Братья.
Памяти старшего брата….
Неподалёку от древнего города Гянджа, который славится своим великим сыном, классиком мировой поэзии — Низами Гянджеви (многие помнят его бессмертные поэмы, собранные в одном сборнике, под общим названием «Хамса»), расположено старинное кладбище Имамзаде. Спустя десятилетия судьба вернула меня сюда на похороны матери. Поблизости от входа, справа, среди множества могил находится неприметное захоронение со скромным надгробным камнем серого цвета и, установленной на нем, небольшой фотографией овальной формы. С пожелтевшего от давности времени и размытого по краям дождем фото, на меня смотрит красивый юноша. Пышные, каштановые кудри и нежные усики, к которым ещё не прикоснулось лезвие бритвы, придают особый шарм его образу. Печальные карие глаза поглядывают, как будто с упреком. Похоронен юноша вдалеке от своих родных, могилы которых на другом конце кладбища, поскольку в прежние годы, когда его хоронили, наверно, о семейном склепе никто и не думал. От пронзительного взгляда с фото вдруг защемило сердце, к горлу подкатил тяжёлый ком. Мне стало грустно: ведь это мой родной брат Мобиль, которого любил и люблю всем сердцем, и буду помнить до конца своей жизни!
Вместе с младшими братьями, Назимом и Фазилем, мы перенесли останки Мобиля в семейный склеп, где недавно упокоилась наша мама. Теперь на чёрном граните склепа появилась новая гравировка с изображением лица брата. Мне показалось, что его строгий взгляд смягчился. Хотя нет, скорее изменилось состояние моей души, мне стало легче и спокойнее.
Я отправил всех домой, так как хотел остаться с Мобилем наедине, чтобы поговорить о многом — ведь нам есть, что вспомнить, и чем поделиться. Как же долго мы не виделись! Слёзы навернулись на глаза, но пусть никто их не видит, кроме брата! Я медленно присел на скамейку напротив фотографии и закрыл глаза….
Память унесла меня куда-то далеко-далеко, в счастливое детство и юность. На фоне чистого неба медленно плыли кружевные белоснежные облака, а чуть ниже облаков виднелся журавлиный клин, и слышалось прощальное курлыканье птиц, улетающих в теплые края. Стройный полёт стаи с чёткими линиями, напоминающими треугольник, всегда меня завораживал.
Сквозь время слышится родной смех и голос брата, под чарующее обаяние которого попадал каждый, кто с ним общался. Сильная аура, убедительная и вежливая манера разговора притягивали к нему людей, он всегда находился в центре внимания.
Мобиль
Брат был старше меня на два года. Мы выросли вместе и сильно привязались друг другу. Он являлся для меня авторитетом, советчиком и защитником в прямом смысле. С малых лет я чувствовал опору за спиной. В какую бы передрягу или уличную драку не попадал, не только я, но и мои противники знали, что есть, кому за меня постоять! Им не раз доводилось ощущать всю тяжесть его мужского кулака, поэтому лишний раз ко мне никто не приставал. Я же, в свою очередь, старался не злоупотреблять братской поддержкой, всегда вел себя корректно, сдержанно и без веской причины не ввязывался в ситуации, которые неминуемо приведут к драке. К примеру, заступиться за девушек, когда их обижают, я считал делом чести и действовал по мужским канонам, которые приняты на Востоке! Брат учил меня никогда не бояться и, если драка неизбежна, бить первым, даже зная, что силы не равны. Главное, чтобы трусом не назвали! Дальше с обидчиком он сам разберётся.
Мобиль наставлял меня в любой ситуации оставаться честным, справедливым, всегда помогать слабым и беззащитным, никогда ничего не просить, чужого не брать! Всё зарабатывать своим трудом! По этим принципам и сам жил. Он был не по годам рассудительным и самостоятельным.
