По оконному стеклу медленно стекали капли моросящего дождя. Серые тучи низко нависли над самой землёй. Сквозь пелену и зелень деревьев, и разноцветные дома напротив, и даже цвета светофора казались одинаково серыми, или бесцветными. Мутными, неопределёнными.
«Странно как бывает. Вроде ничего, кроме дождя, на улице не изменилось. Но изменилось всё… Так и у нас: одна новость стерла все краски жизни… »
Денис глубоко вдохнул, оторвался от картинки за окном и оглянулся на Таню. Та сидела за столом и курила, тоже думая о чём-то своём.
– Я тебя люблю.
– Не надо, Дэн. И так тошно, – женщина нервно потушила сигарету.
– Я всегда тебя буду любить. Мне всё равно, что они говорят.
– Даже если так. Это мало что меняет. По-прежнему уже не будет, ты сам это прекрасно понимаешь.
– Понимаю. Но мы будем вместе, – не то утверждая, не то спрашивая, произнес Денис.
– Поживём, увидим.
На столе запищал и завибрировал сотовый Тани. Она взяла трубку и вышла из кухни, и Денис услышал её тихое «Да, мам…»
Они оба избегали говорить о внезапно свалившейся на них новости. Оба чувствовали себя виноватыми и не виноватыми одновременно. Оба искали и ждали друг от друга поддержки, но оба не знали где взять силы на эту поддержку. Денис чувствовал, что очень быстро и неизбежно они отдаляются друг от друга. Эта новость, как дождь за окном, меняет их мир, обесцвечивает прошлое, стирает будущее. И ничего с этим не поделаешь.
Им обоим по 35 лет. Ровесники, они даже родились в одном месяце, весной. Оба – сознательные и полноценные личности, как выразился врач при их последнем посещении. Познакомившись 18 лет назад, студентами, сначала дружили, с удовольствием проводили время в компании таких же как они раздолбаев. Пиво и водочка по поводу и без, марихуана для расслабона. Секс. А куда без секса, когда гормоны зашкаливают? Денис был у Тани не первый. Да и не второй. Если честно, он предпочитал не знать, сколько мужчин было у нее до него. Отчасти потому, что сам был не ангелом. Высокий, черноволосый – по молодости, да и сейчас, он пользовался у женщин повышенным вниманием, и сам мог закадрить любую девчонку. Лёгкие, ни к чему не обязывающие отношения, страстный секс, выпить, покурить – вот и все интересы, когда тебе 20 лет и вся жизнь впереди.
Таня выделялась в их компании своим дерзким и упрямым характером. Дениса она поначалу игнорировала, и ему пришлось попотеть, чтобы затащить в постель зеленоглазую стройную «принцессу». Каким-то чудом их пара осталась целой после окончания университета. То ли привыкли друг к другу, то ли судьба не отпускала. Не сильно заморачиваясь, не размышляя о чувствах и переживаниях, решили, что это у них любовь. А ещё через три года стали жить вместе. Не регистрируя брак, как было принято. Детей нет – так вроде и не зачем.
До 30 лет жили – не тужили. В своё удовольствие. Каждый занимался работой, вместе копили деньги на жилье, ездили отдыхать в Турцию и Европу. Спокойно относились к сторонним интрижкам и походам «налево» друг друга. Свободные отношения. Они гордились, что смогли преодолеть в себе эгоизм, и позволяли быть другому таким, каким он хотел быть. Бог их хранил от серьезных проблем и, несмотря на беспорядочные связи, ни ВИЧ, ни гепатитом, они не заболели. Остальные недоразумения успешно лечились.
А потом, однажды, Таня завела с ним серьёзный разговор. Оказалось, что она уже два года не предохраняется, а забеременеть не выходит. Она уже пожила для себя, наработалась, и вполне готова к воспитанию сыночка или дочки. Но почему-то не получается. Конечно, она была у гинеколога. Та нашла у неё несколько болячек, назначила лечение. И даже вылечила. Но полоска на тесте от месяца к месяцу была одна.
Денис тогда её не поддержал. Его жизнь вполне устраивала, и он не хотел становиться отцом. Поэтому на просьбу Тани сходить и провериться ответил отказом.
А ещё через пару лет Таня поставила его перед выбором: если он не хочет детей, то она от него уходит. Благо, для этого нужно просто переехать к маме. А там уж желающих стать отцом её ребёнка она найдёт.
