Собаки теперь повсюду сопровождали меня - видимо я уже пропитался запахами турбазы, тем более я бросал им кусочки печенья оставшиеся от проводов прошлой смены.
Поплёлся к морю - туда ушли все вновь прибывшие и даже наши собаки-лежебоки. У моря женщины торговали мандаринами по 90 копеек за килограмм, дешёвой хурмой по 50 копеек, вином и чачей по три рубля бутылка.
Рыжая девчонка Света в жёлтой кофте, синих выцветших трико и берете, увидев старого знакомого, тут же набросилась на меня:
- Хороший у меня чача?
- Хороший, - подтвердил я.
- Бери чача!
- Не хочу, Свет.
- Бери вино! - по-цыгански не унималась девчонка.
- Дай-ка мне лучше, Светик, твоих мандаринов! Домой хочу привезти. Десять кило!
Тут же подошла тётенька и стала помогать Свете взвешивать товар. " Такая взрослая девочка, - с горечью думал я , - и целый день стоит на рынке. Выходит в здравницах не до учёбы - раз это потеря прибыли!" Под конец я ещё взял немного мандаринов с веточками и листьями, но уже по рубль двадцать копеек.
Идя домой, мне вдруг показалось - как же давно я уже на юге! Незаметно проникся кавказским радушием, пропитался морем, неторопливостью местного уклада жизни, белыми зубьями гор, красными яблоками гранатовых садов, блеском магнолиевых листьев, ароматом чёрных почти кипарисов, громадой ливанских кедров, с орехами величиною с фасоль! Я прощался с Кавказом, шашлыками, морем, острой едой, удивительной свободой, запахами тонких духов, молодого вина, ласкового солнца, гор и моря!
11 ноября в Сухумском аэропорту я сдал в багаж баул, где под съёмным днищем лежали "контрабандные" мандарины и хурма. Багаж без звука пропустили, хоть он и весил 17 килограмм.
Самолёт улетал через два часа днём. Я сел на лавочку лицом к солнцу. Повсюду цвели розы, летали бабочки и горьковато благоухали купленные только что шары белых хризантем!
Под лучами летнего почти солнца, я продремал до самой посадки в самолёт. Но самое удивительное - моё лицо покраснело и его жгло от солнца!
Южане садились в самолёт в нахлобученных на глаза шапках... В иллюминаторе я увидел очертания морского побережья - и вскоре, без всяких переходов, под крылом потянулась белая гладь облаков. Салон ослепило яркое солнце!..
В сизой мгле наш самолёт двадцать минут кружил над аэродромом. В Москве +8 градусов и дождь.
Когда я, наконец, увидел луноликое лицо жены, то не узнал её - так душевно она, видимо, отдохнула без меня.
- А ты оброс! - сказала мне жена, мельком взглянув на мою гриву. (Кажется она заревновала?)
В метро на её белоснежный букет хризантем смотрел, кажется, целый вагон!