Было это в начале двухтысячных, на отдыхе в Турции. Всякий раз, все десять дней, я просыпался на рассвете, в пять часов утра, и, не в силах заснуть, только напрасно чертыхался про себя, ворочаясь с боку на бок в своей постели. И слушал за открытым окном, возле которого она стояла, как поёт с минарета на всю округу муэдзин или мулла, скликая здешних правоверных на утренний намаз. Потом, каждый раз намучившись, я всё-таки засыпал, но не надолго. Приходила под окно нашего номера машина за мусорными баками, гремела ими, а заодно и будила нас, напоминая о завтраке на первом этаже гостиницы, где мы жили. И мы вставали окончательно и бесповоротно.
Так наступало утро. Днём было жарко, слишком жарко, и, поэтому, надо было вставать рано. После завтрака предстояла программа грядущего дня, а она была довольно насыщенная. Сначала скажу, какой нам показалась местность, куда мы приехали. Это было в конце лета, на южном побережье Турции, стране горячего солнца, где жизнь как будто бы сосредоточена только при отелях, вокруг которых поливают водой из шлангов, и всё произрастающее — от травы до деревьев - жадно вкушает эту воду. Потому-то они были такие зелёные, а всё вокруг — такое выжженное!
Первой на нашем пути была Анталья, куда мы прилетели на воздушном лайнере под аплодисменты его пассажиров. Движение в городе был довольно оживлённым, не разлинованным на дорожные полосы. Но все шофёры нам показались настолько законопослушны и умелы, что мы за десять дней видели только одну автоаварию. Правда, водитель нашего автобуса чуть было сам не попал в эту самую аварию и высказал по этому поводу всё, что он думал о другом участнике дорожного инцидента. Слава богу, что всё это было высказано на незнакомом нам турецком языке и решительными жестами рук.
Немного погодя наше настроение улучшилось, когда мы обратили своё внимание на море, которое по выезде из города сопровождало нас с одной стороны, а горы — с другой. По-турецки оно называлось Ак Дениз из-за многочисленных белых туманов по утрам. От него повеяло желанной прохладой, и нам, естественно, сразу захотелось окунуться в него. А справа, пока мы ехали до места нашего пребывания, вгрызались в горы и вечно копошились, как муравьи, дорожные строители, делая и без того проезжую дорогу ещё шире и лучше того, что было.
Потом нас расположили и накормили в отеле Блаухим, где был шведский стол по-турецки. Половину из того, что было на столах, мы первый раз видели и не знали, что это такое. Было разноцветное и красивое, но съедобное или нет - это уж как бог даст или главный повар. Но методом проб и ошибок через пару дней мы уже более-менее ориентировались в этой столовой. Слава богу, воспоминания о ней остались в памяти хорошими, а, самое главное — прижились в наших желудках.
Правда, всё было не так хорошо, и мы попадали в неудобное положение чуть ли не на каждом шагу, из которого нам ещё надо было как-то выкрутиться — другой народ, другие нравы и традиции. Узаконенные чаевые в коробочке с нарисованными долларами, еврами и прочей ходовой валютой на выходе из автобуса, при входе в отель на ресепшене и любом торговом центре, на постели в гостиничном номере горничным и в магазинах в деревне Чамьюва, где рядом была наша гостиница. Кстати, местные коммерсанты исправно делали своё дело по отъёму денег у населения, то бишь у приезжих туристов, загоняя им свой товар. Ну, что ни возьмёшь на память, особенно если деньги чешутся!
И замелькали дни один за другим, полные впечатлений о пребывании в чужой стране, ставшей на десять дней своей. Какой-то из них мы посвящали Средиземному морю, купались и целый день валялись на песчаном пляже, слушая страдающего Таркана, пока не сгорали синим пламенем, то есть, не облезали под жарким турецким солнцем. А на следующий день устраивали сеанс в турецкой бане при отеле, рождая себя на свет из мыльной пены, словно Афродита, когда-то явившая себя именно так миру.
Потом была поездка в Памукале, где по преданию купалась сама Клеопатра, возможность пройти по ступеням античного амфитеатра, которым две тысячи лет, поплескаться в горячем целебном источнике и остановиться на ночлег в местной гостинице, увидев и послушав восточные танцы. И, как бы в пику ей, побывать на рафтинге, то есть, спуститься по горной речке с её бешеной скоростью на резиновой лодке, видя тягу турецких горячих парней к нашим заезжим туристкам. Но дело своё они знали «добре» и делали его на зависть нам, в чём мы убедились на своём личном примере.
Была ещё у нас поездка в соседний город Кемер с его турецким кофе под дружескую беседу с местными продавцами самых разнообразных товаров — от белого золота до восточных сладостей и от кожи до текстиля. Была ещё раз Анталья с её летящим в море фонтаном Карпузкалдыран, возле которого местные коммерсанты готовы запечатлеть тебя хоть на ком — хоть на осле, хоть на на верблюде. А, когда мы проголодались, то пообедали — не хило! — в анатолийском ресторане, и только после этого отправились к себе в отель.
