КОНТРАКТ
Черт бы побрал этого психолога с его предписаниями. Тридцать лет, с малых ногтей я верой и правдой служил в пожарной охране и имел только благодарности. А тут надо же, к нашей станции приписали психолога. И теперь каждый из нас может выйти в смену только после разрешения этого шарлатана.
Он же открытый огонь видел только в лагере бойскаутов и то под присмотром воспитателей. Как он может решать способен ли я выполнять свои обязанности или не способен. Да на мне шрамов и ожогов больше чем ему лет. Но сержанта словно подменили, без закорючки этого психического сопляка он не отпускает меня на вызовы. А ведь когда-то он пришел трусливым мальчишкой в мою бригаду и это я обучал его всем премудростям борьбы с огнем.
Теперь же стоит мне подойти к его кабинету он не поднимая глаз от монитора кричит: «Санни, без допуска психолога в поле не пущу! Если к концу месяца ты не решишь этот вопрос то я отправлю тебя на заслуженный отдых!»
Санни… Когда-то не иначе, как мистер Томсон он в мою сторону и подумать не мог, не то что сказать. Я же и на свадьбе был ему за отца и сам писал рапорт о продвижении его на руководящую должность. Но я на него не в обиде, я понимаю, что он не может нарушить инструкцию. Чертовы инструкции, именно из-за них я всю жизнь проработал простым пожарным. На пожаре все просто, есть огонь, есть я и мои ребята. Кто сильнее тот и победил. А когда передо мной начинают махать всякими инструкциями и формулярами я просто зверею.
- «Вы крайне не уравновешенны, мистер Томпсон. Вы не способны управлять своим гневом и к работе на пожаре я вас не допускаю», - именно эта фраза чертового мозгоправа лишила меня работы.
Вчера сержант по секрету мне сказал, что ему стоило огромных усилий выбить для меня курс реабилитации вместо приказа об отправке на пенсию. Я долго думал верить ему или послать их вместе с психологом в задницу. Но представить жизни без любимого дела я не мог. И вот теперь я шел по выписанному психологом адресу на курсы с дурацким названием «Прими себя».
В моей голове рисовалась четкая картинка с заседания клуба анонимных алкоголиков. Нет, на подобных мероприятиях я никогда не был. Хотя в крепкой выпивке себе никогда не отказывал. Это так сказать побочный эффект профессии. Как шутят в нашем баре: «больше пожарного пьет только полицейский, которого только что вынесли из горящего здания». И если в моем случае любовь к спиртному не переросла в болезнь, то многие мои товарищи посещали анонимные посиделки. Поэтому кое что о том, что меня ждет я понимал.
Но я ошибся. Когда я наконец добрался до указанного адреса то все, что я увидел это хорошо подстриженный газон огороженный низким деревянным заборчиком. Ни дома, ни хоть какой-нибудь лавочки на газоне не было. У низенькой калиточки стояла большая табличка с красивой надписью «Прими себя». У входа никого не было и что мне тут вообще делать я не понимал. Не много постояв я решил идти отсюда, но из-за угла появилась шумная компания, которая уверенно прошла на газон. Каждый при этом постарался со мной поздороваться, что-то сказать и все как заведенные не переставая улыбались. Благо я ничего не понял из их лепетания. Все, как один были мигрантами и по английски вообще не разговаривали.
Я никогда не был расистом, но подобные соседи меня откровенно бесили. Штаты всегда были местом возможностей для любого желающего трудиться. И я уважал каждого кто приезжал в мою страну, чтобы трудиться. Но эти… Как их там, какие-то таджики. Они умудрились организовать какую-то заварушку на родине для того, чтобы всем скопом просить политического убежища в США. И снова здравый смысл проиграл инструкциям и формулярам. Каждый мало-мальски грамотный чиновник понимал, что в это нет ничего хорошего, но раз за разом ставил одобрительный штамп на документах очередного Махмуда.
И если всяких радикально настроенных беженцев хватило ума давно поразогнать по родным пенатам, то эти мигранты были хитрее. Они не нарушали порядок ничего не требовали, но и не работали. И если власть такой порядок вещей полностью устраивал, то во мне при их виде все закипало.
