, $36 долларов. Таким образом, состояние кардинала в наши дни равнялась бы $720 миллионам долларов, включая $144 миллиона долларов золотыми монетами.
Кардинал Ришелье просит похоронить его в новой, отстроенной по его распоряжению церкви Сорбонны.
Герцогство Ришелье и пэрство Фронзак он завещал своему внучатому племяннику Арману Жану де Виньеро, который добавляет к своему титулу дю Плесси де Ришелье. Ему же он завещает дворец Рамбуйе на улице Сен-Оноре и свою коллекцию картин, состоящую из примерно 250 шедевров мировой живописи. В наше время эта коллекция находится в Лувре, за исключением нескольких картин, которые в годы французской революции 5-й герцог де Ришелье вывез в Россию, включая «Взятие Христа Под Стражу».
Все свои наличные средства 4 миллиона ливров он завещал своей племяннице, дочери сестры Франсуазы, герцогине д'Эгийон и верному секретарю Нуайе.
 Завещание Ришелье, соответствующим образом заверенное, составляло шестнадцать с половиной страниц.
28 ноября 1642 года наступило резкое ухудшение. Врачи ставят еще один диагноз — гнойный плеврит. Кровопускание не дало результата, лишь до предела ослабило больного. Улицу перед дворцом больного, чтобы не тревожить его покой, постоянно держали покрытой толстым слоем сена.
Кардинал временами теряет сознание, но, придя в себя, пытается еще работать. В эти дни рядом с ним неотлучно находится герцогиня д'Эгийон  - дочь, рано умершей родной сестры кардинала, Франсуазы.
2 декабря умирающего навещает Людовик XIII. «Вот мы и прощаемся, — слабым голосом говорит Ришелье. - Покидая ваше величество, я утешаю себя тем, что оставляю ваше королевство на высшей ступени славы и небывалого влияния, в то время как все ваши враги повержены и унижены. Единственно, о чем я осмеливаюсь просить ваше величество за мои труды и мою службу, это продолжать удостаивать вашим покровительством и вашим благоволением моих племянников и родных. Я дам им свое благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат своей верности и послушания и будут преданы вам до конца».
Ришелье рекомендует королю своим преемником назначить кардинала Мазарини. «У вашего величества есть кардинал Мазарини, я верю в его способности на службе королю», — говорит министр.
Людовик XIII обещает выполнить все просьбы умирающего и покидает его. Проходя по галерее Пале-Кардиналь, который совсем скоро перейдет в его собственность, король, с интересом разглядывает украшающие ее картины. Остановившись у одной из них, изображающей вакханалию, он не сдерживает улыбки.
Оставшись с докторами, Ришелье просит сказать, сколько ему еще отпущено времени. Врачи отвечают уклончиво, и лишь один из них — месье Шико — осмеливается сказать: «Монсеньор, думаю, что в течение 24 часов Вы либо умрете, либо встанете на ноги». «Хорошо сказано», - тихо произнес Ришелье и сосредоточился на чем-то своем.
Ранним утром 4 декабря Ришелье принимает последних посетителей — посланцев Анны Австрийской и Гастона Орлеанского, заверяющих кардинала в своих самых лучших чувствах. Появившаяся вслед за ними герцогиня д'Эгийон со слезами на глазах торопливо стала рассказывать, что накануне одной монахине-кармелитке было видение, что Его Высокопреосвященство будет спасен рукой Всевышнего. «Полноте, полноте, племянница, все это смешно, надобно верить только Евангелию».
Некоторое время они проводят вдвоем. Где-то около полудня Ришелье просит племянницу оставить его одного. «Помните, - сказал он ей на прощание, - что я любил вас больше всех на свете. Будет нехорошо, если я умру у вас на глазах…»
Место д'Эгийон занимает отец Леон, дающий умирающему последнее отпущение грехов. «Предаюсь, Господи, в руки твои», - шепчет Ришелье, вздрагивает и затихает. Отец Леон подносит к его рту зажженную свечу, но пламя остается неподвижным. Кардинал мертв.

Самым большим достижением кардинала Ришелье было то, что поднявшись над религиозными противоречиями, он объединил народ  вокруг идеи служения королю, а не церкви. Таким образом, Франция стала единым светским, а не религиозным государством в границах, существующих до наших дней.

По своей роли в истории Франции имя кардинала Ришелье стоит рядом с именем Наполеона. Но Ришелье был первым.


ГЛАВА 21. ГУБЕРНАТОР НОВОРОССИИ ДЮК ДЕ РИШЕЛЬЕ

Внук Франсуазы дю Плесси сестры кардинала Арман Жан де Виньеро получил в наследство от дяди титул герцога де Ришелье и стал именоваться 2-м герцогом де Ришелье. Он был человеком интересной судьбы. Чтобы понять это достаточно перечислить его титулы: Арман Жан Луи де Виньеро дю Плесси, 2-й герцог де Ришелье, пэр де Фронзак, князь де Монтаж, маркиз дю Понкурлей, граф де Коньяк, граф Барбезо, владетель Совиньон, сеньер дю Фау, сеньер дю Ирвильяк, барон дю Понт. Звание Генерала галерного флота Франции ему было присвоено в 1642 году в возрасте 13 лет.  В 1646 году в возрасте 17 лет он становится губернатором Гавра, а также успевает побыть губернатором Неаполя с 1647 по 1648 год. Он умер в возрасте 86 лет 20 мая 1715 года.

Господин Арман Жан де Виньеро был трижды женат. Его первая жена Анна Пуссард де Форс родилась в 1623 году. Она была старше своего супруга на шесть лет. Молодые обвенчались 26 декабря 1649 года и жили до ее смерти, наступившей 28 мая 1684 года. Похоже, что Арман горевал недолго. 30 Июля 1684 года он вступил в законный брак с Анной Маргаритой д’Асигнэ и жил с ней душа в душу до 19 августа 1698 года, а через четыре года он женился на Маргарите Терезии Роули маркизе де Ноалли, графине де Меслей. Сыном Армана Жана де Виньеро 2-го герцога де Ришелье был Луи Франсуа Арман, родившийся в Париже 13 марта 1696 года, когда его папаше было 67 лет.

Луи Франсуа Арманд, был человеком незаурядным.. Он прожил 92 года и, « … оставил о себе не слишком добрую славу - в стиле не то Петрония, не то Толстого-Американца…»

Список его титулов был грандиозен - Луи Франсуа Арман де Виньеро дю Плесси, 3-й герцог де Ришелье, пэр де Фронзак, князь де Монтаж, маркиз дю Понкурлей, граф де Коньяк, граф Барбезо, владетель Савиньон, сеньер дю Фау, сеньер дю Ирвильяк, барон дю Понт. В 22 года он стал полковником королевской кавалерии. 1722 году он стал губернатором провинции Коньяк; с 1724 по 1728 был послом в Вене; в 1732 году был избран почетным членом французской Академии Наук; 1 марта 1738 года он становится генерал-лейтенантом, а 11 октября 1748 года - маршалом Франции; в 1755 году его назначают губернатором Гасконии.

Также как и отец, он был трижды женат. Его вторая жена София Елизавета Мария де Лорейн, принцесса де Гиз родила ему сына, названного Луи Антуаном Софи дю Плесси, де Ришелье. Луи Франсуа Арман умер 8 августа 1788 года в Париже.

Луи Антуан Софи де Виньеро дю Плесси, герцог Фронзак VIII, 4-й герцог  де Ришелье и далее по списку, в сравнении с его выдающимися предками, ничем особым не отличился. Он сделал быструю военную карьеру и в 7 лет уже был полковником драгунского полка. Этому удивляться в те времена не приходилось: так, как его полковому командиру шел 12-й год.

Действительно был прав Генрих Гейне когда писал, что: «…Надо быть очень осторожным в выборе своих родителей. Но зато если выбор сделан удачно, то обычно можно быть спокойным за будущее, если только оно не приходится на революционное время…».

Его сын Арман Эммануэль София-Септимани де Виньеро дю Плесси, граф де Шинон, 9-й герцог Фронзак, 5-й герцог де Ришелье и так далее, родился 25 сентября 1766 года в Париже. Его мать Аделаида Габриэль де Хаутфорт умерла 3 февраля 1767 года когда ребенку было полгода. Малыша выходила кормилица.

Будущий губернатор Новороссии и Бессарабии был единственным сыном Луиз Антуана Софи 4-го герцога де Ришелье, и внуком маршала Франции, 3-го герцога де Ришелье. Сам же маршал Франции сына своего не любил, зато внука обожал.

«У Армана Эммануэля есть все мои достоинства и нет ни одного из моих пороков…» - восторженно говорил он. Впрочем, бывали у маршала вспышки гнева, которые едва ли могут быть одобрены с точки зрения Министерства образования РФ, американской полиции и учителя Песталоцци.

Вспоминая один эпизод из жизни Эммануила Осиповича, так его звали в Одессе, один старый одессит, знавший Дюка лично, рассказывал:
- Однажды, после карточного выигрыша у самого короля Франции, дед – маршал Франции подарил своему внуку 40 луидоров (помните? Это равно 800 ливрам или, сегодняшним $28.800 долларам США). Недели через две маршал встревожился: «Как так? Его любимый внук, Арман Емманюэль сидит без гроша!» Честный внук изумился. Он ответил деду: «Как без гроша, а твои сорок луидоров?» Он достал их из штанишек и показал деду. Маршал взлетел до потолка. Выхватив из рук внука деньги, он в бешенстве швырнул их нищему за окно со словами: «Вот до чего дожил: мой внук не истратил и сорока луидоров за две недели!».

Отец женил 15-летнего бережливого сына на 13-летней Александрине Розалии, дочери герцога де Рошешуар по причине, известной одному ему. Бракосочетание состоялось 4 мая 1782 года. Такие браки в ту пору были приняты. Вспоминать, однако, по этому поводу Ромео и Джульетту вряд ли следует. Невеста была безобразна, как смертный грех: уродливое лицо и два горба: один горб на спине, другой на груди. Действительно, какой-то ужас!

Через 30 лет 5-й герцог де Ришелье представил свою жену Российскому императору Александру I, с которым он близко дружил. При виде ее, царь пришел в ужасе: «Что за урод! Господи, что за урод!» - Сочувственно повторял он приближенным. Милый Александр Павлович искренно любил своего друга герцога.

Понять причины этого союза не представляется возможным. Рошешуар-Мортемары были потомками лиможских виконтов - одной из самых родовитых семей Франции. Но какой еще знатности нужно было наследнику десяти титулов? Не нуждался Арман Эммануэль де Ришелье и в деньгах своей жены. Дед-маршал завещал ему состояние, приносившее ежегодно 500 тысяч ливров, что по-нашему будет $18 миллионов.

Правда, и брак этот был весьма своеобразным. В вечер бракосочетания новобрачный отправился в долгое свадебное путешествие … один, в сопровождении гувернера. Он путешествовал полтора года, затем вернулся, нанес визит вежливости жене и опять уехал. Так продолжалось почти всю жизнь квази-супругов. Эмиграция разлучила их на долгие годы. Однако, по словам знавших их людей, герцог и герцогиня очень уважали друг друга. Но, кроме уважения, между ними ничего не было. Она оставалась девственной до конца жизни.

Арман Эммануэль де Ришелье в детстве получил хорошее образование. Его воспитателем был аббат Лабдан, впоследствии ставший учителем герцога Энгенского, того самого, который был похищен из эмиграции и расстрелян по приказу Наполеона. Благородный аббат Лабдан скончался, получив известие о расстреле этого своего воспитанника.

Де Ришелье продолжил светское образование в Сорбонне, кроме того он закончил военную академию. Вернувшись из свадебного путешествия 17-ти лет от роду Ришелье был представлен к королевскому двору и через два года получил высокое придворное звание 1-го камергера, то есть вельможи. Как ни велика была тогда власть имени и родства, пожалование этого звания 19-летнему юноше вызвало в Версале ропот. И что с того?

По-видимому, придворная жизнь не пришлась по нраву молодому де Ришелье. Близкий к нему человек рассказывает, что его раздражали злоупотребления и он хотел многое переделать. Правда, если бы искоренить все злоупотребления, то сам он не стал бы сановником в столь раннем возрасте. Вполне возможно, что ему это приходило в голову, потому что, в отличие от своих предков, он был без амбиций, мягкий, совестливый, печальный человек, лишенный любви к блеску и этикету.

Нельзя сказать, что он был "лишним человеком" вроде русских "лишних людей". Но, как многие устают от труда, вероятно, Арман Эммануэль устал от вечной праздности. Популярностью при дворе молодой де Ришелье не пользовался. Он не любил света и свет не любил его. Париж и Версаль ему не нравились, более того, - раздражали. Он было пытался сблизиться с передовыми людьми того времени, но из этого ничего не вышло. В их обществе он был чужим. Кроме того, ему очень вредила его застенчивость. А быть может он чувствовал вибрации надвигающейся кровавой Великой Французской революции.

Арман Эммануэль Ришелье много путешествовал, постоянно читал, знал в совершенстве несколько иностранных языков, в том числе свободно говорил, читал и писал по-русски. Он числился на военной службе. Служил сначала в драгунском, потом в гусарском полку. Разумеется, его военная карьера шла весьма успешно. В конце 1788 года Арман Эммануэль стал генералом. Однако, в воздухе уже сильно пахло гарью пожаров и кровью.

14 июля 1789 года разъяренная толпа штурмом взяла Бастилию – символ королевской власти. Король, вместо того, чтобы использовать против толпы силу оружия, проявил малодушие. Чем это все закончилось –известно.

15 июля 1789 года Луи Антуан Софи де Виньеро дю Плесси, герцог Фронзак VIII, 4-й герцог де Ришелье позвал сына отправиться с ним в замок Плесси. В сопровождении вооруженной охраны они прибыли в замок. Там оставшись с сыном наедине, отец открыл ему тайну семьи дю Плесси. Они приняли решение вывезти сокровище тамплиеров из Франции. Наиболее безопасными странами им представлялись Австрия или Россия. Там Арман Эммануэль мог поступить на воинскую службу.

Подготовка к отъезду заняла несколько дней. Приготовили повозки, ящики, коней, провиант. По распоряжению Армана в Плесси ему привезли личные вещи, некоторые книги и оружие. Сам он в это время отбыл в расположение гусарского полка, которым командовал. Он встретился с офицерами одной из рот и осторожно объяснил, что он не видит для себя возможности продолжать службу, быть верным данной присяге, так как король, проявив малодушие ведет страну в пропасть. Он предложил офицерам продолжить службу в Австрии. Таким образом, ему удалось организовать полуроту в количестве 90 человек, включая 10 офицеров.

К середине августа 1789 года все было готово к отъезду. О жене Арман Эммануэль не вспоминал. Прощание было скорым. Оба, отец и сын осознавали, что они видятся в последний раз. В этот момент она как-то выпала из его поля зрения.

Обоз из 30 повозок, запряженных тягловыми лошадьми, в сопровождении 90 гусар выдвинулся в направлении швейцарской границы. Гусары были облачены в боевую экипировку, которая включала стальную кирасу (шлем), легкие латы, гусарскую саблю, за спиной мушкетон, образца 1786 года, пара пистолетов в кобурах у седла, сумку с патронами, запас еды на один день и шейный мешок для корма коня. Личные вещи гусар находились в 10 из 30 повозок.

Военные двигались в боевом порядке с разведкой, выставляя на ночь часовых. Ехали проселочными дорогами, избегая даже маленьких городов. На швейцарской границе их остановила перешедшая на сторону революции пограничная охрана. Однако присутствие отряда из 90 экипированных гусар сняло все вопросы. Через две недели они были в Австрии. Переговоры о поступлении на австрийскую службу не увенчались успехом, и они двинулись на север в направлении  России. В середине сентября гусары въехали в  Петербург.

В Петербурге французы чувствовали себя, словно дома. К их удивлению и радости, все русские офицеры, да что там офицеры, все дворяне говорили по-французски. Русские радушно приглашали их к себе в гости. Они участвовали в балах. Некоторые молодые офицеры женились на русских невестах.

Поступив на службу к русской императрице Екатерины II в составе полу-роты, они быстро переформировали в роту, а затем и в полк, набранный из польских, молдавских и других иностранцев, поступивших на русскую службу.

В 1790 году Арман Эммануэль де Ришелье участвовал во взятии штурмом крепости Измаил войсками под командованием Александра Васильевича Суворова. Мехмед-паша, турецкий генерал комендант крепости, на предложение русских сдаться без боя ответил: «Раньше луна упадет на землю, чем вы возьмете Измаил».  11 декаря 1790 года крепость, считавшаяся непреступной, была взята. При штурме со стороны русской армии погибло 30 процентов ее личного состава, а турки практически все погибли. Правда, через год по условиям Ясского договора крепость Измаил была возвращена Турции.

За проявленную храбрость 21 марта 1791 года генерал-майор Арман Эммануэль де Ришелье был удостоен ордена Святого Георгия 4-го класса «За отличную храбрость, оказанную при штурме турецкой крепости Измаила в истреблении бывшей там армии» и именного оружия «За храбрость». Во времена Екатерины II офицеры ниже генеральского чина награждались золотыми шпагами с надписью «За мужество», а генеральского – «За храбрость». Золотая шпага с эфесами из золота 84-й пробы стоила 560 рублей. За эти деньги в то время можно было купить табун лошадей.

Однако, радость от награждения была омрачена известием из Парижа - 4 февраля 1791 года на Гревской площади был гильятинирован его отец – 4-й герцог де Ришелье. Титул герцога де Ришелье перешел к Арману Эммануэлю, которы стал именоваться 5-м герцог де Ришелье.

17 сентября 1797 года император Павел I назначил генерал-майора Армана Эммануэля герцога де Ришелье  командиром Лейб-Кирасирского Его Величества полка. Шефом полка был сам император. Герцог де Ришелье находился на этой должности до 1800 года.

В 1803 году Александр I, с которым герцог де Ришелья находился в дружеских отношениях, назначил его градоначальником Одессы, а в 1805 году генерал-губернатором Новороссии и Бессарабии. Одесситы называли его на русский манер Осипом Эммануиловичем или коротко – Дюк.
С той далекой поры ни один из руководителей города Одессы,  не сделал для города и одесситов больше, чем Дюк. Ни основатель города адмирал Иосиф Дерибас, ни граф Александр Федорович Ланжерон (сменивший в 1815 году Дюка), ни даже уважаемый граф Михаил Семенович Воронцов, который, несмотря на всю широту исполнения своих замыслов следовал по пути, проложенному своими выдающимися предшественниками де Ришелье и графом Ланжероном. Дюк открыл Одессу для Европы и для всего мира. Больше сказать нечего.
Узнав о смерти Дюка, Ланжерон объявил о сборе денег на памятник Дюку. Деньги давали все. Памятник был открыт в 1828 году. Расположен памятник в центре полукилометрового Приморского бульвара. С одной его стороны стоит памятник Пушкину, в центре Дюку, а с другой – Воронцовский дворец. Дюк смотрит вдаль, на море, за Воронцовский маяк и дальше, через проливы Босфор и Дарданеллы, в Средиземное море.
Для многих поколений одесситов Дюк был свой человек, член семьи. Если парень, провожая домой девушку, слышал от нее: «Значит, завтра у Дюка в 6!» - этим было сказано все. К Дюку бегали узнавать темы сочинений на школьных экзаменах; если хотели кому-то выразить о нем свое мнение «по-одесски», просто желали: «И шоб тибе видеть Дюка, тока с люка».
Мимо Дюка, тяжело ступая после смены, шли домой портовики. Мимо Дюка шли по домам вернувшиеся из Антарктиды китобойцы, а рядом с ними шли их пацаны. Они несли предмет зависти всех мальчишек Одессы, китовый ус!
Уходя на фронт бить фашистов, прощаясь люди говорили: «Ну, давай. Значит, встретимся после войны у Дюка». А где же еще?
Одесситам было за что любить Дюка. Пользуясь неограниченными полномочиями, дружеским расположением Александра I, существенными финансовыми средствами, Дюк заложил основы инфраструктуры Одессы как крупнейшего пункта транзитной торговли между Востоком и Западом. Это он наладил хлебный экспорт, пригласил и помог обустроиться колонистам аграриям из Германии, Франции, Швейцарии и других стран, превратил Одессу в европейский город, освободил от непомерных налогов, сформулировал идею безпошлинной торговой зоны – порто-франко, которую реализовал его преемник граф Александр Федорович Ланжерон.   
Это Дюк добился у Александра I отмены принятой при Екатерине II отмены «черты оседлости» для евреев, переселяющих в Новороссийский край. В Николаев, Херсон, но в первую очередь, в Одессу хлынули тысячи портных, сапожников, строителей, воров, проституток и прочих нужных людей. При Дюке в Новороссию устремились беглые крепостные, ставшие портовыми грузчиками, строителями, камнетесами.
Это Дюк отдал все деньги, заработанные в России, для создания в Одессе Ришельевского лицея, второго в стране после Царскосельского. Это он построил первую городскую больницу и первый оперный театр, в котором выступали лучшие в империи оперные труппы.
Вот так, трудами позитивно настроенных вольномыслящих людей на берегу самого черного в мире моря, возник город Одесса – крупный портовый город со своим самоуправлением, коммерческим судом, карантином, дворцами, морскими конторами, заводами, биржей, страховыми и банковскими учреждениями, благотворительными, учебными и культурными заведениями.
Где все это время был ТОТ САМЫЙ ящик – неизвестно. Его обнаружили только в 1924 году. Тогда было принято решение о создании в Одессе музея Западного и Восточного искусства. Ящик был найден в подвале дворца графа Воронцова. Вместе с другими ценностями он был конфискован и перенесен в подвал дома графа Александра Агеевича Абазы, переданного под музей на улице Пушкинской, дом 9. 


ГЛАВА 22. ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ГРАНИЦЫ

Прошло 100 лет со дня смерти последнего герцога де Ришелье. Наступил 1922 год. От сыпного тифа и гриппа-испанки тысячами умирали сумевшие как-то уцелеть в окопах солдаты. В ходе Первой мировой войны, Октябрьской и других неудавшихся мелких по масштабу, но кровопролитных коммунистических революций и гражданской войны в России, распались Германская, Российская, Австро-Венгерская и Оттоманская империи. Распавшись, они повергли мировую экономику в полный хаос. Устояла только Америка.

Миллионы эмигрантов покинули свои родные места. Миллионы искалеченных судеб и реки крови. От этих политических экспериментов больше всех пострадали две страны. Разрушенная войнами голодная и холодная Россия и, совсем ещё недавно сытая, Германия.

И нужно же было так случиться, чтобы на гребне девятого вала истории появились два безумных кровавых маньяка: Сталин и Гитлер.

Эти злобные, ущербные, физически неполноценные карлики, помимо внушения ужаса и, похожей на массовый гипноз, любви безропотных подданных к своим личностям, имели что-то общее. Они оба страдали шизофреническим психозом – страхом ко всему мистическому и непонятному.  Они оба, в тайне от своих приверженцев, прислушивались к прорицателям и верили в предсказания.

Отвечая на невысказанный заказ своего кумира, в 1933 году появляется книга немецкого ученого Отто Рана «Крестовый поход против Грааля». Этот, ещё не достигший тридцатилетия, человек, посетил город Монсегюр. Расположенный в Пиренейских горах, этот город много веков назад, был одним из центров тамплиеров, отрицавших главенство католической церкви. Отто Ран убедил сам себя и страстно убеждал других в том, что тамплиеры (катары) являются наследниками индуистских традиций и, таким образом, именно они и есть истинные арийцы, в свое время владевшие Граалем.

Позже Отто Ран написал еще одну книгу «Придворные Люцифера», где утверждал, что тамплиеры поклонялись Сатане, а из камня, упавшего с его короны, был изготовлен Грааль. Ран был неистовым нацистом. Его идея стала популярна в Германии. Результаты своих поисков он, не осмелившись отправить напрямую Гитлеру, направил Генриху Гиммлеру и Альфреду Розенбергу. Розенберг использовал концептуальные идеи Рана в своей книге  «Миф двадцатого века» - одной из идеологических основ нацистов. Чистая кровь Спасителя, собранная по капле в Граале, смешалась с теорией о чистокровных арийцах и превосходстве арийской расы, а чистая любовь превратилась в террор во имя чистоты этой расы.  Розенберг создал что-то вроде нацистского языческого ордена, стать членами которого стремилась вся нацистская верхушка Германии.

Так, Грааль оказался втянутым в нацистскую идею вечного поиска предметов культа тамплиеров. Но одно дело идея поиска, а другое дело вести сам поиск. В 1938 году, к началу Второй мировой войны, по заданию руководства третьего рейха в составе войск СС был создан ряд специальных подразделений для поиска, изъятия и отправки в рейх культурных ценностей из захваченных территорий.

Одним из таких подразделений, находящихся под личным контролем шефа гестапо рейхсфюрера СС Гимлера, которому подчинялось и СС и СД, было «Генеральное посредничество «Восток». В составе войск СС был батальон особого назначения под командованием штурмбаннфюрера СС барона фон Кюнсберга, состоявший из специалистов в области культуры и искусства, непосредственно подчинявшийся министру иностранных дел фон Риббентропу.  При штабе рейхсляйтера Розенберга был основан «Центр по охвату и сбору культурных ценностей на оккупированных восточных территориях» и другие отряды специального назначения.

Как только войска вермахта входили в какой-нибудь населенный пункт, эти отряды тщательно обследовали все без исключения объекты, в которых предположительно могли бы находиться предметы искусства.  Немецкие войска осуществляли на захваченных территориях Западной и Восточной Европы и Советского Союза нацистский план по «устранению ущербной идентичности неарийцев» путём последовательного уничтожения предметов искусства и грабежа музеев, хранилищ и частных владений. Такая задача была официально поставлена перед СС, СД, Министерством финансов, Культурной Палатой рейха и другими институтами. Помимо разграбления имущества оккупанты уничтожали памятники культурного наследия, не служащие идее нацизма.

1-го сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Немцы вошли в Польшу. 3 сентября 1939 года Франция объявила войну Германии, но военные действия не велись до 13 мая 1940 года. К этому времени на  северо-востоке Франции были дислоцированы 93 французские, польская и 10 английских дивизий. Французская группа насчитывала более 2 миллионов человек, 3,609 танков, 1.700 орудий и 1.400 самолётов.

10 мая 1040 года немецко-фашистские войска перешли границы Бельгии и Нидерландов. В тот же день французские войска получили приказ к наступлению. Однако боевые действия не  велись вдоль германо-французской границы, где была обустроена линия обороны «Мажино». Первое соприкосновение немецких и французских войск произошло 13 мая, а 25 мая генерал Вейган, главнокомандующий французскими войсками заявил, что пришло время просить руководство Германии о принятии их капитуляции.

8 июня немецкие войска вышли к берегам Сены. 10 июня правительство Франции бежало из Парижа в Орлеан. 14 июня немецкие войска вступили в Париж. Французское правительство бежало в Бордо, а 17 июня обратилось к Германии с просьбой о перемирии. 22 июня 1940 года на сорок-третий день после начала боевых действий, Франция полностью капитулировала. Официально военные действия закончились 25 июня. Французская армия в результате войны потеряла 84.000 человек убитыми и более миллиона пленными. Немецкие войска потеряли 45.074 человек убитыми, 110.043 ранеными и 18.384 пропавшими без вести.

Немецкие отряды по сбору культурных и исторических ценностей начали методический сбор документов и ценностей, представляющих хоть малейший интерес.

Вот тогда-то и попал в руки немецких специалистов датированный 28 августа 1789 года, документ, собственно, даже не документ, а полустертая запись в журнале пересечения границы  со Швейцарией, о том, что через этот пограничный пост проследовал, генерал Арман Эммануэль де Ришелье, 90 гусар и 30 повозок с имуществом. Там же была приписка, что на одной из повозок находится ящик, занимающий всю телегу.

Эта запись вызвала множество вопросов у следователя гестапо унтерштурмфюрера СС барона Йоганна фон Либенталя:
- Что за идиот этот француз, который не поинтересовался, что в этом большом ящике? – подумал он.

Йоганн фон Либенталь, несмотря на приверженность к фашизму был очень умным, и образованным человеком. Профессиональный историк, прекрасно владевший несколькими языками и тонко разбирающийся в искусстве, но свято веривший в идеи национал-социализма, не мог не знать генеалогию рода де Ришелье и того факта, что генерал Арман де Решелье, был губернатором Новороссийского края со столицей в городе Одессе, а затем Первым министром посленаполеоновской Франции.

- Как мог столь известный генерал беспрепятственно выехать из Франции, где гильятинировали сотни дворян и священников ежедневно?
- Кто мог организовать проезд герцога через границу? Что мог везти с собой в Россию владелец коллекции более 250 картин, украшающих Лувр? Что могло находиться в ящике, размером с целую подводу? – бормотал барон, разбираясь в корявой записи, сделанной гусиным пером в книге регистрации пересечений пограничного пункта от 28 августа 1789 года.
- Человек, убегающий от преследования революционной власти, должен взять с собой в дорогу только самые необходимые вещи или … самые ценные.

Фон Либенталь заполнил соответствующий меморандум и отправил его в центральный аппарат СС. Теперь дело о наследстве герцога Ришелье будет взято на контроль и в нужный момент его запустят в работу.


ГЛАВА 23. ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ…

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Это была самая тяжелая, самая кровопролитная война в истории человечества. Каждая советская семья потеряла хотя бы одного – отца, сына, брата или сестру. Можно оценивать и переоценивать причины и результаты этой войны, но как относиться к тому факту, что в нашем классе было человек тридцать и только у троих были отец с матерью? Остальные жили с мамами, бабушками, тётями или даже одни. В школу ходили в одном и том же костюмчике или платье весь год. И ели …  что только не ели?... Макуха, жмых семечек, из которых выдавили масло, считался продуктом питания.

В царской России в 1905 году проживало 140 миллионов человек, а в Китае 103 миллиона. После невероятных потерь в Первой мировой, гражданской, и Второй мировой войнах, после cлавных cталинских коллективизаций, репрессий, строек коммунизма, и распада СССР в современной России проживает всего 140 миллионов человек, а в Китае, кто не знает, полтора миллиарда.

В войну людей особо не жалели. Любимой фразой соратника товарища Сталина, гениального полководца, маршала Победы товарища Жукова была «Бабы снова нарожают». Ошибся маршал, также как часто ошибался на фронте, а победы свои одерживал красной кровью солдат и офицеров. Не нарожали бабы. Здоровье подорвали молодые бабы. Те самые бабы, которые в городах и деревнях голодали с детьми в 20-е, которые в 30-е с трудом выживали от голода и холода, раскулаченные, арестованные, одураченные идеологией, репрессированные и после реабилитированные, истерзанные непосильным трудом, голодные, холодные и вымученные в 40-е, и брошенные на произвол в 50-е. Бабы, толкающие тачки с землей, таскающие носилки со щебнем, бетоном и гравием, тянущие плуги, с опущенными матками, воющими от боли в простуженных придатках, не имели ни малейшего шанса родить. И парни не вернувшиеся с фронтов, с Великих строек коммунизма, с лесоповалов, не успевшие состариться, не имели ни малейшего шанса им в этом помочь.
 
Вот так и коротали свой век без детей, без мужей и жен три поколения баб инвалидов и спившихся инвалидов мужиков. Именно планомерное уничтожение населения России, явлись конечным результатом мудрой политики партии под руководством выдающегося менеджера товарища Сталина, определившего ход истории государства Российского в годы его правления и через многие годы после его смерти.

Каждому человеку, жившему в СССР на момент Великой победы в мае 1945 года, должно бы быть присвоено звание Героя Советского Союза, и все мы должны бы быть награждены медалями Золотая Звезда. Но это потом… а 22 июня 1941 года в 4 часа утра фашистские войска тремя кинжалами: Северным, Центральным и Южным вонзились в СССР. Без опытных командиров сидящих в Гулаге, голая и босая Красная Армия, несмотря на отчаянное сопротивление, откатывалась вглубь страны.

На Южном направлении германские войска и их союзники рвались к Крыму, где по плану немецкого командования должен был быть создан плацдарм для броска на Кавказ. Отрезав поставки бакинской нефти для Красной армии и лишив советскую авиацию возможности нанести удар по нефтедобывающим районам Румынии и нефтеперерабатывающим заводам румынского города Плоешты, можно было бы серьезно усложнить ситуацию для СССР. Таким образом, летом 1941 года Крымский полуостров и, особенно, город Севастополь – база Черноморского флота,  представлялись главной стратегической целью врага.

С самого начала вторжения в СССР немецко-фашистские войска, рассекая Украину на две части между Киевом и Одессой, двигались в сторону Крыма. В начале августа, после оборонительных боёв на границах СССР, в результате катастрофического поражения войск Юго-Западного фронта, опасаясь окружения, войска Южного фронта начали отступление на восток вглубь страны. Однако и Одесса не была оставлена без внимания: первые бомбы немцы сбросили на Одессу утром 22 июня.

Одесский военный округ, с военной точки зрения, не представлял особого интереса. В округе было всего 34, 500 бойцов. Оказавшись отрезанными еще в первые недели войны от остальной линии обороны, лишившись поддержки по железной дороге и воздуху, раздробленные остатки войск Одесского военного округа стягивались к Одессе.
 
На тот момент Одессу обороняли войска Отдельной Приморской армии под командованием генерал-лейтенанта Сафронова, которого с 5 октября сменил генерал-майор Петров, а также силами Одесской военно-морской базы под командой контр-адмирала Гавриила Васильевича Жукова и Черноморского флота, которым командовал вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский. Им противостояли в десять раз большие силы противника. Одних румын насчитывалось 340 тысяч.

