Моя бабушка прогоняла кур с грядок не простым «кыш!», а неким гортанным криком «кыш-а-а-а!» с ударением на последнем слоге.
Много лет позже я вдруг услышал, как петух, при моём приближении к его гарему, который он завёл в «шкоду», издал такой же гортанный сигнал тревоги: «Куда-а-а-а!». Я поразился: бабушка общалась с курами на их языке!
Деревенские старики понимают язык домашних птиц и животных, а те, в свою очередь, понимают стариков.
Помню, пришел я как-то к отцу в гости. Вижу во дворе кота. Он спокойно сидит на веревочной привязи, словно собака. Рядом миски с едой и водой.
- За что наказан, Васька? - спрашиваю. Тот гордо отвернул от меня голову, но не поворухнулся.
- Цыплят у соседей таскает, - отвечает за него отец. - Обещали повесить! - обращается уже к коту.
Кот демонстративно принялся вылизывать шерстку, выражая этим крайнюю степень пренебрежения к намерениям соседей, потом вытянул вперед лапы, выпустил внушительные когти и пружинисто прогнул вниз спину.
Черт, это же поза хатха-йоги «собака», невольно отметил я про себя… Кот, между тем, свернулся калачиком в тени и укрылся хвостом.
Видно было, что он понял если не каждое слово хозяина, обращенное к нему, то осуждающую интонацию - точно, как понимал и причину, по которой ограничен в передвижениях в дневное время, и потому не возмущался и не предпринимал попыток обрести свободу.
Но вечером он требовательно мяукал, и его отпускали на волю.
- Утром, чтоб стоял у порога, как штык! – строго приказывал ему отец.
Обе стороны неукоснительно выполняли пункты договора, что сохраняло коту жизнь.
Никогда не забуду этого осиротевшего кота, который лежал под лавкой с гробом, в котором лежал мой почивший отец.
Он не отошел от отца ни на минуту. Свернулся калачиком и молча страдал, не обращая внимания на суету и множество людей вокруг.
Некоторое время после смерти отца кот жил у соседки, и однажды не вернулся из очередной разбойной вылазки.
Некоторые люди не способны понять и пожалеть жалкого котёнка, выброшенного хозяевами из окна легковой машины на проезжую часть дороги за ненадобностью, одинокого, голодного и абсолютно беззащитного, каждая, каждая! минута существования которого может стать последней, и безразлично объезжают его.
Никогда не сидеть у их гроба ни страдающим котам, ни детям, ни вдовам с заплаканными персидскими глазами, отдавая дань добросердию, которого они были лишены при жизни.