Тогда-то Денис понял, что Таня настолько прочно вошла в его жизнь, что он не представляет как будет один, без неё. К 33 годам, возрасту Христа, Денис наконец осознал, что такое любить по-настоящему. И не отпустил свою женщину.
Посещение андролога Денису также не принесло хороших вестей. Надо лечиться, надо бросать курить, начинать заниматься спортом, высыпаться, и худеть. С работой программиста, чётко очерченный круглый животик был вполне объясним. Но врач сказал, что в его ситуации живот не признак возмужалости, а дополнительный негативный фактор.
Когда через год анализы пришли в норму, а сантиметровая лента на животе стала смыкаться на 90, Денис и Таня приготовились ждать. Теперь у них всё должно было получиться.
Эта новая жизненная цель, ожидание появления родного человека, ещё больше сблизила Таню и Дениса. Отношения заиграли новыми красками, желание флиртовать с чужими исчезло. На этой волне, в предчувствии чуда, молодые даже поженились, официально зарегистрировали брак, чтобы потом не отвлекаться на эти формальности. Наконец, купили свою собственную двухкомнатную квартиру! И потянулись месяцы совместного бытия.
Иногда Таня беспокоилась, шла ко врачу и тащила за собой мужа, чтобы провериться. Но врачи в один голос твердили, что у них всё в порядке, просто возраст уже не молодой, «яйцеклетка стала слишком разборчивой, а сперматозоиды степенными – как и в жизни у женщин и мужчин с возрастом». Надо стараться и ждать. Ведь прошел только один год.
Через год Таня вновь пошла к доктору, и та дала ей направление в Научно-исследовательский центр молекулярной генетики, самый передовой в своей области. Именно там, после обследования, им и сказали, что они оба бесплодны. Врач, кандидат медицинских наук, долго и нудно пытался объяснить на научном языке, что какие-то хромосомы в половых клетках у них находятся не на своем месте, их место занимает ген-мутант, прозванный «геном равнодушия», и поэтому яйцеклетка и сперматозоиды при встрече ведут себя не правильно. Вместо того чтобы соединиться, они застывают, замирают, останавливаются, и контакта не происходит.
Только Тане и Денису было всё равно, как это называется и отчего произошло. Они хотели знать, как это лечить. На что получили ответ, что пока генетика может корректировать только мутировавшие соматические клетки, и то не все. А половые клетки – гораздо более сложный и тонкий механизм, там исследования и эксперименты только ведутся. Причем, преимущественно с мышами.
Прозвучало это как приговор.
– Денис, ты знаешь, я пожалуй переночую сегодня у мамы, – вывела Дениса из воспоминаний Таня. – Ей нездоровится, давление поднялось, желудок прихватило. Да и мне надо как-то переключиться. Ты прости… но я не могу тебя видеть.
Хлопнула дверь в коридоре, и новенькая квартира погрузилась в тишину. Неужели именно это ждёт его всю оставшуюся жизнь? Тишина и одиночество. Вот ведь парадокс, вроде не сильно он и хотел иметь детей. Подумаешь, всего то 35 лет, мужчины до 50-60 лет могут завести малыша, он не женщина, над которой висит дамоклов меч – менопауза, наступающая у некоторых уже после 40. Но ощущение жизни поменялось. Раньше была хоть и ненужная, но возможность, надежда. А теперь нет. Никогда, ни с кем… Не будет на Земле его продолжения.
Рука сама по себе потянулась открыть бар, чтобы достать водку, но мужчина не дал себе этого сделать. «Да почему, собственно, я так быстро сдаюсь? Почему я вообще поверил сразу этому очкарику в накрахмаленном халате? Он что, господь Бог? А если это ошибка?»
Денис нажал кнопку на ноутбуке и сразу вышел в сеть.
«Мне нужно найти толкового специалиста. Я докажу Тане, что это все ерунда, что все эти тесты – бред. Что нас это не касается».
На удивление серьезных страниц по генетике было мало. Максимум, что он находил – это форумы будущих мамочек, которые пытались понять, что за результаты они получали после генетических обследований. Женщины, лечившиеся от бесплодия, страдающие многократными выкидышами или родившие мертвых, оставляли в темах сообщения, полные отчаяния и надежды одновременно. Денис с трудом мог их читать. Он и не подозревал, сколько людей сталкиваются с подобными проблемами. Как на самом деле женщине трудно выносить и родить здорового ребенка.
Сообщений от отцов он не находил. Начитавшись, он уже не был так уверен, что они с Таней самые несчастные. Может быть тому, у кого родился мертвый ребенок, ещё ужаснее. Не оценить тут степень горя, не сравнить переживания.