В начале июля началась эвакуация населения и материальных ценностей. Немцы бомбили эшелоны, поэтому самое ценное пытались вывезти по морю. Но немцы обладали полным превосходством в воздухе, поэтому прорваться в порты Крыма или Новороссийска удавалось далеко не всем.
5 августа Одесса была окружена с суши и начались бои за любимый город. Снабжение жителей города и войск вооружением, боеприпасами, боевой техникой, горюче-смазочными материалами и продовольствием, осуществлялось судами и боевыми кораблями Черноморского флота, которые поддерживали оборону города огнём крупнокалиберной палубной артиллерии, помогали эвакуировать население и материальные ценности. Наспех сколоченным частям Приморской армии, был дан строгий приказ Ставки: оборонять Одессу до последней капли крови.
8 августа командование объявило Одессу на осадном положении. Отряд боевых кораблей встал на защиту города с моря. Если ещё до 10 августа, бои велись на дальних подступах к Одессе, то уже 13 августа части немцев и румын вышли к Чёрному морю восточнее Одессы, окончательно отрезав её от войск Южного фронта. Так началась оборона города-героя Одессы.
В ходе обороны 19 августа был создан Одесский оборонительный район. Командующим районом с подчинением командующему Черноморским флотом назначили контр-адмирала Жукова. Перед войсками и жителями Одессы была поставлена задача: оборонять город всеми средствами, создать оборонительные инженерные сооружения и привлечь к защите города все население.

Положение на всех фронтах становилось все хуже и хуже. В середине июля 1941 года на одном из оперативных совещений в Ставке Верховного Главнокомандующего было принято решение о создании партизанских отрядов для борьбы с фашистами в оккупированных райнах.



ГЛАВА 24. ПАРТИЗАНЫ ОДЕССКИХ КАТАКОМБ
 
Понимая, что рано или поздно враги займут Одессу, для сопротивления врагу партийное и военное руководство приняло решение об организации партизанских отрядов, базирующихся и действующих в катакомбах.

Много миллионов лет назад, в тех местах было море. Умирая, моллюски, ракушки, мидии, и прочие морские организмы опускались на дно, покрывались песком и спрессовываясь, образовали известковую осадочную породу. В начале ХIХ столетия, когда начался бурный рост Одессы, было нужно много строительного материала. Лесов на юге России не было. Тогда и началась подземная добыча пильного известняка. 

Катакомбы - это подземные горизонтальные и вертикальные горные выработки, штольни, шурфы, в которых добывался строительный материал известняк, или, как говорят в Одессе, «ракушняк».

Одесские катакомбы - это система подземных тоннелей, расположенных непосредственно под самим городом и пригородами. Попав в катакомбы, не зная лабиринтов, выйти из них невозможно. Человек, оставленный там без света, обречен на гибель. В бесконечных запутанных галереях, узких и широких, низких и высоких, редко прямых, но в основном, извилистых, не берет след даже пограничная собака. Из одесских катакомб может выйти лишь та собака, которая выросла в них, а обычный пес идет только по свету фонарика.

В первые годы становления города катакомбы служили прибежищем контрабандистов и бандитов. В катакомбах размещались склады товаров привозимых и вывозимых из Одессы контрабандным путем. В катакомбах находились перевалочные пункты для похищенных женщин, откуда их направляли на невольничьи рынки в Турцию и арабские страны.

По указанию наркома внутренних дел Берия для организации резидентур, диверсионно-разведывательных групп и партизанских отрядов в Одессу из Москвы прибыла группа офицеров под командованием капитана госбезопасности Молодцова.

Владимир Александрович Молодцов родился в поселке Сасово Рязанской области 5 июня 1911 года. В 1931 году политически грамотный молодой человек вступил в ряды ВКП(б) и поступил на рабфак. В 1934-м получил направление на учебу в Центральную школу НКВД СССР, по окончании которой, в 1935 году, начал службу оперуполномоченным на Лубянке. Безупречная служба позволила выдвинуться в центральный аппарат госбезопасности. В июле 1940 года Молодцов стал заместителем начальника отделения, а с 1 марта 1941 года - начальником 2 отделения  Первого Отдела (внешней разведки) НКВД СССР.  В начале июля он был переведен в распоряжение Особой группы при НКВД, а затем в августе 1941 отправлен резидентом в Одессу.

Вместе с Молодцовым (конспиративное имя Бадаев) прибыло еще пятеро чекистов, которые должны были руководить партизанским отрядом. Первый партизанский  отряд, под его командой, дислоцировался  в Нерубайских катакомбах, в пригороде Одессы. В состав отряда вошли 64 мужчины и 5 женщин. Кроме того в отряде были дети, которые были связными и разведчиками. Самым известным из них впоследствии стал герой Одесского подполья Яша Гордиенко.

Опытные каменотесы подсказали место для базирования отряда на расстоянии 3-х километров от входа в катакомбы. Все подходы, кроме одного, ведущие к лагерю заблокировали или заминировали. В лагере оборудовали кухню, столовую, спальные помещения, штабную комнату, баню, амбары и даже мастерскую. Были созданы запасы горючего для ламп и примусов, продуктов питания, боеприпасов, необходимых для обеспечения жизни и боеспособности.

Отряд был разбит на две части. Одна группа предназначалась для базирования в катакомбах, а другая базировалась в самом городе на конспиративных квартирах. Члены группы разведчиков должны были внедриться в фашистские органы для сбора военной информации.

Это хорошо было на бумаге, но подготовить людей к длительному нахождению в катакомбах, даже теоретически не представляется возможным. Находиться в условиях полной темноты, при малоподвижном образе жизни, существенной нехватке витаминов и невыясненной совместимости отдельных членов группы между собой, практически без связи с внешним миром, при потреблении однообразной пищи и полном отсутствии положительных эмоций - это задача невыполнимая.

Знали ли обо всем этом в Одесском областном НКВД? Скорее всего, они не знали ответов на эти вопросы. Но решение было принято правильное: длительное хранение документов и ценностей должно быть при условии полного отсутствии охраны. Как долго? Этого они знать не могли. Кто мог знать как долго продлится война? Они знали кто победит. Они знали и верили, что враг будет разбит. Неважно какой ценой.

В Одессе к группе присоединились 13 сотрудников областного УНКВД под командованием лейтенанта госбезопасности В.А. Кузнецова. Согласно официальной версии, вечером 5 октября, перед спуском в катакомбы для создания базы, обе группы провели партийно-комсомольское собрание. В действительности, как свидетельствует многотомное дело, хранившееся в одесском архиве КГБ, это был шумный ужин с грандиозной пьянкой, закончившейся всеобщим мордобоем. Спесивые москвичи не пришлись по душе эмоциональным одесситам, и лейтенант КГБ Кузнецов отказался уступить капитану КГБ Молодцову командование над своей группой, хотя тот был старше по званию и имел соответствующее предписание.

ГЛАВА 25. БОЕВОЕ ЗАДАНИЕ

С начала августа 1941 года положение на всех фронтах стремительно ухудшалось. Стало ясно, что из города невозможно вывезти материальные ценности и архив. После захвата Одессы они достанутся врагу. В этот критический для Одессы момент Ставка решилась на крайние меры: в условиях строжайшей тайны, используя имеющиеся резервы, соорудить для архивов, документов и ценностей специальные хранилища, способные длительное время находиться в автономном режиме. Для этой цели было предложено использовать катакомбы. Руководство этой операцией было возложено на старшего майора НКВД Гельмана.

12 августа в 8:30 утра в штабе одесского Оборонительного района состоялось секретное совещание Особого отдела НКВД, на которое был вызван ещё не очень старый, но уже поседевший, одессит, по имени Константин Георгиевич Гарифалло - инженер-геолог, многие годы проработавший в строительном управлении, занимающемся добычей камня-ракушняка. Перед трясущимся от страха человеком, положили карту города и попросили указать на место в катакомбах, отвечающее нескольким требованиям: иметь выход к морю, располагаться под большим предприятием со складами и котельной и иметь минимальное число тоннелей, связанных с другими частями системы лабиринта катакомб.

Константин Георгиевич обвёл взглядом всех трех участников совещания, среди которых только он не был в военным и задал только один вопрос:
- Это нужно для того чтобы можно было долго находиться под землёй?
 
Получив уклончивый ответ «Возможно», он  не долго думая, указал на два объекта по адресу Высокий переулок, 22, находящихся практически на одной территории, но разделенных деревянным забором, авторемонтный и консервный заводы.

- Объясните, чем вы руководствовались, предлагая это решение, - спросил майор Гельман.
- Под заводами проходит штольня шириной и высотой до двух метров с арочными сводами, которые не нуждаются в дополнительной подпорке. К основной штольне подходят несколько узких штолен, которые легко замуровать либо укрепить. На заводе имеется паровая котельная, от которой достаточно отвести трубы для обогрева подземных помещений. Чтобы вы знали, что в катакомбах температура всегда 14 градусов тепла. Из котельной можно отобрать воду и электроэнергию. И последнее, на заводе имеются склады с готовой продукцией, включая тушенку, овощные и фруктовые консервы, а цистерны заполнены вишневым соком, урожая этого года и виноградным соком прошлогоднего урожая. Механиком консервного завода работает Михаил Семенович Ямпольский. Но он мобилизован. Его в городе нет. Где он сейчас, я не знаю. А на авторемонтном заводе работает механиком Исаак Павлович Будкер. Мой друг. Его можно найти на заводе. Он там всегда. Поговорите с этим специалистом.

- Спасибо, товарищ Гарифалло. - Гельман поднял телефонную трубку.
- Старший лейтенант Павлов, - ответил его помощник.
- Первое - немедленно организуйте эвакуацию семьи капитана НКВД товарища Гарифалло. Отправьте их сегодня ночью. Второе, срочно пошлите на авторемонтный завод мою машину с порученцем. Я приказываю доставить ко мне механика завода Исаака Павловича Будкера.
- Но… я не имею никакого воинского звания, - робко заметил Гарифалло.
- Да за одно то, что вы изволили доложить, вы уже заслужили высокое звание офицера НКВД. С этого момента вы мобилизованы.
- Служу трудовому народу, - Только и осталось ему ответить.
 
- Вы женаты? – спросил у него Гельман.
- Да. Жена Елена Васильевна.- не понимая, что это может значить, но уже с уверенностью в голосе ответил Константин Георгиевич.
- Вам поручается особое задание командования: принять участие в строительстве военного объекта чрезвычайного значения. За одно упоминание о вашем задании, вас будут судить по законам военного времени. За выполнение задания, вас ожидает высокая награда Родины. Вы с женой переходите на военное положение. Остальные члены вашей семьи будут эвакуированы. Они уедут сегодня вечером. К моему сожалению, вы не сможете с ними попрощаться. Вы владеете военным секретом особой важности. Что делать! Война.
- Да. Да. Я понимаю. Это война.
- Вы можете написать вашей дочери письмо. Его передадут. Это всё, что я могу сделать. Пишите. Мы всё равно ждём товарища Будкера.

Через полчаса в кабинет Гельмана доставили ничего не понимающего Будкера. Он посмотрел на сидящего во главе стола старшего майора, двух других офицеров и что-то подписывающего Костю Гарифалло. «Всё. Мне конец. Это арест. Костя подписывает выбитое из него признание. Но странно, что он не выглядит битым. Ясно. Били мокрыми полотенцами» - пронеслось в голове Исаака Павловича.

- Прошу прощения, но за что меня арестовали? – глядя в пол, спросил он.
- Присаживайтесь, товарищ Будкер. Вас никто не арестовывал. Напротив. Вас рекомендовали как отличного специалиста, и я послал за вами машину. Мы ждали вашего прибытия, чтобы продолжить совещание. Сколько вам лет и как давно вы работаете на авторемонтном заводе? Как вы знаете завод?
- Я родился в 1900 году. На заводе работаю пятнадцать лет. Сразу после окончания рабфака. Работал на реконструкции консервного завода. Раньше это был один завод. Транспортный цех служил для подвоза сырья и вывоза продукции. Три года назад, по ведомственным соображениям предприятие разделили на два завода. Оборудование обоих заводов знаю досконально. До последнего винтика и трубочки. – немного окрепшим голосом выговорил Исаак Будкер.
- У вас семья есть? - снова спросил Гельман. Он уже по одному внешнему виду Будкера понял, что тот действительно знает довольно много.
- Жена. Зовут Белла. Детей нет. У нас есть только родители…

Гельман снова поднял трубку:
- Старший лейтенант Павлов, - Четко ответил его помощник.
- Немедленно организуйте эвакуацию родителей капитана НКВД товарища Будкера и его супруги. Отправьте их сегодня ночью вместе с семьей капитана Гарифалло.

Будкер попытался было что-то сказать, но, увидев сосредоточенное лицо своего старого друга, понял, что речь идет о чем-то очень важном.

Будкер не знал, о чем идёт речь. Поэтому, получив на руки эвакуационные документы и предписания за подписью старшего майора НКВД, на штабной машине поехал домой. Он велел родителям быстро собраться в эвакуацию. Старики спешно стали собираться. От своего дома он перебежал на другую сторону улицы, где жили родители его жены Беллы.

Исаак и Костя жили в одной коммуналке в бывшем доходном доме купца Попудова, рядом с Соборной площадью. Там же жила и дочь Кости Лора с мужем и дочерью.

Этот дом довольно известен. Когда в 1905 году во время восстания на броненосце «Потемкин», корабль пришел в Одессу и стал на рейде, по команде штаба восставших, с корабля было произведено два боевых выстрела из головного орудия в направлении полицейского управления. В те годы оно помещалось на Еврейской улице. Естественно, что по полицейскому управлению они не попали. Один 400-килограммовый снаряд прошил насквозь дом Попудова, не принеся серьёзных разрушений. Он потерял скорость, не долетел до следующего дома и упал на улице и взорвался. В результате взрыва практически никто не пострадал, так как весь город сбежался в Отраду смотреть на броненосец. А дом этот сохранился до настоящего времени и стоит там же где и стоял.

Иссак передал Костиным родителям письмо от сына. Старики расплакались, но понимая серьёзность ситуации стали собирать свои вещи, вещи внучки Лоры и правнучки. Костя Гарифалло был всего на шесть лет старше Исаака Будкера, но у него была двадцатилетняя дочь Лора. Два года назад она вышла замуж за моряка. Он служил на сухогрузе радистом. Судно было в плавании с мая. Что с ним? Где он? Никто в Черноморском пароходстве не знал о судьбе судна. У Лоры была годовалая дочь.

Лора работала в госпитале медсестрой. Пришлось гнать машину за ней в госпиталь. Лору Гарифалло отпускать не хотели. Там не хватало не то, что медсестер – бинтов не было. Но предписание на бланке НКВД было убедительным настолько, что она в течении часа получила в отделе кадров все документы на руки и, вернувшись домой, стала помогать собираться. Вечером на грузовике всех увезли в порт, в военную гавань и посадили на загруженное тяжело раненными и литерными эвакуированными судно «Герой Революции», которое, , отошло от стенки и легло курсом на Новороссийск.

Через час после отплытия, немецкий бомбардировщик сбросил на судно 250-килограммовый фугас. О том, что «Герой Революции» не прибыл в Новороссийск, Костя Гарифалло и Исаак Будкер узнали уже после войны.

ГЛАВА 26. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА

Исаак Будкер, проводив родителей и семью Кости, вернулся из гавани домой. Ближе к ночи пришла с работы Белла. Не застав дома родителей, Белла удивилась, а узнав, что их срочно эвакуировали, разрыдалась. Они даже не успели попрощаться. За пустым чаем и сухарями из старых запасов Исаак рассказал Белле, что его днём вызывали в НКВД, и что он там встретил Костю Гарифалло. Их обоих мобилизовали, каждому присвоили звание капитана НКВД. Костю уже перевели на казарменное положение, запретив общаться с кем бы то ни было, не имеющим отношения к секретному заданию. Начиная с завтрашнего дня, он тоже переходит на казарменное положение.

- Что с нами будет? Это конец нашей жизни. Война нас всех погубит, - обхватив голову руками, прошептала Белла.

Белла выплакала все слёзы. Собрав остатки сил, она с трудом сделала один шаг к их с Исааком узкой односпальной кровати.

До войны по числу жителей и по уровню промышленного производства, Одесса занимала четвертое место в СССР после Москвы, Ленинграда и Киева. Теперь мощные одесские заводы, как могли, перешли на военное производство. На Канатном заводе выпускали колючую проволоку для заграждений. На заводе имени Январского Восстания навешивали броню на тракторы, делая нечто вроде бронетранспортёров. На заводе «Металлист» изготавливали ручные гранаты. На пищевых предприятиях делали всё, что хоть как-то могло пригодиться на передовой. Но одних усилий, не подкреплённых поставками материалов, инструментов и сырья, было мало.

Белла работала бухгалтером на заводе имени Октябрьской революции «ЗОР», бывшем заводе фабриканта Гена. До войны, как и с давних дореволюционных времен, там изготавливали различные плуги и навесную технику для сельского хозяйства. Сейчас там выпускали миномёты. Работники завода жаловались: «Да если бы нам хоть на месяц раньше сказали, что нужны миномёты, мы бы подготовились и выпускали бы по тысячу миномётов в день. А так время упустили на переоборудование».

С начала войны Будкеры практически не бывали вместе. Они работали в разных концах города. «ЗОР» был на Пересыпи, а консервный завод - на Молдаванке. Они всё делали наспех. Питались в заводских столовых. По утрам убегали чуть свет и спали, ожидая очередного ночного налёта бомбардировщиков.

Эти фашистские гады придумали издевательство над людьми: вместе с бомбами они бросали на город куски металлической проволоки, которые падая с большой высоты, развивали огромную скорость и, разрезая в падении воздух, пронзительно резко и очень громко свистели. Фашисты, кроме проволоки, бросали дырявые бочки. При падении воздух, проникая внутрь бочки и с силой вырываясь наружу, издавал протяжный вой. Не говоря уже о том, что попадая на крыши, бочки разбивали их. И стекла били. Да и в людей тоже попадали, на месте убивая несчастных. 

На рассвете 13 августа в дверь коммуналки, где все ещё спали, постучал нарочный из НКВД. Разбудив всю квартиру, он узнал от соседей где находится комната Будкеров и громко постучал в дверь. На стук выползла Белла. Они не спала всю ночь и сейчас плохо соображала. Нарочный вручил ей повестку о мобилизации. Сержант Белла Будкер направляется на курсы медицинского персонала при 3-й горбольнице. Сказал, что ждет её внизу в машине и дал на сборы 20 минут.

Больше они с Исааком никогда не виделись. Белла погибла через восемь месяцев под Севастополем, вытаскивая с поля раненых.

Проводив жену, Исаак Павлович, собрал спортивный чемоданчик: смену белья, вафельное полотенце, кусок хозяйственного мыла, пачка зубного порошка, бритвенный прибор, и рубашка. Больше у него ничего не было. Взял паспорт, свидетельство об окончании рабфака, ордер на комнату. Захватил две фотографии: одну детскую, где он с родителями, а другую - где он с Беллой. Перед самым уходом совершенно случайно, его взгляд упал на стоящую в буфете дореволюционную фотографию принадлежавшего Будкерам галантерейного магазины на Садовой. Его отец, мать, старшая сестра тоже Белла, приказчик Родя, мальчик на два года старше его, и он. На фотографии в углу был напечатан месяц и год снимка. «Май. 1914».
 
«Мне тогда было 14. И та война началась в августе» - пронеслось в голове Исаака. Он бережно положил эту фотографию присел на дорожку, затем запер комнату на висячий амбарный замок и ушел.

До Управления НКВД, которое тогда размещалось в конце Маразлиевской улицы, Исааку Павловичу идти было минут двадцать, не более. В  скверике на углу Преображенской и Греческой перед скульптурой Лоокоона с сыновьями, стоял безобидный городской сумасшедший Юдка Прокопец. Будкера не удивило, то, что он его увидел. Юдка часто бывал в этом месте. Иногда он стоял, прислонившись спиной к одному из широких стволов каштана, а иногда валялся на траве в тени деревьев. Его удивил взгляд Юдки – цепкий и вполне осмысленный. Но это было лишь мгновенье. Как только Юдка увидел Будкера, его лицо приняло обычный идиотский вид. Он что-то заблеял и начал канючить денежку. Будкер, как водится, дал ему десять копеек и тот отстал.

В Управлении на столе дежурного уже его ждал приготовленный заранее пропуск. Будкер прошел на второй этаж в приемную главного майора НКВД товарища Гельмана. Порученец Гельмана, увидев Будкера, сказал:
- Совещание начнётся в 8:00. Вы уже успели позавтракать?
- Да. где там. – он махнул рукой. - Я и есть-то не хочу.
- Всё равно завтракать надо. Вот вам талон в столовую. У вас есть еще двадцать пять минут. Вы успеете позавтракать.

Чем просто сидеть перед дверью, Будкер прошел в столовую НКВД. Там с утра было народу было немного. Все в штатском. Стояла тишина - никто ни с кем не разговаривал. Каждый сидел и молча ел из стоящих на подносе тарелок. Завтрак был более чем! Два яйца вкрутую, два толстых куска хлеба с маслом и солидными кусками вареной колбасы, тарелка манной каши с маслом, и стакан крепкого горячего чая.

«Зря отказывался», - подумал Будкер. Он только сейчас сообразил, что почти сутки ничего не ел, если не считать кипятка с сушками, которые они распаривали в горячей воде вчера вечером с Беллой. «Как она? Что делает? Не тяжело ли ей будет?»

«После такого сытного завтрака и воевать веселей!», -  сам с собой пошутил Будкер.

Совещание началось ровно в восемь. Присутствовало пять человек. Встал Гельман. Он заговорил, рубя по-военному, жестким голосом:
- Товарищи. Все здесь присутствующие не должны разглашать информацию о нашем совещании ни при каких обстоятельствах. Возможно, если когда-либо вы и встретитесь друг с другом, никогда не вспоминайте о том, что вы здесь услышите. Даже упоминать запрещено. Теперь о сути дела. Буду предельно краток. Скрывать не стану - положение на фронте сложное. Военным руководством страны перед нами поставлена задача: вывезти архивы, а также всё ценное, что есть в городе - это предметы искусства и другие материальные ценности. По списку, лежащему перед вами, каждый из присутствующих здесь должен понимать о чем идет речь. На выполнение задания дается две недели. Максимум три. Вам в помощь будет направлено воинское подразделение. К работе необходимо приступить немедленно. Каждый из вас является лично ответственным. За срыв или невыполнение этого приказа статья: саботаж. Наказание – трибунал и высшая мера. Так как вопросов быть не должно, приступайте к выполнению.

Все начали вставать. Поднялись и Будкер с Гарифалло.
- Вы останьтесь. - остановил их Гельман.

Гельман, опершись на сжатые в кулаки, уставившись в стол тяжелым взглядом, заговорил совсем другим, чем несколько минут назад, голосом.
- Кое-что мы сможем вывезти. Но далеко не всё. Многое нужно будет спрятать здесь. В катакомбах. Под охраной. Но спрятать так, чтобы и охранники не знали, что они охраняют.
- А я … - начал было Будкер.

Гельман остановил его жестом:
- Капитан Гарифалло введет вас, капитан Будкер в курс дела. Жду ваших предложений. Работать будете здесь. Я уезжаю до 14:00. К моему возвращению план должен быть готов. И последнее. Нет у меня времени на представление вас аппарату НКВД. Более того, лучше чтобы вас никто не знал. Но служба есть служба. Старшина Будько снимет в вас мерки и привезёт из гарнизона ваше обмундирование. Вопросы есть? Вот и отлично. Приступайте к работе, товарищи.

Гельман вышел из кабинета, а два капитана принялись к выполнению задания. На листе бумаги Гарифалло каллиграфическим почерком вывел: «План работ по созданию хранилища документов и ценностей». Они прервались на несколько минут только тогда, когда в кабинет постучал старшина Будько. Он снял мерки с обоих новоиспеченных капитанов НКВД и ушел.

К моменту возвращения Гельмана план был готов. Старший майор дважды прочитал его, вызвал порученца в звании лейтенанта и приказал:
- Срочно отпечатать в двух экземплярах. Копирку уничтожить. А вы, товарищи, подождите в приемной. Вас вызовут.

Старшина Будько вернулся с двумя фибровыми чемоданами. На каждом была наклейка с фамилией нового владельца. Вручив чемоданы и получив расписки о выдаче полного комплекта обмундирования, Будько отдал честь и удалился. Секретарь провел их в соседний кабинет.

Будкер и Гарифалло открыли чемоданы. В каждом был комплект летней полевой и каждодневной формы. Хромовые сапоги. Крепкие новые ботинки. Два комплекта портянок. Пара белья и две тельняшки. Портупея. Ремень. Форменная фуражка. Бритвенный прибор с пачкой лезвий и кусок мыла. Трофейный «Вальтер» в кобуре и с двумя полными обоймами.

Учитывая обстановку, они оделись в полевую форму. Надели портупеи. Привесили кобуры. Вошедший порученец оглядел бывших штатских, кое-что подтянул на них и вручил им удостоверения капитанов НКВД и военные билеты.

Будкер и Гарифалло вернулись в приемную. Минут через двадцать в приемную вошел крепкий мужик средних лет с петлицами лейтенанта. Через минут десять из кабинета Гельмана, видно, после совещания вышло человек десять. Прощаясь, они обменялись рукопожатиями и ушли.

Порученец жестом пригласил их пройти в кабинет:
- Теперь ваша очередь, товарищи.

 Гельман встретил их стоя и, не предложив им сесть, сразу начал:

- Времени у нас очень мало. С планом я согласен. О вашем задании знает лично товарищ Берия. Он его одобрил. Командование выделяет для исполнения приказа взвод саперов, взвод охраны и роту стройбата под командованием лейтенанта Ивана Клиновского. Кроме того, вам выделяется полуторка с водителем и порученцем. Они вас ждут на улице. О ходе исполнения важнейшего задания докладывать каждое утро в 7:00 ежедневно мне лично. Работы следует вести круглосуточно. Срок завершения работ 30 сентября. Приказываю всем отправиться в столовую, отобедать и выехать на объект. Вопросы? Просьбы? Желаю успехов. товарищи. Приступайте к исполнению приказа.


ГЛАВА 27. ПОДЗЕМНОЕ ХРАНИЛИЩЕ

Когда Гарифалло и Будкер прибыли на завод, там уже были выделенные воинские подразделения, экскаватор и полевая кухня. По распоряжению Будкера солдаты начали перемещать стеллажи с готовой продукцией, 20-тонные емкости, заполненые соками, готовить транспортер для перемещения грунта. Саперы начали сверлить бетонный пол, чтобы взорвать его и пробиваться ниже нулевого уровня пола катакомб.

Было решено использовать гигантскую металлическую цистерну диаметром 2 метра и длиной 10 метров. Цистерну следовало переделать таким образом, чтобы ее можно было использовать в качестве загрузочного шлюза. Кроме того, необходимо было осуществить некоторую перепланировку в подземных штольнях и штреках. Самым простым было углубиться в подземных помещениях, чтобы можно было спустить туда несколько цистерн, в которые потом поместить крупные ценные предметы. Вырубленные блоки и крошку позже можно будет использовать для замуровывания проходов и щелей, чтобы полностью изолировать создаваемое хранилище от остальных катакомб.

Все должно было быть незаметным даже для специалиста. Маскировке помогало наличие разветвленной системы труб различного диаметра, электрических проводов и воздуховодов. Кроме того, на заводе было большое количество 100-литровых бочек - бидонов из алюминиевых и стальных сплавов крышки бидонов были с очень широким горлом. Было решено заполнять бидоны архивными документами и книгами. Бидоны закрывались герметично, поэтому бумаги могли храниться там длительное время. 

На следующее утро, 14 августа Гарифалло и Будкер доложили о начале исполнения приказа. После краткого совещания все исполнители вернулись на объекты. В тот же день областному и городскому архиву, всем ЗАГСам, музеям города, центральной библиотеке и библиотеке университета был отдан приказ – готовиться к эвакуации.

Склад готовой продукции консервного завода был оборудован в цеху с толстым бетонным полом, крепкими стенами и потолком высотой 10 метров. Для создания шахты, ведущей в катакомбы, пол разметили и заложили заряды. Его взорвали во время одного из авиационных налетов, поэтому на взрыв никто не обратил внимание. Взрыв был сильным – чуть полсклада не снес. Не рассчитали. Вернее считали, но ошиблись. Но, что ни делается – все к лучшему. На складе под потолком на стальных балках находился электрический пятитонный подъемник. Подъемником в катакомбы спустили два десятка стальных герметичных небольших цистерн для складирования картин и скульптур. Спустив вниз, их на тележках развозили по штольням. Там при помощи домкратов, их снимали с тележек и фиксировали, подсыпая под цистерны известковую щебенку.

В течение последующих недель была завершена подготовка подземных складов. Хорошо, что камень катакомб, ракушняк, легко резался и не тяжелый. Подземные помещения увеличили. Штреки и штольни подходящие к ним с другой стороны тщательно завалили камнями с песком, залили бетоном и замаскировали. Стены, потолки и полы с внутренней части покрыли слоем жидкого цементного раствора, который препятствовал проникновению с внешней части влаги и газов, а также предохранял от крыс, которых в катакомбах было предостаточно.

Работы в катакомбах и на заводе еще продолжались, когда начали прятать архивы и ценности. К архивам, библиотекам, музеям и ЗАГСам подъезжали крытые грузовики-полуторки и трехтонки, которые в народе прозвали «Захар». В таких грузовиках до войны развозили мясо, хлеб и другие продукты. Такие же крытые грузовички с надписью «МЯСО», в печально знаменитые 30-е годы, проворно сновали по ночам, принимая арестованых, которых брали из постели, тепленьких. Машины побольше, называли «черными воронами» а те, что поменьше - просто «воронками».

Грузовики с водителями и охраной, состоящей из бойцов, отозванных с передовой, не имели опознавательных знаков. В кузове грузовиков находились пустые цилиндрические бидоны. На месте грузовики загружали бидонами, заполнеными документами и другими ценными вещами, предназначеными для эвакуации. Загруженные машины направлялись в порт. Там, на причале, от которого в сторону Крыма отходили суда с эвакуированными гражданскими лицами и раненными бойцами, был сооружен шатер с крышей и стенами из плотного брезента.

Машины заезжали в шатер. Внутри шатра бойцы специальной команды перекрывали кузова машин брезентом. Водители и охрана выходили, пересаживались в такие же машины, но пустые. После чего туда входили другие команды водителей и охраны, которые отвозили грузовики на консервный завод, где их разгружали на складе. При такой системе ни водители, ни охранники не знали место загрузки и разгрузки машин. А так как таких машин было сравнительно много, то в городе не обращали внимание на передвижение нескольких грузовиков.

Но один житель обращал внимание на все. Это был Юдка Прокопец. Он обратил внимание на тот факт, что машины с надписями «Мясо « и Хлеб» загружаются у ЗАКСов, музеев и библиотек, а покрытые брезентом грузовики, курсируют между консервным заводом и портом. Обратить-то обратил, но, вполне вероятно, предположил, что машины загружаются документами и продуктами для отправки из города морем. Юдка, целыми днями слонявшийся по городу, пытался что-то узнать у водителей, но они-то как раз и не знали, что происходит.

Работы по организации хранения архивных документов и ценностей в целом, велись по утвержденному графику, но ситуация на фронте резко изменилась. На очередном совещении у Гельмана был поднят вопрос об ускорении сроков завершения работ. Кроме того, этот приказ находился на контроле у Берии. Этого было вполне достаточно, чтобы руководство НКВД относилось к выполнению этой  работы с повышенным вниманием.

Загрузку хранилища начали 12 сентября. Гарифалло и Будкер все время неотлучно находились на заводе и руководили всеми работами. Они неоднократно спускались в катакомбы, трясли, проверяя на прочность стелажи… О ежедневных докладах все давно забыли, поэтому с завода они не отлучались, но продолжали держать начальство в курсе.

