Книга «Душа, родившаяся где-то: Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса» - первая в ряду литературоведческих монографий специалиста, занимающегося жизнью и творчеством Марины Цветаевой и ее окружения, Лины Львовны Кертман.
Впервые эта книга увидела свет в далеком уже 2000-ом году. Выпущенная издательством «Возвращение» тиражом в 1000 экземпляров, она моментально стала библиографической редкостью. В 2016 году в том же издательстве «Возвращение» вышло переиздание книги.
Семейная сага «Кристин, дочь Лавранса» была написана Сигрид Унсет в 20-е гг XX века. В 1928 году с формулировкой «за запоминающееся описание скандинавского средневековья» она принесла писательнице Нобелевскую премию по литературе. Все, кто погружен в жизнь и творчество Марины Цветаевой, знают, что значила для нее эта трилогия Сигрид Унсет.
Из писем Цветаевой своей чешской корреспондентке Анне Тесковой (в цитируемых письмах сохранены орфография и пунктуация Марины Цветаевой - И.Ю.):
***
«Замечательная книга. Норвежский эпос. Трилогия. <...> Лучшее что написано о женской доле. Перед ней Анна Каренина – эпизод. <...> Когда-нибудь да эту книгу приобрету! После нее долго ничего не хотелось читать» [4, с. 170].
***
«К Вам бы я приехала домой, в мир Зигрид Унсед и ее героев, не только в их мир и в их век, но в их особую душевную страну такую же достоверную как Норвегия на карте. Я знаю что я оттуда. Я там все узнаю» [4, с. 204].
***
В 1932 г А. Тескова подарила Цветаевой трилогию Унсет, на что Марина Ивановна немедленно откликнулась: «… огромное счастье, сбывшаяся мечта двух, если не трех лет. Смотрю и не верю (что – моя, что не нужно отдавать). Главная же радость <...> что почти 600 страниц, что на так долго – радости. Так книгам я радовалась только в детстве» [4, с. 209].
В своем прощальном письме А. Тесковой в 1939 г (Цветаева уезжала в СССР и понимала, что их переписка оборвется) Марина Ивановна писала: «Спасибо за Lawrens-Tochter, увожу, не расстанусь никогда…» [4, сс. 372-373].
Даже из этих кратких упоминаний Мариной Цветаевой трилогии Сигрид Унсет в письмах становится понятно – Цветаева жила в ней и ею.
Лина Кертман – первая (и на сегодняшний день – единственная) из исследователей цветаевского творчества – задала себе и широкому кругу читателей вопрос: в чем же именно состояли те, не бросающиеся в глаза при чтении, отвлеченном от личности Цветаевой, точки притяжения этой исторической трилогии для самой Марины, и попыталась прочитать книгу ее, цветаевскими, глазами. Такой подход к теме не мог не вызвать огромный интерес и у профессиональных литературоведов, и у любителей творчества Марины Цветаевой.
Интерес вызывало и то, что редактором книги «Душа, родившаяся где-то: Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса» была Софья Николаевна Клепинина – дочь Николая Андреевича и Антонины Николаевны Клепининых, в детстве жившая с родителями на печально знаменитой Болшевской даче, которую Клепинины делили с Эфронами после возвращения обеих семей в СССР. Софья Николаевна хорошо помнила и Марину Ивановну, и Сергея Яковлевича, и Ариадну, дружила с Муром (Георгием Эфроном). Именно благодаря ей и основателю и главе историко-литературного общества «Возвращение» Семену Самуиловичу Виленскому эта – первая из книг Лины Кертман - увидела свет. Сама Лина Львовна в очерке, посвященном С.Н. Клепининой «Счастливое “скрещение судеб”», описывает эту историю так: «На одной из конференций Софья Николаевна познакомила меня с Семёном Самуиловичем - и приложила усилия, чтобы заинтересовать его моей рукописью, и вызвалась редактировать её. <...> Семён Самуилович тоже заинтересовался, и в ответ на моё робкое сомнение – имеет ли тема моей книги <...> какое-нибудь отношение к тематике издательства «Возвращения», связанной в основном с судьбами политических заключённых, – с доброжелательной иронией ответил «вопросом на вопрос»: «А по - Вашему, судьба семьи Марины Цветаевой и Сергея Эфрона не имеет к этой теме никакого отношения?!» И началась работа…» [3, с. 112]. В 2000-ом году монография, посвященная трилогии С. Унсет «Кристин, дочь Лавранса» в жизни Марины Цветаевой, была издана.