Уже далеко за полночь Денис нашел более-менее живой сайт, раскрывающий проблемы генетических мутаций. Сайт Терминатора он сначала пролистнул, таким уж нелепым было его название и оформление – на чёрном фоне серым были нарисованы какие-то уродцы, которых можно было увидеть разве что в кунсткамере. А потом вернулся, не найдя ничего более подходящего. «Видимо, генетика – засекреченная область знаний, чтобы подавать её в сети без цензуры».
Сайт был авторский. Какой-то седой сморщенный старичок по имени Максим Андреевич Ненашев на главной странице сообщал, что у него можно найти все возможные книги по генетике, и что он сам генетик–исследователь может ответить любому заинтересовавшемуся на любой вопрос. Кроме того, на сайте выставлялись самые последние статьи о достижениях в генетике, и автор давал доступные пояснения к ним.
Денис не раздумывая написал сообщение Ненашеву с кратким описанием его положения и с просьбой помочь разобраться, объяснить насколько оно тупиковое и есть ли технологии, позволяющие найти выход. Потом решительно захлопнул ноут и пошел на кухню. Душа требовала водки.
…Уже утром в почтовом ящике электронной почты Дениса ждал ответ.
«Приветствую тебя, Денис. Если я правильно понял, то ты москвич. Чтобы не тратить время и не засорять виртуальный эфир перепиской, предлагаю встретиться. Сегодня, на Таганской, в 19 часов, в «Стейксе». Я буду с книгой по генетике. Узнаешь. И прихвати с собой результаты обследований. Максим».
Дениса не смутил такой переход на «ты». Общаясь в сети, он привык к неформальному обращению даже с пенсионерами.
День прошел быстро. Денис несколько раз набирал Танин номер, но она была недоступна. «Не хочет со мной разговаривать. А о чём, собственно, говорить? Сначала надо во всем разобраться самому».
Вечером в прокуренном зале кафе он не без труда отыскал Максима Андреевича. Тот выглядел как на фото. Седой, худой, с мелкими веснушками на сморщенном лице, невзрачно одетый. «Лет 60, наверное. Совсем не похож на учёного», – подумал Денис и поздоровался:
– Вы Максим Андреевич? Здравствуйте, я – Денис.
– Ты мне не выкай, Денис. Это я так выгляжу старо. На самом деле я лишь на пять лет тебя старше. Так что будем без формальностей. Привет. Принес анализы? Показывай.
Денис, не выказывая удивления, протянул стопку листков с графиками, таблицами, массой цифр, букв и непонятных заключений Максиму. Тот быстро принялся их читать. Перевернув последний листок, он молча поднял глаза.
– Что вы… ты можешь сказать? – нетерпеливо спросил Денис.
– А давай закажем чего-нибудь поесть и водки, – ответил Максим и позвал официанта. И когда тот отошёл, спросил: – Ты как к музыке относишься?
– Я не понимаю, причем тут музыка? Я прошу мне объяснить мои анализы! – начал закипать Денис.
– Тебе же объясняли уже. Ты хочешь услышать, что они неверны, что ошибочны? Я не могу такого сказать. Анализ проведён верно, и его результаты однозначны. Так редко бывает в генетике – однозначность – но бывает. И это твой случай.
Денис молчал.
– Так как ты относишься к музыке? – Официант принес им закуску и водку в запотевшем графинчике. – Я вот музыку не понимаю. Слушать слушаю. Даже пою, правда, как раненый тюлень, – засмеялся мужчина, – но пою. Но вот понять ее не могу. Как из последовательности звуков образуется такая гармония? Я тут было пытался на пианино чего-нибудь сыграть. Так получается такая какофония, что мухи дохнут.
Он опять засмеялся. Разлил по рюмкам водку и, не предлагая выпить, сделал большой глоток.
Денис слушал и думал, что, видимо, наткнулся на какого-то чудака, который сейчас напьется за его деньги и свалит, предварительно поиздевавшись над ним.
– Ты зря думаешь, что я псих. Я не псих. Я просто не первый раз на такой встрече. Я знаю ход твоих мыслей. И я знаю, что ты мне не веришь. Но ты не уйдешь отсюда, пока я не объясню тебе всё. Пока ты мне не поверишь. Так?