Однажды, во время загрузки, их внимание привлекли несколько ящиков. Один большой примерно метр на метр и высотой около метра. Другие плоские, но длиннее и шире. Ящики явно отличались от других. В них чувствовался дух старины. Они были аккуратно сбиты из дерева, пропитанного олифой, и стянуты шелковыми шнурами. На ящиках были сургучные печати с гербом. Печати немного стерлись, но отчетливо проступал какой-то герб и слова «де Ришелье». Но времени для любопытства, чтобы выяснить тайны сундуков, не было. Враг рвался к Одессе. Люди гибли тысячами. Город бомбили. Какие там, к черту ящики! Да и начальство ожидало скорейшего окончания работ…
14 сентября командование одесского Оборонительного Района направило в Ставку запрос о срочной помощи.  По распоряжению Ставки в Одессу морем была переброшена 157 стрелковая дивизия численностью более 12 тысяч бойцов и командиров. В конце августа в ряды защитников города влились шесть отрядов моряков-добровольцев общей численностью еще 2,400 человек.
16 сентября Будкер и Гарифалло доложили, что все доставленные к хранению документы, книги и музейные ценности уложены в тайник. Грунт засыпан. Пол залит бетоном. Через несколько дней его можно будет обработать олифой и смазать машинным маслом, чтобы скрыть следы работ.
20 сентября Константин Гарифалло, Исаак Будкер и Иван Клиновский доложили о выполнении задания командования. За выполненную работу, Гельман объявил им благодарность. Устно. Иван Клиновский и его бойцы были возвращены на передовую. Будкер и Гарифалло остались в резерве. Им был дано 24 часа на то, чтобы отоспаться.
По какой-то причине фашисты не бомбили консервный завод. А тут как по заказу, 23 сентября на склад готовой продукции и заводскую котельную было сброшено несколько 250-килограммовых фугасных бомб. Крыша и стены обрушились, цистерны были сбиты с фундаментов и остатки соков растеклись. Теперь без того, чтобы расчистить завалы, к входу в тайник было уже не подобраться.
В конце сентября сложная обстановка сложилась в Крыму. Оборонявшая Одессу Приморская армия генерал-лейтенанта Сафронова понадобилась там. Ставка верховного главнокомандования приказала оставить Одессу и перевезти Приморскую армию в Крым.
Эвакуация армии, находящейся в контакте с противником, является сложнейшей задачей. Но командование Одесского Оборонительного района организовало эвакуацию так, что она прошла практически без дополнительных потерь. Приморская армия эвакуировалась ночью в Крым, забрав с собой танки, орудия и другое ценное вооружение.
Письменное предписание к передислокации было выдано капитанам НКВД Будкеру и Гарифалло. Вместе с Приморской армией им было предписано отправиться в Крым.
ГЛАВА 28. ОККУПАЦИЯ ОДЕССЫ
Немцы с румынами вошли в Одессу 16 октября. Франция сдалась немцам за 43 дня. Одесса сражалась 72 дня. За время героической обороны защитники города потеряли убитыми и без вести пропавшими 16.578, а ранеными 24.690 человек. Немецко-румынские войска потеряли 17.729 убитыми, 11.471 пропавшими без вести и 63.345 ранеными. По окончании боёв за Одессу Верховным Главнокомандующим была учреждена медаль «За оборону Одессы», которой наградили всех участников обороны.
Среди оккупантов пришедших в Одессу немцев было немного. В основном это были румыны. Но это вовсе не говорит о том, что румыны были лучше. Первые расстрелы начались на следующий день после захвата города. В район артиллерийских складов на Люсдорфовской дороге оккупанты начали перегонять военнопленных, захваченных после сдачи города. Это были бойцы и офицеры, которые отстали от своих частей или попали в окружение. Таких было около трех тысяч. Их расстреляли в течение одного дня силами местных жителей и немецких колонистов. Справедливости ради следует уточнить, что расстрелами руководили немцы и румыны, а расстреливали свои местные и немецкие колонисты, проживавшие на юге Украины еще с екатерининских времен.
До начала войны в Одессе проживало около шестисот тысяч человек. Немного больше трети от этого количества были евреи. На момент сдачи города в нем продолжало оставаться около двухсот пятидесяти – трехсот тысяч жителей, из которых было от семидесяти до девяносто тысяч евреев. Остальные были призваны в армию, эвакуированы или бежали.
По планам захватчиков на территории Одесской области и недавно присоединенной Молдавии должна была образоваться Транснистрия. Румыны разработали и осуществляли план по очистке этой территории от цыган и евреев. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что в самой Румынии своих, румынских евреев, хотя и ограничили в правах, но не подвергали репрессиям с особым рвением и уничтожению. Только в конце войны, после того, как румыны повернули оружие против немцев, последние начали проводить акции по уничтожению румынских евреев.
19 октября по городу дворники развесили приказы о «регистрации мужского населения». На артиллерийские склады, возле Чумки, начали доставлять задержанных евреев, лиц без документов, цыган, советских и партийных работников. Расстреливали местные. Расстреливали быстро, как говорится, с удовольствием. За несколько дней расстреляли около десяти тысяч человек.
22 октября в здании, где до сдачи города, находилось управление НКВД, а теперь размещалась румынская комендатура и штаб румынской пехотной дивизии, произошел взрыв радиоуправляемой бомбы, которую оставили там саперы Красной армии. Погибло около 70 румын, в том числе и комендант города. Вину возложили на коммунистов и евреев.
На следующий день, в ответ на этот взрыв в Одессу прибыл отряд немецких карателей, которые провели массовую акцию по расстрелу заложников. Людей хватали на улицах, врывались в квартиры. Они расстреливали и вешали.
В тот же день, 23 октября дворники, которые в своей массе были украинцами, начали расклеивать приказ, по которому всем без исключения евреям 24 октября надлежало явиться в село Дальник. Всех прибывших выстраивали вдоль противотанковых рвов и расстреливали. Рсстреливали местные добровольцы и румыны. Немцы следили за порядком. В первый день было уничтожено около пяти тысяч человек, а всего там было уничтожено, более 22.000 человек.
Уничтожение жителей Одессы развивалось стремительно. 25 октября был распространен Указ румынского командования о том, что командование города доводит до сведения населения Одессы и ее окрестностей, что после террористического акта, совершённого 22 октября против военного командования, 23 октября 1941 года были расстреляны: за каждого офицера и штатского чиновника немца или румына по 200 большевиков, а за каждого солдата немца или румына по 100 большевиков. Далее, о том, что румынскими войсками взяты заложники, которые при повторении подобных актов будут расстреляны вместе с их семьями. Указ был подписан командующим румынскими войсками генералом Генерару и начальником румынской военной полиции подполковником Никулеску.
7 ноября 1941 года был издан приказ, предписывающий всем мужчинам еврейского происхождения в возрасте от 18 до 50 лет явиться в городскую тюрьму имея при себе все необходимое для существования. Их семьи были обязаны доставлять им пищу в тюрьму. Неподчинившиеся этому приказу обнаруженные после 48-часового срока, будут расстреляны на месте. Все жители Одессы и области были обязаны сообщать в полицию о каждом еврее этой категории. Не выполнившие этот приказ, укрывающие их лица, а также лица которые знают и не сообщают, карались смертной казнью.
С этого дня все евреи Одессы без различия полов и возраста отсылались в концлагеря устроенные румынами в сельской местности. При этом под страхом смертной казни, они должны были заявить о всех имеющихся у них драгоценностях. К моменту освобождения Одессы 10 апреля 1944 года, все оставшиеся в городе евреи были уничтожены. Каким-то чудом в годы оккупации выжили только единицы.
Следует обратить внимание, что многие жители Одессы с радостью встречали оккупантов хлебом-солью. Они добровольно заявляли в полицию о всех красноармейцах, евреях, советских и партийных работниках. Жители коммуналок доносили на своих соседей, захватывая их комнаты и жалкие пожитки.

После освобождения Одессы 10 апреля 1944 года «компетентные органы» начали вызывать граждан для выявления лиц сотрудничавших с врагом. И первыми заявляли на немецких и румынских прихвостней те же самые дворники, которые сами в годы оккупации сотрудничали с врагом. Одесские дворники не только убиралигрязь и снег на улицах, но до революции активно сотрудничали с царской охранкой, а после революции - с «органами», во время оккупации усердно строчили доносы в румынскую «сигуранцу», а затем снова доносили в КГБ.

В ходе дознания в «органы» вызывали десятки тысяч людей, оставшихся не по своей воле в оккупации. Большое количество их было отправлено на лесоповал. Справедливости ради, следует отметить, что во время обороны города, немцы, имея преимущество в воздухе, безжалостно уничтожали инфраструктуру. Отступая, Красная армия уничтожила то, что не удалось уничтожить немцам. Город остался без тепла, света, очистные сооружения не работали. Продуктов и товаров первого потребления не было. Первыми коллаборационистами были новоявленные предприниматели. Румыны кое-как пытались наладить водоснабжение, отремонтировать электростанцию. Румынское правительство выдавало беспроцентный кредит на 25 лет. Так возникло в городе снабжение продуктами, начали работать частные магазины и рестораны.

ГЛАВА 29. ПРОРЫВ К СВОИМ

Вечером 15 октября 1941 года  капитаны НКВД Гарифалло и Будкер вышли из дома, прошли через «Соборку» до Дерибасовской. По «Дерибабушке» прошли до Пушкинской и спустились в Военную гавань. Там они с другими людьми, имеющими предписание, погрузились на военный катер. Стоя на палубе, люди всматривались в глубину родного города и прощались с ним. Прощались навсегда.

А в городе стояла одесская осень - бархатный сезон. На Приморском бульваре от легкого бриза платаны плавно покачивали своими листьями, как бы прощаясь с последними защитниками города. Бронзовый Пушкин всматривался в даль Одесского залива, а его грустная улыбка делала прощание с родным городом еще более печальной. И только Дюк, продолжая призывать к миру.

До войны катер с простым названием «Ласточка» возил отдыхающих из порта на пляж в Лузановку, Аркадию и 16-ю станцию Большого Фонтана. Теперь его перекрасили шаровой краской из праздничного белого в серо-синий цвет черноморской воды. На нос и корму поставили зенитные пулеметы, превратив прогулочный катер в канонерскую лодку. При полной загрузке 250 пассажиров и полном баке горючего, при скорости 15 узлов, катер мог покрыть расстояние до Севастополя.

Город Николаев немцы взяли еще 16 августа, а Херсон 19-го. Дальше им путь преградили части 9-й и 18-й армий. Севернее отчаянно защищалась 6-я армия. Но это было два месяца назад. А что происходило там сейчас, никто толком не знал, поэтому если что случится, надеяться они могли только на себя.

Ночь прошла спокойно. Во второй половине дня 16 октября, когда катер был примерно на траверсе Скадовска в десяти милях от берега, их заметил немецкий самолет-разведчик. Через час прилетел бомбардировщик - двухмоторный Хейнкель. Уверенный в своей неуязвимости, он подлетел со стороны правого борта на высоте не более тысячи метров, вошел в пике и с воем начал атаку, расстреливая катер из двух пулеметов, придерживая бомбу для нанесения окончательного удара. Но тут его встретил отчаянный огонь обоих зенитных пулеметов, установленных на палубе катера.

На войне каждый бой -это коварная игра, допускающая взаимную возможность уничтожения противника. И не факт, что в бою побеждает сильный и опытный, а слабый терпит поражение. В бою всегда есть возможность победы и для слабого. Шквал пулеметного огня с катера разодрал в клочья прозрачную кабину Хейнкеля, разрезал фюзеляж и убил пилота, не дав ему сбросить бомбу. Охваченный огнем самолет упал в море и взорвался. Но и катер пострадал от пулеметов Хейнкеля. Человек 60 погибло сразу. В трюм стала поступать вода. Попытка ручным насосом откачивать воду несколько улучшила ситуацию, но было ясно что до Крыма не дотянуть. Катер медленно погружался в воду. До берега было уже меньше полумили, как киль катера уткнулся в дно, и стал медленно заваливаться на левый борт. Поступил приказ покинуть корабль.

Чудом непострадавшие Гарифалло и Будкер  разделись. Документы и оружие они сложили в непромокаемые пакеты из пропитанной воском бумаги еще дома. Теперь они завернули в такие же пакеты форму и сапоги. Убрали все в чемоданчики, и ждали момента, чтобы спрыгнуть через борт в воду. На корме было две шлюпки. Их спустили на воду, и разместили в них раненых. Спасательных кругов было мало.

Исаак Будкер, Константин Гарифалло и еще один парень, втроем, держась одной рукой за общий для них круг, а в другой удерживая чемоданчики, отталкиваясь только ногами поплыли к берегу.  На берегу, обсохнув на ветру, они оделись в сухую форму и надели сапоги.

Из находившейся на катере группы в количестве примерно 250 человек, на берегу оказалось 17 тяжело раненых, 26 легкораненых, 23 женщины, 19 детей до 12 лет и 69 мужчин. Остальные погибли. Капитан катера и три человека команды не пожелали покинуть катер и навечно остались там.

Понимая, что вместе им не выжить, мужики, не глядя друг другу в глаза, оскальзываясь и цепляясь ногтями за пересохшую землю крутого обрыва, бежали в ночь, бросив на верную гибель раненых, женщин и детей. Уже там, на верху обрыва, они сверили воинские звания и возраст. Самым старшим по званию и возрасту оказался Константин Гарифалло, капитан НКВД. Никакого продовольствия, ни карт, ни даже компаса у них не было. Только табельное оружие у офицеров. Не имея ни малейшего представления куда идти, они побежали, стыдясь друг друга, побежали толпой в сторону противоположную морю. Молча они продолжали бежать с полчаса, ориентируясь в степи только по полузакрытой тучами луне. Сделали привал и побежали снова. Так они двигались всю ночь. Молча. Убегая от тех несчастных, которых бросили на берегу, убегая от себя и от своей совести.

На рассвете спасшаяся с катера толпа наткнулась на организованную группу человек в триста. Это были разрозненые остатки 1023-го полка 230 стрелковой дивизии. Бойцы и командиры догоняли истрепанную в боях на левом берегу Днепра шестую армию, входившую в состав Южного фронта, а в настоящее время пытающуюся укрепиться по линии Запорожье – Мелитополь.

Уцелевшие с катера растворились среди организованных военных. Офицеры, оказавшись в привычной среде, взбодрились и забыли о кошмаре вчерашнего вечера. О том, что было на берегу, больше никто не вспоминал.

Наступило утро 18 октября. Никакой связи с другими частями у этого объединенного отряда не было. У офицеров были общие карты, компас, и, собственно, все.

Впереди колонны, на расстояние одного километра выдвинулась разведка. По скудным рассказам местных жителей, командир отряда полковник Багоров понял, что немецкие части пытаются захватить Крым. Поэтому он принял решение идти в направлении Мелитополя - Бердянска, а там и до Мариуполя вроде близко… Далеко им уйти не удалось. Выдвинутая вперед разведка доложила о значительном скоплении немецких войск по ходу их движения.

Старший по званию офицер, который принял командование сборным отрядом, полковник Багоров созвал офицеров на военный совет. Первое, что они сделали попытались оценить обстановку. Негативным было то, что продовольствия практически не было, весь личный состав одет в летнюю форму хотя в это время года уже холодно, особенно ночью. Оружие было только стрелковое: у личного состава - оставшиеся с царских времен трехлинейные винтовки Мосина, а у офицеров - пистолеты ТТ. Патронов и гранат было ничтожно мало. Позитивным было только то, что немцы не знали об их существовании и что в отряде не было раненых.
Вопрос был один: как вырваться из окружения.

Один пожилой старший лейтенант по фамилии Круглов представился: попросил разрешения доложить имеющиеся у него соображения:
- В конце мая из Ставки Верховного через соответствующие службы был спущен приказ войскам Киевского военного округа приготовиться в сентябре к проведению полевых учений. Их дивизия, постоянно расквартированная в районе государственной границы должна была разделиться на «Красных» и «Синих». Ему лично, как интенданту, было поручено организовать летний учебный лагерь «Синих» в районе деревни Тарасовка Херсонской области. С этой целью недалеко от деревни, скрытно, в лесной местности был подготовлен склад продовольствия, оружия, боеприпасов и зимнего обмундирования. Склад был подготовлен, но начавшаяся война изменила планы учений. Дивизия с боями отступала.
- Эта деревня Тарасовка находится примерно в пятидесяти километрах от того места, где сейчас находится наш отряд. То есть в двух дневных переходах от нас. Имеется высокая вероятность того, что склад остался нетронутым, так как его подготовка велась в условиях строжайшей секретности.

Полковник Багоров принял решение всем отрядом двигаться в сторону Тарасовки, но вперед отправить разведку под командованием старшего лейтенанта Круглова, для обнаружения и проверки состояния секретного склада. Встреча была назначена через сорок восемь часов у деревни Брилевка, расположенной в десяти километрах от Тарасовки.

В разведку выбрали наиболее крепких бойцов из сверхсрочников. Когда разведка ушла последовал приказ всем отдыхать один час. После чего выдвигаться поротно (по сто человек) с дистанцией в один километр, строго на север. Двигаться один час ровно с пятиминутным отдыхом. Замыкающими были бойцы сверхсрочники.

Дул сильный, пронизывающий до костей ветер. Рядовым в этой ситуации проще: у них через плечо были свернуты шинели, а офицеры, дрожали от холода, как лист на ветру. Когда начали двигаться, немного разогрелись. Теперь жизнь поставила новую задачу, как бы не простудиться. Однако, определив конкретную цель, жить стало проще и ясней.


ГЛАВА 30. НА ВОЙНЕ ВСЕ РЕШАЕТ СЛУЧАЙ

Разведка вышла в указанное место встречи с опозданием на четыре часа. Рапорт был краток. Летний лагерь найден, но он не оборудован. Склад на месте. Следов вскрытия нет.

От места встречи с разведкой до лагеря было два километра. До него все бойцы и офицеры домчались бегом без остановки. Теперь они превратились в толпу, готовую начать грабить. Но склады были замаскированы и подбежавшая к ним толпа не смогла распознать, где они.

Полковник Багоров собрал офицеров. Он приказал им построить поротно весь личный состав и внимательно следить, если кто-то поднимет оружие и направит его в сторону офицеров, стрелять без промедления. Когда бойцы были построены, Багоров в окружении своих проверенных людей, вышел к строю с автоматом в руках. Его приказ был краток:
- За самовольное вскрытие складов приказываю стрелять на месте.
 
Один долговязый старшина, из примкнувших, выкрикнул:
 - Кончай бухтеть, командир. Кончилась твоя власть. Ты нам не указ.

Багоров спросил:
- Кто это сказал?

Старшина, видимо планируя захватить власть, выкрикнул:
- Я сказал, что ты нам не указ. Кончилась твоя власть.

Багоров сразу короткой очередью из трех пуль в упор расстрелял его.
- Еще предатели и анархисты есть? Выйти из строя на шаг вперед.
 
Строй молчал.

Таким простым и решительным методом в отряде была восстановлена воинская дисциплина. Багоров отдал приказ разбить роты на взводы. Офицерам временно принять командование взводами и ротами.

Назначив дежурной по лагерю первую роту, Багоров приказал трем другим ротам, до наступления темноты, готовить оборону лагеря. Он приказал первому взводу первой роты, следуя приказам лейтенанта Круглова, как можно быстрее установить палатки. Второй взвод должен был начать инвентаризацию и первое, что сделать, обеспечить продуктами третий взвод. Третий взвод, используя полевые кухни, должен был подготовить обед. Четвертый взвод под командованием капитана НКВД Гарифалло - обеспечить вооруженную охрану складов. При малейшей попытке проявить самовольство, стрелять на месте без предупреждения.

По результатам инвентаризации был составлен список обнаруженного на складах имущества. Там были комплекты шанцевого инструмента, топоры, шесть тысяч банок тушенки, сто мешков муки, сто мешков перловки, десять мешков кускового сахара, тысяча мешков сухарей, две полевые кухни с инвентарем, две тысячи котелков, две тысячи фляжек, две тысячи ложек и так далее. Из оружия было четыре пулемета «Максим- Токарев» с защитными щитками, восемнадцать снайперских винтовок Мосина с патроном 7.62 х 54 мм (таким же как для «Максима») с оптическим прицелом (прицельными трубками), пятьдесят автоматов ППШ с барабанными магазинами под патронам 7.62 х 25 мм с двумя дополнительными барабанными магазинами на каждого, тысячи патронов для ППШ, которые также подходили для офицерского оружия – пистолета ТТ, триста ручных гранат и сто радиоуправляемых мин.

Круглов обнаружил несколько карт – трехкилометровок для всех районов южной части Украины, офицерские планшеты, компасы и бинокли. Но самое главное, там было два радиоприемника, позволяющие слушать как русское, так и немецкое радио. Здесь Будкеру, окончившего до революции гимназию, пригодилось знание немецкого языка.

На складе были обнаружены зимние маскировочные халаты, шапки- ушанки, телогрейки и байковое белье всех размеров, плащ-палатки, калоши, матерчатые перчатки и тысяча заплечных мешков. Рациональное использование оружия и запасов продовольствия, превратило их в воинское подразделение, способное решать задачи в тылу противника и, самое главное, выйти из окружения.

Рядом с лагерем из земли бил ключ. Когда об этом доложили Багорову, он велел поставить рядом палатку и организовать баню для всего личного состава. Через три дня сытой жизни с полным восьмичасовым сном, полк был готов приступить к боевым действиям.

ГЛАВА 31. ВЫХОД ИЗ ОКРУЖЕНИЯ

26 октября был организован штаб сводного полка, назначен политрук, первый отдел, который возглавил капитан НКВД Гарифалло, проведены разделения на роты по сто человек, которые возглавили офицеры, взводы по двадцать пять человек, и отделения по пять человек, которые возглавили сержанты и старшины. Для осуществления главной задачи – прорыву из окружения, было выявлено сорок два человека умеющих водить трактор или автомашину, снайперы, гранатометчики и другие специалисты военного дела. В подчинение первому отделу были переданы взвод разведки и взвод подрывников. Капитан НКВД Будкер стал командиром отдельной роты, в состав которой вошли хозяйственный взвод, пулеметно-снайперский взвод и взвод механиков - водителей.

Открытым оставался вопрос вопросов: куда и как двигаться? По сообщениям немецкого радио, на 26 октября практически весь юг Украины занят немцами и их союзниками: румынскими, венгерскими и итальянскими войсками. Оставались отдельные очаги сопротивления. В направлении Ростова-на-Дону скопилось значительное соединение гитлеровских войск – там явно не прорваться. Двигаться в пешем строю через всю Украину в северо-восточном направлении не реально. Это возможно только используя захваченные трофейные грузовые машины, на которых будет располагаться личный состав. Но где их взять?

В штабе полка решили попытаться использовать сельхозтехнику, которая могла оставаться в машинно-тракторных станциях (МТС). Выслали пять разведгрупп с одним заданием - разыскать эти самые МТС, но ни при каких обстоятельствах не вступать в бой с противником.

Все пять групп вернулись в лагерь. Немцев нигде не встречали. По-видимому они двигались настолько быстро, что в селах не оставляли комендатуры. По селам бегали полицаи из местных. Нескольких они привели в качестве «языков». Их допросили, и ничего толком не поняв, расстреляли, как изменников родины.

Одной группе повезло больше. Они встретили довольно большой отряд бойцов и офицеров, пробиравшихся на восток к своим. Теперь их стало около тысячи бойцов и командиров. Всех накормили, одели и обули.
Другая группа сообщила, что нашла МТС, где оставалось несколько колесных и два гусеничных трактора, а также большая цистерна с горючим, установленная на колесной платформе. Эти небольшие победы не меняли сути ситуации – до линии фронта пять сотен километров. Это только дело времени пока их обнаружат. Против авиации или тяжелой техники у них нет средств. Да и запасы продуктов питания не вечны.

Одним из вариантов, несмотря на полную практическую невозможность его исполнения, было попытаться захватить в одном из портов Азовского моря пароход, на котором можно будет пробиться в Новороссийск. До ближайшего порта Ганиченска было километров триста. Добраться можно, но где взять пароход, способный принять тысячу человек?

Другая идея - захватить или построить нечто вроде бронепоезда и попытаться пробиться в Харьков. Среди мобилизованных бойцов оказались два машиниста и один помощник машиниста. Так возник план захватить железнодорожную станцию.

Более реальным для исполнения казался план захвата немецкой колонны грузовиков, а поскольку дороги уже начало подмораживать, двинуться в любом направлении не боясь увязнуть. Даже на запад. До Херсона. Там можно было бы попытаться пробиться в порт и захватить пароход.

Но как в жизни часто бывает, решение пришло само собой. Лагерь имел две линии обороны. Первая линия располагалась за два километра от самого лагеря. Это были скрытые посты. Вторая линия представляла собой отдельные ямы, отстоящие друг от друга на расстоянии ста метров, в которых располагалось по одному бойцу с автоматом. Смена караула на первой линии происходила каждые два часа, а на второй – каждый час.

Ночью с 27 на 28 октября полковник Багоров был разбужен по тревоге. Постовой доложил, что в километре от первой линии обороны, обнаружена остановившаяся на отдых колонна грузовиков с прицепами, состоящая из тридцати машин, двух броневиков охранения и нескольких трехколесных мотоциклов с пулеметами. Водители разбили четыре палатки одну для офицеров и три для остальных. Немецкий лагерь охраняют только несколько человек. Остальные, по всей видимости, пообедали и, напившись шнапса, спят.

По тревоге были подняты взводы разведчиков и снайперов, а также стрелковая рота, вооруженная автоматами ППШ. В последующие шестьдесят минут немецкий лагерь был взят в двойное кольцо автоматчиков и снайперов. По команде Багорова разведчики без труда уничтожили часовых, после чего захватили раздетых сонных немцев. Водителей отсоединили от рядовых, которых отвели в сторону и уничтожили. Офицеров в одном нижнем белье связали и привязали к деревьям.

Колонну захватили без единой потери. Оборудованные для перевозки пехоты, кузова грузовиков были пусты. Прицепы оказались заполнены военными грузами, включая цистерны с горючим и полевые кухни.

Полковник Багоров, в годы первой мировой был в плену, а потому весьма сносно знал немецкий. Они с Будкером поочередно допросили офицеров. Те ничего путного сказать не смогли. Только командир колонны лейтенант Шмутц и его помощник лейтенант Браун владели информацией о пути следования и характере грузов.

Они рассказали, что колонна должна следовать до Аскании-Нова, затем в направлении линии фронта по дороге Каховка – порт на Азовском море Ганичевск, затем в направлении Мелитополя–Мариуполя–Таганрога– Ростова-на-Дону. Конечный пункт назначения - штаб 3-го танкового корпуса 1-й танковой армии под командованием генерала фон Мекензена, который вместе с 13-й и 14-й танковыми дивизиями и 1-й дивизией СС вел наступление на Ростов, а защищали город части 56-й армии РККА под командованием генерала Ф.Н. Ремизова.

Всего нужно было пройти по тылам около 500 километров. Багоров принял решение начать движение в соответствии с маршрутным листом колонны, а достигнув линии фронта, прорваться к своим.

Бесполезных офицеров уничтожили, а Шмутцу, Брауну и немецким водителям, по отдельности и под присмотром офицеров позволили одеться. Затем к их поясам прикрепили радиоуправляемые мины, которые мог включить офицер, находящийся поодаль от каждого из них. Им доходчиво объяснили, что в любой внештатной ситуации им не выжить.

Лагерь был свернут. Котелки личного состава заполнили перловой кашей с тушенкой производства Одесского консервного завода, того самого на котором работал Будкер. Остатки продовольствия, оружия и боеприпасов, а также обмундирования были законсервированы и складированы. Лагерь и склад замаскировали, считая, что в дальнейшем он снова может быть использован. Свернули также и немецкий лагерь.

Офицер разведки, водитель, двое бойцов, и Шмутц все в немецкой форме заняли головной броневик. Немецкие водители оставались в своей форме, а бойцы, выделенные для следования в кабине, облачились в немецкую. К поясам водителей, также как и к офицерам, подвесили мины с дистанционным управлением.

В середине колонны во втором броневике, находились Багоров, начальник штаба, Будкер и Браун. Бойцы и офицеры погрузились в машины и начали движение в направлении Аскании-Нова. Всем немцам приказали при виде патруля горланить любимую песню «Хорст Вессель». Для тех кто не знает текст этой песни, ставшей по сути немецким гимном, приводим ee в переводе  Виктора Улина:

Высоко знамя реет над отрядом,
Штурмовики чеканят твердый шаг.
И коммунистами убитые камрады —
Незримо с нами в пламени атак.
Коричневым дорогу батальонам!
И нет преграды для штурмовика.
Сегодня свастика - надежда миллионов,
Подарит хлеб и волю на века.

В последний раз мы грянем песню эту,
Готовы все на схватки, гордый путь.
Пусть знамя Гитлера овеет всю планету,
Осталось рабству длиться лишь чуть-чуть!

Высоко знамя реет над отрядом,
Штурмовики чеканят твердый шаг.
И коммунистами убитые камрады —
Незримо с нами в пламени атак.

Часа через четыре колонну остановил немецкий патруль. Шмутц четко выполнил свою задачу. Патрульный проехал вдоль колонны, пересчитав грузовики, принюхался к запахам немецкой пищи, исходившей от полевых кухонь, насладился любимой песней, завываемой нестройными голосами немецких водителей, выкинул «зигу» и колонна продолжила следование. Все это время патруль оставался под прицелом снайперов и пулеметов, установленных в крытых брезентом кузовах.

3 ноября захваченная колонна прорвалась сквозь линию обороны. Самого фронта, как такового не было. В месте прорыва оборону держала 339-я Ростовская стрелковая дивизия. Ее бойцы захватили немецкую колонну. К удивлению бойцов, захвативших такой ценный груз, оказалось, что там был целый полк своих.

После непродолжительной беседы с особистами все бойцы и офицеры, прорвавшиеся через линию фронта сдали под расписку оружие и под конвоем были направлены в тыл для разбирательства. Шмутц, Браун и остальные немцы были расстреляны.

Будкер и Гарифалло, одетые в офицерскую форму капитанов НКВД были отправлены в особый отдел Южного фронта в район города Харькова. Причина заключалась в той дореволюционной  фотографии, которую Будкер случайно прихватил с собой, когда ушел из дома. Офицер, который опрашивал его несколько раз просил перечислить всех лиц на фотографии. Исаак Павлович каждый раз послушно перечислял:
- Это я, это мой отец, моя мать, моя сестра и наш Родя.
- Какой такой Родя? Кем этот Родя приходится тебе?
- Родя помогал моему отцу в нашей лавке. Этот Родя мой друг.

В конце концов, особист проникся и сказал, что на фотографии – не кто иной как командующий Южным фронтом генерал Родион Яковлевич Малиновский. Он позвонил куда-то. Приехал боец и отвез фотографию в неизвестном направлении. Особист напоил Будкера чаем, но ночевать отправил в камеру на нары, где второй день, лежа на топчане в телогрейке и накрывшись плащ-палаткой, скучал Костя Гарифалло.

Особист отправил запрос в Москву на капитанов НКВД Гарифалло и Будкера. Через несколько дней пришла шифровка, в которой говорилось, что капитан НКВД Гарифалло и капитан НКВД Будкер были призваны на службу в НКВД в августе 1941 года для выполнения ответственного  задания военного характера, поставленного руководством НКВД СССР. За успешное выполнение этого задания оба награждены орденами Суворова 3-й степени. После выполнения задания откомандированы в Керчь. Плавсредство, на котором они отбыли из Одессы 15 октября подверглось атаке с воздуха и затонуло. Дальнейшая их судьба неопределена.

Через день после прихода шифровки, от командующего Южным фронтом приехал порученец. Он забрал Будкера и Гарифалло и отвез их в штаб. После встречи генерала Малиновского с Будкером, он назначил Будкера ответственным за техническое обеспечение и охрану штаба фронта, а капитан Гарифалло был назначен ответственным за картографическое и геологическое обеспечение штаба. Обе службы находились в подчинение начальника штаба Южного фронта генерала Захарова.

За прорыв через линию фронта и захват колонны немецкой техники, полковник Багоров, его начальник штаба майор Литвиненко были награждены Орденами Суворова 3-й степени. Капитаны Будкер и Гарифалло были награждены орденами Суворова 2-й степени.

Вместе с генералом Малиновским и всем его штабом, Будкер и Гарифалло прошли от неудачи при обороне Харькова до блистательно проведенной Котельниковской операции против группировки немецкого генерала Манштейна, имевшего целью прорыв окружения 6-й армии Паулюса, что привело к победе в Сталинградской битве. С августа 1943-го по апрель 1944 года были блестяще проведены Донбасская, Днепропетровская, Нижне-Днепровская, Запорожская, Никополь-Криворожская, Березниговато-Снигиревская и Одесская наступательные операции, в результате которых был освобожден юг Украины.

В составе штаба фронта Будкер и Гарифалло 11 апреля 1944 года вошли в родной город. Все это время они безрезультатно пытались разыскать своих родных, но информации о судьбе судна «Герой Революции» не было. Отпросившись на два часа на «Виллисе» Будкера они поехали в свою коммуналку. Родных, понятно, там не было. Они оставили им записки и вернулись в расположение штаба фронта. 

В мае 1944 года был организован 2-й Украинский фронт. Командующим фронта был назначен генерал армии Малиновский. Фронт продолжил наступление на южном направлении, разгромив немецко-румынские войска в ходе Ясско-Кишиневской операции. После поражения на этом направлении румынский король Михай вышел из коалиции с Италией и Германией и объявил Германии войну. Потом, уже в 1945 году были победы в Австрии, Венгрии и Чехословакии.

После войны Будкер и Малиновский никогда больше не встречались. Маршал воевал на Дальнем Востоке. Затем стал заместителем Жукова, когда тот был министром обороны, а после свержения маршала Жукова Н. Хрущевым, стал министром обороны СССР. Маршал Родион Яковлевич Малиновский умер в 1967 году от рака поджелудочной железы.

В июне 1945 года майор НКВД Исаак Павлович Будкер был назначен комендантом небольшого городка Хартберг в Австрии.  Начальник гарнизона, состоящего из роты бойцов, предложил Будкеру поселиться в крошечном домике в самом центре города. Домик принадлежал часовому мастеру, который, видимо, пропал в водовороте войны. Дом и часовой магазин были разграблены, однако в мастерской на стеллажах оставались нетронутыми запасные части к механическим часам известных швейцарских и немецких фирм Патек Филипп, Стове, Роллекс, Лонжин, Тиссот и наиболее популярным немецким военным часам фирмы Тритон, которые выдавались всем солдатам вермахта.

Будкер, будучи механиком по призванию, сразу оценил ситуацию: практически у всех фронтовиков были такие часы. Через несколько лет они будут нуждаться в ремонте. Эти колесики, оси, пружинки и маятники будут цениться на вес золота. Тем более, что он никого не грабил, не украл и не отобрал силой. Кто знает, как в дальнейшем сложится его жизнь, такой подарок может оказаться серьезным подспорьем, да и места много не занимает. Не то что эшелоны, которыми другие офицеры отправляли в Союз все трофеи, начиная от мебели и ковров и кончая сервизами, картинами, дамским бельем и далее по списку.

Как-то позже, разбирая посуду на кухне, в банке с огарками свечей, которую он собирался выбросить в мусорное ведро, Будкер услышал глухой удар. Это были ручные часы на циферблате которых было написано Хронограф. На задней крышке был выгравировано названием фирмы: Патек Филипп. Он завел часы, послушал как они идут и надел их себе на руку.


ГЛАВА 32. ГОРОДСКОЙ СУМАШЕДШИЙ ЮДКА ПРОКОПЕЦ

В середине ноября 1941 года в Одессу со специальной миссией прибыл известный гауптштурмфюрер СС (ротмистр) барон Йоганн фон Либенталь. В его миссию входило руководство розыском и изъятием ценностей, предметов культуры и искусства для отправки в Германию. Этот фон-барон имел приказ рейхсфюрера СС Гиммлера, о том, что всем службам СС, СД и ваффен СС (войск СС) предписывалось оказывать всяческое содействие в его деятельности. Фон Либенталь остановился в одной из двух самых лучших гостинец Одессы – Бристоле. В той самой, в которой в 1918 году умерла любимица всей России, звезда немого кино Вера Холодная.

Гестапо в Одессе находилось в самом центе города на ул. Пушкинской, 27, в двух кварталах от гостиницы Бристоль. Там Фон Либенталь встретился с начальником гестапо Одессы штандартенфюрером СС (полковник) Хюбе. После приветствий Хюбе пригласил к себе в кабинет оберштурмфюрера СД (старший лейтенант) Дитриха Клоссе.

- Вам будет интересно познакомиться поближе с этим офицером, имеющим большой опыт работы в Аусланд СД (служба внешней разведки). Он знает в этом городе каждый дом и каждую подворотню  – отрекомендовал Хюбе вошедшего в его кабинет, сильного, с резким взглядом, подтянутого молодого человека, в котором каждый одессит без труда бы узнал одесского городского сумашедшего Юдку Прокопца.