Прошло 16 лет, и в том же издательстве «Возвращение» состоялось ее переиздание. Хочу обратить внимание на то, что это именно переиздание той первой книги, над которой как редактор работала С.Н. Клепинина (к сожалению, этот факт никак не упоминается в издании 2016 года). Поэтому всех, кто заинтересуется вновь изданной книгой Лины Кертман, хочется предупредить: когда книга выходила в свет в 2000-ом году, еще не был открыт архив Марины Цветаевой, мы не знали многих документальных свидетельств жизни семьи Цветаевых-Эфронов, но, что, на мой взгляд, особенно ценно и еще раз подчеркивает уникальный исследовательский талант Лины Кертман, многие ее предположения, версии, догадки, высказанные в этой работе о пересечении в судьбах Марины Цветаевой и героини трилогии Сигрид Унсет, нашли свое подтверждение после открытия архива семьи Цветаевых-Эфронов широкому читателю.
Какие же параллели проводит Лина Кертман между судьбами Марины Цветаевой и Кристин, в чем видит главные причины такого присутствия книги С. Унсет в жизни Цветаевой, что, по ее мнению, могла «узнавать» Цветаева в этой трилогии, описывающей скандинавское средневековье, и что ей было особо дорого там? Прочитывая «глазами Цветаевой» страницу за страницей этой многотомной семейной саги, Лина Кертман находит тонкие взаимосвязи и филигранно связывает воедино две женские судьбы – великого поэта XX века Марины Цветаевой и Кристин – героини исторического романа, женщины из норвежского средневековья.
Приведу лишь несколько примеров таких «узнаваний» и пересечений в двух женских судьбах – реальной и вымышленной, на которых акцентировала внимание читателя автор монографии.
Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина (мать поэта Максимилиана Волошина) – легендарная Пра, создавшая особый мир Коктебеля, который сыграл в судьбе юной Марины исключительную роль и который с особой тоской и нежностью вспоминала она до конца своей жизни, восторженно воспев вместе с ним и Елену Оттобальдовну: «…седые, отброшенные назад волосы, орлиный профиль с голубым глазом, белый, серебром шитый, длинный кафтан, синие, по щиколотку, шаровары, казанские сапоги. <...> Первое впечатление – осанка. Царственность осанки. Двинется – рублем подарит. Чувство возвеличенности от одного ее милостивого взгляда. <...> … лицо старого Гёте, явно германское и явно божественное») [2, сс. 30-31]. И героиня трилогии «Кристин, дочь Лавранса» фру Осхильд: «Вся она была стройная, как свеча, и Кристин скорее почувствовала, чем подумала, что никогда не видывала такой красивой и величавой женщины, как эта старая колдунья, с которой не хочет видеться окрестная знать…» [2, с. 30]. «… думается, с особым волнением должна была всплывать в ее памяти (Марины Цветаевой – И.Ю.) – в связи со всей линией фру Осхильд в трилогии – линией женщины, решившей жить не как все, вдали от всех, выстроившей в глухой усадьбе свой мир, вызывающий у многих «традиционных» людей опасливое недоверие, причудливо смешанное с глубоким уважением, а у более понимающих – и доверие тоже… - самая яркая женщина Марининой юности – мать Максимилиана Волошина», - пишет Лина Кертман [2, с. 30].
Особое чувство могли вызывать у Марины Цветаевой и страницы трилогии, посвященные необычной дружбе Кристин с монахом братом Эдвином – одним из самых дорогих людей в жизни героини. «Кристин казалось, что она еще никогда в жизни не встречала такого веселого и ласкового человека, как этот монах; словно он носил в себе какую-то светлую и тайную радость, и о ней-то девочке и хотелось узнать, когда отец Эдвин начинал говорить». [2, с. 34]. С образом монаха Эдвина из мира Кристин, по мнению Лины Кертман, перекликается очень значимая личность мира Марины Цветаевой – личность Макса Волошина: «Светлая и тайная радость. Веселье. Ласковость, Полный теплого взаимопонимания смех. Могла ли не вспомнить Марина Цветаева человека, научившего ее – далекую от такого мироощущения в романтически грустном одиночестве своей ранней юности – всему этому!» [2, с. 34].