Наконец, Денис заговорил:
– Я вообще неверующий. И уж тем более мало верю людям. Твой сайт, и твои пояснения (если они твои, конечно) звучат грамотно и правдоподобно. Но сейчас наука вышла на такой уровень, что превращается в веру. Все эти циферки, буковки мне ни о чём не говорят. Это слишком сложно. Я не могу проверить их, я не могу увидеть своими глазами эти гены, хромосомы, клетки, я могу только поверить в них.
– Вот поэтому мы и говорим о музыке, – перебил Дениса Максим. – Двенадцать нот, восемь октав. Последовательность их звучания. Интервалы. Аккорды. Темп, ритмический рисунок. Чтобы написать музыку, надо уметь слышать, и знать некоторые гармонические законы. Не можешь слышать – не сочинишь. Но всё то, что я тебе перечислил, не имеет ровным счетом никакого значения для построения мелодии. Мелодия посредством всех этих характеристик просто обозначается. Понимаешь?
– Ну…
– И после того, как мелодия зазвучала, у неё не будет смысла, значения. Ты не можешь её проанализировать. Ты можешь только чувствовать её, она может тебе нравиться или не нравиться. Так?
– Слушай, я не музыкант, я – программист. К чему ты клонишь?
– Программист? Это мне повезло! – засмеялся Максим. – Значит, с логикой у тебя все в порядке. Слушай дальше, программист. А стихи ты любишь?
– Стихи? Люблю.
– Вот! Стихи – это смысл, значение переживания. Закодированная информация. Стихи ты можешь понять. Ну, и почувствовать тоже, если они написаны хорошо. Улавливаешь разницу между музыкой и стихами?
– В музыке нет смысла, хотя она и может быть записана, а в стихах есть смысл. Чего тут сложного?
– Правильно! А теперь вернемся к нашим баранам. Генам то есть. Есть в организме клетки соматические, которые отвечают за строение организма, и за то, чтобы этот организм функционировал правильно. А есть половые клетки. Они отвечают за передачу информации от человека к потомкам. Так вот, соматические клетки – это стихи, а половые – музыка. И любой организм – это песня.
Денис невольно улыбнулся:
– Да ты романтик!
– Нет, я – циник. Просто предлагаю понятное объяснение.
– И что из этого твоего объяснения следует?
– А то, что слова генетики более-менее научились понимать и складывать. Язык тоже штука не простая, сам понимаешь: не всякое сочетание букв – слово, и не всякое сочетание слов – предложение. Но смысл даёт шанс на понимание. А вот с музыкой – беда. Не умеют генетики музыку сочинять.
– А зачем сочинять? Разве у меня нет музыки? Половые клетки есть, только они функционируют как-то не так.
– Вот именно. Поэтому, если в стих закралось неправильное по смыслу слово, то можно найти его заменитель. А в музыке гармоний, которые можно вставить в нужное место (если мы его найдем вообще) – не один десяток. И записать эту новую музыку мы можем, но это уже будет другая музыка. И как именно она зазвучит – неизвестно.
Над столиком повисла тишина, Максим снова разлил водку по рюмкам, и тут же выпил.
– А ты чего не пьёшь? Всё ещё в шоке?
Денис двигал по столу рюмку, не решаясь её поднять.
– Я не понимаю, почему я? Ведь я здоров, в целом. Есть люди больные, инвалиды даже, и у них есть дети.
– Мутации генов происходят всегда непредсказуемо, и пока мы не можем сказать, почему именно. Знаем только, что мутации соматических клеток могут передаваться по наследству, вызывать рак, или болезни крови, или изменять целые органы. А мутации половых клеток похожи на то, будто просто выключили музыку, понимаешь? Возможно, тут действует закон перехода количества в качество. И когда в организме общее количество соматических клеток-мутантов переваливает за какую-то границу, у организма пропадает желание писать музыку к бессмысленной абракадабре…
Подошел официант и принес горячее. Пока он сервировал стол, Денис снова достал телефон и позвонил Тане. «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети». И где её носит?
– … Это всё мои теории. Я давно веду исследования, но они, к сожалению, не охватывают всего масштаба происходящих изменений. Если ты хоть немного знаком с наукой, знаешь, что один человек способен делать лишь маленькие шажки вперед. А тут нужен комплексный подход. Генетический анализ не одного поколения родственников, нужно собирать их родословную болезней вплоть до насморка. Потом закладывать в эту информационную матрицу условия жизни, привычки, характер как факторы внешнего влияния.
– Характер? Интересно. Я слышал, что ученые обнаружили ген ненависти. Это так? – перебил Денис.