С малых лет брата притягивали театр и кино. Ни одного кинофильма, который показывали в нашем городе, Мобиль не пропускал. Его знали все администраторы и кассиры городских кинотеатров, поэтому при денежных затруднениях и невозможности купить билет, они усаживали его на свободные или служебные места бесплатно. Деньги на походы в кино и мороженое брат зарабатывал сам. У родителей никогда не просил! Мог разгрузить целый грузовик с кирпичом, где-то подработать разнорабочим. Я часто ему помогал и видел, как он натирает кровяные мозоли на ладонях, которые мы потом лечили, чем могли. Меня же брат щадил, не давая перетрудиться, большую часть работы выполнял сам.
Мобиль часто брал меня с собой в кино. Тогда я видел его заворожённый взгляд и полное погружение в тот мир и события, которые разворачивались на экране. Он смеялся и плакал вместе с героями фильмов, по-настоящему переживая с ними все радости и беды, забывая обо всём на свете, в том числе обо мне, сидевшем рядом. В такие моменты я не смел отвлекать брата разговорами, иногда, правда, беспокоясь за его эмоциональное состояние. И лишь с включением света в зале, он возвращался в реальность.
Крупнейший город Индии — Бомбей (или как его принято называть нынче — Мумбай), являющийся центром страны в сфере кинематографа и шоу-бизнеса, для брата был подобен Мекке для мусульман. Всемирно известный индийский актер Радж Капур и народный артист Азербайджана Алескер Алекперов, сыгравший всех положительных героев на экране и театральной сцене, включая трагического Отелло, являлись его главными кумирами. Индийские мелодрамы того времени — «Господин-420», «Бродяга», «В стране, где течет Ганг» — Мобиль пересматривал десятки раз, и все реплики актёров знал наизусть. Брат мечтал стать настоящим артистом, выйти на большую сцену, сниматься в лучших фильмах, исполняя главные роли, чтобы его фамилия, написанная большими буквами, находилась в первых строках титров. А еще он хотел посетить киностудию «Радж Капур фильмз» в Бомбее, познакомиться и сфотографироваться со своим кумиром, чтобы фото с его автографом привезти мне. Мечты-мечты, какие вы фантастичные и обманчивые! Как часто, к великому сожалению, не сбываетесь! Но без мечты человеческая жизнь пуста и скучна, без романтизма — бессмысленна и неинтересна! Мы должны к чему-то стремиться! Это даёт нам дополнительный стимул на пути к самосовершенствованию, открывает те грани и возможности, о которых мы сами даже не подозревали.
Мобиль учился неважно. Кроме литературы, истории и географии, его ничего не интересовало. Постоянно прогуливал уроки, особенно в те дни, когда в городе показывали новые кинофильмы. Уже с утра шел на первые сеансы. Вечером дома начинался допрос. Родители спрашивали меня: «Где был твой брат, ходил ли в школу?». Хотя мы учились в разных классах, но из дома выходили вместе, а на перекрестке наши пути расходились. Такие вопросы ставили меня в тупик: скажешь правду, будешь предателем, не скажешь, значит — обманщиком, что чревато наказанием в виде встречи «мягкого» места с отцовским армейским ремнём. Я выбирал второй вариант, поэтому очень скоро родители перестали меня допрашивать. Все равно без толку! Зато поздно вечером меня ждала награда. Перед сном Мобиль рассказывал содержание увиденной картины, точно повторяя все мизансцены, диалоги, песни. У него была феноменальная память!
Если на фильм был аншлаг, детвора нашей улицы собирала сэкономленную мелочь на билет для Мобиля с условием, что вечером он им всё продемонстрирует, что происходило в кино. Надо было видеть, как они обожали такие вечера и, затаив дыхание, слушали его повествования! Для этого собирались на небольшой полянке, где раньше был виноградный сад, который, почему-то, вырубили. Иногда мы задерживались настолько допоздна, что за нами приходили родители и разгоняли всю нашу «тусовку».
Там же мы делились новостями, обменивались фантиками от конфет (было такое хобби коллекционировать фантики), устраивали разные игры, боролись. Тогда других развлечений не было.
Мобилю исполнилось тринадцать, а мне всего лишь одиннадцать лет, когда брата оставили в школе на второй год за неуспеваемость, и терпение отца лопнуло. Он решил, что надо изолировать брата от города и кино, отправив жить в деревню к дедушке. Старинное название деревни, откуда наши корни — Гылындж бейли, что в переводе означает «Бек с мечом». В деревенской «ссылке» Мобиль провёл два года.