Не могла, по мнению Лины Кертман, не узнавать Марина Цветаева и отзвуков личности своего выдающегося отца – Ивана Владимировича Цветаева, крупного филолога и искусствоведа, основателя и первого директора Музея Изящных Искусств имени императора Александра Ш в Москве (ныне ГМИИ им. А.С. Пушкина) – в образе Лавранса – отца Кристин. Подробное сравнение характеров таких, при поверхностном взгляде, разных людей – убеждает в их «родственности коренных подходов к жизни» [2, с. 56]. «”С годами, - цитирует Лина Кертман слова С. Унсет, - она (Кристин – Л.К.) поняла, что безграничная кротость отца объяснялась не тем, что он не замечал человеческих пороков и несовершенств…”. Замечал, но был убежден, что жестокостью и нетерпимостью никакие пороки не исправишь…» [2, с. 56]. «”Ты считаешь, что я желаю им всяких благ, только потому, что не желаю им самого что ни на есть худого?” <...> Лавранс умеет быть терпимым и к ослепленным, нетерпимым людям, не способным понять его позицию» [2, с. 57]. «”Что делать, голубка, людей не переделаешь, а обижать не надо” - такими словами Иван Владимирович Цветаев убеждал жену не пренебрегать традиционным визитом к духовно чуждым ей родственникам. Поражает здесь и близость разговорной интонации отцов – она не могла не быть услышана слухом Марины. Та же усталая грустная мудрость… Эти слова очень запомнились Марине. Она не унаследовала от отца этот подход к жизни, более того, он во многом несовместим с ее страстной – и часто пристрастной – натурой. <...> (Кристин тоже с раскаянием признает, что не смогла в жизни удержаться на позициях мудрой терпимости, свойственной Лаврансу, - ни в отношениях с мужем, ни – с детьми…)» [2, с. 57].
Отдельная глава монографии «Душа, родившаяся где-то: Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса» названа «Мать и сын. Уход матери». В ней автор раскрывает тяжелую и неоднозначную тему цветаевского материнства и ее отношений с сыном Георгием (Муром), и, помимо параллелей с материнской судьбой Кристин, в этой главе вновь встает образ Елены Оттобальдовны Волошиной и ее отношений с сыном Максимилианом. «Матери и сыновья… Это тема “не отпускает” ее (Марину Цветаеву – И.Ю.) теперь» [2, с. 75]. Проживая вслед за Кристин ее материнскую историю с каждым из семи сыновей, Лина Кертман ищет прямые и косвенные ассоциации, которые могли возникнуть при чтении страниц романа у Марины Цветаевой, уже растившей в тот период Мура (по известному и очень точному определению Марии Белкиной, «трудного сына трудной матери» [1, с. 362]. Какие эмоции и чувства испытывала Марина Ивановна, читая и перечитывая слова одного из сыновей Кристин: «И Вы, и отец позабыли обо всем, кроме вашей распри <...> Вы и не приметили, как мы стали взрослыми. Ни разу не вспомнили Вы о тех, кто стоял меж вами и истекал под ударами ваших мечей…» [2, с. 90]. «С глубоким состраданием и беспокойством, - пишет Лина Кертман, - думала Марина Ивановна, особенно во второй половине 30-х годов о неизбежно тяжелом состоянии мальчика (Георгия Эфрона – И.Ю.), вынужденного (в таком возрасте!) делать какой-то выбор, когда все более резко стали расходиться взгляды родителей по коренным вопросам жизни: “Мур живет разорванным между моим гуманизмом и почти что фанатизмом – отца” (декабрь 1935 г.)» [2, с. 90]. Анализируя тему ухода матери (уход в монастырь Кристин в романном мире Сигрид Унсет и трагический уход из жизни Марины Цветаевой), Лина Кертман старается найти объективные причины поступков и вымышленных персонажей, и реальных людей, понять их и защитить всех (в первую очередь, Мура – сына Марины) в фатальной ситуации разрыва матерей и сыновей, заканчивая главу словами самой Марины Цветаевой: «Но как бы далеко не отошел сын от матери, он не может уйти, так как она в НЁМ, шагает рядом с ним, и даже из матери он не может шагнуть, так как и его будущее она несет в себе» [2, с. 114].