Максим рассмеялся:
– Не стоит так доверять прессе. Определили просто, что в хромосомах у людей, склонных к насилию есть ген XYY. И он встречается среди них чаще, чем среди обычных людей. Но это вовсе не значит, что все насильники имеют этот ген, а все нормальные его не имеют. Просто вероятность обнаружения этого гена у преступников больше. Вот и всё. Так что всё это из области вероятностей. Вообще, было бы странно, если за какую-то черту характера отвечал один единственный ген. Слишком просто всё было бы.
– Ну хорошо, черты характера гены не определяют. Но гены болезней некоторых уже установлены, я читал. Например, уже в утробе матери можно определить, родится ли ребенок дауном.
– Да, это так. Некоторые мутации видны уже у эмбрионов. Но понимаешь, какая штука, пока ребенок не зачат, мы не можем сказать со сто процентной уверенностью, будет ли у этих родителей даун или будет здоровый ребенок. Мы только можем сказать о возможностях. Например, что в паре возможность рождения дауна составляет 30%, или 65%. Как правило, выводов из этого никаких не сделаешь. Родители просто и в том и другом случае надеются на лучшее.
– А почему появляются дауны уже известно?
– Нет. Известно правда, что среди 18-летних матерей только одна из 2500 рожает ребенка с болезнью Дауна, тогда как среди 45-летних это соотношение составляет один случай на 40—50, то есть вероятность повышается в 50 раз. Но почему так – не понятно. Но кто об этом знает? Сейчас наоборот женщины стремятся рожать после 30-35. Типа она становится зрелой и самостоятельной, финансово обеспеченной. А то, что её фертильность падает, и забеременеть становится с каждым годом сложнее, то, что у неё организм отнюдь не молодеет, а отягощается разными заболеваниями, а следовательно повышается вероятность рождения больного ребенка – это её не волнует. Считается, что медицина поможет и выносить, и вылечит потом. Эгоизм правит миром, друг, эгоизм! И безответственность.
Максим снова потянулся за графином.
– Да не расстраивайся ты так! Давай, выпей уже, хватит рюмку по столу возить. Ты знаешь, ты – везунчик. Судя по твоей медицинской карте, ты практически здоров, за исключением бесплодия. И вы можете со своей женой взять приёмного малыша, если уж так хотите детей.
Денис промолчал, и только поднял рюмку под требовательным взглядом собеседника. Он вообще никогда не думал, что можно взять приёмного ребенка. Не знал, почему другие, более молодые люди, даже те, у которых есть свои дети, берут в семью чужих. Что их заставляет? Религиозность? Желание помочь? А как же любовь? Разве можно просто так взять и полюбить чужого ребенка?
Мужчины выпили, закусили, и какое-то время молчали.
– Извини за откровенный вопрос… А у тебя есть дети?
– Были, – как-то уклончиво ответил Максим.
– Они умерли? – перепугался Денис. – Извини, пожалуйста, я не хотел…
– Ничего, я привык.
– Поэтому ты помогаешь другим, да? Ходишь на встречи, объясняешь всё…
Генетик молчал.
– А почему ты назвался Терминатором? Какой-то странный ник для генетика. Ты ж не разрушитель, а учёный.
Снова молчание.
– Не хочешь отвечать?
– Я думаю. Думаю, сможешь ли ты меня понять, если я расскажу тебе…
– А чего тут понимать? Терминатор – это убийца, разрушитель, киношный фантастический образ.
– Не только киношный образ. Терминаторы – это гены, которые делают бесплодными семена растений. И они не естественного происхождения. Их придумали учёные-генетики.
– Не понял, как это?
– Фермер покупает семена, сажает растение. Оно у него вырастает, даёт семена. Но из этих семян уже ничего не вырастет. Они бесплодны. Это сделано специально, чтобы фермер покупал семена каждый год, чтобы не мог воспроизводить растение самостоятельно.
– Ничего себе! А ты говоришь, что генетика в половых клетках слабо понимает. А как же тут?
– Знаешь, разрушить всегда гораздо проще, чем создать что-то новое и ценное. А тем более исправить ошибки.
Максим снова налил себе рюмку, и позвал официанта, чтобы тот принес ещё графин. Он был уже в довольно нетрезвом состоянии, но соображал по-прежнему быстро и четко.
– Ну хорошо, это для зёрен такие гены изобрели. А для человека что, тоже?