Эти годы были кошмаром для меня! Я очень сильно любил брата и скучал, так как ему категорически запретили показываться в городе. Мы могли видеться только летом, во время школьных каникул. Отец не хотел, чтобы Мобиль «дурно» влиял на меня: я был круглым отличником, и мой портрет постоянно висел на доске почёта, украшая школьные стены. Мама сильно переживала разлуку с любимым сыном, часто плакала, тайком от отца. А он, бывший офицер, был непоколебим в своём решении, говорил: «Пока Мобиль не будет хорошо учиться и „мозги на место не встанут“, домой путь ему отрезан!» Это означало, что прощай городская жизнь и волшебный экран!
За два года в деревне брат кардинально изменился! Там он не стал сидеть, сложа руки. Собрав деревенских мальчишек, организовал «театральную труппу» в старом клубе, где иногда демонстрировали, изрядно потрепанные и по кускам собранные, фильмы. Так как кинопроекторы были очень старые, во время сеанса они сильно тарахтели, и плёнка часто обрывалась. Народ свистел, шумел и громко смеялся в перерывах. Киномеханик, работавший на общественных началах, постоянно хмельной дядя Йолчу, устраняя неполадки, рассказывал зрителям смешные истории, чтобы им не было скучно, и они не ушли. Но никто и не думал расходиться, потому как люди собирались, в основном, для игры в нарды, общения между собой ещё задолго до начала картины и не торопились покидать зрительские кресла.
Однажды Мобиль взялся за постановку спектакля по бессмертному произведению великого Азербайджанского прозаика и драматурга М.С.Ордубади под названием «Мёртвые». В те времена не одобрялось участие в спектаклях девушек и женщин, поэтому все мужские и женские роли в спектакле брата исполняли мальчики-подростки, а женские наряды и украшения были созданы руками местных девушек. Сам же он играл очень сложную психологическую роль главного героя. Постоянно пивший, высокообразованный интеллигент Искандер употреблял алкоголь, чтобы не сойти с ума от реалий жизни, в которой, используя религиозную мантию, правили шарлатаны, лжецы, «предсказатели судеб», издеваясь над доверчивыми простыми людьми. Мобиль сумел привлечь в свою постановку много подростков и юношей, среди которых были также наши родственники. По-видимому, авторитетный дедушка велел им помочь и поддержать брата, так как очень его любил. Тот напоминал его самого в юности: такой же серьёзный, иногда вспыльчивый, но, по-житейски, мудрый.
В деревне все взрослые снисходительно отнеслись к тому, что брат задействовал массу детей в ежедневных репетициях, невольно отвлекая их от шалостей и безрассудных поступков, что было весьма похвально. Ведь в подростковом возрасте у мальчишек начинается самоутверждение в глазах сверстников. Они могут, например, своровать листья табака, выставленные на просушку у соседского старого деда и, завернув их в газетную бумагу, затягиваться, подражая взрослым. Или залезть на вышку с высоковольтными проводами, приближаясь к ним настолько, что волосы на голове стояли дыбом от силы тока и напряжения на линии. Гул электропроводов монотонно шумел в ушах, о возможной смертельной опасности затейники «игры» даже не подозревали!
Попался однажды и я на желании доказать свою «отвагу».
На расстоянии пяти-шести километров от нашей деревни проходила железная дорога. Любимым занятием детворы было наблюдать за мчавшимися мимо поездами. Мы считали вагоны длинных товарняков с огромными цистернами горючего или открытыми платформами, груженными лесом, пассажирских поездов, державших путь в неведомые дали, и пытались разглядеть лица пассажиров, маячивших в окнах.
Под рельсами, параллельно шпалам, местами были проложены средней глубины узкие проёмы из бетона. Они предназначались для стока воды во время дождей, чтобы не происходило подтопления железнодорожных путей.
Как-то раз дерзкие деревенские мальчишки решили проверить меня на «вшивость» и спросили: «Сможешь лечь в канаву под рельсами до приближения товарного состава, и находиться в ней, пока весь состав не промчится над тобой?». Я ответил, что не струшу и сделаю это.