Эта группа бездельников что-то дружно напевая разулась и дружно поскакала в центр газона. Я в сердцах сплюнул на мостовую и собрался уже уходить, как заметил среди кружащихся в незамысловатом танце тюрков американца. Это был полноватый мужчина моих лет с большой лысой головой и идиотской улыбкой на лице. В принципе это не мое дело кто где и с кем танцует, но на этом придурке была полицейская фуражка. Фуражка старшего офицерского состава. Она давно съехала на бок с головы нелепо танцующего идиота, а его таджикские друзья все норовили ухватить ее за козырек.
Такого неуважения к символу американской законности я стерпеть не мог. К черту эти курсы, к черту психолога и сержанта. Я широким шагом вошел в танцующую толпу. Тут же в мою сторону потянулись смуглые руки, таджики подумали, что я решил к ним присоединиться. Это меня взбесило еще больше. Я в две минуты растолкал эту шушеру, моей целью был толстяк. Я схватил его за грудки и тряхнул его, что было сил. Фуражка тут же слетела и покатилась вниз по склону.
- «Ты, что творишь, мерзавец?!», - еле сдерживаясь прошипел я и еще раз тряхнул его.
Толстяк ничего не ответил и еще больше оскалившись в кривозубой улыбке полез ко мне обниматься. Такого стерпеть я не мог и со всего размаху съездил по его лоснящейся физиономии.
- «Вам очень повезло, мистер Томпсон», - сказал мне полицейский снимая с меня наручники: «майор Смит, приказал вас отпустить».
- «Какой майор?», - не понял я: «этот идиот полицейский?»
- «Этот идиот, как вы выразились, начальник городской полиции».
- «Ну теперь понятно, почему в стране такой бардак», - сказал я.
- «Мистер Томпсон, давайте не будем разводить демагогию», - сказал полицейский: «у господина майора есть одно условие».
- «Какое?»
- «Он не будет иметь к вам никаких претензий если вы согласитесь на то, что он будет вас везде сопровождать».
Я посмотрел на толстяка. Он вытирал грязным рукавом разбитые в кровь губы и заговорщицки мне подмигивал.
- «Что значит везде сопровождать?», - не понял я.
- «Ну это вы у господина майора сами уточните», - сказал полицейский, что-то еще написал в своих бумагах и оставил меня наедине с майором.
- «Ну и чего тебе от меня надо?», - спросил я.
Толстяк молча встал отряхнул испачканные брюки и натянув на голову помятую фуражку протянул мне навстречу свои руки.
Я тихо выругался и пошел в сторону пожарной станции, благо идти было не так далеко.
Майор брел позади меня, но стоило мне повернуться в его сторону, как он тут же ускорял свой шаг и широко улыбаясь тянул ко мне свои руки.
- «Что тебе от меня надо?!», - не выдержал я.
Майор не произнес ни слова, но и руки свои не убрал.
- «Ты хочешь чтобы я тебя обнял?»
Майор усердно замотал головой.
- «Ты из этих, что ли?»
В это раз толстяк замотал еще усерднее, но слава богу из стороны в сторону.
Я задумался, может все таки обнять этого идиота и он от меня отстанет. Но что-то мне подсказывало, что просто так я не отделаюсь. Поэтому обниматься не стал, а резко повернувшись еще бодрей зашагал в сторону своей работы. За всю дорогу я не разу не обернулся в надежде на то, что толстяк перестал меня преследовать. Но увы, в ворота пожарной части мы входили плечом к плечу. Как только я прошел в раздевалку, из коридора раздался истошный крик сержанта: «Санни, быстро в мой кабинет!»
Стоило мне закрыть за собой дверь, как сержант зашипел: «Ты, что себе позволяешь? Как тебя угораздило избить начальника городской полиции?!»
Я молча пожал плечами, а сержант продолжил шипеть в мою сторону: «Мне плевать, что ты будешь делать с ним, но чтобы он ушел отсюда довольным и без каких либо претензий! Ты понял меня?»