– Может быть и создали. На всей планете существует масса исследовательских центров, которые занимаются генетикой. Очень многие организации военные. А там всё засекречено. Человек – не зёрнышко. Если общество узнает, поднимется такая шумиха! Впрочем, судя по моим наблюдениям и исследованиям, нет необходимости в таких генах. Человечество медленно и верно движется к вымиранию и без злой воли. Само. По глупости.
– Ну, это не новость. Этим давно пугают все кому не лень. И курение – вред. И генно-модифицированные продукты нельзя употреблять. И микроволновки надо выбросить. Послушаешь, так лучше и не жить.
– Вот именно.
– Что вот именно?
– Лучше не жить… Знаешь, почему я – терминатор? Потому что я – разрушитель, я – убийца.
– Что, ставишь генетические эксперименты? – усмехнулся Денис.
– Нет. Просто убиваю.
Денис пристально посмотрел на Максима. Нет, не шутит.
– Ты спрашивал про детей… Я их убил.
Волосы на голове Дениса зашевелились. Ничего себе признание!
– Когда лет 20 назад я женился, я уже был молодым, подающим надежды учёным. Меня заметили еще в институте, и сразу после я поступил в аспирантуру. Мне крупно повезло. Я стал работать в группе исследователей генетических мутаций тараканов. Не смейся. Это очень серьёзно, – сразу отреагировал на улыбку Максим. – У меня были возможности использовать технику, компьютеры для обработки своих результатов. И я провёл собственное обследование. Я уже знал, что по наследству мне передались многие мутации соматических клеток. У меня, например, вместо двух почек, четыре. Перегиб желчного пузыря. Моя мать умерла от рака. У моего отца плохие сосуды. Все это в зачаточном состоянии было и у меня, так показал тест. Когда я познакомился с Верой, и потом провел ее генетический анализ, оказалось, что у нас с ней в генах записана практически вся медицинская энциклопедия. Сначала Вера долго не могла забеременеть, у неё было два выкидыша на ранних сроках. Потом мы нашли хорошую клинику и она почти весь срок лежала на сохранении. Да, ребёнок родился. Но родился насквозь больным. Нас предупреждали о высокой вероятности такого исхода. Но мы верили, надеялись на чудо, что мы уберемся в тот малый процент исключений. Но ничего не вышло. Малыш умер через неделю. Я успел взять на анализ его волосок.
И тогда я всё увидел, прочитал слова его песни. Малыш взял всё, что можно было взять от нас с Верой.
Ты знаешь, я благодарил Бога за то, что он забрал малыша. Что не позволил ему жить и мучиться, жить и мучить нас. А Вера, Вера ничего не понимала. Она считала меня циничным и равнодушным. Говорила, что я – чудовище, что я не могу понять, как это – носить девять месяцев частицу себя, а потом – потерять. Что она столько переживала, что столько плакала, что не понимает, как я могу благодарить Бога за то, что он забрал малыша. Бог – несправедлив. Он издевается над самыми хорошими и добрыми людьми… Короче, несла полный бред.
Бог тут не причем. Мутации в генах, болезни – не посылает Бог. Это люди сами виноваты. Стремятся облегчить себе жизнь, окружают себя всякой дрянью. А Бог он добр: хотите рожать по желанию, вот вам противозачаточные средства, хотите быстро ездить – вот вам машины, хотите питаться вкусно и быстро – вот вам фастфуд. Только исполняя наши желания, он не рассказал нам о том, к чему это приведет. Так что нечего на Бога пенять.
– Подожди, так ты никого не убивал. Зачем на себя наговариваешь?
– Первого ребенка убил не я, это правда. А второго и третьего – я сам. С Верой мы тогда быстро разошлись. Она не могла переносить мой цинизм. Я женился снова. Тоня забеременела легко, за пару месяцев. Беременность протекала хорошо. Я уже стал надеяться, что в этот раз всё будет хорошо, что родится здоровый, ну хотя бы относительно здоровый, ребёнок. Но когда младенец появился, провели обследование, то всё рухнуло. У него был рак. «Привет» от моей мамы. Нас сразу отправили лечиться, конечно. Тоня была в шоке, много плакала. У неё пропало молоко. Процедуры за процедурами. Год, второй. Жена стала тенью ребенка. Я работал круглыми сутками, чтобы заработать на лечение. Мы жили впроголодь. Я перестал верить в чудо. Мой новый генетический анализ показал, что ничего не изменится. Нам придется всю его короткую жизнь мучить и его и себя. Тогда я и принял решение.
– Ты его убил? Ты смог убить своего ребенка? – не поверил словам Максима Денис.
