Неслучайные случайности ISBN 978-5-4483-9086-9

Аннотация

Перед Вами роман о сорока лет жизни героев и страны в провинции и культурной столице.
Бизнес леди впервые едет в зарубежную поездку на затерянный греческий остров и случайно встречает там отца своего взрослого сына. Однако, всё в этом мире не случайно. В молодости казалось, что впереди и … любовь “до последней берёзки”. Случилась банальная история “… поматросил и бросил…” Стабильная жизнь “эпохи застоя” сменилась катастрофой для народа России. “Не дай Вам бог жить в эпоху перемен”, но именно это время выпало на вторую половину жизни героев.
До сих пор доподлинно неизвестно о существовании реинкарнации. Марина атеистка и её пугает сон, в котором она проживает жизнь Великого Магистра Ордена  Иоаннитов, владеющих островом более двухсот лет.
Олега не оставляет ностальгия, он с жадностью слушает Марину о Родине и узнаёт о том, что Марина сохранила ребёнка.
Он возвращается к сыну в надежде, что закончит жизнь на Родине с сыном и любимой когда-то женщиной. Что решит Марина?

Памяти мамы и сына посвящается.

“Господи, дай мне терпение, что бы принимать то,  чего я не могу изменить. Дай мне силы изменить то, что могу. И  мудрость, чтобы отличить одно от другого”
                Курт Воннегут.

ГЛАВА 1. Впервые за границу

Марина много ездила по стране, сначала с мамой, а потом с сыном в отпуск. Частые командировки после института почти полностью удовлетворяли её страсть к путешествиям,  но за  границу она собралась в первый раз.
Работая на режимных предприятиях, была “невыездной”, и возможность выбраться за границу ей представилась только в конце девяностых после распада Советского Союза и смены формации, когда страна начала жить в рыночных условиях. Впрочем, это скорее был базар, не имеющий ничего общего с нормальным рынком. Марина, конечно, понимала, что нельзя в одночасье перепрыгнуть из одного строя в другой, но стремительность такого прыжка легла тяжким бременем на население. За рубежом этот переход происходил постепенно в течение почти ста лет.
В середине восьмидесятых постепенно начала “валиться” экономика, а руководство страны не хотело или не умело начать реформирование с себя. В конечном итоге зажравшаяся элита погубила великую страну.

Марине, как и многим в обществе после “застоя”, тоже захотелось перемен и в своей жизни. Ей показалось, что работа в создаваемой новой структуре, “отцом” которой был Горбачёв,  будет интересной и полезной. На момент создания Госприёмки для Марины не было очевидным, что это мёртворождённое дитя, поскольку на заводах уже существовал двухуровневый контроль качества. ОТК отслеживало качество всей продукции, оборонные заказы контролировала, кроме ОТК, военная приёмка, спецпродукцию, в частности вагонное производство приёмка МПС. Министерство путей сообщения во все времена было государством в государстве. Госприёмка была призвана, навести порядок в качестве производимых товаров, которое вызывало недовольство населения. Она не зависела от руководства заводов и напрямую финансировалась и подчинялась Москве, но за три года существования, не смогла стать аналогом военной приёмки. Если в военной приёмке служили армейские офицеры, отличающиеся особой ответственностью и чувством долга, то в приёмке МПС, работали гражданские инженеры, поражённые цинизмом и недоверием, как и большинство населения страны, пусть и с более высокой зарплатой. На руководящие должности была переведена часть сотрудников приёмки МПС, а рядовые сотрудники Госприёмки набирались из наиболее высококвалифицированных работников завода - инженеров первой категории или руководителей среднего звена на зарплату, превышающую их прежнюю в три раза. Госприёмка полностью дублировала функции приёмки МПС и ОТК, и поэтому между служащими этих структур существовала довольно жёсткая конкуренция. Работники ОТК не редко шли на  обман  и, даже подлог, поскольку материально их служба полностью зависела от выполнения заводом плана. Фетиш, которого заставлял руководство завода “договариваться” с приёмкой МПС. Повсеместно существующее в стране, вплоть до судов, “телефонное право” не способствовало решению задач, поставленных Партией и Горбачёвым перед Госприёмкой. Марина воочию столкнулась с этим явлением. Будучи честной и принципиальной, она забраковала почти все полувагоны, выпущенные с конвейера во вторую смену последнего дня квартала.
;
Исправить брак рабочие не успели бы при всём желании, которого у них не было. От успешной сдачи вагонов зависела их квартальная премия. Прибежавший начальник цеха после неудавшихся уговоров, попросту обматерил Марину. Он уговорил её начальника, который раньше работал инспектором приёмки МПС “отписать” все забракованные Мариной вагоны. Будучи оскорблённой, недолго думая, Марина подала в суд иск на начальника цеха за оскорбление при выполнении служебных обязанностей, что было неслыханной дерзостью с её стороны.
- Какая наглость, эта баба подаёт в суд на меня, начальника цеха! Подумаешь, цаца! Ну, обложил её по матери, с неё не убудет, ведь не избил же, хотя следовало бы ей врезать, сказал он  парторгу завода, ставшему впоследствии его директором.
-Ладно, решу я этот вопрос. Но ты бы полегче, всё-таки она интеллигентная дама, - усмехнулся парторг.
Из суда Марина не получила даже определения об отказе в принятии дела к рассмотрению. Начальник Марины, во избежание дальнейших эксцессов, перевёл её во вспомогательные цеха на работу в одну смену, где она без угрозы лишения квартальных премий для завода, могла бы проявлять свою принципиальность, принося ему дивиденды в виде похвалы своего руководства. Насколько это возможно, она помогала начальникам ОТК добиться некоторых успехов в улучшении качества продукции. Не получив ответа из суда, Марина была вынуждена наплевать на эту историю. “Плетью обуха не перешибёшь”.
 Проработав почти три года в Госприёмке, ей пришлось задуматься о новом месте работы. Для всех стало очевидным, что Госприёмку ликвидируют, поскольку она не оправдала надежд Горбачёва и была лишним звеном. Ей, как и коллегам, было жаль расставаться с этим местом. За время работы между сотрудниками сложились хорошие приятельские отношения. У Марины появились новые друзья, преимущественно среди мужчин, с некоторыми из которых, дружба продолжалась годами. Значительно меньше она дружила с женщинами. С ними  было не так интересно. Только одна подруга осталась у неё из Госприёмки. Кроме дружного коллектива было жаль и очень высокой зарплаты с премиями; перед отпуском дополнительно им выплачивался месячный оклад с предоставлением бесплатной путёвки в хороший южный санаторий завода. За полгода перед началом ликвидации, в Госприёмке практически перестали требовать каких-либо результатов. Марине стало очень скучно от вынужденного безделья. Основная масса её коллег решила “досидеть” до конца и получить все положенные при ликвидации компенсации.
Призрак нарождающихся рыночных отношений начал бродить по стране, и она в конце восьмидесятых, начала заниматься направлением с роскошным названием “маркетинг”. Однажды, приехав утром с дачи, на вокзале она случайно встретила приятельницу. Они начинали работать на одном предприятии молодыми специалистами.
- Привет, Маринка! – окликнула Лида подружку, которая едва не сбила её с ног, торопясь на трамвай.
- Здравствуй, Лида. Как давно мы не виделись. Что ты здесь делаешь? Разве тебе не на работу?
- Туда и еду.
- Ты ушла из института? Почему?
- И в “оборонке” начались проблемы. А ты где работаешь? Что ты здесь забыла?
- C дачи на работу. Я уже почти три года на заводе в Госприёмке, но нас собираются ликвидировать. Тоже работу нужно искать.
- Тружусь в филиале Тульского НИИ. Недавно создали. Занимаемся выпуском новых высокотехнологичных товаров народного потребления с использованием достижений “оборонки”. Интересно. Меня туда позвал бывший начальник цеха. Он у нас – директор. В филиале - два отдела по проектированию новых образцов товаров народного потребления, служба маркетинга и опытное производство. Не хочешь к нам? Главный инженер опытного производства – Семёнов. Он, как и ты, Военмех заканчивал. ;
Есть вакансии, а заместитель директора - бывший проректор политеха. Ты его знаешь.
- Вилихин?  Курировал спецкурс, который я пять лет по совместительству читала. Я дружила с каким – то Семёновым  ещё на “абитуре”, он женился на студентке из нашего города и, по – моему, был сюда распределён. Мы не виделись с момента окончания  института. Боюсь, я его даже не узнаю. Пятнадцать лет прошло. Никогда о нём и не вспоминала.
- Ладно, пора бежать. Опоздаем. Ты, на всякий случай, запиши телефон Вилихина. Надумаешь – позвонишь.
- Пока. Спасибо за информацию. Я подумаю. Жаль мне из Госприёмки уходить.
Приятельницы обменялись новыми координатами и разбежались.
По дороге и приехав на место, Марина взвесила всё за и против, и решила позвонить Вилихину, который сразу же пригласил её на собеседование.
Зайдя к директору, он сообщил, Звонила Татаурова, я пригласил её на работу в службу маркетинга. Сегодня она подъедет.
- Хорошо, направьте  её сразу к Петрову, пусть познакомятся, - ответил директор.
Перед тем, как прийти на собеседование, Марина, начала с того, что узнала из энциклопедии  точное значение слова маркетинг и прочла то немногое, что смогла найти поэтой теме. Собеседование с будущим работодателем затянулось, превратившись в  начавшийся рабочий процесс. Они  с обоюдным интересом и пользой  провели время  и наметили план работы на ближайший период. Погрузившись с головой в новое дело, Марина с удовольствием ездила на работу. Ей, как и её новым коллегам, которые все были примерно одного возраста, повезло, что им довелось делать первые рыночные шаги ещё до возникновения рынка в стране.
 Петров, начальник отдела, был женат и имел двух дочерей, что не помешало Марине тайно увлечься им как мужчиной. В личной жизни у Марины не было никаких перспектив, её окружали только женатые, поэтому все её увлечения были обречены. Ни они, ни Марина не были готовы к кардинальным переменам, несмотря на сильное взаимное влечение.
В стране наступил кризис, в магазинах на полупустых полках стояли банки с морской капустой и “Завтраком туриста”, но введён “Горбачёвский” пятипроцентный налог с продаж на все покупки. В обеденный перерыв можно было поесть в столовой. Повсеместно   четверги были объявлены рыбным днём, когда подавался только минтай или, в лучшем случае, хек. Это было бы не самой плохой идеей, если бы рыба была получше. Благодаря “перестройке” стали появляться  кооперативы. Рядом с институтом, где работала Марина, появился магазинчик, и каждый день она с сотрудниками покупала там курицу “гриль” для своих семей. Зато  наступила “гласность” и стали печатать литературные и философские произведения, не допускавшиеся в печать с Хрущёвского периода. Ранее неизвестная литература и начавшееся реформирование страны возбудили в коллегах Марины волну споров и обсуждений.  Все стали как-то вдруг и надолго, если не навсегда, крайне политизированы.
В филиале института в отдельном кабинете стояли три персональные электронно-вычислительные машины, что было большой редкостью. Персоналки были нарасхват, и сотрудники записывались для работы на них в очередь. Марина была  не знакома с такими машинами, и ей пришлось осваивать их с помощью коллег.
Начальник службы маркетинга красивый холёный мужчина Марининого возраста представлял собой типичного  советского “рукой водителя”.  Марине это было только на руку, поскольку при выполнении научно-исследовательской работы по изучению рынка мельхиоровой посуды для одного из заводов, она фактически руководила этой темой. Наличие в службе математика, занимающейся ранее теорией вероятности, и дизайнеров, позволили им за год выпустить отчёт в срок и на высоком уровне. 
Работа над темой вылилась в написание книги по этикету и сервировке стола, напечатать которую не удалось. В это начавшееся смутное время всё менялось с необыкновенной скоростью. Марине скорее нравился процесс работы, чем результат. Необходимые материалы она собирала в Публичной библиотеке в Москве.  Для будущей книги начальник службы, Марина с математиком  с помощью фотографа  из Москвы, за неделю  сделали несколько слайдов с ;
различной сервировкой. Приспособив актовый зал для фотосессии,  они собрали необходимые аксессуары: позаимствовали у сотрудников филиала красивую посуду, мельхиор – у заказчика, кое какие мелочи принесли из дома. Маркетологи  увлеклись постановкой съёмки настолько, что фотограф, видя с каким профессионализмом и выдумкой они работают,  попросил  их поставить ему слайд с кучей красных червонцев с Лениным для продажи. Начальство им не мешало,  поскольку, будучи на хозрасчёте, служба полностью обеспечивала весь отдел хорошей зарплатой и премиями. Между делом, через общество “Знание”, Марина выпустила брошюру тестов, взяв в соавторы, своего начальника. Это были её первые деньги, заработанные помимо филиала, и их хватило на отдых в Ялте.
После девятого класса сын Марины на каникулах каждый день ездил с ней на работу. Руководство не возражало, и Олег использовал каждую свободную минуту для работы на ЭВМ. Он начал выздоравливать, хотя головные боли продолжались. В то время в школах ещё не отменили профессиональную подготовку школьников. В течение двух лет, один день в неделю дети получали профобразование в выбранном ими направлении. Олег увлёкся программированием, которое позднее стало его основной профессией. С тех пор он всегда работал с ней, когда был свободен. Половинчатость и непоследовательность реформ привели к ухудшению жизни в стране, которая сказалась и на работе  филиала. После полутора лет совместной работы передовая часть коллектива во главе с Петровым, в числе которой была и Марина, стали понимать, что у филиала нет никаких перспектив для развития и пора что-то менять. В стране разрешили создавать новые предприятия, и Москва была первым городом, которая подхватила эту возможность. Группа московских энтузиастов - выходцев из комсомольских работников, обладающих деловой хваткой,  создала некое научно – производственное объединение с грандиозными планами по выпуску новых товаров. Для этой цели москвичам было необходимо создать производство, используя свои связи, средства и чужие готовые разработки. В стране сложилась ситуация, когда одни группы имели деньги, а другие – разработки, на которые денег не было. Вот и искали друг друга такие люди. Так сложилось, что Шаповалов, зная  Петрова и о разработках его команды, будучи в Москве, встретился с создателями НПО - знакомыми по комсомолу, и рассказал им о группе на Урале. Он был с деловой хваткой комсомольского деятеля и в советское время руководил туристическим бюро “Спутник”, имеющимся в каждом городе. Бюро занималось не столько зарубежным туризмом, сколько зарубежными связями с предприятиями городов – побратимов. Не имея никакого образования, он обзавёлся нужными связями не только у себя в городе, но и в Москве. Интересы совпали. Москвичи надеялись на опытных специалистов, предложенных Шаповаловым. Более десятка человек перешли работать под его начало, который сумел арендовать помещение и на деньги москвичей приобрести необходимую оргтехнику во вновь созданный филиал Московского НПО. В это время Марина познакомилась с разными людьми, часть из которых позднее ушла в криминал, что в полной мере отражало ситуацию в стране. Тогда  же она познакомилась с Вадимом. Он был адвокатом и, как и все, пытался приспособиться к новому времени. Их платоническая любовь не переросла в  плотскую по   многим причинам, главной из которых была в том, что адвокат был безнадёжно женат. Ещё много лет   впоследствии они тесно общались, даже после того, как любовь, не имеющая физического завершения, ушла сама собой.
Впрочем, Марина всегда тепло думала о нём. По характеру и, даже внешне, он был очень похож на её первого мужчину, любовь к которому не отпускала многие годы. С её подачи была создана едва ли не первая частная компания в городе. Уставный фонд составлял довольно крупную сумму, большую половину которого внесла Марина. Она заплатила за Петрова, Шаповалова, адвоката Вадима, Лиду, своего любовника и себя. Таким образом, все они стали учредителями. Несмотря на зарождающийся рынок, Марина не смогла избавиться от “совкового”, в данном случае ложного, как и в случае с брошюрой, коллективизма. Директором новой фирмы она поставила Лиду. Часть сотрудников ушли работать в эту компанию. Вскоре НПО объявило о начале акционирования, в которое был вовлечён и их филиал. Однажды, приехав в офис, Марина встретила Петрова.
- Здравствуйте, Марина Анатольевна. Вы не забыли про собрание?
- Что на этот раз? – вздохнула Марина.
- Акционирование НПО. Вы не должны его проманкировать.
Войдя в кабинет, позвонила Вадиму, - Привет, Вадим.
- Здравствуй, Маришка! Рад тебя слышать.
- Сегодня в четыре собрание по акционированию НПО. Петров обязал быть. Чую недоброе. Вчера меня не пригласили на совещание у Шаповалова. Зам начальника отделения оказалась недостойной их круга.
- Хм, ладно – буду.
На собрании они уселись рядом, и начали хихикать по поводу важного вида Петрова. Приехало и руководство НПО.
После оглашения списка новоявленных акционеров с различным размером доли каждого,  они не услышали ни своих имён, ни имени любовника Марины, ни приятеля Петрова - Липницкого.
- Что это значит? – спросил Вадим Марину.
- Это значит, что Петров с Шаповаловым нас банально предали. Ладно – Шаповалов, а Петров? И это, несмотря на то, что именно я обеспечивала зарплатой своё подразделение. Между прочим, более половины работников филиала, в том числе и Петров, получали от меня деньги. Сволочи. Ну и чёрт с ними. Ни минуты не останусь в этом гадюшнике.
- Пойдём, посидим где-нибудь.
- Ты хочешь, что бы твоя жена мне глазки выцарапала? - ответила Марина, выходя из офиса.
Тут к ним подошёл Липницкий, которого тоже не оказалось в числе акционеров. Пойдёмте, поговорим на бульваре. Дело есть.
- Мне тут один приятель предложил войти в готовую компанию. Товарищество с ограниченной ответственностью “Сфинкс” – называется, - начал Липницкий.
- Чем занимается компания? – заинтересовалась Марина, садясь на скамейку.
- Сейчас – ничем. Бензином будем торговать для начала. Вы, Марина Анатольевна, будете директором. Вадим – юристом, а Ваш друг будет нам помогать.
- Кто ещё будет работать?
- Коровко, который предлагает нам эту фирму и ещё один мой хороший знакомый – Устьянцев.
Переглянувшись с Вадимом, Марина ответила,
- Нужно подумать. Пусть Коровко принесёт учредительные документы. А где будет офис?
- Договорились о комнате в цирке. Купим компьютер. Нужен бухгалтер и секритутка, - ответил Липницкий.
- Бухгалтера и секретаря найти не проблема. Сейчас много безработных. Из Тульского филиала возьмём.
Так Марина стала наёмным директором фирмы. Все начали учиться работать в рыночных условиях – каждый на своём месте. За бензином на Омский НПЗ Марина уехала со своим любовником и им удалось купить цистерну бензина с рассрочкой платежа. Так началась их совместная деятельность. Продажей бензина за “наличку” занимался Липницкий. Как только очередная пачка денег попадала в его руки, все откладывали свои дела и заворожённо следили за ним. Расхаживая по тесной комнате, он считал деньги. Марине сразу вспоминался советский фильм, где Горин, бывший работник банка пересчитывал зарплату бригады. Только у Липницкого это получалось более виртуозно. В новой компании все пять участников пытались руководить одновременно, пренебрегая единоначалием, определённым уставом. Не нравилась Марине и их торговая деятельность. Ещё в Омске она с любовником продумала, чем будет заниматься, уйдя из “Сфинкса”, название и правовые формы трёх финансовых компаний. Марина решила заняться рынком ценных бумаг, выучилась на деньги фирмы и с целью побега от коллег, с помощью городской власти создала три финансовых компании, где стала полновластным руководителем.
Борьба за существование в это смутное время помогла Марине окончательно избавиться от тоски по первой любви, чему ранее не могли помочь короткие увлечения другими мужчинами. Ей хотелось обыкновенного бабьего счастья и нормальной семьи. Новый роман с вдовцом закончился ничем. Марина не была уверена ни в его, ни в своих чувствах, но настолько устала от одиночества, что готова была выйти замуж и за его троих проблемных детей. Будучи врачом, ему как многим, пришлось приспосабливаться ради детей, которых иначе не возможно было  прокормить. Он был вынужден оставить свою профессию. Их странная связь закончилась полным разочарованием. Вдовец продолжал любить свою покойную жену, а одиночество Марины заставляло её думать, что она сможет сделать их семью счастливой. Дети не приняли Марину, и кандидат в мужья женился на девушке, которая была моложе лет этак на двадцать, без образования и малейшего интеллекта, что само по себе было мезальянсом. Брак продержался год. Любовь к покойной жене не мешала ему изменять Марине сразу с двумя женщинами. Неудавшийся роман оставил у неё отвратительное послевкусие.
Марина избежала безработицы и голода начала девяностых, собрала около себя энергичных и молодых единомышленников и пережила наезды бандитов. Ей не составило труда с помощью психологов из большого числа людей, выкинутых на улицу отобрать лучших претендентов, способных на переобучение. Будучи от рождения законопослушной она с семьей жила на скромную зарплату и пенсию матери, что было не типично для смутного времени, с которым как - то сразу возникли  вседозволенность и расхлябанность.
 Довольно часто Марина ловила себя на мысли об улучшении своего благосостояния. Возможности компаний не позволяли увеличить зарплату всем, а она, в силу  крайней щепетильности не могла допустить большого разрыва в оплате себя и сотрудников. Марина много работала, поздно возвращалась домой на общественном транспорте, отпуская водителя по окончании рабочего дня вместе с коллегами, которых он развозил по домам. Особенно трудными были первые три года, поскольку она находилась под тяжелейшим прессингом сотрудников ОБЭП, мечтающих получить внеочередные звездочки за раскрытие Марининых “экономических преступлений”, которые никак не могли обнаружить и оттого были готовы на всяческую подлость. Появились и прилипалы, неизбежные в таких случаях. Им очень хотелось отщипнуть от имущества компаний кусочек. Они были почему-то искренне убеждены в справедливости своих стремлений и огорчены противоположной Марининой позицией. Ей дорого приходилось платить постоянным нервным напряжением и за свою вынужденную публичность, которая ничего, кроме раздражения, не приносила.
Сотрудники ценят её за преданность компании и умение правильно организовать рабочий процесс. Она  хорошо ориентируется в материальном мире, и создала удобные условия работы для своих подчиненных. Несмотря на свойственную ей объективность, Марине постоянно приходится  прилагать усилия для того, чтобы прислушиваться к мнению тех, кто от нее зависит. Она старается сдерживать свою эмоциональность, но в критических случаях способна на вспышки гнева, после которых испытывает крайнее чувство стыда и недовольства собой. За авторитарность сотрудники за глаза прозвали её “Железной леди”, что не уменьшило их уважения.
На окружающих Марина производит  впечатление общительной, хорошо воспитанной, без тени фамильярности, и соблюдающей приличия дамы, с правильной речью и хорошим самообладанием. Никто из посторонних не видел её без безупречного маникюра и небрежно одетой. Несмотря на приверженность классическому стилю, Марине нравится вносить в свой внешний вид какую-нибудь изюминку в виде оригинальной вещицы, полностью соответствующей выбранному имиджу. Благодаря своему умению подолгу носить вещи, которые выглядят как новые, хотя и не соответствуют последним модным тенденциям, ей удается  укладываться в те средства, которые она зарабатывает. Никто даже не догадывается, что эта, внешне уверенная в себе и постоянно находящаяся среди людей дама, настолько закомплексована. Почему-то её красивая, но несчастная мать, с детства ласково называла её “страхотой”, что привело к постоянно ощущаемому чувству глубочайшего одиночества, несмотря на большой круг общения. В силу закомплексованности ей всегда казалось, что она не интересует мужчин как женщина, а скорее  как “свой парень” и дружбу с мужчинами воспринимает как само собой разумеющееся, не всегда ценя эти отношения. Ей кажется, что мужчин отталкивает её чрезмерная независимость, порой кажущаяся недоступность и интеллект,  и  что они подспудно ощущают её желание выйти замуж, что заставляет их держать с ней определённую дистанцию.  После возвращения с учёбы в Ленинграде, случайно встретилась с Илюшей, с которым  приятельствовала после школы, и возобновила дружеские отношения, не прекращающиеся  вплоть до его смерти. Несмотря на полное отсутствие, какого – либо полового влечения с её стороны, её злило, что Илюше она интересна только как личность. Это сильно задевало её женское естество, и порой угнетали его ежедневные посещения. Ей было жаль своего времени, поскольку для Илюши было важно видеть в её лице лишь  понимающего собеседника и иметь возможность проверить  на ней правильность собственных суждений.
Только  четыре года спустя после создания компаний, когда были преодолены трудности становления и публичные скандалы, и возникло ощущение некоторой стабильности, Марина сочла возможным откликнуться на предложение старого знакомого из областного центра поехать на профильный семинар, на остров Родос. Единственно, что ее беспокоило – выбор сыном невесты, с которой он жил в соседнем городе. Уговоры  семьи не помогли, и Марина не видела возможности предотвратить этот брак.
Перед отъездом она познакомилась, насколько ей позволяло время, с маршрутом и историей Родоса, и довольно быстро оформила загранпаспорт.
Николай Котов, физик в прошлом, а в настоящем - довольно опытный и успешный бизнесмен, не боящийся открывать новые виды деятельности, решил попробовать себя в турбизнесе, вернее, хотел помочь своему повзрослевшему сыну, ровеснику сына Марины, войти в этот бизнес. Сложившийся за последние десятилетия российский менталитет, “обязывал” старшее поколение обеспечить жизненный старт своим детям. Не последнюю роль в этом сыграла массовая безработица девяностых и только что произошедшая смена формаций. Многие родители буквально понимали свои обязанности – кормить, поить и одевать своих недорослей до самой смерти. Расчет Котова был безошибочен. Поездка под маркой семинара по обмену опытом дала возможность его участникам использовать средства своих компаний. Выбор места был великолепен и позволял Николаю быть пионером в открытии этого маршрута для своего региона. Разработка новых маршрутов в турбизнесе требует немалых средств, времени и опыта. У него всё получилось, кроме организации чартерного рейса. Раньше россияне посещали, в основном, Афины, что было редкостью для простого советского интеллигента.
Вначале девяностых бизнес можно было начать с трехрублевого капитала  и шариковой ручки, стартовые условия были примерно одинаковы, хотя, тот, кто начинал раньше, получил свои преимущества. Нужно было обладать лишь некоторой наглостью, смелостью и держать нос “по - ветру”. Для интеллектуальных видов деятельности было необходимо непрерывное дополнительное обучение. Время требовало готовности принять новые правила игры. Марине  удалось заинтересовать своей деятельностью власть имущих, которые помогли административным ресурсом.
В стране более или менее начала налаживаться нормальная жизнь, правда далеко не для всех, и, как оказалось, за  счет иностранных кредитов, но продолжались задержки с выплатой заработной платы и пенсий, счёт которых шёл на миллионы “деревянных” рублей, росла безработица, и углубилось расслоение общества. Но уже не столь откровенно действовали бандиты, полки в  магазинах заполнялись импортными продуктами и промтоварами. На улицах, расположившись прямо на каких-то ящиках, торговали “челночницы”, привозящие товар из Турции, для которых это было единственным средством выживания. Бизнес развивался отнюдь не за счет развития промышленности, а благодаря спекуляциям, в том числе и ценными бумагами.

 Само по себе развитие рынка ценных бумаг является положительной тенденцией, но не в той ситуации, которая сложилась в стране. Бурная торговля акциями вновь созданных акционерных обществ, не стоящих бумаги, на которых они печатались, создание финансовых пирамид, самой значительной из которых, являлась созданная государством – рынок ГКО, не способствовали развитию экономики. Для всех уже стал очевидным бандитский характер приватизации, приведший к полному краху ожидания населения на восстановление промышленности. Очень волновала россиян и вакханалия в верхнем эшелоне власти. Мощная индустриальная держава разваливалась на глазах. Одно за другим банкротились предприятия, на которых царила полная разруха, основные средства разворовывались или продавались за копейки. На фоне всеобщей нищеты появились очень богатые люди - олигархи. Во власти возник термин - “семья”, которая практически управляла страной, поскольку президент, избранный на второй срок, по состоянию здоровья был не в состоянии самостоятельно заниматься государственными делами.  “Семибанкирщина” и реформаторы от власти окончательно разрушали экономику страны.

Самолет отправлялся ранним утром и Котов заехал по дороге в аэропорт за Мариной к её сыну, куда она приехала накануне. До этого она пару раз виделась со своей будущей невесткой у себя дома, когда Олег привозил её домой. Анна не понравилась ни Марине, ни её матери. Это не было женской ревностью к будущей невестке. Олег знакомил их со всеми своими девушками, но только к Анне  и ещё к одной девушке они испытывали стойкую неприязнь. Мало того, они считали, что Олегу просто необходимо жениться в его двадцать пять лет и хотели видеть рядом с ним любящую и заботливую жену. Марина с мамой часто обращали его внимание на ту или иную подружку, но Олег отшучивался,
 - Я столько не выпью.
Увидев Анну в первый раз, у Марины едва не вырвалось,
- Сколько же ты выпил?
Перед ней предстала девушка в жёваном трико и несвежей блузе с герпесом на верхней губе.  Но насторожил её не столько внешний вид, поскольку понятно, что у студентки не может хватать денег на красивую одежду, сколько её внешняя и внутренняя нечистоплотность. За вежливым обращением, проскальзывали лицемерие и лживость. Тем не менее, к Новому году Марина купила Анне красивое платье. Её очень покоробило, когда войдя на другое утро в гостиную, Марина увидела нарядное платье валяющимся на полу.
Приехав к сыну накануне перед отправкой на Родос, она вновь была шокирована, на этот раз грязным постельным бельём, которое Анна постелила для неё. Оказалось, что у них нет ни одного чистого комплекта, а ванная завалена грязным бельём. Пришлось Анне заняться стиркой простыни, которую она высушила утюгом. Холодильник был пуст. Ранее Марина не была у них и не представляла себе, какая плохая хозяйка её будущая невестка.

На фоне происходящего в стране, Марине едва ли не идеальным казалось государственное устройство Ордена Иоаннитов, который владел Родосом двести тринадцать лет. Причиной того, что госпитальеры покинули остров, явилась создавшаяся геополитическая обстановка вокруг острова. Столь малое государство, находящееся во враждебном окружении, не в состоянии продержаться сколь угодно долго без наличия посторонней сдерживающей силы, которой для Родоса была павшая позднее Византия. Жизнеспособность государственного устройства Ордена доказывает и то, что после изгнания, Орден возродился на острове Мальта, как Мальтийский, просуществовав там еще двести шестьдесят восемь лет, где одержал свои крупнейшие победы над исламом, и достиг “зенита” в своих воинских свершениях, хотя в дальнейшем и пришел к своему упадку. Впрочем, крах Мальтийского ордена был предопределен и распрями внутри Ордена, когда главной целью стало обогащение верхушки, а не благоденствие государства.

В самолете  Николай сказал Марине, - Я специально приурочил наш тур к Пасхе. Дополнительные выходные позволяют нам “убить двух зайцев” – успеть отдохнуть на море и раньше вернуться к работе. Сегодня суббота, и мы “с корабля попадем на бал”.
– Как это?  - спросила она.
– Нам обещано присутствие на греческой пасхальной службе в митрополичьем соборе Родоса – Благовещенской церкви, ответил Николай.
- Здорово.  Знаешь, в силу своего атеизма, я никогда не была на службе дома. В церковь ходила, скорее больше, как в музей, хотя, моя прабабушка была кержачкой, пока не вышла замуж “убёгом”. Дед был довольно набожным, но церковь не посещал – однажды засёк попа при каком-то непотребстве. За стол не садился, не перекрестившись. Бабушка иногда называла его “спасённой душой”. Я не помню, что бы она когда-нибудь переступила порог церкви, хотя всех своих внучек тайно окрестила, пригласив священника на дом. Тётя была активной коммунисткой и работала в Горсовете. Ей бы не поздоровилось, если бы властям стало известно о факте крещения детей. Наверное, я ещё не доросла до правильного восприятия Бога. Меня несколько удивляет так внезапно возросший в стране интерес к религии, - откликнулась Марина. - Думаю, что это вызвано отсутствием национальной идеи. Еще недавно, как ты помнишь, у нас был Моральный кодекс строителей коммунизма, – продолжил Николай.
- Полностью повторяющий десять библейских заповедей. Одиннадцатая, правда, гласила, что будущее поколение будет жить при коммунизме. Впрочем, большинство никак не связывало библейские заповеди с содержанием Кодекса, что неудивительно для страны, где религия вот уже восемьдесят лет практически объявлена “персоной нон грата”, - проговорила Марина.
- Никто не смог придумать ничего более значительного библейских заповедей, которым скоро исполнится два тысячелетия. С молоком матери была впитана идея патриотизма и гордости за свою отчизну. А чем нам гордиться сейчас? Разрухой? – спросил Котов.
- С одной стороны, наверное, это не плохо. Начали восстанавливаться храмы и небольшие церквушки. Даже создали воскресную телепередачу, где пытаются “сеять доброе и вечное”. Вроде как, церковь озабочена плачевным демографическим состоянием народа, чудовищным уровнем алкоголизма и наркомании, развратом и насилием на телеэкранах. Однако  ханжеством отдает мода политиков ставить свечки в церкви перед телевизионными камерами. Как-то странно, что вчера все поголовно были атеистами, а сегодня – “лбы разбивают” на церковных службах. Вот и строительство храма Христа Спасителя скоро закончится, где ровно наполовину  разворован бюджет, и, который станет парадной цитаделью  Русской Православной Церкви. По - моему, - продолжила Марина, - церковнослужители живут в том же обществе, что и мы, и также больны, как и общество. Нередки случаи, когда священники от имени Патриархии  претендуют на ту, или иную недвижимость, сулящую финансовую выгоду, и не всегда речь идет о возвращении храмов. Буквально перед  отъездом стало известно о “табачном скандале”. - Читал? – спросила Марина.
- О чем это? – поинтересовался он.
– Не ручаюсь за достоверность, поскольку по  Инету трудно отделить “зёрна от плевел”.  Но “нет дыма без огня” и я вполне допускаю, что митрополит Кирилл в прошлом году заработал на продаже сигарет, полученных в качестве гуманитарной помощи, порядка семидесяти шести миллионов долларов. Население получило - по кило чечевицы на рыло, с которой не знало что делать, как у нас во время войны - с кофе в изобилии, продававшемся в магазинах. В очередях тётки рассказывали, какая из зёрен получается отменная каша, если их всю ночь томить в русской печи, - со злостью ответила она.
Николай рассмеялся, - Все хотят кушать, и не только хлеб. На хлеб совсем неплохо намазать маслица и икорки положить.
Философское отношение Николая к окружающему миру позволяло ему проще, во всяком случае, внешне, относиться ко всему происходящему, благодаря образованию, семье, интересной работе, которую он поменял на бизнес, когда стало очевидным, что страна круто меняет курс. Он не был лишен известного любопытства, и, будучи интеллигентом, как впрочем, многие, живо интересовался политикой. В это время, встретившись, знакомые начинали разговор уже не о последних новинках литературы, а о политических скандалах и проблемах.

После  оформления  таможенных  деклараций и паспортного контроля в Москве,   группа полетела в Грецию. Марину очень удивили простота и скорость прохождения таможенного контроля, где заполненные декларации никто не проверял. В самолете, летящем на Родос, Николай и Марина продолжили свою беседу.
- Если честно, меня больше волнует ситуация в Чечне, - начал Котов. – Мне кажется, что кто-то в Москве экономически очень заинтересован в этой войне. Я считаю, что  война закончилась полным поражением, и ещё долго будет дорого стоить России. Чеченским бандитам развязали руки, и Чечня фактически вышла из состава России. Судебная система Ичкерии основана на шариате, и не входит в систему российского правосудия, на ее территории не действует Российская милиция. Вооруженные силы Ичкерии  не подчиняются ни президенту, ни министру обороны России.
- Это очень похоже на  Портсмутский мир девятьсот пятого года, оформивший поражение России в войне с Японией, но думаю, - ответила Марина, - что это ещё не конец. Границы фактически открыты и через Чечню могут пойти наёмники, чтобы откусить весь Кавказ от России. И это снова будет война. А ещё меня беспокоят  и наши дебильные, без учета реалий, реформы, которые приведут население к еще большему обнищанию. Складывается ощущение, что “младореформаторы” выполняют заказ Запада по полному и окончательному развалу страны. Очень показательны их непрекращающиеся выступления по телевизору. Один призыв бывшего министра финансов: “Надо делиться” чего стоит - верх цинизма. Другой сообщает, что накопленный госдолг никто не собирается отдавать, сюр какой-то.
- Господи, как надоел бардак в стране, - воскликнул Котов, - Давай лучше выпьем за нашу поездку и там хоть немного отдохнем от этого дерьма.
- Перед отъездом я нашла устав иоаннитов с тремя основными принципами: бедности, целомудрия и послушания. Рыцари принимали три обета, но очень сомневаюсь, что они им следовали. В конечном итоге их целью были власть и богатство. Целомудренность рыцарей простиралась только на дам высшего света и, вообще, весь рыцарский период сильно идеализирован, - сказала Марина Николаю.
Николай хмыкнул, - Тебе бы, конечно, хотелось сказки. В наше, несколько более цивилизованное время, мы далеки от идеала, а что говорить о средневековье. Из всех обетов соблюдался только один – послушание. Без этого немыслимы военные победы. А, вообще, мне нравится период рыцарства…

Группа туристов, сформированная Котовым, в основном состояла, из достаточно образованных, приятных в общении и уверенных в себе молодых людей, объединенных работой на недавно зародившемся фондовом рынке. Несмотря на относительную молодость, они уже были достаточно обеспечены, а некоторые имели недвижимость за рубежом и приобрели привычки “новых русских”. Только три человека, включая Марину и Котова, были значительно старше остальных. Скорее всего, это объяснялось тем, что их поколению было труднее адаптироваться к новым реалиям. Марине было далеко до их благосостояния. Уж слишком она была законопослушной. Она не вела двойной бухгалтерии, не использовала денежных средств своей брокерской компании для спекуляции ценными бумагами, поскольку это было запрещено законом. При действующем в то время налогообложении, когда больше 90 процентов выручки уходили на налоги, работая “по чистому” невозможно было даже платить достойную зарплату себе и сотрудникам. Несмотря на это, она подвергалась жёсткому прессингу, как со стороны бандитов, так и со стороны ОБЭП. Даже если бы она умела и хотела давать взятки, на них у неё не было средств. В областном центре, где подобных финансовых компаний было значительно больше, легче было уходить от налогов и многочисленных проверок. Почти все, кроме Марины, были из областного центра и хорошо знали друг друга. С некоторыми она была шапочно знакома по совместной учёбе или семинарам, однако как ни странно, её знали многие. Краем уха Марина слышала, что о ней ходят какие-то легенды, но, не зная ничего конкретного, не придавала им никакого значения.
В Шереметьево к группе присоединились туристы из Москвы, не имеющие отношения к семинару. С ними летел и, не очень известный в провинции, певец Влад Сташевский со свитой. Марина толком так и не поняла, кто его финансирует и подозревала, что он был приглашен Котовым.

“Боинг” идет на посадку. Под иллюминаторами раскинулся прекрасный остров, северная часть которого, напоминала очертания фюзеляжа самолета с короткими крыльями, освещённый ослепительным солнцем. В аэропорту Родоса, после, весьма формального, паспортного контроля их группу встретили два гида.
- Здравствуйте, мы с мужем приветствуем вас на греческом острове Родос, где будем с вами до вашего отъезда, - сказала гид, - меня зовут Мария, а моего мужа - Грегор. Вы можете обращаться к нам по любым вопросам, и мы с удовольствием поможем вам.
 Греки по национальности, всю свою сознательную жизнь лет с семи они провели в Советском Союзе, где жили и учились в специнтернате в Иваново, созданном в конце тридцатых годов. Первыми воспитанниками в нём были дети участников Гражданской войны, сражавшихся на стороне испанской Народной армии, вывезенные вместе с золотым запасом страны из воюющей с фалангистами Испании. Греческих детей, чьи родители – коммунисты погибли при фашистском перевороте в Греции в 1968 году, так же вывозили в Союз и предоставляли им идеальные условия, значительно лучшие, чем советским сиротам. Через шесть лет террористическая военно-фашистская диктатура Греции пала, но им, несовершеннолетним, некуда и незачем было возвращаться на родину. После школы наши гиды окончили институт и поженились. Возможно, они так бы и остались в Союзе, если бы не его распад и кошмар революции. Несколько лет жизни на родине, при которой в  конце девяностых они не испытывали особых экономических проблем, не уменьшили их эйфории. Мария взахлёб рассказывала русским туристам, о том, как им здорово живется на родине, что благодаря членству Греции в Общем рынке греки имеют возможность получать  бесплатное образование в Европе. Марина в её словах не услышала ни грана благодарности к Советскому Союзу, который подарил ей и её собратьям не только бесплатное воспитание и образование, но и саму жизнь.
– Как коротка человеческая память, - подумала Марина, переглянувшись с Котовым.

По дороге из аэропорта в гостиницу, Мария коротко коснулась истории Греции,
- Вы прибыли в юго-восточную часть Эгейского моря, в которой у юго-западного побережья Турции расположился четвертый по величине остров Греции архипелага Южные Спорады – Родос, являющийся одним из центров эгейской культуры. Площадь  острова с преимущественно горным рельефом составляет  1400 квадратных метров. Он относится к группе двенадцати Додеканесских островов. Длина Родоса составляет  78 километров, максимальная ширина – 38, с протяженностью береговой линии - 220 километров. Административным центром Додеканеса является город Родос.
Согласно мифу, остров Родос поднялся из глубин моря по воле Зевса в дар богу Солнца - Гелиосу. Родос был заселен еще в эпоху неолита. Ахейцы создали на острове мощную державу в 1400 году до нашей эры. Благодаря своему выгодному географическому положению и торговле, остров достиг процветания. Берег имеет несколько удобных гаваней, а сам остров отличается здоровым климатом и вечно ясным небом. И дня не проходит без того, чтобы солнце не освещало остров, который был богат природными ресурсами: мрамором, особым видом чистого мела, корабельным лесом, вином, черными смоквами и чрезвычайно приятной на вкус рыбой елоф. Родос был посвящен Гелиосу, который почитался там вместе со своей дочерью Электрионой; кроме того, там был распространен культ Зевса Атабирия и героев Геракла и Тлеполема. Миф называет первыми древнейшими обитателями острова тельхинов (тюленей), которым Рея отдала на воспитание младенца Посейдона. За бесчестье сыновей ;
Посейдона, надругавшихся над собственной матерью Галией, Зевс наслал всемирный потоп. Когда остров поднялся из моря, на нем обосновался Гелиос и породил вместе с Родой гелиадов. Гелиады стали изобретателями астрологии, а один из них, Актий, основал город Гелиополь в долине Нила и научил последних Эгиптиадов астрологии, как того пожелал его отец Гелиос. После того как финикийские колонисты заняли и оставили остров, его завоевали дорийцы, переселившиеся под предводительством Алфемена из Аргоса на Крит. Согласно мифу, главным основателем колонии был Гераклид Тлеполем, а три родосских города — Линдос, и Камейр, Иалис — возникли еще до Троянской войны.
Шесть дорийских городов - дорийский гексаполис - на близлежащих островах и на берегу материка были колониями Родоса, центром которых служил храм Аполлона Триопийского. Родосцы с самого начала славились торговлей и мореходством, а колонии их простирались до самого отдаленного запада; одной из наиважнейших колоний была Гела, основанная Антифемом в 690 году. В правление тирана Клеобула, причисленного к Семи мудрецам, в шестом веке до нашей эры, остров достиг значительного процветания. Во времена Персидских войн Родос был на стороне господствующей афинской партии, а впоследствии сделался членом Афинской симмахии. На самом острове отличалось могуществом семейство Эратидов, к которым принадлежал Диагор. В 411 году аристократы подняли восстание и призвали на помощь Пелопоннесский флот. Сын Диагора, благородный Дорий, некогда изгнанный афинянами, был призван назад в отечество и подавил волнение в народе. Ему удалось соединить три города в один, по имени Родос с хорошей гаванью, который был построен амфитеатром на северо-западе острова. Но вскоре опять началась борьба между аристократами и демосом, испорченность которого проявлялась в демагогии самого дурного качества и в ожесточенной борьбе за права. Впоследствии демократическая партия своим достойным и умеренным поведением доставила государству могущество и уважение. В скором времени Родос возобновил союз с Афинами; но, когда Афины в своих действиях преступили положенные границы, во время Союзнической войны в 358—356 годах он окончательно отделился от Афин. После этого при поддержке карийских деспотов на Родосе стала властвовать сильная олигархия, и вскоре остров пришел в зависимость от Йдриея, правителя Галикарнаса. Во времена Александра на Родос был отправлен македонский гарнизон, который после смерти царя был изгнан, и остров снова стал свободным. После чего Родос достиг высшей степени процветания. В 304 году родосцы успешно защищали свой город от Деметрия Полиоркета, после чего приобрели владения на карийском берегу, помогли малоазиатским городам удержать свободу, хотя и стали соблюдать с тех пор нейтралитет между воевавшими государствами, служили посредниками между ними и первыми издали торговые и морские законы, принятые повсеместно. Землетрясение 227 года, разрушившее колоссальную статую Гелиоса, побудило многих правителей прислать множество  грандиозных подарков для восстановления города Родос. В союзе с римлянами родосцы сражались против Антиоха и Прусия и получили от них власть над Карией и Ликией.
Они поплатились потерей своих владений на материке и значительными ограничениями торговых привилегий, за уверенность в своём могуществе в 168 году после дерзких требований надменного посла в Риме. Родосцы смогли защититься от Митридата, но междоусобные войны после смерти Цезаря уничтожили их процветание, хотя они сохранили за собой внешнюю независимость. Веспасиан окончательно лишил их свободы.
Кроме дорийцев и римлян Родос завоевывали персы, арабы. После распада Римской империи на Западную и Восточную, Родос со времени Диолектиана, до конца шестого века  являлся столицей епархии островов, находясь в составе Восточной Римской империи. Апостол Павел принес на Родос Христианство, а Родос стал частью Византийской империи, владычество которой, навсегда оставило греков в православии. Тогда же были сооружены крепостные стены города.
Несмотря на наступивший политической упадок острова, на Родосе процветало развитие культуры, науки и искусств. Изгнанный из Афин Эсхин основал там собственную школу риторики, которая отличалась напыщенностью. Ещё долго процветала знаменитое родосское, подобное азиатскому, красноречие. Выдающимися представителями этого рода красноречия были поэт Аполлоний Родосский и Аполлоний Мол. Существовала также родосская школа искусств, получившая начало в Сикионе. Основателем ее считается Харет из Линда; к ней принадлежали Агесандр, Полидор и Афенодор, творцы Лаокооновой группы, а также Аполлоний и Тавриск из Тралл, изваявшие Фарнезского быка. Византийский период Родоса продолжался до передачи Родоса  генуэзцам. В 1261 году после отвоевания Константинополя византийцами, император Михаил Палеолог, желая сохранить дружественные отношения с генуэзцами, уступил им Родос с частью своих владений. В 1306 году генуэзский адмирал и правитель Родоса Виньоли, продал Родос вместе с островами Кос и Лерос Ордену Рыцарей Святого Иоанна, где он и обосновался через три года, после того, как было сломлено отчаянное сопротивления родосцев и византийского гарнизона. Рыцари Ордена стали называться Родосскими Рыцарями, выстроили  свою главную цитадель – Родосскую крепость и властвовали до конца 1552 года. Официальным языком документов Ордена был латинский, а для общения между собой члены различных “языков” пользовались французским. Духовным главой Ордена был Папа Римский. Орден назначал латинского - католического архиепископа, в зависимости от которого находился греческий митрополит. Во время господства Рыцарей Родос переживал пору расцвета. Значительно развились торговля, и контакты по морю со странами Востока и Запада, на острове обосновались крупные торговые и банковские компании из Италии, Франции и Испании. Поскольку Рыцари – госпитальеры провозгласили своей целью – борьбу с иноверцами, они были вынуждены развернуть на острове широкое строительство оборонительных сооружений, не прекращавшееся вплоть до 1522 года, когда после шестимесячной осады рыцари, были вынуждены сдать Родос туркам, и через семь лет переправились на Мальту, после чего стали именоваться Мальтийскими рыцарями. Почти четыре столетия Родос находился под турецким владычеством. После окончательного завоевания острова турками, Родосская крепость защищала турецкую Малую Азию. В 1912 году во время войны с турками итальянская армия высадилась на Родосе и оккупировала остров, где и оставалась до сорок третьего года. Итальянцы в тридцатые годы по настоянию дуче и короля Виктора Эммануила Третьего восстановили одну из главных достопримечательностей Родоса - Дворец великих магистров рыцарей Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, который пострадал от порохового взрыва в 1856 году и другие сооружения рыцарского периода острова. Итальянцев сменили немцы. После поражения Германии родосцы победили в борьбе за независимость и в сорок восьмом году Додеканесские острова воссоединились с Грецией, переживавшей последний монархический период с 1935 года, когда на греческий престол была возвращена династия Глюксбургов.
Пятьсот лет самостоятельности в античную эпоху  позволяют грекам с острова Родос считать себя эллинами. Несмотря на многовековое владение островом иноверцами, греки сохранили свою национальную и религиозную самобытность.
В 1968 году после прихода к власти военной хунты “черных полковников” монархия была ликвидирована, а последний греческий король Константин Второй был выслан из страны в Великобританию, лишён имущества и греческого гражданства. После свержения самой хунты в 1974 году новое правительство на основании референдума провозгласило Третью Греческую Республику.
Греки очень благожелательны к русским, поскольку Греция всегда являлась другом России и одним из важных этапов в истории взаимоотношений России с Грецией являются русско-греческие отношения в период национально - освободительной войны греческого народа против турецкого господства.
На Родосе вы увидите  памятники архитектуры не только античного, но и  периодов владычества иоаннитов и Османской империи. Здесь сохранились древние постройки, узкие кривые улочки, православные и католические церкви, синагога и турецкие мечети. В Старом городе в античном театре под открытым небом летом проводятся концерты народной музыки и танца. Настоящим сувенирным раем является  древняя улочка Сократус. За время путешествия по Родосу вы познакомитесь со всеми его достопримечательностями.
Пока Мария вела свою экскурсию, туристы крутили головами, рассматривая мелькающие в окнах ландшафты.
- Жить вы будете в отеле “Голубой горизонт” селения Иксия. После того, как вы устроитесь в отеле, где поужинаете в ресторане, вас будет ждать автобус. На пасхальную службу вас отвезут в Собор Благовещения Пресвятой Богородицы, восстановленный итальянцами как кафедральный, и  расположенный в городе Родос – столице острова. Из туристов в церкви, поскольку пасха православная, будете только вы и население Родоса. Сейчас мы проезжаем по небольшому древнему селению Ялисос, одному из главных курортов острова расположенному на Западном побережье Эгейского моря в заливе Трианда, в восьми километрах –пятнадцати минутах езды от города Родос. Недалеко от Ялисоса находится знаменитая гора Филеримос, которая издавна привлекала чужестранных завоевателей, где расположен Акрополь Древнего Ялиссоса с остатками храмов Зевса и Афины, построенный дорийцами. С горы открывается потрясающая панорама Родоса. Вы сможете осмотреть святыню на горе Филеримос, основанную в тринадцатом веке для чудотворной иконы Богородицы кисти Святого Луки, в виде маленькой церкви. В четырнадцатом веке иоанниты возвели здесь монастырь Богородицы и священную базилику для хранения реликвий, позже разрушенные турками и отстроенные итальянцами. Дорога к монастырю идет серпантином вверх мимо руин Акрополя. Своеобразной архитектуры церковь украшена на фронтоне мальтийским крестом -  знаком ордена Святого Иоанна. В двадцатом веке, здесь проложена дорога, символизирующая путь на Голгофу, к которой ведет живописная лестница с каменными изображениями сцен последних дней жизни Христа. В конце аллеи, воздвигнут семнадцатиметровый крест. С его «перекладины» – смотровой площадки – как на ладони видно равнину Марица и залив Трианда, - закончила Мария свою экскурсию.
В отеле Марина отказалась от того, что бы вместе с ней в номере был поселен второй человек, и, очень удивилась, когда молодая девушка – портье, ни слова не понимавшая по-русски не стала настаивать, и выдала ей ключ от номера. Поднявшись на второй этаж и открыв дверь, она вошла в просторный тёмный гостиничный номер с двумя кроватями, почти не отличавшийся по простоте и удобству от обычных гостиничных российских номеров, но с  обязательным балконом с пляжными креслами. Свет застила большая торцевая стена здания отеля. В номере стоял электрический обогреватель, который то - ли не работал, то - ли Марина не сумела разобраться в том, как он включается.
Разобрав вещи, приняв душ и одевшись к пасхальной службе, Марина прошла через большой, красивый холл отеля в также большой зал ресторана, где заказала ужин и чай. Официант отказался принести ей чай, и она долго пыталась понять, почему. По-русски он не понимал, а она просила на английском, уровня средней школы,
- Give me tea, please.
Наконец, он объяснил ей, что она может заказать вино, а чай подают только в баре.
Поужинав и выпив, в баре чая из пакетика Марина вышла в холл отеля. До отправления автобуса на службу у неё оставалось время, и она поглазела на стеклянные витрины закрытых бутиков с различными товарами, включая ювелирные украшения. Ознакомившись с ассортиментом витрин, Марина вышла из отеля. Прогулявшись по освещённым тропинкам под благоухание роз на всех газонах, она направилась к автобусу, где собралась вся группа, проявлявшая общее нетерпение.
 
ГЛАВА 2. “Кало Пасха”

Рассевшись по местам в автобусе, группа отправилась в город Родос на ночное пасхальное богослужение в Митрополичий Кафедральный Собор Пресвятой Богородицы. Было уже темно, и они ничего не увидели по пути, но Мария рассказала им немного о праздновании пасхи в Греции.
- Малоазийские острова, - начала она, - ранее всегда являлись чьей – нибудь колонией. В Греции существуют Автокефальная поместная Элладская Греческая православная, имеющая государственный статус, и Константинопольская церкви, придерживающиеся новоюлианского календаря. Автокефалия Церкви на территории королевства Греции была провозглашена в 1833 году. Главой Автокефальной Церкви объявлялся король. Такое одностороннее нарушение церковного права не было признано кириархальной Константинопольской Церковью и иными поместными Церквями. Возникла схизма, продолжавшаяся семнадцать лет. Церковь в Элладе в 1850 году была признана Вселенской Патриархией с рядом условий, обеспечивающих особый статус “Матери  - Церкви” Вселенской Патриархии. Высшая власть в Элладской Церкви принадлежит Священному Синоду Иерархов с титулом митрополитов, назначаемых правительством Республики. Во главе Синода стоит Архиепископ Афинский и всей Эллады, который избирается Синодом из числа находящихся на службе греческих митрополитов  -  епархиальных архиереев, и утверждается в течение пяти дней, президентом Греции специальным указом, после чего совершается интронизация новоизбранного. Епархии Крита и Додеканеса являются восточно - православными, и подчиняются напрямую Вселенскому Константинопольскому Патриарху, как и все монастыри Афона, в Стамбуле, и не считаются частью Церкви Греции. Церкви Додеканесского архипелага, вошедшего в состав Греческого государства после Второй мировой войны, по сути имеют двойное подчинение — Константинопольскому Патриархату и Элладской Церкви. В Греции в Пасху нерабочими праздничными днями объявляются четыре дня – с пятницы по понедельник. Пасхальные службы проходят с большой торжественностью и благолепием. Каждый год перед Пасхой в Афины из Иерусалима в специальной лампаде самолётом доставляют Благодатный огонь, который развозят по всем церквям, монастырям и соборам Греции. 1 мая также является официальным  праздником – Днём Труда, на который двери и балконы украшаются цветами. На Родосе вы увидите над каждой дверью зелёные венки с цветами.
- Какая, однако, сложная иерархия в Православной церкви, - сказала Марина Котову, - По - моему у католиков  - проще. Я как – то никогда об этом не задумывалась.
Автобус въехал в освещённый празднично украшенный город и остановился недалеко от сравнительно небольшого готического собора пятнадцатого века. Выйдя из автобуса и перейдя через дорогу, туристы остановились перед входом на небольшую площадь перед Храмом.
По ширине храма располагалась венецианская галерея, продуваемая ветром и защищающая от летнего зноя, с большими полукруглыми проемами и крыльцом со ступенями в центре, между колоннами. Огороженная невысоким заборчиком прихрамовая территория, заполнена оживленными, нарядно одетыми взрослыми и детьми. Мальчики – в темных и светлых тройках, девочки – в длинных пышных платьицах с оборками. От праздничной иллюминации светло, как днем. Над головами висят гирлянды горящих фонариков и флажков с изображением национального флага, на растяжке - приветствие: “Кало Пасха!” – ”Доброй Пасхи!”. По обеим сторонам входа на территории храма установлены гипсовые скульптуры: большое красное пасхальное яйцо с греческой надписью на ленте и девушка в полный рост в национальной одежде, похожей на одежду балканских народов и западных славян. Слева от храма по шумной улице города в обе стороны снуют автомобили.
При входе всем раздают большие белые свечи – Пасхалы с бумажными зонтиками, защищающими руки от расплавленного воска, которые зажигают от других свечей и, стараются, что бы, несмотря на ветер, пламя не погасло до прихода домой. ;
- Первую свечу перед пасхальной службой зажгли от Благодатного огня, привезённого из Иерусалима. У нас ведь тоже существует такая традиция, - сказал Котов Марине.
- Смотри, какое красивое покрытие двора, как ковёр, - обратила внимание Котова Марина, - Интересно, из чего оно?
- Похоже, это разноцветная галька, смотри, очень плотно пригнана. Интересно, как они  её на ребре удерживают? - ответил Николай.
- Где же греки набрали столько одинаковых по размеру камешков? И сколько времени нужно, что бы насобирать такое количество, разного цвета, а потом ещё составить узор, – удивилась Марина.
 - Крепко сидят, - одобрительно заметил другой член группы, - но не заметно следов, какого – либо клея или цемента.
Все желающие попасть на пасхальное богослужение, не смогли разместиться в храме и слушали литургию снаружи. Марина видела только море голов и горящие Пасхалы. До них доносились монотонные  молитвы на греческом языке.  Она разобрала только что-то похожее на “Аминь” и “Христос Анести”. Ей с трудом удалось протиснуться в Собор и краем глаза увидеть его роскошное восточное убранство, которое отличается от интерьера Русской православной церкви. Марине показалось, что она находится в Византийском храме с золотым иконостасом, со стенами и сводчатым потолком, сплошь покрытыми фресками, залитым светом многочисленных бронзовых люстр с хрустальными подвесками. По обе стороны от алтаря по всей длине храма расставлены деревянные черные кресла - стасидии с подлокотниками и высокими резными спинками, в которых сидят пожилые, наиболее уважаемые прихожане. Литургия на греческом языке сопровождалась протяжным церковным пением. Удивили её непокрытые головы женщин, присутствующих в соборе на службе, что не допускается в русских храмах. Туристки из группы все, как одна, забрали волосы под красивые косынки. Марина укрылась широким белым шёлковым шарфом.
- Отголоски католицизма, - подумала Марина, - католички закрывают плечи, а мы головы. Не доводилось мне видеть и сидящих во время службы прихожан в наших церквях.
Одуряющий запах ладана заполнил все вокруг. В конце литургии в Соборе торжествующе зазвонили колокола, из храма вышли священнослужители с хоругвями и плащаницей и направились к павильону, расположенному справа от храма, рядом с колокольней, представляющему собой  большую каменную венецианскую галерею с колоннами и ступеньками перед входом. Следом на крыльцо церкви вышел митрополит в золотых одеждах в сопровождении немногочисленной свиты в красивых рясах и мужчин в партикулярных черных костюмах, остановившихся чуть поодаль. Митрополит держит в руках тяжелую раскрытую книгу в толстом переплете, украшенном драгоценными камнями. Чтение перемежается протяжным пением хора. Благословив присутствующих, митрополит со свитой проходит на крыльцо павильона и совершает молебен. Под перезвон колоколов слышно громкое пение стихиры и разрывы петард. Небо непрерывно расцвечивается яркими сполохами огней от фейерверка.
- Коль, а что это за зарево за павильоном? - спросила Марина, - Я не слышала, что бы у  нас огонь жгли на Пасху.
- О, какой костёр! - заметил Николай, - возможно, это означает символическое сожжение Иуды.
Прихожане христосуются – женщины троекратно целуются,  а мужчины обмениваются между собой рукопожатиями со словами: “Христос Анести!”.
- У нас иначе христосуются, - сказала Марина, - просто троекратно целуются с приветствием: “Христос воскресе!”, отвечая: “Воистину воскресе!”.
- Давай и мы похристосуемся, - весело предложил Николай.
Марина смутилась, - Нечего со своим уставом в чужой монастырь лезть.
- Жаль, - протянул он.
После службы толпа постепенно рассасывалась. Туристы постепенно собирались в кучку, ожидая своих и наблюдая за заревом костра. Марина с интересом всматривалась в ;
просветлённые греческие лица. Её очень удивило, что на ночном богослужении присутствовало очень много маленьких детей, и они отстояли, кроме самых маленьких на руках у взрослых мужчин, всю длинную службу.
Собравшись вместе, туристы отправились к автобусу. День выдался тяжёлый. Рано утром они были ещё в своём аэропорту, улетели в Москву, где во второй половине дня сели на самолёт до Родоса и, прилетев на место, после ужина отправились на литургию.
При возвращении в отель Марина валилась с ног от усталости, а в ушах ещё долго слышался благовест колоколов.

Следующий воскресный день начался с чудесного солнечного утра. После завтрака все туристы высыпали во внутренний ухоженный двор отеля, отделенный от улицы его корпусами, причудливо пристыкованными один к другому и образующими подобие большого полукруга, ограниченного галечным пляжем на морском берегу. Вспенившиеся сильные волны, с шумом  разбиваются о камни. Не далеко от берега прошел какой-то корабль. Кажется, что всмотревшись, можно увидеть силуэты рельефа турецкого берега, до которого не более тридцати километров. Дует довольно сильный,  постоянно присутствующий на острове, ветер, температура воздуха не выше двадцати градусов по Цельсию, воды – дай бог – двенадцать. Итальянские туристы, которых было немало в этом отеле, с удивлением смотрели на сумасшедших русских, купающихся в море. Марина совершила подвиг, слегка омочив в Эгейском море ступни ног, и тут же выскочила из воды, как ошпаренная. Она с интересом наблюдала не только за Котовым, борющимся с волнами, но и за остальными членами группы. Ей нравилась их раскованность, юмор, активность. Особенно она симпатизировала молодой общительной и достаточно открытой женщине – Ольге, активно принимающей участие во всех затеях: она и вертел крутит, и на велосипеде катается с ребятами из группы, и по горам лазает.
Внутреннюю стену отеля обрамляет живая изгородь из не высоких лимонных деревьев. Официант вышел из ресторана с корзинкой и нарезал лимонов, которые росли, как дома растёт шиповник.
- Как мы за грибами ходим, - хихикнула про себя Марина.
Во дворе отеля много красивых  цветов. На довольно большой территории расположены пара бассейнов, площадки с лежаками, несколько теннисных кортов, небольшое летнее кафе со столиками под зонтиками и большим мангалом с углями, где на трех вертелах нанизаны три туши – коровы и пары коз. Повара в колпаках и белых куртках непрерывно крутят вертела, с видимым удовольствием, уступая их туристам, которые грелись у мангала, крутя вертела после бассейна. Марина, которой всё было в новинку, не спеша обошла всю территорию, внимательно рассматривая постройки, деревья, кусты и газоны, засаженные розами. Это была совсем другая красота, сильно отличающаяся от красот Крыма и Кавказа. Курорты Родоса более ухоженные и европеизированные по сравнению с российскими.
Все находились в приподнятом настроении, ожидая праздничного обеда в ресторане.
Позднее принарядившись, туристы спустились в ресторан. На накрытых столах стояли бутылки с местным сухим вином и анисовой водкой – узо, тарелки с фруктами и с необыкновенно вкусным мясом, которое жарилось на углях во дворе с утра. По традиции в Пасху греки одеваются в национальные костюмы, много танцуют и поют. Служители отеля устроили для туристов импровизированный концерт.
Марина с интересом рассматривала костюмы парней и девушек, одетых в белые рубахи с длинными просторными рукавами и красные или черные жилеты с глубоким вырезом на груди. Жилеты и юбки девушек отделаны вышивкой или красивой тесьмой. Из - под длинных и широких юбок девушек видны вышитые подолы нижних юбок. Талии девушек опоясывают большие красные шали, волосы укрыты завязанными сзади цветными платками. Мужчины красуются в узких коротких штанах, с широкими красными поясами, белых чулках и туфлях на плоской подошве. Греческие песни чередуются национальными танцами, похожими, как и одежда, на пляски западных славян. В музыке слышны отзвуки восточных мелодий. Греки вовлекли туристов, пытающихся копировать их движения, в хоровод, но в танцах русских превалируют современные “па”. Потом на сцене блистал Влад Сташевский с вполне сносными шлягерами без набившей оскомину пошлости и итальянской песней, под которые танцевал весь зал. Марине показалась интересной атмосфера праздника. В зале ресторана, незнакомые люди, казалось, были чем – то объединены. Большой группой на вечеринке в последний раз она была в Ленинграде, два года назад, где весь их поток отмечал двадцатилетие окончания института. Там было всё иначе. Многие не виделись все двадцать лет, и Марина просто не узнавала некоторых сокурсников. Годы на всех оставили свой отпечаток. Там были совсем другие ощущения – как бы подводился итог очень большого промежутка жизни. Впрочем, отдыхать, как и многие из её знакомых, она так и не научилась.
После праздника Марина немного пошлялась по селению. Территория парадной стороны отеля благоухала розами и была покрыта разноцветной цветущей геранью и экзотической незнакомой растительностью. У подножия крутого холма в долине на ухоженной земле, раскинулись оливковые и апельсиновые рощи. Сам холм сплошь покрыт хвойными зарослями. Её очень позабавили магазинчики с обычным курортным ассортиментом, состоявшим из футболок с надписью “Rodos”, каких то платков и прочей ерунды, под вывеской “Supermarket” площадью, едва превышающей пару квадратных метров. Марине понравилось полное отсутствие уличной торговли на импровизированных прилавках. Получив колоссальное удовольствие от прогулки, она вернулась в отель и отправилась переодеваться к ужину.
После ужина зашла в бар и выпила чая. Там уже были члены группы и предложили ей заглянуть на концерт, проводимый четырьмя молодыми итальянцами, ангажированными руководством отеля на весь сезон. Марина была смущена тем, что была в вечернем платье, а часть её коллег, слегка “под шафе” – в тренировочных костюмах, но отправилась вместе с ними в соседнее помещение. На сцене Отелло душил Дездемону со страстью самодеятельных артистов сельского русского клуба. Потом артисты стали разучивать ламбаду с туристами. Представление проходило в течение пары часов, после чего наши ловеласы не преминули познакомиться с симпатичными итальянками, на что получили полный “отлуп”, по причине того, что их рабочий день закончен. Немного потанцевав и поболтав, все разошлись по своим номерам.
 Марина вспомнила концертный зал в московском Измайлово с ежевечерними бесплатными концертами для туристов. Там она была на концерте русского романса. Исполнительнице - молодой дебютантке явно не хватало жизненного опыта для того, чтобы донести душу романса до публики, но сама живая музыка услаждала слух, а интерьер зала, одежда публики и исполнительницы радовали глаз. Сравнение было явно не в пользу местного  шоу.
Шокированная спортивной, но фирменной и дефицитной одеждой, в которой коллеги  разгуливали по городу, ужинали в ресторане и отдыхали в баре, Марина с грустью подумала, что улучшение благосостояния никак не изменило пристрастия соотечественников к тренировочным штанам. Раньше по улицам отечественных городов щеголяли в линялых трико с вздувшимися коленями, а сейчас – в костюмах “Адидас”.
Однажды она наблюдала такое даже в театре.  Население  провинции всегда отличалось особенностью манеры одеваться. Модный аксессуар, покрой или ещё что - либо, появившееся в одежде столичных жителей года три назад, использовался провинциальными модниками в каком – то гипертрофированном виде и странном сочетании. Если брюки – клёш, то ширина понизу доходит до полуметра. По рассказам мамы, после войны провинциальные дамы надевали на себя трофейные комбинации и ночные сорочки в театр. Позже – это уже она видела сама, мужики разгуливали по городу в полосатых шёлковых пижамах, а на курортах вывешивались объявления о запрете приходить в столовые в пижамах. Позднее такие объявления касались купальников. С другой стороны, провинция всегда настороженно относилась к красивой одежде женщин. Обструкции подвергалась любая стильная одежда, особенно отличающаяся некоторой оригинальностью. Марина помнила, как вернувшись после института из Ленинграда, она сшила в ателье очень красивое пальто из итальянского драпа, с вышивкой из ниток  той же ткани и воротником  из норки, и в первый же день была облита с ног до головы водой из лужи, проезжающей мимо машиной. До сих пор в её глазах стоит торжествующе ухмыляющееся лицо водителя. В трамвае она наблюдала сцену, когда красивую молодую девушку в лохматой шапке из рыжей лисы, только вошедшей в моду, обругала пенсионерка за экстравагантность. Девушка, правда, не растерялась и парировала,
 - Когда я стану такой же старой и некрасивой, как Вы, то возможно, не стану носить такую шапку.
 Пенсионерка задохнулась от её наглости. Часто на улицах можно было наблюдать, как улюлюкают вслед женщине в красивой одежде, придурки в чудовищных мятых штанах и стоптанной грязной обуви. Что это? Отсутствие вкуса, воспитания, чувства меры или элементарная зависть? А может быть это ненависть люмпенов, недоучек и заводских рабочих ко всему, чем в силу различных обстоятельств, они не могут обеспечить себя, в том числе, и иным качеством жизни. И дело здесь скорее не в недостатке средств. Даже надвигающаяся гламурность не изменила пристрастия многих разгуливать по улицам в спортивной одежде и через тридцать лет.