Последней была поездка в город Кекова с поликлиникой. В отличие от нас это означало местные захоронения в горном городе мёртвых. Есть там и морской город, вернее, его остатки, где мы с удовольствием искупались и выпили коньячку под тарахтение мотора местного катера, что осуществляет поездки на остров. Правда, предстоял ещё обратный путь, и кому-то из пассажиров нашего автобуса на узкой дороге в горах стало плохо. И он умолял, чтобы его только выпустили бы из автобуса, а он готов даже пешком идти, лишь бы остаться в живых. Но всё обошлось!
Утром следующего дня мы были ещё у себя, в отеле, а ближе к полудню — в аэропорту. Билеты на обратный рейс были заранее заказаны и уже лежали в наших карманах. Оставалось лишь дождаться регистрации билетов на самолёт и пройти предпосадочный контроль. Приехали мы в аэропорт рано и, чтобы скоротать время, сели на скамейки в углу зала ожидания. Народу там было немного. Напротив нас сидели двое — скорее всего, пожилая мама с дочкой, которой на первый взгляд было лет 20 - 25. Моя спутница обратилась к ним с каким-то невинным вопросом, а я постарался их получше рассмотреть.
Ничего особенного в старшей женщине не было: лицо и фигура такие, что — пройдёшь в толпе и не заметишь; одета она была по-дорожному, но аккуратно и чисто. И тут я обратил внимание на младшую — не мог не обратить его. Я такой классической красоты ещё не видел — что глаза и нос, что лоб и волосы, что губы и подбородок — в целом это было красивое женское лицо! Только бы любоваться им, рисовать и ваять, целовать его! И это без единого грамма краски на нём! Может быть, климат тут виноват: всё-таки жарко, и краска могла потечь. Может быть, оно отдыхало от него здесь, на отдыхе - извините за тавтологию.
Девушка была совершенна во всём: и цветом лица, и стройностью тела, а в душу и мысли её, перефразируя писателя-классика, я не мог залезть - не дано. И одета она была ярко и модно в соответствие со своим возрастом, не взирая на место нашего пребывания.
Тем удивительней было для меня, что рядом с ней не было никого из мужчин, молодых спутников в этой дальней дороге да и по жизни тоже. Неужели для этого её и вывозили сюда, аж в самую Турцию — далекова-то! Расспросить их об этом я не решался - об этом не говорят. Или я что-то не знал и даже не догадывался?!
Моя спутница общалась с пожилой женщиной, что-то спрашивая и отвечая ей, а я не сводил глаз с девушки, беззастенчиво рассматривая эту красоту и раздавая ей комплименты. Но она как будто бы не замечала ни меня, ни моих слов, обращённых к ней, а с грустью в глазах, словно бы находилась в своём, не выдуманном мире.
Позже я узнал, что они отдыхали в Анталье и возвращались домой, в Москву, но другим рейсом — мы разминулись с ними на полчаса. Мои собеседницы, быстро нашедшие между собой общий язык, невольно вспомнили недавнюю аварию двух наших самолётов с многочисленными жертвами. И это явно не добавило им настроения, а на душе у обеих заскребли кошки. И они тихо разговаривали друг с другом.
Время шло. По аэропорту объявляли посадку на очередной самолёт и очередную рекламу. Пожилая мама несколько раз обращалась к своей красивой дочери, но та по-прежнему молчала, лишь кивая в ответ и смотря перед собой. Моя спутница, заметив это у меня неравнодушие к девушке, только едва заметно усмехалась над нами и укоризненно покачивала головой.
На исходе часа, когда объявили регистрацию билетов на наш самолёт, я, кажется, окончательно пришёл в себя, а моя спутница облегчённо вздохнула. За то время, что мы сидели в зале ожидания, я, несмотря на все свои старания, так и не услышал голоса девушки. Что-то настораживало в её поведении, манере держаться, отношении к окружающим. Чего-то одного не хватало в ней - быть такими, как все. Потому-то она и одна.
Ну, да,чертовски красивая! Но ведь приходится общаться между собой, будучи совершенно разными людьми, говорить на любые темы и не только говорить. Можно лишь пожалеть её, что она лишена этого - общения: может, от природы, может, несчастный случай, а, может, виноват в этом сам человек.
И я втихаря повинился перед своей спутницей, этот многократно проверенный вариант судьбы, обратив всё в шутку. Я был благодарен ей за то, что она поняла меня и не стала делать сцену прямо в аэропорту да и позднее тоже.
Надо было уходить. Мы тепло распрощались с мамой и дочерью, пожелали им счастливого возвращения на родную землю, подхватили свои вещи и зашагали на контроль. А вскоре поднялся в небо и наш воздушный лайнер над просторами гостеприимной Турции.