Я не знал, что спал. И не знал, что проснусь. Никто не обещал меня разбудить.
Просыпаться надо бы самому. Тогда хоть знаешь, что спал. И для чего проснулся. А от чего просыпаться, если не знаешь, что спал?
Когда погружаешься, чувство самосохранения рекомендует всплыть. И заставляет ржать там, где положено говорить. Чтобы подтвердить себе, что всплыл.
Когда взлетаешь, чувство самосохранения рекомендует приземлиться. И заставляет ржать там, где положено молчать. Чтобы подтвердить себе, что уже сидишь, и не на карачках. Но почему-то обнаруживаешь себя на карачках.
Когда спишь, сохраняет тебя - сон. Самосохранение спит вместе с тобой. И всё хорошо. Писаются и какаются во сне только младенцы.
Выпей с утра водки с пивом и будешь погружаться или взлетать, и срать на самосохранение. И будешь ржать там, где положено выть. Или выть там, где можно ржать. Чтобы подтвердить окружающим, что ты – крутизна, хотя ты - демотив и имитация.
Разбудите меня, но только если что-то случится. Если здесь всё-таки что-то случится – не надо будить. Потому что случиться может только там. Там, где сам проснусь.
А там, где тишина, говорят, что всё - только сон, ничего не случается, и всё, что будет, уже есть. А раз это сон, – ну что ж ты торчишь, – ложись, будем спать вдвоём.
Только не спрашивай меня, кто кого должен будить. Ложась спать, никогда не знаешь, где проснёшься.