ГЛАВА 3. Остров Сими

В понедельник все государственные учреждения Родоса, в том числе музеи, закрыты по случаю пасхи, и на другой день после раннего завтрака, туристов повезли на экскурсию по островам Додеканеса. По дороге вдоль Западного побережья, ведущей к городу Родос, они, наконец – то, смогли полюбоваться окрестностями. Селение Иксия плавно переходило в город Родос. С правой стороны по ходу автобуса до города простирались оливковые и апельсиновые рощи, прерываемые небольшими красивыми виллами с обязательной современной ветряной электростанцией – генератором.
- Господи, красота - то какая, - обратилась Марина к Котову, сидевшему рядом с ней. - Это – же так дорого – ветряки. Такой генератор не дёшев.
- Виллы на Родосе, в основном принадлежат богатым иностранцам - англичанам и немцам, - заметил Николай, - здесь ветер, особенно на Западном побережье, дует всегда, и при наличии “ветряка” у них довольно дешёвое электричество.
- Откуда ты знаешь? Интересно, как скоро он окупается?- спросила Марина.
Николай пожал плечами.
- Георг не сказал. Наверное, сам не знает.
Постепенно с левой стороны по ходу автобуса закончились отели Иксии и, при подъезде к городу появились развалины жилых домов, которые тянулись несколько кварталов, не являющиеся историческими памятниками.
 – Для небольшого острова расточительно иметь такую площадь под развалинами, - заметила Марина Николаю.
Развалины заменили белые незамысловатые небольшие одно и двухэтажные жилые дома. У каждого - открытый дворик с простыми скамейками и кошкой у двери, вымощенный речной галькой, обрамленный горшками с розами и геранью.
Где – то через полчаса, туристы были в древнем порту Мандраки, заворожившем их своей красотой. Они стояли на пирсе в ожидании катера и рассматривали окрестности. Довольно узкий вход в гавань ограничивают две косы, на краях которых стоят по столбу, заканчивающемуся статуей оленя – символом Родоса. Олени якобы были завезены жителями, как средство борьбы со змеями, которых на острове было великое множество. Справа, на самом краю мыса расположена крепость Святого Николая со Штормовой башней наверху - бывший оборонительный форпост острова, служащий маяком. Сразу за маяком, вдоль восточного берега, туристы увидели три  сохранившихся со времен Иоаннитов, мельниц.
- Господи, какой потрясающе величественный вид, - ахнула Марина, указывая налево, где на холме, покрытом густой растительностью, возвышаются зубчатые крепостные стены крепости госпитальеров с башнями и бойницами, защищающие западную оконечность острова.
Чуть ниже находится Кафедральный собор и мечеть. На пирсе оставлены мотоциклы и мотороллеры местного населения, ушедшего в море на многочисленных катерах, “Кометах” из Советского Союза и баркасах, подобных тем, что стояли в гавани в ожидании погрузки и отправления.
На прогулочном катере туристы отправились на остров  Сими, который, как им сказали, является одним из наиболее привлекательных островов Додеканеса и расположен в двадцати трех милях от острова Родос, что составляет примерно сорок километров. Более часа туристы двигались мимо необитаемых островов, представляющих собой горы, покрытые мхом и лишайником, без признаков другой растительности.
- Похоже на нашу Чусовую, такие же неприступные берега, - произнес кто-то из туристов. Марина не согласилась, но не стала спорить.
- Каждый природный ландшафт прекрасен по – своему. Мне кажется, что эти виды и в подметки не годятся видам Чусовой, с её богатейшей растительностью, но к этим островам действительно невозможно причалить,- подумала она.
- Обратите внимание на это место, - проговорил гид, как только они пересекли вход в гавань, - здесь сливаются воды двух морей – Эгейского и Средиземного.
- Бог Главк похитил Симу, - начал гид свою экскурсию, - дочь царя города Ялиса, и унес на остров, который получил впоследствии ее имя. Мы подплываем к легендарному гористому и живописному островку Сими, без единого источника пресной воды, которую привозят с Родоса, с населением около двух с половиной тысяч человек и площадью шестьдесят семь квадратных километров, расположенному между двумя турецкими полуостровами Решадие и Дарачья. От Сими до Турции рукой подать – всего девять километров. Дома начинаются с Нижнего Города и поднимаются к вершине, на которой стоят Крепость и церковь Великой Богородицы. Подъем туда начинается с Площади Скалы по "Прекрасной Дороге" - "Кали - Страта" с пятьюстами широкими ступенями, куда вы сможете сходить самостоятельно. Справа и слева от лестницы стоят старинные дома с элементами неоклассической стиля. Вместе мы посетим самое почитаемое место на острове – действующий монастырь Святого Архангела Михаила, который славится своей настенной живописью. Белоснежный монастырь с великолепной часовней, стоит  у самой кромки бирюзовой бухты и фантастически гармонирует с окружающей природой, вызывая восхищение у приезжающих туристов и паломников.
Ещё издали туристы увидели красивейшую, словно игрушечную, деревушку с пряничными  разноцветными домами,  каждый из элементов, которых окрашен в различные цвета. Это было завораживающе.
- Сплошная эклектика. Почему она меня так привлекает? Достаточно примитивно, но, по-моему, красиво, - подумала Марина.
- Остров является крупнейшим центром по добыче губок, а население, в основном занимается рыболовством, - продолжил гид. - Раньше здесь на судоверфях мастера строили быстроходные и удобные корабли.
- Вот тебе и прелести Общего рынка, - подумала Марина, - экономику страны постепенно разрушают. Интересно, сколько лет понадобится Западу что – бы разорить страну полностью? Почему – то наши гиды не замечают, что грозит их стране. Или это неприлично жаловаться туристам?
А гид всё продолжал, - На берегу, в закрытой песчаной бухте Панормитис находится действующий мужской монастырь Святого Архангела Михаила, который славен своей настенной живописью. Это  самый значительный монастырь острова и второй по значению на всем Додеканесе после монастыря Святого Иоанна на Патмосе. Монастырь построен в византийском стиле в честь святого Архангела Михаила в пятнадцатом веке. В конце восемнадцатого века Панормитис был отреставрирован под руководством греческого архитектора Анастасиса Карнаваса. Колокольня в стиле барокко построена в начале девятнадцатого века по образцу колокольни святой Фотинии в Смирне. На ней установлены колокола из России. А несколько прекрасных зданий в венецианском стиле, служащие гостиницами для паломников, которые вы видите на берегу, построены итальянцами во время оккупации островов Додеканеса. В кафоликоне монастыря находится икона святого из чистого золота. Престольный праздник монастыря - День архистратига Михаила и всех Небесных сил бесплотных - отмечается здесь 8 ноября. На этот праздник прибывают паломники со всей Греции и из-за рубежа. Не всем хватает места в кельях, которые круглогодично принимают гостей, поэтому многие располагаются прямо во дворе и галереях монастыря. Еще один престольный праздник монастыря Панормитис - день Святой Троицы. Часовенку с часами, что на кромке берега, острову подарил уроженец Сими, живущий в Америке. Мы вошли в бухту Панормитис  и подходим к порту  Йиалос, - закончил гид.
Туристы высадились на берег, представляющий собой очень узкую асфальтированную набережную, буквально забитую машинами, мотороллерами и катерами. Наряду с присутственными зданиями, обменным пунктом, всевозможными лавками и тавернами на набережной стоят, буквально впритык, и жилые дома. Редкие пальмы в кадках растут около  домов, а небольшие промежутки между ними заполняют заросли кактусов. Рядом с пирсом, похожим на волнорез, в прозрачной воде с водорослями качаются на волнах небольшие ;
рыболовецкие суда с рыбаками, перебирающими сети. Колокольня монастыря буквально заворожила Марину.
- Здесь значительно теплее, чем на Родосе. Не знала, что в Средиземноморье растут кактусы. Чудеса. Интересно, куда им ездить на таком маленьком острове? - спросила Марина.
- Паром на Родос ходит, наверное, по Родосу рассекают. Смотрите, пляжи готовят к сезону, - ответил ей кто-то из группы.
Гид повел их по галечному ковру на крыльцо колокольни, являющемуся входом в монастырь.
- Главной святыней монастыря, - продолжил гид свою экскурсию, - является размещенная в соборе двухметровая икона архангела Михаила, выполненная греческими мастерами, в серебряно - золотом окладе. Перед иконой архистратига каждый молится о своих нуждах. Вокруг иконы видны многочисленные приношения архангелу Михаилу. Лампады, развешенные по всей церкви, тоже благодарность людей за исцеления и чудодейственную помощь. В церковных книгах, которые хранятся в монастыре, зафиксированы тысячи случаев исцеления от разных болезней и недугов. Существует предание, что любой путешественник, в каком бы море или океане он ни находился, если он с верой напишет свою просьбу, запечатает послание в бутылку и бросит ее в воду, то рано или поздно та прибудет в бухту Панормитис. В музее монастыря, кроме других подарков, выставлены эти бутылки с просьбами на самых разных языках. Среди экспонатов - старинные облачения митрополита, изделия из слоновой кости, панагии, старые греческие книги, наперсные священнические кресты, кресты - мощевики, иконы из перламутра, кадила. Есть даже чучела крокодилов. Отдельный стенд посвящен дарам русских паломников, среди которых огромных размеров плащаница Спасителя, художественно расшитая золотыми нитями, и переданная в дар монастырю генеральным консулом России в Стамбуле в 1852 году, игумену монастыря Иерофею. В монастыре есть большая библиотека с рукописями, в основном послевизантийского периода, церковного и светского содержаний. Все это, кроме библиотеки, вы можете посмотреть самостоятельно.
Из музея туристы попали в монастырскую лавку, торгующую иконами. Где-то рядом слышалось церковное пение “а – капелла”. Это была византийская музыка с разнообразием музыкальных гамм, украшенная мелодиями и интервалами, которые Марина не встречала в европейской музыке. Два хора поочерёдно исполняли псалмы с одной мелодической линейкой. Очень красивый внутренний двор монастыря, вымощенный мозаикой из черной и белой гальки, представлял собой замкнутое пространство с венецианскими галереями по периметру. По случаю праздника Пасхи двор был увешен гирляндами с нанизанными треугольными разноцветными флажками. Поднявшись по внутренним лестницам на верхний ярус, туристы достигли уровня, откуда видны вся праздничная узорчатая колокольня, черепичные крыши и великолепный вид на бухту. Отовсюду слышалось громкое щебетание птиц.
Марина оторвалась от группы, пошла по каким то закоулкам и увидела в небольшом помещении, сидящих друг перед другом за столом, мирно беседующих и пьющих вино, двух монахов преклонного возраста. От монахов исходило какое-то человеческое тепло, чистота и вселенский покой.
Выйдя из монастыря, группа разделилась. Марина, Котов и ещё несколько человек пошли вдоль набережной мимо закрытых магазинчиков и здания префектуры. Выше набережной не было видно ни одного человека, будто жизнь протекает только внизу. На импровизированном прилавке разложены различных размеров губки для ванной - главный симийский сувенир, который издавна добывают со дна моря. В семье Марины когда-то была похожая, привезённая мамой с Каспия. Пройдя немного вперёд, группа натолкнулась на настоящую таверну, где около кромки набережной стоял длинный, некрашеный, без скатерти простой деревянный стол со скамьями с двух сторон без спинок. Все проголодались и подошли к дому напротив, с аквариумом в стене. Там можно было ткнуть пальцем в любую плавающую тварь, которую тут же вылавливали сачком и отправляли в кухню на сковородку. Марина выбрала меч  - рыбу и большого то ли кальмара, то ли осьминога, которых раньше видела только ;
на картинках. Меч - рыба по вкусу напоминала скумбрию, а жареный во фритюре кальмар в сочетании с местным сухим вином оказался очень вкусным.
- Сплошная экзотика, - сказала Марина, - таверна почти по Грину.
После обеда все направились на пляж, который готовили к курортному сезону, открывающемуся со дня на день. Расставлялись шезлонги и большие зонты от солнца.
В их группе был драйвер, прихвативший снаряжение. На расстеленном куске ткани он разложил свои трофеи, в основном, это были красивые морские звёзды различных размеров и небольшие морские раковины. Он собирался везти их домой, предварительно законсервировав. Сфотографировав доставленные с морского дна трофеи, и, пожелав удачной охоты, туристы расползлись по берегу в ожидании посадки на катер. Марина с интересом наблюдала за рыбаками, которые возились с сетью на баркасе.
На обратном пути она рассматривала острова, встречающиеся на их пути и море. Ей не доводилось видеть ничего подобного в Крыму, где они с сыном много плавали на катере вдоль Крымского побережья – от Алушты до Коктебеля. Там Чёрное море было самым красивым и величественным. Виды на Средиземном море были иными, но тоже красивыми, с очень своеобразной архитектурой. Особенно поражало разноцветье домов, крыш и зелени.
 После поездки на Сими, туристов повезли ужинать в таверну соседней с Ялисос деревушкой, что является непременным условием любого тура в любой стране. На Российских курортах так же обязательно предлагают посещение какого–нибудь ресторана. На таверну заведение походило мало, скорее, по интерьеру, довольно большой, оформленный без излишеств, вполне европейский ресторан. На накрытых разнообразной снедью столах, расставленных буквой “П”, стоят бутылки с местными анисовой водкой и вином. Ужин в ресторане греки превратили в целый ритуал. При  входе, каждого с двух сторон обступают – красивая молодая девушка и восьмидесятилетний ветеран турбизнеса в национальных  костюмах, подают рюмку анисовой, на вкус Марины, гадости, которую нужно выпить, непременно целуют в обе щеки, что стало вторым серьёзным испытанием для неё и, фотографируют эту живописную группу. Третьим испытанием является такой же поцелуй с двух сторон каждого за столом, с непременным фотографированием. Пока публика развлекается как может, где - то в недрах ресторана срочно печатают фотографии и на выходе продают их, слегка влажными. У Марины возникла ассоциация с дореволюционным московским рестораном “Яр” с хором цыган. Только здесь национальным оркестром исполняются греческие народные мелодии и народные танцы. Греки вовлекли в хоровод почти всех гостей. Марина счастливо отклонилась от участия в хороводе, поскольку впоследствии была шокирована протаскиванием женщин за руки между мужскими ногами. Прекрасное родосское вино и анисовая водка лились рекой, и все  веселились, как дома.
В отеле Николай напомнил Марине о программе следующего дня,
- Официальный праздник закончился и после завтрака мы  проведем заседание, посвященное перспективам фондового рынка своего региона.
- Забавно в Греции обсуждать проблемы России, но, надо же, оправдать поездку. Дома буду всем рассказывать, как мы денно и нощно занимались проблемой спекуляции ценных бумаг, - рассмеялась Марина.
- Зато завтра мы наконец-то окажемся в настоящем рыцарском средневековье, которого по большому счету в России не было, - ответил Котов.
- Мы всегда были более терпимы к иной вере, чем католики,  кроме раскола, конечно. Корни разногласий те же, но рыцари  под свою нетерпимость подвели материальную потребность, а у нас были – исключительно духовные основания, хотя поводы для схизмы и раскола были абсолютно идентичны, - произнесла Марина.
- Пошли спать, философ. Спокойной ночи. Пусть тебе приснится что-нибудь этакое, на тему завтрашней экскурсии, - засмеялся Николай.
- Пока. Спокойной ночи, - отправилась она в свой номер.

ГЛАВА 4. Пьер д’Обюссон

Марина легла спать и провалилась в забытьё. Она увидела себя в рыцарском замке, который не видела ни в одном фильме и ни на одной картине, в облике восьмидесятилетнего старца - то ли монаха, то ли рыцаря. Острый длинный нос с горбинкой, конец которого опускался в сторону верхней губы, придавая монаху орлиный вид, редкие волосы открывали высокий морщинистый лоб, небольшая козлиная бородка заканчивала облик сатира. Большая зала, освещаемая несколькими свечами на длинном столе, и масляными светильниками на стенах, погружена в темноту. Тихо. В мраморной столешнице причудливо отражаются седые бороды и дыры вместо глаз. Во главе стола сидит старец в полном рыцарском облачении в эбеновом кресле, за которым находятся ещё одиннадцать человек.
- Братья мои, - начал старец, - вы созваны для того, что бы обсудить приготовления к крестовому походу всей христианской Европы против турок, который я собираюсь возглавить. После последней осады мы полностью восстановили наши оборонительные сооружения. На острове налажена мирная жизнь и Орден должен снова вернуться к своему предназначению – защите нашей веры.
Старейшины слегка вздрогнули. Испросив позволения, слово взял другой старец, довольно неприятного вида с хитрой усмешкой,
- Мы под Вашим, Великий магистр,  предводительством и непосредственным участием, более двадцати лет назад одержали величайшую победу над турками, силы которых в двадцать пять раз превосходили наши. Мы победили ценой полного разрушения острова. Подвигом Ордена до сих пор восхищается вся Европа, но она прекратила свою материальную помощь. Все полученные средства истрачены на восстановление острова. Не соблаговолите ли Вы сообщить Большому Совету, на какие средства Вы, Кардинал и Легат Азии, рассчитываете, предпринимая столь великий поход?
Великий магистр, пристально взглянул на говорившего своим пронизывающим и ясным, не смотря на преклонный возраст, взглядом и поморщился, как от зубной боли.
- Вам, дон Альваро де Цунига, разве неведомы сочувствие королей Карла Восьмого и Людовика Двенадцатого? – довольно ядовито спросил один из Старейшин.
Члены Совета оживились, предвкушая  оживленную дискуссию.
- Не засиделись ли братья Ордена в мирной жизни? Не разучились ли с мечом в руках защищать веру свою? – продолжил свои вопросы Старейшина.
- Уж кому, как Приору Оверни не знать истинную цену сочувствия королей, - парировал выпад дон Альваро де Цунига, - Ни луидора не дадут они на этот поход. А Большому Совету лучше бы подумать о добыче средств на сегодняшний день.
Старейшины дружно закивали головами.
- Что ж, - пожевал свои тонкие губы Великий магистр, - дон Альваро не так уж и не прав. Нам вместе со столпом  Италии - Великим Адмиралом и Приором Кастилии - доном Альваро следует подумать об оживлении военных битв на море. Вот Вам и источники дохода, дорогой брат дон Альваро. А сейчас, братья мои, уже поздно. Давайте закончим сегодня на этом. Мир вам, - закончил Великий магистр.
К нему подскочил постаревший  оруженосец Бруно и помог подняться с кресла. Монахи, поклонившись Великому магистру, бесшумно покинули зал.
С помощью Бруно Великий магистр прошёл в маленькую часовню, которая была устроена около зала заседаний Большого Совета и где они, прочтя вечернюю молитву, направились в спальню. Спальня Великого магистра, как и спальни других рыцарей – членов Большого Совета, располагалась в замке. Она представляла собой не слишком большую, но богато украшенную комнату. Дамасские ковры на стенах и тигровые шкуры на полу, бюро, инкрустированное перламутром и кораллами, кровать под шелковым балдахином оказали бы честь любой знатной даме. В силу своей немощи, Кардинал и Легат Азии уже не мог самостоятельно раздеться и приготовиться ко сну. Заметно постаревший верный оруженосец;
 Бруно, который не расставался с Магистром со  времени пребывания в конвенте, помог ему раздеться и надеть ночную рубашку. Пожелав Магистру покойной ночи, Бруно удалился, а Магистр забылся в неспокойном сне. Картины его жизни сменялись во сне одна за другой. Он не только видел себя и окружающих его людей в разное время, но и, как - бы, слышал рассказ неведомого и невидимого рассказчика о себе и происходящем вокруг него.

Солнечное утро. На крыльцо  господского дома Ле – Монтей – о – Виконт, мечтательно посмотрев на небо, выбежал босой мальчуган в короткой рубашонке и поискал глазами свою маму, с которой проводил почти все время. Мимо пробежал сын кухарки, бросив на ходу какое-то обидное слово, заставившего мальчика вздрогнуть и поморщиться. Увидев мать, подбежал к ней и зарылся в её юбках.
 Мать много рассказывала ему о Родосе и об Ордене Иоаннитов, которые  создали свою державу на Родосе более века назад. Каждый вечер Елена сама укладывала сына спать.
- Мадам, ну, пожалуйста, расскажите о Родосе, - попросил мальчик.
- Пьер, я уже и не знаю, о чем Вам рассказывать. Вы знаете больше меня, - ответила Елена.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…, - продолжал канючить сынишка.
- Ну, что ж, только обещаете мне, что потом сразу будете спать. Некогда Родос назывался Змеиным островом – Офиусом, и кишел змеями. Змеи были повсюду – заползали в жилище, ползали под ногами, и, что самое ужасное, каждый вечер их изгоняли из постели. Предводителем змей был дракон. Жители, поражаемые змеями и пожираемые драконом, начали покидать остров. Долго думали жители острова, как от них избавиться, но ничего не придумали и в отчаянии обратились за помощью в Дельфийское прорицалище. Пифея помогла им и посоветовала отыскать Форбанта из фессалийского племени лапифов. Форбант — сын Триопа, отец Пеллена и Хискиллы, дочери Мирмидона был занесён на Родос бурей. Форбант и его сестра Парфения выплыли в кораблекрушение к Иалису, где им оказал гостеприимство Тамний. Форбант истребил змей и дракона и поселился на Родосе. Аполлон возлюбил его, вознёс на небо и сделал его созвездием Змееносца. Родосцы до сих пор почитают его как спасителя. Раньше, когда их флот отправлялся в плавание, Форбанту приносили жертвоприношения, - рассказала Елена.
- Нет, расскажите о нимфе Роде и Гелиосе. Это так красиво, - снова стал просить Пьер.
- Ладно, уж, слушайте. Гелиос – Солнце, бог света, самый старший из богов Олимпа, происходит от Урана и Геи. Сын Титана Гиппериона и Титаниды Тейи, брат Океана и сестры Ио – Зари. Весь день он летает над землёй и над океаном и видит всё, что происходит на земле. Когда Зевс и другие олимпийские боги делили между собой острова и материки, среди них не было Гелиоса. Честнейший и справедливейший из богов оказался обделенным. Поднял как - то Зевс голову и, увидев несущуюся солнечную колесницу, вспомнил, что у Гелиоса нет собственного удела. Созвал Зевс небожителей, чтобы исправить свою оплошность и перераспределить владения. Узнав об этом, Гелиос удержал отца богов от передела, всегда вызывающего обиды и недовольство.
- Вижу я с высоты, - сказал Гелиос, - что поднимается из глубин вечношумящего моря суша. Призови, Зевс, украшенную золотом Лахесис, чтобы она утвердила мою власть над этой новорожденной землёй.
Вскоре увидели и боги с Олимпа, как из глубин двух морей поднимается большой прекрасный остров с долинами благоухающих роз, по обе стороны горного хребта. В центре возвышалась гора, с вершины которой был виден весь остров, оба моря, соседняя земля и две прекраснейшие бухты на севере и юге острова, который был так прекрасен, что боги единодушно назвали его Родосом. Гелиос не воспользовался своим владением. Остров захватили тельхины, скорые на руку и дерзкие сыновья богини моря Талассы. Вместе с Кафирой, дочерью могучего Океана, они выкормили на острове Посейдона, которого еще младенцем передала им Рея, подобно тому, как она поручила младенца Зевса заботам;
 куретов Крита. Вместе с тельхинами жила на Родосе их сестра Галия. Ее полюбил возмужавший Посейдон и имел от нее шестерых сыновей и дочь Роду.
В это время Афродита, покинув остров Киферу, направлялась на Кипр. На Родосе она была оскорблена сыновьями Посейдона и наслала на них безумие, и они изнасиловали собственную мать. В отчаянии Галия бросилась в море и стала почитаться как Левкофея, отец же насильников Посейдон запрятал их подальше от собственных и людских глаз в земные глубины, и с тех пор они зовутся восточными демонами.
Тогда же и Зевс, одержавший победу над титанами, посетил восточную часть острова, заселенную гигантами. Встретив здесь нимфу Гималию, он полюбил её. Она родила ему трех сыновей - Спартея, Крония и Кита.
За годы своего господства на острове тельхины принесли неоценимую пользу богам и людям. Они снабдили выросшего на Родосе Посейдона трезубцем, без которого он никогда не покидал подводного дворца, а его отцу Крону выковали серп. Людей, растиравших зерна между плоскими камнями, они научили пользоваться мельничными жерновами, а также добывать медь и железо. Они же стали первыми изготовливать золотые украшения и высекать из камня изображения богов. Усовершенствованные ими корабли бороздили моря, разнося славу об их мудрости по всему миру.
Люди завистливы и стали они считать тельхинов колдунами и магами, способными на любое преступление и будто бы губившими ядами все живое. Но остров они покинули не из - за людской зависти и поклепов. Им, изучившим движение звезд и установившим деление времени на годы и месяцы, было ведомо и будущее. Предвидя скорый потоп, они покинули Родос, забыв свою сестру, и рассеялись по всему миру. На ближайшем к Родосу материке тельхин Лик стал родоначальником народа ликийцев и на берегу реки Ксанф воздвиг храм Аполлону Ликийскому. Большинство же тельхинов бесследно исчезли.
В годы потопа ливни затопили низины острова, и лишь немногим, в том числе сыновьям Зевса, удалось спастись на высотах. И все же Рода была прекрасна, и Гелиос обратил на нее свой пылающий взор. Из оплодотворенной земли вышло семеро братьев, названных Гелиадами: Охим, Керкаф, Макаей, Кандал, Аксиом, Триопас и Тенаг и дочь – Электриона. Самым способным из них показал себя Тенаг. И именно его Гелиады принесли в жертву Афине, рассчитывая на ее благоволение. После того как жертва юноши была принята богиней, царем Родоса стал Охим, женившийся на местной нимфе Эгетории, родившей ему дочь Кидиппу. Ее взял в жены Керкаф, наследовавший брату. От этого брака родились три сына - Ялис, Линд и Камир, ставшие основателями трех городов острова, которым дали свои имена,
Елена рассказывала, а Пьер, будто наяву видел, как каждый день Гелиос выезжает на небо с берегов Океана над землёй в золотой колеснице, запряжённой четверкой крылатых коней, а над океаном – в золотом челне. В лучезарном венце и в длинной сверкающей одежде весь день летает он по небу над землей на своей колеснице.
 
Рыцарь д’Обюссон вернулся в Ле – Монтей – о - Виконт со своей молодой женой Еленой с острова Родос. Елена была дочерью французского дворянина – рыцаря благочестия и горожанки Родоса из потомков византийского патриция.
Франция истерзана войной, эпидемиями, голодом. Второе перемирие войны между Англией и Францией не залечило раны, нанесенные бедствиями. Старинный рыцарский род Обюссонов, ведущий свое начало от первых крестоносцев, обеднел и рыцарь д’Обюссон шесть лет назад, после смерти первой жены, был вынужден уехать на Родос наёмником. Его старший сын Леон уже служил оруженосцем у своего сюзерена, а младший – Жан, был пристроен, по обычаю, пажом в знатную семью. Родос не оправдал ожиданий рыцаря в намерении поправить свое материальное положение. Жизнь в то время была относительно спокойной, без особых битв, которые могли бы принести богатые трофеи. Только богатое приданое Елены позволило ему вернуться домой по требованию отца. ;
После  1422 года Франция вновь страдала от иностранного вторжения и гражданской войны. Народ и рыцарство имели различные взгляды на причины происходящего. Народ жаловался, что солдаты живут за счет простых людей вместо того, чтобы защищать их, занимаются грабежами и разбоем. Рыцарь считал, что народ слишком привязан к хорошей жизни и жалуется, когда его просят платить налоги на ведение войны.
- Мы не можем пробавляться ветром, – говорил рыцарь, – и наших доходов недостаточно для оплаты военных издержек. Если князь не получит от своего народа необходимых средств для того, чтобы платить нам, то, служа сообществу, мы будем жить за счет того, что сможем добыть сами, Бог снимет грех с нашей совести.
 По мере того как англо-французское противостояние становилось все более и более ожесточенным, принципы рыцарства и "право оружия" все чаще нарушались или попросту игнорировались.
Вскоре после прибытия во Францию в 1423 году, Елена подарила рыцарю д’Обюссону сына Пьера. Перемирие с Англией уже закончилось, и он отправился воевать против герцога Глостера на стороне бургундского герцога Филиппа Третьего за Голландию. Тоскуя по родине, Елена все своё время посвящала маленькому Пьеру.
Перед замужеством Елена перешла в католичество, но в душе осталась православной. Апостол Павел принес на остров христианство, а Родос стал частью Византийской империи, владычество которой, навсегда оставило греков в православии.
Пьер д’Обюссон рос не по годам развитым ребенком, отличался добросовестностью и солидностью. Он очень любил свою мать и всячески старался о ней заботиться. Елена рано научила сына читать, что было не свойственно даже взрослым французам. Ей, выросшей в более развитом обществе, казались дикими нравы её окружения. Елену угнетала их безграмотность, нечистоплотность и исходившая от них вонь. Вокруг Пьера не было сверстников его положения, а дворовые дети его не интересовали. Он был выше их по развитию, не любил драться и очень гордился своим умственным превосходством. С детства он ощущал себя вожаком без стаи, что его нисколько не обескураживало, поскольку был уверен, что  в будущем  он станет вожаком по - настоящему. Одиночество способствовало развитию его воображения, и он сумел создать свой собственный мир ещё в раннем детстве. Ему больше нравилось жить во внутреннем мире, чем в действительности. Он рано научился ставить перед собой цели и добиваться их достижения. Пьера очень интересовала история, и не только античности и Родоса. Пьер был не по - детски осторожен, дотошен и осмотрителен. Только при общении с матерью в нем просыпался ребенок с его детской порывистостью. Пьера отличала внутренняя тревожность и для её подавления, он с редким упорством следовал своим ритуалам “оберега”, которые, как ему казалось, оберегали его от всяческих неприятностей. От других детей Пьера отличала глубокая задумчивость, и он  производил  впечатление очень рассеянного ребенка. Его глубочайшая эрудиция и общий интеллект преобладали над обычными жизненными реалиями. Все это делало его детство чрезвычайно трудным. Для мечтателя Пьера, который жил воображаемой жизнью, мать представлялась ему никем иной, как Прекрасной Еленой из античных мифов. Пьер читал Гомера, Эсхила, Еврипида… 
Он много знал о своей героине и создал для себя свой образ. Зевс был отцом Прекрасной Елены и предназначил ее спартанскому царю Менелаю. Как - то, прикинувшись лебедем, он обнял Феоною крылами на её ложе и после овладения ею скрылся, делая вид, что спасается от орла. Зевс разжег войну меж греков и фригийцев, чтобы освободить Землю от чрезмерного  населения, после прибытия дорийцев. Наградой он назначил Прекрасную Елену – дочь Феонои. Елена была золотым яблоком раздора из далеких садов Геспериад и, потому, ненавистна всей Элладе. Три богини: Афина, Гера и Афродита не могли поделить между собой яблоко, на котором было написано: “Прекраснейшей”. Зевс приказал Гермесу взять яблоко и привести трех богинь к Парису для  разрешения спора. Гера предложила Парису взять власть над Азией и Европой, Афина – героизм и победу, а Афродита – любовь прекраснейшей Елены. Парис отдал яблоко Афродите, а Гера и Афина его возненавидели. Богиня Афродита, выполняя;
 обещание, данное Парису - сыну троянского царя Приама, привела его в дом Менелая. Елена увлеклась юным красавцем, под воздействием богини любви и страсти Афродиты. Никто из смертных не может противиться Афродите. Воспользовавшись отъездом супруга на Крит, Елена бежала с Парисом в Трою, захватив с собой большие сокровища и много рабов. Как только Менелай узнал о похищении Елены, он вернулся в Микены к своему брату Агамемнону и вместе с мудрым Нестором, царем Пилоса, они решили собрать всех греков, и с ними идти войной против Трои. Могущественная, богатая и процветающая Троя находилась на холме Ида. Этот город был защищен стеной, которую построили Посейдон и Аполлон для царя Лаомедонта. Через десять лет кровопролитной войны ахейцы и эолы Греции осадили троянцев, полностью разрушив Трою. Менелай после взятия Трои разыскал Елену с мечом в руках, что бы убить её за измену, но при виде жены, сияющей прежней красотой, опустил свой меч. Он простил её и забрал жену. Корабль, на котором они возвращались домой, разбился о скалу. Однако, родосцы не хотели расставаться с образом Елены и в одном из святилищ Родоса почитали ее под именем Дендритида - Древесная. Они считали, что Елена Прекрасная после Троянской войны прибыла на Родос, где царствовала вдова Тлеполема – Поликса. Греки ненавидели Елену – виновницу войны, и Поликса отомстила за гибель супруга. Царица велела войнам схватить Елену и повесить её на дереве.
Елена сама обучала сына счету, языкам и истории. Любовь Пьера к острову Родос, который, по её словам, любили боги и люди, была передана ему при рождении. Елена много рассказывала Пьеру  о своем прекрасном острове, о его более чем тысячелетней истории, но он снова и снова просил рассказать её о Родосе.
- Хорошо, слушайте, - сказала Елена. Ахейцы создали мощную державу. В античные времена за четыреста лет до Рождества Христова греки основали и построили столицу острова - город Родос. Он славился своими философскими школами. Афинский оратор Эсхин основал на Родосе школу ораторского искусства. Знаменитую школу риторики посещали Помпей, Катон, Цицерон, Юлий Цезарь, Кассий, Лукреций … На Родосе творили: Писандр из Камира, который посвятил Гераклу поэму “Гераклия”, поэты Клеобул из Линда, который был одним из семи мудрецов древности и тираном в родном городе, Тимокреонт из Ялиса, автор мелических стихов, и Анаксандрид из Камира, автор комедий и дифирамбов. На Родос переселились поэт и оратор Аполлоний из Александрии, прозванный Родосским, ученик Сократа – философ Аристипп Киренский. Эвдем Родосский утвердил на Родосе философию перипатетиков, а представитель стоической философии Панетий из Камира, заслужил признание своими астрономическими и философскими трудами. Ученик Панетия Посидоний из Апамеи, писал труды по истории и занимался физикой, географией и математикой. Дионисий Фракийский написал учебник грамматики, астрономы Гиппарх и Геминос проводили на Родосе свои астрономические наблюдения. В Асклепийонах развивалось врачевание. Сам спартанский царь Менелай посещал Акрополь Линдоса – храм Афины Лидии. Был там и Александр Македонский. Гремела слава Родоса.
Слышал Пьер и о чуде света - Колоссе Родосском - бронзовой статуе, изображавшей бога Гелиоса с горящим факелом в руке. Широко расставив ноги, Колосс, надзирал за прибывшими в порт кораблями, что проходили меж его ног. Статуя бога возвышалась прямо при входе в гавань Родоса, где сливались Эгейское и Средиземное моря. Колосса Родосского  родосцы построили в честь победы над сирийцами. Еще за триста лет до рождества Христова царь Сирии Антигон послал своего сына Деметрия захватить город. Осада с помощью знаменитых осадных машин длилась целый год. Но город не сдался. Родосцы продали брошенные у стен Деметрием осадные машины, собрали деньги с населения и в знак победы заказали скульптору Харесу из Линда гигантскую бронзовую статую Колосса Родосского в честь бога Гелиоса, которая позднее была разрушена землетрясением.
Еще маленьким, благодаря пересказам матери античных мифов и легенд, Пьер много знал об истории античной Греции и полюбил её, запомнив слова Страбона об острове: “Я не знаю ничего равного или, тем более, превосходящего его”.;
- На Родосе никогда не бывает слишком  жарко, - продолжала Елена свой рассказ, - потому что, там всегда дует ветер. Плодородные долины, чудесный климат, один из основных торговых путей в Эгейском море между Малой Азией и Родосом привлекали завоевателей всех времен. Дорийцы,  финикийцы, персы, сарацины, генуэзцы, византийцы, арабы владели этим островом. Арабы многократно вторгались на Родос. Сейчас там живут рыцари – иоанниты, - Ну, а дальше, читайте сами, сказала Елена, поднимаясь с кресла.
- Мама, а кто такие рыцари – иоанниты?- спросил Пьер.
- Давайте, поговорим о них завтра, ответила она.
Пьер с трудом дождался следующего дня. Он хвостом ходил за матерью, ожидая, когда она начнет свой урок.
- Я Вам уже рассказывала, - начала Елена, - о крестовых походах и рыцарях – крестоносцах, которые пошли войной против мусульман. Конечно же, религия была лишь поводом. Истинной причиной крестовых войн явилась необходимость завоёвывать новые земли и богатство. В любой войне льётся кровь, сиротеют дети, старые воины и раненые  крестоносцы нуждаются в исцелении, уходе и пристанище. Бедным и сирым помогали монахи. И вот, в начале одиннадцатого века, четыре рыцаря начали лечить страждущих и ухаживать за больными воинами. На земле  бенедиктинского  монастыря в Святом граде Иерусалиме, благочестивыми итальянскими купцами из города Амальфи, был построен монастырь с часовней в честь святого Иоанна - Предтечи и Крестителя Господня - и при нем странноприимный дом - госпиталь для паломников, прибывающих в Святую землю поклониться главнейшим святыням всего Христианского мира. Потом, участники первого крестового похода, построили  другой монастырь, в котором основали приют для паломников с особым отделением для больных. Этот монастырь, посвященный блаженному Иоанну, александрийскому патриарху седьмого века, и стал  новым Орденом Иоаннитов. Рыцари приняли монашеские обеты - бедности, послушания и целомудрия, и взяли на себя попечительство над паломниками, зачастившими в “святые места”. Крестовые походы закончились, но войны продолжались. Вблизи Иерусалима жило много мусульман.
 - Арабы тоже хотели для себя новых земель и богатств, - продолжала Елена, - Вы ведь уже знаете, что у них другой Бог и другие обычаи. Они нападали на ближайшие поместья, грабили, убивали, продавали пленников в рабство. После захвата Иерусалима войсками египетского султана Салах – ад - Дина рыцари Ордена Святого Иоанна Иерусалимского отступили в замок Маркат, а когда в 1291 году пала Акра, последний оплот крестоносцев на Востоке, они оказались «бездомными». Однако вскоре остатки рыцарей переправились на Кипр, где дали клятву, что не вернутся на запад и будут продолжать борьбу. Здесь они построили свой флот, освоили тактику ведения морского боя и возобновили мелкие вылазки против Египта, совершая пиратские набеги на ливанские и сирийские побережья Усиление Ордена на Кипре сильно раздражало правителей Кипра, которые помнили о непомерных притязаниях и могуществе рыцарей-иоаннитов в их “палестинский период”. Кипрский король был очень рад, когда иоанниты решили занять остров Родос, занимавший центральное место в Эгейском море и формально принадлежавший Византии. На Кипре госпитальеры восстановили силы и пополнили казну, которая поступала из Европы и от добычи в битвах с корсарами и турками.
Рыцари Ордена иоаннитов, которых называли госпитальерами, за то, что они содержали госпитали для раненых и больных, воевали против иноверных и защищали христиан. Богатые  феодалы Запада платили им за свою защиту. Через несколько десятков лет после своего  создания Орден разбогател и владел многими сотнями деревень, виноградниками, мельницами, угодьями на Востоке и Западе. В орденских поместьях и сейчас работают десятки тысяч крестьян. Крупные земельные владения - командорства приносят громадные доходы братьям - рыцарям, которые частично ежегодно отчисляются в казну Ордена Командорами. Орден иоаннитов был пожалован буллой римского папы и стал воинским рыцарским объединением в монашеском статусе, головным боевым отрядом государств - крестоносцев и папского капитула. Римские папы всегда наделяли Орден всяческими привилегиями, вплоть до права собирать десятину в;
свою пользу. Только Святой престол с папским капитулом могут повлиять на действия Ордена, а светская власть неукоснительно соблюдает жалованные госпитальерам привилегии. Сейчас Орден, по сути своей, является аристократической республикой, во главе с Великим магистром, который избирается пожизненно, в основном, из французских сеньоров, а его деятельность контролируется и ограничивается Высшим советом Ордена.
- А как иоанниты оказались на Родосе? - спросил Пьер. Ведь это далеко и не боги перенесли их на остров.
- Вы правы, мой милый, умный сын, - ответила Елена, -  перебравшись на Кипр, рыцари дали клятву, что не вернутся на Запад. За двадцать лет жизни на Кипре, они построили флот, научились морскому делу и пополнили казну пиратскими набегами на ближайшие арабские побережья. Получали они богатства и из Европы. Госпитальеры и на Кипре были гвардией государств - крестоносцев, использовали свои привилегии и не зависели от баронов и епископов, что очень не нравилось кипрской власти. Госпитальеры были очень богаты, но у них не было своей земли. По  сути, Орден  стал государством без своей территории. Рыцарям понравился средиземноморский остров Родос, занимавший центральное место в Эгейском море. Много веков Родос принадлежал могучей Византийской империи. Схизма христианской церкви произошла уже в 1054 году.
- А что такое схизма? – спросил Пьер.
- Это, милый, - ответила Елена, - разделение христианства на две церкви - Римско – католическую на Западе с центром в Риме и Православную — на Востоке с центром в  Константинополе. Христиане не смогли решить главную проблему во взаимоотношениях между Церквями Рима и Константинополя - догматическую трактовку первенства Римской Апостольской Церкви. Папа римский Лев Девятый написал “отлучительную” грамоту, где после преамбулы, посвящённой первенству Римской Церкви, и похвалы в адрес “столпов имперской власти и её чтимых и мудрых граждан и всего Константинополя”, назвал Константинополь городом “христианнейшим и православным”, и выдвинул десять обвинений в адрес Константинопольского Патриарха Михаила Кирулария “… и сообщников его глупости”. У них отличались обряды и обычаи. На разных языках проводились богослужения, и Византийцы не делились с папой своим богатством. Различными были  и традиции у западной - латинско - католической и восточной – греко – православной верами.
- Мы с Вами – католики, - продолжила Елена, как и весь Запад, и рыцари – крестоносцы. Впрочем, я стала католичкой поневоле, когда вышла замуж за Вашего отца и уехала с ним в Ле – Монтей – о – Виконт. Вы должны помнить о том, что  Ваши родственники на Родосе православные, какой была я.
- Так вот. Великий магистр иоаннитов  Фалькон де Вилларэ, как и все иоанниты, ощущал большую потребность в своей территории для Ордена. “Свободных” стран не было, да и не могло быть, и взор Великого магистра упал на богатый “остров роз”, переданный Византией генуэзцам. В конце мая 1306 года, иоаннит Фалькон де Вилларэ и генуэзский корсар Виньоли определили условия покупки острова иоаннитами, будущее и верховную власть “острова роз”, и направили на остров отряд на двух галерах и четырех небольших судах с четырьмя десятками рыцарей – иоаннитов и пятистами пехотинцев. Три года рыцари пытались завоевать остров. Они воевали не только с турками и сарацинами под командованием Галла, которые тоже хотели завоевать Родос, но и с родосцами. Кроме Родоса, они завоевали ещё семь соседних островов Додеканеского архипелага. Иоанниты перенесли на Родос резиденцию Ордена и стали называться “сувереном Родоса”. Папа Климент Пятый утвердил его суверенитет. Плодородные, прекрасно возделанные долины по обе стороны горного хребта с двумя прекрасными гаванями “острова роз” очень понравились госпитальерам. С вершины горы Анаваро в центре острова можно было наблюдать за тем, что происходило вокруг острова. Величественный город Родос раскинулся от северной гавани - Порто дель Мандраччио. У южной гавани – Порто - Мерконтильо - древнейший город Линдос поразил иоаннитов своим Акрополем и красивейшим видом на бухту. Возможность защищаться от неприятеля покорила рыцарей. Так  была основана;
многонациональная держава, потому что госпитальеры происходили из разных стран Европы. Они объединились для борьбы с мусульманами. Православные греки острова для иоаннитов тоже были иноверцами, - Елена замолчала.
 Пьер заворожено ждал продолжения ее рассказа.
- Греки смирились, - продолжила мать, - хотя, если бы иоанниты запретили грекам православие, а евреям – иудаизм, и закрыли бы их церкви и синагоги, то они вряд ли смогли бы удержаться на острове. Пятьсот рыцарей восьми национальностей, объединённые одной религией, сумели удержать верховную власть над двумястами тысяч островитян, благодаря своей мудрости.
- Как бы я хотел жить на Родосе, - робко сказал Пьер.
- Наверное, это станет возможным. Вам, сын мой, потомку старинного рыцарского рода необходимо получить рыцарское воспитание. Для этого нужно читать книги на французском языке, сочинять стихи и петь баллады, играть на музыкальных инструментах и в шахматы, ездить  верхом, фехтовать, плавать, владеть копьем, научиться рыцарскому обхождению, куртуазности и придворным манерам. Детей принято отдавать на воспитание в дом знатного феодала или ко двору короля в пажи. В рыцарском окружении паж учится доблести, храбрости, великодушию, бескорыстному поклонению даме и стремлению к славе. Ваши старшие братья уже служат своим сюзеренам. Вы должны понимать, что имея двух старших братьев, не сможете унаследовать поместье. Как бы ни было грустно, скоро нам придется расстаться с Вами, - закончила мать.
- Сегодня мы занимаемся в последний раз, мой горячо любимый Пьер, - однажды сказала Елена. - Вам скоро двенадцать, и больше Вам нельзя оставаться дома. Ваш отец отправляет Вас к  Добродетельному  графу Бернару д’Арманьяку -  Пардиаку, виконту де Карла и де Мюра, у которого Вы станете пажом. Бургундцы перешли на сторону короля Франции, и Филипп Третий передал Париж Карлу Седьмому. Граф Пардиак, владеющий землями графа Ла Марша,  назначен  воспитателем дофина Людовика Одиннадцатого.
Пьер заплакал, уткнувшись, матери в грудь.
- Мы никогда больше не увидимся, - пробормотал мальчик сквозь слезы.
- Ну, это, как Бог даст, - ответила Елена, крепко прижав его к себе.
Несмотря на высокое самомнение, Пьер был очень застенчив и с трудом представлял себе, как он приживется в новой семье, но Елена уже не могла откладывать отъезд Пьера.

В  шестнадцать лет Пьер д’Обюссон стал оруженосцем у графа де Пардиака, славившегося своими добродетелями. Граф охотно разрешал Пьеру пользоваться своей роскошной библиотекой. Там Пьер познакомился с “Книгой о рыцарстве” Раймона Льюля и всем сердцем проникся идеей рыцарского объединения, которая заключалась в отвоевании гроба Господня и освобождении земли Спасителя, в готовности принять на себя пожизненный добровольный крест. Во имя этой высокой цели рыцари были готовы умереть и не страшились нужды. Для Пьера, как и для Льюля означало, что быть рыцарем – это стремиться к недостижимому, как Солнце, Идеалу, которое отогревало сердце отблесками любви и справедливости. Пьер полностью разделял слова Льюля: “Лишённый любви рыцарь будет жесток и безжалостен, а коль скоро жестокость и безжалостность чужды природе рыцарства, то рыцарю надлежит быть милосердным. Ибо если нет в рыцаре потребности в любви к  Господу и к своему ближнему, как сможет он возлюбить Господа и сострадать немощным, и откуда  возьмется в нем жалость к побежденному противнику, взывающему к его жалости. Если бы любовь была чужда его сердцу, как мог бы он принадлежать к рыцарскому ордену. Именно любовь связывает воедино все добродетели и отчуждает пороки; любовная жажда неутолима для любого рыцаря и для любого рыцаря и для любого смертного, чему бы он себя ни посвятил; благодаря любви бремя рыцарства оказывается не столь тяжелым. И как безногий конь не смог бы нести на себе рыцаря, так и лишенный любви рыцарь не смог бы вынести то бремя, которое его благородное сердце взвалило на себя во славу рыцарства”. Зародившееся еще в детстве желание Пьера стать рыцарем Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, стало его целью после;
изучения книги Раймона Льюля. Поддерживаемый графом де Пардиаком, Пьер окунулся в историю Ордена.

После более, чем столетнего пребывания госпитальеров на Родосе, Орден, будучи автономной корпорацией, окончательно сформировался, как феодальное военное сообщество, объединённое идеей борьбы с иноверцами. Первоначальной главной миссией ордена  был уход за больными и ранеными, обслуживание паломников, который исполнялся и позднее “служащими братьями”. Выполняя государственные функции, и, находясь в состоянии постоянной войны с Турцией, рыцари создали первую линию обороны на Родосе и прилегающих к нему островах. Они переняли лучшие достижения моряков всего мира, искусных родосцев и сами стали строить двухрядные боевые дромоны с пятьюдесятью гребцами в каждом ряду, научились применять “греческий огонь”. Шестипалубная, обшитая свинцовыми пластинами, уставленная пушками “Святая Анна”, стала первым в мире морским “броненосцем”. Владение мощным флотом, позволило иоаннитам контролировать Эгейское море, и держать турок в страхе. Про Великих магистров Ордена слагали легенды.
 Множество рыцарей погибло в схватках с драконом, который жил у подножия горы Святого Стефана. Известный своей отвагой, рыцарь Дьедонне де Гозон, применил военную хитрость и вышел на бой с драконом в сопровождении своих гончих псов. Собаки напали на чудовище и отвлекли внимание дракона, а Дьедонне воспользовался этим и отсёк ему голову.

Оруженосец Пьер участвовал  с графом де Пардиаком  во  всех сражениях и  на  практике обучался военному искусству. В перерывах между битвами священники обучали юных оруженосцев богословию.
Будучи на балу у Герцога Овернского, великого казначея Франции Карла Первого де Бурбон вместе со своим сюзереном, он встретил свою Прекрасную Даму в лице дочери Карла – Марии. В девятнадцать Пьер не избежал стрел Амура. Был он высок и худ, сутуловат с несколько неуклюжей походкой, аккуратен и подтянут. Пьер не был красив и богат, имел чистую и приятную кожу на лице, но довольно хмурый, будто чем – то недовольный  вид. Умные и проницательные, близко посаженные глаза, с интересом наблюдали над окружающим из-под нависших  надбровий, впрочем, взгляд его редко направлялся непосредственно на собеседника или на предмет перед ним. Он привлекал собеседников деликатностью, умом и тонким чувством юмора. Мария увлекла его своей привлекательностью и свободным, без тени смущения, поведением. Она была веселой девушкой, и тоже увлеклась молодым одухотворённым и поэтичным  оруженосцем. Пьер готов был умереть для своей дамы, по ее приказанию искать приключения и рубиться с исполинами и карлами; а так же вздыхать, с грустью смотреть на луну, беситься от любовной ярости, сломить себе шею на турнире, броситься в воду, спасая ее от неминуемой гибели. Прелести её стоили многим молодым рыцарям жизни. Эмоционально беспомощный, он, тем не менее, в силу своего мощного тщеславия и веры в свои способности, ошибочно полагал, что добьется взаимности Марии. Красавица гордилась своими жертвами, и их мучения утешали её более, чем тихие чувства счастливой любви. Они гуляли по парку, и Пьер читал ей стихи. Их встречи на турнирах и пирах вскоре ей наскучили. Пьер был беден, а его благородное происхождение, было не достаточно высоким для Марии, которая уже была предназначена в жены Жану Второму Анжуйскому. Прощаясь, со своей мучительной, но сладостной и трепетной любовью, Пьер произнес:
“И мира нет, и сил бороться нет, И,
 упованья примирив и страхи, Парю над
 миром и лежу во прахе, Держу в пустых
 объятьях целый свет.
 Храню любви непрошеный обет,
 Отвергнут милой, но всегда в рубахе
 Смирительной, и голова на плахе, ;
 Но медлит смерть — я жив для новых бед
 Безгласный — вопию, незрячий — вижу,
 И смерть зову, отчаянья не пряча,
И состраданья жажду — но, увы!..
 Влюблён. Себя при этом ненавижу,
 Живу печалью, улыбаюсь, плача,
 —Всему виной не кто иной, как вы”.

Он оказался в плену не свойственных ему эмоциональных переживаний, и создал для себя образ любимой, далекий от действительности. Для Пьера, единственной реальностью, являлось настоящее. В силу своего прагматизма и скепсиса, он довольно быстро утешился, но позднее, уже, ни одна женщина, сколь бы прекрасной она, ни была, не смогла пробудить в нем таких сильных чувств.
Он знал, чего хочет, был образован, активен и тщеславен. Пресыщенность фантазии, философский склад ума и слабость эмоционального начала мешали ему ощущать сильную потребность в любви. Пьер  обратился к своему понятию долга: ”Я исполню свой долг”, и принял участие в экспедиции Людовика Одиннадцатого на Швейцарию и Эльзас, в которой была одержана победа весной 1444 года. Д’Обюссон тщательно готовился к поступлению в Орден госпитальеров. Трофеи, полученные в экспедиции, обеспечили ему возможность в накоплении необходимых средств для вступительного взноса. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что, несмотря на декларацию о равенстве госпитальеров, от размера взноса будет зависеть его положение в Ордене.
 - Сир, могу ли я попросить у Вас совета? – спросил Пьер графа де Пардиака.
- Конечно, д’Обюссон, - сказал граф. - Очевидно, Вы думаете о своем будущем. И что же Вы надумали?
- Я хотел бы стать госпитальером, - ответил Пьер. Думаю, мне понадобятся рекомендации, и, наверное, тех средств, что я имею для взноса, будет недостаточно.
- Так вот почему Вы отказались от посвящения в рыцари, - задумчиво  произнес Пардиак.
 -  Что ж, Вы неплохо подготовлены для вступления в Орден иоаннитов но, боюсь, что в Ордене Вы не скоро будете посвящены в рыцари. Там довольно жёсткие порядки и каждый послушник Ордена, а Вас возьмут именно послушником, первые пять лет должен жить в общежитии – конвенте и питаться за общим столом, хотя, питание и одежда госпитальеров считаются лучшими в мире благочестивых заведений. Одеваются послушники, как и монахи по примеру Крестителя, в просторные чёрные рубахи из верблюжьей шерсти, которые у послушников  олицетворяют их полную свободу, а у монахов очень узкие рукава сутаны показывают абсолютное отсутствие у них свободы. Готовы ли дать обеты бедности и целомудрия? Легко ли Вам, с Вашей гордыней, будет выполнять обет послушания? Госпитальеры не только воины, но и монахи. Кроме того, у рыцарей Ордена, которые  являются и чиновниками своего государства, существует масса светских обязанностей. Но и после послушания, Вы не будете посвящены в рыцари. Более двух лет Вам придется провести на галерах Ордена - в караване, для обучения морскому делу. Впрочем, больших средств и надежд на получение наследства Вы не имеете, а в Ордене Вам не придется ежедневно заботиться о хлебе насущном, что удобно для человека со скромными запросами. Вы умны, умеете добиваться поставленных целей, и сможете, особенно при поддержке Ваших знатных родственников с Родоса, сделать себе неплохую карьеру. Феодалы Запада видят в госпитальерах надёжных защитников своих владений и, с готовностью платят госпитальерам, а Орден использует щедрые денежные пожертвования государей и князей для обеспечения своей военной мощи.
Граф задумался,
- Знаете, д’Обюссон, Вам необходимо, возможно с моей помощью, организовать сбор пожертвований в пользу Ордена. Сейчас, когда армия Османской империи бесчинствует на
;
Западе, феодалы не откажут в помощи госпитальерам, тем более, что их спокойные времена заканчиваются и турецкому султану госпитальеры давно стали “костью в горле”.
- Иоанниты, - продолжил он, - расширили границы византийского города и укрепили его, возведя вокруг Родоса мощные крепостные стены, на развалинах византийской крепости возвели  внутреннюю стену, делящую город на две части - Коллакио, в которой они и живут, и большую - Бурго. Госпитальеры создали великолепный город с мощными крепостными стенами, построили оборонительные сооружения, красивый дворец, парадные дома и церкви. Открыли большой странноприимный дом и школы. Благотворительные деяния Ордена ставятся в один ряд с воинскими обязанностями. Папы трижды подтверждали право Ордена на его территорию, независимость Ордена от папы в вопросах управления, финансовых вопросах, право обмена посольствами с другими государствами, чеканить монету и взимать налоги, свободу договоров и действий. Папа также признал Великого Магистра независимым свободным князем и предоставил ему соответствующие привилегии и почести.
- Сейчас, - посоветовал Пардиак, - после удачи в последней экспедиции Людовика Одиннадцатого, собрать пожертвования будет сравнительно легко. А пока идет сбор пожертвований, для Вас будет очень полезно поучаствовать в битвах против армии Османов. Кроме пожертвований, необходимо организовать их отправку и подготовить отряд сопровождения.
- Да и мне будет спокойнее, продолжил граф, - если на Родос Вы отправитесь не один.
- Да ниспошлет Вам Господь, Добродетельнейший граф, всяческих благ и здоровья, - взволнованно воскликнул Пьер.
– Я не могу отыскать слов, которые бы выразили мои безграничные благодарность, уважение и любовь к Вам за те девять лет, что Вы заменяли мне родного отца, который не смог бы дать мне столько, сколько дали Вы! Вы не представляете себе, как трудно для меня будет расстаться с Вами!

 После  полного  поражения  объединенной  армии  крестоносцев  и  гибели  венгерского короля  Владислава в ноябре 1444 года в битве под Варной против армии Османской империи, Пьер д’Обюссон отправился на Родос в сопровождении небольшого отряда, снаряжённого де Пардиаком.
Парусник вошел в красивейшую бухту порта Мандраки, у пирса которого сливаются два моря – Эгейское и Средиземное, между двумя колоннами, где некогда стоял Колосс Родосский. На молу порта Пьер увидел тринадцать ветряных мельниц, которые мололи зерно, выгружаемое с торговых кораблей. В конце длинного пирса возвышалась небольшая, но мощная крепость Святого Николая с маяком. Пьер по достоинству оценил её оборонительные возможности. Увидел он и строгую церковь Благовещения. В порту, Пьер и его сопровождающие, были встречены отрядом рыцарей “языка” Оверни в парадных одеждах и препровождены в его резиденцию, а затем, после принятия груза и рекомендательных писем от Людовика Одиннадцатого и  графа Бернара д’Арманьяка -  Пардиака Добродетельного, виконта де Карла и де Мюра, Пьера отвели в конвент – общежитие послушников.

Госпитальеры оценили привезённые им пожертвования в пользу Ордена и личный взнос д’Обюссона, но не сочли нужным делать для него какие – либо исключения. В жизни родосских рыцарей главным был принцип железной дисциплины и безоговорочного послушания. Иерархическое устройство Ордена госпитальеров напрямую связано с его материальным благополучием и прочностью позиций, и обеспечивало возможность принимать быстрые и правильные решения на любом уровне. Авторитет вышестоящих чинов, не говоря о Великом магистре, был непререкаемым. Самым большим наказанием ослушников являлось изгнание с острова.  На Родосе окончательно определилась и окрепла внутренняя структура Ордена, главой которого являлся Великий магистр. Разделение высших постов между Нациями при одновременном учёте национальных особенностей способствовало усилению Ордена. Члены;
Ордена происходили из католических стран Европы и разделялись на восемь национальных групп  - “языков”: Прованса, Оверни, Франции, Италии, Арагонии с Каталонией и Наваррой, Кастилии с Португалией, Германии и Англии. Каждый “язык” имел собственный герб и своего предводителя - Приора, который принадлежал к разряду рыцарей. В соответствии со своим происхождением члены Ордена делились на три разряда  — Рыцарей, занимавших все значительные командные и административные должности, Капелланов - священников, к числу которых относились орденские лица духовного звания и Сержантов - братьев милосердия, в обязанности которых входил присмотр за больными. Рыцари были обязательно выходцами из знатных родов. Капелланы и сержанты не были знатными, но происходили от свободных родителей, а не из крепостных. У каждого Приора был заместитель в чине лейтенанта, а им, в свою очередь, подчинялись монастырские бальи трех разрядов. Между Приорами, которые выбирались из монастырских бальи, распределялись государственные обязанности. Великий Командор - Казначей - столп Прованса – являлся  первым заместителем Великого Магистра и главнокомандующим вооруженными силами Ордена. Великий Адмирал - столп Италии - осуществлял командование всеми морскими судами Ордена, офицерами и рядовым составом экипажей, а так же наемниками, служащими на кораблях. Великий Госпитальер - Гостеприимник - столп Франции - нёс ответственность за госпитали, врачей, ухаживающим персоналом и приобретением медикаментов. Великий Консерватор - Драпиер - столп Арагона - был интендантом, следил за выплатами рыцарям на их личные потребности. Великий Канцлер - столп Кастилии - являлся министром иностранных дел, готовил все декреты и решения правительства Ордена и подписывал их вместе с Великим Магистром. Он также руководил государственным архивом. Туркополиер - столп Англии - командовал кавалерией, караульными войсками и вспомогательными силами Ордена. Великий Маршал - столп Оверни - командовал пехотинцами и был председателем третейского суда, разрешавшим разногласия между рыцарями. Великий Бальи - столп Германии - отвечал за сохранность оборонительных сооружений, за снабжение вооруженных сил. Каждый “язык” имел собственный оберж - резиденцию на Улице Иппотон, где трапезничали и собирались вместе представители одной нации. Здания резиденций располагались по обеим сторонам этой мощёной улицы и задавали архитектурный стиль своей стране. Конвенты “языков” находились вблизи от их подворий. Во главе правления Ордена и государства стоял Великий Магистр, избираемый членами Ордена из Рыцарей пожизненно.

Старшему капеллану, принимавшему Пьера, показалось, что новый послушник весьма решительный и волевой человек. Перед ним стоял среднего роста, очень худой, сутуловатый, с  несколько втянутой в плечи и наклонённой вперёд головой, человек в приличной, опрятной и чистой одежде, с хмурым, как бы недовольным видом. У него были выразительные, печальные глаза с осуждающим взглядом. В глазах читалось выражение некоторой жертвенности. Во время разговора он несколько выставлял плохо очерченную, невыразительную нижнюю губу. Обращала на себя внимание также отвисающая и плохо управляемая нижняя челюсть. Первыми впечатлениями, которые он произвел при общении, явились некоторые невнимательность, снобизм и загадочность.
Пьеру выдали  одежду, которая полагалась послушникам, и накормили обедом, состоявшим из  фунта  мяса  с  шестью  хлебцами.  Обед послушники запивали кружкой вина. По праздникам вместо мяса подавали яйца и рыбу. Будучи непритязателен и беспомощен в быту, Пьер полностью положился на ту заботу, которой Орден окружал послушников.
Старший капеллан с неподдельным интересом отнесся к новому послушнику. За короткое время ему предстояло оценить возможности, слабые и сильные стороны д’Обюссона и определить род его занятий, могущих принести наибольшую пользу Ордену. Капелланы, кроме всего прочего, были призваны помогать послушникам, освоиться с заведенными в Ордене порядками. Для иоаннитов было важно использовать способности каждого рыцаря, в которые посвящали только из послушников, используя его лучшие качества и возможности, поскольку в;
разные времена на Родосе, число рыцарей не превышало семисот. Управление государством осуществлялось рыцарями, за каждым из которых были закреплены конкретные обязанности.

Устроившись, в конвенте, который располагался в Коллакио на главной улице Иппотон с мостовой, мощёной булыжником, вблизи от обержа “языка” Оверни, Пьер, с разрешения капеллана, полученного от магистра, отправился знакомиться с городом. На улице Иппотон в одноэтажных постоялых дворах жили гости - знатные персоны и рыцари, которые приезжали на Родос из других стран. Как и рассказывала ему мама, Пьер увидел, что Родос окружён крепостными стенами. Гуляя по улочкам Коллакио, Пьер любовался одноэтажными, но, тем не менее, внушительными зданиями, двумя госпиталями, стенами, окружёнными рвом, бастионами, византийскими церквями, площадями и садами дворов. Он по достоинству оценил двухэтажные оборонительные башни Родоса, искусно построенные из тесаного камня, с бойницами. Самым примечательным и значимым зданием Коллакио, был внешне не очень богатый дворец Великого Магистра. В Рыцарском замке располагался Великий магистр со своими товарищами – рыцарями, с которыми он трапезничал и постоянно держал совет. Пройдя по многочисленным улочкам, Пьер вышел к древнему Акрополю Аполлона и Зевса на горе Монте Смит, построенному на террасах, ступени которого утопали в цветущих благоухающих садах, со святилищами, храмами и подземными тайными хранилищами. Он увидел развалины храмов Венеры, Афины Паллады и Аполлона Пифийского, античного стадиона и маленького мраморного Одеона, в котором в древние времена проходили музыкальные вечера и лекции, и Гимназии. В домах Бурго жили греки, евреи и европейцы, размещались деловой центр, синагога, православные и католические церкви, общественные здания.
По возвращении, капеллан внимательно расспросил Пьера об увиденном,
- Как Вам понравился город? Что Вы успели увидеть?
- Очень понравился. С улицы Иппотон я прошёл на улицу Сократа, которая привела меня на площадь Иппократус с  фонтаном. Я с детства мечтал попасть на Родину моей мамы. Мне не терпится познакомиться с родственниками. А ещё я заблудился, -  сказал Пьер.
- Я знаю Ваших родных, они обладают большим влиянием на острове, даже в среде рыцарей. Конечно, Вы познакомитесь с ними, но всему своё время. Вы только послушник, и начинать нужно с изучения Правил иоаннитов, которые были утверждёны Великим Магистром Раймондом де Пюи. Он был слугой нищих Христовых и стражем Странноприимницы Иерусалимской, с предварительно рассужденным согласием братьев его и всего Капитула в странноприимном доме Святого Иоанна Крестителя в Иерусалиме, - начал капеллан,
“- Каждый брат, который приемлется и вписывается в сей Орден, свято хранит три обета: Обет целомудрия, послушания и добровольной нищеты без собственного стяжания.
- За веру Христианскую да стоит твердо; да придерживается всегда справедливости; обиженным да помогает; угнетенных да защищает и освобождает; язычников, неверных и магометан да гонит по примеру Маккавеев, которые гнали врагов народа Божия; да прилежит всем христианским добродетелям; да печется о вдовах и сиротах. Нарушители же сего правила да подвергаются временному и вечному наказанию.
- В оные дни и собрания, которые в определенные времена каждой четверти года обыкновенно наблюдаем, да читается сие постановление в присутствии всех братьев.
- Всякий, кто обременен долгами; или сильно кому обязан правом служения, в сей Орден да не приемлется. Хотя кто и обнадежен братьями к получению креста, однако прежде, нежели облачится в орденскую одежду, да спрашивается: не вписался ли уже в другой какой Орден и не обязан ли супружеством, либо гражданскими долгами? Ибо в случае положив, что одно из сих окажется, то таковой не может уже быть принят в сей Орден.
- Одежду кавалерскую, черную  да носит со знамением белого креста на левой стороне; сия одежда обыкновенно да будет в знак мира; в военное же время, когда должно идти на сражение, та же одежда червленого цвета с белым крестом да будет знаком войны.
- Никто незаконнорожденный да не приемлется в Орден, выключая натуральных детей высокоименитых и высокородных лиц и то, если таковых мать не будет раба.
- Так всеконечно да исключаются из сего Ордена, кто рожден от родителей язычников, т.е. от Маранов, Иудеев, Сарацын, Магометан, Турок и сих подобных, что должно разуметь и о детях таковых князей, хотя оные суть высокородные.
- Равным образом, кто определился в иной какой ни есть Орден, или обязан супружеством, либо учинил человекоубийство и другие важные законопреступленья, в Орден да не приемлется.
- Кто желает быть принят в сей Орден, тот по меньшей мере должен иметь 13 лет своего возраста, при том был бы телом здоров, сложением крепок и здравого рассудка; также трудолюбив, терпелив и благороден.
- Всякий, прежде принятия в сей Орден, да докажет надлежащим образом благородство предков своих, или фамилий пред некоторыми от Приора и Капитула в обыкновенное собрание нарочно для сего отправленными.
- Священнослужению и Богопочитанию все братья ревностно да прилежат и вместо обыкновенного у монахов, под правилами живущих, междочасия, 150 крат ежедневно да чтут молитву Господню; в определенные времена да постятся; ежегодно 3 краты да причащаются Св. Тайнам, т.е. всегда в три торжественнейшие праздники Рождества Христова, Пасхи и Пятидесятницы.
- Никому в свете да не обязуют себя клятвою; никакого военного корабля да не снаряжают без согласия и предзнания Великого Магистра; когда произойдет война между двумя христианскими государями, да не прилепляются ни к одной стороне, но всевозможно да стараются о прекращении раздора и об утверждении между ними согласия и мира”.

Уделяя большое внимание воспитанию своих послушников, рыцари “языка” внимательно присматривались к каждому из них. Они часто, во главе с Приором в оберже,  обсуждали главные достоинства и недостатки послушников, и умело направляли обучение на пользу Ордену.
Приор Оверни, в свою очередь, делился с Великим магистром наблюдениями капелланов и своими относительно д’Обюссона,
- Д’Обюссон никогда не проявляет бурных эмоций, суеты или спешки, которые его просто раздражают. С волевыми, решительными и приятными  людьми, которые ему нравятся, общается близко, вызывая к себе уважение мудростью и дальновидностью. Ему очень не нравится, когда его выводят из состояния спокойствия и расслабленности. Невнимательно относится к менее одаренным людям. Горд перед людьми, которые ему не нравятся, поэтому многим кажется  надменным и высокомерным. В общении часто проявляет активность, напористость. Осуждает поспешные начинания, сам, будучи пассивен. Не любит перемен и крайностей. С недоверием относится к энтузиастам, призывает их к рассудительности, хорошо помня прошлое. Хороший рассказчик, добросовестен в работе, тщателен и аккуратен. Стремится к покою, но внутреннее равновесие дается с трудом, может расстраиваться по пустякам. Горячо отстаивает свои принципы. Из-за своей прямолинейности может испортить отношения с окружающими. Не любит идти на компромиссы, свою правоту доказывает фактами. Не любит проявления чувств и эмоций, но верен в дружбе. Скрытен и осторожен. Не любит фамильярности и вульгарности в поведении. Внешне кажется  спокойным человеком, не тороплив, демонстрирует внимание и вежливость. Он довольно легко уживается с другими послушниками. Чистоплотен, любит комфорт и уют. Запросы его довольно скромны и не превышают уровня необходимого.
Старший капеллан конвента доложил Великому совету о характерных чертах личности д’Обюссона, таких, как - трезвость, осторожность, малая эмоциональность. Отметил его положительные качества, проявляющиеся в осмотрительности, рассудительности, здравомыслии, практичности и настойчивости, а так же отрицательные – в неспособности увлекаться самому и неумении увлечь других. Отметил способность замечать и обращать внимание на несоответствия и;
противоречия в чем – либо, а так же на умении в предсказании хода ближайших событий и в поведении человека. Сообщил так же, что, как ему кажется, одним из главных стимулов д’Обюссона является самолюбие и связанное с ним самоутверждение. Особое внимание капеллан уделил самому слабому месту в характере д’Обюссона – абсолютной непереносимости эмоций и недостаточной чувствительности к эмоциям других.
Пьер не занимался интригами и никого не расталкивал локтями. Ему было достаточно поддержки родственников матери – Елены. Он не потерял воображения, развил способность к стратегическому мышлению и логике, расширил свою эрудицию. Пьер обладал колоссальным чутьём на единственно верное решение. Главным недостатком д’Обюссона была его гордыня и рыцари “языка”, с помощью братьев - священников, отвечавшие за духовные и религиозные дела Ордена, вполне успешно боролись с её проявлениями, которые, впрочем, Пьер  научился скрывать. Его ценили за интеллект, высокое качество и надежность работы, но больше всего за честность и преданность в отношениях. Главным его принципом было: “Я сделаю это, потому что это мой долг”. Пьер приобрел привычку не высовываться и научился планировать свою работу. Он заметно отличался от других послушников своим рвением к познанию истории и иерархической военно-духовной структуры Ордена иоаннитов. Пьер полностью проникся одной из главных задач Ордена - “особенная и приличествующая обязанность Христовых воинов - бороться за славу Божию и католическую веру” с целью “преследовать и уничтожать войною магометанский народ и всех, кто погрешает в вере”. Д’Обюссон осознавал особое положение Ордена, как процветающее, независимое от светских князей, имеющее двойственную природу – самостоятельное светское государство и религиозный орден. На Западе постепенно менялось отношение к рыцарским поединкам, которые  были запрещены на Родосе. Пьер с удовлетворением разделил суждение де Бюэя: “…участники поединков, прежде всего, намереваются отнять достояние других, то есть их честь, ради того, чтобы добыть себе пустую славу, которая ничего не стоит; и таким путем воин никому не служит, он тратит свои деньги; ... предаваясь подобным занятиям, он отказывается участвовать в войне, служить своему королю и общему делу; и никто не должен подвергать себя опасности, кроме как ради похвальных дел". Повсеместно рыцарственность стала уступать чувству патриотизма, которое госпитальеры, защищающие свою державу от захватчиков, воспитывали в своих братьях.
“Султан из досады клялся разорить Родос. Великий Магистр, вновь укрепив остров, после битв 1440 года, приготовился к обороне, но едва успел окончить свои укрепления, как вдруг появился пред Родосом неприятельский флот. Начальник оного, высадив на остров восемнадцать тысяч пехоты, не считая конницы и мамелюков, приблизился к столице и осадил оную, а флот, между тем, облёг гавань. Осада продолжалась сорок дней. Неприятели, дабы овладеть городом, хотя делали много приступов, но наконец, отражены храбростию кавалеров и принуждены были сев на суда удалиться”. После сорокадневной осады турками Родоса в 1444 году, рыцари отбились от египтян, но город требовал восстановления оборонительных сооружений, на что и был определен послушник д’Обюссон. За годы послушничества он овладел не только практическими навыками строительства фортификационных сооружений, но и получил необходимые инженерные знания. В послушничестве Пьер обладал относительной свободой. В свободное от основных занятий  время, ему позволялось встречаться со своими родственниками в Бурго. Был жив его родной дядя, и Пьер дружил с ним и его домочадцами. Долгие годы Пьер был обделен общением с родными, что необходимо каждому человеку. Там он встретился с Софией, которая боготворила Пьера, но он лишь снисходил до её чувств, что, однако, не мешало удовлетворению его естественных потребностей. Д’Обюссону, в силу своей природной осторожности и скрытности, удавалось умело скрывать свою связь. Он не собирался связывать себя брачными узами, а происхождение Софии не относило ее к высокопоставленным дамам.
Морское дело Пьер Д’Обюссон, как и любой рыцарь, изучал находясь в караване более двух  лет после послушничества. Новички   находились  на  борту  галеры и участвовали во всех морских экспедициях. Флот Ордена, состоявший, в основном, из галер, был эффективнее турецких парусников. Иоанниты продолжали воевать как с турками, так и с мамелюками, вплоть до подписания в 1448 году мирного договора между мамелюками  и Сувереном Родоса, совершали рейды на сирийское и ливанское побережье.
Галеры с возвышающейся над палубой кормой со стремительными, обтекаемыми формами, украшенные резной деревянной фигурой святого с заостренным носом, были очень красивы. Гребные галеры не зависели от ветра и были способны быстро менять направление и скорость хода. Гребцами на галерах были рабы, пленённые рыцарями в сражениях. Горька участь галерных рабов, прикованных к лавкам, на любом флоте. В галере: капитан - рыцарь, рядом с ним - офицер, отвечающий за галерных рабов, два надсмотрщика с кнутами. Один из них стоит в центре корабля, а второй - на носу. По команде капитана офицер свистит в серебряный свисток, сигнал этот повторяется надсмотрщиками, и сразу же все вёсла одновременно опускаются в воду. Гребцы обнажены. Одна нога каждого из них находится на подставке, другая упирается в стоящую впереди скамью. Взявшись руками за тяжёлое весло, они одновременно отклоняются назад, увлекая за собой весло. Галерные рабы гребут от десяти до двадцати часов в сутки без малейшего отдыха. В таких случаях офицер обходит измученных, находящихся в предобморочном состоянии гребцов, вкладывая им в рот куски хлеба, смоченные в вине. Падающих в изнеможении рабов секут плетью. Погибших рабов выбрасывают за борт.  До пятидесяти матросов, по две сотни гребцов и солдат находится на каждой галере. Обслуга галеры набиралась из населения островов. Руководил матросами лоцман – родосец. На борту галеры обязательно находились ещё один рыцарь, бывший старшим помощником капитана, и несколько новичков, проходивших испытательный срок. При ближней навигации капитаны обычно обходились без карт, запоминая расположение мысов, островов, бухт и якорных стоянок. В длительные морские экспедиции уходило не меньше четырех галер. Они использовали тактику, похожую на атаку легкой кавалерии, выстраивая галеры в линию, и устремлялись на врага. По Эгейскому морю курсировали по две галеры. Одна из галер пристраивалась за неприятельским парусником и гнала его к тому месту, где в засаде - за мысом или островом ожидала вторая. Над галерами развевался вымпел с восьмиконечным орденским крестом. Боевые галеры родосских рыцарей были бичом Божьим для военных и торговых кораблей турецкого и мамелюкского султанов. Именно на Родосе зародилось и расцвело пиратство под государственным покровительством. Рыцари захватывали все суда, плавающие под зелёным знаменем ислама. Согласно правилам корсаров, найденный на вражеских кораблях груз реализовывался на внешних рынках, а вырученные за него деньги делились между папой римским, великим магистром и рыцарями, захватившими груз. Корсарские действия родосских братьев наносили огромный ущерб морской торговле исламского мира. Купцы - мусульмане начали возить свои товары на христианских судах: это было намного безопаснее, но вызвало гнев мусульманских владык, упускающих огромные прибыли от фрахта принадлежавших им кораблей.
Рыцарем мог стать лишь член одной из “наций” - выходец из соответствующей местности. Пьер д’Обюссон был посвящён в рыцари почти в двадцать девять лет. Обязательным атрибутом для родосского рыцаря являлась борода. Д’Обюссон смог отрастить лишь небольшую козлиную бородку, которая и оставалась у него всю жизнь.
Иоанниты неукоснительно соблюдали обряд приёма в свои ряды новых братьев. Перед алтарем маленькой церкви с горящей свечой в руке находился коленопреклонённый мужчина. Просторная одежда олицетворяла его полную свободу…
- Обещаешь ли ты заботиться обо всех сиротах, вдовах, беспомощных, бедных и скорбящих?
- Да, обещаю.
- Согласен ли ты повиноваться тому, кто будет поставлен над тобой от имени Великого магистра?
- Да, Ваша честь.
- Не сочетался ли ты законным браком с женщиной?
- Нет, в браке не состою.
- Не являешься ли ты поручителем по какому-либо долгу и не имеешь ли сам долгов?
- Нет, Ваша честь.
- Вот тебе меч, которым ты будешь защищать бедных, и поражать врагов веры нашей. Обнаженный клинок трижды плашмя ударяет посвящаемого по плечу.
- Да будет этот удар мечом для тебя последним! Положи правую руку на молитвенник и поклянись свято блюсти верность Ордену святого Иоанна Иерусалимского.
- Клянусь верой и правдой служить нашему братству!
- Встань, рыцарь, отнеси молитвенник к алтарю и принеси обратно.
    - А сейчас сто пятьдесят раз прочитай вслух “Отче наш”…
Обряд продолжается. Претенденту указывают на ярмо, бич, копье, гвоздь, столб и крест.
- Вспоминай об этих вещах как можно чаще и помни, что все они приносили страдания Господу нашему Христу.
- В знак твоего полного, добровольного повиновения надеваю тебе на шею это ярмо, служи нашему общему делу с покорностью!
Новопосвящённому  рыцарю помогают облачиться в черную сутану госпитальера с белым крестом на левой стороне груди, в рыцарские доспехи с кирасой и шлемом с забралом, на пояс прикрепляют меч. На груди у монахов нашит белый крест, восемь концов которого означают восемь “языков” и добрые качества христианина (восемь блаженств, ожидающих праведника в загробном мире).  Сверху его окутывают красным, ниспадающим широкими складками плащом с большим белым  восьмиконечным крестом. Белый крест символизирует безупречность рыцарской чести на кровавом поле войны. В руки подают пику и треугольный щит с восьмиконечным крестом посередине. К нему подходит каждый из присутствующих и троекратно целует, как брата.
После посвящения, новоиспеченный рыцарь отправился обустраиваться в небольшом доме, который был ему выделен в Коллакио вблизи улицы Иппотон, на одной из улочек, где жили рыцари. Быт рыцарям обеспечивала прислуга, а материальное благополучие – Орден.
Надо ли рассказывать о том ликовании, которое охватило д’Обюссона. Скрывая свой восторг, он обратился к своему оруженосцу.
- Бруно, не соблаговолите ли Вы отправиться в “Красную ослицу”, что на площади  Иппократус, что бы организовать пирушку для всех наших товарищей, которую разрешил Великий магистр. Пригласите их в таверну через час, пожалуйста.
- С удовольствием, сир, - ответил Бруно и припустил по улице Иппотон.
- Великий боже! Наконец – то стали сбываться мои мечты! Господи, как долго я шёл к этому дню, - думал он, - боюсь, что без протекции дяди, мне не удалось бы, получить это назначение.
 На следующий год после посвящения, рыцарь д’Обюссон был приглашен во дворец Великого магистра, расположенный в конце улицы Иппотон. С некоторой робостью, но присущей ему гордостью рыцарь вошел в одноэтажный готический дворец - крепость через необычайно красивые ворота мимо огромных двухэтажных зубчатых башен с редкими бойницами. Д’Обюссон прошел через несколько больших залов, по каменным полам, застеленными  роскошными дамасскими коврами со строгой мебелью, покрытой резьбой и очутился в величественном зале Высшего Совета Ордена. Стены из тесаного камня отделаны кедром и дамасской парчой. Недалеко от стены, под окном, где цветные витражи рассеивали ослепительный солнечный свет, стоял большой стол с мраморной столешницей, за которым разместились члены Совета. Рыцарь в парадном облачении подошёл к Великому магистру Жану де Ластику, опустился на одно колено и коснулся губами его руки.
- Встаньте, брат, - обратился Великий магистр к рыцарю. Совместно со Священным капитулом, Великий Совет, принимая  во внимание Ваше происхождение, способности, опыт и знания, назначает Вас, рыцарь д’Обюссон, в помощь Маршалу, Комендатором конного войска – коннетаблем с совмещением обязанности по надзору над фортификационными работами, и надеется, что, как и ранее, Вы верой и правдой будете служить Ордену.
Великий Совет очень внимательно отнесся к своему выбору, на что, не в последнюю очередь, повлияла способность предвидения  прихода  тяжёлых времен. Прогнозы д’Обюссона довольно часто оправдывались. Его стремление  к стабильности через эволюцию очень привлекало членов Великого совета. Ценили они его и за критичность к своим недостаткам и предрасположенность к поиску альтернатив и различных подходов. От него всегда исходил взвешенный и бесстрастный анализ, он не давал увлечься неразумным планом, умел осваивать и критически оценивать получаемую информацию. Ему не нужно подсказывать, что нужно делать, он видел сам и действовал.
Встав, рыцарь склонил голову, и произнес, что для него нет большего счастья, чем быть полезным Родосу в любой, порученной ему деятельности, и снова, встав на одно колено, поцеловал руку Великому магистру и удалился из залы.
Маршал, который одновременно являлся Приором “языка” Оверни, был никем иным, как чиновником, отвечающим за снабжение орденских войск и военного флота всем необходимым для ведения войны - оружием, боевыми машинами, артиллерийскими орудиями, боеприпасами, доспехами для людей и коней. Маршал также контролировал состояние орденской Оружейной палаты и оружейных мастерских. Круг его задач частично совпадал с кругом задач орденского Адмирала.
В 1453 году в результате длительной осады и штурма, войска турецкого султана Мехмеда Второго взяли Константинополь. Падение Константинополя значительно изменило соотношение сил в восточном Средиземноморье не в пользу госпитальеров. Со времени падения Константинополя госпитальеры стали находиться в тяжелейшем положении. Сельские районы острова Родоса и территория других островов Додеканеса, подвергались постоянным нападениям мусульман. Деревни были сожжены, угодья опустошены. Разоренные крестьяне больше не могли платить Ордену оброка - ни натурой, ни деньгами. В результате, Орден Святого Иоанна страдал от нехватки денег и продуктов питания. Кроме запасов продовольствия, не хватало вооружения, артиллерийских орудий и боеприпасов. Фортификационные сооружения столицы Родоса и прочих крепостей, в том числе и на других островах архипелага, нуждались в срочном укреплении и ремонте, которые требовали больших денег.
Д’Обюссона призвали к Великому магистру поздно вечером. Жан де Ластик принял рыцаря у себя в довольно скромно обставленном кабинете. После обычного ритуала с целованием руки Великого магистра, де Ластик показал рыцарю на кресло напротив. Рыцарь расположился в кресле и приготовился слушать.
- Мне помнится, - сказал магистр, - как Вы, д’Обюссон, приехали в Орден. Не скрою, мы все были буквально сражены Вашим, весьма не ординарным, поступком.
Пьер удивленно посмотрел на магистра.
– Я имею в виду пожертвования, которые Вы доставили с Запада. Они были очень кстати после сорокадневной осады турок. Тогда Вы очень разумно использовали часть пожертвований и своих средств на обновление разрушенных оборонительных сооружений. Сегодня казна Ордена пуста. Возможности получить, какие – либо дополнительные средства, практически исчерпаны. Столетняя война закончилась почти полным вытеснением Англии из Франции, и пора бы феодалам помочь Ордену. Вы, наверное, в курсе, что Ваш бывший сюзерен, Добродетельный граф д’Пардиак, стал губернатором Лимузена, и, надеюсь, он не откажет Ордену в помощи по  сбору денег и вооружения, поскольку нападение турок неминуемо. Благодаря Вашему упорству и настойчивости, умению действовать и "в обход", и "напрямую", Вы неминуемо добьетесь результата, - закончил свою преамбулу Великий магистр.
- Когда отправляться, сир? -  спросил д’Обюссон.
– Сейчас. Парусник с отрядом солдат и Вашим оруженосцем ждет Вас на рейде. Вы должны будете скрытно на лодке добраться до парусника. И, да поможет Вам, Бог! – ответил Жан де Ластик.
Проводив рыцаря, Великий магистр с удовлетворением подумал, что в деловой активности, скрытности, педантичности и осторожности д’Обюссону нет равных. ;
По возвращении, д’Обюссон был избран Маршалом. По решению Великого совета за ним были сохранены обязанности по надзору за строительством новых фортификационных сооружений.
Великий совет учел значимость личности д’Обюссона, которая, иногда выражалась и в критике условий, препятствующих проявлениям естественных человеческих потребностей, учитывая принимаемый рыцарями обет послушания. Были приняты во внимание и его самые сильные качества - способность предвидеть развитие события во времени, умение рассуждать логично и стратегически, владение природным даром аналитика.
Государство иоаннитов на Родосе осталось последним противником турок в Восточном Средиземноморье. В 1453 году Мехмед Второй потребовал от иоаннитов уплаты дани по две тысячи дукатов ежегодно. Великий Магистр с согласия Совета отвечал ему: “… что корпус Ордена состоит из военных монахов, кои зависят частью от христианского первосвященника, что остров Родос приобретен кровью кавалеров и что ещё ни один государь Ваш не требовал такового признания, и Орден с радостью готов посвятить жизнь свою на защищение христианского закона...”
“...Султан турецкий приказал вооружить тридцать галер, на кои посадив довольное число пехоты, повелел начальнику оных делать высадки на остров Родос, разорять оной и похищать жителей. Вскоре после сего у острова появились неприятельские галеры, о коих прибытии, узнав кавалеры, дали войскам сойти на берег и сделав на них сильное нападение, великое множество побили, некоторых в плен взяли, а остальных принудили сев на суда удалиться”.
Через четыре года, уже другой Великий магистр Яков де Милли вновь был вынужден направить д’Обюссона к Карлу Седьмому за помощью против турок.
Еще в 1462 году Орден обложил все привозимые товары дополнительным двухпроцентным “цепным налогом” при входе в гавань, которая перегораживалась огромной железной цепью. Иоаннитам не хватало денег на покрытие даже текущих расходов. Великий магистр постоянно требовал материальной и финансовой помощи Родосу от Командорств  Ордена. Иоанниты активно готовились к турецкому нашествию. К 1467 году, по указанию Великого магистра Джованни Баттисты Орсини, под общим надзором Пьера д'Обюссона, на Родосе выкопали рвы, построили множество новых укреплений и стометровую стену высотой до десяти метров со стороны моря. Великий магистр распределил участки обороны каждому “языку”, обязав их выполнить необходимые объемы фортификационных работ за собственный счет.
В этот год Пьер д'Обюссон был избран Великим Магистром Ордена. Всего через восемнадцать лет рыцарям предстояло выиграть  важнейшую битву, победа, в которой позволила  Ордену удерживать свое владычество на острове еще  двадцать два года. Как знать, не ускорил бы падение иоаннитов на острове выбор другого правителя.
Выборы Великого Магистра проходили в полном соответствии с принятым ритуалом. Великий Магистр избирался в собрании рыцарей “по справедливости", каждый из которых должен был иметь не менее, чем тринадцатилетний срок службы Ордену в своем ранге. Они занимали все должности в Ордене и должны были иметь восемь поколений благородной крови. Сначала голосование происходило в “языках”, где право голоса имели и послушники. Лишь на третьей стадии выборов определялись шестнадцать рыцарей - выборщиков Большого креста, которые и решали судьбу кресла Великого магистра тайным голосованием. Великий Магистр - правящий государь Ордена - избирался пожизненно в течение трех дней после смерти своего предшественника. Он имел решающий голос во всех орденских делах, осуществлял все назначения на должности, и присваивал почетные звания. Каждые пять лет Великий Магистр имел право выделять одно командорство тому, кому считал нужным, при условии открытой вакансии. Это командорство называлось магистральным, респонсии с которого, шли непосредственно Великому Магистру. Одной из немногих привилегий у Великого магистра было исключительное право на разрешение пить воду после вечернего колокольного звона. Власть Великого магистра ограничивалась Священным Капитулом, который   являлся Верховной властью Ордена, и созывался Великим Магистром один раз в три года. Капитулу подчинялся постоянный Совет, состоящий из Великого Магистра, восьми столпов провинциальных приоров и капитульских бальи, осуществляющих управление Орденом. Для принятия важнейших решений собирался Генеральный Капитул. Члены Капитула отдавали Великому магистру кошелек с восемью динариями, что символизировало отказ рыцарей от богатства.