На первый же вопрос Либенталя относительно ценностей, Дитрих ответил четко: «Все Одесские ценности и архивы вывезены морем. В городе ничего не осталось».
 
Дитрих Клоссе родился в Гросс Берген, большом немецком селе недалеко от Одессы, где жили немецкие колонисты. Село было богатое. Немцы не пили, много работали. Дома были чистые, дети ухоженные. По улицам степенно вышагивали гуси и утки. Даже после дождя луж в селе не было.

Немцев в царскую армию не призывали. Но офицеров в армии было много. Платили им хорошо. Многие немцы пошли унтер-офицерами и, как русские, гибли на фронте. На фронте погиб отец Дитриха.  Пришла революция, в которой немцы не участвовали. Прокатилась гражданская. Поехавшая на базар летом 1919 года, мать Дитриха и еще пять человек домой не вернулись. Хорошо соседи как-то помогали. Но ничего. Выжил.

До Первой мировой войны у Германии не было проблем в России со сбором военной информации. Там проживало много немцев. Они занимали высокие должности в армии, флоте и экономике России. Даже царица была немкой. Даже русский царь имел только 1/125 часть русской крови, остальная была немецкая. Неудивительно, что некоторые из русских немцев являлись потенциальными агентами Германии.

Немцы не смогли спокойно пережить свое поражение в Первой мировой войне. Уже весной 1920 года несколько бывших сотрудников майора Фридриха Гемппа, бывшего заместителем начальника контрразведки Германии Вальтера Николаи, приступили к созданию армейской службы, сочетавшей в себе разведку и контрразведку. Имя Вальтера Николаи было известным в Германии.  Основным его успехом было разоблачение в 1913 году русского шпиона полковника Альфреда Редля, бывшего начальника контрразведки австро-венгерского Генерального штаба.

1 января 1921 года было создано министерство рейхсвера, в структуре которого была организована группа под названием Абвер. Абвером назывались с 1920 по 1944 год все подразделения рейхсвера, а позже вермахта (армии) предназначенные для ведения контрразведки, сбором секретной информации о вооружённых силах противника, его военно-экономическом потенциале.

Недобитые энтузиасты своего дела сразу же приступили к работе по организации сети влияния и осведомителей в соседних странах. Особый интерес у абвера занимали молодые немцы, проживающие в России, Франции, Англии, Польше, Чехии и других соседних странах.

В 1921 году 15-летнего Дитриха вывез из России в Германию какой-то, называющий себя благотворительным, фонд, официально помогавший осиротевшим немецким детям и подросткам. Там его основательно уверили в исключительности германской нации. По достижении совершеннолетия молодой человек был направлен в один из закрытых военных заведений, находившихся под патронатом абвера. Несколько лет его готовили к нелегальной работе на территории Советского Союза. Он старательно изучал слегка подзабытые русский, украинский и румынский языки; оттачивал свое мастерство рукопашного боя, учился фотографии. Но главным предметом была психологическая подготовка.

Весной 1928 года абвер окончательно занял лидирующее положение в системе рейхсвера в качестве военной контрразведки и разведывательной службы военно-морского флота. В это время Дитриха Клоссе переправили в Одессу - один из основных морских портов СССР.

Легенда Клоссе предполагала, что его, умственно неполноценного и страдающего дефектом речи ребенка, в годы революции бросили родители. Долгое время он жил в сельской местности, а в настоящее время, его дядя, взял Дитриха к себе:
- Ну как его бросить, не скотина же, а человек… - должен был заявить  где надо дядя для легализации своего племяника.

С этой целью  с Дитрихом поработали логопеды и психиатры, которых в Германии было предостаточно.

В качестве дяди был выбран Вальтер Добелькраут, немецкий агент, из немецких колонистов, которые в совершенстве знали еще и русский, и украинский языки. В 1919-м он, как украинский беженец под именем Тараса Прокопченко, оказался в Одессе. Там Вальтер-Тарас нанялся на работу дворником в доме номер 86 на Малой Арнаутской, недалеко от базара, известного одесского Привоза. С одной стороны, такая неприметная на первый взгляд, работа давала возможность получить жилье – комнату с минимумом удобств в подвале. С другой стороны, на базаре можно было незаметно, контактировать со связным или резидентом. А с третьей, он смог подружиться с участковым и выведывать у него информацию имеющую для абвера жизненно важное значение для заброски других агентов.

Внутренние паспорта в СССР были введены с 27 декабря 1932 года, поэтому в 1928 году несовершенная система контроля и полного отсутствия порядка существенно облегчало задачу легализации агента.

Бородатый Дитрих Клоссе на румынской шхуне был заброшен в Одессу под видом рыбака. Со свертком одежды под мышком, он пошел в баню известную как «баня Исаковича». Баня была на Преображенской, между Успенской и Неженской улицами. Баня просуществовала до 1956-го или 57-го года. Там, в результате аварии, взорвался котел.  Говорили, что никто не пострадал… А там, кто его знает! В бане Дитрих постригся, побрился, заодно и помылся. Переоделся. Старую одежду отдал нищему, а сам пешком направился к дяде. Дядя уже ждал новоиспеченного племянника и принял его, как родного. К прибытию родственничка он сбегал на Привоз и накрыл поляну по первому разряду.

Вальтер-Тарас легко договорился с участковым, который выдал на руки справку о том, что Юрий Прокофьевич Прокопченко, двадцати двух лет от роду, проживает по адресу Малая Арнаутская, дом 86, квартира 1.

Через несколько дней дядя отвел племянника в больницу, где его обследовал консилиум врачей. После недолгого экзамена им выдали справку о том, что Юрий Прокофьевич Прокопченко является умалишенным, с признаками шизофрении и страдает дефектом речи. Дефект состоял в том, что вместо «р» от выговаривал «д», а вместо «ч» - «ц». Кроме того, он иногда не договаривал концы слов. Так в Одессе появился Юдка Прокопец.

По существующим правилам, лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, считались инвалидами и объявлялись лицами с ограничением в правах (лишенцами). Молодой Прокопченко не получил полнокровные продуктовые карточки, а лишь «карточки лишенца». Так как он привез с собой несколько десятков золотых монет царской чеканки, то с ним все было в порядке – не нуждался.

Прошло несколько месяцев. Юдка Прокопец слонялся по городу. Внешне он ничем не отличался от таких же полудеревенского вида молодых людей, пытающихся устроиться в Одессе. Начищенные зубным порошком парусиновые туфли, расклешенные брюки из брезента и светлая рубашка – апаш. Так ходили все.

Усилиями дяди, благодаря его знакомству с участковым милиционером, они ущемили в правах одну старуху «из бывших», переведя ее в подвал, а сами переселились в две комнаты в квартире выше первого этажа в, так называемый, «бельэтаж». Одна из этих комнат соседствовала с бывшей роскошной господской ванной комнатой. Эту ванную они перегородили таким образом, что печь с котлом для кипячения воды и помещение, размером четыре на четыре метра, оказалось в ведении дворника и его инвалида-племяника.

В ванной оборудовали баню, которую стали посещать милиционеры с бывшего Александровского участка, а теперь Центрального отдела милиции со своими «подругами» с вокзала и с Привоза. Имея таких друзей «дядя» и его «племяш» знали все, что происходит в городе, и заимели друзей в «высоких сферах».
 

ГЛАВА 33. КАК ЖИЛИ В ДОВОЕННОЙ ОДЕССЕ

Жизнь в те времена была совсем не простой. Среднемесячная денежная заработная плата рабочих и служащих в то время составляла: в целом по народному хозяйству – 331 рубль. В промышленности - 341 рубль, инженерно-технические работники получали в среднем 696 рублей в месяц; в строительстве зарплата была в среднем 363 рубля, на транспорте 348; работники совхозов и подсобных сельхозпредприятий зарабатывали в среднем 220 рублей в месяц, то есть ниже, чем в других отраслях материального производства. Продолжительность рабочего дня составляла десять часов - с шести утра до пяти вечера с одним перерывом на обед с одинадцати утра до двенадцати дня. Продукты питания отпускались в государственных магазинах по карточкам по государственным ценам, а в коммерческих магазинах, которые торговали без карточек, цены были такие же как и на базаре:

• Молоко продавалось по 2 рубля за один литр;
• Мясо - от 3-х до 10 рублей за 1 килограм в магазинах и от
5-ти до 20 рублей за 1 килограм на базаре;
• Яйца - по 1 рублю за штуку;
• Масло - от 14-ти до 20 рублей за 1 килограм;
• Колбаса - от 7-ми до 20 рублей за 1 килограм;
• Мука - от 2-х до 5 рублей за 1 килограм;
• Рис - 5 рублей за 1 килограм;
• Другие крупы - от 3-х до 5 рублей за 1 килограм;
• Яблоки - 3 рубля за 1 килограм;
• Картофель - 50 копеек за 1 килограм;

Водку в те годы продавали с 11 часов утра. Самой доступной водкой, названной по имени тогдашнего председателя Совета народных комиссаров товарища Рыкова, была  «Рыковка». Пол-литра этого напитка, в стеклянной бутылке с пробкой, залитой сургучем, стоила смешные деньги – ровно шесть рублей. Казалось бы при такой-то зарплате пей себе водочку на здоровье и наслаждайся жизнью… но проблема с водкой, как и всеми прочими продуктами питания и промтоварами, заключалась в том, что ее не хватало. К четырем часам она заканчивалась. Этим удручающим для народа моментом воспользовался фашистский шпион. Поблизости от их дома на Малой Арнаутской, на углу у Преображенской был гастроном с ликеро-водочным отделом. Предприимчивый дядя Тарас ежедневно покупал ящик-другой водки у Зинки из ликеро-водочного отдела. Он платил ей по десятке за бутылку. Зинка делилась с кем надо, а дядя продавал водку после десяти часов вечера по тройной, а по выходным и по четверной цене. Покупатели знали, что там всегда есть спиртное. Они стучали дяде в окно, протягивали деньги и получали бутылку.

Участковый милиционер товарищ Муренко тоже знал об этом. Он был не доволен таким положением дел на его участке, но взятка в сто рублей в месяц позволяла ему закрывать глаза на это полное безобразие. Более того, он и другие милиционеры отмывали грехи в бане дяди Тараса вместе с «подругами», которым, видимо, тоже было, что отмывать.

Дело продвигалось отлично. Постепенно дядя с племянником стали брать на постой поселянок, привозивших на Привоз продукты. В ночлежке на Привозе за ночь брали пять рублей, но мест всем не хватало. Поэтому местные жители растаскивали на ночь торговцев, которые платили им по пятнадцать рублей, но продуктами. Дворник дядя Тарас с молодым племяником «Юдкой», старались брать на постой жительниц немецких деревень, а за постой брали их женской натурой, до этого смыв с них грехи, искупав в бане.

Вот так сыто, в веселье и изобилии, прошло несколько лет шпионской деятельности. «Юдка Прокопец» весь день слонялся по городу, вынюхивая военные тайны. Он был лично знаком в городе со всеми милиционерами. Всех партийных и советских работников и членов их семей он знал в лицо и знал где они живут. Одна беда. Их меняли чаще, чем милиционеров.

В 1934 году они купили у перекупщика немецкий радиоприемник фирмы «Телефункен». Этот аппарат сравнительно небольшого размера имел семь диапазонов, в том числе пять коротковолновых. Тщательно маскируясь, накрыв головы одеялом они слушали передачи из Германии и Румынии. Ежедневно получая заряд геббельсовской пропаганды они накапливали в себе злобу, которой раньше у них не было. Теперь Дитрих Клоссе – Юдка Прокопец начал читать всесоюзные и местные газеты. Дворник-дядя записался в библиотеку и ходил туда со своим подопечным, где брал, вроде как для себя, но на самом деле для него, книги по политике и экономике. Непрерывный поток лжи и пропаганды с обеих сторон – немецкой и советской - через год сделали из этого придурковатого  безобидного деревенского паренька законченного фашиста.


ГЛАВА 34. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ФОН ЛИБЕНТАЛЯ

На следующий после знакомства день фон Либенталь с Дитером Клоссе отправились к нему на квартиру. Через короткое время там появился штурманн (ефрейтер) Вальтер Добелькраут с двумя корзинами продуктов и значительным количеством выпивки. Более того, бравого штурманна сопровождали три видные деревенские фрау, которых он взял на Привозе.

На следующее утро слабосоображающего, но интеллегентного офицера гауптштурмфюрера СС барона Йоганна фон Либенталя разбудила его новая знакомая - дородная фрау и предложила красиво начать новый день и собственоручно влила в рот Йоганну рюмку самогона. От такого нежного отношения у интеллектуала закатились глаза, и он снова забылся в мощных объятьях деревенской дамы, честно отрабатывающей свои деньги.

Два дня Дитрих Клоссе и фон Либенталь, при содействии Вальтера Добелькраута предавались пьянству и плотским утехам, пока их отсутствие не стало известно начальству. Начальник гестапо Хюбе позеленел от бешенства. Он велел немедленно найти искателя ценностей и его одесского друга. Вызвали Вальтера, который продолжал ходить на работу. Он-то и рассказал где находятся Дитрих Клоссе и Йоганн Либенталь. Послали за ними бывшего участкового милиционера, а ныне полицая Муренко. Он с еще несколькими милиционерами, как бы отбились от отступающей Красной армии, отсиделись, а как только в город вошли немецко-румынские части, сразу же побежали сдаваться. Они так и ходили по городу в милицейской форме с нарукавной повязкой со свастикой.

Пьяных офицеров разведки доставили на гауптвахту, находившуюся в бывшем вытрезвителе.


ГЛАВА 35. ВОЙНА В КАТАКОМБАХ

15 октября за день до того, как город Одесса был сдан врагу,  партизаны спустились в обширные катакомбы. Дружбы между ними не было, Более того, они были настроены весьма враждебно друг к другу. При резидентуре Молодцова (оперативный псевдоним "Павел Бадаев") было создано три партизанских отряда. Первый, под командованием одесского горного инженера партийца Афанасия Клименко, в составе 33 бойцов-добровольцев из местного населения, должен был постоянно находиться в пригородных подземных катакомбах и периодически совершать боевые вылазки на поверхность. Второй отряд, также возглавляемый партийным активистом, бывшим председателем сельсовета Антоном Федоро’вичем (оперативный псевдоним "Петр Бойко"), состоял из нескольких боевых и агентурных групп. Ему предстояло действовать непосредственно в самой Одессе. Бойцы обоих отрядов были заблаговременно снабжены личным оружием, в городе на конспиративных квартирах были созданы тайные склады с вооружением и взрывчаткой.

Для жизнеобеспечения отряда Клименко в катакомбах подготовили базу, где хранились различные продукты питания, рассчитанные на полугодовое пребывание под землей 40-50 человек. Туда же поместили 60 винтовок, 7 пулеметов, около 200 гранат, 40 тысяч патронов, 80 кг взрывчатых веществ, радиостанцию и много теплых вещей. Третий, состоящий из 19 чекистов, образовывал центр разведывательной сети и представлял собой самостоятельную боевую группу. Она разместилась в отдельной базе, взяв в катакомбы полугодовой запас продуктов и снаряжения в расчете на два десятка человек. Никто не предполагал, что оккупация затянется на годы.

О том, что в оккупированной Одессе остался мощный очаг сопротивления, сигуранце (румынской контрразведке) было известно. В одном из ее документов о борьбе с партизанским движением говорилось: «Советское правительство организовало и хорошо снабдило действия партизан на потерянных территориях. Партизаны составляют невидимую армию коммунистов на этих территориях и действуют со всем упорством, прибегая к самым изощренным методам выполнения заданий, ради которых они оставлены. Вообще, все население, одни сознательно, другие несознательно, помогают действиям партизан».

В обстановке бесчинства оккупантов партизаны в катакомбах приступили к выполнению своего задания: созданию напряженной обстановки в тылу врага. Молодой подпольщик Яша Гордиенко, который большую часть времени проводил по заданию Молодцова - Бадаева у железнодорожного вокзала, раздобыл и принес в катакомбы расписание движения железнодорожных поездов. Один эшелон был подчеркнут и назван эшелоном "люкс", что свидетельствовало о его важности. Партизаны решили этот эшелон взорвать.

В ночь на 17 ноября 1941 года поезд был подорван. Под его обломками нашли гибель около 200 высокопоставленных румынских чиновников, которые ехали в Одессу, чтобы управлять созданным губернаторством Транснистрия. Гибель начальников тюрем и концлагерей переполошила фашистское командование и в то же утро, 17 ноября, в катакомбы были отправлены карательные войска.

Для борьбы с партизанами в Одессе находилась 16-ти тысячная дивизия. Фашисты обстреливали все входы в катакомбы, а затем один из отрядов вошел в них. В катакомбах завязался бой, который длился более двух суток. В одном из этих отрядов находились проштрафившиеся друзья оберштурмфюрер СД Дитрих Клоссе и гауптштурмфюрер СС Йоганн фон Либенталь. На этом их следы теряются.

Потом бой стих, поскольку фашисты убедились, что в катакомбах воевать нельзя: без света в них никуда не пойдешь, а стоило зажечь спичку или мигнуть фонариком, как раздавался снайперский партизанский выстрел.
Ничего не добившись в ходе боя, фашисты  пошли другим путем. Они начали закладывать входы в катакомбы - бетонировать, минировать их. Разведчики, которые действовали извне, стали поддерживать связь с катакомбами с помощью колодца: спускали в ведре записку, которую в катакомбах перехватывали партизаны. Так они известили партизан, что фашисты привезли баллоны и, по-видимому, будут пускать газы... Заблаговременное предупреждение спасло партизан. Они успели сделать перемычки, которые отделили их от пущенных газов. Но одновременно эти перемычки изолировали их и от притока свежего воздуха. Партизаны стали задыхаться, с каждым днем кислорода становилось все меньше. В этих условиях они искали новый выход. Искали его неделю, вторую. И только на 22-й день, расчистив покинутый колодец, они ощутили приток свежего воздуха.


ГЛАВА 36. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР

Перед уходом под землю партизаны Клименко дали бой оккупантам. В результате длительной перестрелки с только что вошедшими в город румынскими войсками были убиты и ранены до 50 вражеских солдат и офицеров. Партизаны обошлись без потерь. Отдельный чекистский отряд, в силу своей удаленности, в открытый бой с захватчиками не вступил. В течение последующих месяцев москвичи и одесситы сочетали операции против немцев и румын с жестокими разборками между собой. В первой половине ноября 1941 года по заданию Молодцова партизаны подорвали полотно железной дороги между станциями Дачная и 2-я Застава. В результате движение на дороге было приостановлено на сутки.

Затем была взорвана городская комендатура, под обломками которой погибли около 140 офицеров противника, в том числе 2 генерала. Вскоре последовал взрыв плотины Хаджибейского лимана и нескольких военных складов. 17 ноября группой Кузнецова в районе станции Застава был пущен под откос воинский эшелон с боеприпасами и живой силой противника. Из-под обломков разрушенного поезда румыны извлекли около 250 трупов своих солдат и офицеров. Затем чекисты поумерили активность - стало не до врага. Вынужденные не только воевать плечом к плечу, но и жить бок о бок друг с другом, они не прекращали грызню, поводом для которой становились бытовые мелочи. При этом Молодцов и Кузнецов продолжали претендовать на единоначальное командование, что также не вносило дружелюбия в ряды подчиненных.
 
Тут следует сказать несколько слов о партизанском отряде, обитавшем в Крыму в керченских каменоломнях. Будучи значительно больше одной отдельной чекистской группы, он сохранял дисциплину до освобождения Керчи от фашистских оккупантов. В отряде были не только работники горкома и НКВД, но и беспартийные жители Керчи и Старого Карантина, которые ушли в катакомбы с женами, детьми и даже скотиной. Особенно отличились старые шахтеры, сражавшиеся в катакомбах еще в Гражданку, у которых уже были взрослые сыновья. Налаженная семейная обстановка благоприятствовала нормальным отношениям между соратниками.

Керченский отряд, насчитывавший около 50 человек, вскоре пополнился сначала 2-мя, а затем 43 морскими пехотинцами, оттесненными противником в подземелья. Несмотря на усилия немцев, выкуривавших партизан ядовитым газом и затапливавших морской водой, керченский отряд практически весь уцелел. Что говорит о хорошем моральном климате среди личного состава крымчан.

В одесском отряде Клименко, в достатке обеспеченном продуктами и керосином, суровые сердца мужчин смягчало присутствие боевых подруг, да и людей хватало, что тоже скрашивало досуг. Совсем иначе сложились отношения в маленькой группе чекистов, где озверевшие мужики готовы были рвать друг друга на части и медленно сходили с ума в голоде, холоде и темноте.

Партийный активист Антон Федоро’вич был человеком инициативным, потому и выдвигали его на руководящие должности. С появлением оккупантов он вник в изменившуюся ситуацию и решил не дожидаться разоблачения и ареста. Он сам явился в сигуранцу и сообщил о своей принадлежности к подпольной организации. Его заключили под стражу и начали допрашивать. Товарищ Федоро’вич ничего не скрывал. Румынские контрразведчики отнеслись с пониманием к инициативному товарищу и взяли его на работу. Чтобы скрыть измену Федоро’вича, румыны немного подержали его в тюрьме, а затем освободили, якобы разобравшись. После этого Федоро’вич стал работать гласным сотрудником сигуранцы. Зная о месте расположения отряда Клименко, он дал исчерпывающую информацию об известных ему лицах, находящихся в катакомбах, предав также и всех бойцов своего отряда.

Румыны сработали аккуратно. Они переловили всех партизан, при этом не раскрыв осведомителя. За февраль и март 1942 года они арестовали весь личный состав "наружного" отряда, а также нескольких проникших в город партизан Клименко и связных. Инициатива предателя защла так далеко, что он лично вел допросы арестованных и применял по отношению к ним пытки. По приговору военного суда восемнадцать патриотов были расстреляны.

Деморализованный плохими новостями снаружи, партизанский отряд Клименко бездействовал, проведя в новом году всего одну перестрелку с румынами. В ответ сигуранца, получившая изрядные сведения о подземном отряде произвела минирование и завалы выходов из катакомб. Одновременно румыны ужесточили террор среди населения деревень Нерубайское, Куяльники и Усатово, в окрестностях которых находились основные выходы на поверхность. К концу мая 1942 года продовольственные запасы в катакомбах закончились, а добывать их при наличии блокады со стороны румын было затруднительно.

Совет отряда принял решение выйти на поверхность и перебазироваться для дальнейшей работы в Савранские леса. В начале июня партизаны группами по 3-9 человек стали выбираться из катакомб через Нерубайские шахты. В лес не ушел никто! Сигуранца вылавливала растерянных мужиков и отправляла в тюрьму, где ждал инициативный товарищ Антон Федоро’вич. Взятые с оружием в руках и задавленные свидетельскими показаниями, они признавались во всем, давая свежую информацию об обстановке в отряде. Силы партизан таяли. Последними 16 июля вышли Афанасий Клименко и его брат Иван. 27 июля они были арестованы.
 
Но еще до этого, 25 мая 1942 года румынские оккупационные власти устроили показной судебный процесс над сотрудниками НКВД Молодцовым, Межигурской и Шестаковой. Молодцов поставил трибунал в тупик, потребовав присутствия на скамье подсудимых Антона Федоро’вича, на квартире которого были арестованы все трое и который являлся очевидным пособником партизан. Требование было обоснованным и заседание отложили на три дня. 28 мая судья зачитал справку сигуранцы, согласно которой Федоро’вич присутствовать на процессе не может, поскольку бежал из-под стражи и скрывается в катакомбах. Формальности были выполнены и начался суд. 29 мая во дворе городской тюрьмы Молодцову, Межигурской и Шестаковой в присутствии других заключенных был зачитан приговор, по которому всех троих приговорили к расстрелу. На предложение подать прошение на имя румынского короля о помиловании резидент НКВД категорически отказался, заявив: "Мы на своей земле и у врага помилования не просим".

Ночью 3 июля 1942 года капитана госбезопасности Владимира Молодцова и сержанта госбезопасности Тамару Межигурскую с закованными в кандалы руками румынский офицер и два солдата с собакой отконвоировали из центральной тюрьмы в сторону еврейского кладбища. Они были расстреляны и закопаны в безымянной могиле. 5 ноября 1944 года за образцовое выполнение специальных заданий в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство Владимир Александрович Молодцов был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
   
Началом конца чекистской группы стало пленение румынами капитана госбезопасности Молодцова. Узнав о случившемся, одесситы разоружили оставшийся без командира отряд москвичей и посадили под охрану в одну из пещер. Четверо москвичей, кроме Николая Федоровича Абрамова, по обвинению в заговоре были расстреляны по приказу Кузнецова.

Ликвидировав своих, чекисты запустили губительный механизм самоуничтожения. Теперь причины для расстрела можно было найти легко, и они конечно же находились, поскольку психологический климат стремительно ухудшался еще и из-за дурных условий существования. Холод и сырость подземелья дополнились полумраком, так как запасы керосина иссякли и его приходилось экономить. Продукты покрылись плесенью, а консервы заканчивались. И если хорошо оснащенный отряд Клименко голод выгнал на поверхность уже к маю 1942 года, то отряд чекистов на своих скудных запасах стойко и мужественно продолжал вести подпольную работу. Упавшие духом, партизаны придумывали себе развлечения. Почти все стали вести дневники, а некоторые предались запретным утехам. 28 августа 1942 года Кузнецов собственноручно расстрелял оперативника Молочного за кражу куска хлеба. 27 сентября еще двое сотрудников НКВД, Польщиков и Ковальчук, были казнены за воровство и «половую распущенность».

Вполне обоснованно опасаясь, что он может стать следующим, москвич Абрамов убил Кузнецова. В своей записной книжке, позднее найденной в катакомбах украинским НКВД, Абрамов писал: "Бывший начальник третьего особого отдела одесского управления НКВД лейтенант государственной безопасности В.А. Кузнецов 21 октября 1942 года был застрелен мною двумя пулями в висок в зале «Зеркальная фабрика» (название большой искусственной пещеры в каменоломнях)».

Чекисты продолжали нести потери от рук врага. Кроме того, в их рядах случилось предательство: радист отряда Евгений Глушков не вынес пребывания под землей, выбрался на поверхность и сдался немецкой полиции. Таким образом, к моменту ликвидации Кузнецова остались в живых только три человека: Абрамов, Глущенко и Литвинов. Абрамов и Глущенко убили сошедшего с ума Литвинова, а потом с подозрением стали коситься друг на друга в полумраке.

Деморализованный и страдающий галлюцинациями от длительного пребывания в подземной тьме, Глущенко записал в своем дневнике, что Абрамов хотел сдаться: «Мы разбиты. Победы ждать нечего. Он сказал мне, что не надо бояться совершить измену или быть расстрелянным, поскольку у него есть друзья в немецкой разведке». Очевидно, нелады с психикой были у всех пересидевших под землей партизан, только проявлялись по-разному. 18 февраля 1943 года Глущенко записал в дневнике: «Он (Абрамов) … склонился над своими бумагами. Я вытащил пистолет и выстрелил ему в затылок».

Следующие 8 месяцев Глущенко провел по большей части в своей одесской квартире у жены, возвращаясь в катакомбы лишь при явной угрозе со стороны румынской полиции. Окончательно он покинул подземную базу 10 ноября 1943 года. После освобождения Одессы в апреле 1945 года Глущенко отправился в каменоломни с сотрудниками украинского НКВД, чтобы собрать оставшееся снаряжение и боеприпасы. В подземельях Глущенко был смертельно ранен подобранной гранатой, взорвавшейся у него в руках.

Так закончило свое существование одно из диверсионных подразделений НКВД, созданных в годы Великой Отечественной войны. В 1969 году часть катакомб, в которой размещался отряд Клименко, была открыта в качестве Музея партизанской славы.

Помимо сложного лабиринта тоннелей, вырубленных в песчанике при добыче строительного материала, посетителям демонстрировали впечатляющую экспозицию. В музее есть реконструкция подземной базы: штаб, жилые помещения, склады боеприпасов и горюче-смазочных материалов, кухня и ленинская комната. Рядом находится вертикальная шахта, которая связывала базу с поверхностью; по ней передавались продукты и сообщения от агентов. При советской власти за год музей посещало более миллиона человек.

Говорят, что в нем и сейчас проводятся экскурсии,  хотя посетителей стало существенно меньше. О тех девятистах семи днях борьбы против фашистских оккупантов до сих пор с гордостью вспоминают в Одессе. Не любят вспоминать лишь об обратной стороне войны. Заглядывая за кулисы истории, надо быть готовым к тому, что с изнанки картина подвига зачастую выглядит пугающе и ужасно.
ГЛАВА 37. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

В 1955 году был подписан Государственный договор о восстановлении независимой и демократической Австрии между странами участниками антигитлеровской коалиции. На основе этого соглашения прекратилась оккупация Австрии. В Австрии Исаак Павлович Будкер прослужил до 1956 года.

Так уж совпало, что в 1955 году Хрущев принял решение о сокращении вооруженных сил на 640 тысяч человек, а в 1956 году еще на 1 миллион 200 тысяч человек. Офицеров выкидывали невзирая на боевые заслуги, прикрываясь понятием «неперспективный офицер». Естественно, что первыми сокраняли евреев. Попал под раздачу и подполковник Будкер, на груди которого были орден Красного Знамени,  орден Отечественной Войны 2-й степени, ордена Суворова 2-й и 3-й степеней, медали «За оборону Одессы», «За оборону Сталинграда», «За взятие Вены» и «За взятие Будапешта». Фронтовики понимали, что означала каждая из этих наград. Его отправили в отставку с правом ношения военной формы «в исключительных случаях».

Будкер вернулся в Одессу в форме и с одним старым чемоданом, в котором лежали парадная форма, именной наградной генеральский «Вальтер», полученный из рук начальника штаба 2-го Украинского фронта генерала армии Захарова, десятка два патронов 9 мм-курц к «Вальтеру», офицерский кортик, пакет с деталями часов и накопления в размере десяти тысяч рублей 1948 года. Когда рубль в 1961 году девальвировали 1:10, то эта сумма равнялась одной тысяче рублей.

После войны у 56-летнего офицера – фронтовика, подполковника, прослужившего 10 лет комендантом Хартберга, больше ничего не было, не считая запасных частей и деталей часов. Еще хорошо, что в это время перестали отправлять на лесоповал. За пять лет до этого – вполне могли бы.

Поезд из Киева пришел в Одессу утром. Постояв на площади перед зданием нового вокзала, вздохнув, Будкер сел на трамвай номер 2 и поехал к себе домой. На Соборной площади, на противоположной от дома Попудова стороне улицы, на его пути лежала карта Строек коммунизма. Город получил этот славный подарок к 70-летию Друга детей и по совместительству Отца Народов. Ко времени возвращения Будкера в родной город карта немного поизносилась. Вода перестала переливаться через макеты плотин. Гидроэлектростанции давно не светились разноцветными огнями, а уж дети весело бегающие вокруг карты, и знать не знали, что каждая из этих плотин и гидростанций означала наличие одного из многотысячных стройотрядов Гулага.

Увидев эту пасторальную картину, подполковник в отставке, вздохнул во второй раз и пошел в квартиру, которую его родители занимали до революции целиком, и в которой после оной они вынуждены были ютиться в одной комнате.

Открыв своим ключом входную дверь, Будкер прошел к своей комнате, но амбарного замка на двери не было. Он постучал в свою дверь. На стук вышла их бывшая соседка Женя Парафинович, изрядно постаревшая неприятного вида дама лет сорока пяти. Он оглядела Будкера с ног до головы и, узнав его, спросила:
- А это что за явление? Как вообще ты попал сюда? Кто тебе дверь открыл? Что уже вышел по амнистии? Как только румыны тебя не прикокали?
- Это я тебя должен спросить, что ты делаешь в моей комнате?
- Была твоя, а стала моя. Где ты шлялся столько лет? И что ваше «яврейское величество», мы ждать вас должны? Теперь тут я прописана. А у тебя прописка есть? А раз нет, то и гуляй себе, пока я не позвала кой-кого.
- Ты что себе позволяешь? Убирайся из моей комнаты!
- Коля! Коля! Меня жиды убивают! - заорала Парафинович.

На ее крик из комнаты вырисовался здоровенный бугай, больше Будкера раза в два-три. Он презрительно глянул на бывшего владельца комнаты сверху вниз:
- Ты это чего тут? - вопросил бугай слегка заплетающимся языком?
- Вообще-то это моя комната. Я жил здесь до войны.
- Згадав як баба дивкою була. - для пущей солидности перешел бугай на одесско-украинский.

У Исаака Павловича перехватило дыхание. Он представлял себе, что угодно, но то что его лишили законной комнаты, такого он представить себе не мог. Кровь ударила в его голову и он рванулся в общий туалет.

Там он быстро переоделся в свою парадную форма подполковника КГБ с орденами и медалями. Именной «Вальтер», он взвел, поставил на предохранитель и положил в карман. Переодевание заняло минуты две.

Исаак Павлович снова постучал в свою дверь. Ее открыл бугай и долго глядел на Будкера тупым взглядом:
- Так, я не можу! Оце ми маемо другу подию. Жидок повернувся с Ташкенту з купляными цацками та пужае людей. Забирайся геть. - заорал он на Будкера.

Сложившаяся ситуация была явно не в пользу подполковника. От злобы и бессилия он потемнел лицом. Тут Исаак Павлович вспомнил как полковник Багоров быстро погасил начавшийся было бунт. Он вынул именной «Вальтер» и выстрелил в пол у ног бугая.

Бугай испугался не на шутку. Он молчал тяжело дыша, а вот подружка его завопила на всю Одессу:
- Ой сусиды! Суси-и-ды-ы. - Она стала рвать у себя на голове волосы, изображая, муку и страдание. - Рятуйте! Люди Божьи! Вбывають! Это тебе не при румынах, вриватыся до людэй и стреляты по ногам рабочего классу. Зовите участкового! Участково-о-о-о-го зовите. Ой не можу. Не можу!

