Он идёт не спеша, слегка понурив голову, осунувшись, как бы в забытьи. Среди толпы, особенно в метро в вечерний час пик, его фигура бросается в глаза. Люди торопятся домой, почти бегут, задевают его, толкают, мысленно произнося: «Болтается тут всякая шушера под ногами!». Чуть неопрятен в одежде: молния ли на куртке не застёгивается, оторвана ли пуговица, немного помят, иногда не брит. Некуда спешить!
Думает ли он о чём-то? Конечно - о Вечности, но чаще о том, что сегодня будет готовить на ужин. Глаза опущены, но, если бы кто-нибудь в них случайно заглянул, то сам бы стал частью отчаянной безысходности, что поселилась в его душе.
Он не жалеет себя, и меньше всего хочет вызвать жалость со стороны окружающих. А что до гордости, так она давно уже похоронена под обломками несостоявшейся жизни. Безразличие к себе, к тому, что вокруг, отрешённость и душевный озноб – вот, пожалуй, его внутренний мир; не мир – а стремительно идущий ко дну корабль вместе с капитаном по имени Беспросветность.
Выходит на последней станции метро и бредёт куда-то в направлении своего дома, туда – где его никто не ждёт…