Пьер д'Обюссон отличался умением выделять главное, определяя очерёдность дел в зависимости от важности. Он достаточно легко принимал решения, поскольку всегда довольно точно чувствовал время появления ожидаемого события, благодаря своей мощной интуиции. Постоянный настрой на предвидение и необходимость учёта всех деталей будущего события, приводили его  к привычке продумывать решения с особой неторопливой тщательностью, без резких изменений достигать заданной цели. Добиваться решения, дающего максимального результата, ему помогала сверхпунктуальность в подготовке дел, когда он долго взвешивал и перебирал в воображении все возможности. Работая основательно и педантично, он отдавал все силы своему делу, стремясь направить динамику происходящих процессов, к практической реализации.
Через три года турки вознамерились завоевать Родос, но Мехмеда  Второго отвлекла война в Далмации. Для того, что бы выиграть время, рыцари даже оказали военную помощь Персидскому шаху, мусульманскому шииту. Турки и египтяне были суннитами.
 После избрания д'Обюссона Великим Магистром фортификационные работы стали проводиться еще более активно. Д'Обюссон не только укреплял крепостные стены, увеличивал запасы всего необходимого, усиливал гарнизоны опытными воинами из Западной Европы, но и, поддерживая секретные дипломатические отношения с султанами Египта и Туниса, заключил с ними торговые договоры. Великий Магистр, будучи тонким политиком создал целую шпионскую сеть  у турок, на которую не щадил средств и был в курсе намерений Султана Мехмеда Второго, который так же имел своих осведомителей на Родосе. Ни турки, ни рыцари Родоса не верили всерьез в возможность мирного завершения нарастающего конфликта, однако начали переговоры посредством посланника принца Джема - Зизима, младшего сына турецкого султана Мехмеда Второго, в надежде выиграть время, чтобы завершить свои военные приготовления.

В 1479 году Великий Магистр Ордена иоаннитов - Пьер д'Обюссон отправил письмо турецкому султану, в котором потребовал от Турции прекратить нападения на орденские земли. От шпионов он узнал о намерениях Мехмеда Второго, выступить против Родоса в будущем году. Д’Обюссон созвал Капитул, обеспечил остров  военными и съестными припасами, и направил на Запад гонцов с просьбой ко всем кавалерам прибыть в Родос с оружием, на его защиту.
Мехмед Второй, считая завоевание Родоса необходимым условием покорения всей Азии и имея план укреплений Родоса, направил семидесяти пяти тысячную турецкую армию с двумя сотнями судов во главе с греком Мануилом Палеологом - Меши - пашой на захват Родоса. Палеолог был родственником последнего византийского императора Константина Двенадцатого, павшего при обороне Константинополя от турок в 1453 году, и героически оборонял свою столицу.
В мае 1480 года, турецкий десант высадился в заливе Трианда и атаковал форт Сант-Николас — центральный пункт обороны родосских рыцарей.
Жители греческих селений уже укрылись, по приказу Великого Магистра, в сильно укрепленных орденских крепостях Линдос, Фараклос, Монолитос, Ниокастро (Кастеллос) и Каттавия, а жители небольших островов Нисироса, Халки и Тилоса - за стенами города Родос. Мощи турецкой армии Орден мог противопоставить только шестьсот рыцарей и пару тысяч наемников. На стороне рыцарей сражалась часть городского местного населения, которому было роздано оружие. Турки планировали отрезать город Родос от моря, откуда осажденные могли получать подкрепления и припасы, и взять город штурмом со стороны моря. Первоочередной целью турок был захват крепости Святого Николая, заново укрепленной;
иоаннитами тринадцать лет назад на краю мола под руководством д’Обюссона, который являлся форпостом обороны Родоса со стороны моря. Турецкий десант в течение нескольких суток непрерывно обстреливал башню форта осадными орудиями. Родосские рыцари брандерами поджигали турецкие галеры. После жестокого обстрела башни из тяжёлых осадных орудий турки пошли на штурм форта. Гарнизон форта отразил несколько приступов подряд. Одновременно турки так же со стороны моря предприняли штурм города. Восточный участок крепостной стены Родоса, прилегавший к Акандийской бухте, оборонялся рыцарями Итальянского “языка”. В этом месте фортификационные сооружения были довольно слабыми. Паша выстроил батареи против итальянского поста и разбил крепость, после разрушения которой, туркам стало легко войти в город. На другой день турки, обладая огромным численным превосходством, овладели городским валом. Но рыцари, при помощи горожан, выкопали за повреждённым участком стены новый глубокий внутренний ров и построили за ним новое укрепление, заняв которое, приготовились к отражению нового штурма. Мощная турецкая тяжелая артиллерия пробила в стене на участке, оборонявшемся “языком” Италии большую брешь. Возобновив артиллерийский обстрел участка Итальянского “языка”, турки одновременно начали вторичный штурм башни форта Святого Николая. Рыцари Родоса вновь отбили турецкий приступ с большими потерями.
“В июле, в день Святого Пантелеймона Целителя, турки начали общий штурм города. Авангард осаждающих, состоявший из двух с половиной  тысяч янычар, сломил ожесточённое сопротивление итальянцев. Турки овладели их бастионом и ворвались в пылающий город, подожжённый турецкой артиллерией. Во время решающего штурма турок, д'Обюссон лично возглавил оборонявшихся на самом опасном направлении. Он приказал развернуть большое орденское знамя, и обратясь к кавалерам, сказал: “Изыдем собратия, на сражение за веру и в защищение Родоса, или погибнем в развалинах оного!” Паша вошел в сделанный им пролом, но д’Обюссон бросился в кучу неприятелей с копьём, чему подражали и все кавалеры. Когда Великий Магистр получил пять ран со сквозным ранением в грудь, задевшем правое легкое, но продолжал сражаться, кавалеры просили его удалиться, на что получили ответ: “Лучше умрем здесь, нежели отступим. Можем ли мы когда славнее за веру умереть?” и упал, пронзённый копьём”. Рыцари отбили его от турок. Защитники Родоса оказались на грани поражения. Огромное численное превосходство турок и мощь их артиллерии сказывались на ходе осады. За “языком” Италии находился иудейский квартал Родоса. Южные стены города, окружавшие еврейский квартал в Бурго, были полностью разрушены. Немногочисленные оставшиеся в строю рыцари, отчаянно сражались в проёмах полуразрушенных стен. “Сей мудрый ответ и льющаяся из ран его кровь возродили беспримерное в кавалерах мужество. Они бросились на неприятелей, сразились с ними и прогнали до самой неприятельской ставки. Ожесточённый бой продолжался в узких улочках иудейского квартала. Турки накатывались всё новыми волнами. Изо всех частей осажденного города на подмогу итальянцам спешили рыцари и сержанты других “языков”. После трехчасового боя на улицах города турки, утомленные и понёсшие тяжелые потери, начали отступать, а затем обратились в беспорядочное бегство вместе с Главнокомандующим. Преследуя их, рыцари Родоса выбили турок за пределы городских стен, и дошли до турецкого лагеря. Разграбив часть лагеря, они, в числе прочих многочисленных трофеев, принесли в город Зелёное знамя Ислама. Пленных рыцари Родоса обезглавили, изрубили на куски, вздернули на виселицу или посадили на кол”.
В середине августа турки, потеряв до трети своих воинов, возвратились в Константинополь, превратив Родос в груду развалин. Султан приказал удавить многих, участвовавших в осаде Родоса, начальников. Палеолог при возвращении умер от дизентерии. Королевские дома Европы и напуганное  корсарами купечество, по достоинству оценили подвиг рыцарей и оказали беспримерную финансовую и военную помощь Ордену. Об Ордене иоаннитов стали говорить как о ”непобедимом братстве“. Благодаря искусству хирургов Ордена и тщательному уходу, Пьер д'Обюссон вернулся к жизни.;
Укрепления и большинство домов Родоса превратились в груды развалин, оливковые и плодовые деревья срублены, поля вытоптаны, скот угнан. Население острова голодало.
На следующий год, остатки родосских укреплений, уцелевшие после турецкого обстрела и штурма, были окончательно разрушены сильнейшим землетрясением. Рыцари - монахи служили мессы, постились, издавали указы, направленные против падения нравов. Иоанниты освободили народ от налогов и податей и бесплатно раздавали населению зерно из орденских запасов.
На следующий год сам победитель Византии Мехмед Второй начал новый поход на Родос со своей более, чем трехсоттысячной армией. Госпитальеров от поражения спасла смерть Султана, случившаяся в пути, и борьба двух сыновей Мехмеда Второго – Баязида и Джема за султанский трон.
Будучи выдающимся организатором и человеком непреклонной воли, д'Обюссон немедленно развернул широкие работы по восстановлению разрушенных фортификаций, административных зданий и частных домов Родоса. Он понимал, что турки не успокоятся после такого поражения. В знак победы иоанниты построили три церкви во имя Богородицы и в честь покровителей Ордена.  Д'Обюссон принял меры и по восстановлению сельского хозяйства.

Пьеру д'Обюссону – пятьдесят восемь. Обладая колоссальным авторитетом, он не нуждался в интригах, уважительно общался с окружающими его подчиненными и отличался дипломатическими способностями. Д'Обюссон, производящий на окружающих  впечатление доброжелательности, демократичности и искренности, чрезвычайно осмотрителен и осторожен. Он хорошо понимал, что некоторые люди из его окружения могут быть подкуплены турками. Особенно проявились блестящие дипломатические способности Великого магистра в его участии в судьбе Джема, с которым у него сложились хорошие отношения, во время пребывания Джема на острове в качестве турецкого посла и занимавшего пост губернатора Малой Азии. Джем не сумел завладеть троном османов вооружённым путем, опасался мести брата, и вынужден был обратиться к д'Обюссону за помощью. Ещё в июле 1482 года, через своего посланника, Джем попросил д'Обюссона об убежище на Родосе. Создавшуюся ситуацию д'Обюссон использовал для обеспечения Ордену возможности восстановления военной мощи Ордена, на которую были направлены все силы Великого магистра. Он надеялся использовать присутствие турецкого принца Джема как постоянную угрозу для Баязида и гарантию ненападения турок на Орден. Великий Магистр созвал Большой совет, пригласив туда посланника принца Джема, кстати, некогда бывшего братом Ордена, на переговоры. Члены Совета, понимая выгоду присутствия принца Джема на Родосе, единодушно согласились на приезд принца.
- Большой совет, - начал  Великий магистр, - нашел, что для Ордена большая честь дать приют именитому, благородному принцу. Дон Альваро, приор Кастилии, готов немедленно отправиться за ним в Ликию во главе нашей флотилии из семи кораблей, которые сумеют защитить принца в случае сражения.
Нимало не смущаясь своим предательством, будучи под защитой своей дипломатической миссии, посланец спросил,
- Какая часть от войск Джема последует за ним?
Д'Обюссон ответил, - Общие интересы требуют не перегружать Родос, поскольку достаточно затруднительна доставка провианта на остров, который невелик и не сможет принять всю армию принца. Совет считает, что для свиты принца, будет достаточно полтысячи воинов.
Понимая истинную причину отказа, посланец - вероотступник усмехнулся и спросил,
- Будет ли мой государь иметь право свободно покинуть остров, когда он сочтёт нужным?
Д'Обюссону подали свиток, и он стал читать вслух: “На днях к нам прибыл высокочтимый посланец Сулейман от его высочества, владетельного принца Джема. Письмо означенного государя, а также слова упомянутого посланца, объявили нам о желании принца Джема прибыть на Родос, дабы обсудить с нами некоторые вопросы и получить совет, которому он последует,;
ибо сей совет исходит от друзей, желающих ему добра. По сему случаю, он требует, чтобы в согласии с существующими законами его особе была обеспечена безопасность. Движимые давней дружбой, испытываемой к нему нами, и надеждой, что его приезд послужит нашей общей пользе, мы посылаем с подателем сего своё согласие, каковое одновременно гарантирует полнейшую безопасность его высокой особе и соблюдение существующих законов. Сие относится как к его высочеству принцу Джему, так и к тем, кто будет сопровождать его на Родос в качестве его благородной свиты - будь то турки, или мавры, или любая другая народность. В полной свободе и безопасности, вместе со своим имуществом, драгоценностями и деньгами, они смогут проживать на Родосе, оставаться тут, сколько пожелают, и покинуть его по своей воле или по воле принца Джема, в чём не будут им чинить никаких препятствий или затруднений. В уверение чего ставим под настоящим нашу свинцовую печать. Составлено на Родосе. 12 июля 1482 года”.
Когда принцу было отправлено это послание, у Ордена не было дурного намерения, кроме того, что своим соучастием мы продолжим смуту, ослаблявшую самого грозного нашего неприятеля, - закончил д'Обюссон.
Ещё накануне, он узнал  от двух братьев, посланных доном Альваро вперед на быстроходной бригантине, что принц прибудет примерно через сутки.
Принцу был оказан королевский приём, который впрочем, не был им оценен по достоинству. Джем был помещен на французском подворье в покоях, предназначаемых французскому королю. На стенах, окнах и балконах домов было развешено множество  хоругвей и ковров. Для придания царского великолепия на подворье доставили личные вещи Великого магистра. Улицы, по которым ехал Джем, выстелили  коврами. Все братья в парадном облачении, вместе с приором Франции и множеством музыкантов, украшенных цветами, встречали его на пристани. Вечером принцу Джему был дан торжественный обед во дворце.
Старший брат принца Джема, султан Баязид Второй, имея все основания опасаться, что христианские государи помогут Джему завладеть троном, через своих посланников, потребовал от рыцарей выдать им принца. Орден отказал Баязиду Второму, заключил с ним мирный договор и взыскал с него сорок тысяч венецианских флоринов “…на достойное содержание его царственного брата”. Не желая ссориться с д'Обюссоном, султан Баязид Второй подарил Ордену родосских рыцарей величайшую святыню - десницу небесного покровителя Ордена - Святого Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Икона была, по преданию, написана самим святым евангелистом Лукой, перенесена в свое время в Константинополь, где пребывала во Влахернской церкви, вместе с другими святынями. Баязид взял эту Святыню из главной константинопольской мечети Айя София, в которую турки превратили Храм Святой Софии после захвата "агарянами".
Опасаясь за жизнь Джема, уже в сентябре 1482 года, иоанниты переправили его с Родоса во Францию и поместили в один из замков ордена — Бурганеф. Специально для его содержания была построена круглая “Башня Зизима”, где он жил в качестве знатного заложника, который был постоянной угрозой Баязиду.
В 1489 году папа Иннокентий Седьмой повелел иоаннитам доставить принца Джема в Рим, намереваясь использовать его для планировавшегося Ватиканом нового Крестового похода, в качестве “законного наследника турецкого престола, которому “франкские” крестоносцы якобы обещали вернуть престол, “незаконно” отнятый у него Баязидом”. Пьер д' Обюссон, за свои заслуги в борьбе с врагами христианства был пожалован  папой титулом “Кардинала и Легата Азии”.
После неожиданной смерти новый папа, Александр Шестой  Борджиа, распорядился взять принца Джема под арест. Французский король Карл Восьмой, ограничивший светскую власть папы, намеревался собственными силами претворить в жизнь идею Иннокентия Седьмого о Крестовом походе на Константинополь под предлогом “восстановления Джема на прародительском престоле”. По его приказу принца Джема доставили ко двору короля, однако, турецкий принц внезапно скончался в его военном лагере. По слухам, султан Баязид Второй,;
уплатил папе Александру Борджиа немалую сумму за ликвидацию Джема. Султан Баязид Второй, развязав себе руки смертью принца Джема, предпринял несколько нападений на острова Додеканесского архипелага и на сам остров Родос, опустошая орденские угодья. На Родос поступали сведения о подготовке турецким султаном решительного нападения на Орден.
На утро 3 июля 1503 года, Великий Магистр, Кардинал и Легат Азии не проснулся. Закончилась эпоха величайшего из Магистров родосского периода – Пьера д'Обюссона.
Марина проснулась вся в слезах, с ощущением того, что Великий Магистр Пьер д'Обюссона - это она сама, умершая в начале шестнадцатого века.
- Господи, приснится же такое, - пробормотала она, вставая.


ГЛАВА 5. Город Родос

За завтраком Марина жалобно спросила у Котова,  - Коля, ты, часом, не экстрасенс?
- Что с тобой случилось? – поинтересовался он.
- Ты вчера перед уходом пожелал мне снов на тему сегодняшней экскурсии. Всю ночь я провела, как в кинотеатре. Такое ощущение, что я находилась в гипнотическом сне. Обычно во сне всё размыто, фантастично и непонятно, и снятся отрывки каких – то действий, - начала рассказывать Марина.
- Ну, и что тебя так напугало? – спросил он.
- Такое ощущение, что я сошла с ума. Это был сон во сне. Никогда я не видела ничего подобного. Всю ночь я проживала чужую жизнь человека – от рождения до смерти, о существовании которого никогда не подозревала, - ответила она.
- Ну и что? Это же здорово увидеть такой интересный сон, - улыбнулся Котов.
- Самое странное то, что это как – бы не было сном, поскольку всё было ясно, как в жизни. Таких снов просто не бывает. Поэтому я и подумала, проснувшись, что меня загипнотизировали. Это просто бред больного воображения. Представь себе, во сне я была Великим Магистром Ордена -  Пьером д'Обюссоном, - в ужасе сказала Марина.
Котов рассмеялся
- Тебе смешно, а мне страшно. Вдруг я и в самом деле схожу с ума? – жалобно произнесла она.
- Ты просто начиталась книжек, - успокаивал Марину Николай, - Я не заметил неадекватности в твоём поведении.
- В том - то и дело, что я не помню, чтобы что – то читала об увиденном. До твоего приглашения я не знала о существовании острова Родос. Перед поездкой я нашла в библиотеке путеводитель и устав иоаннитов, но информации было не так много, - поделилась Марина.
- Ох, и девичья у тебя память, - сказал Котов, - Помнится, ты когда – то была увлечена древнегреческими трагедиями. И о рыцарстве мы с тобой разговаривали, правда, это было давно.
- Господи, какая – же я дура, совсем забыла, - вспомнила она, - Но уж очень странный сон. Спасибо тебе, а то я подумала, что схожу с ума.
- Расскажи мне о твоём сне, - попросил Котов.
- Я должна сначала всё обдумать. Да и времени совсем не осталось, - ответила Марина, - Пойдём на семинар.
Они прошли в конференц – зал, располагавшийся рядом с баром.
 Главным вопросом, волнующим участников, была ценовая политика компаний, от которых они приехали. В стране начался передел собственности через скупку акций приватизированных предприятий. На рынке появилось множество владельцев миноритарных пакетов, являющихся работниками предприятий, которые им достались в процессе приватизации за бесценок, и основная масса собственников мелких пакетов не знала, что с ними делать. На фоне, от полугода до года, задержек заработной платы, они предпочитали продать свои акции с тем, что бы получить хоть какие - нибудь деньги для дальнейшего существования. Ваучерный рынок закончился, наступил второй этап - стал развиваться рынок акций приватизированных предприятий.
С одной стороны, брокерские компании скупали “голубые фишки” для себя и в этом случае цена их должна быть минимально возможной. С другой стороны, они, как брокеры, работали по заказу на деньги инвесторов, обладающих большими средствами, которым требовалось консолидировать миноритарные пакеты в более крупные. Инвесторы прекрасно понимали, что рынок недооценён и на этапе консолидации пакетов не стояли за ценой. Доходы брокеров напрямую зависели от освоенных денежных средств, и им было важно соблюсти баланс интересов. Все присутствующие на семинаре, несмотря на сложившиеся добрые межличностные;
отношения, были конкурентами на рынке. Для них было важно найти какой - то консенсус и необходимо договориться о правилах игры на ближайший период при формировании цен покупки акций. На первое заседание председателем выбрали уважаемого всеми Максима Фадеева, который озвучил повестку дня.
- Считаю, - сказал он, - что мы должны как - то ограничить агрессивное поведение некоторых из нас. Мы работаем на одном рынке с одинаковыми “голубыми фишками”, которых не так уж много, с разными инвесторами, с различными объемами  пакетов. Здесь присутствуют основные игроки регионального рынка, и мы должны вместе формировать его ценовую политику.
На словах, все присутствующие одобрили вступительное слово председателя, но им было важно обойти своих конкурентов, хотя бы на один шаг, и каждый думал о том, как бы получить свои преимущества, не нарушая внешних, хотя и весьма условных, приличий. Брокеры, работающие на рынке ценных бумаг, подписывались под некими правилами, регламентирующими их поведение на рынке. Для Марины, проблемы заседающих не были столь близки, поскольку она работала на фондовом рынке другого города, откуда была единственным представителем. Она имела возможность, как бы со стороны, наблюдать за их дебатами. Ей вспомнился сегодняшний сон, и она провела четкую аналогию с заседанием Большого Совета иоаннитов. Каждый Старейшина Совета, как и каждый брокер, держал “фигу в кармане”, думая о своей выгоде. Договорившись, о принципах алгоритма будущих переговоров по ценовой политике рынка, туристы отправились в Старый город на экскурсию. Опять их доставили в порт Мандраки к двум колоннам с бронзовыми статуями оленей.

- По мнению большинства исследователей именно  здесь стояла фигура Колосса Родосского, - начал гид свой рассказ, - по свидетельствам очевидцев, на статую бога солнца, около тридцати метров высоты, было использовано тринадцать тонн бронзы и восемь тонн железа. Скорее всего, автором статуи, которая возводилась двенадцать лет, был уроженец города Линда – Харес - ученик прославленного Лисиппа. Родосское чудо света представляло собой статую Гелиоса с поднятой к лучезарной короне правой рукой, и плащом, спадающим с левой. Колосс Родосский был разрушен ужасным землетрясением спустя пятьдесят шесть лет после установки и продан купцу - мусульманину, который вывез его по частям на девятистах верблюдах. Перед вами раскинулась резиденция Великих магистров ордена госпитальеров, где Великий Магистр жил со своими одиннадцатью товарищами - рыцарями, являющимися Столпами Ордена. Самым значимым из Великих магистров  был Пьер д’Обюссон. Родосская крепость  представляет собой великолепный город с неприступными мощными крепостными стенами и оборонительными сооружениями, куда мы с вами сейчас и направимся. Перед вами Форт Сант-Николас, который был центральным пунктом обороны Родосских рыцарей. Мы войдем в крепость через Ворота Свободы, построенные в 1924 году, за которыми видны развалины храма Афродиты. В этом городе сохранились памятники всех времен – от античности до нашего времени.
По дороге в крепость гид продолжил, - Столицей Ордена рыцарей - иоаннитов Родос стал в 1309 году, когда они оставили Кипр и пе¬ребрались сюда, выкупив  остров у генуэзцев и  завое¬вав местное население. Двести тринадцать лет владели госпитальеры этим островом, являясь “полицейским” Средиземноморья, преследуя корабли османских и североафриканских пиратов и обороняя Родос от нападения мусульман. Крепость выдержала две крупные осады турок 1444 и 1480 годов и продержалась семьдесят лет после падения Константинополя. Кроме Родосской, на острове были крепости в городах Линдос, Фараклос, Монолитос и на соседнем острове Кос. По мнению современников, Родосская крепость была самой современной и неприступной из христианских крепостей. В осаду 1480 года крепость, которая служила укрытием для жителей, принимала на себя до тысячи пушечных снарядов в день, но устояла, хотя и была полностью разрушена. К 1503 году под руководством Великого магистра  Пьера д’Обюссона крепость была;
восстановлена иоаннитами. В настоящее время город Родос состоит из Старого города, разделенного внутренней стеной - Коллакио и Бурго - с современным названием – Хора, где проживало местное население, состоящее из греков, евреев и европейцев и Нового города. Старый Город окружен мощными стенами, возведенными рыцарями - иоаннитами для защиты от нападения, как с моря, так и с суши. Внутри Старый город представляет собой лабиринт из двух сотен  маленьких кривых улочек и переулков, в которых вполне можно заблудиться. В настоящее время улица Сократуса признается главной в этой части города.
Улица Рыцарей Иоаннитов, которая называлась Иппотон, до сих пор хранит облик и дух средневековья. Улицу закладывали для проживания знатных персон, рыцарей, которые приезжали на Родос из других стран, поэтому каждое здание здесь отмечено особым архитектурным стилем, присущим определенной стране. Главной достопримечательностью Коллакио является - дворец Великого Магистра. Новый город располагается вне укреплений и в нем располагаются руины Античного города, которые реконструируются.
Античный Родос, который официально назывался “дем родосцев”, был построен по гипподамовой системе и славился своей градостроительной структурой. Город располагал широкими пересекающимися между собой улицами, идущими по горизонтали и вертикали, образуя прямые углы, украшенный множеством храмов и статуй. По сведениям, содержащимся в текстах античных авторов, в городе было пять портов, из которых установлено местонахождение трех. Одним из них был Большой порт, соответствующий нынешнему Торговому порту. Другим портом был Военный порт, находившийся на территории Мандраки. Во время военных действий вход в него закрывался цепью. Третий порт находился на территории порта Акантии. Многие из улиц города позднейшего средневековья совпадали с улицами античного времени. На улице Рыцарей - Иппотон в античности проходила улица, идущая от храма бога Гелиоса и оканчивающаяся в Большом порту.
На территории Античного города туристы увидели остатки дорических колонн, разбросанных на развалинах Акрополя, где были храмы Афины, Аполлона и Зевса.
В самой северной части акрополя античного Родоса, - продолжил гид, - сохранились развалины храма Афины Полиадры. К югу и востоку от храма обнаружены постройки, сооруженные ниже уровня земли. Эти сооружения, сообщавшиеся с подземным водопроводом города, называются нимфеями, поскольку были посвящены культу нимф. К юго-востоку от нимфеев и храма Афины раскопан малый театр, где оригинальными являются только три сидения первого ряда. В настоящее время в нём проводятся концерты. Малые размеры театра указывают на то, что театр являлся сооружением для музыкальных выступлений, выступлений ораторов и иного рода мероприятий в честь Аполлона. В самой высшей, западной части акрополя находился храм Аполлона Пифейского, к которому вела большая лестница. Новый город возник вследствие переселения жителей на территорию вне крепостных стен после захвата Родоса турками в 1522 году. Однако, основные постройки и восстановительные работы относятся главным образом ко времени итальянской оккупации. В то же время итальянцы украсили город сооружениями неоготического и венецианского стиля, создавая особый облик, прежде всего в районе порта. Современный город сосредоточил на своей территории большинство занятого населения острова и характеризуется тщательно продуманной планировкой с широкими улицами и большим числом парков и площадей.
- Обратите внимание, господа, - обратился гид к группе, - мы с вами вошли на улицу Рыцарей, длиной двести метров, проходящую сквозь Старый город и ведущую к Кастелло, дворцу Великих Магистров. По обе стороны улицы Иппотон, расположены корпуса резиденций восьми “языков”. Подле французской – готическая часовня со статуей Богоматери. Неподалеку расположен и Малый Дворец Магистров с гербами на фасаде. В этой же части Старого города - Коллакио, находятся часовая башня со смотровой площадкой. Итальянцы полностью реконструировали её еще до Второй Мировой войны, придав ей первозданный вид. Как она;
зрелищна своим  своеобразным суровым видом, несмотря на простоту построек, кое-где оживляемым гербовыми щитами!  Во времена иоаннитов тут были постоялые дворы для рыцарей из различных европейских стран.
Открыв тяжелую кованую дверь, в  один из домов вошла молодая гречанка. Гид обратил внимание,
 - В этих домах по - прежнему живут люди, но уже принято решение о предоставлении им другого, более удобного, жилья. Вскоре на улице Рыцарей будут размещены только официальные учреждения, такие как банки и общественные институты. В Археологическом музее, расположенном в бывшем рыцарском госпитале, среди экспонатов выставлены две статуи Афродиты - четвертого и первого веков до нашей эры и Афродиты Родосской, а в бывшем главном соборе размещён Византийский музей. Здесь же находится картинная галерея современной греческой живописи – Пинакотека. Живописные произведения античности не дожили до нашего времени. В средневековом здании находится  и Этнографический музей с экспозицией традиционных одежд, керамики, мебели.
Туристы не спеша двигались по мощёной булыжником узкой мостовой пятнадцатого века, с ещё более узкими тротуарчиками улицы Рыцарей вслед за гидом, озираясь и рассматривая окружение. Марина всматривалась в здания, похожие на те, которые она видела во сне. Она обратила внимание Котова на то, что они были двухэтажными, а во сне – одноэтажными. Двухэтажными были только ворота, ведущие во Дворец Великого магистра.
- Очень сомнительно, что мостовая не подвергалась реконструкции с пятнадцатого века, - сказала Марина Николаю, - Смотри, этот дом из моего сна, только он был одноэтажным.
На мгновение Марине показалось, что она когда-то была в здании, мимо которого они проходили. Она спросила гида, - А что было в этом доме во времена иоаннитов?
- По-моему, здесь располагался оберж Оверни – резиденция одного из восьми “языков ” иоаннитов, - ответил гид.
Марина вздрогнула,
- Может быть, я схожу с ума, сюр продолжается,- подумала она. Она никогда не верила в реинкарнацию, но её не оставляло ощущение, что она уже была когда-то в этих, пусть и изменившихся, местах. Очень уж многое навевало на неё каким - то давным  давно прожитым и виденным. В голове, как во сне, мелькали картины из “прошлой жизни”.
А гид всё продолжал,
- Во времена д’Обюссона была составлена хроника тех событий, в которой, несмотря на ужасы средневековья, были очевидны замечательные примеры героизма и рыцарского благородства. Только два события последующего времени можно поставить рядом с битвой иоаннитов конца пятнадцатого века, – героизм трех сотен рыцарей, нескольких тысяч моряков и лучников под началом Великого Магистра Филиппа Вилье де л’Илль - Адама против двухсоттысячной армии Сулеймана Великолепного в 1522 году, который, видя истощение всех ресурсов согласился на капитуляцию после шестимесячной осады.
 Марина когда – то слышала о флотоводце Илль – Адама и где – то видела портрет  красивого француза с окладистой бородой.
 Гид продолжил свой рассказ,
 - После оккупации Египта турецкой армией весной 1517 года, над Родосом нависла новая угроза, но максимальной мощи Османская империя достигла при султане  Сулеймане, прозванным европейцами Великолепным. Великий магистр Фабрицио дель Каретто пригласил из Италии знаменитого фортификатора делла Скала для ремонта и улучшения всех инфраструктур крепости, у которой местами были значительно утолщены стены до двенадцати метров, надстроены башни, появилась вторая линия рвов. Из Сицилии на остров завезли большое количество продовольствия и оружия. Гарнизон крепости, кроме  рыцарей, состоял тогда из семи с половиной тысяч родосцев, итальянских моряков и критских лучников. Не в пользу ордена;
сложилась ситуация и в Европе. Две крупнейшие христианские державы — империя Габсбургов и Французское королевство завоёвывали Италию. Иоаннитам неоткуда было ждать помощи.

В 1522 году эскадра из четырёхсот турецких  кораблей под командованием адмирала Курдуглу со стотысячным войском, которым командовал визирь Мустафа - паша подошла к Родосу. Турки не стали штурмовать Родос с моря, так как с этой стороны он был защищен наиболее сильно, и все боевые действия вели только на суше, поскольку турецкий султан Сулейман Первый, также подошедший со стотысячной армией, рассчитывал на численное превосходство своей армии и артиллерии. Турецкие орудия, кольцом расположившиеся вокруг Родоса, непрерывно обстреливали город; не раз турецкая армия штурмовала крепость, но все ее атаки были отбиты рыцарями. Двухсоттысячное население  острова, кроме городского, не спешило на помощь рыцарям. Осаждавшим удалось ворваться в крепость, разрушив бастионы в том месте, где оборону держали англичане. На помощь к ним с небольшим отрядом поспешил сам Великий магистр Филипп Вилье де л’Иль - Адам, и турки были оттеснены, а потом и выброшены из крепости. Через пять дней Мустафа - паша вновь атаковал этот участок, и вновь турки отступили, потеряв более трех с половиной тысяч воинов. Еще три месяца рыцарям удавалось отражать атаки, отчего султан Сулейман Первый пришел в ярость и, отстранив всех военачальников, сам возглавил свою армию. Последний отчаянный штурм турок длился три дня. Им удалось захватить весь Старый город, и рыцари защищались в полуразрушенной цитадели. Султан Сулейман взял рыцарей только измором, потеряв половину своего войска. Великий магистр, чтобы избежать поголовного истребления, решил вступить в переговоры с Сулейманом Первым, предложившим госпитальерам заключить мир на почетных условиях. Над руинами Родоса поднялся белый флаг, Великий магистр передал турецкому султану свою шпагу... 
Сулейман Великолепный обошелся с побежденными очень великодушно, дав оставшимся в живых ста восьмидесяти рыцарям, свободу и вручил свою охранную грамоту. Он предоставил госпитальерам до полусотни кораблей, на которых они погрузили все знамена, пушки, ценности и многотомные архивы Ордена. В условиях сдачи Родоса, составленных турецким султаном, говорилось: “…чтоб позволено было кавалерам пробыть на острове 12 дней, пока перенесут они на суда мощи Святых, священные сосуды из церкви святого Иоанна, всякие орденские редкости и их собственное имущество; чтоб находившиеся на острове церкви не были поруганы, а орденские пушки отданы кавалерам на вооружение галер; жителям, желающим удалиться с острова, султан дал бы позволение, а оставшихся на острове освободил бы на пять лет от всякой подати и позволил бы свободно отправлять по их вере богослужение; за что кавалеры, со своей стороны уступают Порте как Родос, так и принадлежавшие ему острова”. Карл Пятый, император Священной Римской империи, сказал, узнав о сдаче Родоса: “Ни одна битва не была проиграна так достойно”.
- Оставались только два христианских острова в этой части Средиземноморья — Крит и Кипр, — но они принадлежали венецианцам, с которыми у родосских рыцарей были весьма натянутые отношения из-за практики corso, - продолжал гид, - В Европе в это время набирала силу Реформация, которая  в 1525 году фактически уничтожила Тевтонский орден. Мессина и Чивитта - Веккья, Виттербо и Ницца — таков был почти восьмилетний крестный путь Ордена в поисках нового пристанища. Только военная слава, завоеванная в 1480 и 1522 годах, позволяла госпитальерам оставаться героями в глазах христианской Европы. С помощью папы Климента Седьмого Вилье де л'Иль - Адам добился того, что Карл Пятый предоставил госпитальерам Мальту и Гоцо, ставшие владением Ордена на следующие 250 лет. Рыцари перебрались на Мальту и стали называться Мальтийскими рыцарями, а Орден – Родосским и Мальтийским Суверенным Военным Странноприимным Орденом, который в видоизмененном виде существует до сих пор с главной резиденцией в Риме, расположенной в двух палаццо – на Авентине и улице Кондотти. Двести лет госпитальеры не имеют своей территории. На заседания Высшего совета Ордена;
члены Капитула надевают парадные красного цвета мундиры с черными брюками. Главной регалией является восьмиконечный крест на муаровой ленте. Сейчас Орден насчитывает пять Великих приорств, четырнадцать товариществ в Европе и тринадцать – за морем, в которых числится до десяти тысяч сочленов, в основном итальянцев. Римская курия и сорок государств
поддерживают с Орденом дипломатические отношения. Возможно, подвиг семидесятитрехлетнего Великого Магистра Ла Валетта, отстоявшего Мальту в 1565 году, когда тридцатитысячной армии янычар – отборной гвардии султана – противостояли семьсот рыцарей, стал последним великим подвигом госпитальеров.
Вот мы и подошли к Дворцу Великого Магистра, являющемуся классическим средневековым замком.  Теперь здесь находится музей интерьеров шестнадцатого – семнадцатого веков. С пятого века до нашей эры на Родосе существовала самостоятельная школа скульптуры, достигшая особого развития, где родосские мастера использовали не мрамор, а поролит, который покрывали штукатуркой. В античную эпоху школа родосской скульптуры была одной из наиболее значительных в Греции и самой известной на востоке. В этот период на острове работало более 130 мастеров из 50 греческих городов. К числу наиболее известных скульпторов, работавших на Родосе, относятся афинянин Бриаскид и Лисипп из Сикиона, изваявший бронзовую квадригу со статуей бога Гелиоса. Ученик Лисиппа Харет из Линда создал одно из чудес света монументальную скульптуру Колосса Родосского, а скульптор Боэф во втором веке до нашей эры украсил своими работами святилище Афины Линдосской. Всемирно известными образцами скульптуры родосских художественных мастерских являются: бронзовый “Спящий Эрот”, находящийся в Музее Метрополитен Нью-Йорка и знаменитая Ника Самофракийская, выставленная в Лувре. Ника Самофракийская была посвящена родосцами в святилище Великих Богов на Самофракии после их победы над Антиохом Третьим в 190 году до нашей эры. Другим замечательном образном родосской школы скульптуры является группа Лаокоонта в Ватиканском Музее, приписываемая Агессандру, Полидору и Афинодору. К величайшему сожалению отсутствует родосское изобразительное искусство, поскольку не сохранилось ни одного полотна. Также здесь хранятся античные мозаики с острова Кос, по  сюжетам которых названы залы, копии итальянских скульптур, коллекция старинной мебели различных времён, множество китайских и японских ваз, подаренных итальянцам союзниками, также проходят выставки, посвящённые истории средневекового и античного Родоса. После экскурсии, выйдя из Дворца Магистров и пройдя один квартал, вы увидите мечеть Сулеймана, оставшуюся на Родосе из османского прошлого. А если повернёте налево, выйдите на улицу Сократус и главную торговую площадь старого города с типичным средневековым фонтаном. Дальше путь ведет по улице Аристотеля к площади Еврейских Мучеников. Она названа так в память о депортированных немцами в 1944 году местных более полутора тысяч евреев в концлагерь Освенцим. Это место больше известно под названием площадь Морского конька — из-за одноимённого фонтана. Здесь я попрощаюсь с вами, а другой мой коллега – проведёт вас по Дворцу, - закончил свою экскурсию очередной гид.
- Я думаю, что и западная и османская культуры воспринимались родосцами чужеродной и враждебной, при их православной греко-византийской вере. Не случайно они почти не принимали участие в защите острова, хотя османы должны были быть им более ненавистны, чем госпитальеры. Это противостояние рыцарей и населения и привело к поражению иоаннитов на Родосе. На завоевание острова иоаннитам понадобилось почти четыре года, поскольку Родос отстаивало всё население. Создаётся впечатление, что родосцы привыкли к завоевателям и научились сосуществовать с ними, - сказала Марина Николаю.
- Похоже, что ты права, - согласился с Мариной Котов.
 Во Дворце Марину опять охватило чувство причастности к этому месту, несмотря на то, что интерьеры средневековья не сохранились, и само здание было явно перестроено.
;
Замок представляет собой большое помещение, разделённое несущими конструкциями, без внутренних стен. Не слишком многочисленные экспонаты как бы разбрелись по всей огромной площади первого этажа. Безусловный интерес представляют античные мозаики на полу, вывезенные из рыцарской крепости острова Кос. Здесь и похищение Европы Зевсом в образе быка, и девять муз в медальонах. Мебель различных эпох расставлена по всему  помещению замка. В большом зале, где во времена иоаннитов заседал Большой Совет Ордена, стоит  большой стол более поздней эпохи.
- Коля, в моём сне стол стоял на этом же месте, только он был больше и имел мраморную столешницу, - обратилась Марина к Котову, - меня не оставляет мысль о странном сне.
Кое - где, вдоль стен установлены кресла – стасидии, подобные тем, что находились в соборе. Солнце заглядывало в двухсветные окна, причудливо освещая каменные стены, напоминающие большую шахматную доску, каждая клеточка которой, представляет собой камень с четко выраженными определённой направленности следами от инструмента. Около стен расставлены мраморные и бронзовые копии известных итальянских скульптур. Китайские и японские фарфоровые дорогие вазы, установленные в нишах, очень украшают голые стены замка. Итальянцы восстановили небольшую часовню с каменным алтарем без икон, с напольными шандалами с большими свечами по бокам и несколькими скамейками перед алтарём в углу зала Большого Совета. В ней молился перед сном Пьер д’Обюссон накануне своей смерти во сне Марины.
Выйдя из Дворца Магистров, группа попала в обширный внутренний двор замка, одна из стен которого, представляла собой венецианскую галерею на втором этаже. Для Марины был очевиден итальянский “новодел”. Вдоль других стен, украшенных гербами, в нишах установлены копии итальянских мраморных древнеримских скульптур. В середине двора сохранился средневековый колодец, из которого брали воду для нужд жителей, и без которого не обходился ни один средневековый замок, принятый брокерами за канализационный.
Туристы с интересом рассматривали колодец, пытаясь угадать его назначение,
- Это средневековая канализация, засмеялся один из них.
- Нет, - отозвалась Марина, - это просто колодец, откуда брали воду обитатели замка.

После экскурсии группе было предоставлено свободное время, и они отправились шататься по узеньким улочкам Старого города, разглядывая жерла пушек, торчащие из бойниц крепостных стен. Они шли мимо лавок, таверн и кафешек, пальм и старых олив, которым, по словам гидов, около тысячи лет. Вокруг звучала музыка с восточными мотивами. Ребята застряли в таверне, где подавали пиво в узких и длинных фужерах на коротеньких ножках объёмом не менее литра и очень веселились, отмечая стоимость каждого – тысяча драхм. Марина пива не пила и прошла на торговую улочку Сократус через площадь, где в центре расположен настоящий средневековый фонтан.
– Почти как в “Ромео и Джульетте”, - подумала Марина.
Небольшая площадь Иппократус  окружена отреставрированными итальянцами средневековыми домами с лавками и тавернами, из-за которых выглядывает купол турецкой мечети. Сама улица представляет собой рынок, состоящий из небольших лавчонок, забитых всевозможными товарами.
У Марины закончилась пленка, и она вошла в небольшой магазинчик, торгующий фототоварами. В лавке было два продавца – немолодые гречанка и греческий, с характерной внешностью, еврей. Марина, отобрав пленок на доллар, подала  хозяину пять. На улице Сократус, несмотря на внутренний запрет, продавцы охотно принимали доллары вместо драхм. Продавец, воровато спрятав деньги Марины под прилавок и передав пакетик с плёнками, удивлённо воззрился на неё, как - бы спрашивая, чего, мол, тебе ещё надо – катись. Она на жуткой смеси английского с “нижегородским” – попросила сдачу, показывая, что видела, как продавец спрятал;
под прилавок деньги. Гречанка, ничего не говоря,  с осуждением смотрела в спину своему хозяину, который делал вид, что не понимает эту русскую дуру. Марина разозлилась и продолжала требовать сдачу. Неизвестно, чем бы закончился бы этот  инцидент, если бы в магазин не вошла немолодая немецкая пара. Что бы не потерять покупателей, хозяин лавки швырнул Марине сдачу и отвернулся. Марина хмыкнула, убрала в кошелёк сдачу и очень довольная пошла за покупками по рынку.

– Жизнь научила родосцев, - подумала она, - хитрости, граничащей с мошенничеством.
Ещё с первого дня пребывания на Родосе Марина обратила внимание на чрезвычайно ненавязчивый их сервис, но, не будучи избалованной - дома ещё не научились бороться за каждого покупателя, принимала это как должное.

На рынке она с обоюдным удовольствием весело торговалась с торговцами, покупая подарки родным и себе. Марине очень понравились маленькие бутылочки со спиртным, объёмом от тридцати до пятидесяти миллилитров с виски, коньяком и ликёрами. Из русской литературы она знала, что маленькие бутылочки, ёмкостью до полустакана, называются мерзавчиками, но название меньших бутылочек вспомнила не сразу, потому что меньший объём спиртного на  Руси не употребляли. Дома алкаши пристрастились вместо водки покупать в аптеках пузырьки с настойкой боярышника на спирту ёмкостью пятьдесят миллилитров,  и восхитила торговцев словом фуфырик, когда спрашивала, - How much is the фуфырик?
Перед отъездом она накупила в отеле до полусотни – целую сумку - таких бутылочек с различными, очень качественными напитками.

В отель Марина возвращалась  на такси. Водитель – огромный грек всю дорогу развлекал её пением псалмов. После ужина вместе с ребятами из группы она отправилась в таверну недалеко от отеля, больше напоминающую небольшое европейское кафе на пять столиков, с телевизором на стене. Один из столиков был занят двумя, мирно беседующими и пьющими вино, греками. За другие два, составленных вместе, столика уселись русские, заказали вина и стали смотреть телевизор, не понимая, о чём идёт речь. Выпив вина, и поделившись увиденным за день, они вернулись в отель.

Утром брокеры, позавтракав и проведя очередное заседание семинара, где обсудили технологию поддержания ценовой политики на рынке, с чувством выполненного долга, на своём автобусе отправились в город на “шубинг”. В то время это слово ещё не было придумано, но понятием “шопинг” уже широко пользовались. Удивительно, что именно в Греции, где потребность в тёплой одежде полностью отсутствует, развита индустрия выделки шкур животных и пошива очень лёгких, красивых и тёплых шуб и изделий из кожи. Греческие шубы отличаются особой прочностью благодаря специальной технологии подготовки готовых шкурок, мездра которых прострачивается особым швом тонкими нитками по всей площади шкурки, не задевая сам мех. Магазинов, продающих меха и изделия из кожи с русскоговорящими продавцами на Родосе великое множество, и в каждом можно оставить купленное изделие для подгонки. Сначала туристов провезли по магазинам, торгующим кожаными изделиями, мода на которые держалась в России уже несколько лет. Многие приобрели себе и домашним обновки. Марина тоже купила кожаное длинное пальто для сына и оставила его в магазине для утепления. Потом автобус отправился по меховым мастерским и магазинам. Марина с тремя коллегами остались в одном из них, одновременно являющимся и мастерской, где работали и сами собственники - два брата, владеющие ещё несколькими магазинами в городе. Меховщики, довольно богатые люди, ездили по острову на мотороллерах, охотно общаясь с соседями и посетителями своей таверны, и значительно отличались от “новых русских” в России, где расслоение населения по уровню дохода, и, следовательно, общению было уже заметным.
Марину с коллегами обслуживали две молодые женщины из Москвы, быстро перенявшие деловую хватку родосских продавцов. Продавцы работают с каждым клиентом, начиная с показа шкурок животных с обязательной демонстрацией их обратной стороны, объясняя преимущества греческой технологии. Далее идет выбор меха, а потом начинаются примерки готовых изделий. После того, как товар выбран, покупателю предлагают присесть, наливают рюмку коньяка, и, начинают торг. Договорившись о цене, принимают стоимость покупки, как правило, в долларах и оформляют паспорт на приобретённую обновку, где указывают  наименование меха, гарантийный срок – десять лет и стоимость.
Марина и двое коллег приобрели шубы из фишера, поскольку норка была в три раза  дороже. Никто не знал такого зверя, тогда продавцы достали из стопки бумаг картинку, где около водоёма сидел этот неведомый зверь с подписью внизу – Ficher. Значительно позже Марина узнала, что фишер – это канадская куница. Маринина длинная шуба за тысячу долларов, которую она оставила в магазине для небольшой подгонки, выглядела очень шикарно. При оформлении  паспорта для таможни она согласилась с предложением продавцов указать вдвое меньшую сумму. Четвёртый их коллега, моложе, но более удачливый в бизнесе, купил для своей мамы шубу из норки, за что удостоился второй рюмки коньяка. Марина же была очень довольна тем, что в её городе такая шуба будет единственной.
Вернувшись в отель и захватив Котова,  у которого были с собой водительские права, они отправились в пункт проката автомобилей. Выехав на “Фиате” на дорогу, петляющую по центру острова, они добрались до Долины бабочек. Петалудес – прочла Марина на указателе. Весной бабочек там ещё нет, но перед ними открылся пейзаж с крутыми склонами, поросшими первозданным лесом. В долине устроены каменные, деревянные  и подвесные мостики над извивающейся речкой и водопадом, вымощенные  камнем узкие тропинки со ступеньками. Капал небольшой тёплый дождь. Шум водопадиков и птичье щебетание дополняли естественную красоту природы. Кое - где располагалась причудливая деревянная скульптура, вырезанная из старых погибших деревьев, корни которых оставались в земле.
На выходе из долины, с виду скорее ущелья, проголодавшись, остановились у небольшого кафе. За двумя сдвинутыми соседними столиками компания молодых греков отмечала какой - то праздник, возможно и Первое мая. Поведение компании греков ничем не отличалось от поведения молодых людей в ресторанах России.
По дороге от отеля до Долины бабочек и дальше, Котову с компанией постоянно попадались долины с оливковыми и цитрусовыми рощами. Для Марины и её спутников это было некоторой экзотикой, поскольку в России плодовые сады можно встретить только в средней полосе. Кое - где встречались уродливые, как в России, плёночные теплицы, где родосцы выращивают  ананасы и бананы. Они бродили по окрестностям и фотографировались.
Марина то и дело приставала к Котову, - Коля, дай порулить. Я уже закончила “курс молодого бойца” и сдала теорию, а по возвращении пойду сдавать вождение. На дороге мы не видели ни машин, ни полицейских. Кстати, я, только, один раз видела полицию на Родосе – при входе в Старый город.
Николай был непреклонен. - Вот получишь права, тогда и рули куда хочешь.
Вздохнув, Марина отстала.

ГЛАВА 6 Линдос

На пятый день пребывания на Родосе, туристы с утра отправились по восточному побережью на юг острова по трассе Родос – Линдос. В автобусе гид – грек, довольно сносно говорящий на русском, начал свою экскурсию,
- В полустах километрах отсюда на небольшом полуострове находится крохотный городок - Линдос, куда мы направляемся. Он упоминается в “Илиаде” Гомера, где говорится о последнем годе Троянской войны. Уже в тринадцатом веке до нашей эры Линдос был известным и могущественным городом. Во времена Гомера он славился храбрыми мореплавателями и удачливыми торговцами. Безмолвным свидетелем былого величия Линдоса является Акрополь, между прочим, второй по значению после всемирно известного Афинского. По одной из мифологических версий, четыре с лишним тысячи лет назад, царь Ливии Данай бежал на остров Родос, скрываясь от гнева своего брата, — Египта, которому проиграл в борьбе за престол. Прибыв на Родос вместе с 50 дочерьми, Данай основал три города - Линдос, Камейрос и Иаллиасос, дав им названия в честь трех самых любимых дочерей. Он же воздвиг и первую статую Афины. Покинув Родос, Данай поселился в Аргосе, победив жившее там племя пеласгов, назвав их данайцами. Из мести и для того чтобы не исполнилось древнее пророчество, гласящее, что их отец погибнет от руки зятя, в ночь после свадьбы сорок девять  его дочерей Данаид перебили своих мужей-египтян, с которыми сочетались браком в знак примирения с дядей. Но одна из дочерей ослушалась отца, и ее муж, в конце - концов, расправился с тестем. А её сестры были осуждены богами на вечный бесполезный труд в царстве мрачного Аида - наполнение водой бездонной бочки, откуда и пошло выражение – “бочка Данаид”. По другой гипотезе предполагается, что в десятом веке до нашей эры дорийским царём Тлептотолемусом был основан полис, расположенный на островах и на Малоазийском побережье, в который входил и Линдос, называемый Дорийское Шестиградье – Гексаполис. В древнегреческой мифологии эта версия звучит несколько иначе. Тлеполем сын Геракла и Астиохи, дочери царя феспротов. Пиндар полагает, что его матерью была Астидамия. По мнению Аполлодора, Тлеполем был супругом Поликсо. После смерти Геракла Тлеполем жил в Аргосе. Однажды он решил проучить слугу дубинкой, но ему случайно подвернулся под руку его дядя Ликимний, который был стар и слеп. После этого убийства Тлеполем, спасаясь от угроз других сыновей и внуков Геракла, бежал на Родос, где стал царём и основал города Линд, Иалис и Камейр. Тлеполем находился среди претендентов на руку Елены и поэтому должен был принять участие в Троянской войне. С родосскими воинами Тлеполем отплыл под Трою, где сражался с троянцами и пал от руки Сарпедона, который убил его дротиком.
Наивысшего расцвета Линдос достиг в шестом веке до нашей эры, во времена правления тирана Клеобула, одного из “семи мудрецов”, ученого и поэта. До наших дней дошло только одно, приписываемое ему выражение “Все хорошо в меру”.
Двигаясь по восточному побережью на юг, мы попадаем в селение Калифея, которое тянется вдоль восточного побережья острова Родос и включает в себя селения Коскину и Псинтос, где большой интерес представляют многочисленные церкви с настенной живописью византийского и поствизантийского периодов. Калифея является прекрасным местом для прогулок, а для любителей подводного плавания есть уникальная возможность полюбоваться красочным подводным миром. Здесь сохранились знаменитые Термы Калифеи - целебные минеральные источники. Пока мы добираемся до Фалираки, расположенном в четырнадцати километрах от города Родос я немного коснусь культуры Родоса, где во все периоды подъема острова процветали искусство, наука и литература. В античные времена здесь жили и учили выдающиеся философы, ораторы, поэты, ученые, были построены храмовые лечебные центры –;
Асклепийоны, хотя и не столь знаменитые как Асклепийон на соседнем острове Кос. Географическое положение острова на перекрестке морских торговых людей, сложная история, полная нашествий и завоеваний, наложили свой отпечаток на характер родосцев. Они космополитичны, гостеприимны, легко воспринимают новое, жизнерадостны, добродушны, но достаточно расчетливы и хитроумны. Бурное развитие туризма в последние десятилетия привело к тому, что число местных жителей, занимающихся традиционными занятиями - земледелием, животноводством, ремеслами, резко сократилось и сегодня значительная часть населения занята в туристической сфере.
Фалираки является одним из крупнейших туристических селений острова, с великолепным пляжем и превосходной туристической инфраструктурой - отелями, ресторанами, барами, магазинами, спортивными сооружениями. Далее мы проедем мимо селения Афанду, спрятавшегося среди зелёных холмов.
Налево вы видите красивую эвкалиптовую дорогу, ведущую в зеленую деревушку Колимбия с изумительным видом на море, красивейшим пляжем Вайя и знаменитыми семью источниками - Эпта Пигес. Курорт Колимбия равноудалено расположен на расстоянии двадцати пяти километров от городов Родос и Линдос и идеально подходит для тех, кто хочет совместить регулярные посещения этих городов.
- Как вы уже убедились, - вновь обратился гид к туристам, - На Родосе бессчетное множество соборов и церквей, но есть одно место, к которому родосцы относятся с особым трепетом. Дорога направо ведёт к Византийскому Цамбикскому монастырю Богородицы. На высоком холме расположена церковь пятнадцатого  века, добраться до которой  можно только  преодолев триста шестьдесят ступенек. Согласно мифу, однажды после яркой вспышки света здесь появилась икона с изображением Богородицы Цамбики, которая считается покровительницей женщин, потерявших надежду иметь детей. В храм приходят тысячи женщин, не только просящих Богородицу о потомстве, но и благодарных родителей. Многие из них оставляют около алтаря подле иконы Святой Марии фотографии своих малышей - в качестве доказательства чудотворных свойств иконы. Матери, которые забеременели после паломничества, соблюдают традицию при  рождении девочки - ее нарекают - Цамбика.
- Мы с вами двигаемся по долине Айфона и подъезжаем к большому селению Архангелос, - обратил гид внимание туристов. В церкви Святого Иоанна сохранились фрески четырнадцатого века. Рядом с селением возвышаются остатки  крепости, построенной по приказу Великого Магистра Орсини в 1467 году рыцарями - иоаннитами для защиты от турецких нападений. А в нескольких километрах в живописной бухте Хараки можно увидеть развалины огромной крепости Фараклос. Образцов родосской живописи, к сожалению, не сохранилось. Однако значительно богаче знания о керамике. С античных времён на Родосе, где искусство керамики и скульптуры достигли своего расцвета в седьмом – шестом веках до новой эры, продолжается развитие керамики, конкурирующей с коринфской, образцы которой  вы, возможно, видели в Археологическом музее Родоса. Этот вид искусства развивался на Родосе, начиная с микенской эпохи вплоть до наших дней. В шестом веке до нашей эры родосская керамика переживает расцвет, являясь единственной способной конкурировать с коринфской. Селение  Архангелос славится знаменитой керамикой, коврами ручной работы и кожаной обувью, которые вы сможете купить в магазине после остановки. Сейчас мы остановимся у керамической фабрики, где вы сможете не только купить образцы керамики, но и увидеть рождение этого чуда, - закончил гид.
Туристы вышли из автобуса и прошли на первый этаж обширного помещения фабрики, представляющее собой торговый зал до отказа заполненный туристами. Глаза разбегались от буйства красок и обилия стеллажей с образцами товара. Каждый из них был заставлен изделиями, выполненными в  том или ином стиле. Чего тут только не было: сосуды с изображениями диких козлов, оленей и грифонов, чередующимися с гирляндами из анфемий и цветов, с декором фикелурского стиля составленным из изображений куропаток на центральном поясе между полосами цветочного орнамента. Все свободное пространство стен увешано расписными тарелками, отображающими эпизоды из мифов Древней Греции, Колосса Родосского, карту острова, символ острова – оленя на черном, красном, жёлтом и белом фоне. Змеиный культ, существовавший на Родосе с античных времён, также отражён в представленных здесь многочисленных образцах керамики. По полкам расставлены амфоры различных форм и размеров. И всюду – эпизоды из мифов. Кажется, вся богатая история  страны изложена в росписи керамики. Много золота и пурпура.
Здесь же расположены рабочие места художников, расписывающих изделия, возле которых стопки прекрасно изданных книг с фотографиями образцов из всех музеев мира. Художники используют их при создании репликаций, в том числе, минойской и коринфской керамики.  Кроме  художников, гончары на глазах у всех изготавливают изделия на гончарном круге с  электрическим приводом. Изредка гончар, награждаемый аплодисментами туристов, разрезает готовую амфору суровой нитью сверху вниз, демонстрируя изделие изнутри и одинаковую его толщину. Неподалёку стоят современные печи для обжига керамики. Ни один посетитель не остаётся без покупки. Марина тоже отобрала довольно много разнообразных по стилю образцов, руководствуясь, в основном, их небольшими  размерами. Все купленные образцы имеют специальные свинцовые пломбы, прикреплённые к изделию проволокой, для того, чтобы предотвратить вывоз настоящих артефактов.

-Это была последняя остановка перед городом Линдос, - сказал гид после того, как автобус снова тронулся с места,
- Если вы посмотрите направо, то увидите самую высокую гору острова – Аттавирос, откуда можно наблюдать за происходящим на острове и морях. Госпитальеры использовали гору Анаваро – древнее название - в качестве наблюдательного пункта. Рядом, на горе Эмбона, расположен второй винный завод острова. Обратите внимание на обилие оливковых рощ вокруг. Оливковое масло является основным продуктом островитян. Его используют не только в пищу, но и в качестве лечебного и косметического средства. Недаром Родос занимает второе место по количеству долгожителей после Японии. Кроме керамики, Родос славится существованием с пятого века до новой эры существованием самостоятельной школы скульптуры. В элладскую эпоху школа родосской скульптуры была одной из наиболее значительных в Греции и самой известной на востоке. Родосские мастера вместо мрамора, в основном использовали поролит, который покрывали штукатуркой. К числу наиболее известных скульпторов, работавших на Родосе, относятся афинянин Бриаскид и Лисип из Сикиона, изваявший бронзовую квадригу со статуей бога Гелиоса. Ученик Лисиппа Харес из Линда создал знаменитого Колосса, а скульптор Боэф украсил своими работами святилище Афины в Линдосе. Всемирно известными образцами скульптуры родосских художественных мастерских являются бронзовый “Спящий Эрот”, находящийся в Музее Метрополитен Нью – Йорка, знаменитая Ника Самофракийская выставленная в Лувре, и посвящённая родосцами святилищу Великих Богов в Самофракии после их победы над Антиохом Третьим в 190 году до нашей эры. Другим замечательным образцом родосской школы скульптуры является группа Лаокоонта, приписываемая Агесадру, Полидору и Афинодору. Лаокоонт демонстрируется в музее Ватикана.
- Посередине уединенного восточного побережья Родоса, - продолжил гид после небольшой паузы, - находится очаровательный древнейший город Линдос, к которому мы подъезжаем. Население Линда, основанного дорийцами в двенадцатом столетии до нашей эры, чуть более шестисот человек. Словно магнит, он притягивает к себе туристов, соскучившихся по солнцу, морю и песчаным пляжам, В древние времена Линдос был одним из шести дорических городов, известных под названием Гексаполис. Во время пелопонесских войн они воевали вместе со Спартой. Родосцы принимали участие в Троянской войне под предводительством сына Геракла;
Тлеполема. Город окружён массивными средневековыми стенами. На склонах скалистого холма расположилось живописное селение с белыми домами. На Центральной площади вечерами отдыхают  старейшие жители города, любуясь  прекрасным видом на затоку и Акрополь, которым знаменит Линдос, стоящий на вершине скалы над заливом. Комплекс венчают руины храма Афины Лидии, построенного в четвёртом веке до нашей эры и являющегося одной из главных святынь античного мира. Родос во все времена был лакомым куском для многих народов. Генуэзцы, венецианцы, турки, немцы  и даже итальянцы, в разное время владели этим островом. Только после второй мировой войны остров Родос снова стал греческим. Пятьсот лет самостоятельности в античную эпоху позволяют грекам с острова Родос считать себя эллинами. Несмотря на почти семисотлетнее владение островом иноверцами, греки сохранили свою национальную и религиозную самобытность, постоянно держа “фигу в кармане”.
Завоеватели, владевшие Линдом, оказали влияние на архитектуру его домов. Дома знатных горожан Линдоса, построенные в начале семнадцатого века отличаются богатым декором интерьера комнат и элементами островной, византийской, средневековой и арабской архитектуры фасадов. Их характерными чертами являются расписные потолки и полы дворов, выложенные галькой. Воду в фонтаны до сих пор подает античный водопровод. Съезжая с  главной трассы, мы поворачиваем на дорогу, ведущую в Линдос, мимо памятника на могиле Клеобула, одного из семи греческих мудрецов правящего Линдом в шестом веке до нашей эры, известного своим изречением: “Лучше всего — соблюдать меру”. В Линдосе существует обилие исторических достопримечательностей, в том числе связанных с апостолом Павлом. На месте, где он останавливался на отдых, в начале Новой эры построена маленькая церквушка. Среди всех построек города возвышается башня византийского храма, на колокольню которого можно подняться и осмотреть окрестности. Немного моложе здесь римские святыни, созданные в девятом веке в честь Диоклециана и храм святого Иоанна, а также крепость иоаннитов и замка магистра, вернее то, что от них осталось  с пятнадцатого века. На протяжении всей истории стены крепости надёжно защищали город с моря и делали Линдос одним из сильнейших греческих городов. Главными историческими памятниками Линдоса, расположенными на самой верхушке горы, на высоте ста шестнадцати метров,  являются, упоминающиеся Гомером, – Акрополь и храм Афины Лидии. Оттуда вы сможете наблюдать все очарование городка с тесно прижимающимися друг к другу на скалистом холме, окруженном массивными средневековыми стенами, белоснежными домиками моряков на узких улочках, построенных еще во времена Рыцарей, на которых можно увидеть высеченные знаки, рассказывающие об их владельцах. Мореходные традиции Линда насчитывают более трёх тысячелетий. К крепости и Акрополю можно пройти по длинной лестнице с множеством пролетов, попутно осмотреть храм Богородицы с фресками четырнадцатого века и заглянуть в сувенирный ряд. За стеной Акрополя скала украшена барельефом античного корабля, являющегося памятником флотоводцу второго века до новой эры Агесандросу, “искоренившему пиратство”, однако, спустя сто лет, пиратством занимался римлянин Гней Помпей, а иоанниты, изобретатели термина corso - морской захват, ввели корсарство по отношению к мусульманам в систему. Постоянная реставрация Акрополя год от года меняет его облик и позволяет дать представление об античной архитектуре острова.

- Похоже на Родосе в споре между реставраторами победила точка зрения полной реконструкции древних построек, - обратилась Марина к Николаю, - мне кажется, что не нужно лепить “новодел”, а только не допускать дальнейшего разрушения того, что сохранилось. Хорошо, что я никогда не увижу заново отстроенный Акрополь.
- Ты не учитываешь, что большинство приезжающих будут убеждены в подлинности “новодела”, - ответил Николай, - грекам интереснее привлекать туристов реконструированными сооружениями. - Да, “новодел” улицы Рыцарей уже сейчас выдают за сооружения пятнадцатого века, - задумчиво произнесла Марина, - Жаль, теряется особое чувство прикосновения к давно минувшим временам.
- Чего ты хочешь, идеальное состояние раритетов можно продать значительно дороже. Ты сама обратила внимание, что на улице Рыцарей гиды не заостряют внимание на том, что она отстроена итальянцами перед Второй мировой, - откликнулся Николай.
Доехав до Линдоса, автобус остановился на специальной стоянке. Город встретил туристов ветром с дождем. Зонтик Марининого зонта выгнулся. Спица немедленно сломалась, как только она попыталась вернуть его в правильное положение. Перед ними, на склонах холма с Акрополем, расположилось живописное селение с красивыми белыми домами.
Гид объяснил, - В Линде с его узкими вымощенными средневековыми улочками, едва могут разминуться два человека. Здесь запрещено использование автотранспорта, в том числе и из-за многочисленных галечных ковров под ногами. Это уникальная техника “хохлаки” существует с византийских времён и сохранилась только на Родосе. По городу передвигаются пешком. До Акрополя – два километра в гору и до вершины холма можно добраться на своеобразном такси. Симпатичные ослики готовы доставить вас по живописным улочкам Линдоса мимо "дома капитанов" прямо к вершине холма. Вам будет интересно не спеша проехать на них по живописным улочкам и окрестностям Линдоса. Желающих я провожу до станции.

Стоянка “городского такси” находилась около небольшого белого дома и представляла собой довольно чистый, небольшой крытый загон для скота, со специфическим запахом, где туристов поджидали осёдланные ослики. Марина подошла к высокому мощному греку с характерной внешностью, который держал в поводу двух крупных ослов. Всем стало необыкновенно весело от предстоящего экзотического путешествия. Со смехом, они стали рассаживаться на животных. Сесть на ослика оказалось непростым делом, особенно для женщин в юбках. Несмотря на такие неудобства, новизна поездки на осле оказалась предпочтительнее пешего похода в гору. Марина забралась в седло с помощью грека, вставила ноги – в стремя; в одной руке – сломанный зонт, в другой – трензель. Грек, держа переднего осла за мундштучный повод, пошёл  рядом. Вереница ослов с переговаривающимися между собой седоками, потянулась по очень узким улочкам Линда. Невысокие заборчики из камня отделяют от мостовой дворы с полами, выложенными галькой. По булыжным мостовым цокают копыта.
– Довольно забавно вполне респектабельная дама выглядит верхом на осле, - улыбнувшись, подумала она.
Осёл, чуть подбрасывает седока при каждом шаге.
– Ой, я, кажется, сейчас соскользну, - вскрикнула в испуге Марина.
Грек поддернул ладонью, больше похожей на лопату, всадницу под зад, возвращая её в правильное положение в седле и, невозмутимо пошёл дальше.
Для Марины это был второй опыт верховой езды. Первый - в колхозе, куда их гоняли в институте на первом курсе, закончился неудачно. Девчонки жили на постое в избах местных крестьян в довольно глухой сибирской деревушке. В пединституте учились, в основном девочки, даже на физмате. Парней, чуть больше десятка, разместили в местном клубе в одной комнате. Спали они на полу  на матрасах, набитых сеном. Марине всегда хотелось прокатиться верхом, но в её городе были только заводы. Она вызвалась отвести лошадь, которая пахала огород хозяев, в колхозную конюшню. Попросила хозяев помочь ей сесть на лошадь верхом.
- Попробуй, она спокойная, - усмехнулась хозяйка причуде городской студентки и помогла ей сесть.
С трудом взгромоздившись на неоседланную лошадь, Марина взяла повод и цокнула языком. Рабочая лошадка не спеша потрусила в свою конюшню. Гордо озирая окрестности, метров через сто она почувствовала, что  постепенно соскальзывает вбок. Пытаясь  сесть удобнее и ёрзая на спине клячи, выехала на площадь, где находилась столовая. С другой стороны подъехал трактор с однокурсниками. Марина приосанилась, и … рухнула наземь.

Лошадь спокойно потрусила дальше в конюшню. Краска стыда бросилась ей в лицо. Ребята, подбежав к ней, спросили,
- Она тебя сбросила? – Нет, я соскользнула.
– Встать можешь? – Могу.
– Она в шоке, - сказал один из них.
Ее подхватили с двух сторон, и поставили на ноги,
- Идти сможешь?
– Смогу.
 Прихватив упряжь, Марина тихонько направилась к конюшне. Отдала упряжь крайне удивленным конюхам.
- Чего глаза таращите? Соскользнула я, - буркнула она.
По дороге домой, где была на постое, несколько раз останавливалась, прислонясь к пряслу. Доплетясь, рухнула в постель. Три оставшихся до отъезда дня, хозяйка лечила ее домашними средствами. Последующие три месяца Марина с трудом добиралась до института.