Прибежал участковый. Это был капитан милиции Дядя Пава (Петр Иванович) Вершигора. Человек умудренный жизненным опытом. Он понимал, как следует себя вести в такой ситуации. Дядя Пава достал свой пистолет и направил его вверх. Отдав по-военному честь подполковнику Будкеру, он выгнал из коридора бугая и Женю Парафинович. Велел всем уйти по своим комнатам, а сам в исключительно вежливой форме, попросил Будкера пройти с ним на кухню, чтобы разобраться в сложившейся ситуации.

В полутемном коридоре он не разглядел голубые полоски на погонах и голубой кант на форменной фуражке, указывающей на то, что ее хозяин офицер КГБ.  Дядя Пава вынул пачку «Беломора» предложил Будкеру закурить, предложил сесть, сел сам и попросил его предъявить паспорт.
- У меня паспорта еще нет. Я только приехал из Австрии, где последние десять лет служил комендантом города.
- А оружие? Могу я взглянуть на него?
- Пожалуйста. Оружие у меня именное. Генеральский «Вальтер». Подарок генерала армии Захарова, начальника штаба 2-го Украинского фронта за боевые заслуги при освобождении родного города Одессы.

На рукоятке пистолета участковый прочитал: «Майору Будкеру И.П. за боевые заслуги. 1945 г. Генерал-полковник В.И.Захаров».
- Так вы, извините за вопрос, имели честь знать самого маршала Родиона Яковлевича Малиновского?
- Родион Яковлевич еще до Первой мировой войны, когда звался Родя, проживал в этой самой квартире и сиживал со мной в этой самой кухне, где мы с вами сейчас сидим. Тогда он читал мне книжки. Вот, глядите.

Будкер открыл чемодан и достал старенькую фотографию:
- Я был еще маленький. Вот это он. А это мои родные. Все погибли. А в годы войны, будучи капитаном НКВД, я лично отвечал за охрану и техническое обеспечение штаба  2-го Украинского фронта.

Дядя Пава на мгновенье задумался. Он понял одно, что перед ним настоящий подполковник, который без сомнения жил в этой квартире до войны, а соседи заняли его комнату. И у него определенно есть выход на самый верх руководства вооруженными силами, но не это, а чувство человеческой справедливости руководило действиями участкового. Он был глубоко порядочный и честный человек.

- Знаете что, товарищ подполковник, - предложил участковый, возвращая «Вальтер» Будкеру, - давайте мы с вами пройдем через площадь в гостиницу «Пассаж». Там вы сможете жить бесплатно, пока не получите паспорт и оформите прописку. С вашего позволения мы с вами пообедаем. Вы отдохнете. С соседями я сам разберусь. Вы с ними ничего не сможете решить. Согласитесь, это не ваш уровень.

«Похоже, что капитан прав, - подумал Будкер. - Это действительно не мой уровень».

Они вышли на улицу. Будкер, тяжело вздохнул:
- Я не могу себе представить, как эти люди вели себя, когда немцы вошли в город.
- Это есть правда. Вы действительно не можете себе представить, как эти люди вели себя при немцах и румынах. Я то здесь не был. Я родом из под Павлодара и в армию был призван в 1943. Участвовал в освобождении Одессы в войсках 2-го Украинского фронта. Здесь я был контужен. Потерял ногу. Валялся в Одессе по госпиталям. После войны, когда подлечился стал работать в милиции. Мне приходится такое слышать о человеческой подлости, что не передать! Я хотя сам из раскулаченных, но человеческие понятия сохранил и прекрасно понимаю, что к чему. А где погибли ваши родственники? Здесь их расстреляли немцы?
- Нет. Они погибли с пароходом «Герой Революции» на пути в Новороссийск. А моя жена, санитарный работник, в 42-м погибла, защищая Севастополь.
- Понимаю. Примите мои самые искренние соболезнования.

Оставшиеся до гостиницы метров сто они шли молча. В гостинице «Пассаж», которая входила в вверенный ему участок, капитан Вершигора договорился с администратором о том, что подполковник будет жить бесплатно, пока не уладит свои вопросы трудоустройства и жилья. Администратор гостиницы, Ефим Мойсеевич Кацман сразу понял, что человек потерял всех родственников, а комнату забрали соседи. Он заверил участкового, что он все сделает как надо.

Будкер и Вершигора вышли от Кацмана с ордером на поселение. Будкер сдал чемодан в камеру хранения при гостинице и вместе с участковым вышли из гостиницы пообедать.  Выйдя на улицу, Вершигора взял Будкера под руку и тихо сказал:
- Извините пожалуйста, товарищ подполковник, получить прописку будет не просто. Дело в том, что архивы-то не сохранились. Это можно сделать только по суду с привлечением свидетелей.
- Как это не сохранились? Да я сам… и Будкер вспомнил о расписке, что он дал, получив задание летом 1941 года. Помолчав, Будкер спросил: А вы ничего не слышали о судьбе старшего майора Гельмана.
- Извините, как вы назвали фамилию?
- Гельман. Старший майор Гельман был одним из руководителей НКВД по Одесской области во время обороны Одессы.
- Что-то слышал. Он вроде погиб 16 октября 1941 года. Его самолет вроде был сбит… Больше ничего конкретного. Но кто-то же вас знал?
- Знал конечно. Буду искать. Так вы говорите архив не сохранился?
- Люди говорили, что архив и другие документы спрятали в металлические бочки и вывезли пароходами в Севастополь или в Новороссийск. Но точно никто ничего не знает. Может быть знают люди полковника Анатолия Ивановича Куварзина. Контора находится здесь за углом на Бебеля 12.
- Кто такой полковник Куварзин и что за контора находится на Бебеля 12?
- Куварзин это руководитель КГБ по городу Одессе, а на Бебеля 12 находится сама контора.
- До войны НКВД размещалось в конце Маразлиевской.
- То здание партизаны взорвали когда немцы с румынами взяли город. Румыны тогда в отместку всех евреев уничтожили. Вы уж извините меня за откровение.

Так непросто и совсем безрадостно встретил родной город возвращение Будкера с войны.

На следующий день, переночевав в гостинице «Пассаж», Исаак Павлович одевшись в военную форму отправился на Пушкинскую, где до войны был Одесский музей западного и восточного искусства. На закрытой двери музея висела табличка: «Музей закрыт по случаю отсутствия экспонатов».

Поняв всю ситуацию Будкер отправился на Бебеля 12. На входной двери Управления НКВД висела табличка: «Не стучать. Дверь закрыта. Вход с переулка». Для совсем тупых на табличке была пририсована стрелка, указывающая направление в переулок. А на самой двери мелом было написано: «Стучать по телефону». Будкер улыбнулся. Одесса оставалась Одессой. Следуя указанию он пошел в переулок.

Предъявив на входе охраннику военный билет, он прошел в бюро пропусков и попросил по телефону соединить его с помощником полковника Куварзина. Помощник спросил его по какому вопросу, на что Будкер ответил, что может сказать ему только при личной встрече. Помощник попросил подождать: «Ждите. Вас вызовут».

Через несколько минут человек в штатском, но в офицерской фуражке, спустился в приемную. Он оглядел Будкера, четко отдал честь, представился сам, попросил его предъявить документы, внимательно прочитал военный билет и пригласил Будкера пройти в комнату для приема посетителей.

Будкер рассказал помощнику, следующее:
- Дело в том, что летом 1941 года я был одним из руководителей организации склада для сохранения архивов и материальных ценностей, которые было невозможно вывезти из окруженного города. Да так, чтобы они не попали в руки врагу. В настоящее время после демобилизации вернулся в родной город и узнал, что архив считается потерянным.
- Так вы знаете место, где находится архив? – спросил помощник.
- Я дал подписку о неразглашении. – уклончиво ответил Будкер и указал пальцем на свой Орден Суворова 3-й степени.
- Вас понял, товарищ подполковник – кратко ответил помощник. Он переписал данные из военного билета.
- Где вас можно будет разыскать.
- Я в городе меньше суток. Постоянного места прописки у меня пока нет. Пока проживаю в гостинице «Пассаж». Комната 215 без телефона.
- Мы вас найдем, – заверил  Исаака Павловича помощник.

Будкер вернулся в гостиницу. Делать все равно было нечего. Он взял чемодан из камеры хранения, переоделся в штатское и поехал трамвае номер 3 в Высокий переулок, дом 22 - на авторемонтный завод где он работал до войны.

Завода не было. Была развалка. Будкер вспомнил, что 14 октября, когда они уже закончили складирование документов, немцы отбомбили авторемонтный и консервный заводы. Им тогда не пришлось маскировать бетонный пол. Постояв немного перед развалкой, Будкер прошел к консервному заводу. Завод работал. На проходной вахтер предложил Будкеру пройти в отдел кадров. Начальник отдела кадров, высокий мужчина с пронизывающими глазами, как рентгеном просветил всего Будкера насквозь:
- Моя фамилия Исаев. А ваша? Как фамилия, говорите? Будкер? До войны, говорите, работали тут? Главным механиком? К сожалению, у нас штатное расписание не позволяет иметь двух главных механиков. И вообще, у нас нет никаких вакансий. Простите, но мне нужно работать.

Исаак Павлович Будкер понял, что ему здесь не рады. Но он еще не знал, что это только начало.

Осенний день короток. Уже вечерело, и Будкер отправился к трамвайной остановке, чтобы ехать в гостиницу. Возле гостиницы был ресторан, в котором вчера вечером он обедал с участковым. Исаак Павлович, было попытался открыть дверь, но его остановил грозный рык швейцара: «Местов нету!». Будкер понял, что с этим милым работником, ему придется иметь дело не раз, и дал ему десятку.
Швейцар расплылся в широкой улыбке:
- Проходьте, гражданин. Проходьте. Всегда вам будем рады. Если что, скажете, что Иван Семенович велел завсегда пущать.
В ресторане пустых мест было больше, чем занятых. Он прошел к свободному месту. Как в цирковом было фокусе, из воздуха возник официант:
- Что пить будем-с?
- Я не пить. Мне поесть надо.
- Сейчас принесу меню, – с кислой миной объявил официант и исчез также внезапно, как и возник.

Официант объявился минут через десять с листком бумаги, вырванным из школьной тетрадки:
- Вот. Выбирайте. - сказал он и как балерина стал в третью позицию.

Будкер понял, как себя следует вести:
- Я был здесь вчера вечером с капитаном Петей Вершигора…

Он не успел договорить, как официант сказал:
- Понял. Не дурак. Сейчас. Я мигом обслужу вас.

Официант вернулся через десять секунд с подносом, на котором стояли тарелочки с салатом «Оливье» и несколькими кусочками хлеба, чистый стакан для воды и бутылка «Боржоми»:
- Могу предложить сегодня на жидкое куриный бульончик с пирожком и на второе бараньи купатики с лучком и картошечкой. Вам понравится. Могу предложить болгарские сигареты «БТ» или, если хотите …
- Не сомневаюсь что понравится - Ответил Исаак Павлович. - И сигареты тоже несите.

Будкер обратил внимание на то, что практически все мужчины везде где бы он не был в трамвае, в ресторане на улице и даже в КГБ, на руке имели трофейные часы. И сигареты курили больше чем папиросы. «Хорошо, что я прихватил из Австрии колесики к часам», - подумал он.

В конце обеда Исаак Павлович попросил официанта принести бутылку марочного вина и коробочку конфет. Оплатив обед и дав официанту десятку «на чай», Будкер спросил, как его имя.
- Меня зовут Игнат. – С милейшей улыбкой, выражающей полнейшее почтение, ответил Игнат. - Осмелюсь заметить, что завтра я не работаю, но передам по смене, что познакомился с милым человеком … 
- Меня зовут Исаак Павлович…
- С Исааком Павловичем. Приходите к нам еще. Мы будем рады.

Выйдя из ресторана с вином и конфетами, Будкер посмотрел на свои, тоже трофейные, часы. Была половина восьмого. Еще не поздно зайти к Косте, решил он и направился через Соборную площадь.

Поднявшись на второй этаж и подойдя к двери своей коммуналки, он обратил внимание, что под Костиным звонком стоит другая фамилия. Он решил больше не отпирать дверь своим ключом и позвонил в звонок. Дверь ему открыла девушка лет четырнадцати, одетая в школьную форму и тапочки на босу ногу. На среднем пальце правой руки и на переднике у нее расплылись чернильные пятна.
- Вам кого?
- Я бы хотел видеть Константина Гарифалло.
- Вы знаете, - сказала девушка, - В эту комнату мы въехали два года назад. Нам сказали, что до нас ее занимал какой-то старичок военный. Но он умер. И мы получили эту комнату. Родители еще на работе. Они, вероятно, рассказали бы вам больше.

Оставаться дольше не было никакого смысла. Больше, чем девушка, сказать все равно никто бы не смог. За время войны Будкер потерял всех родных. Он терял и друзей. Но Костя! Это был друг детства. Его ровесник, с которым он вырос и прошел всю войну. Они не виделись после окончания войны. Переписывались редко. И вот теперь… Это нужно пережить.

Будкер пошел в гостиницу. Пройдя к двери кабинета администратора, он постучал.
- Входите.
- Фима, к вам можно? Можно с вами поговорить? У вас есть время?
- Что-что, а время у меня есть, товарищ Исаак Павлович.

Будкер поставил на стол бутылку вина, коробку конфет и пачку сигарет.
Исаак тяжело вздохнул и закурил, разгоняя рукой табачный дым.
- Что именно так хорошо? - спросил Кацман.
- Только что узнал о том, что умер друг детства, с которым я прошел всю войну. И ты знаешь, когда я узнал что родители погибли, я не плакал. Когда я узнал, что мою жену Беллу под Севастополем убили, я не плакал. А тут. Тут я не могу. Что-то вот тут меня взяло.
- Изя, что я могу тебе сказать, если ты меня спросишь? Ничего я не могу тебе сказать. Таки тебе тяжело. Ты где был все время после войны?
- Я был комендантом в австрийском городе Хартберг.
- Так что ты молчишь? Где твои вагоны с репарацией?
- Нет у меня вагонов.
- Таки плохо. Ну да, ты же подполковник КГБ.
- Бывший. Выгнали меня, как и не было.
- Ты что один такой? Всех наших выгнали. Я тоже служил. Зэком. Десяточка. Со второй ходки. Ни за что. По разнарядке. И чего я только не насмотрелся по лагерям и лесоповалам. И у параши спал. Все было. Спасибо откинулся год назад. Люди помогли устроиться сюда. Ты только не думай переживать. От переживаний одно горе берется. Вот тебя вчера привел дядя Паша. Так вот он- человек!

Продолжая говорить, Кацман достал бутылку «Московской», кусок розового свиного сала с корочкой, репчатый лук и каравай хлеба.

- А? По наркомовским сто грамм? - Разводя руками, спросил Фима.

Видимо этот Ефим Мойсеевич Кацман чему-то был научен самой жизнью, потому, что привыкший по настоящему держать язык за зубами подполковник, правда уже бывший, Исаак Будкер долго рассказывал ему про оборону Одессы, про фронт, про то как они угнали немецкую колонну, про бои, про Австрию. Долго рассказывал. Выпили они всю бутылку. Съели все сало и выкурили всю пачку сигарет. В себя пришли только под утро. Рассказ Изи, как его называл Фима, был ему интересен. Он кивал головой в такт беседы, только иногда прерывая вопросами, определенно, давая возможность Будкеру выговориться.

Так у Исаака Павловича появился новый друг.


ГЛАВА 38. ЖИЗНЬ НАЛАЖИВАЕТСЯ

Дня через три–четыре, ранним утром, в дверь гостиничного номера, который Будкер разделял еще с тремя постояльцами, постучали. Один из постояльцев отпер дверь. На пороге стояли командир комендантского патруля с пистолетом на боку и двое рядовых патрульных с кинжалами на поясе. 
- Подполковник запаса товарищ Будкер здесь находится?
- Так точно. Это я, – с кровати произнес Исаак Павлович.
- Вас надлежит доставить в Комитет Государственной Безопасности к полковнику Куварзину. Приведите себя в порядок. Мы вас ждем.

Пока Будкер наспех одевался в штатское, другие соседи-постояльцы, скукожившись в своих узких гостиничных постельках, нахлобучив на голову одеяла тихо лежали. Будкер прошел к камере хранения. Приемное окно было закрыто. Он постучал по прилавку. Разбуженный сторож было приготовился рявкнуть, что мол нечего в такую рань беспокоить, но обратив внимание на присутствие патруля, помчался доставать чемодан. Прямо в камере хранения Будкер надел военную форму, оставил чемодан на хранении и вместе с патрулем отправился в КГБ.

Подполковник Анатолий Иванович Куварзин принял Исаака Павловича очень приветливо. Он осведомился завтракал ли Будкер. Вместе они пошли в комитетскую столовую, позавтракали. Вернувшись в кабинет руководителя КГБ по городу Одессе, они сразу приступили к делу.

- Мы послали в Москву запрос. Вчера вечером на вас пришла объективка. Пожалуйста, расскажите мне где находится архив и прочие ценности.
- Могу я посмотреть Распоряжение освобождающее меня от ответственности за разглашение государственной тайны?
- Распишитесь. - Куварзин передал Распоряжение.

Будкер взял его. Внимательно прочитал все от первой до последней строчки. Расписался.
- Выходит, что я единственный, кто знает, где находится архив?
- Выходит так.
- За такое дело нужно выпить положенные наркомовские сто грамм.
- За такое дело вы получите орден Суворова 1-й степени. У вас уже остальные есть.
- В таком случае, как говориться, с богом, товарищи!
- Какая нужна помощь?
- Я был вчера на консервном заводе. Он работает. Рядом располагался авторемонтный завод. Когда-то это был один завод. Я был главным механиком. Архив и прочие ценности должны быть в катакомбах, в специально оборудованном складе, расположенном под сырьевым складом. Вход был замаскирован. Но так случилось что 14 октября немцы разбомбили склад. Вход находится под завалами. Для того, чтобы разобрать завалы мне нужен экскаватор, машины для транспортировки строительного мусора на свалку, человек двадцать рабочих с шанцевым инструментом. Когда освободим завалы, нужны будут два отбойных молотка и пятитонный автокран. После того, как пробьемся к складу понадобится круглосуточная охрана, грузчики и машины для транспортировки документов и ценностей. В основном они находятся в герметичных бочках, но что-то есть и в ящиках. Судя по надписям и печатям, два ящика принадлежали герцогу де Ришелье.
- Губернатору?
- Более того. Возможно, самому кардиналу Ришелье.
- Да что вы! Самому кардиналу Ришелье? Такая бесценная вещь?
- Так там написано на сургучных печатях.
- Вы знаете языки? Вы их видели?
- Я обучался в гимназии еще до Первой мировой. Там учили языкам.
- Последний вопрос. В каких вы отношениях с маршалом Малиновским?
- До первой мировой войны он работал у моего отца и жил у нас. Мы были друзьями. В годы войны я прошел под командованием маршала от Харькова до Сталинграда, а потом и до Вены.
- А сейчас?
- Что сейчас? Если я обращусь к моему другу детства с просьбой, он мне не откажет. Но я никогда не опущусь до этого. А начальник его штаба, генерал-полковник Матвей Васильевич Захаров, другое дело. В 45-м он подарил мне генеральский «Вальтер» с дарственной надписью. Мне не будет стыдно в трудной ситуации обратиться к моему непосредственному начальнику.
- Что ж. Поехали на место. Как говорится, на разведку.

Полковник Куварзин вызвал машину. Вместе с помощником и водителем они поехали на консервный завод.

Вахтер, завидев через окошко приехавших военных, по своей простоте душевной решил, что это представители заказчика. Он велел им позвонить начальству, чтобы те вынесли им пропуска для прохода на территорию. Помощник, не привыкший к такому обращению, схватил деда «за грудки» и заорал на него. На шум вышел начальник отдела кадров Исаев, который первым увидел Будкера, и заорал:
- Ты опять здесь? Я же сказал что мест для тебя на заводе нет. Так ты сегодня друзей привел! А ну-ка …
- А ну ка, что? Что это за а ну ка? Ты чего, вонючая копирка, совсем нюх потерял? Ты чего? По лесному воздуху соскучился? - Загремел на него Куварзин.

Уж на что Исаев и был тупой, но он разглядел, что перед ним начальник городского управления КГБ полковник Куварзин. Как он стоял, так, без всякой гордости, упал на колени и мелко заблеял дрожащим голосом:
- Простите меня великодушно. Это все он, смутил. Указал Исаев на вахтера. Вы простите меня товарищи начальники. Заработались мы тут вдали от центра города…

Он бы долго еще верещал, но Куварзин, не обращая больше внимание на Исаева, спросил у Будкера:
- Нам нужны провожатые?
- Да нет. Сами справимся.

Они прошли на территорию. Навстречу им, предупрежденные Исаевым, тяжело дыша, бежали главный инженер Бычков, за ним яркая молодая женщина на каблуках директор завода Зоя Петровна Назаренко, и отставной капитан третьего ранга главный механик завода Головко.

- Что случилось? Мы немедленно все исправим. Виновных накажем по всей строгости… - наперебой уверяли руководители завода.
- Вы идите! Работайте! Не мешайте нам. Мы вас уведомим, если понадобитесь, - успокоил заводчан Куварзин.

Они подошли к забору, разделяющему оба завода. Территория бывшего авторемонтного завода была полностью окружена забором из тонких досок. Ворот не было вовсе. Все было покрыто завалами и мусором.

Куварзин рассматривал вопрос, чуть было не пропавшего архива, прежде всего, с политической точки зрения. Как так в КГБ не знали где находится архив, а тут появился какой-то еврей и на тебе – он в курсе, пусть офицер, пусть фронтовик, а вы где были? Никого же не волновало, что это было сделано по распоряжению Берии и почти все, кто об этом знал, погибли, а Будкер был одним из руководителей организации сохранения архива.

Анатолий Иванович Куварзин отошел с Исааком Павловичем в сторону.
- По уму, вас нужно было бы назначить директором завода. И, под видом его восстановления, достать из хранилища документы и прочие ценности. Но ситуация сейчас такова, что партийное руководство не назначит в Одессе Исаака Павловича Будкера директором завода. Пусть даже самого маленького. Но если восстановить автотранспортный цех в структуре консервного завода, то начальником цеха вас утвердят. Дирекция завода видела нас в форме офицеров КГБ. Они будут бояться пикнуть. А место здесь теплое. Хлебное. Вам здесь будет хорошо. Ну что принимаете мое предложение? Соглашайтесь, подполковник. Поверьте мне. Вам будет трудно найти работу в городе. Разве, что - в артелях. Смотрите. Дело ваше. Все равно вам архив придется разыскать.
- Есть разыскать архив, - поднося руку к козырьку фуражки, ответил Будкер, как много лет отвечал на приказы командования.
- Отлично. Я проведу решение через партийное руководство. Это займет несколько недель. А в настоящее время вам нужно получить паспорт и прописку. Вам что негде жить, если вы поселились в гостинице?
- Комната в квартире которая еще до первой мировой войны принадлежала моим родителям, за время моего отсутствия была занята соседями. Семьи у меня нет. Родители погибли. Жена была убита под Севастополем в 42-м году. В квартире имеется ванная комната, одной стеной выходящая к лифту. Лифт и до войны не работал. Если объединить лифт с ванной комнатой, то мне бы хватило.
- Я велю моему помощнику обо всем позаботиться. А теперь идем к заводскому начальству. Я представлю вас ему, как нового начальника транспортного цеха.

Руководители завода, естественно, не разошлись. Они переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждали пока их позовут. Куварзин движением руки подозвал их:
- Мне представляться или вы меня знаете? Отлично. Позвольте представить вам Исаака Павловича Будкера. Руководством принято решение восстановить авторемонтный завод в структуре консервного завода. Вы знаете что ваш завод занимает особое место в обеспечении продовольственного снабжения нашей армии. Товарищ Будкер принял мое приглашение стать начальником автотранспортного цеха вашего завода. До недавнего времени он был комендантом австрийского города Хартберга. А до этого он был ответственным за техническое обеспечение и охрану штаба 2-го Украинского фронта. Целого фронта. Как вы понимаете, у подполковника КГБ имеется большой опыт руководства и есть связи в высшем руководстве министерства обороны, что немаловажно.
- Для нас это большая честь, - вступила в разговор директор завода. - Нам давно был необходим собственный заводской транспорт. Конечно, такой опытный товарищ…
- Будкер, - подсказал Исаак Павлович
- Товарищ Будкер…
- Ну ясно, - Куварзин прервал поток лести: - будем восстанавливать цех. Работайте спокойно товарищи. И товарища Будкера не обижайте. Он много лет служил Родине за ее рубежами. Мог кое-чего подзабыть.
- Да мы же все сделаем!
- Конечно сделаете. Для подполковника КГБ все сделаете.

Теперь все знали, что восстанавливают завод. Через две недели пригнали стройбат, обнесли стройку высоким забором, обеспечили техникой, охраной. Расчистили завалы, подняли полы, возвели стены и крышу, установили 2-тонную кран-балку и … начали доставать архив. Так Исаак Павлович Будкер стал начальником транспортного цеха. За обнаружение архива и материальных ценностей особого значения секретным приказом он был награжден орденом Суворова 1-й степени.

Вопрос с комнатой решился достаточно просто. В квартире было две ванные комнаты с туалетами. Соседи пользовались только одной. Да и то не по назначению, а вторая, теперь уже бывшая ванная комната с туалетом имела вход из комнаты, занимаемой пожилой на вид женщиной с малолетним сыном. Стены в доме были толстые из камня ракушняка, добываемого в катакомбах. Поэтому, когда  закрыли дверь, ведущую в ванную комнату, в образовавшейся нише женщине поставили полки. Получился отличный шкаф. Вход в бывшую ванную комнату пробили через кабину лифта, который не работал еще с дореволюционных времен.

Для пущей надежности, Будкер прислал строителей, чтобы они просверлили несколько отверстий в направляющих лифта и раме кабины и поставили заклепки. Теперь лифт уже точно не мог двигаться, а дверь лифта вела в образовавшееся помещение, которое занял Будкер.

Старинную чугунную ванну сняли. Туалет и раковину поставили новые. В комнату через лифт занесли узкий шкаф, односпальную кровать,  маленький столик, на который Исаак Павлович поставил примус, и печь-буржуйку, трубу от которой пропустили на улицу через шахту лифта. Подключили радиоточку. И зажил он себе в комнате-туалете.

Гости у него были очень редко. Кроме Фимы из гостиницы «Пассаж» и участкового дяди Павы, к нему никто никогда не приходил. Даже по праздникам.

Архив и прочие ценности передали по назначению. Ящики вскрыли через год в присутствии государственной комиссии, состоящей из экспертов и представителей городской общественности, которые подписали расписки о неразглашении. Комиссия определила, что те самые ящики с печатями герцога де Ришелье, действительно, когда-то принадлежали самому кардиналу Ришелье. Будкер при этом не присутствовал. Он вежливо отказался, сославшись на занятость на работе.

Первым открыли больший ящик. В свете специальных ламп, фотограф сделал снимки ящика, печатей и надписей. Эксперты из Эрмитажа и других крупных музеев Москвы и Ленинграда согласились, что печати из сургуча подлинные. И надписи сделанные от имени кардинала Ришелье в XV веке и от имени прадедушки герцога де Ришелье, градоначальника Одессы и губернатора Новороссии, также подлинные. Ленты развязать не смогли. Узлы сфотографировали. Затем ленты разрезали, а кусочки лент и выдернутые гвозди взяли на экспертизу. Подняли крышку. Развернули пропитанную воском бумагу и ахнули.  В этом ящике оказалась картина знаменитого Караваджо, которую никто никогда не видел, поэтому цены ей не было.

Говорили, что ее можно было продать на аукционе за границей за миллион или два миллиона долларов, но не продали, а поместили в Одесский музей Западного и Восточного искусства на Пушкинской улице, где ею могли любоваться жители и гости города-героя Одессы.

Но самое главное, заключалось в том, что эксперты усмотрели, что в образе Христа изображен сам кардинал Ришелье, а Иуды – сам король Франции. Действительно, королевской особе не понравилось бы, что его представили на картине Иудой…  Да за такое…

Что было в меньшем ящике никто не знает. В нем хранилось нечто такое, что за «это» специальным самолетом в сопровождении охраны отправили в Москву. Уже после того, как ящик в Москву улетел, один из мастеровых, краснодеревщик, мужчина пьющий, из принимавших участие в раскрытии ящиков, как водится, по пьяни, рассказал своим дружкам:
- Я плоский ящик стал открывать, а пальцами чувствую, что на плоских поверхностях дерево одно, а по торцам совсем другое. А по цвету не отличить. Я это и начальникам сказал, а мне говорят, мол молчи если жить хочешь. А я чего, мое дело маленькое. Я человек рабочий…

Помолчав, он разлил каждому еще по стопарику:
- Когда раскрыли второй ящик, не поверите. В комнате как-то светлее стало, что ли. Тут один старенький академик, видно, из жидов, так сразу на пол брякнулся. Чуть было его кондрашка не хватила. И за сердце держится. Хлипкий оказался старикашка. Другой старик, в рясе, поп, значит, с крестом большим на пузе и в шапочке красной, так тот на колени бросился. Прямо на пол. Кланяться и креститься начал. Вообще вся комиссия в дикое волнение пришла. А начальник КГБ, вот… велел ящик закрыть. Мол не нашего ума это дело. Пусть в Москву его везут и там и разбираются.
- Ну, а ты-то, ты видел, что там было-то.
- Краем глаза. Сбоку. Да так. Ничего особенного. Свет только в глаза шел. Как будто там фанарик включили. Какая-то рюмка. Видимо, старая. Но большая. Глядишь, цельный шкалик войдет. Если не более. И какие-то свертки. Похожие на пергаментную бумагу. Старые. Все исписанные какими-то каракулями.
- Так это может не по-нашему было написано?
- Точно. Не по-нашему.
- А как ты знаешь, что старые.
- Я же с деревями работаю, считай всю жизнь. Так вот, таких старых деревяшек, как у этого ящика, я с роду не видел. Им лет, наверное по пятьсот. А то и всю тысячу. Окаменели от старости. Гвоздь не вбивался. Я коловоротом отверстие тонким сверлом намечал и только потом шуруп вворачивал. А гвоздь все равно не шел. Расколотить мог. Но я ведь мастер старый опытный. Знаю как со старинным деревом работать.

И об этом «нечто, что светило, как фанарик», как, впрочем и о болтливом краснодеревщике, больше никто никогда ничего не слышал.

Будкер жил размеренной жизнью. Вставал ровно в шесть утра, когда по радиоточке, большой черной тарелке, которая по советским законам, висела в каждой квартире, играли Гимн всего Советского Союза. Слушал последние известия. По команде радиоточки делал утреннюю гимнастику, под руководством утреннего гимнаста страны Николая Гордеева. Делал водные процедуры и шел пешком на работу. В заводской столовой Исаак Павлович завтракал, обедал и ужинал. В заводской бане мылся. С работы тоже шел пешком. Вечерами слушал «Театр у микрофона» и с отбоем, по команде радиоточки, ложился спать. Так как в комнате не было окна, то зимой она освещалась огнем «буржуйки», а летом он включал ночник.

Автотранспортный цех в составе консервного завода им. Ленина был всегда в передовых. Начальник цеха часто, в особенности на праздники, оставался на заводе ночным директором.


ГЛАВА 39. СОСЕДИ

Женщина, занимающая комнату по соседству с комнатой-туалетом Будкера, была пожилой только на вид. Ей было всего тридцать пять лет.  Ее сыну было одиннадцать. Женщину звали Сима Вайсман. В 1941-м, в возрасте девятнадцати лет, медсестру по образованию вызвали в военкомат, мобилизовали и прикомандировали к медицинской части авиационного полка, защищающего Одессу. Вместе с полком ее передислоцировали в Крым, а затем - в Новороссийск. 

В 1943-м, когда Красная армия перешла в наступление, полк направили в тыл на отдых и переоснащение новыми машинами. Полковой комиссар майор Александр Ицкович и лейтенант Сима Вайсман однажды столкнувшись, стали встречаться и она стала его, как говорится, фронтовой подругой. Так уж случилось, что когда Сима почувствовала, что ждет ребенка и уже собралась сказать об этом своему фронтовому другу, как в воздушном бою подбили его машину. Он едва дотянул горящий самолет к своему аэродрому. Его, сильно, обгоревшего, доставили в тот госпиталь, где работала Сима. Две недели врачи и летчик боролись за жизнь, но полученные ожоги оказались несовместимы с жизнью. Он так и умер, не узнав, что у него будет ребенок. От горя и отчаяния Сима чуть не сошла с ума. Хорошо, что ее поддержали в госпитале. Сима родила мальчика осенью 1944-го, когда дивизия располагалась на границе с Польшей. Мальчика записали Анатолием Александровичем Вайсманом.

После родов молодую мать демобилизовали и она с ребенком вернулась в Одессу. Комнату, в которой она с родителями жила до войны, заняли соседи. Но фронтовичке с ребенком, дали другую комнату на недалеко от прежней. С новыми соседями были постоянные скандалы, и она обменяла свою большую комнату на меньшую, рядом с комнатой-туалетом Будкера.

Таких матерей-одиночек как Сима по стране было миллионы. Сына определили в детский сад. Военкомат устроил ее на работу в больницу на улице Жуковского. Незаметно сын вырос, пошел в школу. Так и жили.

Как-то в воскресенье, когда радиоточка Будкера громко рассказывала о трудовых победах страны, а сын лежал с высокой температурой, Сима сняла вещи с одной из полок, костяшками пальцев постучала в дверь, ведущую в комнату-туалет Будкера и вежливо попросила:
- Извините, пожалуйста. Не могли бы вы сделать радиоточку немного потише. А то у меня сын болен. У него высокая температура. Я даже не пошла сегодня на работу, чтобы быть с ним.
- Да конечно. Я не предполагал, что у нас такая слышимость. А что с вашим мальчиком?
- У него корь.
- Если нужно, я могу сбегать в аптеку и принести лекарства.
- Я была бы вам очень благодарна. Мне нужна аскорбиновая кислота и хлористый кальций.
- Уже одеваюсь.

Так они познакомились. Исаак Павлович и Сима иногда общались через дверь. Мальчик был смышленый, но очень неусидчивый. Все схватывал быстро, но тут же переключал внимание на то, что было ему интересно. Исаак Павлович по-соседски помогал Толику с физикой, математикой и немецким, которые он знал в совершенстве.