– А ты думаешь, почему я такой седой? – усмехнулся собеседник. – Мне было нелегко. Но я любил Тоню. А она угасала вместе с сыном, понимаешь? Я не мог позволить потерять их обоих. Если бы я не знал, что нас ждет, может быть и не смог бы. Но я знал. Эти исследования не врут. А как исправить мутации, не известно.
– А третий ребенок?
– Третьему я не дал родиться.
– Как это?
– Я же биолог, я знаю способы.
– Поверить не могу. Ты, действительно, чудовище.
– Чудовище! Да что вы все заладили – чудовище, чудовище! – взорвался Максим. – Чудовищно то, что мы живем как эгоисты, не думая о будущем! Что во главу всех ценностей ставим жизнь, какова бы она не была. А что жизнь? Жизнь – это не наше достижение. Она нам дана без нашей воли и будет забрана без нашего спросу. Мы можем отвечать только за то, КАК её проживем. Ты понимаешь, что делая важнее всего то, к чему ты не причастен, ты снимаешь с себя ответственность за это? Задумайся – тебе не кажется это странным? Эгоизм кругом! Родители стремятся создать для своего чада все благоприятные условия для роста и воспитания, забывая при этом научить его быть ответственным за качество своей жизни. А потом удивляются – их чадушко пьет, курит, колется и трахается с кем попало. К 30 годам он калека, которого государство должно лечить и содержать, тратить на него кучу денег. А почему? Почему? Что за милосердие такое дурацкое? Если ты сам придурок, почему другие должны сделать твое существование как можно более длительным?
– Но ведь не все становятся больными по своей воле, вон сколько заболеваний наследственных, ты сам говоришь, – слабо возразил Денис. – И твои дети – они ни в чём не были виноваты.
– Да, не виноваты. Виноват был я и мои предки. Сбой произошел ещё в их организмах. И это не оттого, что вдруг появился вирус, и всё пошло наперекосяк. Это от достижений цивилизации. Еще сто лет назад не было противозачаточных, не было экологических загрязнений, не было излучений самого разного характера. Медицина не могла спасать заведомо слабых! И среди людей существовал естественный отбор, понимаешь? А теперь?
– Ты так говоришь, будто уверен, что все генные нарушения идут из вне. Но ведь это не так.
– Так, не так… Это нужно доказывать, нужно исследовать. А у нас наука занимается обслуживанием бизнеса, который прикрывается выдуманной проблемой перенаселенности планеты. Ха! Да какая к чёрту перенаселенность? Где они её нашли? В Китае? Эка невидаль. Главная проблема, что люди вымирают. Ты знаешь, какова официальная статистика бесплодия? Каждая четвертая пара. Это четверть населения. Плюсуй сюда гомиков и чайлд-фри. Вот тебе 30-35 %. И даже пары, которые могут иметь детей, редко рожают больше двоих. Как думаешь, почему? Почему вы решили рожать только в 35, а?
Денис виновато потупился.
– Вот. Вот именно. Для себя пожить хотелось. И с дитём тоже хочется жить, а не влачить существование. А ведь вы не бедные, как я погляжу…
А главная причина, почему женщина не хочет рожать – не хочет воспитывать детей одна. Мужчина сейчас, как тяжело стало, так взял и свалил с горизонта. Типа, пусть государство матери-одиночке помогает. Вроде как психологические факторы уже никакой роли не играют, только материальные. И кто это сказал? Кто-нибудь женщину спросил?..
Ещё часть женщин не хочет рожать даже в браке, потому что слишком трудными оказались беременность и роды. Как-то на одном из форумов один залётный «мэн» пенял собравшимся там мамочкам, что роды – это естественный процесс, и должен (должен!) восприниматься с радостью, ведь результатом будет рождение ребенка. На что ему ответили чётко и ясно: да если бы роды не воспринимались с радостью и любовью в ожидании ребенка, чёрта с два бы мы пошли на это второй раз! Да и первый тоже. Видишь, какая глупость? Глупость, жадность, безответственность, лень.
– По-моему ты сильно преувеличиваешь…
– Я не преувеличиваю. Я знаю. И мои знания меня не радуют. Слышать, как людские песни одна за другой исчезают из эфира, и не иметь возможности ничего изменить – это настоящая мука.
– А сейчас ты где работаешь?
– О! Я работаю в государственном надзоре за генными изменениями. Собираю статистику мутаций. Лет через двадцать, если доживу, я смогу сказать, какой именно ген вызовет вымирание человечества. Только это будет уже никому не интересно.