- «Да он обниматься лезет, сержант!»
- «Да хоть целоваться! Я тебе все сказал, чтобы к концу рабочего дня ты решил свои проблемы с этим майором!»
Стоило мне выйти от сержанта, как из-за угла с вытянутыми руками выплыл майор. В моей голове мелькнула мысль о том, чтобы поддаться, но я подавил в себе слабость и ловко ухватив толстые руки затянул его в раздевалку «голубой» бригады. Пусть там обнимается.
Сейчас я нормально относился к эти геям, тем более на пожаре работают они получше некоторых натуралов. Но все равно я их недолюбливал. Пусть с ними этот идиот и обнимается.
Не знаю, что там происходило, но толстяк обратно не вышел. Слава богу он от меня отстал. Я с облегчением выдохнул и отправился к своему шкафчику. Конечно я понимал, что на вызов меня не отпустят, но в спецофке я чувствовал себя спокойней. Она мне была, как вторая кожа. Как только я оделся в раздевалку ворвалась «голубая» бригада. Эти извращенцы натянули на себя какие-то платки и перья, заголили торсы и приплясывая заструились между шкафчиками держа друг друга за задницы. Последним в змейке скакал этот идиот, майор. Геи разукрасили его лицо, как у дешевой проститутки. Яркие тени на глазах, нарумяненные щеки и ярко красные губищи. Убил бы и его и этих пожарных педиков.
Вся эта компания в итоге прискакала ко мне и щебеча словно компания молоденьких девчонок залепетала высокими голосками:
- «Санни, милый, обними бедного майора! Обними! Об-ни-ми! Об-ни-ми!»
- «А ну прекратите!», - закричал я: «Если раньше эта физиономия в фуражке вызывала у меня желание ударить по ней, то после вашего макияжа мне хочется его придушить прям тут! А мне говорил, что не педик!»
Геи неодобрительно загудели, а самый здоровый из них бригадир Джим вышел вперед и закрутив огромными пальцами левый ус сказал: «Санни, ты знаешь, как все мы тебя уважаем. Но ты сейчас не прав. Господин майор не педик и мы не педики. Мы геи, мы пожарные. А он полицейский, отличный полицейский. Жаль, что не гей».
После его слов все замолчали и осуждающе глядя на меня «голубая» бригада ушла в свою раздевалку. Остался только толстяк. Он все так же улыбался накрашенными губами, вот только руки не тянул. А его коровьи глаза смотрели на меня с какой-то едва уловимой грустью.
- «Если я обниму тебя ты отстанешь от меня?»
Майор ничего не ответил, а только словно робот тут же вытянул в мою сторону руки.
Я колебался. Казалось бы стоит только прижать к себе этого безумца и все кончится, но от таких мыслей мне становилось не по себе. В это мгновение в раздевалку вошел чертов психолог. Молодой прощелыга хмыкнул увидев накрашенного толстяка тянущего ко мне свои руки.
- «Я вам не помешал, Санни?», - ядовито спросил он.
На моем языке завертелись самые грязные ругательства.
- «Мне уже рассказали про ваш инцидент с начальником городской полиции. Мне очень жаль, но боюсь после этого вам придется уйти на пенсию».
Психолог выдержал паузу протер свои толстые очки и продолжил: «Кстати до сих пор не понимаю, как вам удалось выйти сухим из воды. Говорят этот начальник полиции сущий зверь, однажды он своими руками удавил целую банду».
Видимо психолог не узнал в накрашенном идиоте сущего зверя и ушел. А я еще раз посмотрел на толстяка. Теперь он уже не казался мне рыхлым увальнем. Протянутые в мою сторону руки бугрились мышцами и тугими венами. Широкая грудь покато переходила в могучие плечи и только большой живот отмечал долгие годы на руководящей должности. Была не была, я крепко выругался и сделал шаг на встречу здоровяку. Мои позвонку сочно хрустнули под напором суровых объятий майора. Он прижался ко мне словно маленький ребенок к любимой матери. Пару раз я пытался отстраниться от него, но майор прижимался ко мне столько сколько ему было надо. Наконец он отпустил меня.