Однажды, почти через год после знакомства, когда мать была на дежурстве, мальчик, которому было почти тринадцать лет, попросил Исаака Павловича разрешения прийти к нему в гости. Получив приглашение, Толик вытащил вещи с нижней полки и пролез по полу в раскрытую дверь. Исаак Павлович показал ему свою форму с орденами и медалями, и рассказал немного про войну. С этого момента, он стал для Толика непререкаемым авторитетом.
На консервном заводе практически все время производили тушенку для нужд гражданской обороны. А где мясо, там должны быть кости. Кости отправляли на переработку на Агаровый завод, где из них делали клей, варили мыло и желатин. Но часть костей продавали работникам завода за символическую плату 20 копеек за килограмм. Исаак Павлович всегда покупал эти пайки. Время было голодное. Поэтому кости были большим подспорьем. Он приносил кости домой и давал их своим друзьям - Фиме, дяде Паве и Симе с Толиком. Из костей они варили суп или борщ. Деньги за кости он никогда с друзей не брал.

Как-то раз, на досуге, Исаак Павлович решил разобрать запчасти к часам. Он насобирал огромное количество пустых спичечных коробков и, вооружившись часовой лупой, разложил все шестеренки, стрелочки,  оси, пружинки и остальные части по маркам часов и номерам деталей. Все это богатство он до сих пор не трогал, потому, что денег ему хватало и без этого, а о будущем он не беспокоился.

Прошло два года. Как-то зимой 1959 года Сима попросила Будкера спуститься с ней вниз на Соборную площадь. Она рассказала Исааку Павловичу, что у нее обнаружили рак и жить ей осталось несколько недель. Она рыдала, но не от страха смерти,  которую она видела каждый день, а от того, что Толик еще мал, что останется один, и его отправят в детский дом, а комнату отберут. Сима умоляла Будкера сделать все возможное, чтобы мальчика не отправили в детский дом. Исаак Павлович тоже расчувствовался и поклялся смертельно больной женщине, что не оставит Толика.

Сима умерла в марте. Соседи, было пытаясь занять ее комнату, написали в органы опеки, что несовершеннолетний ребенок живет один, без ухода и догляда и его следует отправить под присмотр государства. Пришла комиссия. Одному из членов комиссии сосед дал взятку. Осмотрев для вида помещение, комиссия приняла решение о направлении ребенка в детский дом. Исаак Павлович, возмутившись, на глазах у комиссии разорвал их предписание. Вызвали участкового. Пришел дядя Пава. Он посоветовал комиссии успокоиться, не пороть горячку, пока уйти, а он, дескать, сам вначале разберется и позовет их. Сделал это он для того, чтобы выиграть время.

Исаак Павлович пошел в отдел кадров завода, чтобы походатайствовать о приеме Анатолия Вайсмана на работу. Исаеву не хотелось брать его, но  когда Будкер надавил, Исаев, видимо, вспомнив о том, что Будкер служил в КГБ и лучше с ним не портить отношения, издал приказ о зачислении Вайсмана учеником слесаря, сказав при этом, что одним Вайсманом больше или Вайсманом меньше в масштабе завода роли не играет.

Получив справку о том, что он работает на заводе, Толик перевелся из дневной в вечернюю школу, которая помещалась в соседнем доме. Когда комиссия пришла снова, Толик предъявил справки о том, что он ученик слесаря на консервном заводе имени Ленина и обучается в вечерней школе рабочей молодежи номер 12. Исаак Павлович, облаченный в свою форму офицера КГБ сказал членам комиссии, что они могут благополучно проваливать. Члены комиссии, видимо, обиделись и ушли, не вернув соседу взятку. Сосед, обидевшись, что занять комнату не удалось и денежки уплыли, никогда больше не разговаривал с Толиком.

Как-то Будкер позвал Анатолия к себе и показал ему тщательно организованную и упакованную коллекцию часовых запасных частей и показал часы, которые он давно перестал носить, сказав, что когда он умрет, то все это Анатолий сможет продать. И у него будут деньги на черный день. Разговор был неприятный и оставил у обоих тяжелый осадок. Однако эта мимолетная, хотя важная и откровенная беседа, сказалась на всей дальнейшей жизни Анатолия. Он заболел часами. Стал брать в библиотеке книги по точной механике.

Очень скоро молодой человек стал неплохо разбираться в часах. Он знал многие часовые фирмы  и характеристики часов. Более того, интерес к часам вызвал у него интерес к немецкому языку. В букинистическом магазине ему попалась книга на немецком, которая называлась «Навигационные приборы и механизмы часов». С политехническим немецко-русским словарем, он не только прочитал эту книгу, но и выучил многие технические обороты и названия деталей и частей приборов.

Прошло три года. Окончив школу Толя Вайсман поступил в Политехнический институт на механический факультет по специальности точная механика и приборостроение. Поступление далось нелегко. Выручили пятерки по физике и немецкому. Фима Кацман подарил ему логарифмическую линейку и готовальню. Дядя Пава подарил портфель, а Исаак Павлович - новое пальто, костюм и зимние ботинки. В магазине «Два слона» на Ришельевской купили чертежный стол. Деньги у Будкера водились всегда, потому что тратить их ему в общем-то было не на что…

В институте Анатолий получал стипендию. За годы работы на заводе помимо того, что освоил профессию слесаря, он научился работать на токарном и фрезерном станках.  Дядя Фима, как он называл Ефима Мойсеевича Кацмана, познакомил его со своим приятелем - часовым мастером, который работал в небольшой будочке в магазине «Пассаж». После недолгой беседы часовщик, дядя Володя, предложил парню начать у него работать по вечерам, после учебы.

Прошли еще три года. Соседи по подъезду начали теребить начальство, что пора починить лифт. Стали устраивать собрания, писать письма, чтобы Будкеру предоставили жилье в другом месте. Однажды, после одного из таких бурных и нервных собраний, Исаак Павлович почувствовал боль в груди. Он прилег на кровать и умер. Ему было шестьдесят шесть лет.

Анатолий в это время писал курсовой проект. Он вернулся из библиотеки поздно вечером. Утром рано уехал в институт. На заводе обеспокоились, обратив внимание на то, что Будкер не появлялся на работе уже два дня. Такого еще не было. На следующий день послали человека к нему домой. Посланец стучал в дверь лифта до тех пор, пока на него не начали орать соседи. Вызвали слесаря. Вскрыли дверь лифта. Увидев лежащего на кровати мертвеца, посланец вызвал «Скорую».

Будкера похоронили с воинскими почестями. Генеральский «Вальтер» обнаружили в ящике стола в его кабинете на заводе. Анатолий, помня о том, что ему завещал Будкер, никому не говоря ни слова, перенес к себе коробочки с деталями часов, хронограф и китель с боевыми наградами. Он очень переживал смерть Будкера, ставшего для него, родным человеком, можно сказать, отцом, которого ему было не суждено знать при жизни.

Лифт починили. Комнату со стороны лифта заложили камнем. Таким образом у Анатолия Вайсмана появилась вторая комната-туалет.

ГЛАВА 40. ЖЕНИТЬБА

Анатолию Вайсману повезло на друзей. Он учился в 47-й школе, которая была в пяти минутах ходьбы от дома, а «вечеруха» вообще была в соседнем доме. Один из его друзей Руслан Шаповалов жил в их коммуналке. Но Толя не проводить с друзьями столько времени, сколько ему хотелось. Когда они были маленькие, то вместе иногда смывались из школы и убегали в кино. Но в основном, они встречались по воскресеньям. А потом, когда выросли, работа, вечерняя школа и его увлечение часами отнимало почти все время

После смерти Будкера, когда у Вайсмана появилась комната-туалет, друзья стали захаживать к нему гораздо чаще. Как все, они пили водку, играли в преферанс, курили, а на праздники приводили девчонок. Это было нормально. Был случай когда он, повздорив, врезал однажды кулаком Кольке-бугаю – дружку Женьки Парафинович, да так что он рухнул навзничь.  Женька завопила, что жиды мужика замордовали. В пылу драки он и ей двумя руками дал по ушам, на что участковый сказал, что будь он на месте Анатолия, то тоже бы ей врезал. После этого скандала наступил покой. Больше они никогда в упор не замечали друг друга и никогда не разговаривали. Теперь соседи уже не делали ему замечаний когда его гости шумели больше положенного, и не шипели вслед относительно его еврейского происхождения. Анатолий варил еду на примусе в своем туалете и вообще не появлялся на кухне. Зато на коммунальной кухне теперь держал порядок его друг Руслан.

Дипломную практику Анатолий проходил на Минском часовом заводе. Когда он привез свой дипломный проект на рецензию главному конструктору завода, тот поглядел на предложенный им хронограф и спросил у студента:
- Какую схему механизма вы использовали?
- Предложенная мной схема представляет собой несколько упрощенный вариант, используемый в часах фирмы Омега.
- А разве Омега использует механизм с коаксиальным спуском?
- Да. Однажды мне приходилось смазывать такой механизм.
- Где приходилось?
- Я с восемнадцати лет работал по вечерам в часовой мастерской мастером по ремонту. Теперь я ремонтирую только специальные часы.
- Понятно. Так что вы можете сказать относительно вашего предложения?
- Разработчики фирмы Омега представили механизм серии 2500 с коаксиальным спуском, основанном на базе используемого много лет механизма 1120, который в свою очередь базируется на механизме ЕТА 2892. Единственное, чем отличается механизм 1120 от 2892 это два дополнительных каменных подшипника в системе двухстороннего завода с реверсивным колесом. Спусковой регулятор механизма 2500 также усложнен за счет использования двух опорных камней. С целью увеличения камней до 27 против 21 камня в механизме 2892, швейцарские конструкторы установили каменные опоры в заводной барабан. Диаметр механизма равен 27.2 мм или 12.5 линий, а высота равна 3.6 мм. Запас хода между заводами примерно 44 часа, что вполне типично для швейцарских механизмов аналогичного размера с одним заводным барабаном. В предложенном мной механизме…
- Хватит-хватит. Достаточно. После защиты диплома вы бы хотели работать в нашем конструкторском бюро?
- Спасибо за предложение, но я не могу его принять. Я люблю мой город. Там у меня есть квартира. Друзья. Еще раз благодарю.
- Желаю вам успехов, молодой человек.

На защите дипломного проекта Анатолий Вайсман, вероятно, чтобы не зазнавался, получил оценку «Хорошо». Закончив институт по специальности точная механика и приборостроение, он получил назначение в Бобруйск на завод сельхозтехники, выпускающий тележки к тракторам. Анатолий поехал к месту назначения в январе 1968 года. С собой он прихватил несколько пар неплохих часов, купленных за бесценок в комиссионке. Сунув их в виде взятки начальнику конструкторского бюро и главному инженеру, он вернулся в Одессу.

Найти постоянную работу Анатолий долго не мог, но это его не сильно мучило, так как он успешно работал в часовой мастерской, зарабатывая, по меньшей мере, десятку в день. В дополнение к этой работе, он завел знакомства в трех комиссионных магазинах, где оценщики уважали Анатолия за знание часов. Там он регулярно покупал неплохие, средней стоимости, часы, оставляя «на чай» продавцам. Потом эти часы они с дядей Володей с успехом продавали в часовой мастерской «Пассажа». У комиссионных магазинов люди иногда продавали сертификаты для валютных магазинов «Каштан» и «Березка». Анатолий имея деньги, иногда покупал их платя за 1 сертификат 3 рубля, что было весьма выгодно.

В мае 1968 года, через четыре месяца после приезда из Бобруйска, Анатолия взяли на работу в конструкторское бюро прецизионных станков конструктором 2-й категории. Работу в бюро, он совмещал с работой в часовой мастерской, поэтому сравнительно, набольшая зарплата его не смущала.

Прошло полгода. Ни у Анатолия и ни у одного из его друзей не было постоянных девушек. Перед ноябрьскими праздниками один сослуживец Анатолия, Вовчик, предложил нескольким ребятам праздники «гулять» у него. Кроме того, сестра Вовчика, студентка второго курса медицинского института, обещала, что приведет несколько девчонок из своей группы.

После демонстрации, они собрались на вечеринку. Каждый принес, что мог. Анатолий, как финансово независимый, принес палку сыро-копченной колбасы, 200-граммовую баночку красной икры, бутылку крымского вина «Черные глаза», конфеты «Птичье молоко» и «Киевский» торт. Все это немыслимое богатство он купил за сертификаты в магазине «Каштан». Другие ребята принесли салат-оливье, селедочку, сварили картошку. Водка и соленые огурчики были в неограниченном количестве. У Вовчика был магнитофон с записями Высоцкого, Окуджавы, битлов. Славно провели время: попили, поели, послушали хорошие песни, немного потанцевали (потоптались в обнимку с девочками).

Анатолию очень понравилась одна симпатичная девчонка, Женька Бородина. Она была немного ниже Анатолия, худенькая, с большими серыми глазами, остреньким носиком, со спадающими на плечи волосами каштанового цвета, и со своим определенным мнением про на все на свете. Когда они с Анатолием встречались взглядами, она начинала крутить локон и улыбаться ему одними глазами. Он пригласил ее на танец, слегка обнял, и, топчась на одном месте, шепнул девочке на ухо:
- Давай убежим!
- Нет. Не нужно. Это не красиво. - шепотом ответила ему Женя. - Давай лучше завтра пойдем вместе в кино. Только ты сегодня больше не пей. А то меня некому будет проводить домой. Я боюсь пьяных.

Они ушли вместе с первыми уходящими гостями и долго бродили по улице. И говорили. Говорили просто так. Ни о чем. Просто говорили. Когда они подошли к ее дому, Анатолий, с замиранием в голосе, спросил у Жени:
- Что делаешь завтра вечером?
- У тебя есть предложение? – с кокетством в голосе она ответила вопросом на вопрос.
- Ну, я бы, например … м-м-м-. Хотел бы встретиться с тобой.
- Ты знаешь, я тоже хочу, чтобы ты встретился со мной, – захихикала Женька.
- Когда ты будешь готова? Может в кино сходим?
- Да. Давай в кино. Я тысячу лет не была в кино.
- В кинотеатре Уточкина идет фильм «Опасные гастроли» с Высоцким и Капеляном. Встретимся у кинотеатра в 5:30. Я возьму билеты на 6 часов.
- А ты не хочешь немного пройтись перед сеансом?
- Очень хочу.

Тогда Женька сказала:
- Так значит, встретимся завтра в три у Дюка?
- Конечно у Дюка, - радостно ответил Анатолий.

Наутро пошел мелкий противный дождь. Анатолий с букетиком розочек и в плаще «Болонья» явился к Дюку без десяти три. Женька, медленно шла под большим черным зонтом. Она приблизилась к Дюку ровно в три. Увидев розочки, округлила глаза, склонила голову и пропела:
- Ой, розочки. Спасибочки.

Она взяла Анатолия под руку, прижалась к нему и накрыла его зонтом. Бродить под осенним дождем смысла не было и они помчались в кино, чтобы успеть взять билеты на 4-часовый сеанс.

В кинотеатре они уселись в самом заднем ряду и, взявшись за руки смотрели фильм. Потом, после сеанса, они пошли к Вовчику - доедать остатки вчерашнего пиршества. В 1968 году 9 ноября пришлось на субботу. Они с ребятами договорились поехать к Жениной подруге Марине на дачу, жарить шашлыки. Там Толя с Женей весь день провели вместе, словно приклеившись друг к другу. На следующий день с утра они не смогли встретиться, потому, что Женя должна была готовиться к коллоквиуму по анатомии, а Толя должен был работать в мастерской. Но они договорились встретиться в шесть часов. Едва дотянув до половины шестого, Анатолий помчался к Жениному дому…

Прошло почти два месяца. Перед самым Новым годом Женя пригласила его к себе домой, чтобы познакомить с мамой и двумя сестрами. Он пришел с букетом цветов для матери и корзиной всяких продуктовых дефицитов. После того, как он ушел, мать, сидя за столом, сказала Жене:
- Это даже хорошо, что он еврей. Не будет пить запоем и бить тебя не будет. Не то, что твой отец. Как бывало выпивал, так бил меня смертным боем. Держись за него, дочка… Вот ты и выросла!

На Новый год Толя подарил Жене очень хорошие швейцарские часы марки «Стова». Она вначале брать подарок отказывалась, потому что у нее не было денег купить подарок Анатолию, но он продолжал настаивать, и она согласилась. После встречи Нового года в компании друзей они убежали от них в половине первого ночи. Анатолий привел Женю к себе и она осталась у него ночевать.

На следующий день, 1 января, она собрала свои вещи и с материнским пожеланием счастья, переехала к нему.  У Толи было примерно триста сертификатов. Они поехали в «Каштан» и купили Жене высокие сапоги, джинсовое платье и кожаную модную куртку, а ему туфли и «приличный» костюм.  В конце января перед зимней сессией, они подали документы в ЗАГС и во время каникул справили свадьбу. Женя, несмотря на уговоры Анатолия остаться Бородиной, настояла на том, чтобы изменить свою фамилию на Толину Вайсман.

Прошло три года. Весной 1972 года Евгения Петровна Вайсман окончила институт по специальности врач-педиатр и получила направление на работу в детское отделение 3-й городской больницы города Одессы.

ГЛАВА 41. «ОН СКАЗАЛ, ПОЕХАЛИ…»

30 декабря 1971 года в Верховном суде РСФСР состоялся суд над группой евреев, пытавшихся угнать самолет. В этот день в Москве шел продивной дождь. Но у здания Верховного суда РСФСР собрались сотни людей. Ждали оглашения приговора. Это было так называемое дело самолетчиков. Все участники получили предельные сроки. С этого все и началось. В 1972 году из Одессы тихо люди начали уезжать в Израиль на ПМЖ. Поползли слухи о диссидентах. Посадили Анатолия Щаранского. В Мюнхене палестинские террористы расстреляли олимпийскую команду Израиля. Диссидента Буковского с шумихой поменяли на генсека компартии Чили Луиса Корвалана, на что тут же появилась частушка: «Поменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где бы взять такую б****ь, чтобы Брежнева сменять!»

Все это не могло не сказаться на настроении одесских евреев, которые разделились на четыре категории: одни, уже получили приглашение и собирались подавать документы в ОВИР, другие ждали «конверт с окошечком», третьи ехали «завтрашним денем», и четвертые - кто гневно осуждал сионистских прихвостней.

О жизни в Израиле, впрочем как и о жизни в других странах, толком никто ничего не знал. Те, кто уже уехал, навсегда прощались с теми кто оставался. Телефонные разговоры прослушивались, поэтому говорили эзоповым языком, часто сами не понимая, что хотели сказать. Ужасное качество связи превращало трехминутный разговор в крики «Але! Але!». Полное отсутствие информации сдерживало евреев от повального отъезда.

Многих удерживало еще и то, что в те годы нужно было платить за полученное в СССР образование. А так как среди евреев было много инженеров и врачей, то есть, в основном, малооплачиваемая группа населения, то отсутствие денег делало проблему выезда практически нерешаемой. За обычный диплом об окончании вуза цена была пять тысяч рублей. Кандидаты наук платили по семь, а доктора наук – по десять тысяч рублей. За отказ от гражданства сбор был по семьсот двадцать рублей за каждого члена семьи. Затем нужно было оплатить стоимость билетов, обменять деньги и что-то взять с собой в дорогу. А если еще и алименты должен был… Многие просто не имели возможности оплатить выезд из СССР.

Для получения выездной визы требовалась характеристика с места работы. Каждый кандидат на выезд должен был объяснить трудовому коллективу, как он дошел до жизни такой, и выслушать гневные упреки вчерашних товарищей. Правда, эти же товарищи охотно и с песнями шли на «проводы», а так как на таможне отбирали записные книжки, то записывали свои данные на резинках трусов, чтобы получить потом приглашение с целью «воссоединения с любимой тетей», которую в глаза не видел.

Но были и такие, кто действительно имели родственников в Израиле. Таких было немного и вели они себя по-иному. Они уже все знали, имели поддержку родственников и не суетились понапрасну.

Была еще одна группа желающих уехать, которая точно знала, что ей нужно. Это были профессионалы, уверенные в том, что смогут устроиться в незнакомом месте, энергичные молодые люди с образованием и чаще не обремененные семьей. К последней группе относился еврей Анатолий со своей любимой русской женой Евгенией Петровной Вайсман.

Случилось так, что школьный товарищ Анатолия Гера Юсим уехал в Израиль в 1969 году. Уехал тихо. Без шума. Дело в том, что родная сестра матери Геры, будучи в эвакуации, вышла замуж за польского еврея. Она вместе с мужем уехала в Польшу, когда польским гражданам разрешили вернуться на родину в 1957 году. Когда к власти пришел Гомулка, он вынудил практически всех польских евреев уехать из страны. Малая часть подалась в США и Германию, но в основном люди ехали в Израиль. Таким образом, родная тетка Геры оказалась в Израиле.

Когда Гера уезжал летом 1969, они с Толей договорились, что если Толя надумает ехать, то позвонит в Израиль и скажет, что очень скучает по своему другу. Гера не записывал данных Анатолия. Они дружили с детства, поэтому Гера и так знал все о своем друге и даже был его свидетелем на свадьбе с Женей.

Гайки в отношении евреев затягивались все крепче. Поэтому люди, имевшие возможность уехать, стали уезжать массово, заражая своим желанием жить без страха услышать в свой адрес «жид», всех своих родственников, друзей, соседей и сослуживцев.

Еще осенью 1970 года Толя и Женя записались на городские 3-годичные курсы немецкого языка. Женя в школе учила английский и знала язык так, как знали выпускники средней школы. В институте они учили его, как придется. Экзамены сдавали почти все. И что с того? Ни говорить, ни писать, на английском она не могла, читала по складам, делая в каждом слове ошибку.

Другое дело Анатолий – немецким он занимался с Будкером, который очень хорошо знал язык, да еще и десять лет жил в Австрии. Анатолий читал, писал и говорил по-немецки, разумеется, с русским акцентом. Но говорил. Говорил практически на любую тему, а техническую литературу читал без словаря. Но тем не менее, они записались на курсы, чтобы Анатолий разговорился, а Женя начала учить язык с самого начала. Зачем она это сделала? Из своей безумной любви к Толе. Для нее не было и в мыслях жить без него. Когда Анатолий впервые заговорил с ней о возможности уехать из СССР, то она без промедления сказала, что будет там, где будет Толя. Ну, как он мог не любить свою «женульку», как ласково называл ее Толя.

Вторым делом, они прописали у себя в комнате Женину маму. Комната-туалет была незаконным изменением, но войти в нее можно было только через законную комнату, что было большим удобством. Несмотря на то, что она продолжала жить у себя, к дочери ее прописали. В этом им помог все тот же дядя Пава, у которого с Толей были прекрасные отношения. Они не забывали поздравлять друг друга с праздниками и дарить друг другу всякие подарки.

У майора Петра Ивановича Вершигоры два года назад случилось несчастье. Зимой, оступившись на льду, его жена упала под колесо не успевшего затормозить трамвая. Она умерла прямо на улице от потери крови. Петр Иванович тяжело переживал смерть жены. Детей у них не было, так что он остался один в комнате, которую им дали, когда он стал работать участковым. Но прошло время. А время не только проходит, но и лечит.

Женина мама, общаясь с дядей Павой по делам, связанным с проталкиванием прописки, обратила внимание на симпатичного вдовца, что не осталось незамеченным. Они стали встречаться. Толя и Женя были чрезвычайно рады такому обороту событий. Естественно, что до поры Толя не рассказывал участковому о своих далеко идущих планах.

Толя вторично, от корки до корки, прочитал на немецком языке книгу «Навигационные приборы и механизмы часов» . После этого он решил, что хочет работать только в немецкой часовой компании, выпускающей навигационные приборы и точные часы «Сину Специалурен». Компания находилась во Франкфурте-на-Майне по адресу Фульдшен, дом 5.

Кроме того, в букинистическом магазине на Дерибасовской ему на глаза попался путеводитель по Австрии, Швейцарии и Германии на немецком языке, который он почитывал, строя в голове различные планы.

В процессе предварительной подготовки Анатолий часто посещая комиссионные магазины для покупки часов на продажу в мастерской магазина «Пассаж», стал обращать внимание на чемоданы. Однажды ему попался болгарский, видавший виды, набор из трех предметов: два чемодана разных размеров и баул. В дополнение к обычным замкам, они имели широкие стягивающие ремни. Анатолию пришла в голову мысль, приделать на замки круглые застежки-контейнеры, в которые можно будет незаметно спрятать несколько ручных часов. Набор этих старых чемоданов стоил сравнительно дорого: шестьдесят восемь рублей, но Анатолий все же купил его, не забыв взять квитанцию о покупке.

Несколько позже, посоветовавшись с дядей Володей, он понял, что хронометр, оставшийся ему от Исаака Павловича, должен стоить очень дорого. Поэтому он решил не рисковать и не делать контейнеры. Зато они, с ничего не подозревающей, любимой тещей проделали простую операцию. Анатолий дал ей свой хронометр, чтобы она снесла его в комиссионный  магазин на Дерибасовской улице. Затем он организовал оценочную комиссию, которая оценила часы в сто двадцать пять рублей. Он купил часы за эти деньги, получил квитанцию о покупке с описанием товара, а теща получила деньги от продажи часов за вычетом комиссии.

Все эти операции он проделал еще в 1970 году, за несколько лет до предполагаемого отъезда. В это же время он предложил своему учителю купить у него весь набор запасных частей к часам, которые ему завещал Исаак Павлович. Дядя Володя сразу понял к чему дело идет. Он начал уговаривать Анатолия «не уезжать из родины в неизвестно куда», на что Анатолий резонно заметил, что они хотят уехать не куда, а откуда. На том разговор и прекратился. Через несколько дней Анатолий принес весь набор запасных частей. Всего двадцать одну тысячу триста восемь деталей, за которые он получил двенадцать тысяч рублей.

Толе с Женей нужно было заплатить за два диплома по пять тысяч, за отказ от советского гражданства полторы тысячи за двоих, сбор за две визы и обмен девяноста долларов на главу семью и тридцать пять на каждого члена семьи, то есть именно двенадцать тысяч. Эти деньги он отнес в сберкассу и положил на свой счет. Таким образом, еще за несколько лет они были финансово готовы.


ГЛАВА 42. ЭМИГРАЦИЯ

Весной 1973 года, сразу после майских праздников, Анатолий позвонил на телефонную станцию и заказал разговор с городом Натания в Израиле, где проживал Гера Юсим. Трубку взяла тетя Геры. Она сказала, что Гера там больше не живет. Он с семей переехал в Хайфу, где получил работу в компании, проектирующей какую-то технику. Анатолий попросил ее связаться с Герой и передать ему, что он очень скучает по своему другу.

Вызов пришел через месяц в конверте «с окошечком». Чтобы не идти через собрание трудового коллектива Женя и Анатолий уволились с работы, после чего отнесли заявление и прилагаемые документы в ОВИР.

Петр Иванович Вершигора прибежал вечером второго дня с бутылкой водки. Женя быстро собрала на стол. Сидели за полночь. После доверительной беседы дядя Пава пообещал помочь с прохождением документов. «Сделаем за полтора-два месяца», – сказал он.

На следующий день Анатолий и Женя стали собирать документы и готовить переводы дипломов, которые следовало отнести нотариусу в московскую 1-ую или 2-ю нотариальную контору, а затем в консульский отдел Министерства иностранных дел, затем в посольство Нидерландов и в Австрийское посольство.

Чтобы не тратить время на покупки, Анатолий с Женей использовали все имеющиеся у них сертификаты на покупку десяти баночек черной и десяти баночек красной икры, четырех бутылок шампанского, и двух бутылок водки. У них был фотоаппарат ФЭД-2, поэтому они купили десять пачек пленки и блок болгарских сигарет БТ. На этом закупки были окончены. Зная о том, что на таможне ищут в вещах все, к чему можно придраться и не пропустить, они в букинистическом магазине купили книгу Льва Толстого «Война и Мир» дореволюционного издания.

Толя и Женя съездили в Москву, где никогда до этого не были. Днем они пбегали по выездным делам, а вечерами ходили в театры и рестораны. Побывали в «Метрополе», в «Славянском базаре», погуляли на ВДНХ. Вернулись в Одессу, а через несколько дней по почте пришла открытка, в которой было сказано, что гражданину Анатолию Александровичу и гражданке Евгении Петровне Вайсман надлежит прибыть в Одесский городской ОВИР для получения визы на выезд из СССР, согласно поданному заявлению.

До этого их жизнь текла своим чередом. Но как пришла открытка, жизнь приняла совсем другой оборот. Начались слезы Жени и ее матери. Друзья стали приходить каждый день. Это сейчас можно ездить по всему свету. А тогда выезд из СССР означал расставание навсегда.

Наконец наступил день прощания. Накануне были «проводы», а 21 августа 1973 года Женя с Анатолием сели в купейный вагон поезда Одесса-Москва. С ними поехала Женина мама и ее сестра.

В Москве они взяли билеты на памятный для многих, рейс номер 261 Москва–Вена. Вместе с визой на таможню передавалась объективка на каждого выезжающего. Детский врач и инженер не вызывали никакой необходимости серьезного досмотра.  По правилам прохождения таможни для лиц, выезжавших на постоянное местожительство за рубеж, чемоданы проверяли ночью перед вылетом. Чемоданы и баул вопросов не вызвали. Один костюм, один галстук, три рубашки, трусишки, майки, русско-немецкий и немецко-русский общий, политехнический и медицинский словари, книга «Навигационные приборы и механизмы часов», три пары трофейных часов немецкого и швейцарского производства времен Отечественной войны, готовальня, таблицы Брадиса, логарифмическая линейка и набор инструментов для ремонта часов были в чемодане Толи. У Жени ситуация была примерно такая же. Трубочка, прибор для измерения давления, и «Справочник Врача-Педиатра». «Войну и Мир» на таможне не пропустили и велели передать родственникам.

На следующее утро, попрощавшись с провожающими родными, они шагнули на личный досмотр. С собой в салон самолета разрешалось брать только одно место. У Жени была женская сумка, фотоаппарат через плечо и плащ. У Анатолия портфель с заготовками: икрой, шампанским, водкой и сигаретами.

На ручные часы Жени и Анатолия даже не взглянули. В последний раз взглянув в сторону Шереметьево, они прошли на посадку. Сели на свои места. Осмотрелись. По всему было похоже, что это был как бы спецрейс. В салоне - одни эмигранты. Самолет поднялся в небо. Часа через два пилот объявил, что самолет покинул воздушное пространство СССР. И что тут началось! Кричали «УРА» Пили Шампанское. Люди целовались и поздравляли друг друга. Через сорок пять минут самолет приземлился в аэропору Вены.

После приземления все пассажиры прошли в зал получения багажа. По дороге, увидев вывеску «Туалеты», Анатолий пошел в направлении, указанном стрелкой. На лестнице, ведущей вниз к туалетам, стоял полицейский с автоматом. Анатолий спросил его на немецком:
- Могу я пройти к туалетам?
- Вы в свободной стране и можете идти куда хотите, - Улыбнувшись доброй улыбкой, ответил полицейский.

Анатолий вошел в мужской туалет. Когда он сделал шаг назад от писсуара, потекла вода. Он снова шагнул к писсуару и снова сделал шаг назад. Вода потекла опять. Расценив это, новшество как девятое чудо света, он почти бегом кинулся назад, чтобы сообщить об увиденном другим пассажирам. За поворотом он увидел того же полицейского. Анатолий спросил у него, как работает этот автомат? И они начали обычный разговор. Полицейский удивился тому факту, что Анатолий достаточно хорошо знает немецкий. Он рассказал ему, что брал уроки у офицера, который десять лет был комендантом в Хартберге. 
- Я живу недалеко от Хартберга с живостью ответил полицейский. Между прочим, меня зовут Отто. Через полчаса у меня кончается смена, если хотите, я подвезу вас в город.
- Отлично, мы с женой будем ждать вас у выхода в город.

Возбужденный беседой с австрийским полицейским Толя вернулся в зал выдачи багажа к жене. Он рассказал ей и другим ребятам о чуде-писсуаре. Мужики рванулись смотреть на это достижение технической мысли.

В это время к Анатолию с женой подошел мужчина среднего роста в бордовом пиджаке и представился на русском языке:
- Меня зовут Йоси. Добро пожаловать в свободный мир. Могу я спросить куда вы планируете ехать?

Чтобы не вступать с незнакомцем в разговор и не открывать душу первому встречному, Анатолий ответил уклончиво, что они с женой пока не решили.
- Как не решили? А откуда вы получили приглашение?
- Из Израиля.
- Так вы теперь должны ехать только в Израиль.
- Почему только в Израиль?
- Потому что вы нужны Израилю, а Израиль нужен вам.
- Знаете что, милый человек, мы только что сошли с самолета. Нам нужно отдохнуть, собраться с мыслями. А потом, если мы решим ехать в Израиль, мы пойдем в посольство Израиля.
- Вы это должны решить сразу и сейчас. Никаких потом. В посольстве с вами никто не будет разговаривать. Берите свои вещи и проходите в автобус. Немедленно.

Анатолий посмотрел на Йоси, обнял Женю за плечи, и нежно произнес:
- Когда вы научитесь разговаривать с людьми, мы с вами поговорим.

Они получили свой багаж, поменяли свои сто двадцать пять долларов на австрийские шиллинги. В то время за один американский доллар давали шесть австрийский шиллингов. То есть, они имели на руках 750 шиллингов.

К двери с надписью «Выход в город» на неплохом «Ауди» подъехал их новый знакомый полицейский Отто. Анатолий с Женей погрузили свой багаж в машину Отто и поехали в город. Анатолий в путеводителе вычитал, что одна из наиболее дешевых гостиниц в центре Вены, это отель «Донау» на Карлсгассе. Вот он и попросил Отто, что бы тот отвез их в эту гостиницу.