И еще одна важная тема поднимается автором монографии «Душа, родившаяся где-то: Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса» в связи с биографическими перекличками в судьбах Кристин и Марины. Сама Марина Цветаева считала трилогию С. Унсет не только лучшим произведением о женской и материнской доле, но и одним из лучших романов о любви. Мария Белкина вспоминала: «Как-то у нас на Конюшках зашел разговор о той самой книге Сигрид Унсет «Кристин, дочь Лавранса», которую Марина Ивановна так любила. Мы все тогда читали этот роман, и я сказала, что любовь Кристин кажется несколько надуманной <...>. Марина Ивановна возразила, что в наш век любовь просто выродилась и люди разучились любить <...>. Это как если бы художник рисовал не красками, а водой, которой он смыл палитру. И добавила, что, по ее мнению, образ Кристин – самый яркий из женских образов, созданных во всей мировой литературе за все века» [2, с. 117]. Этот разговор, по мнению Лины Кертман, заслуживает особого внимания, поскольку в нем Марина Цветаева едва ли не единственный раз говорит именно о теме любви в романе «Кристин, дочь Лавранса», а не только о материнской судьбе или женской доле его главной героини. Отношения мужа и жены – Кристин и Эрленда и Марины Цветаевой и Сергея Эфрона - на протяжении всей их жизни с удивительным тактом и пониманием рассматриваются Линой Кертман в последней главе монографии, которая названа «Муж и жена». Перекличек в судьбах этих пар было поразительно много. Но одно совпадение подчеркивается автором особо: «И еще одно “совпадение” делало историю Кристин и Эрленда такой родной Марине: когда в непростую жизнь семьи врывались внешние опасности – все обиды, все трагические внутренние сложности – отступали, и герои как бы возвращались к своему Началу, к лучшему, к главному, что их связывало. <...> Это осталось неизменным во всех испытаниях» [2, сс. 147-148]. Анализируя сюжетную линию, связанную с арестом Эрленда в романе, и трагическую ситуацию с арестом Сергея Яковлевича Эфрона в жизни семьи Цветаевых-Эфронов, Лина Кертман пишет: «Близость (Марины Цветаевой – И.Ю.) к позиции Кристин поражает своей почти “дословностью”» [2, с. 149].
Как сказано в аннотации к монографии «Душа, родившаяся где-то: Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса», среди множества работ, посвященных Марине Цветаевой, эта стоит особняком. И это действительно так. Попытка посмотреть на жизнь поэта Марины Цветаевой через прочтение ее глазами ее любимого произведения мировой литературы уникальна. Лине Кертман она удалась.
Переиздание вышло в свет. Это большая удача для тех, кто не смог познакомиться с книгой 10-15 лет назад.
Лит-ра:
1. Белкина, М.И. Скрещение судеб / М.И. Белкина. – М.: Рудомино, 1992. – 544 с., ил.
2. Кертман, Лина. Душа, родившаяся где-то: Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса / Лина Кертман. – М.: Возвращение, 2016. – 160 с.
3. Счастливое «скрещение судеб» / Л.Л. Кертман // Марина Цветаева в XXI века: Цветаевские чтения в Болшеве (2007,2009 гг): Сб. материалов – г. Королёв: Дом-музей М.И. Цветаевой в Болшеве, 2011. – 296 с.
4. Цветаева, М.И. Спасибо за долгую память любви…: Письма Марины Цветаевой к Анне Тесковой. 1922-1939. / М.И. Цветаева. – М.: Русский путь, 2009. – 400 с., ил.
------------------------------------
Опубликовано: Юдина И.А. О книге Лины Кертман «Душа, родившаяся где-то: Марина Цветаева и Кристин, дочь Лавранса». – М.: Возвращение, 2016. – 160 с. // PHILOLOGY, 2016, №4 (4). С. 23-25.