Когда вдалеке показался товарный состав с десятками вагонов, мчавшийся на высокой скорости, у меня перехватило дыхание и стало страшно. Ребята сочувственно посмотрели и предложили отказаться от этой глупой затеи, но я уверенно сказал, что не боюсь, и полез в канаву, плотно прижавшись всем телом к мокрому от недавних дождей, бетону. Машинист издалека дал длинный гудок, предупреждая о своем приближении, и мальчишки разбежались врассыпную, оставив меня одного в тесной «холодной камере». Мне стало одиноко и жутко! Слегка приподняв голову, я понял, что встать уже нельзя — это явная гибель, и почувствовал лавину теплого воздуха, нахлынувшую на меня. Исходивший от рельсов гул, подобно звону колоколов, стучал в висках. Какая-то невидимая сила держала меня железной хваткой, словно в объятиях. Единственное инстинктивное желание — вырваться из этого добровольного «плена»!
Вдруг, краем глаза, вижу до боли родной силуэт брата, который пытается подползти ко мне на максимально близкое расстояние, чтобы дотянуться до меня и своим прикосновением успокоить. Сквозь грохот колес слышу его крик: «Лежи спокойно! Все будет хорошо!» Ощущаю тепло его ладони, и ужас отступает! Мне становится легко и спокойно! Сердце перестаёт бешено стучать. Эти несколько минут показались мне вечностью. Но я уже не боюсь! Брат рядом со мной! Наконец прогромыхал последний вагон поезда, который, как Змей Горыныч, утащил за собой длинный хвост, и наступила благодатная тишина.
Мобиль помог мне выбраться, положил руку на плечо и, глядя прямо в глаза, сказал: «Горжусь тобой за твердость духа и отвагу, но обещай, что такую глупость больше никогда не повторишь». В его глазах я впервые увидел страх — не за себя, а за меня и мою жизнь! Стало очень стыдно за свой необдуманный поступок, и я пообещал брату больше не совершать столь нелепых выходок! Брат отвесил пару тумаков организатору этого испытания, и мы пошли домой. О произошедшем никому не рассказали, да и сами старались не вспоминать.Но теперь Мобиль не оставлял меня одного и, по возможности, всюду брал с собой.
Итак, возвращаюсь к рассказу о самодеятельности в деревенском клубе. К премьерному показу спектакля готовились все. Девушки помогали с костюмами и платьями для «артистов», как профессиональные костюмерши придумывали, шили, подгоняли необходимый реквизит. Давали советы парням по поводу женской походки и манер. Мне тоже выделили эпизодическую роль почтальона, и я гордо носил по сцене отцовскую фронтовую портупею, имитировавшую сумку для писем и газет.
Взрослые, которых не пускали на репетиции, с нескрываемым интересом обсуждали предстоящее событие. На афишном стенде была приклеена, от руки оформленная, листовка с датой премьеры спектакля.
Наконец, в один из тёплых субботних вечеров состоялось то, чего все так долго ждали. Мобиль очень волновался, переживая, что многие колхозники после тяжелого рабочего дня на полях, не смогут вечером прийти на молодежный спектакль. Однако, благодаря председателю колхоза, народ отпустили с работы на пару часов пораньше. И люди, успев поужинать и слегка отдохнуть, потянулись к старому клубу полными семьями и в хорошем настроении, прихватив с собой табуретки и стулья. В зале царила тёплая атмосфера: все смеялись, шутили. Собралось невероятно много зрителей, прямо настоящий аншлаг! Небольшой сельский клуб не смог вместить всех желающих, чего мы сами не ожидали. Пришлось раскрыть настежь окна и двери, чтобы тем, кто не попал внутрь, можно было что-то увидеть и услышать снаружи.
Скажу сразу, что спектакль прошёл на «ура»! Люди, явно, не ожидали такого серьёзного подхода и высокого уровня. Как будто пришли в настоящий театр! Начинающие актёры играли безупречно и естественно! Правда, временами волнуясь, путались или забывали реплики. Взрослые им подсказывали, так как произведение было очень популярно в народе, его знали со школьной скамьи. Абсолютную тишину в зале временами прерывали смех, одобрительные выкрики и аплодисменты публики. Успех оказался феерический!