Город поразил их своими витринами. У мясных лавок висели толстенные колбасы и окорока. Огромные головки сыров были выложены на витрине другого. Женя от увиденного раскрыла рот. По дороге они немного говорили о погоде и о прочих ничего не значащих вещах. Внезапно Отто спросил:
- Как звали вашего знакомого, который был комендантом в Хартберге?
- Его звали Исаак Павлович Будкер. Он был подполковник.
- Действительно. Это так. – Сказал Отто. - Я позвонил в Хартберг моим знакомым и спросил имя коменданта. Его действительно звали Исаак Будкер. Жители помнят его, как справедливого человека.

Анатолий понял, что все что он говорит будет так или иначе проверяться.

Я слышал, что люди, которые уезжают из СССР иногда имеют немного вещей на продажу. – сказал Отто
- Да. И мы имеем совсем немного. Я имею часы фирмы Тритон. Такие часы выдавали всем солдатам вермахта.
- Я знаю. Мой отец тоже имел такие. Он попал в плен и погиб уже после войны. Я бы хотел купить у вас такие часы, как память о моем отце.
- А мой отец погиб освобождая Украину. – Сказал Анатолий. - Я никогда не видел его. Его самолет сбили до того, как я родился. И мать тоже была на войне. Она служила санитаркой в авиационном полку.
- Мы должны сделать все, чтобы война не повторилась. – С убеждением в голосе сказал Отто. – Вы мне покажите часы?
- Приедем в отель. Там я покажу.

Такие часы должны были стоить примерно сто долларов. Ровно столько Анатолий сказал Отто. Тот не торгуясь дал им шестьсот шиллингов. Теперь у Толи с Женей было много денег. Отто пожелал им удачи и уехал.

Анатолий заполнил гостиничный бланк. Ни у него ни у Жени паспортов не было, так как их, как и всех людей выезжающих на ПМЖ, лишили Советского гражданства, то он показал дежурному выздную визу и международное водительское удостоверение. Получив ключи, они поднялись на второй этаж. Комнатка была крошечной. Ну и что тут такого? Они же были уже в Вене!

Окно их комнаты выходило на улицу. На противоположной стороне располагался магазин электротоваров и на его витрине красовались ослепительно сверкающие всеми цветами радуги хрустальные люстры. Для советских людей, впервые попавших на запад Вена была шоком.

Они вышли из гостиницы, немного прошлись вдоль улицы и поужинали в соседнем ресторанчике. Заказали по венскому шницелю с жареной картошкой, венские пирожные и с чешечкой кофе по-венски. После ужина, глупо улыбаясь и держась за руки, вернулись к себе в номер. Говорить они не могли. Это называется «культурным шоком». Они и так были в шоке, не зная как это называется. Разделись, прижались друг к другу и уснули глубоким сном.

На следующее утро, узнав у портье, где находится ближайший уличный рынок, Анатолий с женой отправились туда. Содержимое портфеля они распродали в момент. За банки с черной икрой по 125 грамм взяли по сто пятьдесят шиллингов. За банки с красной икрой по 200 грамм, взяли по сто тридцать. За водку и шампанское им удалось получить еще тысячу. Таким образом, не считая вчерашнего ужина, у них образовался целый капитал.

Теперь можно было заняться часами. Недалеко от отеля «Донау» был магазинчик по продаже и ремонту часов. Анатолий спросил у клерка, где он мог бы застраховать часы? Это было нужно, чтобы узнать реальную цену часов, а также застраховать себя от мошенников. Клерк объяснил им как проехать в страховое агенство на трамвае, купив билеты в газетном киоске.

В страхом бюро им сказали, что их Хронометр фирмы Патек Филипп стоит от шестисот до шестисот пятидесяти тысяч шиллингов, Женины часы «Стова» оценивается в примерно шестьдесят тысяч шиллингов, еще один «Тритон» был оценен в тысячу, и «Омега» в двенадцать тысяч шиллингов. Анатолий, чтобы не торговаться продал оценщику «Тритон» и «Омегу» за девять тысяч шиллингов. Они купили страховку на «Стова» и Хронометр сроком на неделю за тысячу шиллингов.

В двух кварталах от их отеля они увидели отделение «Дрезднер» банка. Используя снова свое международное водительское удостоверение, Анатолий открыл на себя и Женю счет в немецких марках. После пересчета австрийских шиллингов в немецкие марки (тогда за одну марку давали 2 шиллинга) положили на счет пять тысяч немецких марок, оставив себе пару тысяч шиллингов.

Они снова отправились в магазин часов и предложили купить у них «Стова» и «Хронометр» со скидкой, при условии, что магазин положит на их счет триста пятьдесят тысяч немецких марок.

На следующее утро встретившись с представителем магазина в отделении «Дрезднер» банка. Убедившись, что деньги лежат на их счету, они передали обе пары часов покупателю, оставив себе тысячу долларов, две тысячи немецких марок и тысячу шиллингов. В том же магазине они купили себе дешевые наручные электронные часы с будильником и калькулятором. И все были очень рады.

Вечером Толя с Женей пообедали в том же ресторане. Взяли салат из свежих овощей, телячий шницель по-венски, пиво в больших кружках, венские пирожные с кремом и кофе. Такой вкусноты они никогда в жизни не ели.

На следующее утро они вышли на стоянку такси и договорились с одним таксистом, что он нелегально отвезет их в Мюнхен. Таксист запросил за это тысячу американских долларов. Естественно, они согласились. 

Выехали вечером. Расстояние от Вены до Мюнхена 440 километров, с учетом объезда пограничного поста, они проехали за пять часов. Таксист привез их на вокзал. Было 5:30 утра. Поезд из Мюнхена во Франкфурт-на- Майне уходил в 11:45 утра. Они взяли билеты первого класса и прошли в отделение отдыха. Там они сняли на пять часов комнату, приняли душ и поспали. Проснулись около 11 утра. Есть им не хотелось. Они выпили по стакану сока с булочкой и вышли на посадку.

До Франкфурта ехать нужно было с одной пересадкой в Манхейме. До Манхейма - 4 часа 43 минуты езды. Поезд пришел точно по расписанию секунда в секунду. Анатолий и Женя поели в буфете и прошли в зал ожидания пассажиров первого класса.

Во Франкфурт приехали в 19:45. На вокзале взяли такси и поехали в гостиницу «Изабелла», расположенную на Родельхеймер Ландштрассе, дом 147, в трех кварталах от компании, где Анатолий мечтал работать. Там они сняли в аренду комнату со встроенной кухней, телевизором и холодильником за тысячу двести марок в месяц. 

На следующее утро, Анатолий надел костюм, купленный ему еще на свадьбу, свежую рубашку, галстук, новые туфли, сложил в портфель свою любимую книгу «Навигационные приборы и механизмы часов», готовальню, логарифмическую линейку,  набор инструментов для ремонта часов и пошел в контору головного отделения компании «Сину Срециалурен», на улице Им Фулдшен, дом 5. 

Компании работники не требовались. Но Анатолий был настолько уверен в том, что он может быть им полезен, а его немецкий язык был настолько убедителен, что работник отдела кадров позвонил одному из руководителей конструкторского отдела. Анатолий сумел убедить и его в своей полезности.

Интервью было долгим. Несколько человек расспрашивали об его опыте работы с часами. По тому, как уверенно Анатолий обращался со своими инструментами, было видно, что он имеет многолетний опыт работы с часами. Он подробно описал механизм, указав на особенности данной ему модели по сравнению с другими. Другой работник проверил, как он может работать на токарном и фрезерном станках. Третий оценил его слесарные навыки. Самое трудное испытание ожидало его в конструкторском бюро. Но ведь он был настоящий инженер-конструктор с 5-летним стажем работы в СКБ прецизионных станков, и не отлынивал от учебы и работы.

В результате, оценив, что если в компании работает 23 тысячи человек, то для одного потенциально полезного работника место всегда найдется, его приняли в компанию. Так на пятый день пребывания в Европе, Анатолий получил работу с трехмесячным испытательным сроком. На это время ему предложили зарплату три с половиной тысячи марок, а в случае если его оставят на постоянной работе, то четыре с половиной тысячи марок в месяц. Это была настоящая победа!

Теперь нужно было заняться Женькой. В компании, куда приняли на работу Анатолия был детский сад для детей работников головного офиса. По законам компании нельзя было брать на работу мужа и жену, но поскольку Анатолий был на испытательном сроке, то Евгению взяли на три месяца с зарплатой тысяча двести марок в месяц. Она вышла на работу на следующий день.

Прошло шесть недель и детский врач поняла, что нужно срочно идти к женскому врачу. После теста на беременность и осмотра вердикт врача был предельно прост: шесть недель беременности. Так как с деньгами у них проблем не было, то молодежь решила, что учиться важнее. А тут еще люди подсказали, что в Германии нехватка врачей–физиотерапевтов. Поэтому Евгения пошла доучиваться в университет, чтобы, во-первых, получить немецкий диплом, а во-вторых, - квалификацию и диплом физиотерапевта. Так Вайсманы обосновались в Германии.





ГЛАВА 43. ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Прошло 20 лет. В июне 1993 года семья Вайсманов прилетела рейсом прямым рейсом Люфтганзы из Франкфурта (тогда Люфтгазнза еще летала) в Одессу, чтобы повидать старых друзей и, как говорится, навестить могилы предков.
К этому времени Анатолий стал руководителем одного из отделов часовой компании «Сину Специалурен», Евгения работала врачом-физиотерапевтом и имела свою клинику, а в семье уже было трое детей: Петя, 20-летний студент-второкурсник колледжа естественных наук Франкфурта-на-Майне, 14-летняя дочка Саша и 12-летний Матвей -  ученики классической гимназии. В аэропорту их встречали постаревшая Женина мать, старшая сестра Виктория, старый друг Руслан Шаповалов и еще двое молодых людей, ровесников Пети, которых Руслан представил: студенты Борис и Степан. Больше никого не было. Кто-то был занят на работе.. Кто-то уже преждевременно покинул этот мир. Остальные разъехались. Кто уехал по израильской визе в Израиль, а кто - в США или Германию.

Руслан Шаповалов на тот момент был одним из авторитетов города. У него было несколько контейнеров на «7-м километре», четыре промтоварных магазина в городе, гастроном, ресторан и мастерская «Авторемонт». В аэропорт он приехал вместе с 18-летней дочерью Оксаной, очень красивой девушкой. Они  прибыли на трех машинах с охраной: две БМВ и Саборбан. Для семьи Анатолия Руслан приготовил спецтранспорт - растянутый кадиллак (переделанный из катафалка) с двумя обручальными кольцами на крыше на которых в Одессе возили новобрачных к Успенскому собору и к ЗАКСу.

Из аэропорта весь кортеж направился в гостиницу «Черное море», в которой Руслан разместил гостей. Он дал им два часа на то, чтобы прийти в себя. Сам, как он сказал, отъехал по делам фирмы. Женя не могла наговориться с сестрой и матерью. Оксана забрала Петю и вместе с Борей и Степой они уехали показывать гостю город и «познакомить» с Дюком. Малышей оставили общаться с бабушкой и тетей. Дети смешили родственников своим полурусским языком, изрядно разбавленным немецким. Анатолий решил принять душ.

Он вошел в ванную комнату. К его удивлению, кран бодро шипел, но вода из него не шла. Вспомнив, что летом в Одессе вода бывает только по утрам, Анатолий взял полотенце и решил пойти в регистратуру, чтобы решить вопрос с водой. Регистратора на месте не было. Там скучала полная пожилая женщина с растрепанной «халой» на голове и, несмотря на жару, одетая в цветастую видавшую виды кофту:
- Мамочка, а где здесь можно помыться приезжему человеку?
- А что, таки сильно в дороге перепачкались? – она ответила вопросом на вопрос, как это обычно принято в Одессе.
- Не так чтобы испачкался сильно, но местами таки да, есть немного.
- Так бежи же в подвальчик, тама есть крантик. Вода не сильно теплая, но мокрая. – объяснила женщина, протягивая ему ключ от подвала.

Поблагодарив женщину, Толя спустился в подвал. Принял душ. Вначале вода была очень холодная, но потом или он или или она потеплела. С кривой улыбкой Анатолий вернулся в номер.

Прошел примерно час. Вернулся Руслан. Они спустились вниз, и сели в свадебный кадиллак и поехали в ресторан «Черное море», что был на Греческой площади. Стол, накрытый на пятьдесят человек друзей с их семьями, был представлен самыми изысканными блюдами одесской кухни. Водка, горилка, молодое вино – «броженка», пиво, салат из свежих помидоров с луком и ароматным подсолнечным маслом, солянка рыбная, галушки с чесноком, розовое сало с нежной корочкой и с маринованной черемшой, икра баклажанная по-одесски, малосольная скумбрия с молодой вареной картошкойи помидорами с укропом. жареная камбала с шишечками и с жареной рыбьей икрой.

Руслан и гости поднимали тосты за Анатолия и его супругу, вспоминали эпизоды из их молодости. Женина мама держала и не отпускала руки дочери. Младшие Вайсманы, Саша и Матвей, сторонились бабушки и тети. Они поджали губы и не понимали радости родителей. Когда принесли торт «Киевский», появилась Оксана с Петей вместе с Борей и Степой.

Боря со Степой сильно налегли на водку, будто они увидели ее впервые, да так что уже минут через двадцать дошли до кондиции и их увезли. Петя, которому Оксана понравилась с первого взгляда, не сводил с нее глаз и поэтому не пил и мало ел. Оксане Петя тоже очень понравился. Она тихо смеялась и что-то говорила ему на ухо, наклоняясь близко к его голове.

Музыканты специально для гостей из Германии играли, как они говорили, одесские национальные песни. Все было очень тепло. Однако в какой-то момент Анатолий вдруг почувствовал себя лишним. Чужим. Ему захотелось встать и уйти. Но это чувство, к счастью, было мимолетным.

После обеда Женя с младшими детьми уехали к маме с сестрой, Петя с Оксаной поехали в Аркадию, а Толя - к Руслану смотреть его квартиру, в которой он недавно закончил евроремонт.

Руслан расселил жильцов и выкупил весь третий этаж дома купца Попудова, включая коммунальную квартиру, в которой он и Анатолий когда-то жили. Он забрал под свои нужды и внутренний двор. Дворником в доме Руслан оставил Кольку, в прошлом сожителя Жени Парафинович.  В грязном фартуке и с поднятой метлой в руках он стоял у закрытых ворот, приветствуя подъехавшие машины пьяным зычным криком:
- Слава Украине! Героям Слава!
- Ты, Коля, чего-то перепутал. Наши кричали «Гитлер капут», - заметил Анатолий, проходя мимо своего давнего врага, но тот его не признал, да и юмора не понял.

Поднявшись на лифте на третий этаж, Анатолий удивился массивной металлической двери с матовым отблеском. Такую входную дверь он видел в женевской конторе банка USB. В квартире все было сделано в итальянском стиле. С большим вкусом и, по всему видно, очень дорого.

Руслан пригласил Анатолия в кабинет и предложил ему кубинскую сигару, но тот отказался. Горничная принесла кофе.  Не разменивая разговор на мелочи, Руслан предложил начать поставку в Россию и Украину дорогих, начиная от пятидесяти тысяч долларов, часов швейцарских и немецких фирм. Анатолию идея друга понравилась. Он ее развил, добавив, что часам требуется гарантийное и периодическое обслуживание и ремонт, что принесет доход даже больший, чем сама продажа. Более того к часам можно продавать и аксессуары.
Руслан спросил:
- Как ты считаешь, сколько для начала понадобится денег?
- Думаю, что не очень много. Для образцов, выставленных на витрины подойдет муляж. Для работы с клиентами нужны только каталоги. А так, понадобится только оформленное помещение и два обученных продавца - на случай, если один из них заболеет. И может быть, для солидности, охрана. Работать можно на предоплате с поставкой в течение времени, согласованного с клиентом и поставщиком. Так торгуют дорогими часами во всем мире.

Принесли коньяк. Друзья выпили «За успех безнадежного дела». Пожевав дольку лимона и повертев в руке коньячный бокал, Руслан сказал:
- У меня есть к тебе еще один вопрос. Ты поможешь мне в деликатном деле? Нужно перевести Оксану на учебу в Германию. Ей здесь небезопасно. У меня, кроме друзей есть еще и враги. А она девчонка молодая. Я ей много позволяю. Всякое может случиться. У тебя же она будет в сравнительной безопасности.
- Конечно я помогу. Но похоже, что у нее появился более надежный защитник, чем я.
- Да. Я обратил внимание. Но не стоит торопить события в этом вопросе. Тут им помощь не нужна. Правда, у нее есть проблема с языком. Она не знает немецкий.
- Пойдет на курсы. Научится. Если она будет жить у нас, то Саша с Матвеем ей помогут.
- А ты не боишься стать дедушкой?
- Нет. Не боюсь. Когда наши детишки были маленькие и носились с криками по дому, я поймал себя на мысли, что это самый приятный шум, какой только может быть.
- Ну, тогда я за Оксанку спокоен.

Несмотря на то, что было около девяти вечера, Руслан позвонил своему адвокату и попросил его выехать завтра утром в Киев в германское консульство и оформить для Оксаны визу в Германию. Услышав, что говорит Руслан, Анатолий попросил его, захватить документы тещи и оформить визу для нее тоже.
- Ты видел, как они с Женькой не могут оторваться друг от друга. И детям с ней будет лучше. Все таки бабушка.

На том они и расстались. Когда Анатолий приехал в гостиницу, позвонила Женя и сказала, что мама рыдает, как ребенок и никак не может отпустить ее. Он понял и согласился. Петя пришел около одиннадцати. Анатолий увидев его горящее лицо, шутя спросил:
- Ты чего? Подрался где?
- Нет. Влюбился, – не привыкший врать, честно признался сын.

На следующий день они поехали на кладбище. Посетили могилы всех кого знали и любили. Мамы Симы, Исаака Павловича, дяди Миши, дяди Володи, Петра Ивановича Вершигоры и еще нескольких старых друзей, которых либо убили в разборках или сами умерли.

Через два дня из Киева вернулся адвокат с паспортами Оксаны и Толиной тещи.

Неделя отпуска быстро закончилась. Вайсманы вместе с Жениной мамой и Оксаной улетели из Одессы во Франкфурт.

- Всего три часа лету, а какая разница! - вздохнул Анатолий выходя из самолета во аэропорту Франкфурта.

Женя, истосковавшаяся за столько лет по маме рядом, вела ее за руку, словно та могла потеряться. Петя же придерживал Оксану за талию, пропускал ее вперед, чтобы лишний раз удостовериться, что она здесь, при нем.  Пройдя паспортный контроль и получив багаж, они уселись в такси-минивен и похали домой, чтобы переодеться и затем отправиться в свой загородный дом.

Кроме большой 5-комнатной квартиры в самом Франкфурте, недалеко от города у Вайсманов была небольшая молочная ферма. Там проводили они праздники и выходные дни. Бывшие хозяева фермы продолжали там жить и работать, выплачивая Вайсманам арендную плату, а Вайсманы для себя построили современный финский дом, куда планировали поселить на лето Женину мать и младших детей. Но дети Саша и Матвей, взвыли, что не хотят ехать в деревню, так как им необходимо увидеть друзей и поделиться с ними впечатлениями о поездке в Одессу.

Однако, по приезде в город, все изменилось. Петя захотел уехать в деревню, чтобы показать Оксане природу, а бабушку подселили к Саше, чему последняя была не совсем довольна.

Через несколько дней все начало успокаиваться. Оксана открыла счет в Дойчебанке, куда отец перевел ей пятьсот тысяч марок. Так же, не теряя времени, она пошла на курсы немецкого языка в колледж, где учился Петр. Оксана оказалась совсем не избалованной девицей. Она хлопотала на кухне, помогала убирать в доме, но единственное, что она не могла сдержать, это улыбки при виде Пети. Она смотрела на него, как смотрят на картину в музее.

Петр Вайсман планировал через год продолжить свое медицинское образование уже в университете Цюриха, и Оксана поставила себе целью учиться там же.

Анатолий и Руслан несколько раз перезванивались по поводу совместного часового бизнеса, но на этом все и закончилось.

Прошел год. Петя и Оксана уехали в Цюрих. Через месяц туда к ним приехал Руслан. Не откладывая дело в долгий ящик, они проскочили в Лихтенштейн и на имя Оксаны открыли там счет. Любящий папа перевел на него скромный миллион долларов.

Руслана с женой и охранниками растреляли из автоматов в аэропорту города Одессы, когда они, вернувшись из Швейцарии, садились в машину…


ГЛАВА 44. ПОХИЩЕНИЕ ИЗ МУЗЕЯ

Прошло двенадцать лет. Боря и Степа закончили политехнический институт по специальности инженер-проектировщик электросетей. К этому времени на Украине было четыре атомные, Днепрогэс и еще целая куча тепловых, гидро- и прочих электростанций. Поэтому для них на Украине работы не было. Более того, в стране работы не было вообще. За годы, прошедшие после распада СССР, практически вся промышленность Украины была разрушена. Все что можно украсть, было украдено, продано на металлолом, разрушено или сдано в аренду.

Боре и Степе было уже по 32 года. Они вместе работали охранниками на автостоянке - сутки через трое - и в фирме по установке сигнализации и электроприборов. Времени было много, а денег, наоборот. Бывшие студенты подокрепли и загорелись идеей быстро разжиться деньгами. Как? Они еще не знали. Хотя в одном были уверены - заработать деньги ежедневным честным трудом нельзя. Единственный способ быстро сделать деньги - это украсть. Но что украсть и где были вопросами, мучивших не только Борю и Степу, но и большинство трудоспособного населения молодой страны.

Однажды, в жаркий летний день, а точнее, в четверг, 24 июля 2008 года в очередной выходной Боря и Степа вышли в горсад посидеть на лавочке и покурить. Было по-настоящему жарко. Недалегко от их скамейки, несколько ворон с криком разбирали мусорную карзину. Своим криком вороны их уже достали, но прогнать их было лень.  Даже на пляж сходить было лень. Оставалась одна радость – холодное пиво.

Когда они прохлаждались пивком в тени платанов и лениво перебирая местную прессу, им на глаза попалась позавчерашняя газетка, со статьей местного журналюги о том, что в Одесском музее западного и восточного искусства есть картина знаменитого итальянского художника Караваджо. В детали статьи они вникать не стали, но обратили внимание на предположение этой «акулы пера», что картина на аукционе в Европе может стоить сто миллионов евро.

- Ни хера себе! Ты представляешь? Блин! Сто миллионов евро! – закатив глаза, в сторону голубого Одесского неба, мечтательно произнес Боря. – А пересчитать это бабло по бумажкам можно?
- Я … не … знаю! Но я бы хотел! – в тон другу начал мечтать и Степа.
- Все. Вставай, блин. Пошли в музей.

Одесса - город маленький. Если конечно, понимать, что считать настоящей Одессой. Никакие там выселки, называемые Черемушками, или какие-то поселки Таирова или Котовского Одессой не считаются. За семь минут быстрым шагом они пришли на Пушкинскую улицу, 9, где и по сей день находится музей. К их удивлению, там был ремонт. Фасады музея были окружены строительными лесами с сеткой, предохраняющей прохожих от попадания на их головы штукатурки и краски. Однако, несмотря на ремонт, музей функционировал.

Друзья купили билеты и вошли. В музее царила прохлада. Побродив минут пять по залам, они обратились к смотрительнице, высохшей от времени и недоедания седой старушке, сидевшей в полудреме на таком же старом, как и она, стульчике.
- Слушай, мамаша, ты тут случаем, не видела, где висит картина нашего любимого итальянского художника, как его, Ка-ра-ва-джо. Вот, - Борис сунул ей под нос газету со статьей.

С трудом вставая со стула, но обрадовавшись столь неожиданному развлечению, бабуля встала и пошла показывать им картину. Боря, чтобы показать интерес к произведениям искусства, расспрашивать старушку о картинах, попадавшихся им на пути. Та в начале пыталась добросовестно рассказывать им о художниках, о времени написания картин и о самих картинах, но потом поняла, что они ничего в этом не смыслят, и прекратила «метать бисер перед свиньями». Наконец, они добрались до «Поцелуя Иуды».

Степа и Боря несколько минут неотрывно смотрели на картину. Она явно поражала своими размерами. Они пытались осмыслить, но не саму картину, а то, что было написано в статье.

- Мамаша, а что эта наша картина, как тут написано, кисти великого итальянского художника, действительно стоит сто миллионов евро? Да кто же может заплатить такие деньги?
- Сто не сто, а стоит очень дорого. А кто может заплатить? Кто деньги имеет. Наши ворюги такие деньги не заплатят. А за границей за такой картиной будет очередь стоять.
- Спасибо, мамаша. Ты себе иди, а мы тут сами живописным шедевром полюбуемся. – протягивая ей бумажку в пять гривен, сказал Борис.

Старушка, явно обидевшись на полное невнимание, но благодарная за деньги, медленно удалилась, оставив новых концессионеров наедине с искусством. Боря и Степа осмотрелись. В комнате, где висела картина было три окна, выходивших на Пушкинскую. Из этого помещения унести картину явно не представлялось возможным. Нужно было придумать иной вариант. Кроме того, огромная и, судя по всему, тяжеленная рама размером два на полтора метра, не способствовала задуманному стратегическому плану.

Они пошли бродить по зданию. Неподалеку от комнаты с картиной был мужской туалет. Они вошли. Окна туалета выходили во двор соседнего дома. Строительные леса подходили прямо к окнам. Казалось, что лучше и не придумать, но многократно крашеное масляной краской окно было закрыто навеки. Его и ломом было не открыть. Единственно, что можно было сделать, это вырезать стекло. Но для того, чтобы вынести картину, нужно было разобрать раму, в которой она находилась.

Выходя из музея, они обратили внимание на объявление, приклеенное ко входной двери. В нем указывалось, что музей будет закрыт 30 июля на профилактику.

- Выходит, что у нас есть всего четыре дня на подготовку. Значит, думать нужно начинать уже сейчас, – без согласования с товарищем принявший руководство операцией на себя, многозначительно отметил Степа.
- Мы не могли все запомнить, нам придется туда прийти еще один раз. И сфотографировать!
- Возможно… возможно. А мы сможем справиться вдвоем? Не думаю. Рама уж больно тяжелая. И еще. Она висит высоко. На чем она висит? На металлической цепочке или веревке, а может на витой проволоке?
- Да. И окно в уборной из двух створок, состоящих из трех секций каждая. Стекло можно вырезать, а перекладины придется перепилить. Иначе нам не влезть.
- Завтра пятница. Музей работает. Суки-бабки не дадут в музее фотографировать. Придется кое-что записать.
- Раму обернем упаковочным материалом. Как мебель. Давай пойдем в мебельный магазин. Они должны выбрасывать упаковку в мусор. Мусорный бак наверняка есть на заднем дворе за магазином.
- Пошли.

Мебельная секция Центрального универмага была на углу Пушкинской и Большой Арнаутской. Там продавали кровати, диваны, столы и стулья с изогнутыми ножками. Каждая ножка было плотно обернута полимерным губчатым материалом. Борис со Степаном спросили у грузчиков, где они могут раздобыть такую губку, потому что они переезжают, и бояться повредить мебель. Грузчик указал им на выход во двор, где у мусорного бака было полно этого добра. С губочкой вышла небольшая проблема. Она была беспорядочно склеена липкой упаковочной лентой. Им пришлось немного повозиться для того чтобы отодрать ее от губки. Партнеры отобрали несколько больших кусков, сложили их в картонный ящик и понесли его к своему другу Виктору Деревьянко у которого был свой гараж. Кроме того, Витька работал в компании ритуальных услуг водителем катафалка.

Виктор был дома. Одетый в синие тренировочные штаны и голый по пояс, он тупо скучал, сидя с женой и тещей перед телевизором. Смотрели очередной мексиканский сериал, который был ему пофигу, но так как он вчера перебрал, то на сегодня был лишен права голоса.

Виктор жил на первом этаже. Увидев друзей, да еще с ящиком, Виктор моментально сообразил, что ему с друзьями будет веселей, чем наблюдать за сложныыми любовными отношениями между доном Панталоне, доном Хулио и сеньоритой Кончитой. Каждый раз, когда начинался этот сериал, Виктор не мог удержаться, чтобы не спросить у тещи:
- «Моман», - он обращался к теще преимущественно по-французски, -
- «моман», а если у Хулио будет ребенок, то как будет он по отчеству? Хулиевич?

На что его Валька, вступая в беседу, обычно возражала:
- Не приставай до мамы. Она и так переживает за Кончиту.

Увидев физиономию Степана в окне, Валентина сняла с Виктора карантин:
- О! Твой собутыльник нарисовался. Да еще и не один. Давай-давай, иди к ним. Не мешай нам с мамой смотреть сериал.

Витька, понимая, чем может сердце успокоиться, вылетел из квартиры, прихватив из холодильника добрый кусок сала и банку дунайского салата. Магазин был у них напротив. Там они взяли каравай хлеба, несколько луковиц и бутылку томатного сока, запивать водку, две бутылки которой они, конечно же, не забыли купить. И газету. Чтобы культурно отдохнуть.

В гараже у Виктора стоял табурет, на который они обычно клали кусок фанеры, а поверх ее - двойной лист газеты. Все остальное было по протоколу. В этот раз, чтобы не отвлекаться, они не включили музыку. Перебивая друг друга, Степа и Боря показали заметку в газете о музее и рассказали о возникших планах. «Я в теме», - еще не совсем поняв, что к чему, заявил Витя.

На следующее утро, проспавшись от вчерашнего, побрившись, и приодевшись как на праздник, три партнера отправились в музей. С собой у них была рулетка, страничка, вырванная из школьной тетрадки и шариковая ручка.

Проходя мимо вчерашней старушки, они сказали ей, что им в музее вчера понравилось настолько, что они сегодня привели друга, чтобы он тоже приобщился к миру прекрасного. Это признание не изменило судьбу старой женщины. Покивав головой, она снова погрузилась в мир старушечьих грез.

Партнеры прошли в ТОТ САМЫЙ зал. Полы в зале были паркетные. Добротные. В углу была установлена фотокамера. Они повертелись перед камерой, но камера не подавала признаков жизни.
- Камера не подключена или сломана, - Профессионально заключил Степа, наморщив лоб.

Виктор картину оценил на глаз. Наибольшей проблемой была рама. Он сравнил ее с размерами одного из окон. Было ясно, что раму через окно протащить невозможно, следовательно, ее следует разобрать. Но, прежде, чем начать разбирать, ее нужно снять. Борис попытался оттянуть низ рамы от стены. У него ничего не вышло.
 
- Эта зараза может весить и сто, и сто пятьдесят, а то и все двести кило. – не менее профессионально, чем Степа, заключил он.

Виктор и Степан вдвоем взялись за нижние концы рамы, пытаясь ее приподнять. Борис в это время заглядывал за картину, стараясь увидеть то, на чем она висит. Приподнять картину им удалось с трудом. А Борис разглядел, что она висит на плетеной стальной проволоке, которую невозможно будет разрезать.

- Значит так, ребята. - сделал заключение Боря. – вы вдвоем картину приподнимете, а я рогатиной приподниму проволоку, затем, мы втроем ее тихонько опустим. Перевернем, вытащим картину из рамы, отдерем ее от подрамника и разберем раму и подрамник на четыре части. Обернем все части губкой и лентой, затем спокойно все вынесем через окно туалета на задний двор.

Рулеткой они измерили внутренние размеры рамы. Они составляли 135 на 173 сантиметра.
 
- Саму картину нужно будет свернуть, обернуть губкой и вынести. Она не тяжелая, – успокоил компанию Борис.

Теперь они прошли в туалет. Для того, чтобы пройти из зала в туалет, нужно было пройти через коридор и площадку, перед лестницей,  с мраморным полом. Когда они шли через коридор и по мрамору, то их каждый шаг, отзывался громким стуком.

- Придется работать в войлочных тапочках, – заметил Степан.
 
Они вошли в туалет. Осмотрели окно. Решение было простое. Стекла следует вырезать алмазом, а чтобы они не разбились, за день ДО ТОГО, на них нужно наклеить газету, чтобы они не упали с грохотом.

- Знаете что, ребята! – почти закричал Виктор, - кто-то из нас должен будет прийти накануне вечером и положить на окно и под негогрязные тряпки. Их никто убирать не будет. Тогда стекла тихо упадут на тряпки.
- Гениально! – похвалил друга Степан.

Больше в музее делать было нечего. И они ушли, чтобы спокойно все обдумать. А где хорошо и спокойно думается, как не в пивном зале «Гамбринус»?

На тетрадном листке, с трудом уместившемся на столе, уставленном пивными кружками и закуской, они составили список того, что им понадобится в работе.

- На Боря. Ты самый грамотный. Пиши. Рогатка – раз, войлочные тапочки – два, набор столярного инструмента – три, резиновые медицинские перчатки – четыре, алмазный стеклорез – пять, ножовка для металла – шесть, солидные кусачки – семь, фонарики – восемь. – Ну, вроде бы все, - подвел итог Степан.
- Да, а самое главное! Как мы потащим все это хозяйство? – наконец сообразил Борис
- А я на что? – удивился Виктор. - Я приму заказ на организацию похорон из, скажем, Первомайского района. Поедем вроде туда, как бы на катафалке, а барахло сложим в гроб. Вернемся через сутки. Скажу, что над нами честно пошутили. Поставлю бутылку распорядителю и дело с концом. Главное товар вывезти из города. Лучше всего в Тирасполь. Там у меня друг есть. Васыль Бодулан. Вместе служили. Вот такой парень. Во! Кремень! Потом разберемся.
- Потом разберемся, - эхом отозвался Борис.
- Картину свернем в рулон, завернем в ковер, завалим венками и вывезем.
- Пацаны, а если нас менты остановят?
- На этот счет ты не парься. У меня уже есть опыт, – ответил Виктор. – Был случай… - Его лицо озарила веселая улыбка.
- Ну давай, Витя. Колись, как дело было.
- А чего там  - колись. Дело было так. У моего, как говорится, сослуживца, вы же знаете его, Коля Манжура, отношения с тещей не сложились. Так он решил подшутить над ней. В спортивном магазине, где моя Валька работает, есть тренажеры для боксеров. Болван такой - голова и туловище на пружинах. Вот этот Колька притащил этого болвана, снял его с палки. Мы его одели с иголочки: рубашка, галстук, пиджак. Как положено. Положили болвана в гроб. Задрапировали. Гроб засунули в катафалк, обложили венками и привезли к ним в село. Телефона у них в селе нет. Потому, предварительно, послали телеграмму. Так мол и так, зять ваш, в результате несчастного случая, как говорится, сыграл в ящик. Привезем тело для захоронения. Мол, встречайте.

