Меня завели в небольшую комнатку. Как положено – четыре бетонные стены, посередине – стол, за ним сидят двое китайцев в форме. Видно было, что они тут главные: у одного был надменный взгляд, а второй лениво ковырял свои ногти.
Первый посмотрел на меня и что-то сказал на своем. Тот, кто привел меня, быстро вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.
– Так в чем же дело? – на ломаном английском сказал второй – тот, который уставший, – не отрывая взгляда от своих грязных ногтей.
– Да как в чем, я уже тысячу раз говорил. Там один араб на нашем гейте, я так понимаю, он на наш рейс. Весь в черном, с бородой по колено. У него, значит, большая сумка, черная. Он в черных, черт побери, очках. Тип, короче, подозрительный. Я хочу, чтобы его досмотрели повторно.
Первый что-то сказал на китайском второму, тот обратился ко мне:
– Дело в том, что его уже досмотрели, и мы не можем сделать это еще раз, – каждая его реплика становилась все грустнее. Казалось, будто еще пару фраз, и он умрет.
– То есть как это – не можем? – удивился я. – Это ваш аэропорт, вы его охраняете. Что если в досмотре кто-то совершил ошибку, а? Вы об этом подумали? Что если у него в сумке сейчас тротила на весь ваш город? Вы готовы взять ответственность за жизни людей и за этого араба только из-за чьего-то промаха?
Они стали быстро лепетать между собой. В первом была какая-то раздраженность. Может, у них таких арабов здесь было каждый день по сотне? Но даже если и так – то таких, как я, которые поставят на уши весь терминал и дойдут до управляющих охраной, не зная ни слова по-китайски, кроме слова "пиво", чтобы этого араба ощупали с ног до головы – таких, как я, однозначно немного.
Второй опять стал разглядывать свои ногти:
– Вы знаете, мы все-таки не можем досмотреть его повторно. Извините, но таковы правила.
"Чертовы китаезы", – подумал я и вышел из помещения. Там стоял тот чебурашка, что меня привел. Он посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:
– Окей?
Этим словом, как и моим словом "пиво", их знание английского ограничивалось. Что за вопиющая языковая неполноценность!
– Окей, окей, – ответил я и пошел назад к своему гейту.
Араб по-прежнему сидел на скамейке. Черные очки, борода и сумка. Я сел напротив него и стал наблюдать. Он сидел неподвижно около минут десяти, потом встал и куда-то пошел. Вероятно, в парашу, подумал я. Но тут я заметил, что сумку он оставил на скамейке.
Ну все, думаю я, приплыли. Мысленно перечислил всех, кому благодарен в этой жизни, человек десять от силы, подумал о последнем солнечном дне, который видел над Гуанчжоу сутки тому, и... Тут меня осенило. Я встал, оглянулся и подошел к сумке. Она была закрыта. Если и подыхать, думаю, то как герой – пытаясь спасти остальных.
Я присел рядом с сумкой и стал внимательно ее ощупывать снаружи. Понятия не имею, на что я рассчитывал, так как абсолютно не в курсе, какой должна быть бомба на ощупь. Прошло две минуты. С виду арабу было лет сорок, соответственно, даже если он пошел всего лишь помочиться, займет это у него не меньше минут трех, а если еще учесть проблемы с простатой, то и того больше.
Я медленно расстегнул сумку и, обливаясь потом и уже ни о чем не думая, медленно заглянул внутрь. Две книги, ни одна не Коран, расческа, ноутбук, кошелек, шмотье и... три презерватива. Я еще раз все пересмотрел. Вроде все хорошо, с облегчением вздохнул, застегнул сумку и пересел обратно на свое место. Похоже, никто не заметил, как я рылся в сумке араба.
Через пять минут он вернулся. Простата, подумал я. Он медленно сел, как будто что-то ему мешало, и тут до меня наконец дошло. У него же скорее всего просто пояс шахида!
Все пропало, решил я. И героем мне не сдохнуть.
Попросить араба поднять эту его рясу у меня уже не было сил, да и вряд ли бы он это одобрил. Ощупывать его, как я ощупывал его сумку пять минут назад, тоже вряд ли будет воспринято с восторгом. Посему у меня оставался один вариант.
Я пошел в дьюти фри и купил себе два егеря по двести пятьдесят. Одну усадил сразу. Через две минуты в желудке потеплело, и пришло невероятное ощущение покоя.
Я вернулся к своему гейту, сел напротив араба, открыл вторую, медленно отхлебнул. Он посмотрел на меня, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Была не была, подумал я. Мне сегодня надо в Москву. И если вдруг и не долечу, то хотя бы пьяный.
Мы сели на самолет, и араб оказался в двух рядах от меня. Внезапно он разговорился со своим соседом, и весь полет они так и трындели. А я попивал свой егерь и обессилено улыбался. Была только одна мысль – каковы же все-таки бомбы на ощупь?