Ближе к вершине, вереница ослов пошла по узкой тропинке. Тут Марина запаниковала. Камешки под ослиными копытами осыпались вниз, и на каждый ослиный шаг раздавался её визг. Ей казалось, что она при следующем шаге упадёт под откос. Повизгивая, она трусила дальше. Греки невозмутимо вели своих ослов под взвизгивания туристок.
Ослики доставили путешественников на площадку перед Акрополем, где их ожидал другой гид, с интересом наблюдавший за тем, как спешивалась группа. Несколько смущенная, Марина достаточно неуклюже сползла со спины животного. Ей было холодно и неловко от того, что одета она не по погоде легко. Накануне Мария обещала солнечную и теплую погоду в Линдосе. Было неудобно перед окружающими и за сломавшийся от порыва ветра китайский зонтик, под которым она безуспешно пыталась укрыться от противно моросящего дождя.
Гид, славянин лет шестидесяти, невысокого роста, лысоватый, худой и улыбчивый, собрался было уже пошутить о выдающихся способностях всадников, но, встретившись с глазами Марины, предпочел сделать вид, что не заметил ее неловкой эскапады. Он обратил внимание на напряженный характер её движений и прямую осанку. Марина исподволь стала рассматривать гида. В ярко - синем блейзере под черной кожаной курткой и синих джинсах, он нетерпеливо крутил головой, поджидая остальных. Когда собралась вся группа, гид бодро представился,
- Здравствуйте, я рад приветствовать Вас на древнейшей части мира, меня зовут Олег, и я покажу вам античный Акрополь, который является святыней греков, а по значимости и размаху считается вторым после афинского. Вместе мы прикоснемся к истории античности острова. Вам немного не повезло, - продолжил он, - на Родосе, где 360 дней в году светит солнце, именно сегодня, в мае, холодно и идет дождь.
Раскрепощенный и обаятельный, не смотря на несколько поверхностную  манеру общения, он сразу же расположил к себе слушателей.
С первых слов Олега, Марина, вздрогнула. Что-то знакомое промелькнуло в этом человеке. Насторожило и имя гида. Слишком много для неё значило имя Олег.
Обладая плохой памятью на лица и неоднократно попадая из-за этого в неудобное положение, Марина лихорадочно начала вспоминать, где она могла слышать его голос.
- По преданию, - Олег, как любой гид на Родосе, начал экскурсию с пересказа мифов, - у Керкафа, старшего сына Гелиоса и Роды, который женился на Киддипе, дочери своего брата Охима и унаследовавшего царство, было три сына — Линд, Камир и Ялис. После женитьбы Керкаф был вынужден бежать с острова, и вернулся, когда его брат состарился. Братья разделили между собой отцовские владения, и каждый из них основал город, которому дал свое имя.
- Древний величественный памятник архитектуры — Акрополь, - продолжил гид, - стоит нанеприступной вершине скалы, омываемой заливом Святого Павла. Последними, более или менее, сохранившимися сооружениями на Акрополе остались храм Афины и крепость иоаннитов. Древние полисы всегда располагались на нескольких уровнях, и на самом верхнем строились святилища в честь богов - покровителей. До этого на вершине холма предположительно была священная роща, которой  Аглаохарт подарил саженцы оливы. Для жителей Линдоса существовал культ Афины Линдосской. Они свято чтили грозную богиню, мольбы к которой уберегли город от разрушения персами во время похода Дария Первого в четвёртом веке до нашей эры. По легенде, защитникам акрополя, укрывшимся за его стенами, богиня ниспослала дождь, дабы уберечь их от жажды. Скалистый холм  был и остается практически неприступным, и персы оставили Линдос в покое.
Позднейший храм Афины сравнительно невелик: всего двадцать три на восемь метров. В центре некогда возвышалась и статуя Афины, которую по указу императора Феодосия Первого, рьяно преследовавшего язычников увезли в Константинополь, и вскоре уничтожили. В третьем веке до нашей эры перед храмом были возведены пропилеи шириной 21 метр с 34 ступенями и Большой Дорийский портик для входа на священную территорию. В портик и пропилеи жители приносили дары богине, здесь же проходили и празднества в честь Афины. Акрополь в Линдосе был широко известен в античном мире. По одной из легенд, в нем перед походом на восток побывал сам Александр Македонский. В знак уважения жительницы города преподнесли ему богато расшитый плащ. Сооружения на протяжении веков были частично разрушены землетрясениями, частично - захватчиками. Кстати, фрагменты лестницы у подножия холма это остатки сгоревшего в четвёртом веке до нашей эры, Храма Клеобула.
Но самые большие преобразования, которые претерпел Акрополь Линдоса, относятся к средним векам. Зубчатые стены замка и фрагменты Дворца Магистра - это наследие госпитальеров, создавших мощную систему укреплений в четырнадцатом – пятнадцатом веках. Они же возвели в честь своего покровителя и церковь Святого Иоанна.
Сейчас мы подойдем к высоким каменным стенам, возведенными рыцарями – иоаннитами, сказал он и побежал дальше.
Марине уже было не до экскурсии. Где она видела эту быструю, порывистую походку со свободно болтающимися при ходьбе руками?
- Внутри стен, на самой вершине, находится знаменитый Акрополь - уникальный археологический заповедник трех исторических эпох - древнегреческой, византийской и времен крестоносцев, - говорил гид, находясь в постоянном движении.
Энтузиазм гида заразил, несколько циничных, много видевших и знающих себе цену слушателей, которых достаточно трудно зажечь, и тем более, удивить.
- Перед вами - руины храма Афины Лидии, некогда прекрасного и величавого, воздвигнутого Данаем, который со своими дочерями Данаидами посетил Родос и к которому совершали паломничество мифические персонажи. Этот храм однажды посетил спартанский царь Менелай. Был здесь и финикийский царевич Кадм во время поисков своей сестры Европы, построивший храм в честь Посейдона, а Афине он посвятил медный котел с финикийской надписью, что явилось началом появления финикийской письменности на Родосе, - слышала Марина голос гида.
Не отрывая от него взгляда, она, как сомнамбула, шла вместе со всеми.
- Войдя в крепость иоаннитов через центральный вход, мы проходим мимо античных надгробий с письменами, возраст которых превышает две три тысячи лет, дома рыцаря - комменданта и развалин византийской церкви Святого Иоанна. Выше, на каменной террасе стоит Большой Дорийский портик с двадцатью сохранившимися колоннами. Далее возвышается храм Афины. От античного  театра и храма Диониса остались одни развалины. Крепость и храм Афины располагаются рядом, - говорил и говорил гид.
Марина увидела крепостные стены, построенные прямо на территории Акрополя, что вполне логично, ибо крепость защищает и город, а Акрополь расположен на краю вершины со стороны бухты Святого Павла. Кладка крепостной стены как бы вырастает из самой горы. Подчас не различить, где кончается скала и начинается рукотворная стена. Трудно разобрать, где античные камни, где руины средневековых построек, а где современные реконструкции, начатые ещё по приказу Муссолини. Храм Афины в строительных лесах. У Марины создалось впечатление, что она находится на приостановившейся стройке, поскольку на строительной площадке не было каких - бы то ни было  машин, кроме одного небольшого подъёмника. На каменной террасе почти на самой вершине стоят несколько колонн с фрагментами Большого Дорического портика наверху – остатки храма Афины построенного более двух тысяч лет тому назад. Хорошо сохранилась, поражающая воображение, громадная каменная лестница, ведущая в никуда.
- Боже мой, неужели это тот самый Олег, с которым они расстались так давно в Ленинграде? Как он здесь очутился? – в смятении думала Марина.
– Стоит ли мне открыться? Зачем? Столько времени прошло! Да, это он - завоеватель женских сердец своими мягкими обходительными манерами, с речью коренного ленинградца. Вот, помог этой оступившейся девушке. Почему при  своей проницательности и сверхъестественном чутье, он не узнает меня?
- Как вы видите, руины храма Афины закрыты строительными лесами, поскольку благодаря археологам и реставраторам сейчас проводится реставрация фрагментов святилища,  - продолжил гид, - и, возможно, через какое - то время Акрополь будет полностью восстановлен, по примеру реставрации в Родосе рыцарских построек итальянцами.
- Реконструкции, - как бы про себя, сказала Марина.
Олег, испытывающий смутное беспокойство от ее взгляда, смешался и внимательно посмотрел на Марину. Он ничего ей не ответил, интуитивно ощущая важность этой встречи. Что – то знакомое показалось ему в этой ухоженной, и, внешне уверенной в себе, даме.
Почти вся  территория  Акрополя и рыцарской крепости устелена каменными обломками крепостной стены и надгробных плит, покрытыми зеленым мхом, словно дорогим ковром. Где – то посередине стоит сухая погибшая не одну сотню лет назад олива, с довольно большим дуплом. На крепостных стенах кое - где растут молодые деревца. Ощущение глубокой старины не покидает присутствующих. Впрочем, все, что старше пяти столетий, воспринимается Мариной как бесконечность во времени, и для неё уже неважно тысячу лет или две существуют эти развалины. Ниже площадки храма, на склоне горы, обращенной к  бухте Святого Павла, расположены остатки фундаментов некогда громадных сооружений. Открывшийся вид на бухту захватывает всех присутствующих. Марина никогда не видела ничего более величественного. Чуть повернувшись налево, она увидела внизу столь же  красивый вид городка с его белыми домиками, с лавчонками под яркими крышами на узких улочках. На мгновение она даже забыла о своих терзаниях, касающихся гида.
- Посмотрите на этот прекрасный вид бухты Святого Павла, где, по преданию, из - за шторма, сошел с корабля на берег апостол Павел и задержался на острове, неся христианство,  - продолжил Олег свой рассказ,
- Существует миф и о Тлеполеме, который привел от родосцев под Трою девять кораблей. Он убит в Троаде Сарпедоном. При возвращении люди Тлеполема причалили к берегам Крита, но затем ветры отнесли их, и они заселили Иберийские острова.
Стоя на вершине отвесного берега, у развалин храма Афины, лицом к бухте под пронизывающим  ветром со стороны Средиземного моря, Олег вдохновенно рассказывал туристам о том, что именно из этой бухты был отправлен Троянский конь в Трою. Здесь же, на площадке, Олег объявил, что туристам предоставляется свободное время для прогулки по Линду и поблагодарил их, не забыв похвалить,
- Пожалуй, у меня давно не было столь благодарных слушателей, как вы. У вас есть несколько часов до отправления автобуса. Вы можете познакомиться со средневековыми улочками Линда и выпить кофе. Я благодарю вас за внимание и желаю вам всего доброго.
Марина знала об участии островитян - ахейцев в Троянской войне, но также она знала и о том, что Троянский конь был построен невдалеке от Трои по подсказке Одиссея. Тихо, так чтобы не слышали другие туристы, она сказала Олегу,
- Что, Олег Константинович, ради красного словца, не пожалеешь и отца? Разве Вы не знаете, что  Троянского коня, здесь никогда не было?
Олег привык, что туристы всегда верили его рассказам. Услышав Марину, он резко обернулся. Её голос и интонации показались ему знакомыми.
- Кто Вы, Прекрасная незнакомка? Где мы могли с  Вами встречаться? – несколько игриво спросил он, чуть придерживая ее за локоть.
 Вы всю экскурсию сверлили меня взглядом.
Отнимая свою руку, Марина произнесла,
- Возможно, впрочем, не помню. Простите, мне необходимо догнать свою группу. Боюсь отстать.
- Я провожу Вас. Ваша группа здорово отличается от других туристов. Более интеллигентная, слушает с интересом и без хамства. Откуда Вы приехали? – спросил он.
- Здесь две группы. Одна присоединилась к нам в Москве, а наша группа с Урала. Мы приехали на конференцию по фондовому рынку  по обмену опытом торговли ценными бумагами, совмещаем “приятное с полезным”. Рынок для России новое явление. Правда, у нас не рыночное государство, а “государственно – олиргахический капитализм”. С конца восьмидесятых годов в стране развернулось кооперативное движение. Оно было необходимо, но закон о кооперации был выгоден, прежде всего, власть имущим.   Постепенно стала формироваться новая прослойка, так называемых, “новых русских”. Отсутствие интеллекта и образования не помешало им, благодаря своей предприимчивости, разбогатеть. Заработать сегодня в России на жизнь и путешествия можно только занимаясь “купи - продай”. Правда, можно ещё украсть. Очень популярный у нас вид деятельности. “Новых русских” можно узнать по полукиллограммовой золотой цепи с крестом во всю волосатую грудь и штанам с лейблом “Адидас”. Наша группа занимает более экзотическую и интеллектуальную нишу - рынок ценных бумаг. Все с высшим образованием, есть даже с учёными степенями. Занятием наукой не прокормишься. Этакие, довольно циничные, нувориши, - ответила  Марина.
Заметив, что Марина дрожит от холода, Олег снял с себя куртку и накинул ей на плечи. Склонный к авантюризму, гордясь своим умением налаживать дружеские контакты, и управлять эмоциями и поведением людей, Олег, во что бы то ни стало, решил разговорить свою собеседницу. Со свойственными ему обходительностью и эмоциональностью, повел ее вниз и предложил,
- Пойдемте, посидим где–нибудь. Похоже, Вы сильно замерзли, но боюсь, здесь негде будет согреться. Кафешки не отапливаются. А к какой части населения Вы себя относите?
- Я где-то посередине. В конце восьмидесятых, после расформирования мёртворождённого перестроечного дитя – Госприёмки, стала заниматься маркетингом. Меня привлекла новизна направления. Через год наш институт стал влачить жалкое существование, и половина отдела перешла в новую, около рыночную московскую структуру – научно – производственное объединение. На новом месте - это был уже девяносто первый год, мы пережили новый шок – ГКЧП. Необходимость выживания и интерес к новому направлению привели меня в бизнес. Других перспектив просто не просматривалось. Давно Вы здесь? Как эмигрировали? – в свою очередь спросила собеседница.
- В начале восьмидесятых демобилизовался из армии и стал работать в школе военруком, пока учился на заочном в юридическом. В Карпогорах, где я жил тогда, в середине восьмидесятых  было особенно противно. Неинтересно там работать адвокатом.
- Простите, а где это Карпогоры? – перебила его Марина.
- Райцентр в Архангельской области.
- Простите ещё раз. Это далеко от Пинеги?
- Чуть больше ста километров. Странно, что Вы интересуйтесь Пинегой. Что Вы знаете об этом месте?
- Да так, в общем-то, ничего. Простите, что перебила. Что было дальше ? Где Архангельск, а где Родос.  –  переменила тему Марина.
Олег только пожал плечами,
- Уже никто ничему и никому не верил. Я был убеждённым коммунистом. Казалось бы, с приходом к власти Горбачёва, начнутся коренные изменения в жизни людей. Провозглашена “перестройка”, но стало ясно, что политика страны зашла в тупик. Если в столице, в частности в Ленинграде жизнь была вполне сносной, то в провинции начался совершенно дикий дефицит, в том числе и из-за гигантских военных расходов. Части Советской Армии находились в каждой из стран Варшавского договора, а война в Афгане обречена на поражение. Руководство плохо знакомо с историей. Примера Англии ему было не достаточно. Восток дело тонкое и любое завоевание азиатской страны обречено на провал. Для основной массы военных было очевидно, что не нужно было ввязываться в эту войну. Я знаю, что многие из Политбюро были против вторжения в Афган. Представители Генштаба доказывали, что границы Таджикистана с Афганистаном надёжно укреплены, но Брежневу не терпелось проявить “солидарность с трудовым народом” и он настоял на вводе войск. Сколько глупостей там наделали, сколько народу полегло. На Севере живёт чистый и честный народ, возможно из-за сурового климата, но даже туда  проникло взяточничество. Уж мне ли, адвокату, не знать об этом. “Телефонное право” в судах стало обычным явлением даже у нас. Концепция “ускорения социально-экономического развития страны” равно как и построение “социализма с человеческим лицом” были обречены не провал из-за инерции существующей системы. Очередной глупостью была и Горбачёвская антиалкогольная кампания. Чего добились? Вырезали почти все виноградники. Когда они ещё восстановятся? А уж о Госприёмке и говорить нечего. Вы сами побывали в этой системе. В условиях всеобщего дефицита и монополизма производителя лозунг улучшения качества выглядел просто нелепо — хватали всё подряд.
- Вы оговорились о Ленинграде. Жили там? – осторожно спросила Марина.
- Я прожил там почти тридцать четыре года – больше половины своей жизни, - усмехнулся он.
- Почему Вы не вернулись в Питер? Вряд ли Вы эмигрировали бы из Ленинграда.
- Трудно сказать. На Севере я жил с семьёй – женой, дочкой в доме тестя. Не уверен, что мои родители хотели бы жить с нами под одной крышей, да, признаться и я отвык от них за четырнадцать лет. Моей маме  никогда не нравилась Анфиса. Другого жилья там не предвиделось. С женой мы уже только терпели друг друга. Её любовь довольно быстро закончилась, как впрочем, и моя страсть.
- Как Вам удалось уехать? Тогда это было почти невозможно. Основная волна эмиграции началась с девяностых. Много народу тогда свалило из страны. За колбасой подались.
- Легко Вам рассуждать с Вашей “кочки” зрения, - разозлился Олег, - неужели Вам не была противна та удушающая атмосфера, которая была в те годы? Не за колбасой, а за глотком свободы я сюда подался. Хотя, чего скрывать, снабжение далеко не столичное, семья на грани распада, перспектив на какое-либо жильё после развода – ни малейших. Мне кажется, что и сейчас в России не всё гладко.
- Без проблем не живёт ни одна страна. Я вправе судить - не в столице жила. И о дефиците не понаслышке знаю. Так же знаю и о миллионе пропавших за эти семь лет, но это моя страна, и не Вам – уехавшим судить о ней, – разозлилась Марина в свою очередь, - у нас даже такой анекдот есть.
“Ползают два червячка в навозной куче. Сын спрашивает отца, - папа, а хорошо жить в яблочке? - О, хорошо сынок. - А в персике? – Ещё лучше. – А почему мы здесь живём? – Знаешь, сын, есть такое слово – Родина.”
- Надышались воздухом свободы? – продолжила она. После распада страны началась дикая вакханалия. Голод, преступность, продажность власти, но, в отличие от Вас я могу судить обо всём, что творится на моей Родине, а Вы не имеете на это никакого права.
- Простите меня. Я утратил это право, но тоску по Родине никто, даже Вы отнять у меня не может. В конце восемьдесят пятого я уже не знал, что делать и как жить дальше. Тогда деньги просто не на что было тратить, зато в перестройку стало легче купить турпутёвку за границу. Некоторые, в числе которых был и я, просто “терялись” перед отъездом домой. Так я попал в Афины и попросил политического убежища, хотя диссидентом никогда не был. А дальше – дело техники. Не могу сказать, что было легко, но это уже другая история. Продолжайте, пожалуйста. Я мало знаю о России после отъезда в восемьдесят шестом. Полностью потерял связь со своими близкими, и никак не могу понять, как случилось что такая могучая страна, как СССР, распалась в одночасье. Как Вы к этому отнеслись?
- Наверное, должно пройти, как минимум, не одно десятилетие для объективной оценки произошедшего. Слишком мало времени прошло. Сначала казалось, что распад Союза неизбежен, что формация себя изжила, но смущает скоропалительность решения и полное игнорирование результатов проведённого референдума, в котором большинство высказалось за сохранение Союза. В союзные республики так много средств было вложено Россией в ущерб своему населению, но отпустили их без, каких бы то ни было, выплат. Даже все долги Союза Россия взяла на себя. Развал страны произошёл в одночасье не только из-за того, что формация исчерпала своё развитие и экономика пришла в полный упадок. Ельцин жаждет власти и в своей борьбе готов на всё, даже на распад страны. Нет  СССР, нет и её президента Горбачёва. Революция – страшная вещь. Французам их революция аукалась два столетия, а в России не прошло и ста лет с Октября семнадцатого. Кризис в экономике начался ещё до путча, собственно он и явился спусковым механизмом всех дальнейших событий, - продолжила Марина.
 - Впрямую встала угроза голода, развала энергосистемы, разрухи на транспорте. Программа Явлинского 500 дней, благодаря которой он обещал выход из кризиса и всеобщее благоденствие, оказалась полным блефом, как все и предполагали. Экономика страны сваливалась в кризис всё глубже и глубже. Горбачёв, терявший очки, отказался поддержать эту программу. Республики стали роптать и ограничивать вывоз со своих территорий товаров и продуктов, требовать независимости. Прибалтийские республики заявили о выходе из СССР. Фактический Распад распад страны начался фактически ещё летом девяносто первого, когда первым президентом России был избран Ельцин. Этот день стал Днем независимости России. Правда, до сих пор непонятно, независимости от кого? Позже стало ясно, что независимость – то мы и теряли с каждым годом всё больше и больше. Впрочем, тогда мы не очень то переживали из – за распада страны. Не до того было.
Олег привёл её к двухэтажному белому дому с красивой, ведущей на второй этаж лестницей, украшенной чугунными перилами, горшками с цветами по краю ступенек и на двух площадках. Горшки установлены всюду - на каменных полах и карнизах со стороны улицы. Все окна на острове имеют  деревянные ставни, которые закрывают в зной. Они больше похожи на ставни в частных домах в России, чем на жалюзи южных европейских стран. Дома у Марины ставни служат для защиты не от солнца, а от лихих людей по ночам. Кое – где фасад дома украшен лепниной, которая, не слишком бросаясь в глаза, располагается вокруг  окон и дверей. ;
На острове Марина не встречала заборов, и  жизнь людей проходит на виду у окружающих. Все дворики и улочки замощены камнем. Кое - где, в основном у дверей, выложены галечные ковры, выполненные в стиле  ”хохлаки”. Очень узкие улочки по возможности затенены вьющейся по металлическим направляющим, закреплёнными в стенах  домов, зеленью, тянущейся из больших вазонов. Особенно это характерно для Линдоса с его скалистым грунтом. С одной из сторон дворик, куда привёл Олег Марину, был ограничен большой глухой стеной. Под большой маркизой, стоял обеденный стол с обычной сервировкой кафе средней руки. Олег усадил ее за столик так, что бы им никто не мешал и отправился вглубь дворика за вазоны с зеленью. Стойки бара, как таковой, Марина не заметила. Поздоровавшись с хозяйкой, он что – то долго ей говорил по-гречески  и, улыбнувшись своей особой улыбкой, вернулся к Марине.
- Проголодались? – спросил он, садясь напротив.
- Да, очень, и замёрзла. Погода сегодня, как дома. А ещё Средиземноморье. Кошмар, - жалобно пробормотала она.
- Сейчас согреетесь, - произнес Олег.
Хозяйка принесла поднос с заказом.
- Он, как всегда, способен обаять любую женщину, - грустно улыбнулась Марина. Она уже не сомневалась в том, что их гид – это тот старший лейтенант, который был её первой и единственной любовью.
- Поешьте, и выпейте коньяка, - предложил Олег, - в Греции замечательный коньяк – “Метакса”. Кстати, производится на Родосе.
- Как и тогда он не даёт умереть от голода, - подумала она, принявшись за еду. От коньяка ей стало теплее, и она немного расслабилась.
- Как Вам здесь живётся? Давно Вы на Родосе? Почему именно Линдос? – забросала она его вопросами.
- Где - то через полгода жизни в Греции, после того, как прошёл все проверки, и стал немного говорить и понимать по-гречески. Почему Родос? – переспросил он.
 После перестройки в России русские туристы потянулись в Грецию, в том числе и на Родос. Раньше сюда по старой памяти приезжали, в основном, англичане, немцы и итальянцы. Для туристов из России, приезжающих на отдых, не хватало русскоязычных гидов. Тогда здесь нас было еще не много. Родосцы после стольких лет нашествий и завоеваний научились держать “фигу в кармане” и  хорошо относятся к приезжим, особенно – к русским, как все греки. На Линдосе я нашел себе работу, которая мне стала интересна. Правда, пришлось опять жениться. Формально я ещё не разведён. Возможно, жена подала на развод после того, как я уехал, но мне об этом ничего не известно.
– Здесь нет общежитий, - пробормотала Марина вполголоса. Олег не понял её замечания и сделал вид, что не расслышал.
- Она тоже эмигрантка - из Москвы – приехали в одно время. Вместе было легче начинать все сначала. Работает продавцом. Не могли бы Вы рассказать “о золоте партии”? До нас доходили какие-то смутные слухи, – осторожно спросил Олег.
- Всё до сих пор засекречено, - начала Марина. - Сами знаете, как у нас любят секреты, особенно когда это касается дел власть имущих. Однако, недавно кое - что начало просачиваться, а про “золото партии” даже несколько художественных фильмов сняли. Трудно отличить правду от мифа. Золото, конечно, было. Оно уходило. Но это было золото народа, а не партии. Золото вывозили через "Московский народный банк" и его филиалы в Бейруте, Берлине, в Женеве самолётами "Аэрофлота". Деревянные ящики засовывали под сидения. А золото, между прочим, четыре девятки. Предлогом была закупка зерна и прочего. На самом же деле, на эти две тысячи тонн золота купили всего две партии туалетного мыла, которое пришло в Советский Союз. Всё остальное ушло по разным счетам. Его там сразу же продавали. Западные ювелиры охотно покупали такое золото. Особенно активно это происходило в горбачёвское время. Он же затеял продавать его на западных биржах. А под этот шумок его и вывезли.
-Кручина обо всём этом знал? – спросил Олег.
- Знал, конечно, но почему именно Кручина? Там много членов Политбюро было замешано. Потом прошла массовая волна самоубийств. Мы ничего понять не могли. Чего ради, вдруг членам Политбюро жить надоело, да ещё почти одновременно? – ответила Марина.
– Как потом выяснилось, это по инициативе Горбачёва они создавали совместные предприятия Управделами ЦК КПСС и какие-нибудь фирмы, наприме, напримерр, в Австрии или Финляндии. А когда Горбачёв занялся разоружением, через эти фирмы продавали военную технику, напримерв том числе, танки и ракеты. Однако, деньги не шли в Союз. Их вкладывали там же на Западе в качестве взноса в создание какой-нибудь фирмы.
- Кручину убили?
- Какая-то информация сюда просачивалась.
-   Думаю, что не все убиенные крали. А операции эти они проводили, как им казалось, в интересах государства для страны. Но знали они много. Потому их и поубивали, инсценируя самоубийствосамоубийства. Думаю, что многое далеко не всё до сих пор не рассекречено. Потому что завязанные в этом деле  остались не только у нас в верхах, но и в правительствах многих стран.! Да и работающие сейчас на Россию агенты остались. У Полторанина в книге указано только, что Индира Ганди на нас работала. И получала деньги от КГБ. Сейчас многоИз рассекреченной, только  информации трудно понять, не известно где блеф, а где - правда. Например, в том числе продело деле Госплана. Голова кружится от этого вала информации. Я начала задавать себе вопросы только после института, когда в семьдесят пятом вернулась домой. Хаос в экономике и на крупных предприятиях был просто чудовищный. Глупость это или предательство? Скорее предательство, думаю я сейчас. Госплан стал государством в государстве, и был никому не подконтролен. По большому счёту, голод в последние годы существования советской власти был организован искусственно или благодаря всеобщему разгильдяйству. По телевизору иногда показывали, как по тем или иным причинам уничтожались продукты и товары. Просто запахивались трактором. Меня просто оторопь брала от такой бесхозяйственности. Невольно начнёшь задавать себе вопросы. Операцией по уничтожению страны начал заниматься Горбачёв из-за своих шкурных интересов и благополучно закончил её при помощи Ельцина. В команде Горбачёва, а позже в правительстве Ельцина, появились люди из структур советского Госплана и, все эти “младореформаторы”, в том числе, выученные за границей в созданном на “золото партии” Международном  институте прикладного системного анализа в Австрии.
- Вы были диссиденткой?
- Нет, я училась в режимном институте и всегда была законопослушной, но думать – то никто не мог мне запретить. 
- Тем не менее, согласитесь, что жизнь в позднем Советском Союзе была, мягко говоря, не сахар. Да и индустриальная мощь уже была далеко не та, что раньше.
Никакого голода в последние годы существования советской власти не было. Просто-напросто продолжалась операция по уничтожению страны. Начал этим заниматься Горбачёв. Например, принимая закон о кооперации. Ведь из-за этого закона любая фабрика по производству кастрюль, которая получала из Госснаба фонды - алюминий, теперь создавала при себе кооператив с родственниками директора в учредителях, и через него гнала алюминий на Запад. Так в течении года всё и вымели! Так что объективных предпосылок для распада Советского Союза не было.
- Горбачёв отдавал приказы по Вильнюсу или по Тбилиси?
Расскажите о путче, - попросил он.
- В начале августа, Горбачев объявил по телевидению о подписании нового Союзного договора 20 августа. На другой день на заседании Кабинета министров СССР, он заявил о том, что в стране чрезвычайная ситуация и надо принимать меры, включая введение чрезвычайного положения. После чего, не желая принимать на себя ответственность, отправился отдыхать с семьёй в свою резиденцию в Форос в Крыму. Это стало известно позднее. До путча осталось меньше месяца. Чрезвычайное положение было объявлено в ночь на девятнадцатое августа. Три дня ГКЧП мы провели в глубочайшем страхе. Где-то на генетическом уровне в народе живёт ужас ожидания чего – то страшного. “Не дай бог жить в эпоху перемен”. Перестройка начиналась постепенно, и все видели необходимость изменений. ГКЧП же был в нашем понятии государственным переворотом, возвратом к прошлому, причём более кошмарному, чем было до перестройки. Все революции происходят в столицах, а их последствия пожинает провинция. Так было и в этот раз. Информации, как оказалось, не только у нас, но и в Москве, было не достаточно, она просачивалась по крохам. Все каналы телевидения, были перекоммутированы на первую программу, по которой передавалась скупая информация ГКЧП между классической минорной музыкой. Помните, как в дни смерти Генсеков раньше?
- Конечно, помню, а что было дальше? – нетерпеливо спросил Олег.
- Местное телевидение под страхом арестов передавало информацию по “Эхо Москвы” и трансляцию событий прямо от Белого дома,  – продолжала Марина.
- В Москву и в Ленинград были введены войска, танки вертели своими хоботами. В Питере народ собирался на Исакиевской, Мариинской и Дворцовой площадях. Перед Белым домом скопились тысячи москвичей. Они встали живой цепью перед танками и не пропустили их на площадь. Для Ельцина наступил звёздный час. Он выступил с танка Таманской дивизии перед лестницей Белого дома с “Обращением к гражданам России”, в котором назвал действия ГКЧП “реакционным, антиконституционным переворотом”, и призвал граждан страны “дать достойный ответ путчистам” и потребовал вернуть страну к нормальному конституционному развитию. Митингующими создавались безоружные отряды ополченцев. Собравшиеся начали строительство баррикад у Белого дома и Дома Советов. Перевёрнутые троллейбусы, скамейки, брусчатка мостовых – всё шло в дело. С минуты на минуту ожидали штурма. В ночь второго дня колонна боевой техники двигалась на Смоленскую площадь. Вот тогда то, при попытке демонстрантов остановить колонну и погибли трое защитников Белого дома. Благодаря агитации народных депутатов и позиции основной массы населения, постепенно союзная армия стала переходить на сторону российского руководства. Солдаты не были готовы стрелять в своих. Ранним утром четвёртого дня переворота начались аресты членов ГКЧП. На Лубянке снесли памятник Дзержинскому. Потом началась реорганизация Союзных структур, в том числе, КГБ. Горбачёв фактически был отстранён от власти, и все решения принимались только по согласованию с Ельциным. Как когда-то в революцию мнение народа резко разделилось. Местные партократы были за ГКЧП, а основная масса интеллигенции очень боялась их победы. Раскол произошёл даже внутри семей. Две мои коллеги, родные сёстры, вдрызг рассорились. Муж одной был экспертом в милиции, а другой – в партаппарате города. Ему было что терять. На другой день после поражения ГКЧП была запрещена деятельность Коммунистической партии, впрочем, ненадолго. Только благодаря не удавшемуся перевороту стране удалось избежать ещё более страшных последствий. Тогда мы не знали, что это только цветочки. Основная масса населения провинции – простые работяги даже не заметили случившегося. Думаю, что в конечном итоге переворот был обречён на провал из-за крайней степени распада экономики и утрате какого-то ни было доверия к партии и власти. Уж очень они себя дискредитировали. Страна была обречена на распад. Ельцин обеспечил себе авторитет у населения, которого едва хватило до выборов в девяносто шестом. Он победил ещё и потому, что все боялись альтернативы в лице коммуниста Зюганова или непредсказуемого в то время – Жириновского. Впрочем, выборы были фальсифицированы и проведены с помощью американских денег. Доллары просто таскали в картонных коробках из-под ксероксов из американского посольства в резиденцию Ельцина. Об этом тоже узнали совсем недавно. В это смутное время началась Чеченская война. Ельцин попытался  было ввести войска  в ноябре девяносто первого через Ингушетию из Моздока, но Вайнахи в Назрани вытащили женщин, положили их на дорогу, перегородили ими путь. И ни один танк и бэтээр не прошёл. Война была спровоцирована саудовцами, единственной причиной которой было желание оторвать Кавказ от России. Они и посадили на чеченский трон Дудаева вместо Завгаева. Значительную роль в этом сыграл Хазбулатов, который не мог допустить к власти человека из другого тейпа, продолжала Марина.
- Да, похоже, я вовремя слинял из страны. Пожалуйста, рассказывайте дальше, я не знал и половины того, что Вы мне рассказали, - снова попросил Олег.
- Вы не единственный. Началась массовая эмиграция. Стало очень не спокойно. После вывода войск из Афгана начались беспорядки на границах. Страна постепенно сдавала свои позиции и слабела. В декабре девяносто первого в Беловежской пуще два президента России, Украины и председатель Верховного Совета Белоруссии за рюмкой чая ночью в бане подписали договор о ликвидации СССР. Вместо СССР было создано СНГ — содружество независимых государств, юмористы обозвали его – СНГговённым, пардон за моветон. Был распущен Верховный Совет СССР, ликвидированы союзные органы, подал в отставку Горбачев. Разрушение единого экономического пространства резко усугубило кризис во всех независимых республиках – новых государствах. По сути, это был новый антисоюзный переворот. Буш в тот же день созвал пресс-конференцию и объявил, что “СССР больше не существует” и, что “США победили в холодной войне”. При этом он подчеркнул, что “Соединенные Штаты израсходовали на ликвидацию Советского Союза пять триллионов долларов”. Демократы - ”младореформаторы” горячо одобрили Беловежское соглашение. Они начали предавать страну и народ задолго до этих событий. Наконец-то Ельцин добился полной, без президента Горбачёва власти в стране. “Царь Борис”, - усмехнулась она, - В стране появился афоризм: “Сообразили на троих, а голова болит у миллионов”. В январе девяносто второго отпустили цены, которые увеличились на две тысячи шестьсот процентов. Разразилась кошмарнейшая инфляция. Вклады населения в Сбербанке фактически “сгорели”. Был запущен печатный станок и все стали “миллионерами”, правда, рублёвыми, а рубль стал называться “деревянным”. С одной стороны, всё пересчитывалось на доллар, с другой, хождение долларов было запрещено законом и каралось уголовной ответственностью. Единственным положительным моментом был выпуск ваучеров, номинальная стоимость которого, составляла долю всего богатства страны. Их раздали всем, включая младенцев. Ваучеризация была необходима для приватизации предприятий и стала пусковым механизмом возникновения собственности, как таковой. Но и здесь всё было сделано “по-русски”, через одно место. “Младореформаторы” очень постарались и всё перевернули с ног на голову. В Восточной Европе поступили гораздо умнее и человечнее. Но в России жизнь и благополучие человека никогда не ценились власть имущими. На фоне закрытия предприятий, росла безработица. На ещё действующих заводах не платили заработную плату, задержки выплаты пенсий составляли несколько месяцев. Народ начал умирать с голоду, резко выросло количество самоубийств, повсеместное пьянство и бандитский беспредел так же способствовали  убыли населения. Такой высокой смертностСмертностьи как и рождаемость в первой половине девяностых не былио соизмеримы со смертностью и рождаемостью во время Отечественной в стране ни до, ни после.
- Голод в наше время? Это ужасно. А как жилось лично Вам? – спросил Олег.
 - Ну, к счастью, меня миновала чаша сия. Возможно, я вовремя сориентировалась. Но разбогатеть, как некоторые не сумела, или не хотела. Сказалась ментальность советского инженера. Как – то не приходит в голову иметь больше, чем это необходимо для жизни. Плохой из меня бизнесмен получился. Гайдар, гад такой, высказался, что идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, - дело естественное. Не все, конечно, голодали. Но у трети населения питание упало до уровня физиологической деградации. Появилось очень много неухоженных, болтающихся без дела детей. Они попрошайничали в магазинах, и я, покупая себе хлеб, давала им булочки. Это были дети спившихся родителей. В то время многим было наплевать на своих детей. Я всегда злилась, и говорила маме: “Ни одна сволочь не бросила свою машину, а брошенных детей – сколько угодно”. Тем не менее, у тех, кто работал, были свободные деньги и их вкладывали в любые товары, которые удавалось купить, и в ценные бумаги, конечно, наобум. Никто тогда, как  впрочем, и сейчас, не знал толком, что такое фондовый рынок. Ваучеры понесли на рынок, где их продавали за бесценок. В конечном итоге ваучеры стали инструментом создания новой прослойки населения – олигархов, скупавших эти ценные бумаги, кто на накопленные средства от кооперативной деятельности, кто на кредиты, - рассказывала Марина. На ваучеры будущие олигархи покупали акции предприятий. Затем при второй волне приватизации через залоговые аукционы, они продолжили приобретение предприятий, которые были недооценены, потому что продавались по остаточной стоимости, хотя должны были продаваться после оценки предприятия по его предполагаемой доходности. “Младореформаторы” готовы были отдавать заводы даром, но только своим и себе любимым. Кстати, большинству моих теперешних коллег очень по душе новое время. Иногда мне даже кажется, что я не умнаполная дура и не вижу всех достоинств этого времени. С одной стороны мне интересно жить и работать, но, с другой, меня оторопь берёт от настоящей действительности. Убеждена, что так нельзя и всё неправильно. Внешний государственный долг, который никто не собирался погашать, составил более трёх сотен миллиардов долларов. Один из высокопоставленных демократов как-то сказал в интервью: “А кто сказал, что мы будем гасить эти долги?” А в другом интервью цинично с ухмылкой призвал население: “…надо делиться”. Правда, сам делиться с кем бы то ни было, не стал. Страну, как при Петре, наводнили иностранцы, только сейчас это были американцы: бизнес – консультанты, какие-то коммивояжеры с агрегатами для приготовления поп – корна. У Ельцина четыре года руководителем группы экономических советников, под прикрытием Международного валютного фонда, был Джеффри Сакс. : советники при Президенте, бизнес – консультанты, какие-то коммивояжеры с машинами для производства поп – корна и прочей дряни. Их Советы американцев не подходили для нашей истерзанной экономики, тем более, что они не были заинтересованы в стабилизации страны, которая  полностью теряла свою независимость. Армия влачила и до сих пор влачит жалкое существование и деградирует. Балом стали править бандиты. Перестрелки на улицах и заказные убийства уже никого не удивляли. Среди бела дня человека могли забить бейсбольной битой. В бейсбол никто не играл, а бита была едва ли не в каждой машине. В бардачке моей машины до сих пор валяется пистолет, то ли газовый, то ли пневматика. К счастью, он никогда не использовался. Милиция не могла или не хотела остановить этот бандитский беспредел. Им самим хотелось откусить кусок чужого пирога.  Потеря четверти территории страны была не самым страшным злом. Хуже то, что с развалом Союза выходы к Черному и Балтийскому морям оказались сведенными к минимуму. Впрочем, до сих пор флот не выходит в море и  не летают и военные самолёты, поскольку не хватает ни горючего, ни других ресурсов. Оборонная промышленность, как и иная другая, полностью разрушена - с горечью закончила Марина.
- Как Вы пережили это тяжелое время? - спросил Олег.
- Думаю, что у нас ещё много тяжёлого впереди. Материально я не страдаю от недостатка средств, хотя не богата и не имею элитной недвижимости, точнее никакой, кроме квартиры, правда неплохой, где живу с семьёй и дачного участка за городом в четыре сотки, хотя и руковожу небольшой финансовой корпорацией, где владею частью капитала. Мои коллеги по группе преуспели значительно больше, чему я не завидую. Во мне глубоко сидит  “совок” и ментальность простого советского инженера из меня не выветрилась. Я всегда жила – как все. Никогда хорошо не жили, и привыкать ни к чему. Мне достаточно мира в семье, интересной работы и ещё любить очень хочется. С последним - сложнее. Но и я испытала, что такое страх. В начале девяносто первого года, я была вынуждена отдать бандитам банковский чек на довольно крупную, честно заработанную сумму. Через два года я снова увидела эти рожи. Они ворвались в офис и помчались в мой кабинет. У меня работала пенсионерка – бывшая учительница. Видели бы тыВы, как она на них гаркнула в приемной и велела им сесть. Бывшие двоечники явно струхнули и плюхнулись на диван. В это время я пролетала мимо, куда – то спеша по делам, и сказала, что сегодня не смогу их принять. Потом ко мне на работу поступила молодая девчонка кассиром. Лазутчица на следующий день была разоблачена другой моей сотрудницей. Она оказалась любовницей главаря. Малыш отсидел по “малолетке” за убийство одноклассника. Сейчас наступило его время. Моментально всплыло всё дерьмо и пена. Я спрятала сына в областном центре у последнего любовника. Повторный их визит завершился предложением помощи по моей охране. Мне удалось избавиться от них, сказав, что у меня договор с местным отделением;
милиции. Тогда это довольно широко практиковалось, но еще неизвестно, под чьей “крышей” было хуже. Единственный раз в жизни я испытала облегчение от гибели человека - когда машину Малыша расстреляли на дороге в индустриальной части города. Некоторое время все только и говорили про это событие. Бандит достал весь город. Злые языки поговаривали, что власть мэра распространяется не далее площади, где расположена Администрация. Одна моя знакомая, владелица небольшой фирмы, снимала помещение по соседству с арендаторами - бандитами из конкурирующей Малышу группировки. Каждого приходящего к их соседям, конкуренты Малыша весело приветствовали и со смехом спрашивали, не их ли посетитель его грохнул. Другой мой знакомый наблюдал сцену расстрела Малыша в щель больших железных ворот и утверждал, что Малыша расстреляла  государственная структура, поскольку стреляли из пролетающей мимо машины трассирующими пулями. Такие боеприпасы были только в регулярной армии. Создавалось впечатление, что проще убить и замять дело, чем действовать по закону, - рассказала она.
– Весело живёте, – вставил Олег.
- Сын вернулся из ссылки, где пробыл чуть более месяца. Мама не знала об истинной причине его отъезда. Дальше было банальнейшее ограбление офиса компании. К счастью, потери были не слишком большими, деньги были в небольшом сейфе, а сейф - завален строительным мусором – в новом офисе не был закончен ремонт, - ответила Марина.
- А что происходило у вас в следующее пятилетие? – жадно спросил он.
- Уже “у вас”. Быстро же вы стали говорить, “у вас”. Эх вы, родства не помнящие. Свалили туда, где хлеб слаще, и сразу отстранились от Родины, - снова разозлилась Марина.
- - Простите, сказал глупость. Тем не менее, согласитесь, что жизнь в позднем Советском Союзе была, мягко говоря, не сахар. Да и индустриальная мощь уже была далеко не та, что раньше. Разве не так?
НоИ что Вы знаете о том, как нам живётся в эмиграции? – в свою очередь разозлился Олег.
- Греки очень хорошо относятся к русским, но всё равно мы чужие на этом празднике жизни. Мне действительно интересно всё, что касается России. У нас, здесь, - тут же поправился Олег, не хватает достоверной информации. Русским туристам, приезжающим сюда, а в основном это, как Вы говорили, “новые русские”, только бы отметиться около исторических памятников, что бы было чем похвастаться дома, а вечером напиться. Мы же для них – только обслуга. Прошу Вас, продолжайте, - снова попросил он.

Несколько успокоившись, Марина продолжила,
- Дальше было очередное предательство – расстрел думы в Белом доме и война в Чечне, которая сейчас фактически не входит в экономическое пространство России и называется Республика Ичкерия. Березовский и иже с ними сделали всё для того, чтобы довести страну до теперешнего состояния. развязать войнуМы потерпели поражение в этой войне. Одному богу известно, сумеем ли мы вернуть Чечню в Россию. Очень на это надеюсь, хотя иногда хочется, чтобы так называемую Ичкерию, огородили высоким забором и пусть бы они там  жили, как хотят.  и довести страну до теперешнего состояния.Олигархам, этакой “семибоярщине” Кому-то очень выгодна сегодняшняя ситуация. Власть и деньги – вот их жупел. Верховный Совет не ратифицировал в девяносто третьем январский, довольно невнятный, договор со штатами -  ОСНВ-2, предусматривавший постепенное взаимное сокращение ядерного потенциала сторон на две трети по сравнению с уровнем ОСНВ-1. К началу октября резко обострились разногласия между Ельциным и Верховным Советом, которые  привели к конституционному кризису, а затем к вооруженному столкновению, расстрелу Белого дома и кровопролитию. Формально Ельцин со своей командой и Совмином разошлись во взглядах с большинством членов Верховного Совета, его председателем Хасбулатовым и вице-президентом Руцким на дальнейшее политическое, и социально-экономическое развитие страны. Особенно серьезные разногласия были у них по поводу экономических реформ. Надо сказать, что тогда заседания Совета весь народ смотрел в прямой трансляции по телевизору. Телешоу и “мыльные оперы” сейчас так не смотрят. Увлекали прямые жаркие дискуссии членов Совета по вопросам;
повестки дня. У народа создалась иллюзия причастности в участии управления государством. В это время ещё действовала Конституция Союза, которая ограничивала в правах Ельцина. Желая абсолютизировать свою власть, он стремился к скорейшему принятию новой Конституции. Телеобращение Ельцина с Указом о поэтапной конституционной реформе, по которому Съезд народных депутатов и Верховный Совет должны прекратить свою деятельность поддержали Совмин, Черномырдин и Лужков. Указ был неконституционным, и Верховный Совет принял решение о прекращении полномочий Президента. Хасбулатов даже назвал его действия государственным переворотом. К двоевластию нам не привыкать, но оно не может длиться бесконечно. Члены Верховного Совета и народные депутаты фактически оказались заблокированы в Белом доме, где были отключены: связь, электричество, вода. Здание оцепила милиция и военнослужащие. В свою очередь, добровольцам из числа оппозиционеров выдали оружие для охраны Белого дома. Сторонники Верховного Совета собрались на митинг на Октябрьской площади, затем двинулись к Белому дому и разблокировали его. Вице-президент Руцкой призвал их взять штурмом мэрию на Новом Арбате и «Останкино». Здание мэрии вооруженные демонстранты захватили, но когда они попытались попасть в телецентр, в рядах бойцов отряда спецназа, оборонявших “Останкино” от взрыва погиб боец. Разыгралась трагедия. Спецназ стал стрелять в толпу демонстрантов. Погибло много военнослужащих, журналистов и случайных людей. На следующий день войска начали штурм Дома Советов. Белый дом обстреливали танки. В здании произошел пожар, из-за чего его фасад наполовину почернел. Наверное, Вы видели у себя в новостях кадры обстрела и обгоревший Белый дом? – спросила Марина.
- Да, страшные кадры. В голове не укладывалось, как можно расстреливать своих людей и законный парламент, - ответил Олег.
- Мы тогда не знали подробностей. Всё, как и в девяносто первом началось и закончилось очень быстро. Три – четыре дня. Только круги по воде до сих пор расходятся. Как всегда, нам врали. Но ночью удалось увидеть по телевизору горевшую Думу. Трудно было понять, кто прав, а кто – виноват. “Паны дерутся, а у холопов чубы трещат”. Только по объявленному трауру, стало понятно, что не всё так просто в нашем королевстве, но в это смутное время уже никто и ничему не удивлялся. До сих пор в голове не укладывается, как можно стрелять по законному органу власти? Человеческая жизнь ничего не стоила. В заварухе погибло много случайных зевак и  журналистов, в том числе, от снайперов с соседних домов. Защитники Верховного Совета вышли из здания и прекратили сопротивление. Многие из них вместе с Хасбулатовым и Руцким, были арестованы, а позже амнистированы. Количество пострадавших и погибших тщательно скрывалось, по разным оценкам их было тысяча и более. Некоторые пропали без вести, их просто увезли и где – то захоронили. За гибель людей никто не ответил. Вся полнота власти оказалась в руках Ельцина. Перестали существовать Верховный Совет и Съезд народных депутатов. Наши “младореформаторы” за два месяца слепили новую президентскую Конституцию под конкретного человека. Вернее, содрали, как двоечники, с западных Конституций. Конституция не была опубликована полностью, но 12 декабря девяносто третьего все дружно проголосовали за новую Конституцию, выбрали депутатов в Думу и  Совет Федерации, - закончила Марина.
- Спасибо Вам за всё. Я как будто на Родине побывал. Доведётся ли мне туда вернуться?  Боюсь, меня никогда не пустят в Россию, ведь я политический беженец. Почти тридцать четыре года я прожил в Ленинграде. Это были лучшие годы в моей жизни.
- Для каждого человека годы молодости – лучшие годы, где бы они ни проходили. Я очень люблю этот город. Вообще-то я училась в Питере. И сын у меня там родился во студенчестве. После института уехала домой и поступила в  заочную аспирантуру, но так и не защитилась.
- Где Вы учились и когда?
- В Военмехе. Знаете? Поступила в шестьдесят  девятом.
- Я служил на Измайловском в это время. Мы могли там встречаться. А жили в общежитии на Обводном? Сколько лет Вашему сыну? У Вас ленинградский выговор, хоть Вы не ленинградка, – забросал он Марину вопросами.
- В Военмехе единственное общежитие - на Обводном канале, сыну двадцать шесть и мы с Вами не встречались раньше. Простите, мне пора, - проговорила она.
- Пожалуйста, ещё немного, - взмолился он, - а как Ленинград сейчас? Сильно изменился?
Я давно живу в провинции, и редко там бываю. Последний раз я была в Питере чуть больше двух лет назад – на двадцатилетии окончания института. Что Вас интересует? На Невском сильно преобразились магазины. Особенно заметны изменения у Техноложки. Открыли много разнообразных бутиков, частично облагородив фасады зданий на уровне первых этажей. Красноармейские улицы, как и почти тридцать лет назад, стоят с обшарпанными домами.  Реставрируется Храм Спаса – на – Крови, что на канале Грибоедова, у Михайловского сада. Поговаривают, что в этом году он откроется для посещений как музей – памятник. Город, как и вся страна, стал бандитским. Первый мэр Санкт - Петербурга, юрист по образованию, направо и налево раздавал распоряжения о передаче городского имущества новоявленным бизнесменам, разумеется, не даром, а потом, не хуже бандитов, собирал с них дань не только на городские, но и на собственные нужды. Не забывал себя, любимого. Сейчас Собчак уже мёртв, но сотый раз было повторено, каким сторонником правового государства был покойный мэр Петербурга. И ни слова не было сказано о том, как юрист Собчак буквально пачками подписывал распоряжения, касающиеся раздачи городского имущества, как более двухсот этих распоряжений позднее отменил Ленсовет, и как мэр проиграл все суды, в которых пытался доказать  свою правоту. Как ни слова не было сказано и о том, что Собчак последовательно выступал за усиление своей личной власти, за свое право принимать единоличные и бесконтрольные  решения, за развязывание рук чиновникам и за отстранение депутатов Ленсовета от влияния на исполнительную власть и от контроля за ней. И уж конечно, нам не напомнили, как в декабре девяносто третьего Собчак организовал указ Бориса Ельцина о разгоне Ленсовета, который жёстко ограничивал всевластие мэра, - закончила Марина.
В это время, туристы, нагулявшись по Линдосу, подтягивались к автобусной стоянке. Многие из них, фланируя по улочке мимо дворика, где сидели Марина и Олег, с недоумением исподволь наблюдали за беседой двоих. Они гадали, о чём могут так долго говорить два незнакомых человека и чем закончится их беседа, останется ли Марина Анатольевна в Линдосе, или гид поедет с ними.
Николай подошел к Марине и гиду и взглянул на стол. Пепельница полна окурков, еда почти не тронута, множество грязных чашек из – под кофе. Бутылка коньяка почти пуста,
- Я прошу меня извинить. Марина, автобус должен отправляться. Ты с нами поедешь? - спросил он.
- Да, конечно Коля, я сейчас,  - ответила она и стала собираться, вставая.
- Жаль, что толком не успела посмотреть город, - произнесла она, отдавая Олегу  пиджак, - покажите мне дамскую комнату, пожалуйста. Простите за натурализм.
Олег, сняв с нее пиджак, проводил Марину до туалета. Полученная информация выбила его из обычного по-фигисткого состояния.
- Неужели это та девчонка, с которой он встречался перед отъездом в Пинегу? Как всё – таки тесен мир. Интересно, а меня она узнала? Похоже, что узнала, но почему – то не хочет в этом признаваться. Странный народ – эти женщины, - пожал он плечами.
В туалете Марина едва перевела дух. Злость, боль и отчаяние захлестнули ее… Немного придя в себя, она пошла к автобусу.
Олег, заметно изменившись в лице, чуть придержал ее за руку,
- Господи, Марина! Это не вероятно!
- Да, Марина, что это с Вами? – усмехнулась она, отнимая руку.
- Ты меня не помнишь?
- А мы уже на ты? Думаю, Вы ошиблись. Я - другая Марина.
- Конечно, другая. Надо сказать, что на тебе почти не отразились эти годы. Ты прекрасно выглядишь. Из славной девчонки ты превратилась в красивую женщину. У тебя все такие же красивые ноги и руки, и очень интересная внешность. Ты стала элегантной, у тебя выработался свой стиль, - искренне произнес он.   
- Ты хочешь сказать, что я прекрасно сохранилась. Ты все такой же дамский угодник. Спасибо, - усмехнулась Марина.
- Так сколько мы не виделись? Чуть больше двадцати?
- Чуть меньше двадцати пяти.  Бог мой, как давно это было. Мир тесен. Ты все – таки меня узнал. Ну, здравствуй, Олег! - произнесла Марина.
- Здравствуй, Марина! Не прошло и столетия, как мы с тобой встретились.
- Лучше бы не встречались, - буркнула она.
Ошеломленные, некоторое время они шли молча, не зная с чего начать разговор. Если для Марины, это был настоящий шок, то и Олегу, было затруднительно продолжать разговор. Он вспомнил ситуацию, при которой они некогда расстались.
- Можно проводить тебя до гостиницы? Когда ты уезжаешь? – придержал он Марину.
- Самолет послезавтра утром. Не нужно меня провожать. Думаю, сейчас нам нужно побыть в одиночестве, мне, во всяком случае, - отвернувшись, она пошла к автобусу.
- Но до автобуса – то  я тебя провожу? - повел ее, чуть приобняв.
Николай, заметив их необычное поведение, направился к автобусу, где попросил двух туристов, занявших места сразу за водителем, уступить их Марине Анатольевне, и сел с краю.
Около автобуса Олег остановился, взял ее за плечи и спросил, - Марина, простишь ли ты меня когда-нибудь?
Безвольно опустив руки вдоль туловища, она, молча, уткнулась головой в его плечо. Обнимая её одной рукой, второй – приподнял голову за подбородок, нашел губами ее сжатые губы и сильно прижал к себе. Марина вздрогнула, губы её открылись, обе руки взметнулись на плечи Олега. Их долгий горький поцелуй привлек к себе внимание пассажиров автобуса. С сочувствием и интересом исподтишка наблюдали они прощание с любовью. Все притихли.
Вдруг  Марина отняла свои руки, отшатнулась, слегка оттолкнула от себя мужчину и резко повернулась к автобусу,
- Прощай.
Все, словно по команде, смущенно отвели глаза. Она вбежала в автобус, и водитель закрыл дверь. Ничего не видя перед собой, Марина сделала шаг вперед, где ее подхватил Николай и усадил. Отвернувшись, он прошел на свое место. Автобус тронулся, а Олег долго смотрел ему вслед.
- А ведь никто никогда не любил меня так, как эта наивная и доверчивая девочка, - подумал он, - если вдуматься, я испортил ей жизнь и до сих пор плачу за это. Я был у неё первым.
Проводив взглядом автобус и вздохнув, Олег направился было домой, но передумал и пошел в таверну, где был завсегдатаем. Поприветствовав присутствующих в таверне, где были и русские эмигранты, он сел спиной к окружающим, прихватив бутылку “Метаксы”.  Все как будто почувствовали его состояние и не стали ему докучать. Олег глубоко задумался.
- Постой, сколько лет её сыну? Она сказала – двадцать шесть. Семьдесят второй год. Расстались мы осенью семьдесят первого. Кроме меня у неё никого не было, и она была беременна. Федька сказал, что от них она уехала в Зеленогорск. Значит, она не избавилась от ребёнка. И её сын – мой.
Он признался себе в том, что практически никогда не вспоминал о Марине, не мучаясь после расставания с ней. Мало ли у него было женщин! Он никак не мог понять, почему эта встреча так взволновала его. В конце концов, он ничего не знал о ребёнке и тот вырос без него. На душе было противно. Он никогда не предполагал, что, смог поступить столь гадко и подло, оправдывая себя, впрочем, незнанием, но отдавал себе отчёт и в том, что тогда ничего  - бы не смог или не захотел - бы изменить, даже если бы и знал о сыне.
- Лукавишь, друг, - сказал он себе, - Эта женщина родила брошенного тобой ребёнка, будучи студенткой.
Медленно напиваясь, он старался не думать о Марине, отгоняя мысли о ней. Единственная мысль металась в его голове.
- У меня есть взрослый сын, который не подозревает о моём существовании, - произносил он про себя одну и ту же фразу.
Вернувшись, домой мертвецки пьяным, чего, впрочем, не заметили окружающие, не раздеваясь, он рухнул на диван и забылся тяжёлым сном.

ГЛАВА 7 Марина

Марина села и отвернулась к окну.
– Вот и сбылась моя давняя мечта. Наконец - то мы встретились, - думала она, - только, слишком, поздно. Можно подумать, что что-нибудь бы изменилось, если бы это произошло раньше, - возразила она себе.
Она помнила его дружелюбным, очень весёлым человеком, умело манипулирующим людьми и их эмоциями, но всегда готовым им помочь, впрочем, если для этого не нужно было прилагать слишком много усилий. Он с сильным чувством независимости энергично, скорее бежал, чем шёл по жизни, никому не завидуя и радуясь успехам других, быстро уставая от рутины и меняя свои увлечения, прекрасно оценивая перспективы.
- Потому то он так легко и быстро отказался от меня тогда. Для Олега было невозможным последовательно действовать в установленных рамках, и отец не понял бы его нового романа со студенткой – провинциалкой. Не случайно, он не знакомил меня даже со своим братом. А вернее всего ему просто надоела её всепоглощающая любовь и поклонение. Страсть прошла, он взял всё то, что ему было нужно, и дальше побежал по жизни. Банальнейшая история, каких тысячи,- вздохнула она.
Николай, увидев её состояние, подошёл к ней,
- Могу я чем-нибудь помочь тебе?
– Нет, спасибо, всё в порядке. Намёрзлась я на Средиземноморье, и устала, подремлю немного, - улыбнулась она Николаю и откинулась в кресле, закрывая глаза.
Слёзы медленно лились из – под её прикрытых век.
Олег всегда   прекрасно оценивал перспективы, - продолжала думать Марина,
- Зачем я была ему нужна? Поматросил и бросил. Я была не первой и, далеко, не последней. Очередной эпизод в его бурной личной жизни. Хотя, нужно отдать должное, он достаточно бережно относился ко мне, если не принимать во внимание ту лёгкость, с которой расстался. Впереди была новая жизнь и новые проблемы, которые он ненавидел больше всего. Ему было проще быть милым и заботливым, скрывая грядущий отъезд, чем сообщить мне об этом заранее, усложняя себе наши отношения. Думаю, что в глубине души Олег отдавал себе отчет, что не в состоянии решить свои проблемы вместе со мной. Острая фаза любви, называемая страстью закончилась, а последовательно действовать в установленных рамках он был не способен. При его конформизме проще объяснить себе и мне отъезд служебной необходимостью. Так видимость хороших отношений сохранишь. Не объяснять же, что любовь прошла. А дальше – как получится.

Автобус остановился у отеля. Марина быстро проскользнула в свой номер, привела себя в порядок и оделась потеплее. Наскоро поужинав, поймала такси и уехала в город, где вышла у таверны и заказала себе кофе и коньяк. Она долго сидела в таверне, пытаясь найти оправдание Олегу.
- Лучше бы мы не встретились сегодня. Никому не нужна эта случайная встреча, но выходит, что случайности не случайны. Я давно уже успокоилась, хотя, конечно, ничего не забыла. И об Олеге ему знать не зачем. Вырос мальчик и без него. Сын для него чужой человек. Нельзя полюбить ребёнка, если не вложишь в него всю свою заботу. Чем больше сил вкладываешь в человека, тем ближе он тебе становится. Так не бывает, что узнав о том, что у тебя есть ребёнок, сразу полюбишь его. Это случается только в плохом кино или в бульварных романах. Без бессонных ночей, беспокойства о здоровье  ребёнка, тем более, когда он долго и серьёзно болеет, не то что любви, элементарной привязанности не будет. Не очень – то я верю зову крови. Кажется, что это всё придумано. Не думаю, что Олежка обрадовался бы появлению в его жизни отца. При его полном неумении различать полутона в поведении и характерах людей он никогда;
не примет объявившегося вдруг отца. Скорее всего, пошлет  его куда подальше, - думала Марина, докуривая одну сигарету и сразу же прикуривая другую.
- Надо ли говорить о том, что Олегу никакого труда не составило увлечь молодую девчонку при первой же случайной встрече на лестнице студенческого общежития. На него просто невозможно было обидеться или подумать, что он может быть в чём – то не прав. Она и представить себе не могла, что в её жизнь, размеренную и понятную, ворвётся некто, кто полностью перевернёт и сломает её будущее. А встретились бы они, если бы она не уехала из дома раньше? Не сама ли судьба подстраивает такие вот случайности? - продолжала анализировать Марина.

После летней сессии она должна была проходить практику на Кировском заводе, там же где студенты знакомились с производством после первого курса. После второго курса целью двухнедельной практики было ознакомить студентов с заводским технологическим процессом изготовления конкретной сложной детали. Студенты параллельного потока отрабатывали технологическую практику на одном из оборонных заводов в её городе. Марине не составило труда получить разрешение в деканате пройти практику с ними, тем более, с деканом она была знакома, поскольку вместо обязательной отработки в колхозе – у неё не было с собой подходящей одежды - работала в деканате. Марине было крайне выгодным уехать домой за счёт института, который оплачивал  железнодорожные билеты.

Отработав практику и пообщавшись с родными и друзьями, Марина решила уехать в Ленинград. Мать, понимая, что в её годы, ей интереснее быть в Ленинграде, чем дома, не особенно отговаривала её пожить подольше. Тем более, что отношения с отчимом у них всегда были очень сложными.
Как-то уже в Ленинграде, проснувшись и приведя себя в порядок, Марина побежала к приятелям договориться о предстоящем воскресенье. На лестнице, споткнувшись о ступеньку, она попала прямо в руки незнакомого старшего лейтенанта, удержавшего её от падения.
- Простите, - смутилась Марина.
- Вам не больно? – по доброму улыбнулся тот,
- Мы оба рисковали  скатиться кубарем.
- Но не скатились же, - довольно воинственно пробормотала она, собираясь бежать дальше.
- Постойте, куда Вы так мчитесь? Как Вас зовут? – придержал он зардевшуюся девчонку.
- Марина, - смущённо произнесла она.
- А меня зовут Олег. Вы очень заняты сегодня? У меня свободный день, я здесь в гостях у знакомых аспирантов. Давайте, забежим к ним ненадолго, а потом погуляем по городу. Сегодня такой замечательный день и я, очень рад нашей встрече. Давай, перейдём на “ты”, - ошеломил он её.
Марина уважительно относилась к аспирантам. Они казались ей едва ли ни небожителями, без пяти минут учёные. Ей было интересно с ними познакомиться и послушать их споры. Будучи довольно широко образованной девочкой, она, несмотря на то, что училась на инженера, до сих пор сомневалась в правильности своего выбора, который был обусловлен голым прагматизмом. После всех сомнений, она остановилась в своих метаниях, и стала искать интерес в инженерном деле. Однако, своих увлечений литературой, искусством и театром она не оставила и продолжала себя образовывать, пользуясь возможностями культурной столицы.
Немного посидев вместе за столом, Олег предложил Марине,
- Давай, сбежим.
- А это удобно? – спросила она.
- Ребята, вы простите нас – дела, - взяв Марину за руку, он увёл её из комнаты. ;
Идя по Измайловскому до Майорова, Олег показал ей бывший доходный дом, где на первом этаже был очень популярный гастроном “Стрела”.
- В этом доме живёт мой старший брат с семьёй.
- А в этой будке работает забавный старый армянин, - в свою очередь указала она на киоск ремонта обуви напротив, - недавно я попросила его разменять пять рублей, а он так смешно ответил,
- Деточка, если бы у меня пять рублей было, я бы давно в Америку уехал.
- В конце семестра у нашей группы было дежурство в ДНД, - продолжила она.
- Терпеть не могу всякие общественные мероприятия. Мы, как дураки, ходили с красными повязками по Измайловскому. В эту булочную ломился пьяный мужик и орал.
- Люба, открой. Через окно было видно, как испуганные продавщицы мечутся по залу. Наши ребята бросились к  нему, пытаясь урезонить, разъярённый мужик дрался, как лев, и, в конце концов, ребята разбили им громадную витрину. Осколки со звоном рассыпались во все стороны. От вида крови Фофа - сокурсница бухнулась в обморок, а мы не знали, что делать. Подоспела скорая, врачи успокоили мужика, объяснив всё белой горячкой, и привели в чувство Фофу. Больше нас на дежурство не назначали.
Идя мимо Десятой Красноармейской, Олег бросил.
- Здесь я  служу. Вот уже почти десять лет.
- Никогда не знала, что здесь воинская часть, - удивилась Марина.
- Радиолаборатория, а больше я сказать не могу, - ответил он, - Пойдём в кино.
Подсаживая в трамвай, он не преминул подхватить её сзади за талию. Любое лёгкое прикосновение его рук действовало на Марину, как электрический разряд. На Садовой, напротив театра Комиссаржевской, в кинотеатре “Молодёжном”, шёл недавно вышедший фильм, “Ещё раз про любовь” с Дорониной и  Лазаревым. Живая музыка русских романсов, которые исполнялись в фойе перед сеансом, окунула их в особую чувственную атмосферу. Марина с волнением переживала развитие, тщательно скрываемых друг от друга чувств героев, от интереса и любопытства до глубокой любви, окончившейся гибелью героини. Во время сеанса Олег, как бы невзначай, старался дотронуться до Марины. Из зала кинотеатра она вышла в состоянии глубочайшего трепета, и было не ясно, то ли из-за переживаний от увиденного, то ли от случайных прикосновений её спутника. Они долго бродили по Невскому проспекту. Добравшись до набережной Невы, Марина заметила, что наступает Белая ночь. Постепенно темнело небо, а здания словно погружались в сказочное серебристо – белое мерцание, приобретая более чёткие, чем при дневном свете, очертания. Искусственная подсветка отдельных дворцов в сочетании с заревом неба над золотым шлёмом Исакия, делала картину неповторимо прекрасной. Полная розовая луна, подёрнутая проплываемыми облаками, отражалась в ряби Невы вместе с Зимним дворцом. Они долго шли по ночному городу.
- Знаешь, я люблю заглядывать в освещённые окна, - проговорила Марина, остановившись у одного из домов.
На втором этаже за столом, друг перед другом, сидели мужчина и женщина.
- Ты думаешь, это прилично? Дурной пример заразителен,- рассмеялся  Олег, невольно посмотрев в окно.
- Ничего не могу с собой поделать, - смутилась Марина, - может быть это не самый большой грех?
“Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят.
Или просто — рук
Не разнимут двое.;
В каждом доме, друг,
Есть окно такое… “
- Чьи это стихи? – поинтересовался Олег.
Марины Цветаевой, - ответила она.

В тиши Белой ночи, придерживаемая Олегом за руку, Марина осторожно дошла по парапету до ограды. Олег, подхватив её за талию, прижал к себе и опустил на землю. Не размыкая своих рук, он медленно, чтобы не спугнуть, прикоснулся к её губам, осторожно проникая языком вовнутрь, движение которого привело Марину в крайнее изумление и восторг. Странно всхлипнув, она прильнула к его телу, обхватив плечи руками. Опустошённая и притихшая после поцелуя, она, не сбрасывая его руки со своего плеча, молча, покорно шла рядом. Усиленное волшебством ночи ощущение ранее не знакомого чувства, охватило Марину, поглощённую ирреальностью происходящего. Олег, поражённый её реакцией, не мешал ей справляться с нахлынувшими эмоциями, невольно передавшимися ему самому. Он шёл, молча прислушиваясь к себе, удивляясь и радуясь возникшему волнению. Эта доверчивая девочка, сама того не ведая, сумела разбудить в нём, прожжённом Дон Жуане, забытую нежность и желание защитить её от всех невзгод.
- Марина, что с тобой? – остановился он, поворачивая её к себе, и заглядывая в глаза, - Ты что, никогда не целовалась? Сколько тебе лет?
- Почему? Скоро будет двадцать два. Целовалась, но никогда я не испытывала такой восторг. Мне страшно. Всё было по - взрослому. Я не общалась так близко с взрослыми мужчинами. Сколько тебе лет? – спросила она.
- Ты, наверное, женат?
- Тридцать три. Был, но живу в коммуналке с женой и дочкой на Старо - Невском. Мы недавно развелись. Алёнке – четыре и она такая славная, - ответил он, вновь целуя её.
- Скоро утро, пойдём, я провожу тебя домой. Дурочка, ты мне очень нравишься, и я хочу тебя видеть снова и снова.  Целовать, и не только…Пора тебе повзрослеть.
Когда они дошли до общежития, двери были уже открыты.
С этого дня они виделись едва ли не ежедневно. Марина ни о чём, кроме как об Олеге и новой встрече, уже не могла думать.
Вскоре он зашёл за ней в комнату, что бы увести куда-нибудь. Она была одна. Долгий чувственный поцелуй, за которым последовали многочисленные поцелуи всего тела с раздеванием, привели Марину к особому, ранее не испытываемому состоянию. Олег, будучи Казановой, не оставил ей ни одного шанса для протеста. Наверное, если бы она возмутилась и ушла из комнаты, не случилось бы того, что случилось.
“Положу сама на песок, шитый золотом поясок”, - вздохнув, произнесла Марина.
- Господи, как давно я хочу этого, любимая, - прошептал он, лаская её с иезуитской настойчивостью, - не бойся, тебе не будет больно.
Марина потеряла голову и отдалась ему со всей страстью, на которую только была способна. Она почти не почувствовала боли, но была очень смущена испачканным телом и постелью. С ловкостью опытной дуэньи, Олег вытер полотенцем все последствия и осторожно обнял её.
- Спасибо тебе за то счастье, что ты мне дала, - произнёс он, покрывая её лёгкими поцелуями.
Ошеломлённая, она молча уткнулась в его грудь, спрятав лицо.
- Тебе плохо? - участливо спросил он, приподнимая её лицо и заглядывая в глаза.
- Что тебя тревожит? То, что ты стала, наконец, женщиной? В конце концов, это было неизбежно. Я стал мужчиной в четырнадцать лет.
- Как это? - удивилась Марина.
- Родители жили за границей, отец служил там, а мама была с ним. Меня соблазнила соседка по площадке, которой было за тридцать. Впрочем, я ей благодарен за школу любви.
- Любви ли? – спросила Марина.
- Когда-нибудь ты поймёшь, что близость между мужчиной и женщиной, всегда освящается любовью, - назидательно произнёс он. Да, что за фразу ты недавно произнесла?
- Это из стихотворения моей школьной подруги. Она пишет замечательные стихи. В поэзии значимы не только рифма и  красивые словосочетания, но, главное, образы, скрывающиеся за ними. Порой за двумя строчками, можно увидеть целый жизненный эпизод, а главное, проникнуть в чувства героя и автора. Именно подруга открыла мне чудесный мир, благодаря которой я узнала Ахматову, Цветаеву, Черубину де Габриак со всей поэзией Серебряного века и латиноамериканцев. Читая стихи подруги, мне удаётся почувствовать её эмоции, которые, порой, невозможно распознать в обычном рассказе. Она меня познакомила со своими друзьями, многие из которых тоже пишут замечательные стихи, - ответила Марина, - вот послушай.
“ Где б нашей встречи ни было начало,
Её конец не здесь! Ты от души моей берёшь так мало,
Горишь ещё не весь!”
- А это откуда? И что ты можешь знать о начале и конце? – удивился он.
- Мне так кажется. Это Черубина сказала Анатолию Гранту, - ответила Марина.
- Анатолий Грант? – никогда не слышал.
- Один из псевдонимов Гумилёва, - проговорила она.
- Ладно, романтичная ты моя,  приводи себя в порядок, и поедем ужинать, - с доброй улыбкой произнёс Олег.
- Легко сказать, - усмехнулась Марина, - Как это сделать? Когда умывальник в общежитии общий для мужчин и женщин. 
- Ты девочка умная, сообразишь, - вновь улыбнулся он.
- Жди меня здесь. Я скоро, - сказала она, захватив с собой всё необходимое.
Через некоторое время они были в любимом Олегом небольшом ресторане на углу Невского и канала Грибоедова. Он заказал люля-кебаб и сухое вино. С тех пор для Марины не было ничего лучше люля и ресторана “Чайка”. Стены маленького зала, наполовину облицованные полированным деревом и кое-где задрапированные настоящей сетью для ловли рыбы, до потолка расписаны морской тематикой. Столики на два – четыре человека расставлены по периметру таким образом, что каждый из них оказывался в кабинке, ограниченной диванами. Марине всё казалось чудесным. Они упоённо танцевали весь вечер, не замечая окружающих. Марина постоянно прислушивалась к своему новому состоянию, и была счастлива. Она так любила своего спутника, что для неё уже не существовало условностей в их отношениях. Заботливость и неизбежно тёплое отношение к ней Олега, позволили полностью отдаться чувству, ни о чём не задумываясь. Много ли влюблённых дурочек задумывается о будущем?
Однажды, придя к ней, он увидел её лежащей в постели с высокой температурой.
- Что с тобой? - испугался он.
- Ангина, - прохрипела Марина.
- Ты что- нибудь ела? – спросил Олег.
- Я не хочу и не могу, - ответила она.
- Подожди, - Олег вышел из комнаты. Через некоторое время он пришёл с горячим молоком и едой.
- Где ты взял горячее молоко? – удивилась Марина.
- Где - где, - передразнил он её, - в столовой, вестимо. Я очень попросил его вскипятить. Ты ешь, а я сейчас вернусь.
Он вернулся с гитарой, и весь вечер пел. Марине не хотелось  выздоравливать.
На следующий день Олег пришёл с книгой Джером К. Джерома и стал  читать вслух. Ей казалось, что она никогда так не хохотала. Она взмолилась.
- Я не могу больше, у меня уже болит живот от смеха.
Отложив книгу, Олег стал её целовать.
- Не целуй меня в губы, заразишься, - сказала она, отворачивая лицо.
- Т-с-с-с, - прошептал он, закрывая рот, поцелуем, и ложась рядом.
Он читал ей каждый день после службы, пока она не выздоровела.
После выздоровления он зашёл за ней в будний день.
- Почему ты не на службе? - удивилась Марина.
- Пойдём, я отведу тебя в одно место, - сказал Олег, не отвечая на вопрос.
Они дошли до “Техноложки”, и, повернув налево, направились к площади Мира по Московскому проспекту.
- Я всё хочу тебя спросить, - начал Олег, - Почему ты так рано вернулась из дома?
- Не люблю свой город, всегда хотела уехать, - ответила она, - На улицах грязь и всюду, куда не пойдёшь, висит мат. Кроме того, я не хочу жить с отчимом. Он пьёт. Правда, у нас интересная компания, почти все студенты. Многие их них пишут стихи. Каждый день собираемся вместе, слушаем музыку. От них я впервые узнала, что такое атональная музыка Шёнберга. Мне очень нравится цикл песен Таривердиева на стихи Мартынова, который поёт Зара Долуханова. У Лео большая фонотека, и, кроме поэзии, передо мной открылся мир настоящей музыки.
- Кто такой Лео?  - спросил Олег.
- Он учится в нашем педе и всё и вся крутится около него, - рассказывала дальше Марина.
- Вундеркинд, носится с массой реальных идей, энциклопедически образован и обладает колоссальным чувством юмора. А ещё он пишет прекрасные стихи и поёт, аккомпанируя себе на гитаре. Его отца с братом, которые состояли в ЦК Коммунистической партии Австрии и были евреями, Сталин обменял на пленного фашистского генерала. Не знаю, что стало с его дядей Леоном, по-моему, его, казнили, а отца упрятали в лагерь в нашу Тмутаракань. После отсидки он  преподавал в школе немецкий и женился на Асе Ильиничне – детском враче. У них родились мальчик и девочка. Леона дома так звали в честь дяди, а по паспорту у него другое имя. По рассказам, отец Лео был весёлым свободолюбивым человеком, не признающим никаких условностей. Он мог сидеть на столе в учительской и петь под гитару. В этой же школе появилась столичная штучка – преподавательница английского, очень экстравагантная и эпатирующая провинциальных учителей. Дело кончилось тем, что отец Леона “выдал” свою жену замуж за лучшего друга – они вместе работали на лесоповале - образованного инженера и интересного человека, и уехал с учительницей в Москву. Это чудесная семья. Меня всегда удивляло их ангельское терпение. Живя в “двушке” с проходными комнатами, родители Лео терпят постоянное присутствие до десятка молодых людей в своём доме и даже удостаивают их беседой. Фатер Лео даёт нам книги из своей богатейшей библиотеки. В душе он диссидент, но редко позволяет себе высказывать своё мнение другим, а если и высказывает, то только в узком кругу. Лео любит эпатировать не только своих друзей, но и родителей.
Однажды он пристал к матери:
-.Мама, дай мне пять рублей.
- На что тебе деньги, Лео? – поинтересовалась мать.
- На б … ей, - ответил он.
Мать не растерялась,
- Лео, ты читал такое гуманное произведение, как “Яма””.
 Деньги ему были нужны на новую пластинку.
- А ты, часом, не диссидентка? – осторожно спросил Олег.
- Нет, я не против Советской власти, но уж очень надоела эта трескотня за идеи коммунизма и вечное конспектирование произведений Ленина, Маркса, Энгельса и материалов Съездов партии. В жизни всё не так, как в программе Хрущёва, - ответила Марина.
- Ленина не тронь, - серьёзно попросил Олег.
Марина удивлённо посмотрела на него, ничего не ответив.
Так, в разговоре они перешли площадь Мира, и пришли в Спасский переулок, в самом начале которого остановились у вывески “Пивбар” Старая застава”.
- Какая всё-таки грязная и неухоженная площадь, - произнесла Марина.
- Мы идём в пивбар? Но я не пью пиво и не хожу в пивнушки. Пиво пьют только грубые женщины.
- Пойдём, посидим немного, - потянул на себя дверь Олег.
Они вошли в зал с характерным запахом. Между неубранных полированных столов с разлитыми пивными лужами, ходили два громадных халдея, в атласных вышитых синих косоворотках с кручёным поясом на широкой талии, которые по совместительству были вышибалами. Ноги в яловых сапогах и галифе, топтали грязный пол. Народу почти не было, две молоденьких девчонки сидели за столом, сплошь уставленным пустыми литровыми пивными кружками, из каких пьют на улицах у пивных киосков. За другим столом сидел пьяный мужик. Для Марины с Олегом очистили стол и подали меню.
Мужик оглянулся и позвал официанта.
- Эй, ещё пива.
Официант склонился к нему и тихо, но внушительно сказал.
- Я не Эй, а дяденька.
Мужик слегка смешался.
Одна из девчонок подёргала халдея за кисточку пояса.
- Дяденька, ещё пива. Совершенно ошеломлённая, Марина с интересом наблюдала за окружающим.
В последнее воскресенье июля в Ленинграде широко отмечается праздник Военно-морского флота. На рейде выстраиваются военные корабли, украшенные флагами, играют духовые оркестры, днём и ночью по набережной Невы фланирует публика. Гуляя с Мариной, Олег увидел своего старого приятеля с женой.
- Здравствуйте, - сказал Олег, - целуя руку женщине и, здороваясь за руку с мужчиной, - Лика, ты замечательно выглядишь. Я рад видеть вас. Знакомьтесь – это Марина. Мой друг Фёдор Кузьмин с женой Элеонорой, но все зовут её Ликой. Марина  закончила второй курс, а Фёдор в этом году поступил в Военно-морскую академию.
Пока мужчины разговаривали о своём, Лика выложила Марине всё, что считала необходимым для первого знакомства.
- Давай сразу перейдём на “ты”. Я не коренная ленинградка, да и живём мы в пригороде с родителями Фёдора. Они хорошие люди. Отец у Феди полковник, служит в Генеральном штабе, а мама – работает в регистратуре поликлиники. На кухне должна быть одна хозяйка. Она устроилась на работу, когда  Федя привёз меня из Украины. Раньше он моталась с мужем по гарнизонам раньше никогда не работала. Родители Фёдора  хорошо меня приняли, и живём мы очень дружно. Между нами с Федей всё случилось очень быстро. Поженились мы уже здесь. Из-за замужества мне пришлось бросить институт. Его мать очень мудрая и настоящая женщина. Она рассказывала, что на протяжении тридцати лет  совместной жизни, муж никогда не видел её с бигудями на голове и в халате, потому что она вставала за три часа до его пробуждения и приводила себя в порядок, а потом будила на службу. В семье Фёдора считают, что жена должна обеспечить мужу тыл и воспитывать детей. В город мы ездим не часто, на папиной служебной машине. Вася – замечательный шофёр и всегда попадает в “зелёную волну”. Детей у нас пока нет. Чтобы не разморозить дом, мы с соседкой, у неё двое малышей и она тоже жена офицера, ;
работали зимой в домовой кочегарке, а потом я ушла в библиотеку. Вы давно знакомы? Олег – дамский угодник, недавно развёлся, живёт с семьёй в коммуналке, но хороший и очень весёлый человек. Где ты живёшь? Олег познакомил тебя со своей генеральской семьёй? Кажется, он не очень ладит  с отцом. У них какие - то разногласия.
- Месяц, - ответила Марина, - хотя мне кажется, что я знаю его целую вечность.  Живу я в институтском общежитии, и Олег мне ничего не говорит о родителях. Я и не знала, что его отец – генерал. Думаю, что и они ничего не знают о моём существовании, даже его старший брат. Я очень люблю Олега и будь, что будет. Одно знаю – институт я не брошу.
- Наши мужчины порядочные лоботрясы. Держу пари, что они сейчас поведут нас в ресторан, - пояснила Лика.
- Пойдём в “Поплавок”, пока он не закрылся, - позвал женщин Олег.
Обе рассмеялись.
- Я смотрю, вы уже подружились. Чего вы смеётесь? “Поплавок” – ресторан на дебаркадере с рыбной кухней, - пояснил он им.
В ресторане они просидели до закрытия, а потом отправились гулять по ночному городу. Пора белых ночей ещё не закончилась, но ночи стали темнее, чем в июне. Расстались под утро хорошими друзьями. Иногда Марина звонила Лике из автомата общежития. Они обменивались новостями и долго болтали.
Часто Олег забегал за Мариной, и они отправлялись на встречу с Кузьминым куда-нибудь поблизости. В “Чебуречной” на Майорова ей очень нравился жирный суп из  баранины - “Чанахи” и дежурные люля. Захаживали они и в кафе–мороженое “Лягушатник” на Невском, прозванное так за интерьер с зелёными диванами, и заедали шампанское мороженым. Однажды они затащили её даже в пивбар “Дубок”, который находился в соседнем, с общежитием, доме. Там всегда было много студентов из института.
- Кто это уставился на тебя? - заинтересовался Кузьмин.
- Где? – спросила Марина.
- Да перед тобой, башку свернул, - поддержал Фёдора Олег.
- А, с этим мальчиком мы знакомы, - улыбнулась она и произнесла, обращаясь к любопытному.
“…Нет, дружочек, это проще,
Это пуще, чем досада,
Мне тебя уже не надо…”
- Прости, - сказала она парню.
“Твой нежный образ вечно мил, …
… Но все ж не думаю, чтоб снова
Нас в жизни Бог соединил!”
- Опять Цветаева? Ты не круто с ним? – спросил Фёдор, - смотри, он ушёл.
- Да. Как – то нехорошо получилось, - смутилась Марина, - Бог меня, наверное, накажет. Мы познакомились у них в общежитии ЛИИЖТа. Я там по вечерам на первом курсе подрабатывала – продавала билеты в кино от “Карлуши”. Однажды, я не смогла продать ни одного билета и ничего не поняла. Оказывается, он с друзьями стоял перед входом в зал и они всем сообщали, что фильма сегодня не будет. А потом пригласил меня в кино. Я сдала непроданные билеты, и мы пошли. Так и ходили в “Карлушу” на последний сеанс каждое воскресенье. Потом он пришёл ко мне и сказал, что его отчисляют за неуспеваемость, а я ему придумала целую историю о своём несуществующем романе. Всё так глупо получилось. Он никогда не говорил, что любит меня, но я не должна была с ним так поступать.
- Да уж, коварство женщин безгранично, - задумчиво протянул Олег, - видимо он очень тебя обидел. Кстати, причём здесь Бог, ведь ты не верующая?
- Я атеистка, не знаю – Бог ли, Судьба ли, Вселенский Разум или ещё кто – то, но мне кажется, что нам за всё воздаётся и за хорошее, и за плохое, - грустно произнесла она.
Лика никогда не была с ними – оставалась дома.
Марина с Олегом часто уезжали в пригороды, и он много и интересно ей о них рассказывал, мечтая свозить её как–нибудь в Пярну.
В Петергофе им посчастливилось попасть на бесплатный концерт Вивальди в духе прошлых веков, которые устраивались под открытым небом в парке и услышать скрипку Гварнери. После концерта они долго наблюдали за съёмкой па – де - катра, где четыре  балерины в красивых белых платьях из кордебалета Мариинки, дубль за дублем под сенью деревьев под музыку Пуни отрабатывали свои па. После каждого дубля балерины в изнеможении бросались в траву, а режиссёр, едва не матерясь в мегафон, снова и снова поднимал их и заставлял бесконечно повторять танец, добиваясь совершенства.
- Завтра – в воскресенье, до обеда я дежурю по части в Павловске, по-моему, ты там ещё не была. В Павловске недавно закончили полностью реставрацию дворца и парка. Приезжай, и я покажу тебе мой любимый пригород, - как - то сказал ей Олег.
Марина приехала заранее, нашла расположение части и села с книгой неподалёку. В назначенное время к ней выбежал Олег и повёл обедать в кафе “Вечер” с довольно скромным интерьером, но с музыкальным автоматом. В кафе был занят только один стол на шесть человек, отмечающих какое-то событие. Одна из женщин за столом, как-то пьяно, по-бабьи, затянула: “Клён ты мой опавший, клён заиндевелый…” Марине показалось, что она как бы, подглядывает за не очень трезвой женщиной в замочную скважину.
Олег, видя замешательство Марины, сказал,
- Не осуждай её, ты ничего не знаешь о её жизни.
Пообедав, они успели осмотреть Павловский большой дворец, а потом долго гуляли по парку. С тех пор Павловск и для Марины стал любимым пригородом, в который она часто наведывалась.
В последние дни лета Олег предложил Марине поездку с четой Кузьминых в Семиозёрье на Гладышевское озеро в ста километрах от Ленинграда с ночёвкой. Будучи довольно рафинированной особой, и не имея подходящей для похода экипировки, она, всё же, не смогла отказать Олегу, и даже взяла, по его просьбе, палатку на прокат. Позаимствовав  кеды у подруги, у неё были только “лодочки” на высоченных шпильках, она ждала Олега утром на перроне Финляндского вокзала. Они ехали в Выборгском направлении, и Кузьмины, жившие в пригороде, нашли их в одном из вагонов. В вагоне пели песни под гитару и много смеялись в предвкушении романтического путешествия. Не доезжая одной остановки до станции Горьковское, они вышли из вагона и отправились пешком к озеру. Могучий хвойный лес сменяется лугами и полянами, обрамлёнными ольховыми зарослями. Благостная тишина сопровождала их до места стоянки, где они успели поставить палатки до темноты, развести костёр и приготовить нехитрый ужин. Марина была сражена окружающей природой. Само по себе очень большое озеро, не широкое с юго-восточной стороны, можно было бы переплыть на другой берег, покрытый густым хвойным лесом, поднимающимся вверх по котловине. Только узкая песчаная полоса отделяет озеро от зарослей. На чёрное небо выкатилась большая серебряная луна, освещая тихую гладь воды. Лунная дорожка от одного берега до другого кажется асфальтовой тропинкой, приглашающей в путь. Очарованная первозданной красотой, и щемящей тишиной, Марина вернулась к костру, у которого они ещё долго сидели, тихо беседуя. Потом Олег взял в руки гитару и запел Юнкерский вальс, который она услышала впервые.
“Под громкое троекратное раскатистое «ура»
Присягу Императору давали юнкера.
Каникулы весенние, в собраньях вечера.
Этот вальс вас убаюкивал,
Опьянял вас, юнкера.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс…
Струится вощеный паркет.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс…
В семнадцать мальчишеских лет.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс…
Всё было как будто вчера.
Этот вальс не забыт,
этот вальс помнит вас,
Юнкера, юнкера, юнкера…

А после под гром шрапнели
Мальчишки по Дону шли.
Зашитые в полы шинелей
Частицы российской земли.
В бензиновом асфальтовом парижском бреду
Этот вальс вас успокаивал,
Отводил от вас беду.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
Наивный, как весна.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
Тогда юнкерам не до сна.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
Струится вощеный паркет.
Этот вальс не забыт, этот вальс помнит вас,
В семнадцать мальчишеских лет.

Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
Оркестра военная медь
Этот вальс, этот вальс, этот вальс
До сих пор продолжает звенеть.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс,
Всё было как будто вчера.
Этот вальс не забыт,
Этот вальс помнит вас,
Юнкера, юнкера, юнкера.
Освещаемые всполохами костра, женщины вальсировали на поляне под гитарный аккомпанемент.
Марина, переполненная чувствами, под впечатлением любви, музыки и красоты природы воскликнула,
- Нет на свете более счастливых женщин, чем мы с тобой, Лика. Мы любим и любимы самыми замечательными мужчинами!
Разойдясь по палаткам, Марина и Олег остались наедине. Целуя, как в последний раз, он лихорадочно начал её раздевать, запутавшись в застёжке брюк. Марине казалось, что она ещё не испытывала такого натиска и страсти. После того, как они долго и самозабвенно занимались Любовью, благодарно целуя её, Олег произнёс,
;
- Наконец – то ты стала настоящей женщиной. Забирайся скорее в мешок, а то замёрзнешь.
- Мы поместимся в один мешок? -  хихикнув, спросила Марина.
- С нашими габаритами, запросто, - засмеялся он, обнимая и крепко прижимая к себе,
- Я иногда боюсь, что тебя унесёт порывом ветра.
Проснувшись на утро, друзья быстро развели костёр, позавтракали, и, выпив пахнувший дымком чай, собрали палатки. Они досыпали в электричке, и Марина не заметила, как на своей остановке Кузьмины вышли из вагона.
Олег с Мариной расстались на вокзале, и он, чтобы Марине было легче, кроме тяжёлого спального мешка забрал и палатку, которую в силу своей крайней безалаберности, так и не удосужился сдать в пункт проката. Марине пришлось оплачивать не только палатку, но и её аренду из родительских средств. Мама очень долго даже после окончания института  напоминала ей об этом злополучном случае.
После поездки Олег с Мариной стали частыми гостями Кузьминых, иногда оставаясь ночевать.
Два последних летних месяца пролетели для Марины как один день. Она жила точно во сне и почти не виделась со своими институтскими приятелями, только иногда бегала в “Советскую” пить кофе. Олег не упрекал, но и не разделял её увлечения. Встречаясь, они занимались любовью, много разговаривали и обязательно он вёл её куда-нибудь обедать или ужинать. Любовь Марины была безмерна. Она была так счастлива, что не задумывалась о том, что счастье не может продолжаться бесконечно и ещё не знала, что за светлой полосой обязательно наступает чёрная.
К концу августа студенты стали съезжаться на учёбу, вернулись и её соседки, две замечательные девочки. Одна – кореянка из – под Ташкента, куда её семья была депортирована в тридцать седьмом году с Дальнего востока, другая, тоже Марина, - с Сахалина. Соседки с пониманием отнеслись к Марининому столь бурному роману, видя всю серьёзность её увлечения.
Получив большой жизненный урок на втором курсе, когда она чуть не вылетела из института за неуспеваемость, и вновь включив мозги, с начала учебного года прилежно посещала занятия, выполняя все домашние задания во время. Она сразу начала делать курсовой проект, но всё своё свободное время продолжала посвящать любимому.
Олегу, желающему постоянного обладания женщиной, мешали Маринины соседки по комнате, и ему приходилось проявлять большую изобретательность для того, что бы иметь возможность чаще оставаться с ней наедине.
Бывая у Кузьминых, они иногда встречали там однокурсников Федора по академии. После боёв за остров Даманский в очередной раз осложнились отношения с Китаем, и народ всерьёз опасался новой войны. На вопрос Марины о возможности войны с Китаем, один из гостей ответил, глядя на неё свысока,
- Армия для того и существует, чтобы защищать свою Родину.
Марине показалось, что за его высокопарным ответом кроется абсолютное равнодушие, и друзей Фёдора беспокоит только их карьерный рост после окончания академии. Служебная карьера для армейских всегда имела первостепенное значение, но во время войны для большинства кадровых советских офицеров главной всё - таки была победа. Четверть века без войны уравняло следующее поколение офицеров с офицерством, описанным Куприным. Для царского офицера, особенно служащего, где-нибудь в глубинке, существовала единственная возможность вырваться из серого и бессмысленного  существования, - поступить на учёбу в академию, после окончания которой, для него открывались новые перспективы. Советскому офицерству, ведущему образ жизни аналогичный описанному Куприным, так же трудно попасть в академию, как и царскому. Учась в академии, офицер автоматически  становится на голову выше;
обычного служащего армейского офицера при равном количестве звёздочек на погонах. Общаясь с офицерами, Марина не заметила в них интеллектуального превосходства, а только наличие большего жизненного опыта в силу разницы в возрасте. Её неприятно поразил снобизм служивого к гражданскому населению, и, особенно, потребительское отношение к женщинам. Для них женщины существовали только для удовлетворения естественных нужд и для того, что бы сделать их жизнь более удобной и комфортной. Они не видели в женщине личность, независимо от её образования. Марина наблюдала постоянное пьянство, хотя при ней офицеры никогда не напивались, и “гусарское” позёрство.
Притчей во языцех был старинный обычай обмывать офицерами повышение по службе. Полученная звёздочка опускалась в стакан с водкой, которая выпивалась, а звёздочка задерживалась губами. Тем не менее, Марина ценила в офицерах соблюдение ими правил приличий, уходящих корнями в традиции царского офицерства и внешне уважительное отношение к женщине, что мало заметно среди гражданского населения. Никогда она не слышала от них мата, который стал нормой большинства.
– Мы своих женщин не бросаем, мы их выдаём замуж, - говаривал иногда Фёдор.
Нравилось ей так же и то, что уважающий себя офицер, даже будучи очень пьяным, никогда не покажет этого окружающим. В офицерской среде ходят легенды о том, как их коллеги, какими бы пьяными они не были, дойдя до двери своего дома уверенной прямой походкой, падают, как подкошенные, в открытую дверь.
Олегу начали надоедать бесконечные походы по ресторанам и безоглядные Маринины доверие и преданность. Дон Жуан понемногу начал скучать. Он мог привести её в девичье общежитие Текстильного института и с интересом наблюдать отсутствие у неё какой-либо негативной реакции или просто банальной ревности. Его старые знакомые из “Текстилки” ухаживали за ним, как за свадебным генералом, а Марина только поражалась, с какой готовностью, каждая из присутствующих готова была услужить Олегу, забирая или подавая ему шинель и форменную фуражку, и, угощая его чаем и той едой, которая была. Они подавали ему гитару и были готовы часами слушать его песни. Ей было приятно их расположение, и она не задумывалась об истоках их знакомства и о его возможной близости с кем-нибудь из присутствующих. Марине это просто не приходило в голову.
Когда Олег в первый раз оказался в госпитале, Марина часто ездила в гости к Кузьминым, где её радушно принимали. Благодаря своим визитам, она получила представление о быте семьи полковника, служащего в Генеральном штабе. Все помыслы обеих женщин были направлены на создание уюта и комфорта своим мужчинам, которые платили им добрым, но снисходительным отношением. Марине очень нравилась тёплая атмосфера дома. Лика, как и мать Фёдора, не позволяла себе выражать недовольство, поздними возвращениями мужа домой, объясняя служебной необходимостью. Живя в общежитии, будучи очень домашней, ей не хватало семейной атмосферы, и она часто ездила к Лике, привозя из Питера какой-либо пустячок. Им нравилось чаёвничать на кухне, иногда в компании мамы Фёдора, где они любили поболтать обо всём. Инесса Ильинична с удовольствием рассказывала об их семейной кочевой жизни военных, вспоминая смешные моменты, делилась с ними своими мелкими проблемами. Основной её проблемой была нехватка денег, которую она пыталась восполнить с помощью ломбарда, закладывая то столовое серебро, то шубу. Марина не была знакома с этим заведением. Дома она думала, что ломбарды были только до революции. С главой семьи, как и с Фёдором, Марина сталкивалась не часто. Самой захватывающей темой разговоров двух молодых женщин, конечно, были их мужчины и всё, что с ними связано. Лика часто сетовала на то, что муж поздно приходит домой и ему приходится много времени тратить на учёбу. Марина не говорила Лике о том, что Фёдор не столько учится, сколько встречается с друзьями.
- Опять Федя позвонил, и сказал, что задержится в академии, - в очередной раз  пожаловалась Лика Марине. ;
- Что поделаешь, наши мужчины люди подневольные. Олег тоже часто бывает занят, - улыбнулась Марина.
- Какой он, Олег? Я недавно с ним познакомилась и мне хочется узнать о нём побольше. Федя почти ничего о нём не рассказывает. Расскажи что-нибудь. Мне он нравится своей весёлостью, но, кажется, Олег мало времени уделяет своей дочке, - попросила Лика.
- Он замечательный, - улыбнулась Марина, - благодаря Олегу, у нас такие романтические отношения. Он относится ко мне  с пониманием, симпатией, нежностью и страстным выражением любви. Постоянно придумывает новые развлечения и сюрпризы. Благодаря ему, я узнала много мест в Ленинграде, и пригороды и злачные места, но не потому, что мы любители спиртного. Я никогда не видела его пьяным или грубым. Он не спрашивает меня, хочу ли я есть. Просто считает, что студент всегда голоден, и каждую нашу встречу начинает с того, что ведёт меня куда-нибудь в чебуречную, кафе или ресторан обедать или ужинать.
- А тебе  не приходило в голову, что ему  может не хватать денег на тебя и, пусть и бывшую, семью. Впрочем, это его проблемы. Ты его семью не разрушала. Федя не позволяет мне задумываться о таких вещах. Нежно любя свою маленькую дочь, и не смотря на состоявшийся развод, Олег, по-моему, всё ещё держится за свои семейные отношения, пытаясь понять, почему их постигла неудача, - продолжала она анализировать.
- Такие знаки внимания кажутся мне само собой разумеющимися, но было бы стыдно принимать от него какие-либо подарки. Я никогда не воспринимала его, как любовника, что верно по сути, а только – как любимого, - задумалась Марина.
Олега положили в госпиталь, он звонил Кузьминым, и она подолгу разговаривала с ним по телефону, интересуясь его здоровьем и рассказывая о своих делах в институте. Однажды, заказав для неё пропуск, он попросил навестить его.
Женщина в окошечке бюро пропусков, выдавая Марине пропуск, строго спросила,
 - Кем Вам приходится Костылин?
Получив в ответ, - Жена, - ухмыльнулась и сказала,
-У меня написано – сестра.
Марина отнесла к его огромному обаянию особое благожелательное отношение медицинских сестёр, с оттенком некоторой интимности, к её любимому. Заведя Марину в укромное место, Олег не преминул этим воспользоваться, но ей не принесла радости торопливая близость, после которой он довольно быстро с ней распрощался под предлогом необходимости идти на процедуры.
Простившись с Олегом, Марина задумалась. Неприятная какая-то была встреча. Раньше он никогда так с ней себя не вёл. Вздохнув, она поехала в институт.
После госпиталя, Олег пригласил её к себе в гости. Радость Марины мгновенно погасла, когда он, тихо войдя в квартиру, попросил не шуметь, чтобы не услышали  соседи, и захватил её обувь. Войдя, Марина огляделась: шкаф, обеденный стол, покрытый льняной скатертью с парой стульев и две кровати, одна из которых была детской, составляли скромное убранство небольшой чистой комнаты. Олег помог раздеться своей гостье, разделся сам, и поставил на стол бутылку красного марочного “Узбекистона”, превратившегося позже в скверный портвейн, с фруктами, которые купил по дороге. Они выпили немного приторно - сладкого вина, тихо поговорив о каких - то пустяках. Олег, довольно быстро раздев Марину, уложил её в постель. Любовная идиллия прервалась внезапно начавшейся почечной коликой у Олега. Она так и не поняла, была ли это колика, и он не хотел, что бы она видела его слабым и больным, то ли просто хотел, что бы она ушла.
Он отказался от какой-либо помощи, - Я сам справлюсь. Не в первый раз. Прости, что не смогу проводить тебя, иди домой.
Ошеломлённая и униженная она шла к метро.
Узнав от Лики, что Олег снова лежит в госпитале, Марина поверила, что приступ не был притворным. Вскоре она поняла, что беременна. Она ничего не знала о контрацепции, но осторожно наведя справки у знакомых девочек, и, получив рецепт, отправилась в гомеопатическую аптеку. Марина решила избавиться от плода, но поняв, что этого не получилось, приехала к Лике. Только её она могла посвятить в случившееся.
За чаем, она сообщила,
- Лика, кажется, я беременна и не знаю, что нужно делать. Каким-то образом я должна избавиться от этого ребёнка. Мне уже исполнился  двадцать один год, а до диплома  ещё далеко. С трудом представляю себе, как я смогу завершить учёбу с малышом.
- Олег знает о твоей беременности? – осторожно спросила Лика.
- Нет. Он был уже в госпитале, когда я поняла, - ответила Марина, - В последнее время мне стало казаться, что он решил закончить наши  отношения.
- Почему ты так решила? Ты была у врача? Ты, наверное, в курсе,  что  в последнее время у него обострились отношения с отцом и на службе? Его бывшая жена поставила вопрос о невозможности совместного проживания. Отец делает всё, что бы перевести его в другое место службы, - рассказала Лика.
- Олег мне ничего не говорил. Он никогда не посвящает меня в свои дела, - покачала головой Марина, - У врача я не была, и не знаю, как это сделать. Мне стыдно обращаться в свою поликлинику. Не хочу, что бы кто-нибудь узнал о моей беременности.
- Подожди. Мама, можно Вас на минуту? - позвала она свекровь, - У Марины большие проблемы. Как можно ей помочь?
- Что ж, я ожидала чего-нибудь подобного, - выслушав подруг и поразмыслив, ответила Инесса Ильинична.
- Вы, глупые девчонки, до сих пор не можете снять розовые очки и понять, что жизнь значительно грубее и сложнее, чем вы её видите. Тебе, Лика, просто повезло, что мой Федька должен был уехать. Ваши отношения только начинались, он в то время ещё не мог от тебя отказаться, и, поэтому привёз тебя сюда. В противном случае ты оказалась бы в положении Марины. Правда ты не была беременна, и для тебя это не было - бы столь страшно. Я думаю, что нужно поступить так, как решит Олег, но перед тем, как ты, Марина, сообщишь ему о случившемся, нужно показаться врачу. Завтра поедем в Зеленогорск и я запишу тебя на приём. А сейчас, девчонки, спать. Утро вечера мудренее.

На другой день, Марина была на приёме у гинеколога.
Выслушав Марину, врач, а это была женщина, показала ей на кресло, -  Раздевайтесь и ложитесь, я должна Вас осмотреть.
Марина вытаращила глаза на громоздкое сооружение.
- Впервые у гинеколога? - спросила врач.
- Да, - прошептала она, - неловко укладываясь в кресле.
- Расслабьтесь, - начала  она осмотр.
- Я сказала, расслабьтесь, - иначе я не смогу Вас осмотреть. С мужиками спать не боятся, а в кресле ведут себя, как на гильотине. Одевайся.
Вымыв после осмотра руки, врач пригласила Марину к столу.
- Замужем? – спросила она.
- Нет, - ответила пациентка.
- Что будешь делать? Рожать? Аборт? Студентка? – спросила врач.
- Да, студентка третьего курса. Я не знаю, что делать, но мне нужно закончить учёбу, - ответила она.
Подумав, врач подала ей лист бумаги.
- Вот направление на аборт. На размышление даю одну неделю. Операция платная. ;
- Сколько? – спросила Марина.
- Пять рублей, - ответила врач, - Следующий.
Убрав направление в маленькую чёрную лаковую сумочку из кожи “под крокодила”, она вышла из поликлиники, и бесцельно пошла по улицам города, где ещё недавно они бродили с Олегом и были бесконечно счастливы.
Зеленогорск отличается от других русских городов. Они как – то были здесь с Олегом в знаменитом ресторане “Олень”, и пробовали медвежатину. В нём возникает ощущение, что находишься в  Финляндии из-за ломаных крыш деревянных домов с мезонинами и причудливыми башенками, укрытых зеленью за низкими палисадниками и извилистыми узкими улицами. Хвойные деревья, растущие повсюду, делают воздух особенно чистым и прозрачным. Опавшие красные и жёлтые листья шуршат под ногами, сообщая особое настроение, усиливаемое почти полным отсутствием прохожих. Ноздри улавливают запах дыма, струящегося из каждой трубы.
Бродя до вечера по улицам чужого города, Марина, вспоминая всё, что было связано с Олегом и, анализируя создавшуюся ситуацию, мучительно пыталась найти единственно верное решение. Понимая умом, что Олег не женится на ней и не обрадуется её беременности, она всё - таки надеялась на чудо. Устав до изнеможения, она на электричке вернулась к Кузьминым.
Сочувственно посмотрев на Марину и ничего не спрашивая, Лика повела её на кухню, поставила на стол перед ней тарелку с едой, а потом чашку чая. Глубоко задумавшись, не замечая никого вокруг, Марина съела свою еду, и, машинально поблагодарив Лику, уставилась в одну точку. Она всё ещё не смогла принять никакого решения.
Вздохнув, Лика встала из-за стола, взяла Марину за руку и повела в коридор, где был установлен телефон. Сняла трубку и, набрав номер, попросила пригласить к телефону Олега Константиновича Костылина. На другом конце провода медсестра долго отказывалась, объясняя, что это служебный телефон, и она не вправе разрешать больным разговаривать по телефону. Сославшись на знакомого врача, Лика всё-таки добилась от сестры разрешения и долго ждала, пока Олег возьмёт трубку. Услышав его голос, и не здороваясь, она, молча, передала трубку Марине.
Задыхаясь от волнения, та произнесла,
- Здравствуй, Олег. Это – Марина.
- Здравствуй, Марина, - удивлённо произнёс он, - Я давно не видел и не слышал тебя. Что-нибудь случилось?
- Да, случилось. Я жду от тебя ребёнка. Что мне делать? – выпалила она дрожащим голосом.
По наступившей долгой паузе, она поняла, как обескуражен Олег, и, что у неё не остаётся никаких шансов.
- Ты должна пойти в больницу и сделать всё, что нужно. Мы не можем сейчас позволить себе иметь ребёнка, - сухо ответил он.
У Марины из глаз полились слёзы, - Олег, я так люблю тебя. Ты разлюбил меня? Зачем ты так поступаешь со мной? Я не смогу без тебя жить, - уже не сдерживаясь, рыдала она в трубку.
- Девочка моя, ты не виновата, ты ни в чём не виновата. Ты не виновата в том, что, будучи двадцатилетней, не обладаешь мудростью сорокалетней женщины, - мягко произнёс он вкрадчивым голосом.
- Успокойся, пожалуйста, и сделай всё, что нужно.
Трубка телефона выскользнула из руки Марины. Лика положила трубку на рычаг и взяла руку Марины. Высвободившись, Марина прижалась лицом к стене. Вся её фигура выражала крайнюю степень горя и отчаяния женщины, только что получившей известие о потере любимого, бесконечно дорогого ей человека. Притихшие и совершенно ошеломлённые, от вида сломленной горем, молодой женщины, Фёдор и Лика молча стояли рядом.;
Обняв Марину за плечи, Фёдор повёл её в гостиную и усадил на диван.
- Поплачь, - сказал он.
Уезжая утром в Ленинград, Марина извинилась перед Ликой.
- Лика, извини меня, пожалуйста, за вчерашнюю безобразную сцену. Я не должна была так распускаться. Попроси за меня прощения перед домашними. Мне очень стыдно.
- Пустое, не бери в голову. Тебе и без этого, есть о чём подумать. Проявленная тобой  слабость, ничто по сравнению с тем,  о чём следует задуматься. Ты уже что-нибудь решила для себя? – участливо спросила она.
- Я ничего пока не знаю. Через неделю я должна пойти на операцию. Можно мне приехать к вам накануне?  - робко спросила Марина.
- Мы будем ждать тебя, независимо от того решения, которое ты примешь. Держись, подруга. Счастливо, - произнесла Лика, выпуская Марину из квартиры.
Вернувшись в Ленинград, и ни на минуту не забывая о решении, которое она должна принять, Марина окунулась в учебный процесс.
Накануне перед операцией, она уехала к Кузьминым, решив, что выполнит волю Олега. Уезжая в Зеленогорск, и прощаясь, Марина поблагодарила их за участие. Выйдя из поезда, она медленно пошла к больнице, тысячный раз, спрашивая себя, насколько правильно её решение. Вдруг Марина резко развернулась и побежала на электричку. Она вернулась домой, так и не дойдя до больницы, перевернув очередную страницу своей жизни. С Ликой они больше не встречались.

Марина полностью была поглощена учёбой и ожиданием рождения ребёнка. Только одно она не могла изгнать от себя – мысли об Олеге, надеясь на его приход. Многое бы она дала за то, чтобы вернуть его. Как - то, коротая вечер за книгой в одиночестве, Марина услышала стук в дверь.
- Открыто, - крикнула она, - подходя к двери.
Дверь отворилась, и перед ней стоял улыбающийся Олег.
- Здравствуй, девочка моя, - произнёс он, ловким движением доставая из-под погона шинели свёрнутую десятирублёвку, - Пойдём покупать для тебя подарок.
Марина прильнула к нему, обнимая за шею.
- Как я тосковала без тебя, - простонала она.
Лихорадочно целуя её, Олег запер дверь и стал столь же лихорадочно раздеваться, одновременно раздевая её.
- Как я соскучился по тебе и твоему телу. Господи, кажется, я ещё никогда не хотел тебя так, как хочу сейчас, -  зашептал он, опрокидывая её на кровать.
Лаская друг друга, и осыпая бешеными поцелуями, они не прерываясь, шептали слова, которые не произносили ранее. Никогда ещё Марина не испытывала к Олегу такого чувства, приправленного горечью. Дойдя до крайнего напряжения, она простонала,
- Возьми же меня, иначе я просто умру.
Олег входил в неё, снова и снова, доводя её до оргазма. Закончив, целуя её, прошептал, - Ну, девочка, как же ты смогла преодолеть свою стыдливость? Ты просто покорила меня.
Смутившись, Марина ответила.
- С каждым днём я всё больше люблю тебя. Сильнее любить просто не возможно. Пора вставать, скоро вернутся соседки.
Они встали, непрерывно целуясь, оделись и вышли из комнаты.
- Какой подарок ты бы хотела получить, - спросил он.
- Тебя, - серьёзно произнесла, Марина, - а магазины уже закрыты.
- Как ты жила без меня всё это время? – спросил он.
 - Небось, крутила романы направо и налево?;
Марина горько усмехнулась.
- Каждый день бегала в театры или, с приятелями, в “Космонавт”. Что мне ещё оставалось?
На её глаза навернулись слёзы. Они дошли до стоянки такси, и остановились в надежде дождаться свободной машины.
Олег спохватился, встал перед ней на одно колено, и, целуя её руку, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, - не каждый день увидишь на улице офицера в форме, стоящего на коленях перед женщиной, - произнёс с глубоким чувством раскаяния,
- Милая моя, любимая моя девочка, прости меня, пожалуйста, за ту боль и слёзы, что я тебе доставил, хотя и нет мне прощения.
Его шутливая манера каяться в своём проступке и внешнее проявление своих кажущихся волевых качеств и решительности всегда её полностью обезоруживали.
Марина тихо произнесла:
“Горечь! Горечь! Вечный привкус
На губах твоих, о страсть!
Горечь! Горечь! Вечный искус –
Окончательнее пасть.”
Смутившись, Марина сказала.
- Встань, пожалуйста, единственно, чего я хочу, что бы мы с тобой никогда не расставались. Поверь, это так мучительно, когда любишь.  Знаешь, я …
Она чуть было  не призналась ему в том, что сохранила ребёнка, но вовремя осеклась.
- Что ты хотела сказать? – насторожился Олег.
- Только то, что не могу без тебя жить, - быстро нашлась она, - опять нет такси.
- Пойдём куда-нибудь. По - моему, тебе нужно мне что - то сказать, но ты, почему - то не решаешься и задаёшь всякие глупые вопросы.
- Да, пожалуй, пойдём в нашу “Чебуречную”, - произнёс он, подхватив Марину под руку.
Сделав заказ, и наливая вина, он произнёс, - Нам действительно нужно поговорить.
Чуть пригубив вино, Марина сказала.
- Наконец-то ты сообщишь мне то, что собираешься сказать целый вечер.
- Маришка, на днях я уезжаю в Пинегу, - выдавил он из себя.
- Надолго? Зачем? – затаила она дыхание.
- Не знаю. Меня переводят туда служить. Так решил мой отец, - ответил Олег.
- Понятно, это должно было случиться, - протянула Марина.
- Откуда ты знаешь? – спросил он.
- Так, догадалась. Мы, наверное, не увидимся больше.
“…Жить приучил в самом огне,
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе – я сделала?”
Можно, я пойду? Не провожай меня, мне нужно побыть одной. Прощай, - проговорила она и выбежала из-за стола.
- Маришка, - пошёл он следом, - мы ещё обязательно увидимся, - сказал Олег, надевая на неё пальто, и, целуя прощальным поцелуем.
Опустошённая Марина выскочила из ресторана и побежала домой, глотая слёзы. В голове была одна мысль.
- Вот и всё. Больше я его никогда не увижу.

Они действительно больше не виделись, но, выходя из института или общежития, вглядывалась в проходящих мимо мужчин в надежде увидеть Его. Так продолжалось всё время, пока она жила в Ленинграде.
Пришлось снова включать мозги. Досрочно приготовив курсовой, Марина приготовила свой вариант и все три варианта для своих сокурсников.
Однажды, к ней пришёл Олег Иванов.
- Марина, я хочу с тобой посоветоваться. Что-то у меня ничего не получается с учёбой. Хочу всё бросить и уехать домой. Надоело. Мне ведь уже скоро двадцать восемь, а я всё учусь, да и мать состарилась сильно.
- Погоди, не торопись? – остановила его Марина, - с голоду ты не умираешь, ты же подрабатываешь. Куда ты пойдёшь работать у себя дома? Ты уже столько лет в Питере. Неужели не жаль всё бросать на полпути? Впрочем, я тебя понимаю. Сама не знаю, как закончу этот год. Нет, я не брошу институт, и тебе не советую. А курсовой я тебе помогу сделать. У меня готов и твой вариант. Досрочно выполнив курсовой, кроме своего варианта Марина сделала курсовой проект и для своего друга.
Иванов без ведома Марины, обратил внимание преподавателя на её возможности. Тот, вызвав к доске на практическом занятии, попросил Марину рассказать ход выполнения курсового проекта. После того, как она подробно объяснила все четыре варианта, он пригласил её работать на кафедру лаборанткой.
Вскоре к своим родственникам приехал в отпуск Маринин отчим. У них были сложные отношения, но она радушно приняла его, накрыла нехитрый стол с бутылкой сухого вина. За столом, к удивлению соседок, она отказалась выпить. Ещё никто не знал о её положении.

Довольно скоро стал заметен живот, и Олег Иванов, зайдя к ней в комнату, попросил.
- Марина Анатольевна, пойдем, побродим, мне нужно с тобой поговорить.
Однокурсники в шутку часто обращались к ней по имени отчеству. Привычка такого обращения, почему то появилась с первой встречи однокурсников после зачисления. Встав после того, как староста группы назвал и её фамилию, она чётко назвала своё полное имя.
- Ты хотел спросить меня о чём - то? – спросила Марина, как только они вышли на улицу.
Олег смутился, но ответил со своими вечными прибаутками.
- Тюри – фури, ты ждёшь ребёнка? Бросишь институт?
- Не дождётесь, но спасибо тебе. У нас повторяется недавний разговор, когда ты пришёл ко мне за советом, не стоит ли тебе уйти из института. Я ответила тебе, что ты должен продолжать учиться. С моими “хвостами” и с твоим курсовым мы проскочили. Относительно себя, отвечу. Да, я жду ребёнка и намерена закончить учёбу. Не нужно меня жалеть, - ответила она.
Больше никто не обращался к ней с подобными вопросами, но, незаметно оберегая, с интересом наблюдали за тем, как она справится. Марина купила специальное платье и стала тщательнее следить за своим внешним видом, не позволяя себе появляться на людях распустёхой.
- Парня родишь, - сказала ей однажды вахтёрша тётя Поля.
- Плохо, что не девочка, хоть бы Вы ошиблись, - огорчилась Марина.

В институте Марина изо всех сил избегала встречи с деканом, живот был уже заметен, и она боялась, что её отправят в  академический отпуск. По закону “мирового свинства” однажды она всё-таки столкнулась с ним в институтском коридоре. Декан, бывший каперанг, внешне сурово обращающийся со студентами, в сущности, был добрым человеком. Он заботливо относился к студентам, как к детям, прекрасно понимая, что все их юношеские заскоки пройдут с возрастом и не стоит ломать им жизнь в самом начале самостоятельного пути. Жизнь в стране никогда и никому мёдом не казалась. В их жизни будет ещё много такого, с чем придётся;
столкнуться, преодолевая всяческие преграды. Да, они делают ошибки, периодически наступая на одни и те же грабли, но научиться можно только на своих ошибках. Бисмарк глубоко заблуждался, говоря, что только дураки учатся на своих ошибках.
- Так, Татаурова, почему не оформляешь академический отпуск?
- Иван Иванович, не отправляйте меня в “академку”, пожалуйста, мне рожать только летом, - слукавила она, - я успею сдать сессию, а практику я пройду зимой, на заводе Либкнехта. Вы ведь мне разрешите?
- Хм, - нахмурил брови декан, - а ты справишься? Ну – ну, попробуй. Уж очень ты настырная, Татаурова.
После разговора с деканом Марина решилась позвонить маме и отправилась в гостиницу, с тем, что бы позвонить по междугороднему автомату.
- Здравствуй, мама. У меня всё хорошо, денег мне больше не отправляй. Я работаю, и мне хватает на жизнь, - выпалила она, услышав ответ матери по телефону.
- Марина, что у тебя случилось? Почему ты звонишь?
- Мама, я не приеду на каникулы.
- Почему?
- Я хочу отработать практику на каникулах, потому что не смогу сделать это летом. Дело в том, что весной у меня будет ребёнок, а я не хочу брать “академку”, - ошарашила она мать.
- Господи, Марина, ты сошла с ума. А институт? Как ты собираешься жить дальше? А ребёнка куда денешь? На занятия с собой носить будешь?
- Не волнуйся, пожалуйста, “будет день и будет пища”. Всё образуется. Я тебя люблю, целую. Мне пора бежать. Пока.
Она научилась рационально использовать свои средства, и считала, что должна сама приготовить приданое для ребёнка. С каждой стипендии и получек за работу на кафедре, а позже на заводе контролёром ОТК, Марина отправлялась по магазинам и покупала, что-нибудь для не родившегося ещё сына. Это были книжки, пелёнки, распашонки и игрушки. Она ещё до родов успела собрать всё необходимое для ребёнка. Заводская практика, за которую платили деньги, проходила на рабочем месте. Её определили в бригаду несовершеннолетних девочек. Смена начиналась с утра и заканчивалась на час раньше. Каникулы продолжались две недели, а практика была месячная. Ей пришлось перевестись на работу во вторую смену, где она работала с разными бригадами контролёров. После занятий в институте, порой, не успев пообедать, подхватив живот, она бежала за трамваем, боясь опоздать на смену. В общежитие она приезжала за полночь. Через две недели практика закончилась, и она отчиталась в деканате. Учёба, работа на кафедре, сдача бесконечных домашних заданий и подготовка очередного курсового проекта не оставляли у неё времени для самокопания и мыслей о своей несчастной судьбе. Некогда было ей думать и об Олеге, но сама того, не сознавая, она вглядывалась в лица прохожих, надеясь увидеть Его.
В одно мартовское утро она почувствовала, что пришла пора рожать, хотя ходила она всего тридцать восьмую неделю. Курсовой почти готов, но необходима последняя консультация. Пришлось бежать на консультацию в параллельную группу. В очередь к преподавателю стояла вся группа. Протолкнувшись к столу, она взмолилась,
- Ребята, пропустите меня без очереди, пожалуйста, мне сегодня ещё рожать нужно.
- А ты не врёшь? – спросил Игорь, уступая ей место у стола.
- Честное пионерское, - ответила она и плюхнулась на стул, разворачивая лист ватмана перед преподавателем.
- Бегло посмотрев на работу, - он сказал, - ну, что ж Марина, исправьте эти мелочи. Я допускаю Вас к защите. Когда будете защищаться?
- Думаю, что до родов уже не успею, - ответила она, сворачивая лист в трубочку.

Всё это происходило за день до стипендии. Она не успевала купить детские кроватку и коляску. Пришлось искать Фофу, просить получить её стипендию и купить кроватку с коляской. Оставив доверенность в кассе, она помчалась в общежитие. Добравшись до своей комнаты, стала лихорадочно собирать вещи для ребёнка и заканчивать курсовой. Схватки начались после того, как всё было сделано.
- Девочки, вызовите скорую, пожалуйста, - попросила она.
Скорая приехала довольно быстро. Тут Марина запаниковала,
- Мне ещё рано рожать. Я курсовой не успела защитить. Я только через месяц должна родить.
Её отвезли в больницу для недоношенных, но там от неё отказались и направили в клинику Отта. Это была лучшая клиника в стране и попала она туда только из-за отказа предыдущего роддома.
В клинике Отта, где она рожала, едва ли не ежедневно, с ней проводили беседу, осторожно зондируя её намерения относительно новорожденного. Перестали только после того, как она резко сказала, что не собирается отказываться от сына. Любовь к сыну пришла только после их выписки из клиники через заботу об этой беспомощной крохе. Странно, но любя отца ребёнка, и, полюбив сына, они не ассоциировались для неё в одно целое. Она любила их по-разному и по отдельности. Отец – прошлое, которое никогда не вернётся, а сын – настоящее.
После выписки её встречали девчонки из группы. Коляска и кроватка были куплены. В общежитии в этот же день ей дали отдельную просторную комнату, куда она и перебралась. Потом приехала мама в отпуск, дала ей возможность защитить курсовой и сдать зачёты. После мамы в отпуск приехала сестра, но не захотела оставаться с ребёнком в Ленинграде. Пришлось их отправить домой. Досрочно сдав сессию, она улетела на каникулы домой. С каникул  пришлось задержаться.  Устроив ребёнка в ясли, Марина вернулась в Ленинград. 

Таверна закрывалась и Марина, вздохнув, встала из-за стола.
Вернувшись на такси в отель, она медленно вошла в большой холл. Свет был притушен, на диванчике её поджидал Котов. Не найдя её после ужина и, зная её душевное состояние, он волновался, но увидев  Марину, не подал виду.
– Гуляла?
– Пила коньяк, спокойной ночи, - ответила она.
- Ты в порядке? - спросил Котов.
– В полном, - ответила она и стремительно ушла в свой номер.

ГЛАВА 8. Олег

Благодаря своему весёлому нраву,  обходительности и тактичности Олег всегда и везде был душой компании. Он прекрасно разбирался в человеческих отношениях и умел погасить любой, даже нарождающийся конфликт.
Первые запомнившиеся детские впечатления у Олега связаны с возвращением в Ленинград после снятия блокады из эвакуации вместе с братом и матерью. Хорошо зная её, он, уже, будучи взрослым, не удивлялся решимости матери вернуться с детьми в разрушенный и голодный город. Красивая и высокомерная, Елена Васильевна была очень эмоциональной, довольно решительной и настойчивой дамой с печальными, томными глазами. При всей своей довоенной избалованности в отсутствие мужа она полностью взяла на себя ответственность за близких. Олегу было уже шесть лет, и они стали жить с бабушкой, выжившей в блокаду. Мать Олега, музыкант по образованию, в эвакуации работала воспитателем в детском доме. Семье требовалось усиленное питание и, несмотря на аттестат мужа – полковника, в Ленинграде она устроилась в детский сад. Она научила своих мальчиков тонко чувствовать музыку, живопись и литературу, быть внимательными к окружающим и уважать женщин.
Его отец ещё не вернулся с войны – воевал в Германии. Константин Игоревич, кадровый военный, в конечном итоге дослужился до генеральского чина и сумел обеспечить своей семье – жене и двум сыновьям безбедное существование до момента выхода детей в самостоятельную жизнь. Ему удалось избежать сталинских репрессий, возможно в силу феноменальной исполнительности приказов вышестоящих и жёсткости к подчинённым. Помогли ему осторожность в поступках, крайняя педантичность и взыскательность. После позорной финской кампании он был направлен в Ленинград, где прослужил до новой войны с Германией. Ещё до Дня  Победы был переброшен в Забайкальский округ на третью свою войну - с Японией.
Будучи мягким и обходительным в общении, тем не менее, он был настоящим служакой. Дома у него был почти военный порядок. В сущности, его отец был не злым и отзывчивым человеком, в узком кругу готовым прийти на помощь нуждающимся, если их интересы не мешали главному делу и не касались служебных отношений. В неформальной обстановке, в окружении близких людей любил пофилософствовать на темы морали, отличаясь абсолютной порядочностью и честностью.
Олег получил чисто женское воспитание. До возвращения отца со всех войн их жизнь была другой. В доме постоянно толпились друзья Олега, брата и мамы, которой нравилось быть в центре внимания. Она любила шумные посиделки, где звучали остроумные шутки и анекдоты, и была возможность вдоволь посмеяться. После окончания семилетки по совету отца Олег поступил учиться в радиотехникум. Вечные нравоучения отца, солдафонские шутки, шаблонные подходы к жизненным ситуациям, постоянная назидательность и требование строгой дисциплины раздражали Олега. Фактически он узнал его только в двенадцать лет и не успел привыкнуть к нему до отъезда в Венгрию. Не прожив дома и полутора лет, отец получил новое назначение, куда и уехал вместе с женой.
Родители Олега, несмотря на различия в характерах были практически идеальной супружеской парой, дополняя друг друга. Справедливый и заботливый, чувствующий ответственность перед детьми, отец имел свои собственные понятия об их воспитании и считал, что в семье существуют и поддерживаются ясные правила поведения. Его внимательная и образцовая мать могла долго испытывать возрастающее давление со стороны мужа и стремилась к поддержанию спокойствия и приятной атмосферы в семье с патриархальным укладом и надёжным супругом, направляя свои усилия на создание семейного уюта. Вместе с тем, в семье она часто проявляла капризность, вздорность и нетерпимость, переключая на себя всё внимание и заботу, но старательно избегала конфликтов.;
Оставшись с братом и бабушкой, Олег скучал без мамы, к которой был очень привязан. Из-за своей тяги к красивой жизни он, казалось, был создан для жизни в таком городе, как Ленинград, и в полной мере использовал его возможности для беззаботного времяпрепровождения и развлечений. Он легко шёл по жизни, умея налаживать дружеские контакты и тонко управлять эмоциями и поведением людей. Обладая некоторым авантюризмом, Олег всегда был склонен к непродуманным поступкам, часто менял увлечения и не терпел рутины.
Без родительского контроля для него было совершенно естественным быть соблазнённым тридцатилетней соседкой по площадке в четырнадцать лет. С этих пор и начался его непрекращающийся интерес к противоположному полу. Каждое новое знакомство вызывало в нём живейший интерес, который довольно быстро пропадал, как только предмет его увлечения терял свою новизну. Будучи сердечным и открытым, он легко завоевывал женские сердца мягкими обходительными манерами и ненавязчивым, гибким ухаживанием, искренне говорил комплименты, умея найти в любой женщине изюминку.
Родители Олега вернулись из Венгрии в год окончания им техникума. По возвращении, отца неприятно удивил легковесный и эмоциональный характер младшего сына. Особенно его возмущала в сыне сумбурная и поверхностная манера общения, который, не задумываясь, высказывал своё мнение, не всегда совпадающее с мнением окружающих. Он считал, что из сына вряд ли выйдет что-нибудь путное, а военная карьера сделает из него человека. Обладая слабой силой воли, Олегу, тем не менее, очень хотелось хотя бы казаться волевым и решительным человеком. Он всегда хорошо понимал, чего ждут от него окружающие и легко согласился на предложение отца продолжить учёбу в военном училище. После окончания которого, отец определил его на службу в Ленинграде по специальности в радиочасть в чине младшего лейтенанта, где занимались научной деятельностью прикладного характера.
Поскольку Олега привлекало всё новое и нетривиальное, поначалу ему было очень интересно. Он легко осваивал новые области знаний, схватывая самое интересное, не утруждая себя глубоким изучением деталей. Он мог предложить неожиданный взгляд на проблему, но совершенно не способен к кропотливой работе, последовательному и строгому анализу. Ему нелегко давалась служба в армии, поскольку он мало уважал принятые нормы поведения и социальную иерархию, но в экстремальных ситуациях был всегда смел, решителен и собран. Обладая сильным чувством независимости, ценя человека, как такового, а не его чин и профессию, Олег внутренне отрицал субординацию, но был вынужден ей подчиняться.
Так он и порхал по жизни, прыгая из одной постели в другую. Женился он поздно по настоянию отца только в двадцать девять лет после того, как его будущая жена Таня забеременела.
- Как всякий порядочный человек, ты просто обязан жениться, - сказал отец, узнав о беременности Тани.
Молодые поселились в коммуналке на Старо – Невском проспекте в небольшой комнате. Вскоре родилась дочка Алёнка, которая стала центром семьи. Татьяна любила мужа за его способность создавать романтические отношения, быть понимающим, нежным и страстным в выражении любви. В начале совместной жизни не было более очаровательного и отзывчивого мужа. Со временем Олегу наскучило быть образцовым супругом, и он охотно проводил свободное время на стороне. Он не умел заботиться о сохранении и накоплении денег на будущее, и оказался несостоятельным в обеспечении материального благополучия своей семьи. Частые упрёки жены приводили к конфликтам и провоцировали его на грубость. После очередной ссоры ему было стыдно, он понимал, что семья постепенно разрушается, что его реакция на жалобы жены усугубляет положение. Инициатором развода была Таня, но после развода они продолжали жить в своей комнате вместе. Отец Олега, считая его виновным и надеясь на примирение семьи, не разрешил сыну перебраться в отчий дом. Его мать, требуя от мужа постоянства, не очень щепетильна в вопросах неверности своего сына, полагала, что в семье это не главное. Она, как и Олег могла лгать прямо в глаза, если считала, что собеседник не в состоянии принять правду.
Увлёкшись молодой студенткой, Олег стал реже бывать дома, отговариваясь служебной необходимостью. Татьяна, заподозрив неладное, приехала в дом родителей мужа. Дверь открыла Елена Васильевна.
- Здравствуй, Танюша. Что-то случилось? А где Алёнка? - спросила она, увидев напряжённое лицо невестки.
- Здравствуйте, Константин Игоревич дома? Алёнка у мамы. Случилось. Так жить больше невозможно. У Олега появилась новая пассия, и он пустился во все тяжкие, - выпалила она, сбросив туфли и проходя в гостиную.
- Здравствуй, невестушка. А где - же моя внучка? Почему ты не взяла её с собой?– обрадовался генерал, обнимая невестку.
- Алёнка у Натальи, а Таня опять в истерике по поводу Олега, - поджала губы Елена Васильевна.
- Здравствуйте, Константин Игоревич. Я пришла просить Вас что–нибудь сделать. Мы уже полгода в разводе. Это просто невыносимо жить вместе в одной комнате, - ответила Татьяна, садясь в кресло.
- Опять загулял? Что ты хочешь услышать от меня? Я не могу дать Олегу квартиру, - задумался отец.
- Хорошо, я подумаю, что можно сделать, а пока выпей с нами чаю.
После ухода невестки генерал заперся в своём кабинете.
- Упустил я сына, - думал он всю ночь, пересекая комнату из угла в угол, вздыхая о сыне, и о его будущем.
- Возможно, если бы не служба в Венгрии, я не допустил бы того, что с ним происходит. Для него не существует авторитетов. При отсутствии в нём скурпулёзности к рутинной работе ему трудно в армии, где всё регламентировано, и шаг влево, шаг вправо – расстрел. А кому нынче легко? Вся страна живёт по приказу. Его место службы здесь наиболее благоприятное. Не глупый, вроде парень, но никак не нагуляется. Пустельга. Порхает по жизни и по бабам, как мотылёк. Пора уже остепениться. Не дело жить в комнатушке с бывшей женой. В части ему квартиру не дадут. Остаётся – перевод. Ближайшая радиочасть – в Пинеге. Это, конечно, ссылка. В армии не терпят торчащих из доски шляпок гвоздей. Сразу норовят забить, особенно в глубинке. Что ж, другого выхода я не вижу. Сам виноват.
Утром за завтраком Елена Васильевна спросила мужа.
- Что ты решил, Костя?
- Остаётся одно – Пинега. Получит жильё, да может  быть, и дурь выбьют.
–  Господи, из Ленинграда в такую глушь!
- И в Пинеге люди живут. Свободолюбивый народ. Как раз для нашего вольнодумца. Ты не переживай, отправлю его под начало к Ваське. Он там радиочастью командует.
- Василий… Это твой фронтовой друг, который гостил у нас недавно? Он был с женой Екатериной и звал тебя на охоту и рыбалку.
- Ты не ошиблась. Мы подружились ещё на финской. Вот и пусть нашего блудного сына к матушке - природе приобщает.
Проводив мужа, Елена Васильевна позвонила на службу сыну,
- Здравствуй, мой блудный сын. Вчера к нам приходила Таня с очередной жалобой и потребовала от Константина Игоревича решить вопрос с жильём для тебя. Ты сможешь, сегодня встретиться со мной? - спросила она сына.
- Здравствуй, мамочка. Конечно, давай на Невском - в “Севере” в шесть, - ответил он.
После службы Олег приехал в кафе, где его за столиком уже ждала мама.;
- Отец рвёт и мечет, - начала Елена Васильевна.
- У тебя новый роман? Ты вновь счастлив и влюблён? Ну, кто она? Расскажи всё по порядку.
- Она закончила второй курс Военмеха. Зовут Марина. Ей двадцать два. Живёт в общежитии на Обводном. Приехала с Урала. Помнится, ты рассказывала нам, как  мы жили там в эвакуации. Её мать – простой инженер, отчим – отставник из кадровых военных, фронтовик. Славная, умная, но наивная девчушка. Я её первый мужчина. Что тебя ещё интересует?
- Да …, - протянула мать, - “не воссоздай кумира себе”. Отец встревожился жалобой Тани и решил, что тебе необходимо уехать. Ему было очень трудно смириться с разводом и понять ваше решение. Он никогда бы так не поступил, хотя бы из чувства долга перед семьёй. Я знаю, как он любит тебя, хотя и старается этого не показывать. Но, возможно, он почувствовал, что ваш развод следует принять как данность и делать то, что нужно, то есть перевести тебя в радиочасть в Пинегу, наиболее подходящее, по его мнению, место.
 - Классическое древнейшее место ссылки в Архангельской области, - хмыкнул Олег, - это даже не райцентр. И чем я буду там заниматься у Василия Ивановича?
- Служить. В конце концов, ты офицер и обязан служить там, куда пошлют, -  разозлилась мать.
- Ты бы хотел на Дальний Восток? Отец считает, что тебе будет полезно пожить так, как живут миллионы людей, что твоя беспорядочная жизнь в Северной столице тебя избаловала, и, он надеется, что там, наконец, ты остепенишься. Может быть, ты помиришься с Таней? У тебя это получится. Она всё ещё тебя любит, не говоря об Алёнке. Тогда тебе не придётся переводиться в Пинегу.
- Я долго колебался относительно развода, пытаясь разобраться, почему нас постигла неудача. После встречи с Маринкой решил, что эту страницу пора перевернуть и всё начать заново, - сказал Олег.
- Ты должен понять, что для тебя в твоём незавидном положении, Марина не самая подходящая партия. Пинега сравнительно не далеко от дома, майорская должность и капитанский чин. Сам по себе решится квартирный вопрос. О Танюше с Алёнкой можешь не беспокоиться. Мы с отцом их не бросим.
- И когда выйдет приказ? – поинтересовался он.
- Отцу понадобится время для тщательной подготовки, - ответила Елена Васильевна.
- Думаю, месяца через три. Что ж, в таком случае, Тане пора освободиться от тебя и строить свою личную жизнь заново, пока она молода. Не сердись на отца, он решил, что выбрал оптимальный вариант. Твоей девочке негде будет учиться. Да и стоит ли ей ломать свою жизнь и бросать институт ради тебя? Сегодня ты влюблён, как мальчишка в свои тридцать три, но надолго ли тебя хватит? Возможно, ты скоро поймёшь, что, как всегда, идеализируешь свою девушку, и она тебе наскучит, как и другие. Это далеко не первая и не последняя твоя женщина. Думаю, что и сам ты это отлично понимаешь. Как твои почки? Приступы часто бывают?
- Пока – ничего. Обострение осенью начнётся. Ну что ж, безвыходных положений не бывает. Пинега, конечно не Питер, но думаю, что там мне будет интересно по – началу. Туда передают нашу новую разработку, и я получу возможность участия в её реализации. Спасибо за предупреждение. Тебе заказать ещё что–нибудь? Может быть, профитроли и кофе? – спросил Олег.
- Нет, спасибо, - ответила мать, вставая из-за стола.
- Ты остаёшься таким же идеалистом, как всегда. Я благодарна тебе за то, что ты не осуждаешь отца. Ты всегда был очень добрым человечком. Я очень тебя люблю.
Проводив мать, Олег зашёл в “Сайгон” на Владимирском. Там он взял коньяк, пристроился за столиком в углу спиной к залу, и задумался,
- Мама права. Маринка чудесная девчонка, но не тащить же её за собой в ссылку. “Семейная лодка разбилась о быт”. Боже, какая пошлость, - усмехнулся он.
- Но что же делать с Мариной? Жаль её. Для неё станет настоящей трагедией наш разрыв. Уж очень она наивна. Ей даже в голову не пришло подумать, что меня связывает с девчонками из “Текстилки”. А ты балда, Олег. Разве можно связываться с девственницами? Только не ври себе, что и подумать не мог о её невинности. Она и понравилась тебе за её чистые глаза. Этакая провинциальная барышня – идеалистка. Тебе интересно воспитывать в ней женщину, и очень импонирует её безоглядная любовь. Ладно, бросай заниматься самоуничижением. Ты прекрасно понимаешь, что с её взглядами, она обречена быть обманутой. Не я, так – другой. Я ей бесконечно благодарен за то, что  она не только подарила мне себя, но и пробудила чувства, которых я давно не испытывал. Нет, любовь – это подарок судьбы. В конце концов, у нас впереди ещё есть три месяца, а может быть и чуть больше. Нужно только постараться принести ей как можно меньше боли и страданий. Она ещё очень молода и справится. У неё есть воля и характер, не то, что у тебя.
В ожидании приказа время пролетело не заметно: поход на Гладышевское озеро, обострившийся пиелонефрит, госпиталь, беременность Марины… Он никому не рассказывал о грядущих изменениях в его жизни. Перед отъездом он простился со всеми своими близкими людьми. Обещал Алёнке часто приезжать к ней. При прощании с Мариной он был ошеломлён её бурной реакцией, поскольку думал, что она отнесётся к его отъезду значительно спокойнее. Она ведь избавилась от беременности. Вздохнув, он перевернул очередную страницу и старался больше не вспоминать о ней.

Олег приехал в Пинегу в конце октября. Позади был целый день дороги  от дома до места назначения. Сначала он летел самолётом до Архангельска, где его встретил служебный “газик”, а потом – четыре часа - чуть больше двухсот километров по плохой автодороге до Пинеги, небольшого древнего поселения, живописно расположенного на возвышенности вдоль реки. Ехали уже в темноте, и Олег ничего не видел по дороге. В пути он узнал, что население Пинеги составляет более четырёх тысяч человек, а в районном центре Карпогоры и того меньше, что жить он будет в центре - исторической части посёлка. “Володинский квартал” едва ли не единственная на весь округ каменная жилая застройка купца Володина девятнадцатого века с печным отоплением. Электричество, водопровод с холодной водой и тёплая уборная с выгребной ямой стали предметом гордости живущих там людей. То, что мыться нужно в общественной бане его не очень удивило. Далеко не в каждой  коммунальной квартире Ленинграда была установлена ванная. Не было ванной и в его квартире. Но несколько напрягло то, что было необходимо позаботиться о дровах самостоятельно. С жильём Олегу повезло. Как раз перед его приездом освободилась довольно просторная комната с удобствами в конце коридора, но с закутком за печкой, где была устроена небольшая кухонька. Благодаря заботам жены Василия Ивановича с помощью Марии Серафимовны, старухой по местным меркам, всё было подготовлено к его приезду. Василий Иванович провёл Олега в комнату, где за накрытым столом их ожидали две женщины.
- Вот, Олег, знакомься, - сказал он, ставя вещи на пол, - это Марья Серафимовна, она будет помогать тебе по хозяйству. А с Екатериной Тихоновной ты знаком.
- Здравствуйте, - произнёс Олег, освобождаясь от своей ноши, - спасибо вам за заботу.
Перед ним стояли: Екатерина Тихоновна в красивом платье, подобном маминому лет семь назад, и  при золотых кольцах, которой ещё не исполнилось и пятидесяти с шестимесячным перманентом на голове, и  старуха в  выцветшем, обвисшем на боках платьишке с обтрепавшимся подолом. На голове у неё был серый, в мелкую клетку платок, низко натянутый на глаза и повязанный вокруг шеи, концами назад. На босу ногу одеты растоптанные, с обрезанным верхом валенки, на тяжелой черной руке —  серебряное колечко.
- Сколько же ей лет? – спросил себя Олег.
— Хлеб да соль, кличь меня Серафимовна - очень приветливо сказала Марья Серафимовна, ты не смотри, я только давеча бабилей справила.
- Бабилей? Что за  бабилей? – удивился Олег.
— Бабилей бывает, когда человек на пензию выходит.
— Юбилей?
— Ну. Так, наверно, по - городскому - то.
После ужина первой ушла Марья Серафимовна.
- Сколько же ей лет? – спросил Олег у Екатерины Тихоновны.
- Пятьдесят исполнилось. Выглядит старой, но крепкая ещё. От такой жизни, какая была у этих женщин, она ещё хорошо сохранилась.
- Она на лесоповале работала?
- Да, война застала Серафимовну, когда ей было уже девятнадцать. Здесь все чуть ли не с тринадцати лет кто в леспромхозе, кто в колхозе, а потом, в совхозе работали, а, до и после рабочего дня они ещё по дому крутятся, да и скотину надо обиходить. Почти в каждой семье – лошадь, да корова, овцы или козы. Без лошади у нас нельзя – основной транспорт. Машин мало, да и не проедешь, порой на легковушке. Военные, да служащие в районе на “газике” ездят, да и то мало у кого они есть, в основном, служебные. На Пинежье этих баб двадцатками кличут. Пенсия у них маленькая - всего двадцать рублей. Раньше пенсионерок двенадцатирублёвками звали. Пенсия у них была - двенадцать рублей. Ты не смотри, что она плохо одета, она у нас опрятностью славится. На одежду не хватает, старую перешивают. Хорошую одежду берегут на праздник, а работают в старье.
- Ну, засиделись мы у тебя, - сказал, вставая из-за стола, Василий Иванович, - завтра в семь тридцать вместе с ребятами из общежития в часть на “Уазике” приедешь. Повезло нам с автобусом. Недавно новый выделили. Пойдём, Катерина.
Ежедневно по дороге в часть и обратно, он знакомился с внешним обликом посёлка. От старожилов он слышал, что “Володинский квартал” с обшарпанными, с отваливаюшейся штукатуркой, давно не ремонтированными домами тянулся от остатков фундамента Свято – Троицкого собора, взорванного большевиками. Первое время, осваиваясь на новом месте, всё ему было в диковинку: почти полное отсутствие зелени на улицах с большими бревенчатыми пяти и шестистенными домами на пять – семь окон, иногда с мезонином и деревянным конём на коньке шиферной крыши. Только незадолго до его приезда жители посёлка стали высаживать берёзы, черёмуху и тополя на улицах и около своих домов. Особенно ему был интересен особый говор местных жителей. День становился всё короче. Он стал уезжать на службу и возвращаться домой  в темноте. Улицы посёлка освещались, в основном, только из окон домов. Всё освещение посёлка - пара фонарей у клуба в  “Володинском квартале”. Томясь от безделья в послеслужебное время, зимой в деревне здоровому мужику с шести часов вечера делать не чего, и Олег по вечерам начал изучать местность и быт северян по тем немногочисленным книгам и брошюрам из клубной библиотеки или пил с сослуживцами в общежитии. Промышленности в деревне не было, кроме совхоза, где и работали местные жители. Леспромхоз был закрыт задолго до его приезда, поскольку лес вокруг Пинеги давно был вырублен в радиусе до 30 километров. Жил он около сельпо и клуба. По выходным в клубе показывали кино, а после кино были танцы. В основном, кружилась посреди зала местная молодёжь: девушки повзрослее, школьницы старших классов, студентки на каникулах, доярки.
В первый выходной день Серафимовна пригласила Олега к себе домой в гости. Окна завешены кружевным тюлем, в углу – громадный фикус в кадке. В доме у Серафимовны, сняв сапоги, он прошёл по крашеному, намытому до блеска полу, к столу, который она, в нарядном воскресном платье живехонько накрыла, шелестя босыми ногами. У стен стояли: старые, доставшиеся от родителей, гардероб, комод и никелированная кровать с горкой белых подушек;
под кисейной накидкой. Над кроватью висел коврик, с написанной маслом на клеёнке грудастой красавицей у озера и двумя целующимися лебедями. На столе, застеленном чистой льняной домотканой скатертью: треска, городские баранки обязательные для городского человека, морошка моченая с сахарным песком, грузди с луком. И в довершение ко всему - кипящий самовар.
— Ешь - пей, гостенёк, по нонешним временам терпимо живём, — сказала Серафимовна, поклонившись гостю в пояс на старинный манер. Потом, села сбоку самовара на хозяйское место. Олег с интересом расспрашивал её о жизни и достопримечательностях края. Рассказывая, Серафимовна, в свою очередь, спросила Олега,
- А ты пошто один - то? Жонка – то, детки где? Поди,   потом приедут?
- Не приедут. В Ленинграде остались – бывшая жена и дочка Алёнка. Четыре года ей исполнилось. Развелись мы не так давно.
- Отрубил – то кто?
- Жена так решила.
- А ты, милок, выпей молочка топлёного, да с белой шаньгой. Смотри – ко, как жизнь повернула. Но с полком – то жить не будешь, - насупилась Серафимовна, - надо опять к берегу приставать, пристань свою искать. У нас ведь, не как в городе, девки настежь ворота не раскрывают, всё на виду, боятся себя на срам выставлять.

На новом месте службы Олег довольно быстро влился в коллектив и приобрёл друзей. Ему не хватало возможностей большого города, но со временем друзья приобщили его к суровой природе Севера. Раньше ему не доводилось сталкиваться с ней так близко. Его часть располагалась в лесу, не очень далеко от посёлка.
Редкие вылазки в поход дома не имели ничего общего с тем, с чем он столкнулся на русском Севере. Сначала его познакомили с карстовой пещерой, расположенной в Голубинском провале неподалёку от части. Вряд ли он самостоятельно нашёл бы вход в пещеру среди бурелома ельника в днище карстового лога. Вместо сталактитов и сталагмитов он увидел гипсовые наросты, сосульки и ледяные подтёки на полу.
- Ну, как впечатление? – спросил Василий Иванович Олега.
- Таких пещер я ещё не видел.
- Это что, на охоту нужно сходить на боровую дичь – глухарей, рябчиков здесь тьма. В Петербург возами возили. Поговаривают, что скоро тайгу закроют – заповедник организуют. Тогда не поохотишься, - произнёс командир.
- Бывал на охоте?
- Нет, ни на охоте, ни на рыбалке, - смутился Олег.
- Ничего, скоро привыкнешь и всему научишься, - философски заметил командир.
В райцентр, до которого было чуть больше ста километров, он попал только через две недели, приняв дела и, немного освоившись. Ему было необходимо встать на воинский и партийный учёты, и познакомиться с военкомом и секретарём райкома.
В Карпогорах не было каменных строений, а двух и одноэтажные деревянные дома с белой шиферной крышей были такими же большими, как и в Пинеге. Многие дома были с мезонином и обязательным деревянным конём на крыше. На улицах рубились новые дома, которые отличались нарядными  наличниками окон, окрашенными дверями, с оградой из рейки или плетнём из сосновых или еловых колышков вместо жердяной изгороди с непременной радиоантенной над крышей.
Двухэтажное деревянное здание райкома партии, построенное незадолго до войны, — самое высокое в селе, слишком выпирающее на главную улицу и нарушающее ровную линию домов приречной стороны, с фасадом на шумную пыльную улицу. Дома на Пинежье обычно смотрят на Пинегу с зелеными берегами. Но райком – главное здание, и из его больших окон, к одному из которых, подвёл Олега секретарь райкома, просматривался весь райцентр.
- Смотри, сколько новых домов шифером покрытых, понастроили с начала шестидесятых.
— А загляни в любой из них. Почти в каждом: и никелированная кровать, и швейная машина, и радио. Есть и моторки, и велосипеды. Горбом своим всё наживают. Сейчас никого не раскулачивают, не то, что прежде. На глазах обновляется деревня. А все началось с райцентра, со служилого люда. Здесь скопилась уйма всяких служащих после войны. Они и начали строиться. Да и в окрестных деревнях забелели новые крыши.
Дом, где размещался военкомат, был тоже довольно большой, хотя и меньше здания райкома. В приемной за столом с телефоном и пишущей машинкой Олег встретился глазами с молоденькой девчушкой, по белой нежной шее которой тяжелым, пышным узлом свисали волосы. Очевидно, она только что закончила одиннадцать классов, и став секретарём военкома, вместо кос стала убирать свои волосы в узел. На него смотрели ласковые, обезоруживающие своей чистотой и доверчивостью большие черные глаза. Стоя у двери, Олег раздел её захмелевшими глазами и, скользя взглядом, ласкал все ее небольшое, ладное тело. Ему хотелось подойти к ней, обнять, но это было не то слепое, неспокойное влечение, которое пробудила бы в нем зрелая женщина. Девушка покраснела, засмущалась и, спрятав глаза, проскользнула в кабинет военкома.
Василий Иванович, перехватив их взгляды и, зная о нравах своего нового подчинённого, нахмурился.
- Смотри, Олег, не вздумай задурить голову девчонке. Анфиса – дочь подполковника Вахромеева. Слишком неопытна и молода она для тебя. Это тебе не твои разведёнки – не бабы, не девки.
Военком вышел из кабинета навстречу своему старому другу,
- Здравствуй,  Василий Иванович, с кем это ты?
- Разрешите представиться, товарищ подполковник. Капитан Костылин. Прибыл на новое место службы две недели назад, - козырнул Олег.
- А, сын генерала Костылина. Рад познакомиться. Ну, как там, Константин Игоревич? Помнится, я начинал служить под его началом в Венгрии. Здоров?
- Спасибо. Здоров. Велел Вам привет передать.
- Да что же мы в дверях стоим? Милости прошу в мой кабинет.
В кабинете, он что – то сказал Анфисе, которая тут же прошмыгнула в дверь,
- Прошу вас, присаживайтесь, - сказал подполковник, показывая на стулья вокруг приставного стола. Покончив с делами, и убрав бумаги в сейф, произнёс,
- Ну, а теперь пойдём ко мне. Жена будет рада. Не часто к нам из Ленинграда приезжают, да и тебя, Василий Иванович, она давно не видела.
Дом Степана Николаевича - большая двухэтажная хоромина с малой боковой избой, выходит на улицу воротами, с обшитыми тёсом и окрашенными в темно-зеленый цвет передними углами, что отличает некоторые, особенно зажиточные дома Пинежья, как говорят в деревне, человека на деньгах. Мезонин дома военкома представлял собой не просто небольшую дощатую комнатку,  а настоящую комнату с бревенчатыми стенами, с двумя окнами и балконом. Всё в доме было крепким, добротным, сделанным на века.
В светлых сенях, заставленных вдоль стен сундуками и кадушками, три двери: прямо — на кухню, слева в — хлев, к корове. Справа, обитая черным дерматином, дверь вела, как в солидном районного масштаба учреждении, в одну из передних комнат.
Хозяин  открыл именно эту, обитую дерматином дверь,
- Пройдёмте в зал.
Комната — это была гостиная, отличалась от других деревенских парадных комнат. Но были здесь и тюлевые занавески во все окна, и фикусы, разросшиеся до потолка. Из мебели;
стояли полированные шкаф на высоких ножках для одежды, сервант с хрусталём и фарфором и книжный шкаф с художественной и партийной литературой и стопкой “Роман – газеты”. Над диваном вместо  клеёнчатого коврика, висел настоящий ковёр. Посередине комнаты – накрытый для праздничного обеда обеденный стол. Была там еще и радиола в углу.
Степан Николаевич очень гордился своим домом и провёл гостей в свою спальню с шифоньером под карельскую берёзу и трельяжем, где посередине комнаты стояли две кровати  с панцирными сетками и деревянными спинками.
 Комнату дочери он показывать не стал. Не прилично. Он с юмором рассказал о том, с каким трудом покупал всё это великолепие в Ленинграде, и как благодаря своему положению, сумел привезти в Карпогоры.
При осмотре дома присутствовала жена хозяина – Зоя Егоровна – учительница русского языка в  местной школе, одетая в платье из парчи с уложенными в халу волосами. Анфисы около них не было. Она присоединилась к ним в гостиной во время обеда. За столом она украдкой разглядывала Олега, помня о своём смущении в приёмной отца. Олег был в ударе, распушив перья перед девушкой, которую посадили рядом с ним. Он был весел, рассказывал о жизни в Ленинграде. После обеда, взяв у хозяина гитару, много пел, обаяв всех присутствующих своими талантами.
Надо ли говорить о том, что Анфиса была совершенно покорена Олегом. Гости попрощались с хозяевами. Олег был особенно мил и галантен с женщинами. Отец пошёл провожать гостей к машине, а мать с дочерью стали убирать со стола.
Перемывая посуду, Анфиса размечталась о том, как выйдет за него замуж, и как они будут счастливы. Мать заметила волнение дочери и спросила,
- Уж не влюбилась ли ты, милая? Не забывай, что он намного старше тебя.
Ничего не ответив и зардевшись, девушка убежала к себе в комнату, и бросилась на кровать, зарывшись в гору подушек. После встречи с Олегом у неё улетучились все мысли о продолжении учёбы, и она стала мечтать о нём. С этого момента все её мысли были заняты только этим блестящим столичным офицером.
Уже в постели с мужем, Зоя Егоровна стала осторожно зондировать почву относительно нового знакомого.
- Стёпа, Олег женат?
- Разведён. В Ленинграде остались его жена и дочь, - нахмурился он, - что ты ещё выдумала? Столичный вертопрах. Генеральский сынок.
- Перспективный офицер?
- Не знаю. Назначен на майорскую должность. Странно, что при таком отце оказался в нашей Тмутаракани. Что – то здесь не чисто. С другой стороны, я знаю его отца, как исключительно честного и порядочного человека. Ты лучше следи за дочерью. Как бы чего не вышло. Она, дурёха, небось, уже втрескалась в него по уши? Да и правду сказать, первый парень на деревне, даже среди его сослуживцев.
- Сколько ему лет? – поинтересовалась Зоя Егоровна.
- Вроде – тридцать три. Староват он для Анфиски.
- Подумаешь, пятнадцать лет разницы. Ведь не за одноклассника же Мишку ей замуж выходить. Да и нет в нашем крае партии лучше, чем офицер.
- Ну, Новиков ей не пара. У них любовь?
- Кака - така любовь? Дружат они. Мишка, вроде влюблён, но ему ещё в армию идти.
- Ну, смотри мать, если что не так – с тебя спрошу. Давай спать, - произнёс Степан Николаевич и отвернулся от жены.

Оставшись один, Олег попытался разобраться в своих эмоциях. Но все путалось и туманилось в его голове, и он снова был во власти волнующих  томительных ощущений, которые;
возникали в нём всякий раз при новом знакомстве. Ему припомнились растерянное лицо, робкий, но обжигающий взгляд Анфисы в приёмной отца. Вспомнил он и её высокую грудь, широкие бёдра и полноватую девичью фигуру – полную противоположность худосочной, но изящной Маринке.  Грешные мысли и желания нахлынули на него, и он стал думать о том, как овладеет ей, даже если ему придётся жениться. Анфиса - не доверчивая, хотя и несколько эмансипированная, Маринка. Деревенские девушки более продуманные и взрослеют раньше, чем городские, несмотря на их некоторую необразованность. Они ближе к земле и знают, чего хотят в этой жизни. Достаток в доме, детей и хорошего, желательно не пьющего мужа.
- Да, боюсь, со мной ей не очень повезло, - усмехнулся про себя Олег, - но я не собираюсь её обижать. А женитьба мне необходима. Не век же одному жить, тем более в этой Тмутаракани. Хорошо бы найти с ней хоть что – то общее, ведь одной постели в семье явно не достаточно. Ладно, поживём – увидим. Она ещё очень молода. Думаю, что мне удастся пробудить в ней интерес к чему–нибудь, кроме быта, и несколько образовать её.
На ноябрьские праздники выпало четыре дня выходных и Вахромеевы приехали к родственникам в Пинегу. В воскресенье вечером они были в гостях у Василия Ивановича, где и встретили Олега. На другой день все вместе поехали на Красную горку. До Красногорского Богородицкого мужского монастыря, основанного в начале семнадцатого века, разоренного и закрытого в двадцатом году, было чуть больше семнадцати километров. Бывшая церковь стояла без окон и крыши, но внутри на стенах можно было рассмотреть несколько фресок. Осматривая развалины, Олег произнёс задумчиво.,
- Вот уж, никак не думал, что увижу место ссылки князя Голицына. Помнится, он был сослан в Пинегу, и любил посещать этот монастырь.
- Кто это - князь Голицын? – робко спросила Анфиса.
- Князь Василий Голицын – видный государственный деятель ещё при царе Фёдоре Алексеевиче. Когда после переворота правительницей стала царевна Софья, сестра Петра I, она  назначила его – своего фаворита – главой правительства. Очень просвещённый был царедворец. Говорят, что был он гражданским мужем Софьи. Позднее, захватив власть, Петр I сослал сестру в монастырь, а князя – на житьё в Пинегу, где тот и умер, - с удовольствием ответил Олег, понимая, что увеличил интерес Анфисы к своей особе.
В уцелевших  монастырских постройках размещался психоневрологический интернат. Полюбовавшись на фрески и развалины, компания вернулась в Пинегу. Военкому надо было быть  на праздничной демонстрации на следующий день, и Вахромеевы собрались уезжать домой. Анфиса, полностью поглощённая вниманием Олега, попросила родителей разрешить ей остаться у родственников до среды. Поколебавшись, родители согласились, а Олег с Анфисой пошли на танцы. Народу в клубе было много – праздник. Олег весь вечер танцевал только с Анфисой, стараясь обнять её покрепче. Опьянённая близостью любимого мужчины, она осторожно отстранялась, боясь попасть бабам, которые с интересом наблюдали за ними, на зубы.
- Ишь, как новый офицер её обхаживает, - тихо переговаривались кумушки.
- Ка - бы чего не вышло.
- Тебе-то какое дело? Небоись, военком дочку в обиду не даст. Будут гордиться, что ейную дочь за офицера отдадут.
- Как знать, - завистливо поджала губы одна из кумушек.
- А ты, небось уже губёшки раскатала? Не по себе сук рубишь,  - усмехнулась другая.
- Да не плети чё не надо - то, - вспылила девушка и, вскинув голову, ушла из клуба.
На другой день Олег с Анфисой встретились на праздничном митинге, и немного побродили по деревне.
- Замёрзла? Зайдём ко мне, погреемся, поедим и пойдём в клуб на танцы, - пригласил Олег Анфису к себе.
;
Она растерялась, не нашлась, что ответить и задумалась. Как ни хитрила она с собой с момента знакомства с Олегом, но не могла не признаться, что не одни только интересные разговоры и песни влекут её к нему. Ее пугали и смущали взгляды Олега, которые она постоянно замечала на себе, но в то же время ей льстило внимание офицера, и было хорошо и радостно от этих взглядов.
В общежитии народу не было. Кто уехал в гости, а кто ещё не пришёл с митинга. Осторожничая, боясь скомпрометировать девушку, Олег быстро провёл её в свою комнату, где помог снять девушке пальто, пуховую шаль и валенки. На Олега пахнуло весной, лесом так, что он захмелел. От его нечаянных прикосновений Анфиса засмущалась и, пригладив волосы, прошла к столу.
- Давай пить чай. Серафимовна много еды наготовила, на все праздники хватит. Проголодалась? – спросил Олег, отодвигая стул и, помогая ей сесть.
Анфиса села, смущённая его обходительными манерами, - У нас так не ухаживают, - потупилась девушка.
- А как у вас ухаживают? – улыбнулся Олег.
- Просто. Не помогают надеть и снять пальто, не подвигают стул. Вы и так всех удивили вчера на танцах. Сегодня только и разговору, что про нас.
Он стряхнул с себя сладкую дрему и, стыдясь собственных мыслей, встретился с ней глазами,
- Давай поедим и выпьем немного. Кстати, у меня есть хорошее вино.
Олег молча любовался её смущением, наблюдая, как  глядя на него, она неумело пытается есть с помощью ножа.
- Давай выпьем на брудершафт.
- Как это?
- На брудершафт пьют, когда хотят перейти на “ты”. Мне не нравится, что ты мне выкаешь. Встань, возьми бокал, согни руку вот так, - Олег согнул свою руку с бокалом, просунул между рукой и грудью Анфисы и поднёс к губам, - выпей.
Выпив, взял оба бокала и поставил на стол. Потом крепко прижал к себе и поцеловал в губы. От поцелуя у девушки закружилась голова, и она уткнулась лицом в его грудь, едва не упав. Поддерживая её за плечи, Олег подвёл Анфису к застеленной кровати и усадил рядом с собой, не убирая своей руки с её плеча.
- Ты боишься меня? - мягко  спросил он, заглядывая в её глаза.
- Нет, но со мной никогда так не было.
- Всё когда–нибудь бывает впервые, - прошептал он прямо в ухо, зарываясь в её волосы. Перебирая их, он, как опытная дуэнья, вынимал шпильки одну за другой, непрерывно целуя её глаза, шею, всё лицо. Его руки обжигая, блуждали по всему телу. Анфисе показалось, что у него тысяча рук, которые были везде. Всхлипнув, Анфиса вскинула свои руки на плечи и с восторженным испугом прижалась к нему. В мгновение она забыла все материнские наставления и не сопротивлялась его натиску, не разбирая его ласкового бормотания. Распустив её роскошные волосы, непрерывно целуя всё тело и грудь, в разгар любовной прелюдии, он быстро разделся сам, раздел её, освободил кровать от покрывала и одеяла и, уложил на спину. Она ничего не понимала, что с ней происходит и ни о чём, кроме доставляемого наслаждения, не могла думать и уже сама целовала его. Поочерёдно, вбирая её соски в рот и непрерывно лаская её тело, Олег, доведя её до исступления, тихо произнёс,
- Доверься мне, я не причиню тебе боли, - осторожно, но легко вошёл в неё, закрыв губы долгим поцелуем, лаская её рот своим языком.
Анфиса задохнулась от удивления. Доведя её до вершины блаженства, он откинулся на спину, направляя её руку, ласкающую его тело, и внимательно наблюдая за реакцией Анфисы, продолжая ласкать и целовать её обнажённое влажное тело.;
- Что это? – c испуганным восторгом спросила она.
- Ты стала женщиной, любимая, - ласково  ответил Олег, - когда-нибудь это случается с каждой девушкой.
- Что будет дальше? – испугалась она.
- Ничего, мы будем счастливы, будем любить друг друга и умрём в один день. Ты ведь любишь меня, не правда ли?
- Да, больше жизни!
- Ну, вот и хорошо. А теперь одевайся, пойдём на танцы. Не нужно лишних посторонних разговоров. А потом я провожу тебя к твоим родственникам, что бы они не волновались.
Быстро застелив постель, предварительно бросив в ещё не догоревшую печь окровавленную простыню, Олег помог Анфисе убрать со стола и одеться. Посмотрев, нет ли кого в коридоре, они быстро прошмыгнули из общежития и отправились в клуб.
Танцуя, Олег спросил,
- Анфиса, а почему ты не пошла учиться дальше? Ты собираешься учиться?
- Я пыталась поступить в Ленинграде в Герценку, но не прошла по конкурсу и вернулась домой до следующего года. Завтра нужно возвращаться домой, - вздохнула девушка.
- Василий Иванович поедет в райцентр и захватит тебя по пути.

Вода в реке уже замёрзла. Олег стал приезжать к Вахромеевым каждый выходной, вытаскивая Анфису в свои путешествия по ближайшим деревням. Зимой, засыпанные снегом и окруженные со всех сторон лесом, пинежские деревни мало чем отличаются друг от друга. Природа Севера поздней осенью и зимой не слишком его прельщала, но ему хотелось увидеть как можно больше достопримечательностей этого края.
Однажды они едва не заблудились с Василием Ивановичем по дороге на Карпогоры. Снегопад застал их на середке реки. Вмиг стало слепо, бело, залепило глаза — неизвестно, куда и ехать. Выручили их пролетавшие где-то над головой гуси: закричали, заспорили суматошно — видать, и они растерялись в этой заварухе. Вот тогда-то командир, прислушиваясь к их удаляющемуся гомону,  сообразил, что летят они на юг, в теплые края.
- Ну, вот и успокаивается снежная липуха. Сейчас быстро доедем, - довольно проговорил Василий Иванович.
Гуляя с Анфисой по Карпогорам, Олег любовался деревянной резьбой жилых домов и действующей церковью Петра и Павла. Анфиса не очень понимала его интересов, но не перечила и послушно везде следовала за ним. Съездили они и в село Верколу, где родился, ставший уже довольно известным писателем – деревенщиком, Фёдор Абрамов, и где находился действующий Артемиево - Веркольский действующий мужской монастырь. Анфиса подготовилась заранее и рассказала Олегу,
- Монастырь  был построен на пожертвования Кеврольского воеводы Афанасия Пашкова в благодарность к Святому Артемию Веркольскому за исцеление его сына Иеремии в семнадцатом веке. На месте, где были найдены чудотворные мощи Святого Артемия, была выстроена деревянная церковь в его честь.
- Чем болел сын воеводы?
- Какой – то смертельной трясучей болезнью.
- Так, вот, эта церковь сгорела ещё до того, как воевода успел перенести туда нетленные мощи, которые хранились в приходской церкви Святого Николая в Верколе, но и эта церковь сгорела, хотя мощи жители успели спасти. Жители Верколы не захотели передавать мощи в обитель, и выстроили над ними часовенку. На новую церковь у них не было денег. Благодаря стараниям воеводы, царь Алексей Михайлович пожаловал обители средства на новую церковь, в которую царь прислал церковную утварь, богослужебные книги, церковные облачения и четыре колокола. Туда и были перенесены святые мощи. Почти через полвека и эта церковь сгорела, ;
чудом сохранились только мощи и колокола. Тридцать лет строился каменный храм, в который только в начале девятнадцатого века и были торжественно перенесены чудотворные мощи Святого Артемия,  - закончила Анфиса свой рассказ.
- Спасибо, тебе, милая, - сказал Олег, - Мне было очень интересно. Я узнал много нового.
Ночевал он у Вахромеевых в отдельной комнате, куда по ночам, таясь от родителей, прибегала к нему Анфиса.
В этот конфетно – букетный период, правда, без цветов, они объездили почти все деревни, вплоть до Суры, где действует Иоановский женский монастырь. Съездили и в Лешуконское, и в Сию по железной дороге. Особенно нравились Олегу крытые галереи, ведущие на второй этаж Успенского собора и Веркольского храма. Осмотрели они и заброшенные Храмовые комплексы в деревнях Саяла, и Чикинская и Ендомский Погост.
Иногда Вахромеевы всей семьёй приезжали в Пинегу и вместе с Василием Ивановичем ходили на охоту.

Олегу надоело почти каждый выходной мотаться в Карпогоры, новизна обладания Анфисой стала пропадать, и он стал думать, что пора заканчивать с этим романом, тем более, что на горизонте он встретил новую пассию – разбитную бабёнку, вернувшуюся в родную деревню после развода из Архангельска. Его заметили с ней в клубе и Василий Иванович, который предполагал серьёзность чувств Анфисы к Олегу, насторожился. Ему стало жаль неопытную девчонку, да и отношения с военкомом портить не хотелось. Однако, он не успел вмешаться, поскольку ситуация разрешилась сама собой.
 
Будучи деревенской девушкой, на третий месяц знакомства она убедилась в том, что понесла.
- Нет, нет, - говорила она себе. - Да что о ней люди подумают, как она им в глаза глянет? Срам – то, какой! Родители её убьют, как узнают. Ведь предупреждали, что бы в подоле не принесла. А что с учёбой? Не придётся ей в Ленинград ехать поступать в институт. А любит ли её Олег? Говорил, что любит, а сам в прошлые выходные не приехал. Сказал, что по службе был занят. А вдруг бросит её, как узнает.
И ей уже казалось, что бабы догадываются, шепчутся у нее за спиной,  что мать  неспроста стала приглядываться к ней.

Олег решил съездить к Вахрамеевым и переговорить с девочкой, пока не случилось непоправимого. Он не подозревал, что Зоя Егоровна уже заподозрила неладное и, допросив с пристрастием дочь, выяснила, что она беременна. Будучи мудрой женщиной, она велела дочери молчать и не стала сообщать мужу о случившейся напасти. Встретив Олега, как обычно в следующее воскресенье, Зоя Егоровна не подала виду, что знает о тайне дочери, но ночью она проследила за Анфисой и, когда та ушла к Олегу, растолкала мужа и привела его в комнату, где они занимались любовью. Отец вытащил дочь из постели и, дав дочери затрещину, отправил женщин по своим комнатам, а сам остался с Олегом.
- Ну – с, и что дальше? - ядовито спросил отец.
– Как мы будем выкручиваться из этого положения? Ты знаешь, что Анфиса беременна? Только срама мне не хватало. Ведь я тебе не какой – то Федя – пьяница, а – военком. И дочь у меня одна.
- Нет, - струхнул Олег, - но мы любим друг друга и завтра, то есть, уже сегодня, я хотел просить у Вас руки Анфисы.
- Ой – ли? – засомневался Степан Николаевич,
- А Анфиска знает?
- Я решил сначала спросить Вашего и Зои Егоровны согласия.;
- Придётся поторопиться, пока пузо наружу не полезло. Вот что. Поступим следующим образом. С утра ты переговоришь с дочкой и официально сделаешь ей предложение. А с понедельника мы начнём приготовления к свадьбе, которую справим здесь. Жить пока будете у тебя в общежитие, а дальше – посмотрим. В следующую субботу распишитесь, я всё улажу.
Свадьба Олега и Анфисы прошла с тем размахом, как это принято на Севере. После свадьбы у Олега началась обычная жизнь, скрашенная присутствующей рядом, влюблённой по уши молодой женщиной. 
К Новому году Олег, оформил командировку в Ленинград и повёз жену знакомиться с родителями. С ними поехали и Степан Николаевич с женой, у которой были каникулы в школе. Они рассчитывали, что за две недели они успеют решить все вопросы с семьёй Олега.
Быт генеральской семьи в Ленинграде совсем не походил на северную жизнь семьи подполковника. Рафинированная Елена Васильевна, была шокирована новой роднёй, их манерой одеваться, и северным говором, но постаралась не подать виду.
- Да, не такую жену я хотела бы для сына, - думала она.
- Очень уж она молода и необразованна. Возможно, Марина была бы лучшей партией для сына. Впрочем, я с ней незнакома. Несдержанность Олега привела его к такому мезальянсу. Впрочем, сам виноват.
- Вечером, оставшись наедине в спальне со своей женой, Константин Игоревич заметил жене.
- Елена, ты могла бы быть поприветливее с гостями, особенно с невесткой. Нехорошо это. Раз уж наш сын в угоду своим страстям пошёл на мезальянс, поставив под угрозу свою будущность, то мы просто должны принять его выбор. В конце концов, ему жить с ней, а не нам. Мы далеко, а в его деревне, возможно, Анфиса не самая плохая партия.
- Прости меня Костя, но очень уж она меня разочаровала. Она совершенно не умеет ни правильно вести себя, а за столом пользоваться столовыми приборами. Надеюсь, Олег поможет ей получить образование, когда ребёнок чуть подрастёт, конечно, если она захочет этого. Но сейчас меня беспокоит другое – жильё. Не жить же им всё время в общежитии, тем более, когда родится ребёнок.
- Мы говорили об этом со Степаном. Он присмотрел для них в Пинеге вполне приличный дом. Думаю, мы должны помочь молодым купить его.
- Ну, вот и славно. Я куплю им всё необходимое, а ты со Степаном организуешь отправку скарба в Пинегу. Господи, как всё это сложно, - вздохнула Елена Васильевна и отвернулась от мужа.
- Спокойной ночи, утро вечера мудренее. Давай спать, - сказал генерал.
Познакомил Олег Анфису и с некоторыми друзьями. Они приехали к Кузьминым в ближайший выходной день. Анфиса была рада уехать от Костылиных. Мать Олега совсем подавила девушку, которая, хотя и ни капельки не раскаивалась в своём выборе, остро ощущала неприятие Еленой Васильевной их брака, выражавшемся в её поджатых губах и длительном молчании, которому была подвергнута перепуганная до смерти Анфиса. Ей было очень некомфортно в генеральской семье, где всё было не привычным и очень непохожим на ту жизнь, что была дома. Иногда ловила она на себе настороженный взгляд бабушки Олега Дарьи Власьевны, которая была всё – таки приветливее Елены Васильевны.
Фёдор и Лика обрадовались приезду Олега.
- Здравствуйте, как поживаете? Познакомьтесь, пожалуйста. Моя жена Анфиса. Вот вырвались в командировку. А это Фёдор и его жена - Лика, мои друзья. Инесса Ильинична – мама Фёди. Аркадий Александрович – отец, сказал Олег, пожимая руки мужчинам и, слегка кланяясь женщинам.
- Очень приятно познакомиться. Здравствуй, капитан. Лика, проводи гостью к нам в комнату, почирикайте о своём, о девичьем, а мы с Олегом поговорим. Давно не виделись.
- Пойдём в гостиную, - произнёс Фёдор, приобняв друга. Наконец – то приехал. Ну, как там на Севере? Обжился? Смотрю, не можешь ты без женщин. Как тебя угораздило жениться так скоро?
- Пришлось. Жить в глуши без женщины не очень – то приятно. Скоро снова отцом стану. Хожу на охоту, рыбалку – подлёдный лов освоил. Места там интересные. На службе всё, как и здесь. Разница только в том,  что в Ленинграде – опытные образцы, а там – в действии. 
- Молодец, молодая жена, хоть и хлопотно, но здорово, - засмеялся Фёдор. Она из тех мест?
- Дочь военкома из райцентра. В прошлом году школу закончила. Слушай, а поедем в город. Соскучился по свободной жизни. Лика может остаться с Анфисой? – спросил Олег.
- Пойди, спроси сам.
- Лика, познакомились? – спросил Олег, войдя к женщинам.
- Знаешь, Лика, у нас тут с Федькой дело есть. Отпустишь?
- Анфиса, тебе будет интересно пообщаться с Ликой. Думаю, вы подружитесь.
- Да уж, катитесь, - рассмеялась, всё понимающая, Лика.
Вернулись они поздно ночью, не слишком трезвые, но разгорячённые и весёлые. Анфиса уже спала в гостиной на диване, а Лика, проводив туда Олега, вошла в свою спальню, где был Фёдор,
- Как тебе Анфиса? – спросил он раздеваясь.
- Деревенская девчонка, - пожала плечами Лика, снимая халат, - я вообще не понимаю, о чём с ней Олег разговаривает. Речь у неё своеобразная. По-моему, это мезальянс. Разве можно её сравнить с Мариной?
- Зато, молода. Можно лепить из неё что хочешь, хоть Галатею.
- Не смеши меня – Анфиса и Галатея. Человек из деревни - всегда человек из деревни. Это другая цивилизация. Кстати, Марина не многим её старше. Где – то лет на шесть всего. Какая – то Анфиса растерянная.
- Будешь растерянной. Попала в генеральскую семью, в Ленинграде, да ещё к Елене Васильевне.
- Она и у нас чувствует себя не в своей тарелке. Удивлена бытом, одеждой, нашими отношениями. Когда вы уехали, долго в себя не могла прийти. Да, она беременна. Похоже, Олег и тут был в своём репертуаре, - вздохнула Лика.
- У него не оставалось иного выхода, как жениться. Глушь, по женщинам не побегаешь, всё на виду. Опять же, дочь военкома, - усмехнулся Фёдор, - впрочем, ему жить. А что касается Маринки, не думаю, что она стала бы терпеть его измены, несмотря на первую любовь. Так как она его любила, вряд ли кто–нибудь его будет так любить. Анфиса – будет терпеть, и жить с ним, пока он этого будет хотеть. Давай спать.

Весной Олег отличился в половодье. Пинега в этом году вышла из берегов. Затопило всё подгорье: пожни, поля, огороды. Вода разлилась - ни конца, ни края. По мутной воде тащило бревна, коряги, вывороченные деревья с корневищами. Подточенные половодьем, срывались в реку камни и глиняные оползни. Всех служивых откомандировали на помощь жителям. Люди трое суток отсиживались на крышах домов, колхозный скот погиб — в соседней деревне осталось всего несколько коров, которых успели поднять на повети. Быстрая реакция и чёткие действия Олега с товарищами помогли избежать людям больших, чем без их помощи, потерь.
Июнь выдался на редкость теплый, солнечный. Олег с Анфисой переехали жить из общежития в купленный, с помощью родителей, просторный дом и ждали рождения ребёнка. Анфиса была совершенно счастлива в своей семейной жизни и заботилась о муже, который был к ней внимателен, но часто отлучался по своим мужским делам: служба, охота, рыбалка,командировки в Ленинград, где он отдыхал душой и телом. Он так и не сумел привыкнуть к деревенской жизни, и ему ничего не оставалось, как максимально отдаваться службе.
Рождение дочки Настеньки ненадолго разнообразило его жизнь, и все заботы о ней легли на плечи Анфисы.
В августе началась жара, пересохли ручейки, к полудню листья вянули на деревьях. Люди очень боялись, что сгорит картошка, и нечего будет есть, до нового урожая. Надежды  на Ильин день  не оправдались, небольшой дождь  даже пыль в деревне не прибил.
Его разбудил отчаянный стук в окошко:
— Горим? Горим!
Не помня себя, он выскочил на крыльцо. В заспанные глаза больно ударило солнце. Мимо по дороге с воплем и стоном пробежала растрепанная баба:
— Пожар! Пожа-а-р! О, тошно мне…
Олег кинулся на дорогу. Далеко, над лесом, который был километрах в двенадцати, он увидел огромные тяжелые клубы густого белого дыма. В то же мгновенье представил себе масштабы надвигающегося бедствия. Хлеб сгорит! Побежал к общежитию в “Володинском квартале”, где уже собрались все офицеры. Прыгнул в стоящий “газик”, и рванул в часть, за людьми. В части, захватив лопаты, топоры, солдаты бросились по машинам.
Пыль, сосны, запах гари… Тяжелый грохот… Ошеломленный, тяжко дыша, Олег остановился. Шум и гул стояли в ушах, в горле першило. Черная дымовая завеса, обложив полнеба, закрыла солнце. Стало темно. Ужас охватил его: неужели не задержим огонь? Все погибнет: и хлеб, и люди. Из глубины леса с шумом и ревом шла стена огня. И перед ней — несколько маленьких черных фигурок. Они метались между стволами деревьев, размахивая елками, отступали, осыпаемые тучами искр, и снова кидались на огонь.
— Рубить лес! - закричал Олег.
 Задыхаясь, давясь от дыма, он прямо по полю бросился в самое пекло. Через несколько минут по всей опушке леса яростно застучали топоры, лопаты. Валили деревья, оттаскивали сучья, сдирали дерн, мох, багульник. Треск и грохот стояли кругом, старые, могучие ели вспыхивали, как факелы, и на людей, задыхающихся от жары и дыма, сыпались искры, летели раскаленные хлопья, головни, кора. Люди оттаскивали сучья, кустарник.
Огонь теперь подступил уже к самой опушке леса. На самом краю опушки — там, где лес переходит в поле, Олег сразу понял: тут самое опасное место. Если огонь перекинется дальше, то невозможно  будет его удержать. В одно мгновенье вспыхнут десятки гектаров. Схватив топор,  Олег валил сосны и ели, рубил кустарник, оттаскивал сваленные деревья, пятился, отступая, теснимый огнем…
Прошла целая вечность, прежде чем он разогнул спину. Люди все еще бились с огнем. Но вдоль поля, белея свежими пнями, уже пролегла вырубка. И тогда он вдруг понял: выстояли!
- Молодец Олег, опять отличился, - вытирая грязь и сажу с лица, сказал Василий Иванович.
Огонь не унимался, но это было уже не так страшно. Мокрый ручей стал огню надёжной преградой. Неторопливо разобрали топоры и лопаты, и отправились — кто – в часть, кто по домам.
Из года в год жил Олег своей обычной жизнью. Половодья, пожары, случающиеся время от времени, несколько разнообразили его жизнь. Когда Настеньке исполнилось три года он настоял, чтобы Анфиса поступила на заочное в пединститут, но не в Ленинграде, а в Архангельске. Уезжая на сессию, Анфиса оставляла дочь на маму и Серафимовну. Летом вместе с дочерью отдыхала на море. Она не любила ездить в Ленинград к родителям мужа. Олег же использовал любую возможность, что бы приехать в Ленинград в отпуск или командировку.
Так получилось, что отставка Олега из армии, совпала с окончанием Анфисой института. Они решили переехать жить в райцентр в просторный дом Вахромеевых. Олег поступил в юридический институт, как и Анфиса на заочное отделение, но в Ленинграде устроившись в школу военруком. Анфиса тоже стала работать учителем в Карпогорской школе.

Олег всегда отличался патриотичностью и преданностью стране и партии, но, в поиске ответов на волнующие его вопросы, стал слушать “вражьи голоса”, пытаясь за треском “глушилок” уловить хоть какую – нибудь информацию. Из газет он уважал мнение только “Литературной газеты”. Читая между строк, и с учётом услышанного из  ночных эфиров, Олег  извлекал более или менее достоверные сведения о происходящем в стране и мире. Глоток свежего воздуха он получал, читая толстые журналы, в основном, это были – “Новый мир” и “Иностранка”. Будучи в Ленинграде он общался с некоторыми диссидентами, не разделяя их методов, но пытаясь ответить себе, что не так в стране. Его угнетала общественная апатия особенно заметная в глубинке. Задыхаясь в затхлой атмосфере, после третьего курса института стал работать помощником у единственного на весь район адвоката, который вёл, в основном, уголовные дела.
Резкое ухудшение экономического состояния страны, кризис в Партии и всё нарастающий дефицит продуктов и товаров не способствовали развитию в нём оптимизма. Всё чаще он стал отмечать явления, такие, как уничтожение продуктов под тем или иным предлогом. “Телефонное право в суде”, идеологическая трескотня по радио, телевизору и в газетах всё сильнее раздражали его. Он стал больше пить, хотя никогда не был трезвенником.
Последней каплей для него стало адвокатское дело, в котором на суде он отстаивал отсутствие состава преступления для диссидента, сосланного из Ленинграда. Несмотря на то, что защищая диссидента в суде, он выполнял свою работу, пристальное внимание на него обратил местный прокурор, приятель и собутыльник, который вызвал его на допрос по повестке. Повестка стала первым доказательством, которое он предъявил в Греции с прошением о предоставлении политического убежища год спустя. Он стал серьёзно, втайне от всех, готовиться к побегу. Состояние здоровья Олега на Севере значительно ухудшилось, и он запасся необходимыми справками о том, что ему необходима перемена климата. Будучи в Ленинграде он осторожно прозондировал почву, в какую страну и каким образом лучше всего эмигрировать. Олег выбрал Грецию, потому, что приобретая туристическую путёвку, он не вызывал подозрения в том, что может стать невозвращенцем. Туристический поток туда был не большим, да и эмигрантов там было очень немного. Он публично активизировал свой интерес к истории античных времён Древней Греции, привозя книги и альбомы из Ленинграда, беря нужную литературу в библиотеке и у друзей. Окружающие отметили его живейший интерес к истории ещё со времени его приезда на Север и не удивились новому интересу. Через пять лет после демобилизации из армии Олег мог уже поехать за границу, поскольку после армии ему не оформлялся допуск на работу с секретными документами. Однажды он обратился к отцу.
– Папа, не мог бы ты мне помочь купить турпутёвку в Грецию?
- Почему не помочь? Надеюсь, ты понимаешь, что тебе будет необходимо пройти кучу проверок и собеседований, прежде, чем тебе разрешат туда поехать.
- Дома я на хорошем счету. Думаю, что смогу получить хорошие характеристики с работы и в райкоме партии. Да и в обкоме меня знают, а уж собеседование в Москве с моей анкетой, думаю, пройду без труда.
- Ладно, будет тебе путёвка. Готовься.
У матери Олег попросил узнать, что лучше всего взять с собой из продуктов и товаров, мотивируя тем, что денег меняют мало, а ему хотелось бы привезти из Греции подарки близким.
- Я всё сделаю, милый сын и куплю, что нужно к твоему отъезду, - обрадовалась Елена Васильевна.
После выполнения всех формальностей, простившись с семьёй и получив документы, Олег заехал к родителям в Ленинград попрощаться. Никто не подозревал о его намерениях, и расстались с ним с лёгким сердцем.
Он подружился с руководителем группы, который по обыкновению, был сотрудником КГБ. Они вместе совершали вылазки по Афинам, благодаря которым, Олег составил план побега. Ему было необходимо оторваться от группы в день отъезда, незаметно попасть в полицейский участок и подать прошение о предоставлении политического убежища. Он заранее продумал форму прошения в мельчайших подробностях, с убедительными основаниями спасения от преследования в СССР за политические убеждения.
 У него всё получилось, и вскоре он получил вид на жительство. То время, пока рассматривали его прошение, Олег использовал  для подготовки к экзамену, дающему право работать гидом с русскими туристами на острове Родос.
В городе Линдос он встретил свою будущую третью жену, эмигрирующую из Москвы.
Вплоть до конца девяностых годов он не имел никаких сведений о родных.

ГЛАВА 9 Трудный разговор

В последний день поездки нужно было многое успеть. После завтрака группа собралась в конференц-зале на последнее заседание семинара. После произошедшего в Линдосе её не интересовал семинар. Не вслушиваясь в происходящее, и отсидев положенное время, Марина спустилась в холл и пошла по магазинчикам отеля за покупками для родных и близких. Ей многое хотелось купить и для себя что-нибудь необычное, поскольку дома ещё не наступило такое изобилие, как спустя несколько лет. Единственно, что её сдерживало – вес и объем багажа. Отнеся покупки в номер, и, поймав такси, уехала в город. Марине необходимо было получить свою шубу и пальто сына, которые она оставляла в магазине для подгонки и утепления. Она так и не успела побывать в Новом городе. Из магазина она отправилась на Новый рынок, где купила кое-какие подарки, зашла в кафе пообедать и вновь вернулась к мыслям об Олеге и их вчерашней встрече.
Между делами, она продолжала думать о так быстро закончившихся отношениях с любимым человеком, пытаясь оправдать его, несмотря на нестерпимую боль, которую ей доставил Олег. Будучи прагматиком, она понимала сейчас, что у их романа не было будущего, и конец был предопределён. Но ей очень хотелось думать, что ему было нелегко расстаться с ней, и что его решение об аборте было продиктовано заботой об её будущем, и нежеланием оставлять ребёнка без отца, поскольку порядочный человек никогда не бросит женщину с ребёнком.
- Наивность, граничащая с глупостью, - усмехнулась про себя Марина.

Утром Олег с трудом проснулся и вспомнил, что вчера он встретил Марину, которую не видел более двадцати лет, с большим трудом узнал её, и она оговорилась, что у неё есть сын.
- После того, как она столько интересного рассказала о России, несмотря на весь негатив, так хочется в Питер, - думал он, умываясь.
- Галка гремит посудой на кухне, значит, злится, что вчера нажрался. Господи, как надоели её вечные обиды. То ревнует, то жалуется, что уделяю ей мало внимания, то злится, когда поздно возвращаюсь из таверны. Вообще-то она ничего. Как бы наверняка узнать про сына? Марина улетает только завтра. По - моему, эти туристы были из отеля “Голубой горизонт”, что в деревне Иксия, близ Родоса. Да, далековато. Чёрт, у меня сегодня экскурсии. Ладно, пойду мириться с женой.
- Доброе утро, Галчонок. Как вкусно пахнет. Ты прости меня, что я вчера вернулся не в форме, - произнёс он, войдя в кухню и пытаясь её поцеловать.
- Не подлизывайся, - отстранившись, она спросила, - ну и что было на этот раз?
- Были туристы с Урала, специалисты по фондовому рынку. Они мне много рассказали и о распаде Союза, и о путче, и о событиях девяносто третьего. Ты знаешь, они здорово отличаются от этих торгашей – “новых русских”. Вполне цивилизованная публика. Несмотря на весь ужас происходившего на Родине, мне так захотелось поехать в Россию, - ответил он.
- Ностальгия опять заела? Для тебя дорога домой закрыта. Сколько можно ностальгировать? Тебе плохо здесь что ли? Дом, работа, отличный климат, море. Какого рожна? А мне наплевать, что там происходит. Я до сих пор счастлива, что свалила из Союза. Как вспомню пустые полки и вечные очереди …, - довольно резко ответила она, - а ты сегодня опять поздно вернёшься?
- Не думаю, постараюсь прийти пораньше. У вас в Москве не так уж и плохо было со снабжением. Подумаешь, очереди. В глубокой провинции ты не жила. Зажрались вы москвичи. Не романтична ты у меня, какая-то. Неужели не скучаешь по Родине? – заканчивая завтрак, произнёс Олег,  чмокая её в щёку, - ладно, мне пора, опаздываю.

Между населёнными пунктами по расписанию курсировали местные автобусы. На экскурсии и из аэропорта и обратно группы туристов перевозили на специальных удобных автобусах. Легковые автомобили, в основном, использовались в качестве такси, в которых туристы ездили  по курортам Родоса. При желании можно было взять автомобиль на прокат. Основным средством передвижения населения острова были мотороллеры, чему способствовали сравнительно небольшие расстояния и климат.
Оседлав своего железного коня и заскочив к коллеге, Олег попросил его заменить на работе. Он решил ехать в отель к Марине, с тем, что бы, во что бы то ни стало, выяснить, от кого она родила и не его ли у неё сын.

В мыслях он оказался в своём родном Ленинграде, на лестнице студенческого общежития. Выбежав из аппендикса, где жили знакомые аспиранты, он едва не сшиб симпатичную, очень худенькую девчонку, в ярком шёлковом  платье с большим бантом на груди, которая целеустремлённо летела наверх. Столкнувшись, и удержав её от падения, он заглянул ей в глаза и был сражён доверчивым и чистым взглядом. Стояла летняя жара, короткая стрижка растрепалась от бега. Смутившись, она выскользнула из его рук, извинилась, и помчалась было дальше. Олег начал с ней обычный, в таких случаях, трёп, а она вежливо отвечала на его вопросы. Опытный сердцеед, он довольно быстро уговорил её присоединиться с ним к компании аспирантов. Девчонка только перешла на третий курс и с уважением относилась ко всем достижениям других, которых она ещё не достигла сама. Ей было лестно внимание весёлого взрослого мужчины в форме старшего лейтенанта. Аспиранты, власть имущие и военные казались ей тогда исключительными людьми. Ему ничего не стоило завоевать девчушку с первых взгляда и слова, тем более, что ему понравилась та весёлость и лёгкость, с которой они общались. Вскоре он понял, что эта девочка, которую звали Мариной, с идеалами тургеневской барышни, абсолютно ничего не понимает в реальной жизни. Будучи очень неглупой и образованной, она теоретически знала, что существуют ложь, обман и предательство, но считала, что в её жизни все окружающие отличаются исключительной порядочностью. Её доверчивость и наивность доходили до абсурда. Олега поразило полное отсутствие какого-либо жизненного опыта, и веселила её глубочайшая вера в человечество. Будучи опытным ловеласом, он довольно скоро лишил её девичьей невинности, нимало не задумываясь о последствиях. Рядом с ней он сам себе казался лучше и значимей, и ему льстила искренняя привязанность и любовь молодой девушки. Сам он уже не был способен на глубокие чувства. Ему было интересно разговаривать с ней на любые темы, воспитывая настоящую женщину.
- С этой великолепной девочкой мне было очень комфортно, - думал он. - С её крайней порядочностью и желанием прийти на помощь нам бы здорово жилось вместе. Жаль, что не вовремя мы с ней встретились. Тьфу, какой же ты гад, Олег. Испоганил человеку жизнь, а думаешь о том, как бы тебе комфортно с ней жилось.
Добравшись до отеля, в холле он увидел Николая, который вчера говорил с Мариной,
- Здравствуйте, Вы, кажется, Николай? Не могли бы Вы мне подсказать, где мне найти Марину?
- А зачем она Вам? – ответил тот с неприязнью, - она уехала в город по делам.
- Видите ли, мы, оказывается, были знакомы по Ленинграду, и я забыл спросить её об одном человеке. Для меня это очень важно. Можно я её здесь подожду?
Пожав плечами, Николай отошёл и задумался,
- Вчера Маринка чуть ли не в истерике была. Интересно, что их связывает? Опять доведёт её до слёз, скотина.
Усевшись в холле, Олег решил ждать Марину столько, сколько это будет нужно.

Выйдя из такси, Марина встретила Николая.
- Марина, - остановил он её, - в холле тебя вчерашний гид дожидается, Олег, по-моему. Может тебя проводить?
Сердце Марины ёкнуло, - Не нужно Коля, спасибо. Я справлюсь.
Войдя в холл с покупками, подошла к Олегу,
 - Здравствуй, Олег. С чем пожаловал?
- Здравствуй, Маришка. Давай помогу, - сказал он, забирая сумки и пакеты, нам нужно поговорить.
- О чём?
- О нашем сыне.
- Вот как? У нас есть сын? По-моему сын есть у меня и к нему ты не имеешь никакого отношения. Да и большой он уже. Как-то вот взял и вырос, - сказала она, входя в номер и забирая у него пакеты, - ты прости меня, но мне нужно собираться. Завтра утром мы улетаем.
- Я был не прав вчера. Ты очень изменилась.
- Вот как? Стала старой и некрасивой?
- Нет, ты стала очень стильной и интересной, но более жёсткой, что ли.
- Мне уже не двадцать два года, но только в тридцать я поняла, что стала взрослой. Как то проснулась утром, и, удивилась.
- Выдумщица, как тогда, - фыркнул он, - позволь мне помочь тебе собраться, а потом пойдём куда-нибудь – поговорим.
- Хорошо, пойдём только не надолго. Здесь поблизости есть маленькая кафешка.
Они вошли в кафе с тремя столиками и устроились в углу.
- Тебе, как всегда кофе? - спросил Олег, направляясь к хозяину, громадному пожилому греку.
- Мариш, я посчитал, у тебя сын от меня, - сказал он, ставя большой кофейник, бутылку “Метаксы” и тарелками с едой на столик. Как опытный официант быстро налил коньяк в бокалы и кофе в чашки.
Она схватила  бокал с коньяком, медленно сделала глоток, лихорадочно соображая, как ей хотя бы отодвинуть вопросы о сыне.
- Как и где ты жил, после того, как мы расстались? - быстро спросила Марина.
- Если ты помнишь, отец сослал меня служить в Пинегу. В Питере мне с бывшей женой и дочкой в одной комнатенке коммуналки на Старо - Невском, жить было не возможно.
Так вот, - продолжил Олег, в Пинеге я довольно быстро женился.
- На дочери военкома, - заметила Марина.
- Откуда тебе это известно?- смутился Олег.
- Как – то, курсе на пятом или на дипломе, точно уже не помню, я нечаянно встретилась с Кузьминым, и он мне рассказал, как ты вставился к ним с растерянной беременной женой. Я тогда помогла ему еще сделать какой – то курсовой в академии. С тех пор я о тебе больше ничего не слышала. И кто родился? – спросила Марина?
- Девочка Настенька, которой на днях стукнуло двадцать четыре, - ответил он.
- Почти на два года моложе моего сына, - вырвалось у  Марины.
Олег  залпом выпил свой коньяк.
- Расскажи о нём, пожалуйста, - с мольбой в голосе произнёс Олег.
- Зачем? Разве это что-нибудь изменит? – ответила она. Он уже взрослый мальчик и ты ему абсолютно не интересен.
- И все же, как зовут нашего сына? У тебя есть его фотография с собой? – осторожно спросил Олег.
Марина медленно расстегнула сумку, достала записную книжку, открыла, вынула черно – белую фотографию и так же медленно протянула Олегу, - Его зовут Олег. Это моя любимая фотография. Здесь он снят в университете.;
- Тезка, недурен собой, - протянул Олег, взял фотографию и впился в нее глазами. Помолчав, спросил, - А отчество у него – Олегович?
- Нет, Антонович. Мама очень просила дать ему отчество по моему отчиму. Она не любит тебя, и до сих пор считает, что ты испортил мне жизнь, - уткнулась в чашку с кофе Марина.
- Мы ведь с ней даже не знакомы, - произнес Олег.
- Она все знает про нас, - ответила Марина.
 - А об отце он спрашивал? Как ты объяснила ему мое отсутствие? – спросил Олег.
- Уже не помню. По–моему, наш мальчик понял, что не стоит ему затрагивать эту болезненную тему. Кстати, он до сих пор пристает ко мне с просьбой родить ему кого-нибудь, несмотря на мои отговорки, что уже поздно.
- А что с тобой было дальше? – перевела она разговор.
- В восьмидесятом уволился из армии, устроился работать в школу военруком в райцентр – в Карпогоры, и поступил учиться на юридический факультет на заочное. Жили с семьёй в доме тестя. Работал адвокатом. Ты не представляешь себе весь ужас жизни в захолустье. Делать там абсолютно нечего, кроме пьянства. Это так тоскливо быть адвокатом в заштатном городишке. Надоело жить с семьёй жены, с которой начались проблемы. Что бы мне не закрыли выезд в Афины,  разводиться не стал. Я уже тогда надеялся там остаться, - ответил он.
- Если ты помнишь, я сама живу в провинции. Правда, мой город индустриальный и значительно больше твоих Карпогор, но везде люди живут. Впрочем, я совершенно с тобой согласна. Жизнь в захолустье не для тебя, выросшем в Питере. Да и характер твой не для маленького посёлка, пусть и городского типа, хотя Линдос даже не Родос, но наличие туристов значительно сглаживает эту проблему. Почему ты не уехал в Ленинград? У тебя же там остался папа  –  генерал. Неужели он не мог принять своего блудного сына? – спросила Марина.
- Родители были уже не молоды, тем более, что моей маме никогда не нравилась Анфиса. Внучку они почти не знали – жена не любила ездить в Ленинград и семья, в основном, отдыхала на море. С отцом у нас никогда не было взаимопонимания. Только жизнь на расстоянии сделала наши отношения более терпимыми. Жить вместе было невозможно, да и разговора об этом никогда не было.
- “… их испортил квартирный вопрос”.
- Народ всеми правдами и не правдами  стал понемногу эмигрировать. Пришлось и мне сваливать из страны. Работа адвокатом в таком заштатном месте, как Карпогоры, меня совершенно не интересовала. Я тебе уже рассказывал, как я очутился в Греции. Особенно просто из Афин в то время было уехать на Родос. Вот я здесь и оказался. Здесь я нашел себе интересную работу. Постой, я ведь просил тебя избавиться от беременности. Я любил тебя, но не мог позволить себе жениться на студентке – третьекурснице, которая живет в общежитии. Я уже знал, что отец готовит мне перевод. Кузьмин мне тогда не сказал, что ты оставила ребенка. Напротив, он сказал, что от них ты уехала в больницу в Зеленогорск, - тихо воскликнул он. 
- Да, помню как я, будучи у Кузьминых, разговаривала с тобой по телефону – ты лежал в госпитале, и сказал мне, что бы я избавилась от ребенка, даже не поинтересовавшись, есть ли у меня деньги на аборт, который не делали бесплатно. В семидесятых, молодой девчонке морально очень сложно было пойти в свою больницу в Ленинграде. Не забывай, я ведь не была замужем. Но не это главное. Ты, возможно, забыл, что для меня наши отношения не были эпизодом, в отличие от тебя. Я очень любила тебя. Ты, наверное, не помнишь, как я плакала в трубку и спрашивала тебя.
- За что ты так поступаешь со мной? – Я буквально билась мордой о стенку коридора Кузьминых. А помнишь, что ты мне ответил?
- Что? – спросил он.
- Ты не виновата. Ты ни в чем не виновата. Ты не виновата в том, что, будучи двадцатилетней, не обладаешь мудростью сорокалетней женщины”.  Я до сих пор помню эти;
твои слова. У меня уже было направление на аборт. Накануне  назначенного дня, я приехала к Кузьминым снова, с тем, что бы наутро избавиться от ребенка. В Зеленогорск я не поехала, а вернулась в Ленинград. Я решила оставить нашего сына. Больше я к ним не ездила, а Лике - не звонила. Декан, увидев, что я беременна, стал гнать меня в “академку”. Видел бы ты, с каким трудом я объясняла ему, что успею сдать сессию. Если ты помнишь, я подрабатывала на кафедре, и с каждых стипендии и жалкой зарплаты понемногу собирала ребенку приданое, включая игрушки и книжки. В зимние каникулы я не поехала домой, объяснив маме, что хочу в каникулы пройти производственную практику на заводе в Ленинграде. Я знала, что не смогу этого сделать летом. На заводе я тоже получила небольшие деньги, поскольку практика была на рабочем месте. Незадолго до родов, по телефону сообщила маме о своей беременности. Дай бог каждому такую маму, как у меня. Весной, я попросила ребят из параллельной группы пропустить меня без очереди на консультацию по курсовому.
– Я сегодня рожу, - сказала им,-  Они не поверили, но пропустили. Какого же было их удивление, когда они узнали, что я не соврала.
- Вечером увезли рожать на скорой. Случайно я попала в клинику Отта. После выписки меня встречали девчонки  из группы. Благодаря маме и сестре, я защитила курсовой и сдала зачёты. Приезд сестры в отпуск после мамы позволил мне сдать сессию досрочно. Сестра не захотела тратить свой отпуск, безвылазно сидя с ребёнком в общежитии, забрала ребёнка и отвезла его к маме. Кое-как сдав сессию, я улетела на каникулы домой к ребенку. С каникул  пришлось задержаться, нужно было устроить сына в ясли.
Оставив его дома, я вернулась в Ленинград. Училась, работала на кафедре и мыла полы, даже в своем общежитии, включая вонючие туалеты. А ещё я устроилась в ателье, помнишь, напротив общежития, и вечерами на пару с подружкой, мыла там пол.
Я уезжала домой на каждый большой праздник, не говоря о каникулах, стараясь как можно дольше оставаться с сыном.
На пятом курсе я целый семестр жила с сыном в Ленинграде. Мамина знакомая оставила нам свою квартиру, уехав до зимы к сестре на юг. Олежка ходил в детский сад, а я продолжала учиться. На дипломе, мама, уехав в отпуск, забросила мне Олежку. На это время мне дали отдельную комнату в аппендиксе. Нам было здорово вместе.
- А Кузьмин не узнал, когда вы с ним встретились, что у тебя сын? - озадаченно спросил Олег.
- А кто бы ему сказал? Я жила в общежитии одна, Олежка был у мамы, - довольно зло ответила Марина и допила коньяк из бокала.
Помолчав, Олег накрыл своей ладонью левую руку Марины. Перебирая ее пальцы, сказал.
- Какие все – таки у тебя красивые пальцы. Я никогда не видел их без маникюра. Маришка, прости меня, пожалуйста, за все, что тебе пришлось перенести… Обручальное кольцо? Какое шикарное! Ты замужем?
- Нет. Я никогда не была замужем.
- Я виноват? Уж не хочешь ли ты сказать, что после меня у тебя никого не было? – недоуменно спросил Олег.
- Увы, я не была весталкой, - ответила она.
Мимо кафе прошёл Николай.
- Это, кажется, твой знакомый  Николай, который так оберегает тебя от меня, - произнёс Олег.
- Он – лучший друг моего последнего любовника, за которого я собралась, было, замуж и прятала своего сына от бандитов, но он, как и ты, предпочёл мне девушку с двадцатипятилетней разницей. Правда он с ней и года не прожил. Мезальянс почти всегда заканчивается плачевно. Впрочем, оно и к лучшему.;
- Почему к лучшему?
- Вдовец с тремя очень проблемными детьми не лучшая партия. Да и не любили мы друг друга. Так, от одиночества пытались спастись, впрочем, он умудрялся мне изменять, в том числе, со своей деловой партнёршей.
Олег чуть придержал её руку, - почему последним любовником? У тебя никого нет? Давно? Ты живёшь одна?
- Почти четыре года. Живу пока с мамой. Олежка часто приезжает. Тебе ли, трижды женатому, задавать такие вопросы? Замуж нужно выходить во – время. Встреча с тобой  лишила меня такой возможности. Перед отъездом домой, после окончания института, я купила себе обручальное кольцо, - помнишь, у метро был ювелирный магазинчик, - для того  что бы дома избежать излишних разговоров о своем замужестве, вернее его отсутствии. По легенде я была разведенной. Вначале девяностых я переделала кольцо на эту ажурную красоту, поскольку потребность в легенде уже отпала. Немного помолчав, Марина продолжила,
- Я много раз пыталась изменить свою судьбу. Позволяла себя любить, не всегда понимая, что меня – любят, имела любовников, даже иногда, что, впрочем, было всего пару раз, принимала предложения руки и сердца. Но в конечном итоге всегда отказывалась. Кстати, знаешь, как я расставалась с мужчинами, которые меня ещё не бросили? Я объясняла, как я их, белых и пушистых, недостойна. До окончания института и позднее я не скрывала от себя, что по–прежнему тебя люблю. Часто по - разному представляла себе, как мы нечаянно встретимся, почему – то в “Чайке”. Помнишь свой любимый ресторан на канале Грибоедова? И как ты еще будешь жалеть о том, что бросил меня. В меня был влюблен мой однокурсник, твой тезка. Мы дружили и помогали друг другу, но только по окончании института, я поняла, что он меня любил. Будучи в последний раз в Питере, на встрече с одногруппниками, я сказала, что Олег Иванов меня вроде – бы любил. Слышал бы ты их гомерический хохот. Они дружно объяснили мне, что это знал весь курс. Кстати, исподволь, он постоянно помогал мне. Поддержал он меня и тогда, когда увидел, что я жду ребенка. Потом, после рождения Олежки, при встрече, он неизменно, не зависимо от присутствия посторонних, довольно громко  приветствовал меня вопросом: “Марина Анатольевна, как мой сын поживает? ” Слушай, меня всегда занимал один вопрос. Почему ты, однажды, нес меня на руках, как хрустальную вазу, от метро до общежития, через всю Красноармейскую и Измайловский? Неужели тебе это было нужно? Не тяжело? – спросила Марина.
- Ну, своя ноша не тянет, - засмеялся Олег, - я ведь тоже очень любил тебя, хоть ты этому сейчас и не веришь.
-  Жаль только, что твои увлечения так мимолетны, - вздохнула Марина.
- А ты могла остаться в Ленинграде, после института? Почему ты уехала домой? – спросил он.
- Как это не покажется странным, могла. Помнишь, как – то раз, когда мы с тобой бродили по Невскому, я показала тебе институт, где работала моя мама – на углу Фонтанки и Невского, что у Аничкова моста, в бывшем доме купца Лопатина. Вернее, мама работала у нас в городе, в филиале, но довольно часто там бывала в командировках и я знала некоторых ее сотрудников. Когда я заканчивала институт,  мне было предложено работать у них. Они уже построили для себя новое здание на углу Первой Красноармейской и Измайловского, позади часовни Троицкого собора, кстати подпортив своим современным фасадом внешний вид исторического района.
– Но, ведь помнится, у этого института был строительный профиль?
 Им нужны были инженеры – механики. Квартиру они обещали только через год и в Красном селе, а мне уж очень не хотелось еще год жить в общежитии. Да и работа конструктора меня не интересовала, а главное, в этом городе не было тебя. Уехав домой, я надеялась начать новую жизнь. При распределении я попросилась в свой город, причем не на завод, расположенный поблизости, а в НИИ – за чертой города, заранее взяв вызов. Перед отъездом домой я безрезультатно пыталась найти тебя в Пинеге через “Ленсправку”.
- Зачем? – спросил Олег.
– Конечно же, не для того, что бы предъявить к тебе претензии. Просто было невыносимо не видеть тебя. Ты просишь у меня о прощении. За что я должна простить тебя? За то, что растила сына одна? Во-первых, я его воспитывала не одна, а с мамой, во-вторых, я никогда не считала, что совершаю подвиг и в–третьих, я всегда была в состоянии обеспечить свою семью не только материально. А вообще, бог простит. Олежка был окружён нашей заботой и любовью. И право же, не стоит просить у меня прощения за то, что ты оставил меня. Сердцу не прикажешь, если бы ты любил, то бы, не оставил, - слегка огрызнулась Марина.
- Я не ошибся в тебе тогда, мне всегда было интересно с тобой, - произнес Олег.
- Несмотря на нашу разницу в возрасте? Двадцати двухлетней девчонке ты казался очень умным и мудрым  в свои тридцать три, - сказала она.
- Однако, ты постоянно уходишь от рассказа о сыне, - напомнил внезапно обретший сына, отец.
- Ну, и что ты хочешь услышать? – спросила она.
– Всё.
- Как я тебе уже говорила, рожала я в клинике Отта. О том, как я туда попала, отдельная история. Так вот, - начала она, - когда Олежка родился, акушерка воскликнула: “Ой, какого мы мальчика родили!” Ему, единственному из всей палаты, присвоили десять баллов, по какой - то, не помню по какой, шкале. Родился он с довольно темными длинными волосиками. Первые несколько месяцев очень примечательными были глазки. Яркие, очень выразительные, они, как будто, торчали на пестиках, и, вращаясь на них, с любопытством рассматривали все вокруг… Где – то до двух лет, он отказывался говорить с кем – бы то ни было в детском саду, и играл один в соседней песочнице. Воспитатели думали, что он – не умеет говорить и однажды с удивлением услышали, как он болтает со мной. Сейчас мне кажется, что это было следствием того, что часто, пока я доучивалась, он жил без меня, несмотря на нашу огромную любовь и внимание … До школы он рос обычным непоседливым мальчишкой, правда лет в шесть – влюбился в девчонку Наташку, которая жила по соседству, привел ее в дом и объявил, что они решили пожениться. Было очень забавно, и мы с мамой спросили, а куда же мы поставим ее кроватку, поскольку муж и жена должны жить в одном доме. Ребенок озадачился и передумал. Идя из школы в первом классе, он перебрасывал портфель через забор и перелезал через него рядом с проломом. Я имела счастье наблюдать это из окна. В четвертом классе, после перенесенного фронтита, у него начались постоянные головные боли, сопровождаемые очень высокой температурой. Очень долго врачи не могли поставить диагноз. Я лечила его пять лет.
- И какой всё - таки был поставлен диагноз? – спросил Олег.
- Церебральный арахноидит. Это воспаление серозной оболочки мозга, - продолжила она, -  он часто лежал в областном центре, и провёл в московской клинике более двух месяцев. Первый месяц я провела отпуск в Измайлово по путевке, а оставшееся время в Москве жила мама. Я  забронировала ей гостиницу… Потом я повезла его поправлять здоровье в Пятигорск, но нам крупно не повезло – попали в ДТП. Лечение пришлось прервать. Лица были – сплошной синяк, впрочем, Олежка ограничился сломанным носом и не значительным сотрясением. Однако, мы успели полюбоваться на Эльбрус, восхитительное, доложу я Вам, зрелище, посмотреть очень
славный спектакль в каком – то молодежном театре и познакомиться с жуткой городской больницей, кишащей тараканами. Олежка практически не учился целый год, и с большим скандалом через районо удалось оставить на второй год, но учился он уже в другой школе.
- Почему?- Он был на домашнем обучении в пятом классе, и когда в конце года я проанализировала его дневник, выяснилось, что учёбы, как таковой, не было. Учителя же отчитывались, что все уроки были проведены. Отсюда и скандал. Надо сказать, что до девятого;
класса, я постоянно испытывала ужас от его успеваемости, несмотря на то, что много с ним занималась, особенно физикой и математикой. Гуманитарные науки ему были не интересны. Он с удовольствием много ездил по стране не только со мной, но и с мамой. Однажды мы были с ним и в Ленинграде, но тебя там не было… Благодаря моим молитвам, а, скорее всего, гормональной перестройке, в девятом классе у него стала меньше болеть голова, он увлекся математикой, физикой и программированием и впервые влюбился в девочку из класса, которая, впрочем, его выбрала сама. Он никогда не выбирал – выбирали его. Начались его мучения, что он не красив, на что я всегда отвечала, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны. Его девочка объясняла ему, что он неправильно одет, и приходилось бороться и с этими его “тараканами”. После школы он поступил в местный институт, но, как и я когда – то, бросил его. В отличие от меня, он уехал не в Ленинград, а в областной центр и поступил там в университет… Когда он заболел и был на домашнем обучении, я купила ему умную и красивую собаку спаниеля, которая очень обиделась на сына после его отъезда. Когда Олежка приезжает домой, Дона подходит к нему, но отворачивает морду, и так и ходит за ним хвостом с вывороченной башкой. Никакие его уговоры на Дону не действуют… Первый год он учился одновременно в двух институтах, во втором – заочно на платной основе. После того, как на втором курсе подняли расценки, он отказался от платного обучения… Сейчас у нас снова не простой период. “Не хочу учиться, а хочу жениться”. На наш взгляд, мой и родственников, его выбор невесты очень неудачен, но наши уговоры пока безуспешны. Это не родительская ревность женщин. Мы с мамой говорили Олегу, что ему пора выбрать девушку из своих знакомых. Надо сказать, что он знакомил нас со всеми своими пассиями. На любое наше предложение остановиться на конкретной девушке – шутил,
- Я столько не выпью.
Однажды он привёз Анну к нам. У меня чуть не вырвалось,
- Сколько же ты выпил?
Вошла девица в жёваном трико, несвежей рубахе, тапках, с герпесом на губах. Дело даже не в её нелепой одежде, чего требовать от студентки. Какая-то внутренняя и внешняя нечистоплотность сразила меня. Помнится, я купила ей красивое платье к Новому году. На другое утро оно валялось на полу среди разбросанной одежды. Внешне вежливая, даже где-то слащавая, но сквозит какое-то лицемерие и лживость. Это-то нас и беспокоит. Живут они в областном центре, Олежка там пытается найти свое место под солнцем.
Вот и все, что касается нашего сына, - закончила Марина.
На лице  Олега, очень эмоционального человека, отражалась вся гамма чувств, которые он переживал от ее рассказа. Удивление, нежность, радость, боль, тревога, гнев на себя, и, главное, стыд.
- Нет, не всё. Какой он? – нетерпеливо спросил новоявленный папаша про своего сына.
- Хорошо, - вздохнув, произнесла Марина, по фотографии, которую я тебе дала, ты можешь представить себе, как  выглядит наш сын. Впрочем, на ней он слишком благообразен. В жизни – это худая, несколько изогнутая каланча с лёгкой, как он сам шутит, небритостью, с обязательным вихром на затылке. На фото вихор старательно приглажен. Как бы красиво я его не одевала, имеет довольно бомжеватый вид. Во время ходьбы или когда увлечённо рассказывает что-либо, жестикулирует или размахивает руками. Он словно большой ребёнок в предвкушении подарка, но с холодным взглядом, обращённым во внутрь себя, плохо замечающим происходящее вокруг, несмотря на ярко выраженную экстравертность. Из-за его взгляда иногда его останавливает милиция, проверяет документы и просит не слишком задумываться на дороге. В действительности Олежка очень весёлый, любит близких и заботлив, но может быть резок даже с нами, если наши мнения не совпадают. Он может запросто поцеловать меня в трамвае от избытка чувств, даже сейчас. Вообще он  очень сложный и ранимый человечек. Не умеет держать правильную дистанцию в общении с людьми в течение длительного времени, совершенно не разбирающийся в отношении людей к себе и ошибающийся в знакомствах. С незнакомыми людьми ведет себя сдержанно официально, но может быть и бесцеремонным. Дипломат из него никакой. Запросто может сказать человеку то, что о нем думает, и в тех выражениях, которые считает уместными. Вину свою признавать не любит, но даже после извинения не может изменить своего поведения. Являясь генератором идей, далеко не всегда понимает, что они в данных условиях не выполнимы. Интересуется и рассказывает обо всем необычном из любых областей. Его привлекают все самые новые  теории. Кроме компьютеров и программирования сейчас он увлечён нейролингвистическим программированием и соционикой.
- Что это такое? – удивился Олег.
- Практики по НЛП считают, что нашу субъективную реальность определяют убеждения, восприятие и поведение, и, следовательно, с помощью приёмов НЛП возможно изменять поведение людей, трансформировать их убеждения и даже лечить. НЛП применяется в целом ряде сфер деятельности: продажах, психотерапии, образовании, в областях коммуникаций управлении бизнесом, а так же в межличностных отношениях. На мой взгляд это просто новая техника, позволяющая с меньшими затратами манипулировать людьми. А соционикой мы занимаемся вместе. В одной из моих компаний я выделила прикладное использование этой науки в направление деятельности. Соционика — это концепция типов личности и взаимоотношений между ними. Создана в семидесятых Аушрой Аугустинавичюте на основе типологии Юнга и теории информационного метаболизма. Аушра получила медаль Академии наук за создание новой науки – соционики. Психологи, правда, до сих пор её не признают, но я думаю, что за ней большое будущее. На практике с помощью соционики значительно более достоверно решаются вопросы профориентации, межличностных отношений в семье и коллективе. Это междисциплинарная наука, лежащая на стыке психологии, информатики и социологии, отрасль знаний, изучающая процессы, происходящие в обществе. Мы знакомы с одной из выдающихся социоников Филатовой Екатериной Сергеевной. Кстати, она живёт в Ленинграде. Бывая там, я хожу к ней в гости, где мы обсуждаем научные проблемы. И я, и Олег гордимся знакомством с ней. Однако, я отвлеклась. Олежка довольно рассеянный тип. Не любит и не умеет заниматься кропотливой работой, хотя сутками сидит за компьютером. Он оттягивает выполнение неинтересной работы до последнего, выполняет её быстро, но в силу этого не всегда качественно, чем приводит в недовольство коллектив. Он не признаёт давления на себя. При волевом давлении начинает беситься и грубить. Если бы он не был добрым по натуре, то запросто дошёл бы до рукоприкладства. Ему очень трудно вписаться в устоявшийся коллектив со строгой дисциплиной, такой, как у меня, поскольку в любое дело, которым практически занимается, он привносит элемент хаоса, развала и отрицания. Ему нужен коллектив сторонников его далеко идущих интуитивных идей, где открываются новые возможности участия в их реализации. Ему быстро надоедает все устойчивое, привычное, общепризнанное. Он способен, начав перспективное дело и подготовив почву для его осуществления, перекинуться на новую возможность, предоставив другим равнодушно и без сожаления пожинать плоды своих трудов. Однако, Олег был очень огорчён, когда я отказалась от завершения и защиты кандидатской диссертации, и просто разозлился из-за моего отказа зарегистрировать придуманный мною слоган: “Мы работаем для Вас!” В компании был объявлен конкурс на лучший слоган и я заработала мороженое. Мне показалось это пустяком, но когда этим слоганом стали пользоваться сначала “проституточные” фирмы, а потом и все кому не лень, он просто бесится, когда в очередной раз видит это в рекламе, поскольку хорошо видит перспективы дел в будущем. А свои идеи раздаёт направо и налево, и готов помочь любому симпатичному ему человеку. Олежка плохо разбирается в людях, поэтому осторожен в проявлении чувств, старается поддерживать со всеми ровные отношения, при случае удивляя чем - то новым и необычным. В вопросах быта он абсолютно неприхотлив, поэтому и не замечает нечистоплотности  Анны. Он с насмешкой относится ко всяческим догмам, исключительно порядочен сам и к людям относится с завышенными критериями порядочности. Для него не существует серых тонов. Только чёрное или белое. Вот таков наш сын, ты удовлетворён?- спросила она своего собеседника.
Мимо кафе проходили знакомые туристы и с удивлением посматривали на них. Пепельница полна окурков, еда почти не тронута, множество грязных чашек из – под кофе. Бутылка коньяка на половину пуста. Хотя Марина, будучи ровесницей Котову, и была старше них, им казалось, что ее собеседник несколько староват для романа, тем более, думали они, что роман только завязывается. Практика жениться или заводить себе любовниц на десятилетия моложе себя еще только начинала распространяться.
Они, смеясь, даже стали делать ставки. Котов прекратил их веселье.
- Думаю, что здесь все гораздо серьезнее, - сказал он, - они останутся каждый при своем, - а вам, вполне интеллигентным людям, наверное, нужно оставить ваши пошлые инсинуации. Не пристало делать ставки, как каким - то гусарам или тупым “новым русским”.
- Однако, что-то заболтались мы с тобой. Завтра утром самолёт, а у меня ещё ничего не собрано, - произнесла Марина, вставая.
- Спасибо тебе, Мариша. Боже, как бы я хотел хотя бы ненадолго побывать на Родине!
- Что тебе мешает? Времена изменились и, думаю, что тебе ничего не грозит. Тебе давно пора навестить своих близких.
 - Ты так думаешь? Могу я проводить тебя завтра? – придержал он Марину.
- Нет, пожалуйста, не нужно. Мне и так снова придётся собирать себя по частям.  “Нельзя дважды вступить в одну и ту же реку”. Если хочешь, можешь оставить у себя фотографию. Не нужно меня провожать, - она протянула ему свою визитную карточку, - и, пожалуйста, не повторяй вчерашнюю сцену у автобуса.
Олег придержал её, обнял за плечи и спросил, - Марина, простишь ли ты меня когда – нибудь?
Высвободившись, Марина направилась в отель, - Прощай.
Вернувшись в номер и собирая вещи, Марина думала.
- Врёт он всё. Никогда он меня не любил. Я для него была очередной пассией, с которой он проводил время. Ему не приходило в голову познакомить меня даже с братом, не говоря о родителях. Господи, мало ли у него было таких  дурочек. А ребёнок никогда не входил в его планы. Странно, что сейчас он озаботился его существованием. Упаковав вещи, она легла спать. – Утро вечера мудренее, - сказала она себе.

Проводив её взглядом и вздохнув, Олег направился было домой, но передумал и пошёл к приятелю, у которого решил переночевать, что бы, несмотря на просьбу Марины, проводить её завтра. На душе было противно. Он никогда не предполагал, что может испытывать такое чувство стыда.  Пытаясь оправдать себя незнанием о существовании сына, он  отдавал себе отчёт и в том, что тогда ничего - бы не смог или не захотел - бы изменить, даже если бы и знал о ребёнке. Он признался себе в том, что практически никогда не вспоминал о Марине, не мучаясь после расставания с ней. Мало ли у него было женщин! Он никак не мог понять, почему эта встреча так взволновала его. В конце концов, он ничего не знал о сыне  и тот вырос без него.
– Лукавишь, друг, - а ведь никто никогда не любил меня так, как эта наивная и доверчивая девочка, - думал он, - если вдуматься, я действительно испортил ей жизнь и до сих пор плачу за это. Я был у неё первым. Эта женщина, будучи студенткой, не только родила брошенного тобой ребёнка, но и без академического отпуска закончила учёбу, воспитывала и лечила его без твоего участия. Согласись, что двум своим девочкам, ты не дал и части того, что она отдала сыну. Похоже, ты подлец, милый мой, - заскрежетал он зубами, - и как прикажешь с этим жить дальше?  Стараясь больше не думать о Марине, он не мог не думать о сыне,
- Надо же, у меня, оказывается, кроме дочерей есть ещё и взрослый сын.
На другой день Олег приехал в аэропорт. Хотелось увидеть Марину и проводить её. Вряд ли они когда-нибудь увидятся снова.
Он увидел её, сидящую за столиком спиной к стеклянной стене, отделяющей зал аэропорта от улицы, с ребятами из группы. Тут же был и Николай. Олег стоял и смотрел на  элегантную, спокойную и уверенную в себе женщину, в которой  ничего не напоминало о волнующей встрече в Линдосе и вчерашнем разговоре. Они пили кофе, о чём то, весело переговариваясь. Один из её собеседников отдал ей оставшуюся мелочь в драхмах на память. Котов, увидев Олега, незаметно от Марины, показал ему кулак. Объявили посадку и все потянулись к выходу. Она не ожидала его снова увидеть, а он не посмел показаться ей на глаза…

В самолёте усталые и возбуждённые все делились впечатлениями о Родосе. Марина, словно забыв о путешествии, погрузилась в воспоминания о своей жизни в Ленинграде, которая перевернула всю её жизнь.

Прилетев в Шереметьево, пройдя паспортный контроль и получив багаж, очень усталые туристы прошли на таможню. Было уже поздно, темно и объявлена посадка на их рейс. Молодой таможенник, пропустив всю группу практически без досмотра, выбрал Марину своей жертвой, попросив её показать свои вещи. Он перетряс содержимое чемодана и сумок, и стал требовать доплату за шубу, доказывая, что она много дороже, чем это указано в паспорте. Марина разозлилась, прекрасно понимая, что таможенник просто вымогает деньги лично для себя. Она не ожидала от государственного служащего такого откровенного цинизма и наглости. Таможенника  не смутил даже тот факт, что полный самолёт ожидает одного человека на посадку. Начался торг. У Марины оставалось две бумажки по сто долларов. Когда она заявила таможеннику, что ей будет не на что добраться до дома, он согласился на сто долларов и вырвал купюру из её рук. Конечно, никакой квитанции она не получила. Проклиная всё на свете, толком не упаковав вещи, она, с помощью кого - то из группы, помчалась к самолёту.
- Да, нам так и не удаётся выдавить из себя раба, - горько усмехнулся Котов.
- Если бы я стала качать свои права, то самолёт улетел бы без меня, а я стала бы добираться домой на перекладных. Мне просто не хватило бы оставшихся у меня денег. Ужасно противно от всего случившегося, - произнесла Марина.
Ольга прокомментировала этот инцидент,
- Если бы Вы, Марина Анатольевна, были одеты попроще, как мы, то он бы к Вам не пристал. Господи, в Москве творится беспредел почище, чем у нас.
Жуткое послевкусие осталось у всех наблюдающих. С одной стороны, никого не удивил этот случай, а с другой, поскольку им ещё не приходило сталкиваться с чем - либо подобным, всех поразили действия  таможенника, ни мало не смущающимся своим вымогательством. Несмотря на поздний час, задержку самолёта и крайнюю усталость никому из пассажиров даже не пришло в голову рассердиться на Марину.
Самолёт наконец – то взлетел, все успокоились и уснули. Марине не спалось. Её день воспоминаний продолжался. После окончания института, получив диплом на руки, она уехала домой к маме и сыну. Начался очередной жизненный этап.
;
ГЛАВА 10. Ленинград

Две встречи с Олегом на Родосе настолько взволновали Марину, что пройдя на своё место в самолёте, она погрузилась в воспоминания. Ей больше не хотелось думать об Олеге. Слишком дорого ей это стоило. Она до сих пор помнила его и всё, что с ней случилось тогда в Ленинграде.

Время ‘’хрущёвской оттепели’’ пришлось на становление личности в отроческую пору Марины. При всех недостатках времени правления Хрущёва, Марина видела необходимость даже в насильственном выращивании кукурузы, которая не вызревала в средней полосе, но служила отличным кормом для скота. Строительство “хрущёвок”, как бы их не ругали потомки, позволило чуть ли не полстраны переселить из бараков и коммуналок в отдельные квартиры, в основном, в промышленных городах. В столицах и областных центрах проблема коммуналок не была решена ещё очень долгое время, особенно для коренных жителей. Новостройки заселялись в первую очередь приезжими. Большинство людей получили возможность ездить на море в отпуск “дикарями”, а не только на курорты по путёвкам, которые изредка давали передовикам производства.
За счёт улучшения уровня и качества жизни, естественным образом развивалась культура общества. Пусковым механизмом развития искусства, образования и культуры в широких кругах интеллигенции в шестидесятые годы явилось движение ”шестидесятников”, порождённое “оттепелью” и обозначившее кризис мировоззрений и системы социализма. В семидесятых  годах появляется непрофессиональный интерес к философии, который возрастал в обстановке, когда обозначился — ставший на долгое время притчей во языцех — спор “физиков”, людей, ориентировавшихся на науку как высшую ценность и “лириков”, людей, более ориентированных на ценности нравственного порядка. Вплоть до конца шестидесятых “физики” были более популярны, чем “лирики”. На вопрос “Что есть истина?”, для большинства существовал один ответ — это то, к чему приходит наука, что постигнуто на путях истинного мышления. Думающая молодёжь стала задумываться о смысле жизни и задаваться вопросом, о том, зачем живет человек. На рубеже семидесятых стали побеждать “лирики”, когда для общества стала важнее гуманитарная сфера, вопросы красоты, добра и зла. Проблема нравственности волновала больше, чем  наука сама по себе. Естественные науки не могут сделать человека лучше, а лишь снабжают его, мощными орудиями власти и разрушения. В  шестидесятых годах очень дозировано стали печатать поэзию Ахматовой, Цветаевой, Гумилёва, Мережковского, поэтов Серебряного века и двадцатых и тридцатых годов – то, что не печатали раньше.
В последние годы царствования Хрущёва народ всё более раздражался, видя, как он заполонил собой всё. Ни одного номера газеты, журнала или кинохроники не обходилось без упоминания Хрущёва и дифирамбов по его поводу, тем более, что относились к нему очень скептически. На взгляд народа слишком много ошибок, и, даже нелепостей он допустил.
Первые несколько Брежневских лет, совпавших с Косыгинской “Золотой пятилеткой”, с его добрым лицом внушили народу некоторое спокойствие и облегчение от “хрущёвского” звона. Осталась, правда, расхожая фраза  “лишь бы не было войны”.
Четверть века без войны года на территории страны постепенно привела к разрядке международной напряжённости. Застой в политике и культуре был впереди, а до тотального дефицита продовольствия оставалось чуть меньше десяти лет. Несмотря на большой скепсис народа к двадцатилетней программе Партии построения коммунизма к восьмидесятому году, в стране стали уделять большое внимание воспитанию и образованию молодёжи, поскольку им предстояло жить при коммунизме и, только широко образованный народ сможет построить новое технически развитое общество. Возник всплеск небывалого интереса не только к современной и мировой поэзии, но и к ранее запрещённой поэзии Серебряного века и литературе латиноамериканцев. Развитие духовности общества поддерживалось через знакомство с современной литературой в “Новом мире”, “Иностранка” открыла латиноамериканцев, а вполне доступная и дешёвая “Роман - газета” позволили не только узкому кругу интеллектуалов быть в курсе литературных новинок.
Основная масса людей не слишком волновалась за своё материальное благополучие, поскольку: имела крышу над головой, не голодала, имела возможность отдохнуть и  получить высшее образование, даже в столичном ВУЗе. Тогда ещё не наблюдалось значительного различия в доходах, в зависимости от должности. Квалифицированный рабочий мог получать зарплату выше, чем  директор, а более низкая оплата интеллигенции некоторым образом компенсировалась её более интересными занятиями. Сложившееся положение вещей не могло продолжаться бесконечно долго. Недооценка труда образованной части населения, стагнация в развитии общества постепенно привели к социальной апатии в ответ на двойную мораль и несправедливость, появилось равнодушие к советской идеологии и начало развиваться диссидентство, затронувшее, в основном, крупные города. В роли клапана, спускающего пар недовольства интеллигенции, служила “Литературка”, но и этого уже было недостаточно. В качестве альтернативного источника информации, прильнув к приёмникам, многие люди слушали “вражий голос”, с трудом разбирая смысл сказанного за треском “глушилок”. Народ ушёл в глухую оборону - в походы с авторскими песнями под гитару, анекдоты и посиделки на кухнях, где в спорах пытался найти рецепт переустройства страны.
Возможно в силу молодости, Марина довольно философски относилась не только к бытовым проблемам, но и ко всяческим запретам. Несмотря на то, что власть установила ограничения “свободе творчества”, после движения “шестидесятников” и горячих споров  “физиков” и “лириков”, духовная атмосфера общества не изменилась. Однако, власть довольно быстро придушила вольнодумство не только в Советском Союзе, но и за пределами страны, введя танки в Чехословакию. “Пражская весна” породила возмущение в среде интеллигенции.
- Чехи правильно поступают, - высказал свою точку зрения, совпадающую с мнением друзей, Борис, один из приятелей Марины, - Если бы в моём городе появился чужой танк и крутил бы своим хоботом на центральной улице, то я бы отправился его поджигать.
При поступлении в институт Марина познакомилась с абитуриентом, который служил  год назад в армии и был в Чехословакии в то время. Он рассказывал, что русские солдаты, не задумываясь о подоплёке событий, въехали в Прагу, как на экскурсию, сидя на броне танков, и не ожидали той враждебности, с  которой их встретило местное население, хотя они понимали, что такого приёма, какой пражане оказали их отцам в сорок пятом, не будет. Под летящими в них камнями и тухлыми яйцами, они вынуждены были нырять внутрь.
- Мы не собирались стрелять, но вот поляки поступали очень жёстко. Стоя внутри очерченного круга, поляки из автоматов расстреливали каждого, кто переступал черту, - рассказывал Марине с приятельницей очевидец.

