Случилась эта история, когда жердями крыши подпирали, чтобы ветром сильным солому не потрепало. Для меня это лето восьмым было.
С малолетства приучилась я к такому раскладу - чуть посветлеет окошко, босиком к пруду. Казалось, ну уж на этот раз первая проснулась! Но и роса, и туман над водой и птахи, и все кто был жив встречали радостным созвучием: мы, мы первые! Подол длинной юбки быстро намокал, пятки розовели от прохладной росы, но всегда оставались две минутки - рассветом натешиться.
Косцы еще раньше вставали и, доносилось эхом:”Коси коса, пока роса, коси коса...” - голов не поднимая, от светла до светла. Сеножати густыми тогда были, подборными. У косцов и таких минут не было, солнце быстрее всех нас подымалось.
Налюбуюсь, подол подоткну, росой умоюсь и, бегом на луг, прокосы разбивать. И всё босяком, босяком...Так в одно утро и напоролася пяткой на гвоздь, боль насквозь прошила, солнце на миг почернело. Отдышалась и хромаючи, да на грабли опираючись, дотерпела до вечерни. От мамки боль свою скрыла...
Да только несколько дней спустя ступня опухла, работать еще горше стало, и ранка моя прикинулась, мазей то никаких в хате не было. На другой день спряталась я за стожок, передышку больной ножке дать, и сморил меня сон.
Вижу, человек идет, на посох опирается, а рядом собачонка бежит. На человеке рубаха длинная навыпуск, к ступням подошвы старые подвязаны, а на посохе – котомка. Присмотрелась я, молодой еще совсем – борода черная.
Котомка у бородатого горемычная, а в моей косыночке и хлеб, и скорынка (хлебная корочка).
Опираясь на здоровую ногу подозвала путников, косыночку развязала, хлебом поделилась.
– Спасибо добрая душа, – подкрепившись и подзывая собачонку сказал путник, – пора нам, долгая нас ждет дорога...
Погладил меня по косам ласково, а собачка - пятку болящую лизнула.
Проснулась я, когда солнышко за наш застенок пряталось, вскочила:”Ох и попадет мне от мамки!” Домой побежала, и только дома уловила, не болит больше нога. И ранка затянулась.
Вечером мамке рассказала и про гвоздь, и про путника с собачонкой. Ни словом меня родимая не упрекнула, а в воскресенье, попросила деда воз запрячь. Оделись мы чистенько, на босу ножку деревянные клумпи обули, косыночки с цветной тесьмой повязали, и в городской собор на службу поехали.
Собор раз в десять больше нашего деревенского храма оказался, из огромных ниш смотрели на меня Моисей со скрижалями, Матфей напряженно, стараясь не пропустить ни слова, прислушивался к Ангелу, стоящему у него за спиной. У ног Марка царственно лежал огромный лев.
А из маленькой арки, смотрели на меня ласково глаза путника, с маленькой котомкой на посохе, у ног его вилась рыжая собачонка.
– Это святой Рох, детонька, к тебе во сне приходил, собачонка во время чумы корочками с панского стола от смерти голодной его спасла, вот и тебя за скорынку отблагодарила...
Фото из семейного архива.