Брат блистал на сцене, как настоящий артист! Это был его день, его звёздный час! В прямом смысле слова! Своей безупречной и восхитительной игрой он удивил всех! Люди, затаив дыхание, слушали из его уст длинные и серьезные монологи. В конце спектакля звучали бурные и, долго не смолкавшие, аплодисменты с криками «Молодцы!»
А на сцене стоял Мобиль со своим юным коллективом. Ошарашенный оглушительным успехом, с отклеившимся и свисавшим с одной стороны усом, от счастья текущими по щекам слезами, которые он пытался скрыть и, временами, вытирал рукавом сценического костюма. Я же не скрывал своих эмоций! Был рад и горд, прежде всего, за брата, да и за всех нас, что, невзирая ни на какие трудности и шероховатости, мы осуществили задуманное. Односельчане ещё долго обсуждали первый спектакль брата и восторгались открывшимся талантом! Эта картина триумфа запечатлелась в моей памяти на всю жизнь! Ведь именно в тот момент он поверил в себя, свои возможности и способности!
Завершив второй учебный год в деревенской школе с отличными оценками, брат вернулся домой и в нашу родную школу, чему я был несказанно рад! Перед нами предстал совершенно другой человек: вытянувшийся, возмужавший, худощавый привлекательный пятнадцатилетний юноша с нежными усиками, не по возрасту серьезного вида. Я сиял от счастья, что был рядом, и надолго не оставлял его.
Новый учебный год Мобиль начал хорошо. Учителя хвалили его. Во время очередного родительского собрания директор нашей школы долго говорил о домашнем воспитании учеников. Беспокоился о том, как бы совместно с родителями уберечь подростков от дурных наклонностей и влияния уличной шпаны, которая играла в карты, бросала кости на деньги, курила и материлась. Эти ребята часто дрались между собой, приставали к девочкам на улице, иногда даже приходили за ними в школу. Тогда начинались стычки между нами и хулиганами, нередко перераставшие в поножовщину. Нападавшие, большей частью, были из интернатов и детских домов, их родители погибли на фронте или умерли в лагерях для военнопленных.
После собрания отец отправился на работу, а Мобиль попросил аудиенции у директора школы. Они закрылись в директорском кабинете и долго что-то обсуждали. Я ждал брата в приемной, чтобы вместе пойти домой. Через некоторое время дверь распахнулась и на пороге появился Мобиль со счастливой улыбкой на лице, и загадочно светившимися глазами. Я понял, что произошло какое-то важное событие. По дороге домой брат, в основном, молчал или говорил на отвлеченные темы.
На следующий день, перед началом утренней зарядки, которую во дворе школы проводил учитель физкультуры Гасан муеллим, неожиданно появился директор — Джахангир бей. Он прошёл перед выстроившимися на линейку учениками, и, остановившись в центре, объявил об организации драмкружка в нашей школе. Руководство драмкружком поручил учителю литературы Солмаз-ханум, а художественным руководителем назначил Мобиля Алекперова. В связи с этим, было выделено свободное угловое помещение на первом этаже школы, которое нам предстояло самостоятельно привести в порядок, а директор обещал оказать посильную помощь. Теперь я понял причину вчерашней радости и молчаливости брата. Вероятно, он не хотел опережать события, допускал, что директор может передумать, поэтому не рассказывал о своих планах даже мне.
И всё завертелось! Для начала брат провел собрание учеников без взрослых. Из учителей присутствовала только Солмаз-ханум. Мобиль выступил с большой речью перед школьниками, рассказывая о своих творческих планах. Для их осуществления необходимо всем вместе упорно трудиться и двигаться к намеченной цели! Говорил он настолько убедительно, что невозможно было не верить его словам.
За короткий период запущенное помещение превратилось в уютный театральный зал: кругом висели портреты великих писателей и драматургов, в городском государственном драмтеатре Мобиль раздобыл фотографии известных актеров, на стеллажах у стен появилось множество художественной литературы, собранной родителями и учителями.