Ещё в школе и перед отъездом в Ленинград,  Марина очень много времени просиживала в библиотеках над книгами по искусству, готовясь к поступлению в Ленинграде на искусствоведческий факультет. Мама боялась отпустить её учиться так далеко довольно наивную, неприспособленную к самостоятельной жизни девочку. Пришлось ей учиться в педагогическом в своём городе. В “педе” было неинтересно, и, несмотря на возражения родных, она всё-таки ушла из института, сдав физику на пятёрку. Стыдно было бы показать свою несостоятельность. До лета пришлось пойти работать ученицей оператора на электроподстанцию. Очень хотелось Марине вырваться из своего города на свободу. В Новосибирский университет она опоздала на экзамены, а попытка поступить в УРГУ провалилась с треском. Неудачи поставили ей мозги на место. Работая  в детском саду воспитателем, Марина усердно готовилась к экзаменам. Она позволила маме уговорить себя поступать не на искусствоведческий, а в Военмех, куда ей была обещана протекция главным инженером проекта из маминого института в Ленинграде. Как и следовало ожидать, протекция оказалась полным блефом, но, к счастью, Марина сумела поступить туда самостоятельно, несмотря на ангину с высокой температурой во время вступительных экзаменов.
Она зачитывалась книгами Гранина и Вентцель, где молодые учёные много спорили о философских течениях и будущем науки. Споры между “физиками” и ”лириками” вызывали в ней живейший интерес. Она решила, что гуманитарий может абсолютно не разбираться в точных науках, а инженер просто обязан быть широко образованным человеком. Эта мысль примирила её со своим выбором.
С приходом нового Генсека – Брежнева после октября шестьдесят четвёртого в стране произошёл резкий научно – экономический скачок. В следующем году была принята новая пятилетка, ознаменовавшая собой начало экономической, пусть и неудавшейся, реформы. За время преобразований изменилась система управления хозяйством, началось освоение нефте – газовых месторождений, в Тольятти  пущен новый автомобильный завод, промышленное производство выросло почти на пятьдесят процентов, что привело к росту заработной платы и улучшению качества жизни всего населения.
До завершения “Золотой пятилетки”, пожалуй, самого спокойного и благополучного времени, оставалось чуть более года.
 В Ленинград Марина поехала заранее с тем, чтобы не опоздать, как в прошлом году и успеть устроиться на месячные подготовительные курсы. Она остановилась на улице Ленсовета, у одной из маминых сотрудниц, работающей в головном институте на Невском проспекте. Вера Дмитриевна жила со своей старой и больной матерью, и они с радостью приняли её у себя. Сдав документы в приёмную комиссию, и, получив направление, Марина съехала в общежитие института. У Веры Дмитриевны она познакомилась с её взрослым сыном Юрием, который жил отдельно с женщиной. У неё был ребёнок. За всё время знакомства он не перекинулся с Мариной и парой слов. То ли она была ему не интересна, то ли от застенчивости. Не подавая виду, Вера Дмитриевна не была довольна выбором сына.
Марина усердно посещала подготовительные курсы, что не помешало ей подружиться с некоторыми с абитуриентами. Они с удовольствием общались, бегали в кино и вели себя так, как и положено молодым людям, впервые вырвавшемся из-под родительской опёки.
Общежитие, где жили Марина и знакомые абитуриенты, представляло  собой огромное здание сталинского неоклассицизма с длинными коридорами, по обе стороны которых, располагались комнаты студентов в основном, на три человека, с двумя аппендиксами в правой части дома, окна в которых, выходили на Обводный канал и во всегда пустой, внутренний двор. В нескольких больших комнатах на каждом этаже жили по четыре или шесть первокурсников. Паркетные полы коридора и комнат общежития студенты мыли и натирали по очереди. Мастика разводилась в тазу и шваброй размазывалась по полу. Затем один из дежурных надевал на ноги специальные щётки, а двое других, ухватив за руки, протаскивали его по полу пятидесятиметрового коридора. Ширина коридора была не меньше трёх метров, и складывалось ощущение, что пол натирался зубной щёткой. По слухам, раньше в общежитии находилось какое-то китайское представительство, а потом – общежитие института, который относился к Минобороны и был на особом положении, отличавшимся наличием ковровых дорожек и милиционером под пальмой в кадке у окна в конце коридора. Только в семидесятом году институт был переведён в подчинение Министерства высшего и среднего образования, но стипендии остались прежними и были в два раза большими, чем в других институтах. Марина не застала ни ковровых дорожек, ни пальм с милиционерами, зато два года умывалась ледяной водой из Невы в громадной, единственной на этаже, умывальной с четырьмя рядами раковин. На больших общих кухнях с двумя рядами газовых плит – по одной на весь большой этаж - стояли титаны в углу с горячей водой. Заходя в пустую кухню ранним утром или поздним вечером, нужно было сильно потопать ногами по каменному полу, что бы из баков с мусором выбежали все крысы. Иногда парни развлекались тем, что поймав крысу, водили её на верёвочке по коридорам общежития, наслаждаясь визгом девчонок. Когда им это надоедало, они привязывали её к ограждению лестницы. Обычно это заканчивалось тем, что побесновавшись, крыса падала в лестничный пролёт и там зависала. При строительстве дома в тридцать пятом году, были предусмотрены большие пролёты под лифты, которые так и не были установлены. Рядом с кухней располагались два, довольно грязных, -  мужской и женский, туалета. В подвале была прачечная, где вместо стиральных машин, которые были установлены двумя годами позднее, стояли  большие лохани из нержавейки. Рядом - на Измайловском проспекте, находилась прачечная и химчистка самообслуживания, что значительно облегчало быт, но отнимало много времени из-за постоянных очередей. Раз в неделю студенты ходили в одну из двух бань, расположенных около института или у Балтийского вокзала.
Во время вступительных экзаменов Марина заболела фолликулярной ангиной, что для неё не было неожиданностью. Последние три года жизни ангины мучили её постоянно. С высокой температурой и величайшей слабостью она шла на последний устный экзамен по математике, смогла получить только  три балла, и была зачислена лишь на менее престижный механический факультет. Марине повезло, что предыдущие экзамены она сдала на отлично, будучи здоровой. Впоследствии она ежегодно болела ангиной и, только после окончания института её роман с ангинами закончился благодаря морскому климату.
Марина прибежала на улицу Ленсовета рассказать о своём зачислении в институт. Вера Дмитриевна с её мамой искренне порадовались за неё, и пригласили бывать у них. Она с удовольствием ездила к ним в гости до окончания института. После экзаменов, она не поехала домой. В Военмехе, как в каждом институте, первокурсников отправляли на картошку. У Марины не было с собой подходящей одежды для уборки картофеля и её оставили работать в деканате.

Мама Марины была абсолютно права, опасаясь отправлять её на учёбу в другой город. Более неприспособленной к жизни девочки она просто не знала. Она сама была виновата в этом, позволяя ей самостоятельно покупать лишь камбалу для кота. В то время не было принято давать карманные деньги школьникам, кроме как на школьные обеды, которые Марина тратила на что–нибудь  вкусненькое, будучи привередой в еде. Её маме даже не приходило в голову привлекать её к распределению семейного бюджета. Позднее свою зарплату Марина тратила на книги у букинистов ещё до её получения. Мама только вздыхала, не дождавшись от неё денег. Сама того не ведая, она стала виновницей появления у дочери страшного комплекса, в шутку называя её страхотой. Этот стойкий, тщательно скрываемый комплекс, сопровождал её всю жизнь, без которого Марине удалось бы избежать многих ошибок и невзгод.

Ленинград обворожил Марину, закружив в вихре новых впечатлений. Она знакомилась с городом, катаясь в трамваях, автобусах, такси. Это увлечение ей обходилось слишком дорого - всегда не хватало денег на еду. Первые два курса, вырвавшись на свободу, Марина не слишком часто посещала лекции. Она шаталась по городу, музеям и театрам, мало времени уделяя учёбе. Подрабатывая кассиром в кинозале соседнего студенческого общежития и лаборанткой на кафедре физики. Получая стипендию и деньги из дома, она была вечно голодной, рассчитывая, куда она может пойти в гости. Все свои визиты к ленинградским знакомым она распределяла таким образом, что бы не показать как она  голодна. К её величайшему сожалению, есть ей хотелось значительно чаще, чем она могла себе позволить отправиться в гости. Деньги у неё исчезали в тот же день, как появлялись. Марине понадобилось более года на то, что бы научиться распределять свой бюджет.
С середины шестидесятых годов особенно усилилась алкоголизация не только взрослого населения, но и молодёжи, и студенты не были исключением. По субботам многие устраивали
;
“чёрные пьянки”, но пить в воскресенье, которое предназначалось для учёбы, считалось крайне неприличным.
Однажды Марина наблюдала сцену, когда двое очень пьяных студентов, отпыхиваясь, с трудом тащили металлическую урну с мусором, состоящую из двух шаров, которая отбрасывала их от стены к ограждению лестницы, наверх в свою комнату.
Их увидела паспортистка и заорала.
- Куда вы тащите эту гадость? Немедленно отнесите назад.
- Т- с-с-с, Тамара, - продолжали они свой путь.
В общежитии не было штатных воспитателей, но не было и случаев пьяных дебошей и воровства, несмотря на то, что комнаты часто оставались незапертыми. Чистоту в комнатах проверяли дежурные по этажу, чётко работал студсовет и, как бы в гости, заходили преподаватели института. Из персонала в общежитии работала и жила паспортистка с семьёй. Иногда после рабочего дня задерживалась  Управляющая. Две вахтёрши, работающие по суткам, в очередь, с помощью студентов, дежуривших до ночи, регулировали поток гостей. Вахтёрши раньше жили в общежитии и только недавно получили по комнате в коммуналках. Шестидесятилетняя уборщица, казавшаяся студентам древней старухой, жила в одной комнате, якобы с племянником, которому было не больше тридцати. Про Марью Ивановну ходили легенды о том, что она посвятила в мужчины практически каждого студента. Была она не злой и мудрой тёткой, но ежеминутно пасла своего “племянника”, не позволяя ему перекинуться словом, ни с одной из студенток.
 В институте, где действовал пропускной режим, готовили инженеров для оборонной промышленности, и незаметно для студентов тщательно следили за их образом мысли, искусственно ограждая от инакомыслия и иностранцев. Марина всегда была лояльной к власти, но аполитичной и её не тяготило это пристальное внимание, которое, впрочем, не было назойливым. После первого курса, каждому студенту оформлялся допуск для работы с секретными документами, как на любом режимном предприятии, и они давали подписку о неразглашении.

Однажды в метро к Марине обратились молодые чех и чешка, учителя русского языка, с просьбой показать им город. Втроём они бродили по вечернему городу. На набережной Невы к ним подошла группа молодых людей. Лидер группы обратился к иностранцам, протягивая для рукопожатия одну руку мужчине, а другой, держа девушку за шею, как щенка.
- How do you do?  My name is Peter. It’s my girl Mary.
Гости слегка вздрогнули.
- Will you come with us going to Leningrad? – спросил он, как бы утверждая. - Спасибо, у нас нет времени, - несколько испуганно ответила чешка.
- Очень жаль, - ответил Peter, с ненавистью сверкнув на Марину глазами.
- Чего  они хотели? – испуганно спросила чешка Марину.
- Не знаю, пожала она плечами, испытывая неловкость перед иностранцами. Для неё было очевидно, что это – фарцовщики.
- Уже поздно, пойдем к метро? – спросила она своих спутников.
- Да, - дружно ответили они.
Дойдя до Гостинного двора, Марина посмотрела на часы на здании бывшей Городской думы, которые показывали начало второго.
- Мы опоздали на метро, - сказала она спутникам. Теперь до дома можно добраться только на такси. Вам на Московский проспект? Нам по пути, - предложила она. На стоянке они сели в такси. Марина заметила, что шофёр замешкался.
- В чём дело? – спросила она водителя. Молча, он показал ей, как две русские девчонки отбиваются от двух здоровенных негров, запихивающих их в  машину. Зловещая тишина нависла;
над стоянкой. Все водители, переживая за девчонок, затаили дыхание, матеря их про себя. Они не могли вмешиваться в этот конфликт, несмотря на огромное желание навалять нахалам, поскольку пахло международным скандалом. Чешка закудахтала, обращаясь к своему спутнику.
- Янек, что происходит?
- Молчи, - цыкнул он на подругу.
Как только негры затолкали девчонок в машину, водитель дал по газам. Негры, ругаясь, отскочили от машины. Девчонки уехали, и все водители облегчённо вздохнули.
- Выпороть бы этих динамисток, - пробурчал про себя водитель, тронувшись с  места.
- Кто такие динамистки? - спросила чешка.
-  Молчи, - вторично цыкнул Янек.
Озадаченная чешка замолчала. Водитель остановил машину у общежития. Поблагодарив и попрощавшись, Марина вышла из машины. Ей показалось, что чешка сильно разочарована. Возможно, она рассчитывала, что Марина оплатит им такси, но у неё не было денег.
Общежитие закрывали на ночь. Вахтёрши, которые проработали в нём до глубокой старости, знали студентов в лицо и были понимающими тётками. Тётя Поля, ругаясь, открыла Марине дверь и впустила её.
Марина любила ходить одна или в компании приятелей пить кофе в бар холла гостиницы ”Советская”, что на Лермонтовском проспекте. Бар располагался в глубине холла и являлся прибежищем студентов близлежащих институтов. Кроме того, туда часто приходили какие - то непризнанные поэты и художники. Завсегдатаи были визуально знакомы, но, как правило, не встречались в других местах. В промышленной кофеварке готовили, наверное, лучший в Питере кофе, чашка которого стоила семь копеек, а с коньяком – двадцать семь. Кофе с коньяком заказывали крайне редко, причём просили кофе и коньяк подать отдельно. А уж если хватало денег на пирожное за двадцать две копейки, то ощущение, что жизнь удалась, было полным. За чашкой, а то и две, кофе, обсудив какую - либо свежую новость, или просто весело поболтав, разбегались по своим делам. Кофейные посиделки были едва ли не ежедневными. В гостинице был ещё один популярный бар на восемнадцатом этаже, прозванный “Шайбой”, где Марина ни разу не была. Попасть туда было довольно трудно. Там часто проводил облавы городской оперотряд, состоящий, в основном, из студентов Марининого института. Однокурсница Марины, попавшая в такую облаву, имела большие неприятности по линии комитета комсомола и органа госбезопасности. Однажды после окончания института Марина собралась туда с институтским другом, вырядившись в красивое вечернее платье. Вадим выглядел, как директор завода. Дежурная по этажу, спросив их, куда они направляются, сказала.
- Что вы, там такая публика… Вам не следует туда идти. После её слов Вадим, взяв Марину за руку, увёл её в номер, куда и заказал ужин.
В то время в Ленинграде для подобных тусовок, было очень популярным кафе – автомат, прозванное в народе “Сайгоном”. Кафе располагалось на углу Невского и Владимирского проспектов. Марина очень не любила это место за грязь и шум. Кофе там был отвратительным, но завсегдатаи “Сайгона”, считали его лучшим в городе. Больше всего снобке Марине не нравилось, несмотря на то, что люди были там разные, обилие деклассированных и, даже, уголовных элементов.
Последним “злачным” местом для Марины, злачным, потому что там подавали сухое вино, была чебуречная “Вьюнок” на углу Первой Красноармейской и Советского переулка, куда она с друзьями часто ходила обедать. Два, а и иногда, три чебурека по пятнадцать копеек штука, жарившихся в большой кастрюле всегда чёрного,  неделями не меняющегося масла, не понятного происхождения, и стакан компота из сухофруктов составлял обычный для студентов рацион.
Вообще, Марине нравился питерский общепит, который ни в какое сравнение не шёл со столовыми дома, кроме пельменных с вкусными пельменями ручной лепки. В ленинградских пельменных пельмени варили из фабричных пачек по пятьдесят копеек, которые ели только бичи и студенты. Понятие бомж возникло позже, после распада Союза.
 Со стипендии Марина любила забегать в пирожковую “Елисеевского” магазина, где кормили вкуснейшими слоёными пирожками и кофе с молоком из бочки или с бульоном из бульонных кубиков. Но для неё визиты в эту пирожковую были дорогим удовольствием. Иногда она позволяла себе заходить в, знаменитейшее на Невском, кафе  “Север”, славившееся профитролями в шоколаде. Ещё Марине там очень нравились фирменные блинчики.
В Катькином садике, прозванным так из-за скульптуры Екатерины Великой у Александринки, Марина любила наблюдать за шахматистами, приходящими туда как на работу, играть на деньги. Там вечно ошивалась всякая, как в “Сайгоне”, публика, в основном, фарцовщики.
Завтракала она обычно в столовой общежития, где дежурным блюдом для неё была вкусная варёная сарделька, кусок настоящего ржаного хлеба с маслом и полстакана сметаны. Всё это запивалось стаканом очень чёрного чая, который наливался из титана уже заваренным. Цвет чая достигался с помощью соды. Такой же чай готовился и в институте. Хороший чай - это был “Индийский” со слоном или “Цейлонский” в красной пачке  - пили в общежитии по вечерам после скромного ужина, что было настоящим счастьем, если его удавалось купить. Столовая общежития представляла собой очень большой зал с колоннами и высоченными потолками, где в праздники устраивались вечера. Студенты с удовольствием посещали её, подсаживаясь к своим друзьям и знакомым, рассказывая друг другу весьма популярные анекдоты, в которых отражались проблемы и нелепые стороны современной жизни. Некоторой достопримечательностью столовой были мужчина и женщина, работающие в посудомойке. По легенде, которая передавалась из поколения в поколение, это были бывшие главный инженер и его секретарша с очень крупного завода. Почему – то их считали алкоголиками, но Марина думала, что это были бывшие репрессированные. Все годы, что она жила в общежитии, она с интересом наблюдала за ежедневно работающей с раннего утра до закрытия столовой парой. У женщины с накрашенными сердечком ярко – красной помадой, губами, всегда были уложены седые волосы с буклями по довоенной моде. На некогда красивых, но очень старых и морщинистых лицах обоих, явно прочитывались не пропитый интеллект и очень тяжёлая судьба. Они работали молча, и никогда ни с кем не разговаривали.
Марина была очень домашней девочкой и трудно привыкала к жизни в общежитии. В конце первого курса трижды пыталась снять угол или комнату. Для того, чтобы снять жильё, нужно было не один день простоять на канале Грибоедова у Львиного мостика, где совершались всевозможные незаконные сделки. Из комнаты в Автово её выгнали, не вернув уплаченных вперёд денег, на третий день после вселения под предлогом того, что она развращает их восемнадцатилетнего недоросля. Предоставив очень маленькую комнату своего старшего сына, ушедшего в армию, в четырёх комнатной квартире дома - новостройки, где помещался небольшой  книжный шкаф, с запертыми на ключ дверцами, столик и кресло-кровать, с запретом пользования ванной и кухней, хозяин решил, что чтение стихов является актом крайнего растления его сына.
Кровать в комнате старушки в коммунальной квартире на Суворовском проспекте не устроила Марину, несмотря на то, что и старушка, и соседи были очень милыми и сердечными людьми. Там в кухне была даже установлена ванна, но, к сожалению, жизнь со старушкой в одной комнате коммуналки мало чем отличалось от жизни в общежитии.
Третья попытка обернулась для Марины настоящим кошмаром. Она въехала в комнату коммуналки на канале Грибоедова, находившейся на чердаке бывшего доходного дома, где до революции размещалась прислуга. Хозяин комнаты, сильно смахивающий на бича, обещал, что покидает квартиру, и завтра перед отъездом, зайдёт за деньгами. Марина с утра до вечера отскребала многовековую грязь, очень устала, но явился пьяный хозяин и стал к ней приставать. Потом пришёл его друг. На крики Марины соседи не вышли на помощь, но хотя и с трудом, ей удалось убежать. Трёх неудачных попыток Марине хватило, чтобы остаться в общежитии до конца обучения.

Манкирование учебой очень дорого обошлось ей в конце второго курса, который был переломным в их институте. Четверть студентов отчисляли до окончания  второго курса за неуспеваемость. Система преподавания в институте значительно отличалась от школьной - отсутствовал ежедневный контроль над посещаемостью и усвоением знаний. Не каждому студенту удавалось выдержать испытание вольницей. Если на первом курсе с помощью  лучшего друга Олега Иванова ей удалось справиться с начерталкой, то на втором, при значительно увеличенной нагрузке, Марина оказалась в жутчайшем цейтноте. В последнем семестре второго курса она не была допущена даже к зачётной неделе. Пришлось снова включать мозги. Она уже не могла себе позволить бросить институт, тем более быть отчисленной и вернуться домой ни с чем.
По  химии  не было сдано ни одной лабораторной работы, которые были первой парой, а вставать рано она отвыкла. Получив в деканате направление на сдачу лабораторных работ, она подошла к преподавателю и попросила разрешения сделать их. Перед каждой лабораторной нужно было выполнить небольшую контрольную по теме лабораторки. Преподаватель спросила её.
- Почему Вы не были на занятиях?
Потупившись, - она ответила, - не могла проснуться к первой паре.
- Я тоже с трудом встаю утром, - улыбнулась преподаватель.
Марина сдала контрольную, выполнила и защитила первую лабораторную работу. Каждый день она приходила на кафедру, преподаватель дарила ей маленькую шоколадку “Сказки Пушкина” и давала  очередное задание. К концу зачётной недели Марина получила зачёт по химии, и её допустили к сдаче экзаменов. На экзамене по химии Марине очень хотелось попасть к своему преподавателю. Когда она устремилась к ней, преподаватель встала и вышла из аудитории.
Следующей проблемой была физкультура, которую она не жаловала ещё со школьной поры. В десятом классе в журнале была переправлена двойка по физкультуре на тройку.
- Татаурова, - возмутилась учительница, - это ты переправила оценку в журнале?
- И не подумала, - ответила Марина. Ей было абсолютно наплевать на эту двойку, да и не способна она была на подлог. Позже мама сказала ей, что оценку исправил директор школы. Он был умнейшим педагогом и не захотел портить  неглупой девочке жизнь двойкой по физкультуре.
В институте у неё даже не было спортивной формы. На занятия она не ходила и о зачёте не слишком задумывалась. Правда, в последний день сдачи зачёта по лыжам, она всё – таки отправилась со всеми в Парголово, где ей не слишком повезло. Плетясь в хвосте по мокрому мартовскому снегу, она потеряла дорогу и заблудилась. Когда она вышла на финиш, уже стемнело, и никого не было. Предмет заканчивался на втором курсе, и отсутствие зачёта не только оставляло её без стипендии, но и грозило отчислением. Вздохнув, она отправилась на кафедру. В кабинете никого из преподавателей, кроме лаборантки не было.
- Здравствуйте, а где можно найти Веселова? – спросила Марина.
- В боксёрском зале.
Марина заглянула в щель приоткрытой двери. К её ужасу вокруг стола скопились все преподаватели кафедры, наблюдая за шахматной партией. Она не знала кто из них Веселов, поскольку не была ни на одном занятии. Задумавшись, она вернулась на кафедру.
- Простите, а Вы не могли бы мне показать, кто из преподавателей Веселов? – попросила она лаборантку, чем не вероятно развеселила её. Хмыкнув, она вместе с Мариной подошла к чуть приоткрытой двери, и, показала на одного из них. - Вот он, Игорь Николаевич. Смущённая Марина осторожно подошла к преподавателю, и спросила, - Игорь Николаевич, можно Вас на минуточку? - Что Вы хотите?
- Сдать зачёт.
- Вот как? Группа? Ну, пройдёмте на кафедру, - ответил он, в кабинете взял журнал. Фамилия?
- Татаурова.
- Так, Татаурова, у Вас и по лыжам нет зачёта.
- Я, честное слово, в последний день сдачи была в Парголово, перепутала лыжню, а когда вернулась, уже стемнело, и никого не было, - зачастила Марина,- я сдам лыжи зимой. Без зачёта меня отчислят. Пожалуйста, Игорь Николаевич, примите у меня зачёт.
Давясь от смеха, - лаборантка сказала.
- Не верь. Обманет.
- Ладно, - произнёс Игорь Николаевич, приходите завтра с утра сдавать нормативы.
Наутро, Марина пришла на кафедру. Из спортивной одежды на ней был только акриловый свитер. В коротенькой, по тогдашней моде мини – юбке и в туфлях на высоченных шпильках, она стояла перед преподавателем и лаборанткой. Спортивной одежды у неё просто не было.
- Татаурова, Вы пришли сдавать нормативы? - удивился Игорь Николаевич. - Что ж, пошли.
За спиной хихикала лаборантка.
- Куда? – в свою очередь спросила Марина.
- В Пионерский скверик, - ответил Игорь Николаевич, направляясь к выходу.
Пионерский скверик располагался рядом с институтом и был любимым местом для студенческих прогулок в хорошую погоду. Там оказалась яма с песком для прыжков в длину. Тут уж преподаватель отыгрался на Марине в полную силу. Он заставил её бегать по дорожке на время, метать гранату, прыгать в длину, тщательно замеряя расстояние. Марина  на каблуках и в узенькой юбчонке изо всех сил старалась выполнить все задания как можно лучше, без единой жалобы. Пот лился по лицу и спине. Югославские туфли оказались крепкими, и даже каблуки выдержали эту немыслимую нагрузку. Вволю поиздевавшись, впрочем, внешне не подавая вида, Игорь Николаевич, наконец, сжалился над ней, и сказал,
 - Ладно, Татаурова, зачёт.
Радости Марины не было предела, тем более, что никто, кроме преподавателя, не видел её спортивных успехов.
Марина была довольно раскованной, никого и ничего не боящейся, девчонкой. Со стороны она могла иногда показаться даже нахальной. В школе ей с подругой учителями негласно разрешались реплики с первой парты, на которой они сидели в каждом из кабинетов. Учительница географии специально для них приносила какую-нибудь интересную книгу или журнал, и подсовывала им на уроке с тем, что бы их замечания не мешали остальным. Эту скверную привычку она перенесла и на лекции в институте, с места задавая тот или иной вопрос.
 Марине сильно не повезло с сопроматом, аукнулось прежнее манкирование учёбой. Её едва не отчислили за несданный экзамен. В семестре, не сочтя нужным присутствовать на практическом занятии, она передала выполненную домашнюю работу через подругу с идиотской припиской: ”П.И. Проверьте, пожалуйста” и пошла в кино. Нужно ли удивляться, что экзамен она не сдала, тем более, что не была корифеем в сопромате. В деканате ей выдали “обходной”, но дали возможность пересдать “хвост”. От немедленного отчисления её спасли  научный руководитель с кафедры, где она работала с первого курса лаборанткой и Олег Иванов, бывший одним из комсомольских лидеров. С Ивановым они дружили ещё с “абитуры”. Марина узнала об
их помощи с большим опозданием. Она дважды пыталась сдать экзамен, но ей повезло, что на последней попытке она попала к другому преподавателю.

В Ленинград Марина вернулась задолго до начала учебного года. Это было последнее беззаботное время в её жизни. Учебный год не начался, и соседки по комнате ещё не вернулись с каникул. Она долго спала, занималась нехитрыми хозяйственными делами, читала, ходила в кино. Быт общежития был налажен плохо, но вернувшись, Марина обнаружила, что появилась горячая вода. “Жить стало лучше, жить стало веселее”. Душ на пять кабин был смонтирован позднее одновременно с модернизацией прачечной. Предыдущие два года они умывались ледяной водой из Невы. С появлением горячей воды и душа бытовые проблемы значительно уменьшились.
Она любила кататься на лодке с приятельницей из параллельной группы – Таней, которая жила с родителями на Петроградской стороне в отдельной квартире, что в Ленинграде было не частым явлением. Соученики Марины были, в основном, из среды рабочих и технической интеллигенции и жили в коммуналках. Только Фофа из группы Марины жила с родителями в кооперативной квартире. Вернувшись в Ленинград, Марина позвонила Тане, и они каждый день катались на лодке  вокруг Заячьего острова по Неве и Кронверкскому проливу. Вода в Неве была очень холодная, и они не любили загорать на грязном пляже у Петропавловки. Чаще всего они уезжали кататься на лодке в Лебяжьих прудках Александровского парка в Царском Селе, который привлекал их своей первозданностью и заброшенностью. Обе любили сидеть на вёслах по очереди, болтая о пустяках. Их дружба была довольно странной. Учась в параллельных группах, они практически не общались в учебном году, но с удовольствием при малейшей возможности ездили за город на каникулах. У Марины не было закадычных подруг в Ленинграде. Она дружила с Олегом Ивановым из группы, который уже был разведён и на пять лет старше, но их отношения не выходили за рамки дружеских. Её вполне устраивало состояние отсутствия особой привязанности к кому бы то ни было, при приятельских отношениях со многими ребятами из общежития. Марине очень нравилось, что в Ленинграде в большинстве кинотеатров за полчаса до начала сеанса выступала певица и под фортепианный или скрипичный аккомпанемент пела “живьём”. В каждом кинотеатре был свой репертуар, который очень редко менялся. Как правило, это были пожилые пенсионерки или, наоборот, молодые девушки, начинающие свою артистическую карьеру. У себя дома она уже не застала таких концертов, хотя они проводились раньше в одном из центральных кинотеатров. Кинотеатр “Космонавт”, куда Марина часто ходила со своими друзьями в кино, располагался недалеко от общежития и института в Олимпийском саду, близ Московского проспекта. В нём перед сеансами выступала, обязательно в вечернем платье, пожилая певица, в основном, с песнями военных лет под аккомпанемент немолодого баяниста. Пора белых ночей ещё не закончилась, и прогулки по городу с кем-нибудь из её приятелей проходили без намёка на какой-либо интим. Девчонок в институте и общежитии было раз в пять меньше, чем парней, и они относились к ним по-братски. Никто в городе не посмел бы обидеть девочку из института. Однако, они были частыми гостями в соседнем общежитии кондитерской фабрики, где вечером их ожидал тёплый приём, а утром – яичница с колбасой. В конце шестидесятых и позднее женщинам не страшно было бродить по городу, даже поздно вечером, и Марина не боялась возвращаться одна с последнего киносеанса. Она часто ходила одна в театр и музеи, которыми не интересовались её приятели, и не подозревала, что её беззаботной жизни пришёл конец.

Неожиданно в  жизнь Марины вместе со  старшим лейтенантом, много старше и опытнее её, ворвалась любовь. Как это часто бывает, для неё уже никто не существовал, кроме любимого человека. Будучи романтической натурой, несмотря на весь её прагматизм, который моментально куда-то исчез, она полностью погрузилась в неведомое ранее чувство. Время до;
начала учебного года пролетело незаметно. Несмотря на то, что полученный ею ранее урок не прошёл даром, и она исправно посещала занятия и выполняла то, что было предписано учебным графиком, всё своё свободное время она посвящала любимому. Марина даже курсовой проект сделала досрочно, причём не только свой вариант. Другие варианты она сделала для нескольких своих друзей, в том числе и для Олега Иванова. В трудное время он очень помог ей и, практически, спас от отчисления. В начале третьего курса она уже не работала на кафедре физики, и Олег переговорил с преподавателем, рассказав ему о возможностях Марины.
Однажды, на практическом занятии, Борис Михайлович вызвал её к доске,
- Татаурова, а расскажите нам, что Вы успели сделать по курсовому проекту.
Наступил её звёздный час. Выйдя к доске, она по памяти нарисовала все четыре листа своего варианта и подробно пояснила ход своей мысли.
- Хм, а вариант номер два Вы знаете? – заинтересовался преподаватель и получил такой же ответ. До конца занятия Марина рассказала и показала ещё два варианта.
- Ну, что ж, Татаурова, считайте, что Вы защитили свой курсовой проект. Приходите завтра ко мне на кафедру с чертежами, пояснительной запиской и зачётной книжкой.
На другой день он предложил ей работу на кафедре лаборанткой.
Как это часто бывает, роман закончился довольно быстро, старшего лейтенанта откомандировали в захолустье Архангельской области – Пинегу. Она осталась без любимого человека, но с новой жизнью во чреве. Это было смелым решением – оставить ребёнка, с трудом представляя себе, как сможет закончить институт. Роды приходились на сессию, но она думала, что справится без академического отпуска. В глубине души Марина надеялась на помощь мамы, которая ещё не подозревала о том, что её ждёт. Распланировав свою жизнь до родов, включая производственную практику, которую рассчитывала пройти на заводе Карла Либкнехта, она рьяно взялась за своё самосовершенствование и учёбу. К этому времени Марина научилась распределять свой бюджет и решила отказаться от денег из дома. Чтобы не навредить будущему малышу она бросила курить и перестала пить спиртное в любых дозах. В конечном итоге, жёсткая организация новой жизни, позволила ей выполнить всё задуманное, кроме одного. Мальчик решил появиться на свет несколько раньше, чем планировалось. Помогло то, что все задания и курсовые она старалась сдать как можно быстрее. К родам ей удалось выполнить почти всё задуманное, но без маминой помощи ей бы не удалось завершить год без “хвостов”. Вопреки желанию мамы она назвала сына Олегом, в честь отца. На третьем месяце жизни Олежки сестра Марины увезла его домой. Сдав сессию, она незамедлительно улетела к сыну, тогда даже студенты могли себе позволить летать самолётами. Стипендию за всё лето ей переслали переводом. Дома все подруги тоже обзавелись детьми, с которыми они вместе гуляли по бульвару. Все их разговоры были посвящены воспитанию детей, заботам об их здоровье и спорам о модной в то время теории доктора Спока, которая позже оказалась несостоятельной. С годами Марина поняла, что, несмотря на всяческие новомодные теории, люди воспитывают своих детей так, как воспитывали их самих. Каждое поколение передаёт своим детям, помимо накопленного веками понятия о нравственности и морали, и то новое, что оно накопило за свою жизнь. В конечном итоге молодая поросль впитывает в себя веками накопленный опыт. При всей одинаковости физиологии человека, каждая нация передаёт своим детям свою, присущую только ей ментальность, оставляя главное – следование основным традициям своего народа. Для русских – это тяга к справедливости и библейские заповеди, которые перекочевали даже в моральный кодекс строителей коммунизма страны Советов.
Накануне отъезда на учёбу перед Мариной и её матерью встал вопрос о том, как быть с Олежкой. На их счастье к ним зачастили медики, уговаривая отдать малыша в детские ясли, которые находились рядом с домом. В шесть месяцев Марина отдала туда сына и смогла, пусть с месячным опозданием, уехать в Ленинград. Маме пришлось трудно с маленьким ребёнком, ;
особенно когда он болел, но она не роптала, понимая, что дочери необходимо получить образование.
Каждый семестр Марина старалась досрочно сдать сессию, и уехать с подарками домой к сыну. С каникул она всегда задерживалась дома почти на месяц.

Марина больше не могла себе позволить сидеть полностью на материнской шее и ждать от неё денег. На четвёртом курсе, кроме работы на кафедре, Марина устроилась уборщицей в ателье, и в своё общежитие, где мыла коридор и вонючие туалеты. На каждый большой праздник, не говоря о каникулах, она уезжала домой, стараясь как можно дольше оставаться с сыном. Учиться стало легче, то ли по привычке, то ли потому, что стало меньше домашних заданий. Появилось свободное время, которое она посвятила своему самосовершенствованию, часто посещая музеи и театры, и много читала. Почти каждое воскресенье ездила на экскурсии по городу и пригородам Ленинграда, которые бесплатно организовывал институт. Автобус всегда был полупустой, и её знакомых в нём почти не было. Иногда ей составлял компанию Олег Иванов.
Понимая необходимость налаживания личной жизни, Марина не отказывалась от романов, не приносящих ей ничего, кроме недовольства собой. Редкие случайные связи, после которых она ненавидела себя за то, что не смогла укротить вожделения плоти, приводили её к жесточайшему самобичеванию. Она ненавидела себя за это, тем более, что не переставала мечтать о встрече с любимым – Олегом, который после отъезда в Пинегу не подавал никаких признаков жизни.
Тогда же Марина получила предложение о замужестве. Как – то весной на масленицу она одна уехала в Петергоф. Снег в парке ещё не сошёл, и было малолюдно. На одной из аллей она встретила группу весёлых молодых людей. К ней подошёл крупный и очень высокий парень, представился и сказал, что они едут в Питер и пригласил её с ними. Марина стала отказываться, но он довольно настойчиво взял её за руку и стал уговаривать. Так они дошли до автобусной остановки. Автобус уже отправлялся и друзья стали их звать. Марина решительно отказалась. Парень на ходу запрыгнул в автобус с её сумочкой. Через некоторое время он пришёл к ней в общежитие под предлогом возврата сумочки, в которой была её записная книжка с координатами на первой странице. Он пригласил её в кино, куда они и ходили каждое воскресенье, где целовались на последнем ряду. Её почему – то очень коробили его настойчивые, слишком интимные поцелуи. На второе свидание Марина пришла спустя два часа и очень удивилась тому, что тот её ждал. Несмотря на некоторое неприятие, она всё – таки встречалась с ним, сама не зная зачем. Подружки по общежитию горячо поддерживали их отношения. Парень, имени которого она уже не помнила, должен был вскоре защитить диплом и уехать по распределению. Встречаясь каждое воскресенье, они толком так ничего друг о друге и не узнали. Говорили о каких – то пустяках. У них не нашлось общих тем и интересов. Однако, незадолго перед защитой своего диплома, он сделал ей предложение о замужестве. Марина мягко, что бы его не обидеть, отказалась, мотивируя тем, что ей нужно закончить институт, что он её не знает и что она ужасная стерва.
Потом умерла мама Веры Дмитриевны. На похороны приехала её сестра, и они решили вместе  уехать к ней в Хосту, намереваясь прожить там до зимы. Посоветовавшись с сестрой, она попросила Марину пожить в её квартире с малышом с единственным условием, чтобы её сын – Юрий имел возможность приезжать и даже переночевать, при необходимости. Вера Дмитриевна беспокоилась, что когда она уедет, по наущению сожительницы Юры, они переедут из коммуналки в её квартиру и ей некуда будет вернуться. Марина не догадывалась, что Вера Дмитриевна мечтала о том, что бы её сын ушёл от женщины, с которой жил, и женился на ней. Но она и словом  не обмолвилась о своём желании. Однажды Марина встретила сожительницу Юры с сыном и подругой у Веры Дмитриевны. Сын был довольно слаборазвитым, больным булимией ребёнком, который постоянно хотел есть, объедался, его тут же рвало и мать орала на него, что бы он перестал жрать. Она, будучи плохо воспитанной и мало образованной, изо всех сил пыталась показать свою утончённость. Особенно Марину покоробило её замечание о неуместности фикуса в квартире Веры Дмитриевны. Подруга возразила, что он был бы неуместен в её квартире, но вполне подходит для хозяйки, что прозвучало довольно оскорбительно. После сессии перед отъездом домой Марина заехала к Вере Дмитриевне, которая должна была вскоре уехать, за ключами от квартиры.

Быстро собравшись, взяв документы сына, и погрузив его кроватку в поезд, Марина вернулась в Питер. Таксист помог им добраться с вещами до квартиры, где она с удивлением обнаружила телефон, который установили Вере Дмитриевне перед её отъездом в Хосту. Как студентке ей сразу дали направление в ясли около дома. В то время далеко не во всякой семье был холодильник. Не было его ни дома у мамы, ни у Веры Дмитриевны. Олег Иванов  с их общим другом принесли ей холодильник из проката. Юрий приезжал  и иногда оставался ночевать в другой комнате. Возможно, ему нравилась Марина, но он стеснялся сказать ей лишнее слово, а та его не поощряла. Только в последний день, когда она освобождала квартиру, уезжая на каникулы, он смог свободно с ней разговаривать. Марина довольно быстро приспособилась к жизни с сыном без мамы и была абсолютно счастлива. После лекций и практических занятий, она шла на кафедру, беря работу на дом. Из института торопилась за Олежкой в ясли, потом они вместе топали в магазин за продуктами. Дома “вместе” готовили нехитрый ужин, и немного поиграв, она  укладывала сына спать, после чего садилась заниматься. Только однажды, Олежка привёл её в абсолютное отчаяние. Идя из магазина, он внезапно закапризничал и стал проситься на руки. В одной руке Марины был тяжеленный портфель с бумагами, в другой – сумка, полная продуктов. Она попыталась было взять его на руки, но нести ребёнка на руках не было никакой возможности. Уговоры не помогали, сын орал на всю улицу. Оба зарёванные, с трудом они добрались до дома. Продолжая рыдать, разделись. Сын не смог объяснить, что у него болит, и рыдая, отказался от ужина. Плача вместе с сыном, Марина уложила его в постель, в которой ребёнок мгновенно уснул, а она долго не могла успокоиться. Наутро мальчик проснулся как всегда очень рано абсолютно здоровым.
Она не сразу смогла приспособиться к его ранним пробуждениям. Ей повезло, что проснувшись и получив в кроватку свои игрушки, он играл один, и давал маме возможность спокойно досыпать, пока не наступало время вставать. Если Олежка заболевал, и она не приходила в институт, ей немедленно звонил Олег Иванов, спрашивая, что случилось и чем ей помочь.
Марину до сих пор занимал один вопрос. Однажды ей позвонила какая – то женщина,
- Здравствуйте, я помощник режиссёра с киностудии Ленфильм, и звоню Вам с тем, что бы пригласить Вас на кинопробы в фильм по Чехову. Нам кажется, что Вы можете подойти на одну из ролей.
Марина оторопела.
- Откуда Вы узнали номер моего телефона? Но я не актриса, а студентка, и мне некогда. Думаю, что я Вам не подойду. У меня маленький ребёнок, и работа на кафедре.
Положив трубку, она задумалась.
- Что это? Чей это розыгрыш? Фофа?
На четвёртом курсе они с ней решили поучаствовать в массовке на Ленфильме. Готовились к съёмке эпизода из какого-то фильма про революцию Пятого года. Их провели в помещение, где в сундуках была свалена одежда того времени. Помнится, Марине не понравились грязные тряпки с чужого плеча, и она отказалась их одевать. Фофа тоже не стала участвовать в съёмке. Потолкавшись немного, они разъехались по домам.
- Интересно, зачем Фофе нужно было меня разыгрывать? И почему она придумала, что фильм по Чехову? Из-за моей шляпы – таблетки? Или она затаила на меня обиду за то, что из-за;
меня отказалась тогда от попытки реализовать себя в творчестве, пусть и в массовке? В конце концов, будучи творческой натурой, она, возможно, задыхалась в атмосфере технического ВУЗа, - думала Марина.
- А ведь мне тоже, ещё в “педе” хотелось чего-нибудь этакого. Не случайно я пошла на первое занятие драмкружка, где меня актёр театра – руководитель кружка попросил почитать рассказ Чехова. Помнится, я прочла, но на следующие занятия уже не ходила, хотя он очень интересовался у ребят, куда я пропала. Ох уж этот мой комплекс.
Марина, встретив Фофу на следующий день в институте, спросила её.
- Фофа, это ты меня разыграла вчера по телефону относительно кинопроб на Ленфильме?
Фофа, сильно удивившись, отказалась, а Марине до сих пор интересно, действительно ли звонили с киностудии или это был чей-то розыгрыш. Видимо ей тоже недоставало какой – то творческой реализации. Только недавно она понемногу стала пытаться писать картины.

Она никогда не оставляла сына одного, но, получив приглашение на свадьбу их общего с Ивановым друга, вынуждена была попросить посидеть с сыном подружку из общежития.
После свадьбы сокурсника, Иванов проводил Марину и, будучи сильно нетрезвым, остался у неё ночевать. В соседней комнате спала её приятельница с сыном. Ранее Иванов никогда не позволял себе никаких вольностей, кроме приветствия.
- Как мой сын поживает?
И Марине не приходило в голову, что она ему интересна как женщина. Он улёгся рядом с ней, тоже не отличавшейся ясной головой, но отвергшей его попытки. На другой день, оскорблённая Марина подкараулила Олега в институтском коридоре “на колодце”. Так студенты называли любимое место на втором этаже в холле вокруг большой парадной лестницы. Там на скамейках назначали встречи, курили и договаривались кто о чём. Девчонки любили там поговорить о своём, о девичьем.
- Как ты позволил себе так поступить? Я бы поняла, если бы это был кто-нибудь другой, - задыхаясь от гнева, набросилась она на Олега, - но ты, которого я так ценю и уважаю, не имел на это права.
Ошарашенный Олег ничего не смог возразить, но не случайно в народе говорят, что от любви до ненависти один шаг и, конечно, разозлился.
Несмотря на то, что Марина не афишировала свои романы, Олег, наверное, подозревал об их наличии, решив воспользоваться её случайным приходом в комнату, где жил с одногруппниками. Он был один, но не посмел взять её силой и наговорил кучу дерзостей в ответ на категорический отказ. Ещё один раз незадолго до  её отъезда на каникулы, очень хотел что - то сказать, но не решился, ограничившись пожеланием счастливого пути. Вернувшись, Марина узнала, что Олег отчислен из института вместе с Лёшкой. Изрядно поддав, они вспомнили о старой дурацкой традиции, и сбросили огнетушитель с шестого этажа в лестничный пролёт
Все годы учёбы Марины руководство института боролось с “гусарскими” традициями выпускников института. После защиты диплома едва ли не каждый студент, проживающий в общежитии, считал своим долгом выбросить что-нибудь из окна своей комнаты – от пустой бутылки до шкафа. Хорошо, если всё это летело в пустой внутренний двор. Жители района, где располагались студенческие общежития, с опаской ходили под их окнами. После первого курса, перед отъездом домой, сидя у раскрытого балкона Маринин однокурсник с наслаждением разбирал свои бумаги. Ставшие ненужными книги и тетради он попросту швырял вниз на Измайловский проспект. К счастью, он никого не убил и никем не был застигнут, иначе его карьера закончилась бы сразу после содеянного. Однажды на голову Марины сверху упал скелет селёдки, а следом был вылит стакан воды. К счастью, она успела пройти немного вперёд. Приехав с летних каникул в общежитие, старосты этажей начинали с того, что собирали огнетушители и складировали их в своей комнате. Завершающим штрихом студенческих безобразий был брошенный огнетушитель с шестого этажа в один из двух пролётов шахты лифтов, которые так и не установили. К восторгу пьяных хулиганов пена заполняла весь пролёт с первого по шестой этаж. Их не останавливало даже то, что исполнители трюка, протрезвев, сами мыли весь пролёт с первого по последний этаж. В бытность Марины в общежитии за все такие шалости виновников немедленно отчисляли из института и диплом они могли получить только через год.
Прихватить посуду из ресторана после его посещения вообще считалось делом чести некоторыми студентами. За это не отчисляли из института, а только забирали украденное, иногда давая по шее.
Недалеко от общежития располагались Варшавский и Балтийский вокзалы, куда студенты бегали по ночам перекусить, устав от занятий. У некоторых студентов было занимательное хобби. Бродя по путям после перекуса, они прихватывали с собой таблички с пассажирских вагонов с указанием маршрута, пополняя свою коллекцию. Вернувшись домой, пристраивали новую табличку на стене определённым образом так, чтобы прослеживался путь их воображаемого путешествия. Потом, лёжа на кровати, они имели возможность побывать за границей.

Марина опять оставила сына с мамой, которая с трудом устроила его в детский сад с помощью Марининой школьной подруги, работающей там логопедом. На пятом курсе, возвращаясь с зимних каникул, Марина в поезде познакомилась с молодым специалистом, возвращавшимся в Москву со своей бабушкой. Бабушка казалась чуть ли не ровесницей своему внуку, с удовольствием играла с ними в дурака и охотно поддерживала общий разговор. Все трое  очень понравились друг другу и весело коротали путь. Наперебой рассказывали друг другу смешные истории. Особенно смешно Глеб рассказал о том, как бабушка едва не отстрелила причинное место соседу из охотничьего ружья, когда тот, скандаля, рвался в их дом. Бабушка  оказалась не только боевой и весёлой, но и очень мудрой. Расспросив Марину и выудив из неё признание о сыне, она, тем не менее, заметив интерес внука к попутчице, не стала возражать, когда они вместе уехали в Химки. Они с Глебом, очень красивым и чем – то по характеру схожим с Олегом, вместе провели весь день, после чего, Глеб посадил её на “Красную стрелу”. Всерьёз увлекшись, они ездили друг к другу в очередь по выходным, и их роман продолжался до тех пор, пока Марина не позвонила Глебу на работу и не попросила, не приезжать к ней больше. Формально Глеб был женат и у него был сын, но жил он отдельно от семьи в Химках в общежитии НИИ, в который распределился, по протекции своего дяди – ректора после окончания МАИ.
Довольно неожиданно к ней из Ломоносова, работающий там по распределению, приехал старый знакомый, который усиленно ухаживал за Мариной во время учёбы. Некоторые студенты в общежитии даже подозревали, что Марина родила от него, хотя они никогда не были близки. Серж спросил о здоровье сына и сказал,
- Марина, выходи за меня замуж. Я не представляю своей жизни без тебя.
Это было второе прямое предложение. На предложение же Сержа она согласилась после недолгого раздумья. Годы шли, ей было уже двадцать шесть лет и ребёнок. Она оставила все надежды когда – либо выйти замуж по любви, и решилась. Серж остался ночевать в её комнате, соседки не было в этот день, но лечь с ним в одну постель она не смогла. Уезжая, он попросил разрешения приехать к ней Восьмого марта. Марина подумала, что устроит нечто вроде помолвки на праздничной вечеринке с однокурсниками.
Она понимала, что ей никогда не придётся быть вместе с Олегом, но и позволить себе оставить сына Глеба без отца, она тоже не могла. Понимала она и необходимость замужества. Поэтому и согласилась на предложение Сержа. Марина забыла о предостережении общих друзей, что Серж не так хорош, как кажется, любитель выпить и сильно дебоширит в пьяном виде. Будучи прямой и честной, она решила рассказать о предложении Глебу, который так же собирался приехать к ней на праздник.
Попросив поддержки у Фофы, она отправилась с ней в гостиницу “Советская”, где был телефон – автомат для междугородних переговоров. Сначала они пили кофе, долго обсуждая, что и как нужно сказать Глебу. Волнуясь, она набрала его служебный номер и попросила к телефону Ампелонова. Глеб очень обрадовался её звонку. У Марины тряслись поджилки под коленками. Поздоровавшись, она выпалила дрожащим голосом,
- Глеб, я выхожу замуж, пожалуйста, не приезжай больше.
После продолжительной паузы она услышала его  срывающийся голос,
- Что ж, желаю тебе счастья. Прощай.
Повесив трубку, она медленно вышла из гостиницы и побрела по проспекту Москвиной к себе в общежитие. Она понимала, что поступила честно, но слёзы невольно катились из её глаз. Марина вовсе не была уверена в правильности своего выбора, но явно поторопилась сжечь за собой мосты.
Восьмого марта Серж не приехал, и на вечеринку она пришла одна. Через день Марина решила ехать в Ломоносово. Раньше она никогда не была в этом пригороде. От электрички до общежития, где жил Серж, она с удовольствием шла пешком под сенью деревьев. В Ломоносово недавно была построена атомная электростанция. Жилые дома там строились по новому принципу. Лес вырубали только под фундаменты домов и будущие дороги. Потом на год оставляли территорию, и смотрели, где люди протопчут тропинки и мостили их тротуарной плиткой. Она застала Сержа одного в комнате общежития. Поздоровавшись, Марина спросила,
- Ты заболел? Почему не приехал, как обещал?
- Я не смог.
- Понятно, прощай, - она повернулась к двери и ушла. Больше они не виделись.

Жизнь Марины шла своим чередом. Как то так получалось, что она дружила не столько с девочками, сколько с ребятами. Возможно, потому что ребят в институте и общежитии было больше, чем девчонок, а быть может, сказывался её комплекс некрасивой женщины, который ей ещё в детстве привила мать. В одной группе с Мариной учился Вадим Борск – Лаврецкий. У них были ровные товарищеские отношения. Однажды она помогла ему с очередным курсовым. Он пригласил её в кино после занятий, после чего они много разговаривали, ежедневно гуляя по городу, сидели в кафе и ходили в кино, и даже, иногда в театр. Он заменил ей Олега Иванова, который к тому времени был уже отчислен, но если Иванов относился к ней трепетно, постоянно помогая, то с Вадимом всё было иначе. Марина сама справлялась со своими проблемами и ей не требовалась ничья помощь. У него не так давно умер отец, которого Марина видела лишь однажды. Это был человек – гора с непропорционально маленькой головой. Было очевидно, что он очень болен. Вадим отличался похожим телосложением, но отказывался назвать свой диагноз. В силу молодости, а он на три года был моложе Марины, его полнота ещё не производила на окружающих гнетущего впечатления. Скорее он был похож на очень успешного, респектабельного человека. Ребята в группе спокойно относились к их дружбе, которая ни к чему не обязывала. После каждого экзамена они обязательно вместе проводили время. Её не столько раздражала, сколько забавляла и вызывала уважение привычка Вадима звонить маме или тёте, которых он очень берёг, до десяти раз за то время, которое они проводили вместе. Ему было спокойнее позвонить им лишний раз, чем терпеть их эгоистические упрёки. Вадим, как и Марина тоже работал на кафедре, так же занимаясь наукой. Темы и кафедры у них были разные, но их объединял ещё и общий интерес к научным исследованиям, как таковым. Только его отношение к получаемым на каждом экзамене оценкам было гораздо более трепетным, чем у Марины. Однажды после того, как он завалил экзамен, он просто уехал домой, не предупредив её, чем привёл в сильное замешательство. Ей казалось, что она никогда не будет занимать в его жизни сколь либо значимого места. После последнего экзамена на пятом курсе весь курс Марины отмечал выход на преддипломную практику и диплом в ресторане “Нева” на Невском проспекте. Вадим зашёл за ней в общежитие, с тем, что бы вместе пойти в ресторан. Пока Марина собиралась, он успел спасти её, как минимум от тяжёлой травмы, задержав большую среднюю оконную раму, которая падала прямо на её  голову. После чего они впервые соблазнили друг друга и опоздали в ресторан. Их близкие отношения с перерывами продолжались около двадцати лет. Ни разу у них не заходил разговор о каких-либо взаимных чувствах друг к другу. Только однажды он обмолвился, что не прочь уехать с ней. Марина на это только рассмеялась,
- И что ты забыл в моей глухомани?

О полигонной практике на Взморье ребята начали мечтать ещё в начале первого курса. На другой день после вечеринки весь курс собрался на Варшавском вокзале. Прибыв утром в Ригу, в ожидании поезда на Вентспилс до которого оставалось восемь часов, трое приятелей, наслаждаясь мягким теплом солнечного дня, отправились бродить по Риге. Марине раньше не доводилось видеть города со средневековой архитектурой, образцом одного из которых была Рига. Красивейший оперный театр, старинные узкие  улочки с лабиринтом переулков, покрытые булыжными мостовыми, черепичные крыши, покрывающие дома с башенками. Кружева железа на трубах и петухи на шпилях  производили впечатление неведомой заграницы. Причудливый Домский собор в стиле поздней готики, знаменитый старинным органом и концертами органной музыки, был закрыт, но Марина с друзьями смогли попасть во внутренний двор с лужайкой, обрамлённой деревьями. 
На вокзале в Вентспилсе, который оказался обыкновенным маленьким провинциальным городком с заметным налётом типичной прибалтийской архитектуры, студентов рассадили по машинам и повезли в воинскую часть, где им предстояло прожить целый месяц. По дороге они увидели большой современный порт, на рейде которого стояли и военные корабли. В воинской части, огороженной колючей проволокой, находились казармы, столовая, магазинчик с вкуснейшими молочными продуктами, техническая зона, какие – то склады, клуб и учебные классы до которых нужно было идти пешком минут десять. Мальчишек поселили в спортзале клуба, а девушкам выделили небольшой домик, вблизи КПП, три комнаты которого были заставлены двухъярусными железными кроватями с матрасами набитыми сеном, их которых сыпалась труха, застеленные простыми солдатскими одеялами. Марина уступила нижнюю кровать своей беременной подруге Вале Денисовой, но когда ложилась спать, командовала, - Валя, укройся.
В части, треть периметра территории которой составлял морской берег, служили береговые матросы, отправленные на учения почти в полном составе. Согласно объявленному распорядку, студенты могли покидать расположение части только после обеда. Бросив свои вещи, все отправились осматривать её территорию.
К морю можно было выйти через лесок, заканчивающийся дюнами, за которыми плескалась холодная свинцовая вода. По берегу каждый вечер пограничники пропахивали широкую двухметровую полосу – пограничная зона. Свежий июньский ветерок заставлял ёжиться от холода. Возвращаясь с моря, они наткнулась на бетонную дорогу, на обочине которой стоял скромный железный, окрашенный в синий цвет памятник с красной пятиконечной звездой, и позвали остальных. Внутри низкой деревянной ограды цвели сиреневые крокусы с причудливо изогнутыми лепестками. К памятнику вела узкая тропинка. Смех и разговоры вдруг смолкли – глаза наткнулись на табличку с надписью: “Здесь захоронена тысяча советских военнопленных, расстрелянных фашистами в январе 1942 года”. Наклонившись, Марина положила к подножию памятника букетик полевых ромашек, собранных ею по пути. Возвращались молча, потрясённые увиденным. Как узнали после, воинская часть занимала территорию немецкой части, построенную советскими военнопленными, которых и расстреляли после завершения строительства. Блиндажи, доты и дзоты полностью были приспособлены под нужды Советской армии. Жуткая преемственность.  В столовую и обратно ходили строем, что очень всех забавляло. Староста Тамара ныла, - Девчонки, ну постройтесь, пожалуйста, а то мне опять попадёт.
- Ладно, уж, так и быть, - отвечали они и разбивались по парам.
Основная часть матросов была на учениях, но оставшимся матросам было запрещено близко подходить к студенткам. Начальство части было очень обеспокоено коротенькими девичьими халатиками, поскольку утром перед завтраком девчонки успевали только умыться.
Практика состояла из изучения матчасти по пособиям в учебных классах. Каждый день после завтрака студенты строем шли по дороге, построенной военнопленными, и до обеда играли в покер в учебке, предварительно разделив обязанности по подготовке отчёта. После обеда все уходили в город. В распоряжении тех, кто хотел покинуть часть во внеурочное время, были дыры в ограждении. Руководителем практики был преподаватель с кафедры, по кличке “Бугель”. У него была привычка, показывая установку, ходить по стреле и говорить,
- Представьте, я – бугель.
 Он был очень добрым человеком, прекрасно понимая, что студенты не слишком увлечены изучением матчасти по техническому описанию, и делал вид, что не замечает, как они лихорадочно прячут карты при его появлении.
В Вентспилсе Марина впервые узнала о ненависти латышей к русским, которых считали оккупантами. Оказывается, пять лет назад в части ночью перерезали глотки сорока пяти матросам, служившим здесь. Зато, в центре города возвышался громадный памятник Сталину. Подобный памятник Марина и Вадим видели два года спустя в Гори, когда вместе ездили в Грузию. Удивляли не только сохранившийся памятник Сталину, но и отсутствие мемориальной доски, объясняющей назначение в прошлом дороги из бетона, тянущейся от части, к железнодорожному вокзалу. За тридцать два года эксплуатации бетонная подушка ни на йоту не пострадала и, только асфальтовое покрытие местами истёрлось от воздействия тяжёлой техники не только немецкой и послевоенной советской, но и общественного городского транспорта. Ни малейшего намёка не было на  какой – либо ремонт, только остались кусочки асфальта, некогда закрывающий бетон. Марина ходила по дороге не только в учебку, но и в свободное время, вглядываясь в каждую щербинку в бетоне. Однажды она прочла: “… око за око …”, “… блок сорок пять …”, “… шест русский …”. Надписи были сделаны неверной торопливой рукой в сыром бетоне и почти стёрлись от времени.
- Кто были эти люди, которые, возможно, ушли в армию ещё в мирное время? – думала она.
Ей вспомнилось, как подобный спазм перехватил дыхание на Пискарёвском кладбище. В год тридцатилетия со дня снятия блокады Ленинграда, 8 мая Олег Иванов от имени комитета комсомола поручил Марине поучаствовать в торжественной траурной церемонии возложения цветов и венков к монументу ”Мать - Родина”, на которую она поехала без особого энтузиазма. Как оказалось, от института было отправлено меньше десяти человек, которых захватил автобус с рабочими. Ещё в автобусе, женщины с “Красного треугольника”, оказавшиеся блокадницами и работниками похоронной команды, вспоминали, как они собирали и хоронили на Пискарёвке, умерших на улице ленинградцев. Выйдя из автобуса перед входом на кладбище, Марина обратила внимание на то, что на кладбище не пропускали иностранцев. Везде была слышна негромкая классическая музыка, трогающая своей торжественностью и скорбью и звук метронома. Делегированные люди с венками и цветами выходят по гранитным ступеням лестницы от Вечного огня на главную аллею, ведущую к монументу, где по обе стороны расположены  ровные холмы, засеянные газонной травой больших братских могил, на каждой из которых, на памятном камне выбит год захоронения. Территория мемориального кладбища полностью заполнена людьми. Во время проникновенной речи Романова Марина услышала душераздирающий вой и рыдание толпы, находящейся на кладбище. Ни одного равнодушного лица не увидела она. Слёзы были на всех лицах. ;
Идя в последний раз в учебку, Марина рассмотрела полустёртую, по всей ширине бетонной полосы  надпись: “Олег Кожухов”.
Потом был экзамен по практике, предотъездная суматоха, вагонный трёп. Всю практику студенты безуспешно ждали стипендию за всё лето. Деньги у всех кончились, но выручил суточный сухой паёк, выданный в части в дорогу. Его слопали ещё в вагоне. Накануне в столовой Марине собрали немного еды, поскольку ей предстояло двое суток добираться до дома. В вагоне Бугель – Лель Стефанович – одолжил Марине пять рублей. Часть ребят осталась на вокзале охранять багаж, а Марина с тремя однокурсниками отправились в бессмысленное шатание по Риге. Её поезд на Москву отправлялся вечером. К обеду все проголодались, заходили в булочные, надеясь украсть хоть пару булочек. Витя примерялся к выпечке, а остальные стояли на стрёме. Бдительные работники торговли спасли свой товар от разбоя. Подозрительную компанию с голодными глазами замечали сразу при входе в магазин и внимательно следили за их действиями. Пришлось Марине выделить два рубля в помощь голодающим, которых хватило на кофе и булочки с марципаном для всех. По одному рублю, она оставила на постельное бельё в двух поездах, третий рубль был отложен на чай в поезде и на трамвай дома. В купе она сразу легла спать, наотрез отказавшись от приглашения попутчиков – молодой пары пойти в вагон – ресторан. Только оставшись одна в поезде по дороге домой, Марина вспомнила, что её дядя, Олег Кожухов, воевал где – то в Прибалтике и пропал без вести. Девичья фамилия её мамы была – Кожухова.

Когда Марина была на преддипломной практике, мама, уезжая в отпуск, привезла Олежку в Ленинград. Ей снова дали отдельную комнату в аппендиксе, где они прожили вместе почти месяц. На практике у неё не было необходимости отдавать сына в детский сад. До окончания института Марина помогала аспиранту в работе над диссертацией и защитила диплом по той же теме. Она приходила с сыном на кафедру, и усаживала его за рисование. Сотрудники кафедры, особенно Борис Михайлович с удовольствием уделяли ему немного времени.
Живя в аппендиксе, она познакомилась с командированным перед защитой диссертации в институт Михайловым, который жил в комнате рядом, и “купил” её внимательным отношением к сыну. Особенно Марину удивляла его способность посадить ребёнка горшок, и убрать за ним. Их близкие отношения продолжались до его отъезда в Москву. Какого же было её удивление, когда они встретились в отделе Марины, где она работала по распределению, а он приезжал туда в командировку. Ничего не было удивительного в том, что их отношения возобновились и продолжались до тех пор, пока Михайлов приезжал по работе.
Защитив диплом и, с помощью секретаря ректора, подложив свой диплом первым в стопке, Марина сумела уехать домой, как можно быстрее. За рабочий день ректор подписывал не более двух десятков дипломов.
Сотрудники кафедры сожалели об её отъезде по распределению. Они считали, что она смогла бы быстро защитить диссертацию.
Домой Марину провожала одна из институтских подруг. Шёл дождь.
- Это хорошая примета – уезжать в дождь. Значит, ты обязательно скоро сюда приедешь, - сказала Элла. И она не ошиблась.
Марина вернулась к сыну и маме. Начался новый период её жизни.

ГЛАВА 11. Возвращение

За шесть лет жизни в Ленинграде, Марина отвыкла от провинциальных нравов довольно крупного промышленного города. Она вернулась в другой город, в котором мало что осталось от прежнего. Сразу бросился в глаза тотальный дефицит продуктов и товаров, который в столицах был, не столь заметен, хотя, например, вместо лака для волос в парикмахерских Ленинграда использовали обычный мебельный лак, который постепенно вычёсывался, целую неделю. При короткой стрижке форма причёски сохранялась до следующего мытья головы.
Во время застоя и всеобщего вранья в ходу была присказка из анекдота: “… а утюг я уже, и включать не стал …”. Возможность для сбрасывания “пара” у интеллигенции власть оставила в единственном органе - “Литературной газете”, где печатались  критические статьи  об элементарной бесхозяйственности и жизненных проблемах.
Нарастающее недовольство нещадно подавлялось с помощью органов госбезопасности. Для предотвращения беспорядков использовалась политика “кнута и пряника”, прежде всего через дифференцирование оплаты труда. Труд работников с высшим образованием оценивался в три – пять раз ниже неквалифицированного и тяжёлого труда.  Восстания “гегемона” власть боялась сильнее брюзжания интеллигентов на кухонных посиделках, служащих им отдушиной.
Постепенно менялся вектор в воспитании молодёжи, ориентированный на получение рабочих профессий в профессиональных училищах. Необразованным народом проще управлять, а продекларированная техническая революция стала заметно пробуксовывать. Государству стало недоставать рабочих рук для народных строек.
Основное внимание уделялось развитию тяжёлой и оборонной промышленности, для чего широко использовался труд приговорённых к принудительным работам на  предприятиях народного хозяйства, что в народе называлось “химией” и солдат стройбатов. И те, и другие жили на казарменном положении в специальных общежитиях, расположенных по всему городу. После отбытия наказания или окончания срока службы эти люди часто оставались работать на тех же предприятиях. Сама система порождала рост преступности от воровства до убийств, вкупе с алкоголизацией, которая являлась частью государственной политики, поскольку на доходы от проданного алкоголя содержалось здравоохранение и народное образование.

В такой город, где после девяти вечера обыватели старались не появляться на улице, и вернулась Марина.
В семье Марины, кроме бесконечно любимых мамы и сына, жил её отчим, появившийся, когда Марине было восемь лет. После всеобщей демобилизации армии в конце пятидесятых годов, в которую он попал вместе с другими кадровыми военными, отчим вернулся в родной город. За плечами тридцать пять лет жизни с четырьмя годами войны и никакого образования, кроме военного. Мама Марины знала его ещё по школьным годам, когда слава о нём гремела по школе. Был он красавцем, отличником и после девятого класса ушёл в лётное училище. Перед войной лётчики были наиболее уважаемыми людьми. Вернувшись, орденоносец стал работать в шахте и женился на матери Марины, после чего закончилось её счастливое детство.
Большинство фронтовиков вернулось домой после войны глубоко пьющими, искалеченными физически и морально. Таким был и отчим Марины. Пьяные скандалы не были редкостью во многих  советских семьях. Для Марины была непостижима любовь матери к отчиму, а может быть действительно для русского человека любить и жалеть – понятия одного порядка? Несмотря на то, что он много читал, деградация характера и личности были неизбежны, и постепенно в Марине глухой волной нарастала ненависть к этому человеку. Кончилось тем, что три года совместной жизни после приезда Марины, сделали её невозможной. К обычным скандалам и пьянству добавились эпилепсия и все самые неприятные последствия последней стадии алкоголизма.
Семья разъехалась по разным квартирам, но мать Марины с её величайшим чувством долга и жертвенности, его не бросила. И вот, запасшись очередной бутылкой и сидя в кресле, в убранной после переезда комнате бывшей женой, он, в который раз пытался уйти от страшных военных воспоминаний с помощью книг и водки. Читал он скорее по привычке, почти ничего не помня из прочитанного. Его давно уже никто не хотел понять, мозг, много лет отравляемый алкоголем, постепенно утратил ясность мысли и рассуждений. Почти ежедневно мать Марины ходила к нему, помогая вести небольшое хозяйство. Она кормила его, когда не на что было купить еду, и держала у себя его пенсию, выдавая деньги по необходимости. Марина не могла и не хотела понять этих отношений, ведь отчим оскорблял её, а убирать за ним было нестерпимо противно, но все разговоры Марины с матерью заканчивались одним,
– Я не могу его бросить. Он болен, одинок и несчастен, - отвечала мать Марины, несмотря на то, что бесконечно устала от обязанностей, которые сама на себя взвалила. Всеми силами она старалась скрасить его одиночество в выходные и праздничные дни, не получая от него даже  благодарности. Возможно, он и был ей благодарен, но благодарностью кусачей собаки, которая умерла бы без хозяина и его заботы.
Возмущаясь, Марина в глубине души жалела его, но до своей старости не смогла простить своё трудное детство. Не могла она простить ему и то, что ей пришлось переступить через себя и навещать его, когда мать тяжело болела менингитом и лежала, не вставая, в больнице. Умер он, как многие пьяницы, от того, что сердце не выдержало очередной, ставшей убойной, дозы спиртного.