– И что? Ты вот так и сидишь, сложа руки? Если ты знаешь, надо людям об этом рассказывать, надо их расшевеливать! Нельзя же всё пускать на самотёк!
– Ах, какие мы горячие! А чего ты, пока тебя петух не клюнул, этим вопросом не интересовался, а? – усмехнулся Максим. – В 20 лет поди не до ерунды было. А ведь информацию никто не скрывает. ВИЧ, сифилис, гепатит, наркотики, пьяное зачатие, алкоголизм, курение, беспорядочные половые связи, излучение, влияние экологических факторов, химические воздействия. Или ты не слышал об этом?
– Слышал, но это касается моего здоровья. Причем тут половые клетки?
– Ой, не строй из себя дурачка… Ты куришь?
– Бросил.
– Молодец! Уважаю. А твоя скво?
– Курит.
– Почему ты, зная, что курение – это 100% проблемы с легкими или сосудами после 40-50 лет, позволяешь ей это делать? Хочешь ухаживать за ней в старости? Или планируешь заменить её на молодую, когда бес в ребро уколет?
– Но говорят, есть люди, которые курят всю жизнь, и живут долго, и здоровы.
– Ага, говорят, и кур доят… Почему ты – ей позволяешь?
– Я не верю, что курение может ей повредить…
– Че, думаешь вы особенные?
– Макс, давай полегче. Я тебе не мальчик, чтобы меня так отчитывать.
Ненашев заржал.
– А ты уверен, что не мальчик? С твоими то взглядами…
Денис привстал над столом и замахнулся на Максима, чтобы ударить.
– Ну-ну, остынь. – Макс одним движением усадил подвыпившего визави. – Извини, накипело…
Мужчины некоторое время сидели молча. Денис налил в рюмки водки, не чокаясь они выпили.
– За твоих детей, Макс. Царствие им небесное. Я тебя не одобряю, так и знай. Я тебя не понимаю. Но не осуждаю. Я не знаю, как бы поступил на твоем месте, с твоими знаниями.
Максим молча покачал головой:
– Мне и не нужно твое одобрение. Я сам принимаю решения и несу за них ответственность…
А ты знаешь, что девочка, кроха-малышка рождается уже с запасом яйцеклеток на всю свою жизнь? И родившись, она уже несёт всю заложенную наследственную информацию для передачи потомкам! В течение жизни ничего не меняется. Яйцеклетки только уменьшаются в количестве.
– Нет, я не знал.
– И ты многого ещё не знаешь. И тебе не надо этого знать. Ты всё равно не поверишь, пока тебя не коснется непосредственно. Надо просто беречь свое здоровье. Хотя бы то, что у тебя есть.
– Так просто?
– Просто. Все гениальное – просто.
Они снова замолчали. В зале кафе стоял гул, люди пили, курили, ели, смеялись, танцевали. Жизнь продолжалась. Денис чувствовал себя как в фантастическом фильме, словно он присутствует при апокалипсисе, которого никто не замечает. Смотрит со стороны на других, на себя, и видит мертвецов, живых мертвецов.
Он помотал головой, чтобы сбросить наваждение. Макс уже вызвал официанта, чтобы попросить счет.
– Делим пополам, – не терпящим возражения тоном сказал Макс. – Надеюсь, наша беседа была полезной для тебя.
– Да, спасибо. Есть над чем подумать.
– Думай, друг, думай. Мужику оно полезно – думать.
– Знаешь, возьми мою визитку. Не знаю, чем я могу тебе пригодиться, я всего лишь программист, хотя и хороший. Но если буду нужен – звони.
– Договорились.
Мужчины распрощались. Денис снова набрал номер Тани. Опять вне зоны доступа. Он посмотрел на часы – поздно уже. «Завтра с утра ещё наберу», – решил Дэн. Потом вышел из кафе и долго ходил по улицам. Он думал. Думал не о том, что и почему с ним случилось. А о том, как с этим всем жить. Домой, в пустую квартиру вернулся уже утром. И уже знал, что будет делать.
На телефонный звонок Таня ответила.
– Я много думал, консультировался… Мы должны быть вместе, Тань. Мы возьмем ребенка из детдома. И у нас будет настоящая семья. Ты мне веришь?
Таня заплакала.
– Дэн, это всё потом. Потом. Ты мне нужен. Я одна не справлюсь. Маму забрали на скорой. Вчера провели операцию на желудке. Дэн, у нее рак…
– Ты где? Я сейчас приеду…