- «Спасибо, Санни», - словно гудок паровоза прогудел майор. Я настолько привык к его молчанию, что его сочный бас меня ошарашил. Он больше не походил на идиота. Его лицо светилось умом, силой и какой-то непонятной постоянной усталостью.
- «Санни, ты не против, я умоюсь?»
Я смог только помотать головой в знак согласия.
Майор стал тщательно смывать свой макияж и шумно фыркая продолжил: «Я больше не буду за тобой ходить, считай мы квиты».
- «Спасибо, господин майор», - еле-еле я смог выдавить из себя хоть какие-то слова.
- «Но у меня есть к тебе предложение, Санни», - вытирая лицо полотенцем сказал майор: «Я решу твои проблемы с психологом и ты снова сможешь работать на вызовах».
- «А что с меня?»
- «А ты подпишешь со мной контракт», - ответил он и достав из кармана брюк мобильный стал куда-то звонить.
Прошло семь лет. И все эти семь лет я честно отработал пожарным. Как и обещал господин майор я остался огнеборцем. Я же в свою очередь свято чтил подписанный мной в тот день контракт.
Тогда после его телефонного звонка нам пришлось еще не много подождать. После чего в раздевалку пришел один из подчиненных мистера Смита. Они принес два бланка контракта и небольшую картонную коробку. В коробке лежала большая дудка болельщика и семь рационов выживания. В пластиковой упаковке лежали галеты, джем и пакетик растворимого кофе. Нам такие иногда выдавали на дежурство.
Согласно контракта я брал на себя обязательство в течении семи лет в день подписания приходить вечером на берег нашей речушки и ужинать этим рационом. Перед этим я должен был один раз громко прогудеть с помощью предложенной дудки. Это было обязательным пунктом договора.
В тот же вечер я от правился на берег, заварил жутко невкусный кофе и сжевав галету, что есть мочи дунул в свою дудку. Прошло не много времени и мне ответила такая же дудка с противоположного берега. Потом на том берегу заиграл всполохами костерок и я разглядел своего майора который так же как и я пил жуткий кофе с галетами. В тот вечер, мы гудели друг другу по очереди до самой темноты.
А на следующий день его не стало. Рак последней стадии. В тот день я прочитал не обязательные к исполнению пункты контракта. Первый из них предписывал ознакомиться с брошюркой «Как прожить последний день», второй предлагал выполнить ее условия.
Брошюрка оказалась копеечной, плохо напечатанной с глупыми мыслями о боге и смысле жизни. Я решил в нее особо не вникать. Хватало с меня и обязательных пунктов контракта. И все последующие семь лет в этот день я приходил на берег, пил противный кофе и дудел в потертую дудку. Как только подходило время к обозначенному дню я начинал ругаться на покойного майора, сетовать на дурацкий контракт и давно просроченные галеты. Но все понимали, что делаю я это только для вида, а сам за неделю начинаю проверять старую дудку и облупленный термос для кофе.
Все семь лет мне не хватало странного майора. За один день, за одни объятия он изменил мою жизнь. У меня больше никогда не было проблем с гневом, с принятием других не похожих на меня людей. А неделю назад у меня обнаружили рак гортани. Все таки надо было поменьше налегать на спиртное. Конечно у меня гораздо больше времени чем у майора Смита, не день и даже не месяц, но сегодня я еще раз перечитал ту дурацкую брошюрку.
Если отбросить весь мусор суть ее сводилась к простому. В свой последний день мне предлагалось попробовать изменить жизнь случайного человека, которому это очень надо. Изменить всего лишь одним объятием и контрактом.
Кажется в прошлый четверг я приметил одного здоровяка с автозаправочной станции. После того, как от него сбежала жена он совсем сдал. Много пьет и совсем не занимается своей маленькой дочуркой. Тут одним объятием не обойтись, но слава богу и у меня не один день в запасе.
В ночной тишине костер весело потрескивал сухими дровами, кофе почти остыл. А у меня вдруг неожиданно заныла нижняя челюсть. ЭХ, точно одним объятием не отделаться.