Перезвон
Одна из самых невосполнимых
потерь - потеря времени.
Ж. Бюффон
Бог думает о нас. Но он не думает
за нас.
Ж. Кокто
Семь басовитых и чуть дребезжащих ударов напольных часов вошли в квартирное пространство, медленно утихая в тёмных углах дальней комнаты. И вновь возникла тишина, полная ожидания возвращения людей или цокающей пробежки на кухню крупного рыжего кота, очевидно, созревшего для очередного вкушения еды. И почти сразу же сквозь оконные стёкла ворвалась волна новых звуков, громких, размеренных и в то же время настойчивых и будоражащих. Звонили колокола близ стоящей кирхи. Звонили долго и неистово. И вот наступила тишина, но и она казалась звучащей. Она давила так на уши, что хотелось вновь что-либо услышать. Но другое: спокойное и раздумчивое.
- И опять вы, сосед, опоздали. Мы уже успели оповестить, что уже наступил седьмой вечерний час. Где ваша хвалёная немецкая точность?
- Нам, колоколам, точность не нужна. Мы не временем озабочены. Наш долг напомнить людям о Боге. Призвать их к нему. Намекнуть, что пора на вечернюю службу или на домашнюю молитву к Нему.
- Мы давно уважаем ваше стремление побудить людину к Богу. Но для нас важнее другое: обратить человека к самому себе. И напоминание наше ему о времени есть необходимый момент для его встречи с самим собой.
- И что он там, в этом рандеву с самим собой, для себя найдёт. Ведь этот диалог будет вне божьих смыслов. А ведь только через Бога человек может узреть себя, свой путь, ведущий к добру или злу.
- На наш взгляд, человек чаще смотрит на часы, чем думает о Боге.
- А нам бы, конечно, хотелось, что бы человек, посмотрев на часы или услышав ваш перезвон, подумал, что ему пора к Богу.
- Это как вас понять? Разве часы могут сообщить человеку о конце его земного бытия, о начале его пути на небеса, к ангелам и Богу.
- Ну что за странная игривость. Негоже вам, хранителям вечности, так извращать наши слова. Когда мы сказали: «Пора к Богу», - то имелось ввиду, что наступило время для общения с Ним через молитвенное обращение к Нему.
- Уж извините нас, не удержались. Вернёмся к нашему разговору. Вот вы не понимаете, что человек может обрести в разговоре с самим собой. Многое, если он задумается, как он живёт во времени, со временем. И живёт ли он для времени или вне его. И какие у него отношения со временем. Ведь всё живое на земле не знает времени. Холод и тепло знает, огонь и стихию знает, смерть и рождение знает. Но живёт вне осознания времени. Только человек для себя придумал разные меры: километры, килограммы, ньютоны и парсеги. И время. Зачем ему это измерение. Зачем ему это ограничение: один час, одни сутки, один год, одна эра? Да и нас, часы, для чего придумал? Для ответа на какой из двух вопрос: сколько времени прошло или сколько осталось? Ему нужен Бог для ответа на эти вопросы, или он сам разберётся? Вот как с этими вопрошаниями разобрался архимандрит Иоанн (Крестьянкин):
Мы, очень многие, помним, как существовали лет шестьдесят тому назад границы во времени: было утро, полдень, день, вечер. Всему было своё время, будто кто-то медленно, тихо, благоговейно вращал стрелку времени по циферблату часов. Где это всё ныне? Теперь этого нет! Встаём чуть свет, отходим в полночь ко сну – и всегда должниками в том, что мы не исполнили и малой части того, что нам надлежало исполнить. Кто в этом виноват, кому предъявить счёт? Себе? Но мы трудимся не покладая рук. Часам? Но и их стрелки никто видимо не подводит. Но почему они бегут? А не надо ли нам сегодня, дорогие мои, вспомнить об обещанной к концу времен скоротечности времени, когда ради избранных будут сокращены дни земного странствования живущих. И год тогда будет как месяц, месяц – как неделя, неделя – как день, день – как час, и час – как минута.
- Не знаем, где он увидел такое ускорение времени. Мы уже более ста лет наблюдаем за временем и людьми. Время не ускорилось ни на чуть, а люд все более становится суетным. И мы своим набатом зовём их к Нему: остановитесь и поймите себя в Нём.
- Вот и нашлась наша общая точка соприкосновения: человек в обстоятельствах его земного бытия. Так что гудите себе на здоровье и когда угодно, а мы будем трезвонить в означенные времена. Вот, как и сейчас, когда надо обозначить очередные прошедшие полчаса.
И вновь одиночный резкий удар прокатился по квартире. Застав кота медленно идущим по коридору и облизывающим розовым язычком свои седые усы. Услышав неожиданный звук, он навострил уши, приостановился, дернул нервно хвостом и вальяжно пошёл дальше. Всё ещё раздражённо виляя пушистым хвостом. Ему часы ничего не сообщили. Время не для него. Вот что-то хозяина всё нет и нет. А пора уже помурлыкать у него на груди, пока он вглядывается в это нечто грохочущее и мерзко мерцающее в чёрной рамке.