Дискретность этнических процессов, о которой говорит Гумилев, скорее всего, есть проявление квантовых законов в этногенезе.
Любая остановка в движении этноса, превращающая его в персистент, есть не продление жизни этноса, а та самая вожделенная Фаустом остановка мгновения, благодаря которой герой попал в лапы Мефистофеля (наряду с попытками единолично толковать Библию). Спустя некоторое время судьбу гётевского героя, в известной степени, повторил немецкий народ , отступивший от христианства и возжелавший возвратиться к языческим «святыням» и, соответственно, редуцируя к бестии (зверю), пусть и белокурой. Заметим, что и ад, по представлению многих, также есть остановка движения, некое вмерзание в ледяной холод.
Возможно, идеи движения по кругу, так называемого, вечного возвращения, являющегося частным случаем остановки, овладевают этносами, когда они находятся на грани исчезновения или в глубоком кризисе.
С другой стороны, Гумилев предостерегает от, в высшей степени вредоносной, идеи, что все, что произошло в истории, не могло не произойти.
Там, где действует свободная воля человека, строгие законы, работающие в мире материальных объектов, не могут определять всю полноту происходящего. К примеру, опустынивание кормящего ландшафта может приводить к миграции этноса, а может задать совершенно другой вектор развития – работу по освоению пустыни и превращению ее в цветущий сад. Это зависит, с одной стороны, от воли людей, а, с другой – от фазы этногенеза. Так, древним китайцам вряд ли бы удалось освоить пустыню Гоби, тогда как сегодня это стало возможным.
Поэтому, следуя Гумилеву, необходимо различать этническую историю от истории социально-политической, с одной стороны, и истории культурно-идеологической – с другой.
В то же время, как личность, так и народ, действующие в истории, конечно, являются продуктами биологических, социальных , культурных и иных факторов. Однако , «подстегнутые» «космическим бичом», по выражению Гумилева, они могут встать над всеми этими «роботизирующими» факторами и проявить свободную волю. Это наводит на мысль, что и сам «космический бич» есть не что иное, как Божественное волеизъявление, которому народ может следовать. Именно тогда он совершает великие дела.