Желающих попасть в труппу оказалось слишком много, но брат никому не отказывал. Тех, кто не имел ярко выраженных артистических способностей, он брал в массовку, помощниками по сцене, костюмам, гриму. Самое главное, чтобы подростки участвовали в творческом процессе! К музыкальному оформлению спектаклей и представлений проявили интерес учащиеся музыкальных школ города и, в результате, образовался солидный коллектив творческих и одержимых людей.
Для постановки брат выбрал пьесу про легендарного народного героя Гатыр Маммеда — прототипа Робин Гуда в мировой литературе, который помогал слабым и бедным, защищая их от тирании богатых и сильных, и сам же исполнял главную роль. Начались ежедневные репетиции, но это совершенно не мешало учебе и не сказывалось на снижении школьной успеваемости. Ребята после уроков бежали домой пообедать, и возвращались в драмкружок. В перерывах между репетициями вместе делали домашние задания, при необходимости помогая друг другу.
Мобиль своей энергией, верой и целеустремленностью заразил всех. К кому бы он ни обращался с просьбой, делал это так, что ему никто не отказывал! Всегда интеллигентный и вежливый, не повышающий голоса даже в споре, безапелляционно убеждал собеседника в своей правоте, после чего оппоненту ничего не оставалось, как только с ним согласиться.
За короткий период брат стал всеобщим любимцем, настоящим авторитетом и безоговорочным лидером. Люди его уважали, прислушивались к его мнению. Даже учителя временами просили Мобиля поговорить по душам с трудными и неуспевающими школьниками, рассчитывая на его влияние. Он охотно с ними беседовал и действительно помогал отстающему или непутёвому ученику. Результат не заставлял себя долго ждать.
Брат был прирожденным оратором! Я много раз присутствовал на его выступлениях перед большой аудиторией. С первых минут доклада он завладевал вниманием присутствующих своим бархатным, хорошо поставленным голосом, цитируя знаменитые изречения классиков и гениальных людей, и завороженная публика с большим интересом слушала его речь до последнего слова, и лишь потом задавались вопросы, если таковые возникали.
После упорных репетиций в течение нескольких месяцев, спектакль был готов. Премьера состоялась в канун Нового 1961 года в актовом зале школы, который заполнился до отказа. Сцену оформили красивыми декорациями, костюмы «артистов» соответствовали, описанной в пьесе, эпохе столетней давности. Стоя за кулисами, я наблюдал за обстановкой в зале. Зрители с нетерпением ждали объявления начала спектакля, которое должен был сделать директор школы. Наконец двери распахнулись, и в зал первым вошел известнейший комик и любимец публики — народный артист Азербайджана Мухтар Авшаров, а за ним появился наш директор. Впоследствии выяснилось, что Джаганхир бей дружил с Мухтаром и пригласил его на премьерный показ, а тот откликнулся с живым интересом на приглашение друга. Для всех присутствующих это было новогодним сюрпризом и незабываемым событием! Мои родители на спектакль не пришли из-за сложного характера всеми уважаемого отца, считавшего необязательным посещение данного мероприятия.
Именитый артист поприветствовал публику очаровательной улыбкой и сел в середине первого ряда, между директором и учителем литературы. Эту новость я сообщил брату. От неожиданности тот обомлел, но быстро взял себя в руки. Мобиль часто ходил на спектакли с участием Авшарова и считал его примером для подражания. Собрав всю труппу, он сделал последние наставления и вдохновенно произнес: «Сегодня главный экзамен в нашей жизни! На нас будет смотреть и давать оценку сам Мухтар Авшаров. Уверен, что вы покажете свои максимальные способности. Не волнуйтесь и не обращайте ни на кого внимания, как будто вы одни в зале! Всё будет замечательно! Я верю в вас!» И занавес поднялся….
Так как я был задействован в массовке, то имел возможность наблюдать из-за кулис за реакцией публики и великого комика. Он был полностью увлечён действием, происходившим на сцене: то становился серьезным и хмурил брови, то хлопал в ладоши и громко смеялся, как ребёнок. В зрительном зале не было равнодушных к творчеству молодых начинающих «артистов», это точно! