идим в какой-то кофейне (как Керуак прописал), где цокает какая-то латинская музыка, и всё так здорОво, и тут он достаёт пачку сигарет.
- Здесь нельзя курить, - говорю я, а он смотрит на меня как на сумасшедшую:
- Мы вообще-то на веранде.
Я испуганно оглядываюсь, он смеётся, и потом мы какое-то время сидим в тишине. Но курить-то он хочет не меньше. Пока он ищет зажигалку, я перехожу в наступление:
- Сигареты - это иллюзия деятельности, - изображаю пальцами эффектный жест и проговариваю слова как можно увереннее и убедительнее, но он достаёт зажигалку из кармана и довольно ухмыляется, однако она только жалко плюётся искрами.
- Лучше бы цветы купил вместо сигарет.
- Докурю и куплю.
Зажигалка по-прежнему не зажигается, чему я благодарна всей душой. С безумством в глазах смотрю на его мытарства, перебирая в голове любые хлёсткие аргументы. Он оставляет зажигалку в покое и прячет её, непонятно зачем, обратно в карман. Теперь я жду, когда и сигарета отправится обратно в пачку, но он ещё сильнее сжимает её в зубах и начинает копаться в сумке, нахмурившись от слепящего заката.
- У тебя есть спички? - спрашивает он, порядком устав от своей сутолоки. Он не может теперь просто так взять и выкинуть сигарету, и вернуться к своей чашке с чаем, о нет, это будет означать мою победу, он уже воюет эту объявленную войну, но нет, он не может допустить проигрыша.
- Нет спичек, - вру я, и он это знает. Злобно смотрит на меня исподлобья, он знает, что в моём рюкзаке валяются минимум три коробка с прошлого похода. Я опять поддаюсь смущению и перевожу взгляд на чашку, рассматривая след от помады на её краешке и подсохший кофе на её стенках. Он продолжает пыхтеть в сумке, шаря обеими руками по всем карманам и замочкам, и потом победно ахает, демонстративно доставая затрёпанный коробок. Но ему предстоит прожечь ещё четыре спички зря, воюя с моим союзником-ветром, но коалиция безуспешна.
Он курит; довольно откидывается на стуле и дымит с ухмылкой приветливого равнодушия, с улыбкой влюблённого в меня человека, с улыбкой победившего меня человека.
- Я больше не целую тебя, - злобно бросаю я, встаю и натягиваю пальто. Он встаёт следом, бросает пару купюр на тарелку, залезая одновременно в рукава своей ветровки. Улыбка ещё чётче очерчивает его губы.
- А я-то целую.
И он целует.
И покупает цветы.