Было ясное осеннее субботнее утро, когда в дом Марины с матерью постучал его сосед и сообщил страшную весть. У отчима не оказалось ни копейки, не имели денег на похороны и Марина с матерью, поскольку были после отпуска. Заняв необходимую сумму, Марина была вынуждена заняться устройством похорон, с чем мать не могла справиться одна, а его родственники давно от него отказались. Похороны стали для Марины с мамой самым большим потрясением, которые в конце семидесятых выливались для близких в настоящий кошмар. Проблемой было всё – от получения места на кладбище до морга.
Родственники должны были сами отвезти покойника на судебно – медицинскую экспертизу. Транспорт  в трансагенстве  нужно было заказывать с раннего утра и его не хватало для всех. Пришлось останавливать грузовики на дороге, буквально хватая водителей за полу пиджака, и уговаривать их отвезти покойника. Согласился сосед, приехавший домой на обед. В морге тело обещали приготовить только во вторник. На этот день и назначили похороны на два часа и заказали в столовой поминальный обед на четыре. Накануне похорон Марина привезла в морг одежду, которую не взяли, и дважды переспросила, когда нужно привезти машину и отдадут ли они утром вторника тело. В день погребения в семь часов утра Марина уже была у трансагенства, открывающегося в девять, а её мама с другом семьи – в морге.
Тело было не готово и, уже изрядно пьяные, работающие там красивые молодые парни, предложили им найти по клеёнчатой бирке на ноге в “поленнице” из частично разлагающихся тел, вокруг которой валялось окровавленное тряпьё, своего покойника. Родственникам приходится самим вытягивать покойника из - под верхних тел и класть на стол. Далее началось вымогательство водки и денег, которые официально не оформлялись, а попадали сразу в карманы служащим. В морге мама отдала месячную зарплату. Строптивым трупы не выдавались по нескольку дней. В трансагенстве катафалка Марине не досталось, она сумела оформить только автобус для провожающих и грузовик для гроба. Водитель грузовика прихватил с собой в машину молодую чету, которой нужно было получить мотоцикл с грузового двора. Левые клиенты были приоритетными, и в первую очередь водитель отправился за мотоциклом. Надо ли говорить, что дополнительное время пользования грузовиком посторонними людьми пришлось оплачивать Марине. Тело было приготовлено только к двенадцати часам. Привезя гроб, оставив грузовик для;
погрузки и получив справку, Марина отправилась оформлять свидетельство о смерти. Вернувшись, Марина не обнаружила грузовика, а во дворе морга стояли растерянные мама, и друг семьи с сыном. Оказалось, что гроб с телом был уже погружен в машину, но подошедший милиционер реквизировал грузовик и вместе с покойником уехал на нём с судмедэкспертом по своим делам.
– Видела бы ты, как  с приходом милиционера всем было приказано молчать, - с грустной усмешкой рассказал Марине друг семьи.
- Пойду, прогуляюсь, - вздохнув, сказала Марина и пошла искать туалет. Вместо туалета вышла к куче мусора, где, чуть поодаль, валялась человеческая рука. Вздрогнув, она побежала обратно.
Покойника привезли лишь к четырём. Проводив машину и автобус на кладбище, она отправилась домой. После пережитого Марина не в состоянии была ехать на похороны и поминки. Мама выдержала всё.
Даже спустя полгода после похорон, Марина не сумела преодолеть в себе щемящее чувство вины и жалости к этому человеку, но, бывая на кладбище, она, ни разу не подошла к его могиле. Странная вещь – человеческая память.
Марина нашла свой способ абстрагироваться от реальности – уйти в работу. Будучи довольно активной, она не любит находиться без дела. Аспирантура в родной альма-матер, связанные с работой частые командировки, чтение лекций в местном институте помогли ей так или иначе мириться и справляться с досадными трудностями. Для советского человека вся жизнь всегда состояла из борьбы с чем-нибудь или с кем-нибудь, что, в конечном итоге считалось абсолютно нормальным. Каждый находил свою отдушину, кто – в водке, а кто – в работе или каком-нибудь хобби.
Приехав по распределению, Марина сразу же отправилась на приём к заместителю директора по науке, и, со свойственным ей упорством, если не нахальством, заявила о своём желании получить работу с перспективой защиты диссертации, что считалось не совсем приличным для молодого специалиста. Хитро улыбнувшись, зам по науке предложил ей тему, которая была на нулевом цикле, с подходившим к концу сроком. Сначала ей не давали возможности заниматься темой, постоянно отвлекая другими обязанностями, и почти год был затрачен ею на борьбу за возможность заниматься только наукой. К удивлению руководства, работу она завершила в срок и вполне достойно для её уровня знаний и опыта, развив бурную деятельность. Ей повезло, что она попала “в струю”, ибо тема была нужна отрасли и её продолжили на следующий год. В этот же год она готовилась к сдаче кандидатского минимума в аспирантуру и читала курс лекций студентам дневного отделения. За её энергию, желание работать даже на одном энтузиазме, одновременно учась, ей прощали допущенные ошибки, и давали большую свободу в решении технических вопросов.
Наступил новый этап. Параллельно Марина ездила на всевозможные научные конференции, где знакомилась с работами советских учёных. Под тему давались лишь деньги, причём в почти не ограниченном количестве, для качественной разработки которой, была необходима кооперация с другими академическими и исследовательскими институтами. Марина самостоятельно разрабатывала технические задания для контрагентов, готовила договоры на совместные работы и отслеживала их выполнение. 
Так и ходила она, как зашоренная лошадь по кругу: дом, семья, работа, карьера.
Командировки, в основном, Москву и Ленинград, позволяли ей на некоторое время вырваться из замкнутого круга и получить новый жизненный импульс, за счёт посещений театров и музеев и новых знакомств. Она проживала как – бы две жизни  – дома и в командировках. Устраиваться в гостиницу было крайне проблематично, но в Ленинграде ей всегда помогал завкафедрой, обладающий обширными связями.
;
Одна из случайных встреч переросла в роман. Приехав в Ленинград поздним вечером, и, не сумев устроиться в гостиницу, Марина поехала в своё общежитие, где иногда останавливалась,
поскольку была аспиранткой. В студенческом  общежитии шла привычная жизнь. Из кухни доносился запах жареного картофеля, на лестнице стояли, громко переговариваясь, ребята, по коридорам сновали незнакомые девчонки в ситцевых халатиках. Пройдя фейс - контроль бдительной вахтёрши тёти Поли, она не застала дома хорошо знакомого аспиранта, жившего в аспирантском аппендиксе, с помощью которого надеялась устроиться на ночь. Уставшая с дороги, после двухчасового ожидания, Марина постучалась в одну из комнат, где оказался друг и коллега её знакомого. Это был крепкий бородатый молодой мужчина с весёлыми живыми глазами. Вникнув в дело Марины, Прохоров, которого все почему - то звали по фамилии, дал ей ключ от свободной комнаты, чистое постельное бельё и пригласил на приготовленный им ужин, во время которого они выяснили, что занимаются близкой научной проблемой, оба одиноки и интересны друг другу. Так и встретились два одиночества, обожжённые многолетней несчастливой любовью. Помимо Ленинграда, куда Марина часто приезжала к научному руководителю, они встречались и в Москве на научных конференциях, где их привечала тётя Прохорова. В перерывах между встречами они обменивались тёплыми письмами. Однажды, будучи в Москве, Марина так и не дождалась его на Ленинградском вокзале у памятника Ленину. Позднее он рассказал, что к нему вернулась его старая любовь.
Специфика прикладных исследований требовала создания собственной экспериментальной базы, но людей Марине по-прежнему не давали. Она добилась, чтобы ей передали помещение в лесу под будущую лабораторию, и летом, забросив науку, ежедневно ездила туда с выделенной отделочницей ремонтировать здание. Для того, что бы можно было установить вибростенд, отремонтированный ею после взрыва с помощью ребят – энтузиастов из других подразделений, она вместе со студентами, приехавшими на эксплуатационную практику из родного института, готовила фундамент и устанавливала оборудование, обивая пороги кабинетов министерства и начальников вспомогательных цехов института. А потом целый год проводила там эксперименты со  своими студентами дипломниками. С ребятами ей везло. Интересно было и ей, и студентам. Только через четыре года после начала работы над первой темой, лаборатория была признана сектором, и в ней появился штат, состоящий из её бывших дипломников, вернувшихся после службы в армии. Им нравилась работа, и не смущали полевые условия, проводимые и в дождь, и в снег.
Марина начала готовить эксперимент в воздухе на лётной  испытательной базе. В первый день июля на базу, как обычно приехали на автобусе. Лётный состав после короткой летучки уехал на завтрак. Очередной аврал конца месяца позади, и у работников базы наступила небольшая передышка. Планировалось лишь два полёта. Впереди короткий рабочий день. Над головой ослепительное солнце и, в итоге, у всех замечательное настроение, вызванное, в том числе, хорошей погодой. Лето – самое хорошее время для работы на аэродроме. Зимой, несмотря на тёплую одежду, мороз сковывает все члены, тело пронизывает ветер, снег забивает лицо. Осенью дождь льёт за воротник, и нет ему ни конца, ни края.  Марина была в предвкушении интересного и важного для её работы эксперимента. На днях она вернулась из Ленинграда с успешно сданным последним кандидатским минимумом, а впереди, пусть не совсем ясно, просматривалась защита диссертации с длиннющим названием, произнести наизусть которое, она была ещё не в состоянии. Проведённый в её отсутствие контрольный полёт, показал возможность выполнения заданных режимов и позволил поставить в план первый исследовательский полёт, которому Марина придавала большое значение.
Не спеша, вместе с инженером – экспериментатором они “прозвонили” датчики, проверили аппаратуру, установленную в контейнерах, заправили ленты в осциллографы и, обсудив ещё раз с лётчиком условия полёта, стали ждать вылета.
Шевченко, в прошлом военный лётчик, как и остальные, выкупленный у министерства обороны, и назначенный на эту работу, отправился оформлять документы на полёт. Кандидатура лётчика – испытателя долго отбиралась, исходя из программы испытаний. От него требовалось
умение работать в широком диапазоне экстремальных режимов в несложном, с инженерной точки зрения эксперименте, по снятию некоторых параметров в условиях полёта.
Неприятности начались с полётного листа. Контейнеры ещё не были подвешены, как подошёл Шевченко и сказал растерянно,
- Марина, Киянов оформляет полётный лист на себя.
- Пойду, узнаю, в чём дело, - ответила она и пошла в кабинет зама по полётной части, где перед полётом обычно собирались все лётчики.
- Почему Вы отстраняете Шевченко от полёта? – спросила Марина Киянова.
- Я полечу сам, - ответил зам по полётной части.
- На каком основании? Шевченко проводил контрольный полёт, его кандидатуру утвердил шеф, Вы не знаете особенностей программы, - продолжала она наступать.
Не удостоив её ответом, Киянов закончил оформление полётного листа и бегло посмотрел программу испытаний.
Конфликт грозил затянуться, но положение исправил неожиданный приезд шефа, курировавшего работу базы
Марина обратилась к шефу.
-  Сан Сеич, лететь должен Шевченко. - Он выполнял контрольный полёт до отпуска. Товарищ Киянов не отважился на бесплатный контрольный полёт, - съязвила она.
Узнав окончательное решение Марины, как руководителя работ, он волевым решением вписал фамилию Шевченко в полётный лист, но увеличил на метр высоту полёта в программе.
 - Почему Вы изменили высоту полёта?
- Марина Анатольевна, я хочу что – бы народ ел мясо, - бросил шеф, убирая ручку в нагрудный карман пиджака.
Заработок лётчиков испытателей напрямую зависит от количества и категории полётов. Разница в метр высоты в пограничном режиме вдвое изменяет стоимость полёта, что приводит к противостоянию точек зрения руководства и остальных. Марина не сумела защитить интересы лётчика.
Всё было готово к вылету, но полоса была занята соседями.
Неожиданно рядом с самолётной стоянкой за забором загорелся стоящий на дороге автомобиль с соляркой. Тушить его было некому, поскольку экипаж пожарной машины, воспользовавшись отсутствием полётов и отъездом начальства, улизнул в ближайший лесок за первыми грибами. Огонь мог перекинуться на топливные цистерны, расположенные  неподалёку. Опасность усугублялась сильным ветром, всегда царящим на аэродромах и немилосердно палящим солнцем. Наконец, пожар был потушен хозяевами машины, и все уехали на обед.
После обеда полоса ещё не освободилась, все слонялись из угла в угол, отчаянно завидуя соседям, чьи самолёты то и дело мелькали на полосе. Лётчики собрались у своего домика, лениво обсуждая полёты соседей и строя планы на выходные.
- После работы пойду гараж строить, - с удовольствием произнёс Шевченко.
- К кому? – спросил кто-то.
- Да к приятелю. Просил помочь, - ответил тот.
Внимание Киянова привлёк самолёт на полосе, который, не снижая скорости, прокатил мимо КП и остановился у леса.
- Чего это он? С ума сошёл?
- Ты не видишь, что тормозной парашют у него не раскрылся? – поправил его кто – то из лётчиков.
- Да, влипли. Пока полосу освободят, рабочий день закончится, - протянул Шевченко.
- Я бы всю резину ободрал, а встал бы перед КП, как вкопанный. Салага!
Полосу вскоре освободили и двум самолётам базы дали “добро” на вылет. Первым сел в самолёт Киянов, но не сумел запустить двигатель. Было уже три часа, и шеф обрывал телефон, спрашивая, почему он не вылетел. Полёт был на контроле министерства. Шефу доложили о неисправности, и он приказал сбросить со спарки Марины контейнеры и отправить на ней Киянова. Это означало, что в понедельник всю подготовку к эксперименту Марине нужно было начинать заново, но механики обещали всё исправить через пять минут. Вскоре Киянов вылетел и дали “добро” “шестёрке” Марины. Лётчик с экспериментатором сели в спарку. Марина ещё не ушла со стоянки, когда ей было приказано садиться в автобус и ехать домой. На базе оставалась лишь санитарная машина, которая после окончания полётов должна была забрать с базы остающихся на аэродроме.
Марина жила далеко от места работы и не знала, что в пятницу весь посёлок был взбудоражен ужасной вестью  –  разбился самолёт. Поисковая группа нашла останки самолёта в тот же день. Лётчика собирали “по кускам”. Смерть наступила в момент встречи тела с землёй.
Войдя в штаб утром  понедельника, Марина в фойе увидела некролог на Шевченко.
- Неужели в моём полёте? Не может быть, - подумала она.
 Встретив в коридоре приятельницу, спросила, - Вера, это мой полёт?
- Да, - сочувственно ответила та.
Дни, оставшиеся до похорон, прошли для Марины как страшный сон.
Судебно – медицинскую экспертизу останков проводили в областном центре. Только к концу рабочего дня привезли запаянный цинковый гроб. Его переложили в деревянный, и после короткого прощания, повезли на лётную базу, откуда он должен был отправиться на родину лётчика.
По дороге на базу, один из сотрудников сказал Марине, - Ты виновата в его гибели. Это из – за тебя он погиб.
У Марины не было сил защищаться,
- Человека больше нет, - думала она.
Над головами провожавших лётчика, самолёт соседей по полосе выполнил прощальную безупречную “бочку” на высоте полёта Шевченко.
На другой день, купив торт и фруктов, Марина поехала в госпиталь, где на обязательном медицинском обследовании после катастрофы находился инженер – экспериментатор, к счастью, оставшийся невредимым.
- Как это произошло, Егор? - спросила его Марина, поздоровавшись и осведомившись о самочувствии.
- Всё случилось очень быстро, - начал он, - После набора высоты самолёт вошёл в грубейшую “бочку”.
- Боря, в чём дело? – спросил я его.
- Сам не пойму. Груз сбросил. Не могу выйти из “бочки”. Егор, прыгай, - приказал он.
- А ты?
- Прыгай, твою мать, - заорал он.
- Пока я катапультировался, он старался удержать самолёт в одной плоскости. Ты ведь знаешь, какая была высота – уже менее пятидесяти метров, - продолжил Егор, - А сам остался. Возможно, пытался спасти самолёт. Когда он катапультировался, самолёт, скорее всего, находился кабиной к земле, и катапульта выстрелила вниз. Я приземлился на сосну. Парашют зацепился в кроне. Не помню, как освободился от него, часто терял сознание.
- Как же ты спустился? Говорят, что ты в рубашке родился. Шеф рассказал, что когда они осматривали место твоего падения, у них на головах зашевелились волосы. Над буреломом возвышается высоченная сосна с голым, без единого сучка, стволом, с парашютом наверху. Ты бы разбился, если бы упал с неё, - проговорила Марина.
- Не помню. Провалы в памяти. Помню только, что сидел на сосне, как сумчатый медведь. Спустился, вышел на чей - то покос и попросил доставить до телефона. Меня усадили в машину. По дороге встретили Марата, - продолжал свой рассказ Егор.
- Что с Борей? - спросил я.
- Нашли, он в больнице, - ответил начальник базы.
- Я ещё не знал, что Борис погиб, но от его слов я вышел из шока и зарыдал, - закончил он.
Марина слушала Егора затаив дыхание.
- Какое счастье, что его дети не остались сиротами, - подумала она и сказала, - Слава Богу, что хоть ты остался жив.
С трудом она добралась до дома, рухнула в постель, с которой не могла подняться две недели. В последний день работы комиссии по расследованию катастрофы, Марину привезли на базу. Причина падения самолёта уже была выявлена, но она написала объяснительную записку и ответила на вопросы комиссии. Как оказалось, после взлёта лётчик не убрал закрылки. При значительной скорости скорёжило одну из них. Нарушение аэродинамики стало причиной появления “бочки”, самолёт потерял управление, началось разрушение корпуса. Лётчик во – время дал команду катапультироваться инженеру, но, когда катапультировался сам, не смог удержать самолёт, и второй двигатель его катапульты сработал при встрече с землёй.
После болезни Марина взяла акт комиссии по расследованию катастрофы. Последним документом в акте было подшито заключение судебно - медицинской экспертизы с указанием причины смерти. Она прочла: “… в тканях организма обнаружено значительное количество алкоголя. Точного количества выпитого установить не удалось из-за недостаточного объёма собранного материала”.
Программа так и не была закончена. Марина не смогла продолжать эти испытания.
Позже коллеги из Москвы подарили ей первичные документы лётных испытаний, проведённых в Ахтубинске, которые она могла бы использовать в диссертации.
Сектор перевели в отдел, на территории которого, находилась основная лаборатория. Рабочего дня не хватало и иногда приходилось задерживаться до ночи. Некогда было болеть и идти в отпуск. Во время болезни Олежки, они часто спорили с мамой кому сидеть дома на “больничном” с ребёнком. Саму Марину преследовала постоянная усталость.
В двенадцати километрах от основной лаборатории начали строить новую лабораторию для обслуживания второго полевого стенда с самим стендом, предназначаемым только для научных экспериментов.
Замена начальника отдела, прежний ушёл на пенсию, привела к невозможности продолжения работы для Марины. Новый начальник отдела тоже хотел защищать диссертацию, но у него, в силу должностных обязанностей, не хватало времени на науку в  рабочее время. Он решил, что для Марины были созданы слишком тепличные условия.
Будучи гордой и нетерпеливой, она была не сильна в интригах  и плохо предвидела назревающую опасность или неудачу в деле. Внезапная болезнь сына, которому очень долго не могли поставить диагноз, требовала от Марины направления всех своих сил и времени на его лечение. Ещё одной причиной смены деятельности явилась и удалённость места работы. Ежедневно более трёх часов ей приходилось затрачивать на дорогу, и то, только при стабильной работе транспорта. Никакие уговоры и, даже угрозы шефа не помогли, и она перевелась на другое предприятие, уверенная в том, что закончит диссертацию. На новом месте вскоре стало невозможным совмещение основной деятельности с чтением лекций в институте, не смогла она завершить и решение сложной математической задачи на большой ЭВМ, для диссертации. ;
У Марины началась обычная рутинная жизнь квалифицированного инженера, в которой основное место стало занимать воспитание, лечение и обучение сына. С этой поры некоторое время она жила жизнью обычного обывателя, забывая о работе после окончания рабочего дня, ежегодно ездила с сыном в отпуск, не испытывая материальных проблем и не задумываясь о политике.
Начавшийся в стране экономический кризис конца восьмидесятых, неминуемо привёл и к политическому, затронувший каждого. Непродуманное реформирование системы, в конечном итоге привело страну к распаду. Проводимые “перестройка и ускорение“ не смогли преодолеть тупик. Политика гласности коснулась всех сфер культурной жизни, и, стала своеобразным катализатором осознания необходимости реформирования системы. Доступность литературных и философских произведений не издававшихся ранее и гласность не только открыли людям западный мир с его образом жизни, традициями, но и обернулись для большинства людей душевной, а порой и личной драмой.
Некоторые  либерализация экономики, развитие производства товаров народного потребления, а так же слабые попытки введения рыночных отношений не могли оставить равнодушной деятельную Марину, начавшую работать во вновь созданной службе маркетинга одного из НИИ.
С мая восемьдесят девятого  года школьная подруга Марины, как и большинство населения, не отрывалась от телевизора во время трансляции работы всех Съездов народных депутатов СССР, где происходило публичное обсуждение различных сторон жизни. Марина была поглощена проблемами страны и мечтала о кардинальных переменах. Избирателям впервые представился выбор между кандидатами со своими программами, и, как следствие, делегатами Съезда стало немало ярких личностей, ставших известными на всю страну. Преподаватели, учёные, литераторы и служащие переквалифицировались в публичных политиков, и часть из них, в последующие годы были избраны на руководящие посты страны, возглавили оппозиционные движения. Впервые телезрители увидели выступления легендарных академиков Лихачёва и Сахарова, выступающих с критикой политической системы СССР. Вся страна наблюдала противостояние Ельцина и Горбачёва с Лигачёвым. У многих появилось ощущение причастности к управлению страной, Марина же относилась к происходящей эйфории более скептически. “Захлопывание” делегатами выступления Сахарова на съезде возмущали её и служили признаком того, что делегаты – демократы в действительности не готовы к кардинальным переменам. Но у народа появилась надежда на другую жизнь, на то, что они получили свободу, что умные и знающие депутаты примут нужные законы и страна заживёт по – новому.
Безнадежно больная страна в начале девяностых переходила к рыночной экономике на фоне тотального дефицита и разлагающихся армии и милиции. Она была полна всяческих, позднее подтверждённых, с той или иной степенью точности, всевозможных слухов от вывоза "золота партии" за границу до скорой денежной реформы и надежды на помощь Запада. Полки магазинов были заставлены консервными банками с “Завтраком туриста”, морской капустой и рыбным паштетом. Зарплату пока выплачивали без задержки, и Марина тратила её на еду и товары в первых коммерческих магазинах - "комках", не заморачиваясь накоплением, будучи уверенной, что всегда сможет заработать нужные средства для себя и семьи. Наступающее новое время привлекало её возможностью получения левых заработков. Летом она отдохнула в Ялте на гонорар, полученный за написанную ею брошюру. Как и её окружение – такие же инженеры, Марина считала, что копить не надёжно, и все свободные деньги нужно вкладывать в товары.
 С конца восьмидесятых у населения стали появляться свободные средства, поскольку зарплата росла, тратить её было не на что, если семьи не решали приберечь деньги на какие – либо крупные товары, например на покупку автомобиля. Пожилые люди откладывали средства на похороны. Деньги хранили в стеклянной банке, либо в сберкассе. Началась чехарда из непоследовательных и непродуманных правительственных решений от предполагаемого повышения цен до ввода пятипроцентного налога с продаж, названного горбачёвским. Немудрено, что в стране скопилась значительная, ничем не обеспеченная и обесценивающаяся денежная масса. В результате денежной реформы, объявленной Павловым в конце января девяносто первого года, удалось сократить денежную массу чуть более семнадцати процентов, а вред, нанесённый народу исчислялся в более, чем в полтриллиона рублей. Народ попросту обманули. Накануне реформы представители правительства без устали опровергали слухи о предстоящей денежной реформе, но, накануне, многие предприятия и учреждения получили деньги для выплаты заработной платы и пенсий исключительно крупными купюрами, которые было невозможно обменять даже в сберкассах. Указ президента об изъятии из обращения пятидесяти и сторублёвых купюр был зачитан во вторник в вечернем выпуске программы "Время", когда почти все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты. Времени на обмен было отпущено всего три дня. Введено ограничение на снятие средств из сберкасс до пятисот рублей и обмена наличности до тысячи с непременным объяснением их происхождения. К началу девяносто второго года вклады населения были полностью заморожены.

Марина, как и многие из её знакомых, ничего не потеряла, но их возмущали не только вероломство и ложь власти, но и явное отсутствие какой-либо логики, поскольку, не успев  избавиться от излишней наличности, менее чем через полгода  был запущен печатный станок.
 Уже в апреле девяносто первого цены выросли в три раза. Буквально за одну ночь с 1 на 2 января девяносто второго года цены взлетели на порядок, и началась сумасшедшая гиперинфляция,  приостановленная только в девяносто третьем.
Августовский Путч девяносто первого года, поводом для которого явилось, назначенное на двадцатое августа, подписание Союзного договора, разделил страну, часть которой встала на сторону Ельцина и поддержала запрет деятельности КПСС, а другая, меньшая - поддержала ГКЧП. Путч  длился всего три дня, но страна стала уже другой. Дальнейшее некомпетентное управление привело к почти полному обнищанию населения и спаду в экономике, социальным потрясениям, вымиранию населения, гиперинфляции, безработице, росту преступности и коррумпированности всего  госаппарата.
В сентябре девяносто первого года очередной Съезд практически упразднил Советский Союз, на котором депутаты трёх Прибалтийских республик провозгласили выход из состава Союза. Так был запущен механизм распада великой страны. Мало кто понимал тогда всю трагедию страны, даже остались довольны, что ушла часть “нахлебников”. По праву “старшего брата” РСФСР, в ущерб собственной экономики, вкладывала очень много денег в развитие Союзных республик.
К середине ноября девяносто первого года за столом переговорщиков в Ново-Огареве о судьбах Союза осталось уже всего семь участников: Россия, Белоруссия и пять среднеазиатских республик. Остальные просто перестали принимать в нем участие. В декабре Украина провела референдум о полной независимости Украины и подтверждении президентских полномочий Кравчука. Соединенные Штаты заявили о своей готовности установить с ней дипломатические отношения, а Борис Ельцин признал независимость Украины. Горбачёв по-прежнему продолжал писать послания парламентариям всех республик, призывая их обсудить и подписать документ о содружестве в его последнем согласованном виде.
О дальнейшей судьбе “нового” Союза позаботилась российская “передовая группа” во главе с Ельциным, подготовившая встречу в Беловежской Пуще с Шушкевичем и Кравчуком. Только один Назарбаев пытался предотвратить готовившуюся измену, а остальные руководители республик, испугавшись того, что власть полностью перейдёт к Ельцину, ускорили выход из СССР.
Подписанное в декабре девяносто первого года Беловежское соглашение фактически развалило Советский Союз и означало не что иное, как антисоюзный государственный переворот. Через несколько дней после подписания Беловежского соглашения и соглашения о создании СНГ Верховные Советы трёх республик – подписантов, а затем и Верховный Совет РСФСР;
 ратифицировали эти документы. Ратификация их фактически произошла с нарушением действующей в то время Конституций РСФСР и СССР. Съезд народных депутатов РСФСР трижды отказывался голосовать за исключение статьи о существовании СССР из Конституции Республики. Незаконность ратификации Беловежских соглашений и боязнь понести ответственность за это тяжкое преступление были одной из причин расстрела Съезда народных депутатов Российской Федерации в девяносто третьем году. Кроме того, виновникам этих деяний было необходимо выторговать преемственность президентской власти, указа о беспрецедентных юридических, социальных, экономических, политических гарантиях президенту, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи.
Могильщики страны пытались убедить россиян и мировую общественность в том, что Советский Союз распался сам как нежизнеспособная система, и о своём решении первыми известили американского президента Буша – старшего, и только потом – Горбачёва. Ещё долго народу продолжали “промывать мозги”, объясняя, что распад страны стал объективной необходимостью, а Беловежские соглашения это только констатация свершившегося факта. Несмотря на то, что на Союзном референдуме народ проголосовал за сохранение Союза, первые годы он не слишком осознавал, что потерял великую страну. Понадобится не один десяток лет для понимания последствий этого шага, который привёл к распаду Варшавского договора, усилению НАТО, и как следствие, к ослаблению позиции России во внешней и внутренней политике.
Самой большой ошибкой радикальной экономической реформы, проводимой с подачи американских экономических “консультантов”, бывших в сговоре с российскими “реформаторами” в целях быстрого самообогащения путем “приватизации” российской промышленности и, особенно, энергетических ресурсов, стала так называемая “шоковая терапия”, которая отменила государственное регулирование цен.
В 1992 – 93 годах в стране разразился конституционный кризис, поскольку действующая Конституция ограничивала в правах избранного президента России Ельцина, и он стремился к скорейшему принятию новой Конституции. Постепенно стала нарастать конфронтация между президентом Ельциным и Верховным Советом под председательством Хасбулатова и вице-президентом Руцким, поддерживаемых большей частью народных депутатов Съезда, которые по-разному представляли дальнейшее политическое и социально-экономическое развитие страны.
В  сентябре девяносто третьего Ельцин, не имея на то полномочий, при поддержке Совета Министров во главе с Черномырдиным и мэром Москвы Лужковым, объявил в телеобращении о поэтапной конституционной реформе, по которой Съезд народных депутатов и Верховный Совет должны прекратить свою деятельность. Хасбулатов назвал его действия государственным переворотом.
В последующие недели конфликт только обострялся. Члены Верховного Совета и народные депутаты фактически оказались заблокированы в Белом доме, где были отключены связь и электричество, и не было воды. Здание было оцеплено милицией и военнослужащими. В свою очередь, добровольцам из числа оппозиционеров выдали оружие для его охраны.
Ситуация двоевластия не могла продолжаться слишком долго и в конечном итоге привела к массовым беспорядкам, вооруженному столкновению и расстрелу Дома Советов.
Третьего октября сторонники Верховного Совета собрались на митинг на Октябрьской площади, затем двинулись к Белому дому и разблокировали его. Вице-президент Руцкой призвал их взять штурмом мэрию на Новом Арбате и “Останкино”. Здание мэрии вооруженные демонстранты захватили, но когда они попытались попасть в телецентр, разыгралась трагедия. Для обороны телецентра в “Останкино’ прибыл отряд спецназа МВД “Витязь”. В рядах бойцов произошел взрыв, от которого погиб рядовой Николай Ситников. После этого “Витязи” начали стрелять по толпе сторонников Верховного Совета, собравшейся у телецентра. Вещание всех телеканалов из “Останкино” было прервано, в эфире остался только один канал как в девяносто;
первом. Восставшие, поддерживаемые видными деятелями, такими, как Ростропович, передавали информацию с мобильного телецентра. Попытка штурма телецентра не увенчалась успехом и привела к гибели демонстрантов, военнослужащих, журналистов и случайных людей. Пострадало большое количество мирного населения и ни одного депутата.
На следующий день верные президенту Ельцину войска начали штурм Дома Советов. Белый дом обстреливали танки. В здании произошел пожар, из-за чего его фасад наполовину почернел. Произошедшее тогда транслировалось всему миру.
Посмотреть на расстрел Белого дома собрались и зеваки, которые подвергли себя опасности, поскольку попали в поле зрения снайперов, расположившихся на соседних домах.
Днем защитники Верховного Совета стали массово выходить из здания, а к вечеру прекратили сопротивление. Руководители оппозиции, в том числе Хасбулатов и Руцкой, были арестованы. В девяносто четвёртом году участники этих событий были амнистированы.
Согласно официальным данным, трагические события унесли жизни более полутора сотен человек, ещё порядка четырёхсот пострадали. Среди погибших оказались журналисты, освещавшие происходящее, и много простых граждан. По слухам, в действительности погибло и пропало без вести много больше. Седьмого октября девяносто третьего года был объявлен днем траура.
Народу было непросто понять, на чьей стороне правда. С одной стороны, поджог Дома Советов и расстрел людей, с другой, выбранный президент защищает свою власть. Впрочем, для Марины было очевидным, что идёт грязная борьба за власть, а на народ власть предержащим глубоко наплевать. “Когда паны дерутся, у холопов чубы трещат”.
Закончилось это противостояние тем, что Верховный Совет и Съезд народных депутатов перестали существовать. Система государственных органов, оставшаяся со времен СССР, была ликвидирована окончательно. До выборов в Федеральное Собрание и принятия новой Конституции вся полнота власти оказалась в руках президента Ельцина.
Двенадцатого декабря девяносто третьего года было проведено всенародное голосование по новой Конституции и выборы в Государственную думу, и Совет Федерации.

Без создания института собственности невозможен переход к рынку, но и здесь все усилия реформаторов были направлены на то, что бы государственная собственность сосредоточилась не в руках её создателей, а в руках олигархов, которые составили новый класс собственников и взяли в свои руки управление страной, естественно, в своих интересах. Тем более, что основная масса населения утратила свои сбережения в результате денежной реформы. Неудивительно, что из страны побежали наиболее образованные люди от беспредела, охватившего все сферы деятельности.
Из числа городских знакомых Марины эмигрировали из страны двенадцать человек. Марина чисто теоретически думала об эмиграции, но, считала, что не сможет прижиться в чужой стране. Удерживала её и семья. Если в своё время она не захотела жертвовать семьёй ради жизни в Ленинграде, то тем более ей казалась абсолютно невозможной и эмиграция.
Не только тотальный дефицит и распад предприятий, но больше вера и надежда в положительные изменения, и чувство ответственности, привели Марину к единственно верному решению - заняться частным бизнесом. Марине, как и большинству отечественных предпринимателей, пришлось столкнуться с целым рядом проблем, начиная от несовершенства законодательства и обилия проверок, и заканчивая рэкетом. Она не занималась челночным бизнесом, а выбрала наиболее цивилизованный путь, начав с двухступенчатого обучения, которое дало возможность заниматься финансовым и фондовым рынками, что ей удавалось до дефолта девяносто восьмого года.
Резко упавший рейтинг Ельцин сумел поправить благодаря объявленной Госдумой амнистии участникам Путча, сентябрьских и октябрьских событий девяносто третьего года и;
 договору об общественном согласии девяносто четвёртого года, что способствовало стабилизации обстановки в стране, прекращению на некоторое время гражданского противостояния. Замена Верховного Совета на Государственную Думу и Совет Федерации дала президенту возможность значительно уменьшить права депутатов, лишив их права депутатского запроса и контроля деятельности административных органов. Первая Чеченская война, продолжавшаяся два года, закончилась полным поражением федеральной власти.
Несмотря на упавший рейтинг и проигранную войну, но благодаря массовым погашениям долгов по заработной плате и пенсиям за счёт кредитов, а так же мощной рекламной компании и обыкновенной фальсификации результатов выборов, Ельцину удалось стать президентом во второй раз в июле девяносто шестого года. Марина голосовала за Ельцина из-за опасения, что к власти придут коммунисты в лице их лидера Зюганова или одиозного Жириновского.
Иллюзия стабилизации экономики создавалась, в основном, за счёт запущенной “реформаторами” пирамиды государственных казначейских обязательств, но за одолженный государством рубль через год из казны приходилось возвращать “инвесторам” до семи рублей.

Самой большой ошибкой радикальной экономической реформы, проводимой с подачи американских экономических “консультантов”, бывших в сговоре с российскими “реформаторами” в целях быстрого самообогащения путем “приватизации” российской промышленности и, особенно, энергетических ресурсов, стала так называемая “шоковая терапия”, которая отменила государственное регулирование цен.
Без создания института собственности невозможен переход к рынку, но и здесь все усилия реформаторов направлены на то, что бы государственная собственность сосредоточилась не в руках её создателей, а в руках олигархов, которые и составили новый класс собственников и взяли в свои руки управление страной, естественно, в своих интересах. Тем более, что основная масса населения утратила свои сбережения в результате денежной реформы. Неудивительно, что из страны побежали наиболее образованные люди от беспредела, охватившего все сферы деятельности.
Госдума, задолго до обвала рубля и рынка ГКО, уже в апреле девяносто седьмого года, констатировала в своем постановлении: “Наличие острого социально - экономического кризиса, выразившегося в систематически нарастающих невыплатах заработной платы, пенсий, стипендий и других социальных выплат, из-за невыполнения Правительством страны обязательств и несогласованности в действиях ветвей государственной власти”.
 О Хосавьюртовском соглашении, которое оформило “фактическое отделение” Республики Ичкерии от России, Марина узнала только после возвращения из поездки на Родос. К этому времени у неё не осталось никаких иллюзий относительно реформ. Стало очевидным, что смена формаций обернулась настоящими революцией и гражданской войной, и как любая революция ничего, кроме горя и несчастий стране не принесёт.
;

ГЛАВА 12. Последняя встреча

Неудачная экономическая политика конца девяностых годов, несмотря на снижение темпов инфляции, не привела к запуску процесса модернизации экономики. Государство, применяя сомнительные методы противодействия инфляции и превратившись в крупнейшего нарушителя финансовых обязательств, внесло большой вклад в поддержку высокого уровня недоверия в экономике, что сильно препятствовало инвестиционной активности. Следствием применения завышенного курса рубля стало снижение конкурентоспособности отечественных производителей. Высокая прибыльность операций с государственными ценными бумагами  привела к перераспределению денег из реального сектора экономики в финансовый сектор. Расходы госбюджета на рефинансирование ГКО значительно сужали возможности государства по поддержанию социальной сферы и экономики страны и утечке капиталов.
Кризис в странах Юго-Восточной Азии, резкое падение мировых цен на энергоносители, постоянное повышение ставок по государственным обязательствам и очередных кредитов у международных финансовых организаций, дали толчок к постепенному приближению дефолта.
Дефолт девяносто восьмого года явился следствием отсутствия у Правительства средств, необходимых для исполнения долговых обязательств по ГКО — ОФЗ и возможности привлечения новых займов. На фоне девальвации рубля многие потеряли свои сбережения и рабочие места, новый экономический кризис привёл к обнищанию большей части населения.
С приходом Кириенко на пост Председателя правительства с основной целью - спасение пирамиды ГКО, начинается целенаправленное разрушение целых отраслей промышленности и науки. К счастью, Дума не позволила удвоить налоги, но получив от МВФ почти пять миллиардов стабилизационного кредита за неделю до объявления дефолта, реформаторы использовали его для конвертации выведенных с рынка ГКО своих и “семьи” капиталов в твердую валюту. При получении кредита реформаторы обсудили с представителем МВФ объявление Россией дефолта. В составленном в выходные дни меморандуме, государство продекларировало отказ от погашения ГКО, банкам временно было дозволено отказываться от исполнения обязательств перед клиентами, а ЦБ отменить “валютный коридор” и политику поддержки курса рубля. Разорилось большое количество малых предприятий, лопнула часть банков. Вкладчики разорившихся банков потеряли вклады, сбережения населения девальвировались, упал уровень жизни, количество получающих пособие по безработице удвоилось. По стране прокатилась волна самоубийств. Сложившаяся экономика стала виртуальной. Никто никому не платил в срок, а если расплачивались, то, в основном, бартером, которым выдавали и зарплату. "Живыми деньгами" платили со значительным дисконтом. Начался процесс перераспределения собственности через формирование промышленных финансовых групп, а остальная часть предприятий просто пыталась выжить. Бюджетники и пенсионеры получали минимальную зарплату и пенсии с колоссальными задержками.
При направлении кредита МВФ на оплату всех предъявленных ГКО и проведения дополнительной эмиссии рублей, у государства не было бы необходимости отказываться от своих обязательств по ГКО. Это привело бы к значительным экономическим трудностям, но катастрофы бы не случилось. Никто из обогатившихся виновных не понёс ответственности за искусственный коллапс.
При правительстве Примакова впервые в истории страны произошёл реальный экономический рост, и именно поэтому весной девяносто девятого года олигархи и либералы добиваются отставки Ельцина, который, получив  реальные гарантии безопасности самому и “семье”, в последний день года заявил о своей отставке. “Наследником” был объявлен полковник госбезопасности Путин, у которого полностью отсутствовал план экономического развития страны. С ростом цен на нефть, государство целиком перешло на сырьевую экономику, не;
заботясь о восстановлении промышленности. Девальвация рубля в четыре раза стала подарком для экспортеров, позволила им подняться и в течение нескольких лет способствовала росту производства. Увеличение стоимости природных ресурсов на мировом рынке дало большую фору новому президенту.
Самым отрицательным последствием дефолта стала окончательная потеря доверия к власти со стороны населения и потенциальных кредиторов и инвесторов,  несмотря на усилия президента по укреплению её вертикали и прилагаемые старания к улучшению жизни. Произошло совмещение девальвации рубля, скачка цен, паралича банковской системы, значительного снижения поступлений как импортных, так и производимых внутри страны товарных ресурсов.
Началась очередная волна банкротств предприятий, но некоторые стали справляться с экономическими проблемами. Помогли налоговая реформа и несколько ослабленное налоговое бремя. В новом, двадцать первом веке до третьего года сложилось положение, при котором бизнес не участвовал в политике, а государство гарантировало права собственности, что обеспечивало качество экономического роста. Ситуация закончилась делом “ЮКОСа” и арестом Ходорковского, которое не прибавило власти авторитета и показало жизненную необходимость проведения судебной реформы. Как всегда, достоверной информации по этому делу не было и у населения сложилось мнение о том, что Путин просто сводит с Ходорковским какие-то счёты.
Компании Марины не работали на рынке ГКО, что позволило минимизировать потери от дефолта. Развитие фондового рынка в городе свелось к нулю, да и срок лицензии закончился. Вместо лицензирования для работы на фондовом рынке, в стране ввели институт саморегулирования фондового рынка, что влекло за собой очень крупные расходы. Марина решила отказаться от рынка ценных бумаг и задумалась об освоении нового вида деятельности, которым позднее занималась почти десять лет и для чего начала проходить переобучение. Рынок потребовал необходимости оценочной деятельности, для которой поначалу было достаточно сертификата по начальной подготовке и аккредитации Госстата. Постепенно вступил в действие закон об оценочной деятельности с ужесточением условий работы, для чего она получила два дополнительных высших образования, что позволило ей некоторое время держаться на плаву. Занимаясь оценочной деятельностью, Марина воочию могла убедиться в нежизнеспособности экономики. В стране началась третья волна банкротств промышленных предприятий. Позднее, упоминания по телевизору о “тучных нулевых” ничего, кроме недоумения у Марины не вызывали. Единственным положительным моментом была валоризация пенсий.

В семье Марины начались проблемы. Анна родила мальчика, и Олег объявил о том, что они женятся, несмотря на уговоры. После дефолта она совершенно охладела к политике, поскольку все свои силы направила на выживание. Со времени кризиса в её компаниях накопилась большая задолженность. Из университета Анну и Олега отчислили вместе с другом за неуспеваемость, о чём Марина узнала значительно позднее. Олег устроился на работу на кафедре университета, денег катастрофически не хватало, и Марина им помогала. Сыну приходилось очень трудно, и он дополнительно стал работать в рекламной компании, а затем, в компьютерном салоне. Марина оплачивала им съёмную квартиру в областном центре и с болью наблюдала за трудностями сына. Он отказывался переезжать в свой город, надеясь справиться с проблемами самостоятельно. Однажды, заглянув в их холодильник, где “мышь повесилась”, она не выдержала и отвезла невестку с внуком домой, устроив ребёнка в ясли поблизости от дома. Закончив дела, Олег тоже вернулся, но наотрез отказался жить в одной квартире с матерью и бабушкой. Ему было стыдно от своей беспомощности, и он хотел сам подняться на ноги, но за съёмную квартиру платила Марина. Он начал заниматься бизнесом, открыв магазинчик по продаже компьютерных дисков.
Потом заболела двоюродная сестра Марины, а её двое мальчишек жили у неё. После смерти сестры, племянников забрал к себе брат, а Олег с семьёй стали жить в её квартире, приезжая домой в пятницу, а в понедельник  Марина отвозила на машине внука в детский сад и все вместе они уезжали на работу.

С наступлением Миллениума жизнь Марины значительно осложнилась. Серьёзно заболела мама, бизнес продолжал разваливаться, попытки сына  создать своё дело не увенчались успехом. После полугода лечения в стационарах Марина забрала мать домой умирать с ампутированной ногой. Олег сдался на уговоры жены, и они переехали домой окончательно, поскольку не смогли жить самостоятельно. Жизненная рутина, необходимость содержать большую семью, борьба за выживание и болезнь матери стали для Марины серьёзным испытанием. Каждый прожитый мамой год давался с большим трудом. Ей не удалось бы прожить так долго с метастазами, если бы не помощь лечащего врача. Марине всегда казалась невероятной его безвозмездная помощь. Она предполагала, что бандитам он оказывал помощь далеко не безвозмездно, но это её абсолютно не шокировало. Будучи заведующим хирургическим отделением, он клал маму в стационар по первому звонку, не требуя соблюдения всех необходимых формальностей. После того, как они поняли, что с мамиными ограниченными возможностями, ей лучше лечиться дома, он стал приезжать к ней домой, где вскрывал абсцессы. Сестра из отделения дома делала перевязки, пока не уменьшалась глубина раны. У Марины не получалось вставить тампон с лекарством в рану так глубоко, как это было необходимо. После того, как рана затягивалась изнутри, перевязки она делала сама. Эти процедуры медики помогали выполнять почти до самой смерти матери, пока Марина не научилась справляться сама. Их утро, перед отъездом на работу, начиналось с фразы Марины,
- Ну что, будем лечиться, или так отпустим?
- Так отпустим, - отвечала мама, готовясь к перевязке, которая была очень болезненной, и часто, несмотря на её стойкость, сопровождалась стонами и, даже криком.
Боксёр Джери, начиная её жалеть, ложился под дверь и не уходил до конца перевязки. Вечером сцена повторялась.

Через пять лет после начала болезни матери, погиб сын. Гибель Олега стала испытанием для всех. Только необходимость ухода за мамой – инвалидом и ответственность за оставшихся членов семьи помогли Марине не свихнуться. Бабушке справляться с горем было значительно сложнее, поскольку целыми днями она была одна, с собакой и телевизором. Она по - своему боролась с депрессией: читала, вышивала и старалась приготовить ужин, несмотря на боль. После похорон сына, Марина целиком погрузилась в работу, начав писать книгу по интеллектуальной собственности. Книга получилась и неплохо продавалась. Следующей работой была книга по оптимизации денежных потоков. Она в который раз изменила вид деятельности своей и компании, и уволила почти всех сотрудников, оставив Анну и сторожей. После работы Марина занималась хозяйством, делала маме перевязку, и уходила к себе в комнату. Там она пыталась забыться, читая модные дамские романы и детективы. Она стала меньше уделять внимание своему внуку. Возможно сама того не осознавая, Анна исподволь настраивала ребёнка против Марины и бабушки. Бороться с ними у Марины просто недоставало сил. Про личную жизнь пришлось забыть совершенно, что, впрочем, её совсем не угнетало.
Однажды мама позвонила ей на работу,
- Марина, прости меня за всё.
- Мама, что случилось? У тебя опять сильная фантомная боль? Я сейчас приеду.
Заподозрив неладное, она попросила приятеля отвезти её домой. После гибели сына в ДТП,  Марина продала машину и не садилась за руль.
 Вбежав в квартиру и увидев живой мать, спросила,
- Ты хотела покончить с собой? Слава богу, что ты не сделала этого. Спасибо.
- Да, но передумала. Я испугалась, что тебя затаскают в милицию и обвинят в моей смерти. Ты этого не заслужила. Ведь я живу только благодаря тебе.

Спустя год с момента гибели сына, в офис пришёл человек.
- Марина Анатольевна, Вас хочет видеть мужчина по личному делу, - вошла в кабинет помощница.
- Пусть войдёт, - ответила она.
В кабинет вошёл стильно одетый, с потухшим взором человек. Марина узнала в вошедшем Олега, на вид которому далеко за шестьдесят. Молча, она рассматривала когда - то очень дорогого человека. Ей не доставил радости его приход, и она не испытала ничего, кроме досады и разочарования. Было видно волнение Олега и, то, как трудно ему начать разговор.
- Олег? Как ты здесь оказался? Зачем приехал? Ты давно в России? Всё ещё живёшь на Родосе? Как поживает твоя жена? – удивлённо спрашивала она.
Закрыв за собой дверь кабинета, Олег подошёл к столу.
- Здравствуй, Марина, вижу, что ты не очень рада меня видеть. Я соскучился по Родине, взял отпуск и решил навестить родных и близких. Как знать, смогу ли я снова повторить подобный вояж? Годы идут, мне скоро семьдесят и кто знает, сколько нам отмерено. Я приехал сюда, что бы поговорить с тобой. Ты сможешь уделить мне время?  - спросил он в свою очередь.
- Здравствуй, Олег, вообще – то я на работе. Что ж, ты приехал издалека, и я не могу тебе отказать. Разденься и присаживайся, - указала она на диван неподалёку от рабочего стола, не вставая навстречу.
Марина сняла трубку, - Анна, принеси, пожалуйста, нам кофе и ни с кем не соединяй.
Было заметно, что ему трудно продолжать разговор, и что он сильно угнетён.
- Отвык от российских морозов? Ты неплохо сохранился, хотя все мы не молодеем, - медленно произнесла Марина.
 - Не скрою, я удивлена. Я удивилась бы гораздо меньше, если бы ты приехал вскоре после нашей встречи на Родосе, а не спустя почти десять лет. Надеюсь, ты не будешь утверждать, что все эти годы, ты спал и видел, как увидишь нас. Где ты успел побывать в России? Ну, и как тебя встретила твоя Родина?
- Как оказалось, я нигде и никому не нужен. Тебе не дашь своих лет, но ты очень изменилась, - покачал головой Олег, - стала ещё более жёсткой. У тебя довольно большой офис. В ваши теперешные тучные годы, когда цены на нефть зашкаливают ты, наверное, успешна в бизнесе? Расскажи, пожалуйста, чем живёт страна. Я помню, как мне был интересен твой рассказ на Родосе. Я, хоть и недавно приехал и кое – что узнал, хотел бы услышать твой анализ действительности,   – попросил Олег.
- С чего ты взял, что нулевые – тучные годы? Где мы, а где – нефтянка? Тучные они только у путинских чиновников. Корпорации подминают чахлый рынок под себя. Тучнеют чинуши, олигархи... Очень тучно бабло пилят и  откатывают. Впрочем, в столицах и ещё нескольких городах наблюдается некоторая тучность. Деньги обналичивают через наши банки за рубежом под прикрытием в других странах. Бизнес строила контора на советские бабки, которые вдруг отовсюду исчезали, и народ оголодал. Деньги не исчезли - они тоже были приватизированы. Не мною с тобой.
Конфликт в Чечне себя исчерпал, но теракты остались: Беслан, Дубровка, в Москве - взрывы в жилых домах и в метро, - продолжила Марина. Эффект дефолта сгладился лишь пару лет назад, когда доходы населения немного подтянулись к новому курсу доллара, и импортные товары перестали казаться слишком дорогими. Уже в начале "нулевых", экономисты говорили, что стране нужны серьезные реформы, нельзя сидеть на нефтяной игле, и необходимо развивать собственное производство. Сейчас о реформах стараются не говорить, да и;
дискредитировали они себя. В моде другой рефрен: "денег много, не умеем тратить!" А у кого их много? Трудно сказать. В год правления Примакова предприятия еще что-то производили. Даже лозунг появился: “Покупай российское.” Мелочь, но приятно. Еще кое-где делали "советские" телевизоры, холодильники, фены и прочее. Но с его отставкой и выросшей ценой на нефть о своём производстве забыли. Китайское барахло покупаем. Зачем, если можно купить за бугром? Однако, российские производители в цену от души закладывают маржу - переплату от себестоимости изготовления вещи, ссылаясь на инфляцию, рост тарифов на услуги ЖКХ и всяческой аренды, а главное - на чудовищные административные поборы. Падение официальной налоговой нагрузки с лихвой замещается ростом неофициальной. Наконец – то начали строить понемногу, гастербайтеры из Средней Азии появились. Народ в столице очень увлёкся “Макдональдсом”. Выстаивают многочасовые очереди вместо музеев для посещения этого, так называемого, ресторана с жуткой едой и счастливы. Видите ли - Запад. Стыдоба. Бритоголовые скинхеды, наркоманы нарисовались. Всяческий гламур входит в моду. С долгами государства происходит настоящая чехарда. Внешний долг России страна погашает до сих пор, который перетекает в корпоративный долг! Средства, полученные от этого иностранными банками-кредиторами, используются для кредитования российских предприятий, причём под государственные гарантии. Безусловно, за "нулевые" годы экономика испытала серьезнейшие сдвиги. Она в самом деле прошла через реформы, которые заключаются в вытеснении  частного сектора из ключевых отраслей государственным. Так называемые финансовые регуляторы перекачивают государственные деньги через кредиты в частные. Вот тебе и вся рыночная экономика. Малый бизнес в одном месте, сам понимаешь где.
- Ну, а твой бизнес как? – нетерпеливо спросил Олег.
- Так же, как и остальной. Чем больше я работаю, тем больше понимаю, что бизнес – не моё дело. У нас успешный бизнес  - это, в основном “купи - продай”, а продавать – то я как раз и не умею и себя, в том числе. Если бы не обстоятельства в стране начала девяностых, я бы не стала этим заниматься. Я хороший исполнитель и наёмный руководитель, но не могу быть настоящей бизнес – леди, поскольку у меня нет должного стремления и способности к зарабатыванию больших денег. Приличным руководителем я могу быть только в стабильной обстановке, а у нас стабильности как-то не предвидится. Короткая стабильность всегда заканчивается каким–то катаклизмом. Постепенно я начинаю сворачивать свою деятельность, но у нас проще открыть компанию, чем закрыть. На пенсию прожить невозможно, а перспектива мыть полы меня не устраивает. Не интересно, да и не обеспечишь, таким образом, себе и семье приличное качество жизни. Приходится снова что – то придумывать, что бы выжить. Олежка как – то сказал, что и умру я за этим столом. В стране полная безнадёга. После дефолта девяносто восьмого года стало очевидным, что у малого бизнеса нет перспектив. Постоянно меняются правила игры, и напрочь отсутствует какое – либо доверие к власти, которая строит капитализм под себя и олигархов. Я, как и многие, после дефолта стала голосовать “ногами” – не хожу ни на какие выборы. Думцы не огорчились, и совсем недавно просто убрали минимальный порог явки. Кстати, в какой – то деревне недавно был прецедент. На выборы пришёл один человек, и избрал себя любимого. Выборы были признаны состоявшимися. Надеюсь, ты не собираешься возвращаться в Россию? Хотя, везде хорошо, где нас нет, - с горечью произнесла Марина.
- У тебя в офисе всё просто, но уютно. Много картин. Чьи они? Ты сама рисуешь?
- Вот эти две – мои, а остальные – профессионалов. Я давно не пишу картин. Нет настроения.
- Чем ты занимаешься сейчас? У тебя полупустой офис.
- Уволила почти весь персонал. Свободные кабинеты сдаю в аренду. Сама пишу специальную литературу для бизнеса – налоги, бухучёт, право. Благо образование и накопленный опыт позволяют. Продаю свои разработки одной системе по информационно – правовому обеспечению через интернет. По сути дела сейчас я – фрилансер, но юридическое лицо. Не могу;
сказать, что мои разработки хорошо оплачиваются, но если бы я издавала их в виде печатных книг, то гонорар был бы раз в пять меньше. Что ты всё обо мне, да обо мне спрашиваешь?  Расскажи – ка о себе. Как тебе живётся в эмиграции? Что твои девочки? Как они тебя приняли? - в свою очередь попросила Марина.
-  Я тебе уже сказал, что мне кажется, что везде, а не только в России я никому не нужен, - с горечью произнёс он, - Настенька пединститут закончила в Архангельске, вышла замуж, живёт на родине. Алёнка тоже замужем, живёт в Питере. Я уже четырежды дед. Каждый год приезжают ко мне отдыхать. У них своя жизнь, в которую я никак не вписываюсь. Хотелось бы остаток жизни прожить в России, но возвращаться мне по сути некуда. В первый раз после эмиграции я приехал в Питер после нашей встречи. К этому времени родители уже умерли, квартиру, в которой они жили, забрало государство – она была ведомственной и не досталась даже старшему брату. Да и его я похоронил недавно. У моих близких своя жизнь и я туда как – то не вписываюсь. Они с удовольствием приезжают ко мне отдохнуть. И только. Я уже не молод и мне до смерти надоела моя работа, туристы и “новодел”. Скоро, как китайскую стену, восстановят все античные памятники на Родосе. Я не сторонник подобных реконструкций. Одно утешает, с туристами из России я говорю по – русски, и из первых уст могу узнать хоть какие–нибудь новости о Родине. Это куда интереснее новостей по телевизору. Впрочем, туристы мало что сообщают. Складывается ощущение, что им наплевать на свою страну. Многие зондируют почву, как бы свалить из России, но теперь стало сложнее устроиться, по крайней мере, в Греции. Как тебе не покажется странным, я действительно хотел бы умереть на Родине, но, похоже, мне это не суждено.
- Не переживай. В России мы тоже никому не нужны. Ты несчастлив и в последнем браке? – вновь стала задавать свои вопросы Марина.
- Мы чужие с женой и только пытаемся терпеть друг друга, поскольку деваться нам не куда. У неё здесь тоже сожжены все мосты. Может быть, я смогу увидеть своего сына? Ты мне скажешь, где Олежка? Почему ты ничего о нём не рассказываешь? – нетерпеливо спросил Олег, - в конце концов, я бы снова хотел попытаться наладить с ним отношения. Я виделся с ним. Приезжал зимой после нашей встречи. Ты была в отъезде. Он что-нибудь говорил тебе обо мне?
- Нет, я ничего не знала. О нашей встрече с тобой я рассказала только маме. Правда, как  – то раз он спросил меня о тебе. Я назвала ему твоё имя и сказала, что ты живёшь где – то за границей. Для Олежки не существовало полутонов. Он признавал только белый или чёрный цвета. Он тогда сказал, что если бы встретил тебя, то послал бы куда подальше, - отозвалась Марина, - Значит, вы всё – таки  встретились.
- Олежка сообщил, что ты в командировке, и, если я попытаюсь увидеть тебя, то он переломает мне рёбра, а потом послал в строго заданном направлении, - усмехнулся Олег, - кстати, почему ты говоришь о нём в прошедшем времени?
Марина встала и подошла к окну. Отвернувшись и глядя в окно, она долго молчала, а потом еле слышно произнесла.
- Его нет, Олег.
- Как это нет? Где он?  В отъезде? – подошёл  к ней Олег.
Пауза затянулась.
- Погиб в сентябре прошлого года.
- Господи, как это случилось в его – то возрасте? – Олег, взяв Марину за плечи, повернул к себе и заглянул в глаза, полные слёз, - Бедная моя, как же ты? Поплачь, - сказал он, прижимая её к себе.
Марина уткнулась в его плечо.
- Я разучилась плакать с тех пор, - всхлипнула она и затихла.
Постояв так, она осторожно высвободилась и посмотрела на него сухими глазами, полными вселенской скорби.
- Одевайся, поехали.
Выйдя из кабинета, сказала помощнице.
- Аня, после рабочего дня не жди меня и уезжай домой одна. Бабушке скажешь, что я задержусь. Потом всё объясню.
- Она звонила несколько раз, я ей сказала, что Вы заняты. Волновалась, -  сообщила Аня.
- Всё потом. Поедем, Олег, - прошла на выход Марина.
Она вышла на улицу, подошла к стоявшей машине, открыла и пригласила Олега, -  Садись, поехали.
- Куда?
- На кладбище, - включила зажигание Марина и стала прогревать двигатель.
- Не знаю, сможем ли мы проехать. Зимой я там не бываю.
В полном молчании, они поехали через город.
- Вот на этой “зебре” машина сбила Олежку, - чуть притормозив, показала Марина на перекрёсток.
- Водитель, наехавший на нашего сына, нарушил всё, что возможно прямо под видеокамерой. Я сохранила копию, вновь и вновь, вглядывалась в экран монитора. Сейчас я не могу пересматривать эту запись его гибели. Страшно ещё и то, что виновник ничуть не огорчился тем, что убил человека. Это реалии нашей сегодняшней жизни.
Дорога была расчищена почти до самой могилы.
 - Здравствуйте, мои дорогие.- тихо произнесла она, очищая камень от снега.
- Здравствуй, Олежа, я привезла к тебе папу. Не сердись на него.
“Отчего всемогущий творец наших тел, даровать нам бессмертия не захотел? ” –прочёл надпись на мраморе Олег.
- Омар Хайям. Хорошую эпитафию ты взяла.
- Мы все вместе выбирали. Это могила моих бабушки и дедушки  Олежку кремировали, а урну захоронили здесь. Решили, что так будем хоронить всех оставшихся. Видишь, на памятнике предусмотрены места для других табличек. Ладно, поедем, помянем сына, - сказала Марина.
До ресторана ехали молча. Войдя в ресторан, разделись, сели за свободный столик, Марина сделала заказ.
- Рассказывай, - попросил Олег.
- Надеюсь, ты понимаешь, как мне трудно и больно говорить о сыне, - начала свой рассказ Марина, - тоска стала моим постоянным спутником. Я встаю и ложусь с его именем… Олежка рос весёлым, добрым и вполне покладистым мальчиком, правда, класса с пятого, позволял себе проявление некоторой независимости. В семье его любили, и он был очень ласков. Даже взрослым, мог в трамвае, никого не стесняясь, обнять и поцеловать меня. Будучи ребёнком, довольно часто простывал, что закончилось для него фронтитом и серьёзным осложнением.  Олежка был очень привязан не только ко мне и маме, но и к остальным родственникам. Повзрослев и почувствовав негативное отношение к себе моей сестры и её сына, резко изменил к ним своё отношение. Он всегда был словно большой ребенок в предвкушении подарка, весь в себе и очень рассеян. Одежду носить не умел и имел несколько бомжеватый вид – длинные волосы, вечная небритость, резкая походка и, совершенно отрешённый взгляд. У него часто проверяли документы на улице, поскольку был погружен в себя и  плохо замечал происходящее вокруг. С одной стороны, с малознакомыми людьми по первому впечатлению он был легким, приятным в общении, живым собеседником, говорил о многом и очень любил поспорить, с другой стороны, не знал полутонов в оценке людей и своей резкостью отпугивал окружающих. Ему не хватало дипломатичности. Считал правильным сказать человеку то, что о нем думает, не стесняясь в выражениях. Огромное значение для него имела порядочность. Будучи сам порядочным, имел завышенные критерии, но  к людям старался относиться объективно и безоглядно доверял им до тех пор, пока не обманется. Ему хотелось  быть полезным и интересным для других, он поддерживал со многими ровные отношения, при случае удивляя их чем-то новым;
 и необычным. Несмотря на свою общительность, Олежка в разное время имел только двух закадычных друзей. Со школьным другом они стали меньше общаться после того, как женились, и у каждого появилось другое окружение и интересы. С институтским другом он дружил до своей гибели.
После моего возвращения с Родоса постепенно всё стало усложняться. Я была против женитьбы сына на Анне. Это моя помощница, ты её видел в офисе. Когда она родила, Олег женился на ней. Я не поехала на свадьбу. Они жили тогда в одной квартире вместе с другом в областном центре. Собственно и свадьбы, как таковой не было. Мама тоже была против Анны, но сходила с ними в ЗАГС и вернулась домой. Олег изо всех сил пытался как – то устроиться. Работал на кафедре, когда был отчислен из университета, но зарабатываемых денег не хватило бы и на одного человека. Из университета они были отчислены - все трое одномоментно, за неуспеваемость, о чём мы долго не подозревали. Я, конечно, помогала, но заглянув в их пустой холодильник, увезла домой. Будучи до конца жизни  очень домашним, Олег, зная моё отношение к Анне, хотел жить отдельно. Ему постоянно хотелось мне доказать, что он сумеет прожить без моей помощи. Он как – то ревниво относился к моим успехам, хотя и гордился мной. Когда узнал, что с защитой моей диссертации ничего не получится, то очень огорчился. Видишь ли, я с детства ему твердила, что дети должны достичь большего, чем их родители. Возможно, это было неправильно, потому что в случае с нашим сыном привело к появлению у него комплекса некоторой неполноценности. Он тяжело переживал свои неудачи в бизнесе, но отвергал мою помощь. Ему было стыдно признать свою слабость в чём – бы то ни было, особенно передо мной, и важно добиться всего самому. Быть в подчинении для него, особенно у меня - тяжкая участь, такое положение сковывало его способности к импровизации и новаторству. Бесконечно любя своего сына, я слишком многого требовала и давила на него, а он, если на него оказывают волевое давление, тут же лез  в контратаку и давал резкий отпор.
- А в чём выражалось твоё давление? – спросил Олег.
- Прежде всего, в том, что я пыталась объяснить сыну полную безнадёжность его торговой деятельности, - продолжила Марина, -  кроме того, я заставила их вновь поступить в институт. Восстановление на бюджетное отделение было невозможно. Олег поступил, а Анна не прошла по конкурсу, но интереса к новой специальности у сына не было. Какой из него инженер? Поэтому мне приходилось постоянно гонять его в институт, и следить за ходом учёбы. Анна уговорила Олега на переезд к нам с мамой, благо квартира позволяла, а она не в состоянии была вести их скудное хозяйство, на которое не хватало средств. Сначала они жили у нас по выходным, приезжая в пятницу. В понедельник я завозила внука в детский сад, и мы вместе ехали на работу. Их проблемы нарастали, как снежный ком. Моей ошибкой было и то, что я постоянно указывала ему на недостатки жены. Ему были присущи чутье, догадка и проницательность, он легко распознавал способности человека, прекрасно разбираясь в скрытых возможностях людей и вещей. Но в трудных ситуациях, как тот страус, предпочитал прятать голову в песок, и притвориться неосведомленным для уклонения от решения возникших проблем, направляя все свои импровизаторские способности, на то, чтобы не видеть очевидного. Он уже прекрасно понимал, что Анна не в состоянии справиться со своей тягой к алкоголю, но считал своим долгом защищать её, обвиняя меня в необъективности. Наши с ним отношения ухудшались всё больше и больше. Будучи очень ранимым, сильно переживал обиды и жизненную несправедливость, предпочитая нападение. Я понимала, что его агрессивность, это своего рода защита, очень жалела его и осознавала, что в создавшейся ситуации не в состоянии ему помочь. Думаю, что, если бы он не погиб, его жизнь с Анной неминуемо кончилась  бы разводом, к которому он бы шёл долго и мучительно, ища различные альтернативы. Он не стал бы рубить с плеча, и не допустил бы, чтобы другие принимали поспешные решения, о которых придется пожалеть. Завершение отношений для него - это время анализа своих умений, неудач и успехов. Они для него  заканчиваются окончательно после  извлечения всех уроков.
;
Вскоре, после их переезда к нам, серьёзно заболела мама. Более полугода пролежала в больницах. Я забрала её домой инвалидом, с ампутированной ногой. Её выписали умирать. К счастью, удаётся поддерживать в ней жизнь четвёртый год. Как ты, понимаешь, все силы, и время я стараюсь отдавать ей. Труднее стало материально, много средств уходит на лекарства, но моей единственной целью является её жизнь.
- А чем занимался наш сын? - поинтересовался Олег.
- Вообще, он всегда был трудоголиком, отдаваясь своей работе, без остатка, творческой личностью  и постоянно находился в поисках наилучшего способа реализации своих способностей. С девятого класса он увлёкся информатикой и программированием, и эта страсть поглотила его полностью. Он не успел достичь больших высот ещё и от того, на мой взгляд, что не обладал обширными знаниями в других областях. Олежка был очень похож на приятеля моей юности – Лео, которому, несмотря на его высочайший интеллект и способности, очень трудно было чего – то добиться в жизни. Лео состоялся позже в эмиграции, будучи зрелым мужчиной, а Олежка – не успел. Такие люди - генераторы идей выдвигают массу проектов, но не способны довести их до конца в силу своей разбросанности. Если Лео мешала широта его интересов, то Олежке – ещё и необходимость получения средств, достаточных для обеспечения своей семьи. И Олежка, и Анна не умели рационально расходовать те деньги, которые он зарабатывал, и, потому, были обречены на нищенское существование. Олег хорошо видел перспективы дел в будущем, ему часто приходили в голову новые идеи, но, проработав детали, он терял к ним интерес, и очень обижался на меня за то, что я не поддерживала его далеко идущие проекты, которые  были интересны, но нереальны и невыполнимы в конкретных условиях. Многие его идеи были подхвачены случайными знакомыми и доведены до логического конца. Олег предпочитал заниматься тем, что интересно, а не тем, что выгодно и не любил строгого режима работы, привнося в любое дело, которым занимается элементы хаоса, развала и отрицания. Особенно это ярко сказывалось на его работе в моей компании, с устоявшимся коллективом и строгой дисциплиной. Он не сумел вписаться в него и вызывал отторжение у сотрудников. Ему хотелось создать своё дело, и он открыл небольшой магазинчик, посадив туда продавцом Анну, занимался поставкой товара, в остальном, полностью доверился ей, но, оба не были способны заниматься торговлей, тем более, что товар исчезал в “чёрную дыру”. Выручку Анна ему не отдавала, говоря, что нет покупателей. Он был склонен доверять Анне, не допуская и мысли, что она попросту обворовывает свою семью. Его разбросанность в видах деятельности не позволяла добиться чего-нибудь стоящего, - рассказывала Марина.
- Зачем ей это было нужно? А была ли ты объективна, по отношению к жене сына? Ты ведь сама оказалась одна с ребёнком на руках, – спросил Олег.
- Анна - скрытая алкоголичка, пьёт в одиночку, тайно от всех по ночам. Деньги ей нужны на спиртное. Я была во многом необъективна в отношениях с Олежкой, но, к величайшему сожалению, оказалась полностью права относительно Анны, что доказывает жизнь после гибели Олега. К моменту женитьбы сына я уже не была двадцатилетней наивной девочкой, и, считала, что Анна не должна была рожать, как это не цинично звучит, - усмехнулась Марина, - Самым уязвимым местом Олежки было абсолютное  неумение разбираться в человеческих отношениях и истинном отношении к нему окружающих. Здесь он чувствовал себя неуверенно и наивно был убеждён в том, что жена его любит и во всём бесконечно ей верил, несмотря на её беззастенчивую лживость. Анна, будучи великолепным манипулятором и, не имея иного выбора, выходила замуж не столько за Олега, сколько за меня, прекрасно понимая, что я не брошу сына в беде. Ей казалось, что я богата, и она будет полностью упакована.
- А что собой представляет Анна? -  заинтересовался Олег.
- Не хочется о ней говорить, но ты вправе узнать то, что хочешь, - продолжала Марина, - Мне её по-человечески очень жаль. В сущности, она несчастна и виноваты в этом её родители. Отец, которого она очень любила, много пил, а с матерью у неё не сложилось. “Она в семье своей родной казалась девочкой чужой”, когда мать  рожала её сестру в роддоме, отец запил, и девочку семи лет;
подкармливали соседи. Много лет она воспитывалась у матери отца в деревне, где та учительствовала. Мать Анны также воспитывалась  своей бабушкой, поскольку была брошена родной матерью. Анна очень болезненно переживает неравенство в отношении матери к ней и к её сестре. Она, как ты заметил, не отличается красотой, но при наличии средств может выглядеть вполне элегантной, прекрасно шьёт и способна сделать своими руками прекрасные украшения. Лень ей мешает. Аня не обязательна, не болтлива и живёт в своём воображаемом мире. На людях достаточно деликатна и воспитана, с Олегом могла быть капризной, а будучи пьяной, - очень развязна. Она может убедить в чём бы то ни было кого угодно, особенно Олега. Ей бы в искусство податься, с её богатейшим воображением могла бы писать дамские романы, но, видимо, недостаёт интеллекта и работоспособности. Свои врождённые чувства чести и собственного достоинства, она как то утратила от алкоголя. Нуждается в сочувствии и поддержке. Она рассказывает моей маме о своём  прошлом, но, поскольку благоприятной обстановку в доме не назовёшь, остро переживаемые проблемы,  хранит про себя. Любит уют и комфорт, но живёт в беспорядке. Я выделила им две самые красивые комнаты в доме, но порядок угнетает её и доводит до белого каления. Она убирает свои комнаты в выходные, но результатов уборки хватает не более, чем на час. Всё своё время она проводит в грёзах, тщательно охраняя их от посторонних, и в размышлениях о себе и своих способностях, стремясь понять себя. Никак не могу понять, как при её умении мило и непринужденно держаться в обществе, говорить людям приятное, чтобы расположить их к себе, она вызывает в них чувство отторжения. У неё не было, и нет подруг, общается она только с другом Олега и в университете остался один товарищ. Анна легко обучаема, и, после смерти мужа, я заставила её поступить в институт. Специальность, на которую её приняли на бюджетное отделение, ей не нравится, и мне приходится отслеживать её успехи так же, как я отслеживала Олега. Она тонко распознает эмоциональное состояние окружающих, стремится помочь, утешить, чтобы облегчить страдания другого. Возможно, что это её качество более всего привлекало Олега. Он всегда был очень раним. Наиболее болезненным для неё в жизни  является дело, где требуется работать по графику. А для меня и мамы самым жутким в ней, кроме пьянства, является её патологическая лживость. Складывается ощущение, что день, проведённый без вранья, причём абсолютно не мотивированного, для неё прожит зря. Главным для Ани является защита интересов семьи и ее благосостояния, жаль только, что нас она не относит к этому понятию. Олег легко уживался с ней благодаря её сочувствию, пониманию, поддержке и способности быть терпеливой, преданной и любящей. Она любит своего сына, но так сильно сочувствует ему, что поощряет его антисоциальное и даже саморазрушающее поведение. Бросается спасать ребенка от неверного поступка, но, спасая, мешает развивать необходимые навыки, которые могли бы помочь ему справиться в будущем со сложными жизненными проблемами. Анна абсолютно не умеет управлять своими финансами, особенно, если принимать во внимание её болезнь. Олегу при мне врач скорой сообщила о том, что у Анны маниакально-депрессивный психоз, оказывается, этот диагноз ей был поставлен ещё дома. Мне пришлось лишить её карманных денег, что очень плохо, но сдерживает её, правда слабо, от употребления спиртного. Даже в Новый год в доме не бывает алкоголя, и это раздражает моих родственников и маму, тем более, что все усилия оказываются тщетными. После смерти мужа она стала подворовывать у меня деньги, а, следом за ней и её сын.
- Да, грустная история, - протянул Олег, - а что ты скажешь о своей маме?
- Ну, мама у меня самая замечательная, - оживилась Марина, - Олежку она любила больше всех на свете и так же, как я, очень тоскует по нему. Она - настоящий “стойкий оловянный солдатик”, с величайшим чувством долга, надёжности и преданности, особенно ко всем своим близким. Мама очень честна, добра, любит  порядок, любое дело доводит до конца. Она памятлива, но помнит не только плохое, но и хорошее. В возможностях других людей разбирается слабо, и часто не знает, на что они способны. Старается быть со всеми в хороших отношениях. Для неё очень важно быть нужной. Будучи инвалидом, она старается приготовить для нас, здоровых, ужин. Меня поражает то, как она переносит свою болезнь и дикие боли. Более стойкого человека я не встречала. Удивительно, что;
сегодня она ни разу не позвонила мне на мобильный. Думаю, что со слов Ани, мама догадалась о встрече с тобой и страшно волнуется, чем она закончится. Очень переживает за создавшуюся ситуацию в семье. Она не любит Анну, но со свойственным ей чувством долга, считает нас ответственным за неё и правнука.
- Я заметил твоё очень осторожное отношение к нашему внуку. Не скажешь, в чём дело? – спросил Олег.
- Ты наступил на больную мозоль, - ответила Марина, - Видишь ли, Пьер как две капли воды похож на ближайшего друга Олега, с которым они больше года жили втроём в одной квартире. И чем взрослее становится мальчик, тем это заметнее. Анна начала свою жизнь с Олегом со лжи. Если бы она сказала ему, что ребёнок от другого, Олежка, скорее всего всё равно женился бы на ней, и мы бы приняли мальчика, как родного. Конечно, и я, и мама, заботимся о нём, но “многие знания умножают печали”…  Очень жаль этого ребёнка. Она  в конечном итоге, сделает из него чудовище. Невозможно жить не только во лжи, но и в ненависти. Анна ненавидит нас, и, особенно, меня и призналась в этом как – то моей сотруднице.
Помолчав, Олег произнёс.
- Мне кажется, что ты слишком сильно казнишь себя за сына. Возможно, он пересмотрел бы своё поведение, не случись его гибели.
- Я убеждена в этом, - согласилась с Олегом  Марина, -  но ужасно то, что бесконечно любя его, я не смогла помочь  ему. Ещё больше я казню себя за то, что не сумела прорваться к нему в реанимацию, где он умер на пятый день после трагедии из-за травм, не совместимых с жизнью. Мне всё время кажется, что будь понастойчивей, я смогла бы помочь ему выкарабкаться. Если бы я, а не Анна, оказалась на месте его гибели, то настояла бы на том, что бы его увезли в другую больницу и успели бы прооперировать до того, как давление начало катастрофически падать и он ещё не впал в кому. До меня до самой его смерти не доходил весь ужас произошедшего. Я не допускала мысли, что он может умереть. Как будто кто – то выключил ту часть мозга, которая отвечала за анализ событий. Я никогда не смогу избавить себя от чувства вины по отношению к своему сыну. Когда уходит близкий человек, а ближе сына и мамы у меня никого нет, то чувство вины, что что–то недодал, недооценил, недопонял,  никогда тебя не оставит. Приходится жить с этим всю оставшуюся жизнь.
- Возможно позже, тебе станет легче, - сказал Олег.
- Я не верю, что время – лечит, - грустно покачала головой Марина.
- Однако, давай доедим наш остывший обед. Выпей вина за упокой нашего сына. Я пить не буду – за рулём. И поведай, наконец, об истинной цели твоего приезда.
 - Спасибо, - медленно, тщательно подбирая слова, начал Олег, -  Признаюсь, я очень хотел бы жить с тобой и с сыном. Ты так и живёшь одна? Не устала от одиночества?
“О, одиночество, как твой характер крут!” Ну, понятие одиночества весьма относительно, - усмехнулась Марина.
-  Слишком поздно ты решил вернуться. Где ты был раньше? “Нельзя дважды вступить в одну реку”. Ты не нуждался ни во мне, ни в сыне.
- Я же не знал. Кроме того, ты простилась со мной на Родосе, - парировал он.
- Положим, но, прошло почти десять лет с последней нашей встречи. Раньше я не замечала в тебе такой нерешительности. Просто, тебе это не было нужно. Костылин, “… я тогда моложе, я лучше, кажется,  была…” Я своё, видимо, отлюбила и считаю неправильным связывать свою жизнь, не любя, а только из чувства долга или усталости от одиночества. Я не согласилась бы на твоё предложение и при других обстоятельствах. Сегодня нас уже ничего не связывает. Со смертью сына оборвалась последняя нить. Не вижу необходимости нагружать тебя своими проблемами, их у тебя достаточно и без меня. Кроме того, твоей Родиной является Ленинград, а не провинциальный промышленный город с отвратительным климатом, в котором ты не смог бы жить, особенно после Родоса.
- Будьте добры, счёт, пожалуйста, - обратилась она к проходившему мимо официанту.
- Ты решила меня обидеть, пытаясь заплатить сама? – спросил Олег, - Не пригласишь меня к себе в гости?
Марина произнесла с грустью:
“Прощай! Не думаю, чтоб снова
 Нас в жизни Бог соединил!
Поверь, не хватит наших сил
Для примирительного слова”.
- Опять эта блудница Марина, - с досадой произнёс Олег.
- Она не блудница, она просто очень много страдала. Видно так ей на роду было написано. Нет, прости Олег, но я не могу и не хочу волновать маму. Уверена, что ей не доставит радости твой приход. Я отвезу тебя на вокзал. До отправления московского поезда осталось не так уж много времени. Жаль, что так получилось. Надеюсь, что у тебя всё будет хорошо. Можешь расплатиться сам, если хочешь. Спасибо, - ответила Марина, вставая.
- Поехали. Маме пора делать перевязку, - пошла она к выходу.
Остановившись у вокзала и не выходя из машины, попрощалась.
- Прощай, Олег, не поминай лихом.
- Прощай, родная. Спасибо тебе за то, что ты была и есть у меня. Ты была тогда права, в “Дубке”, за всё нужно платить. Господи, сколько же я наделал ошибок, - проговорил он и, побрёл, к вокзалу, не оборачиваясь.
Прежде, чем завести двигатель, Марина проговорила ему вслед:
“Мне тебя уже не надо …,
От того что, от того что,
Мне тебя уже не надо”,
достала мобильный и нажала нужную кнопку.
- Мама, ты как? Я еду домой.
- Нормально, - волнуясь, ответила она, - Ты была с Олегом? Ты где? Одна приедешь?
- Не волнуйся, всё в порядке. Олег пошёл на вокзал, уедет московским. Скоро приеду, сделаю тебе перевязку и всё расскажу. Вы ужинали? Пока, - Марина медленно убрала мобильник, включила зажигание и отправилась домой.
Внук на лето был отправлен к матери Анны. На другой день после похорон матери, в субботу Марина с невесткой уехали на дачу. Марина плохо переносила июльский зной и, несмотря на прошедшие похороны матери, всё-таки решила выходные провести на природе. Возмездие наступило уже на другой день. Во время купания она сломала ногу, предстояла сложная операция. Её выписали из больницы только на сороковой день с момента смерти мамы. Прихватив с собой бутылку коньяка и попросив санитарку отвезти её в хирургическое отделение, она отправилась к завотделению. Ей хотелось передать ему слова благодарности от мамы и от себя.
Встретив его у лифта, она сказала,
- Здравствуйте Сергей Иванович, прошу Вас задержаться на секундочку. Я хочу поблагодарить Вас от имени мамы за Вашу помощь.
- Она жива? – задержавшись, спросил он.
- Нет, сегодня сороковой день, но я хотела Вам сказать, что до самой своей смерти она с благодарностью вспоминала Вас, - проговорила Марина, передавая ему пакет, - дай бог Вам здоровья и всяческого благополучия.
- Спасибо, - несколько смутился врач, - но, думаю, что никто не помог ей так, как Вы.
Марине ещё много предстоит пережить и испытать впереди. Жизнь продолжается несмотря ни на что…               
 г. Нижний Тагил, 2017 год Вся история придумана. Персонажи вымышлены. Любые совпадения случайны. ;