- Привозим. Машину на улице оставляем. А нас трое было. Я как водила. Сам Колян и еще двое алкашей - для солидности. Я как, самый трезвый, захожу. Мол, принимайте. Привезли. Теща выскакивает на улицу. Тесть ее подхватывает и они начинают рыдать. А дело было к вечеру. Тесть с тещей говорят, вы хоть гроб приоткройте. На покойника посмотреть. Они и не сообразили, что нет их дочки. Она без понятия, чего Колян учудить решил. В городе осталась. Мы с алкашами приподнимаем крышку. Они в рыд:  «Зять мой. Единственный…» и все такое. А Колян под шумок, в дом заскочил. А там стол накрыт. Самогон, еда и все такое. Тесть в дом приглашает. Заходим. А там Колян сидит и выпивает. Она его, покойника, как увидела, так и шваркнулась прямо на пол. Ну чего! Мы ее за ноги - за руки и в машину. Прямо на гроб положили и в местную больничку. Я за рулем, как непимший. Там ей сердечный приступ определили. И полный покой прописали.

- Тесть, змей, в больницу ехать не стал. Его от стола не оторвать. Ну, мы тещу оставили на попечение медперсонала, а сами обратно к столу. Тесть уже хороший. Он на Коляна с кулаками прет: «Маму, - тесть говорит, - маму ты, сволочь, до могилы своими шутками доводишь». Ну они там слово за слово. Колян не выдержал. У него от всех переживаний нервы тоже сдали. Так он хвать стакан гранчастый и тестя по голове приложил. Кровища хлещет. Тесть орет, что его убивают. Пришлось теперь и тестя тоже в больничку везти. Хорошо, что не так далеко. Всего пару километров. Так они его в палату к теще подселили, чтобы им вдвоем не скучно было…

На рассказ Виктора и уморительный смех Степы и Бориса ребята от соседних столиков присоединились. Столы сдвинули. Знакомые подошли. Анекдоты травить начали. Словом, вечер провели чудесно.


ГЛАВА 45. ЗА ДЕНЬ ДО АКЦИИ

Часа в два ночи Виктор потихоньку вытащил у Валентины ключи от магазина спорттоваров, взял мешок и отправился в магазин.  Магазин располагался неподалеку от дома, где они жили. Виктор пробрался на заднее крыльцо, открыл дверь и отключил охранную сигнализацию.  Он вошел в подсобное помещение, вынул болвана из картонной коробки, выкрутил торс с пружиной из подставки, засунул его в мешок, снова включил сигнализацию, запер дверь и ушел.

В гараже Виктор отметил про себя, что болван имеет слишком здоровый цвет лица. Розовый чересчур. У него был баллончик с матовой белой краской. Степан протер болвана тряпкой. Хорошо потряс баллончик и нанес на болван два тонких слоя краски. Теперь он превратился из розового здоровяка в мертвецки бледного покойника. «Вот. Теперь и впрямь как жмурик», - отметил Виктор.

На следующий день, в воскресенье 27 июля 2008 года, за полтора часа до закрытия музея, Виктор, держа в руках мятый пиджак, и в трех майках под рубашкой, купил билет и вошел в музей. Он сразу прошел в мужской туалет. Из кармана брюк достал баночку от майонеза, заполненную мучным клейстером, из другого кармана он достал помазок для бритья, а из заднего кармана брюк - шесть, вырезанных по размеру стекол, газетных листков. Помазком он размазал клейстер и наклеил на каждую секцию по первому слою листков. Подождав несколько минут и дав клею слегка подсохнуть, он снова намазал клей и наклеил на каждое стекло по второму слою газеты. Окно и до этого было забрызгано краской, поэтому, с газетами на стеклах или без, внешний вид окна практически не изменился.

Виктор снял с себя рубашку и три майки. Снова надел и заправил в брюки рубашку. Открыл кран для воды, но вода не пошла. Тогда он встал на унитаз ногами и намочил майки и пиджак водой из находящегося под потолком смывного бачка. Мокрый пиджак он бросил на пол под окном, а майки разбросал на широком подоконнике. Теперь вырезанное стекло упадет, но не разобьется.

Завершив эту нехитрую операцию, Виктор закурил, вошел сквозь ворота в задний двор музея, там также были возведены леса, поэтому его машину будет не развернуть. «Придется заехать задом» отметил про себя Виктор. Затем он обошел здание музея с фасада, не заметив никаких особенностей, медленно пошел от музея к своему гаражу, у которого стоял катафалк.

Степан и Борис уже были на месте. Закрыв двери в гараж, втроем они натолкали в полиэтиленовый мешок мятых газет, проверили столярный инструмент, войлочные тапочки, резиновые галоши, баночку с краской, махорку перемешанную с мелкой солью, клейкую ленту, крепкие рукавицы для сварочных работ, оберточный материал, достали покрывало, вокруг гроба внутри машины выложили венки из искусственных цветов и достали болвана. Все вложили в целлофановые пакеты.

Кроме того, как говориться, дэсь вонэ знайдэця (где-нибудь пригодится) они взяли две поллитровки «Горилки», кружок «Краковской» колбасы, несколько помидор, каравай «Запорожского» хлеба, пучок зеленого лука и литровую банку соленых огурцов с рассолом. Положили это все в пакеты.

Виктор шариковой ручкой на бланке своей похоронной конторы написал наряд-заказ на перевозку покойника в село Галупово Тираспольского района и положил его в бардачок. Все было готово к операции. Теперь следовало отдохнуть и каждый отправился к себе домой выспаться перед работой.

В понедельник 28 июля, работники музея вышли на работу. Естественно, они заходили и в туалет, но никто не обратил внимания на газеты на стеклах, а также, на мокрые тряпки, валяющиеся на подоконнике и под ним. Это было вполне обычно для туалета.


ГЛАВА 46. ПОХИЩЕНИЕ КАРТИНЫ

Борис, Виктор и Степан встретились в девять вечера 28 июля у гаража Виктора. Подъехали к заднему двору музея. Ворота были широко открыты. Борис вышел из машины и заглянул во двор. Там, за широким дворовым столом сидела, одетая по-домашнему, в трусах, майках и тапочках на босу ногу компания из трех мужиков, пили пиво и, громко стуча костяшками по столу, играли в домино.

- У нас проблема. Во дворе мужики в домино режутся. Их нужно как-то отвлечь, – сообщил, вернувшийся из разведки Борис.
- Придется использовать маскировку, – кивая головой, сказал Степан.
- Надо, так надо, – согласился с другом Виктор.

Припарковав машину на противоположной стороне улицы, друзья с пакетами, полными еды, зашли во двор к игрокам.

- Здоровэнькы булы, хлопци. Как оно там играется? – поздоровались друзья с игроками.
- Да шо воно там играется на сухую? – незлобливо ответил один из игроков.
- Так может сыграем три на три? – с кокетливой улыбкой продолжил совращать мужиков Степан.

Виктор показал на пакеты. Они быстро перезнакомились. Это же Одесса.

- Так и мы сей момент, – сказал их новый знакомый Федя.

Он и его соседи разбежались по холодильникам, и, как в свое время отметил Лев Николаевич Толстой в «Войне и Мире»: «Вечер был пущен».

Компания обсудила возможность скорой смены правительства, проект строительства моста от города через Одесскую бухту в Григорьевку и возможность отсоединения Одессы от Украины и скоро расправилась с едой и выпивкой. Местные захмелели быстро, потому что концессионеры, сознавая важность задуманного, пили только для виду, а своим новым знакомым мешали «Горилку» с только начавшей бродить смесью клубники и персиков. Пилось это пойло легко, а ноги и голову поднять сил не было. Местные мужики уснули прямо за столом, вызвав радость у своих тещ и жен, продолжавших, не отвлекаясь на всякую ерунду, следить за развитием отношений между Кончитой и Хулио, ставшими для них  почти родственниками.
   
Когда во дворе стало тихо, они завели катафалк во двор задом, подложив под колеса упаковочный материал. Надели на кеды резиновые галоши, а на руки резиновые перчатки. Поднялись по строительным лесам на второй этаж, к окну мужского туалета. Придерживая стекло, алмазом надрезали его по периметру самой нижней оконной секции. Чтобы не порезаться, надавили на стекло руками, одетами в перчатки для сварочных работ. Стекло, стянутое клеем и газетами, легко легло на майки, разложенные на подоконнике.

Также поступили со стеклом, в средней секции. Хлопот с этим также было немного. Теперь, когда стекла были вынуты, ножовкой по дереву они отпилили от оконной рамы обе перекладины, разделяющие окно на секции. Вынутые стекла и деревянные перекладины, чтобы не мешали, отнесли в сторону, после чего влезть в туалет было нетрудным делом.

Надев на резиновые галоши войлочные туфли, взяв пакеты, они прошли в зал, где висела картина. Фонарики им не понадобились. Со стороны Пушкинской улицы свет уличного фонаря освещал зал, а сетка навешенная поверх строительных лесов, не позволяла увидеть их с улицы. Разложив инструмент и упаковочный материал, подельники приступили к работе.

Виктор и Степан слегка отодвинули от стены нижнюю часть рамы и, приподняв ее вверх с обоих концов, ослабили натяжение на витую стальную проволоку, на которой висела картины. Борис рогатиной, просунутой между картиной и стеной, приподнял проволоку. Сперва он снял проволоку с вбитого в стену правого костыля. Затем, обойдя Степана, снял и левый конец проволоки. Не заботясь о том, что стена может поцарапаться, они опустили тяжеленную раму на пол, поставив ее на полимерную губку. Подложив губку на пол по всему периметру рамы, они аккуратно, стараясь не повредить раму, перевернули картину лицом вниз.

Аккуратнейшим образом они развернули крючки, удерживающие подрамник с натянутым на него холстом внутри рамы, и извлекли подрамник. Борис с помощью плоскогубцев и отвертки начал снимать холст с подрамника, а Степан с Виктором стали разбирать раму.  С задней стороны рамы горизонтальные и вертикальные элементы прочно удерживались не позволяющими им двигаться медными квадратными пластинами с отверстиями. В отверстия пластин были вкручены бронзовые болты с широким разрезом на шляпке. В наборе инструмента был небольшой гвоздодер «фомич», который они использовали как отвертку. Болты легко выкрутились.

- Смотри какая работа, блин! Теперь таких не делают. Сразу видно, мастера трудились, - одобрил Степан.
- Слушай, давай работай. Любоваться будем когда продадим.

Разобрав раму, они наклеили на концы элементов рамы и медных пластин клейкую ленту и написали номера и буквы, чтобы потом не спутать при сборке. Также поступил Борис с деталями подрамника. Затем обернули элементы рамы, подрамника и пластины губчатым материалом, закрепив его клейкой лентой. Картину свернули в рулон изображением во внутрь и обернули упаковочным материалом.

На все про все у них ушло полтора часа. Пора было уходить. Они собрали весь инструмент и материалы в пакеты. Достав баночку с краской они смазали подошвы галош и уходя, оставили следы галош. По пути движения они рассыпали махорку, перемешанную с мелкой солью.

В туалете они сняли галоши, и оставили их там, засыпав внутрь галош махорку с солью. Надели на кеды войлочные тапочки. Затем через окно они вытащили раму, подрамник, картину и пакеты, временно складывая на лесах. Вылезли сами и все спустили вниз.

Открыли гроб, лежащий в катафалке, и сложили в него сначала длинные детали, затем короткие. Положили в гроб болвана, накрыв его драпировочным покрывалом. Свернутую в рулон картину и войлочные тапочки положили под венки.

Концессионеры уехали в темноту одесской ночи, забрав с собой предварительно разложенный на земле упаковочный материал и не оставив после себя следов от протекторов колес.


ГЛАВА 47. ВЫВОЗ КАРТИНЫ ИЗ ОДЕССЫ
 
30 июля в среду музей был закрыт. Работники музея вернулись на работу к 10 часам утра в четверг 31 июля 2008 года и увидели, что картина «Взятие Христа под стражу» пропала. Пол заляпан краской со следами галош, которые были найдены в туалете под сломанным окном. Приехавшие по вызову милиционеры велели ничего не трогать и ни к чему не прикасаться.

Следователь капитан Виктор Григорьевич Лебединский, показывая удостоверение, задавал старухам-смотрительницам и сотрудникам музея какие-то вопросы. Приехали следователи с собакой. Бедняга-ищейка нюхнула махорку с солью и навеки потеряла нюх. Собака крутилась на месте, но взять след не смогла. Она терла лапами свой чувствительный нос и долго не могла прочихаться. Вызвали другую собаку. С ней случилась та же история. Кинолог разорался, что в этом гребаном музее ему всех собак перепортят, а ему нужно еще и другие преступления раскрывать. Он орал, что тут и козе ясно, что забрались по лесам, влезли через окно и унесли, чего хотели.

Начали опрашивать соседей. Наиболее «ценную» информацию дала Верка, Федькина жена.
- Когда, говорите, украли? Чего там украли? Так они каждый день пьют. Им и воровать нет когда. Каждый день алкашей со всего города собирают. Понапуваются тута. И спать лягають прямо во дворе. Кто где. Хорошо в доме не пачкают. Хоть бы, наконец, что-нибудь украли и в дом принесли. Вон люди, все пароходы продали и всю Украину разворовали до нитки, а у этих одно пьянство на уме. Зла на них не хватает.

Составили протокол. Милицейское начальство поохало. Объявили план перехват. А что перехватывать они сами толком не знали и не ведали где искать и кого ловить.

Работники музея, тоже поохав, сообщили о похищении картины куда следует. Картину кисти известного итальянского художника Микеланджело Меризи да Караваджо «Взятие Христа под стражу» или «Поцелуй Иуды» объявили в международный розыск. Но поскольку  у мировой музейной общественности не сложилось единого мнения относительно авторства картины, то и по этому каналу поиски ни к чему не привели. Дело о краже картины повисло в воздухе.

А мошенники, покинув место преступления, поехали в сторону Тирасполя. Внезапно Борис вспомнил, о том, что его жена Людка недавно купила немецкие пластиковые мешки для шуб, чтобы шубы моль не поела. Шуба закладывалась в мешок с застежкой, а затем через специальный клапан, пылесосом из мешка откачивался воздух. Шуба сжималась в тонкую лепешку, которую было удобно подсунуть под кровать.

Партнерам идея понравилась. Гораздый на выдумки Витек предложил засунуть мешок в бидон. Разложить мешок вертикально вдоль стенок, а в бидон налить вино. Теперь если даже милиция остановит, в вино они не полезут. Из уважения. Выпьют немного вина из бидона и дело с концом. И тираспольскую таможню легко пройти. Ясное дело: где покойник, там и выпивка.

Заехали к Борису домой. Через окно протянули шнур удлинителя. Забыв о том, что картину можно повредить сложили ее в четыре слоя, засунули в пластиковый мешок, что бы не разбудить Анжелку жену Бориса, в машине пылесосом откачали воздух. Сработало. Картина сплющилась в мешке в тонкую лепешку. Теперь нужно было найти молочный бидон. Пересчитали все имеющиеся деньги. Денег было мало, но должно было хватить и на бидон и на несколько литров вина.

Наиболее технически подкованный Витек выдвинул предложение:
- А давайте, хлопцы, в бидон засунем воздушный шарик. Его там надуем. Шарик займет часть внутреннего объема бидона, а остальное заполним вином.
- Рационализатор ты наш! – откликнулся Степан. Он же воздушный. Шарик же плавать будет.
- Воздушный шарик нужно надуть прямо в бидоне. А для того,  чтобы он не всплыл, давайте в него шарики от подшипника засунем. – продолжил свою идею Витя.
- А что? Годится!

Мужики сказали, мужики – сделали! Заехали к Виктору в гараж. Набрали десяток стальных шариков. Потом поехали на Привоз. Было уже около пяти утра. Там как раз уже начиналась работа. Не считаясь с деньгами, купили у торговки молоком, 35-литровый бидон. Картина в вакуумном мешке вошла точно в него, спрятавшись в его нижней цилиндрической части.

У цыганки купили несколько презервативов. Вложив один в другой и, предварительно засыпав внутрь стальные шарики, прямо в бидоне надули ртом и завязали раздутый презерватив ниткой. Другие презервативы оставили про запас. На всякий случай. Мало ли что в дороге может случиться.

Винный магазин был открыт круглосуточно. Друзья купили четыре 3-литровые банки молодого вина. Оказалось мало. Купили еще две. Теперь было достаточно. Но для полноты счастья, они в дополнение купили четыре пол-литровые бутылки водки и, залилв ее в вино, закрыли бидон. Теперь можно было ехать.

Поскольку день уже начинался, и милиция могла остановить машину для проверки, решили выехать в одиннадцать часов вечера. Они разбежались в разные стороны, чтобы к назначенному времени встретиться у Виктора.

С наступлением вечера сели в машину и помчались в сторону Тирасполя.

На выезде из Одессы их машину остановил дежурный милиционер. Переваливаясь по утиному из стороны в сторону, толстый постовой отдал честь:
- Дежурный милиционер сержант Совенко. Ваши документы.

Проверил водительское удостоверение у Виктора, техпаспорт на машину, затем задал обычный вопрос:
- Что везете?
- Покойника везем к родственникам для захоронения. Вот транспортный документ.
- А это кто? - спросил милиционер, указывая на Степана и Бориса.
- Вместе работали. По распоряжению прораба везем его домой.
- Как случилось, что он умер? Милицию вызывали?
- Мы работали на винзаводе. Ремонтировали фасад. Балка упала ему на живот. Вот и помер прямо на месте. Руководство организовало гроб, венки, заводчане налили бидон вина. Вот везем.
- Покажите?
- Чего показать?
- Гроб откройте.
- Ты чего, командир? Не веришь? Ну тогда смотри.

Виктор вылез, открыл заднюю дверь и приоткрыл крышку гроба. При свете луны белый крашеный болван, в гробу, покрытый покрывалом, выглядел как настоящий покойник. Милиционер перекрестился.

- Еще не верит, - заныл Виктор. Постыдился бы, командир.
- А вино где?
- В бидоне.
- Так я того. Тоже хочу выпить за упокой товарища вашего. Как звали-то покойника?
- Колян. Николай Манжура. Вот как записано в накладной. Но у нас нет стакана.
- Ничего. Я так посербаю себе. По-нашему, по-свинячему.

Не дожидаясь разрешения, сержант Совенко самолично открыл крышку бидона, засунул в него морду и начал пить. Сделав несколько глотков, перехватив дыхание, он похвалил вино:
- Вот это я понимаю вино, как положено. С градусом. Еще можно? И не дожидаясь ответа снова засунул морду в бидон.

Непонятно, как это случилось, но, находящийся в бидоне, внешний презерватив лопнул, залив всю морду и мундир сержанта Совенко.
- Ты чего, командир, творишь? - пошел в атаку Виктор.
- Да это не я. Это в бидоне!
- Чего в бидоне? Чего в бидоне? Вино в бидоне. Молодое. Броженка.
- Вот эта броженка и бродит, – объяснил ситуацию милиционер.

Рукавом кителя он утирал красное и мокрое лицо.
- Вы давайте того. Езжайте. Не то я могу весь бидон выпить. На поминки вам не останется.

Второй раз повторять не было никакого смысла. Закрыв гроб и бидон, они помчались в Тирасполь. Всю дорогу троица не могла остановить смех.

Без дополнительных приключений они добрались до друга Виктора Васыля Бодулана. Васыль поднялся до председателя сельского совета. Он расписался в накладной о получении груза и поставил печать. Разгрузили машину. На деревенском кладбище за взятку вырыли могилу, заложили туда крашеного болвана, засыпали могилу, окружили венками и поставили крест с табличкой. Все как положено.

После они допили остатки вина. В Одессу вернулись уже 3 июля.

Виктор вернул гроб в контору ритуальных услуг. Он долго ругался, что это был ложный вызов. На том история и завершилась.

Через месяц, взяв в прокате дачу на колесах, Виктор с Валентиной, Степан с Людкой и Борис с женой Анжелкой выехали в поездку по Европе по маршруту: Прага – Дрезден – Берлин через Тирасполь.

Перед отъездом в поездку, в универмаге Борис купил два одинаковых пледа. Приехав в Тирасполь, Анжела пришила прозрачными нитками по периметру картину к одному из пледов, потом перекрыла картину другим пледом и сшила все вместе прозрачными нитками. Получилось одеяло. Она вложила это одеяло в пододеяльник и бросила на кровать дачи на колесах.

В результате того, что картину, прежде чем вложили в вакуумный мешок и спрятали в бидоне с вином, сложили вчетверо, на ней образовались четыре полосы. Теперь старинная картина нуждалась в реставрации.

Резонный вопрос: Почему до этого они не додумались раньше? Ответ простой: «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи». Недодумали.

Погостив несколько дней в Тирасполе, компания выехала в сторону границы. Нет смысла описывать их путешествие. Но так или иначе, через две недели они оказались в Берлине. Там у Степана с Борисом жил старый друг, который уехал из Одессы в Германию в начале девяностых. У этого друга они решили припрятать картину.

Друг жил в пригороде Берлина в доме с подвальным жилым помещением. Приехав в Берлин, приятели собрали подрамник, натянули на него холст, собрали раму и установили подрамник внутри рамы. Все бы было прекрасно, если бы не четыре продольные полосы с облупленной краской. «Ничего, сказал старый друг, -  отреставрируют».

 
ГЛАВА 48. РАССЛЕДОВАНИЕ ПОХИЩЕНИЯ КАРТИНЫ

В милиции города Одессы дело о похищении картины не закрыли. Несмотря на полное отсутствие улик, следователь Виктор Григорьевич Лебединский продолжал вести расследование. Первым делом следователь поручил одному из своих помощников, просмотреть газеты и журналы за несколько последних месяцев. После двух дней скучной работы в библиотеке на столе у Лебединского лежала копия той самой статьи, которая так возбудила концессионеров.
Когда был выяснен корыстный мотив преступления, то следущим был резонный вопрос, о том как, собственно такая дорогая вещь попала в Одессу? Кто был ее хозяин?

К удивлению следлвателя, кураторы музея не были едины в оценке стоимости картинытак же как не были солидарны относительно имени ее автора. Только одна старушка-смотрительница дала точное описание человека, который недавно интересовался картиной и даже друга привел на нее посмотреть. Со слов старушки был составлен словестный портрет этого молодого человека: мужчина славянской внешности, лет 30-ти, среднего роста, шатен, глаза карие, одет в спортивные штаны, белую майку с короткими рукавами, и в сандалиях на босу ногу.

Прочитав словестный портрет, следователь Лебединский только охнул. Он мысленно прикинул процент населения, соответствующий этому портрету, и понял, что ему работы лет на сто хватит. Без выходных.

Лебединский подошел к этому вопросу с другой стороны. Поговорив с местными коллекционерами, ему стало понятно, что в Одессе покупатель на этот товар вряд ли найдется. Очень быстро отпали Киев, Москва и далее везде. Оставалось только дальнее зарубежье. Запрос с описанием картины послали в Интерпол.

По второму кругу начали опрашивать соседей, наклеили объявления о пропаже картины, дали объявление по местному телевидению с просьбой сообщить о всех необычных явлениях, которые могли наблюдаться в последнюю неделю июля. На робкий призыв откликнулось несколько человек. Появились какие-то зацепки. Один из актеров, задержавшийся на репетиции, заявил что он видел стоящий у дома филармонии, которая расположена напротив, катафалк, что, согласитесь, несколько необычно.

Лебединский поручил обойти все похоронные конторы и попытаться разыскать водителя катафалка. Так следователи вышли, в том числе, и на контору, в которой работал Виктор Деревьянко. Следователи рассмотрели все транспортные накладные. Странными показались несколько. Но наибольшее подозрение вызвала накладная о транспортировке тела Николая Манжуры в село Галупово. Странным показалось то, что получив тело 27 июля, Деревянко вернулся на работу 2 августа. Следователю объяснили, что странного в этом ничего нет. Дело обычное – гулял на поминках. Но ни в какой больнице и морге не было зафиксировано свидетельство о смерти Манжуры.
- А где сам Виктор Деревьянко?
- Уехал на месяц в отпуск с женой и ребятами. Они взяли дом на колесах и поехали.

В адресном столе разыскали адрес Николая Манжуры. Оказалось, что с таким именем в Одессе есть два человека. После посещения адресов, выяснилось, что оба живы. 

Оперуполномоченный выехал в Тираспольский район в село Галупово, имея на руках копию транспортной накладной с распиской в получении тела за подписью председателя сельского совета Васыля Бодулана. По дороге ему попался дежурный командир движения сержант Совенко. На вопрос не заметил ли он что-либо необычное, случившееся в те дни, тот сразу вспомнил:
- Здесь недавно покойника везли на большой машине. Я велел открыть гроб и посмотрел на него. Страшный такой был.
- Так что в этом было необычного? – Спросил опер.
- А, так я когда вино хлебал из бидона, так облился.
- Так это было необычным?
- А этого мало, что ли? Мне форму стирать пришлось.
- С тобой мне все ясно. Продолжай служить Украине.

Оперуполномоченный приехал в село Галупово и разыскал Васыля Бодулана. Тот сразу понял в чем дело, кинулся в «несознанку»:
- Помятаю. Було такэ дiло. Так того мертвяка мы поховали на нашому цвiнтере (Помню. Было дело. Того покойника похоронили на нашем кладбище).

Бодулан пошел с опером на кладбище и показал могилу. Вроде, все нормально. Оперуполномоченный спросил было ли, что-то необычное.
- Було. В нашому сэлi нэмае такого. Може той хлопець був з Молдавii. Чи шо? Всэ однэ людина. Нэ скотина же. (Было. В нашем селе нет такого. Может быть тот парень был из Молдавии. Но он тоже человек. Не скотина же).

Такое объяснение в сочетании с заявлением сержанта Совенко показалось оперуполномоченному достаточно убедительным. По возвращении в Одессу он написал соответствующий отчет. Линия с Виктором Деревьянко закончилась ничем.

По всему выглядело, что картина была старая - не какой-нибудь «новодел». Лебединский, в числе прочих послал запрос в архив Городской прокуратуры о преступлениях в которых бы упоминалось название картины «Взятие Христа под стражу» или «Поцелуй Иуды».

Через три месяца пришли две справки. Первая справка была по делу художника Якова Бельского следующего содержания:

«… На ваш запрос сообщаем следующее. 17 декабря 1935 года гражданин Я. Бельский в своем признательном показании сообщил следствию о том, что он действительно бахвалился в среде художников, что, используя  доступ в хранилище музея западного и восточного искусства, самовольно вскрыл один из ящиков, в свое время принадлежавших градоначальнику Одессы герцогу де Ришелье, известному под именем Дюка. До поступления в хранилище музея, ящики находились в подвалах дома принадлежавшего другому градоначальнику Одессы М.С. Воронцову. Из вскрытого ящика Я. Бельский и его подельник некий гражданин Анджей Ковальский, извлекли картину, которая, по мнению Я.Бельского, неизвестна мировой художественной общественности.

Используя не принадлежащие этим гражданам материалы, включая краски, плотную ткань, изготовленную из конопляных нитей и пропитанную олифой, и часть материала ящика, эти злоумышленники создали холст на котором самостоятельно, без привлечения других граждан, изготовили копию картины, которая, по признанию Я. Бельского, имеет название «Взятие Христа под стражу». С целью запутывания расследования указанного преступления эта картина также имеет другое название «Поцелуй Иуды».

В ходе следственных мероприятий Я. Бельский продолжал настаивать, что по его мнению оригинал картины был выполнен либо итальянским художником XVI века неким Микеланджело Меризи да Караваджо, либо одним из учеников его художественной школы. По заявлению самого Я.Бельского он это сделал с целью доказать, что якобы он в совершенстве постиг мастерством художника, а также выиграть, заключенное им пари с другими лицами на некоторую сумму денег в советской валюте.

Для того, чтобы отличить копию от оригинала, гражданин Я . Бельский указал, что на торце холста копии картины в районе головы стражника он нарисовал белой краской метку в форме треугольника.

Материалы уголовного дела о незаконном изготовлении копии картины были переданы на рассмотрение Особой комиссии, сформированной из трех сотрудников. На основании материалов уголовного дела и признательных показаний самого подсудимого, учитывая значительный материальный ущерб нанесенный народному хозяйству, а также антиобщественное поведение подсудимого, Особая комиссия приговорила его к высшей мере наказания: расстрелу.

На решении Особой комиссии имеется приписка: Учитывая раскаяние в совершенных действиях, а также чистосердечное признание подсудимого, высшая мера наказания изменена на 25 лет лишения свободы в системе Главного управления лагерей с прохождением наказания в одном из лагерей СевЛага».

Справка проверена. Дата.  Подпись.
Печать выдавшей организации…»

Вторая справка была по делу слушателя Художественного училища имени товарища Грекова, Анджея Ковальского, следующего содержания:

« … На ваш запрос сообщаем следующее. 14 декабря 1935 года гражданин А. Ковальский в своем признательном показании сообщил следствию о том, что он был привлечен гражданином Я. Бельским к совершению противоправных действий преступного характера. А именно, используя доступ в хранилище музея западного и восточного искусства, действуя под руководством и по указанию Я. Бельского, они вскрыли один из ящиков, в свое время принадлежавших градоначальнику Одессы герцогу де Ришелье, известному под именем Дюка. До поступления в хранилище музея ящики находились в подвалах дома принадлежавшего другому градоначальнику Одессы М.С. Воронцову. Из вскрытого ящика А. Ковальский и Я. Бельский извлекли картину, которая, по мнению Я.Бельского, неизвестна мировой художественной общественности. При этом Я. Бельский сообщил ему, что, по его мнению оригинал картины был выполнен итальянским художником XVI века неким Микеланджело Меризи да Караваджо или одним из учеников его художественной школы.

Они продолжили преступные действия и, используя не принадлежащие им материалы, включая краски, найденную рядом с ящиком плотную ткань, изготовленную из конопляных нитей и пропитанную олифой и торцевую часть материала ящика, эти злоумышленники соорудили холст с подрамником.

Чтобы скрыть следы своих преступлений, из деревянных реек они изготовили замену для использованных ими частей ящика, пропитали их олифой и, используя не принадлежащие им краски, раскрасили новые рейки так, чтобы их нелязя было отличить от оригинальных.
 
Таким образом они изготовили копию картины, которая по признанию Я. Бельского, имеет название «Взятие Христа под стражу». С целью запутывания расследования указанного преступления, эта картина также имеет другое название «Поцелуй Иуды».

Я. Бельский указал, что для того, чтобы отличить копию от оригинала, на торце холста копии картины в районе головы стражника он нарисовал белой краской метку в форме треугольника. По заявлению самого гражданина А. Ковальского, он втайне от Я. Бельского, на оригинале картины в районе головы стражника также нарисовал белой краской метку в форме треугольника. Таким образом злоумышленники пытались запутать проведение следственных мероприятий по расследованию этого преступления.

Материалы уголовного дела о незаконном изготовлении копии картины были переданы на рассмотрение Особой комиссии, сформированной из трех сотрудников. На основании материалов уголовного дела и признательных показаний самого подсудимого А. Ковальского, учитывая значительный материальный ущерб нанесенный народному хозяйству, а также антиобщественное поведение подсудимого, Особая комиссия приговорила его к высшей мере наказания: расстрелу.

На решении Особой комиссии имеется приписка: Учитывая раскаяние в совершенных действиях, а также чистосердечное признание подсудимого, высшая мера наказания изменена на 25 лет лишения свободы в системе Главного управления пагерей с прохождением наказания в одном из лагерей ДальЛага.»

Справка Проверена. Дата.  Подпись.
Печать выдавшей организации…»

В сопроводительном письме, к которому были приложены обе справки, сотрудник архива обратил внимание следователя Лебединского на следующее обстоятельство. В рассматриваемых уголовных делах, а также в признательных показаниях репрессированных граждан А. Ковальского и Я. Бельского наблюдается совпадение стиля и слога изложения. Все это позволяет предположить, что оба признательных показания были написаны под диктовку одного и того же дознавателя.

Не имея более никаких других версий, следствие в одесской милиции на какое-то время зашло в тупик.

Спустя полтора года в средствах массовой информации появились сообщения, касающиеся похищения картины из Одесского музея. Ниже приводятся некоторые из них:

№ 1. Из сообщений международной прессы стало известно, что … В июне 2010 года в Берлине работники уголовного розыска МВД Украины совместно с немецкими коллегами задержали членов транснациональной преступной группы, а похищенную картину Караваджо изъяли у преступников.

№ 2. Из сообщений международной прессы стало известно, что … Сегодня, 30 августа, Германия намерена передать Украине картину Караваджо "Взятие Христа под стражу, или Поцелуй Иуды", похищенную в 2008 году из Одесского музея западного и восточного искусства. Об этом в интервью сообщила посол Украины в Германии Наталья Зарудная....

№3. Из сообщений международной прессы стало известно, что: … Германия вернула Украине картину Караваджо "Поцелуй Иуды", похищенную в 2008 году из Одесского музея западного и восточного искусства. Возвращение полотна было приурочено к визиту в Берлин украинского президента Виктора Федоровича Януковича. Церемония передачи картины проходила в одной из берлинских картинных галерей....

ЭПИЛОГ

Когда поврежденную картину привезли в Киев, следователь Лебединский, принимавший участие в расследовании похищения картины с момента его совершения, попросил разрешение ее осмотреть. Осмотрев торец подрамника, в районе головы стражника он увидел нарисованый белой краской небольшой треугольник.

Прошло некоторое время, и следователь Лебединский, на свои личные средства купил туристическую поездку в Англию и Ирландию. В столице Ирландии он посетил Ирландскую Национальную Галерею. В галерее он отыскал известную картину. К изумлению посетителей галерии, он поднес стул к картине, встал на него и заглянул за массивную раму на торец подрамника. В районе головы стражника он увидел нарисованый белой краской небольшой треугольник.

«Значит в 1934 году обе картины были в Одессе», убедился следователь.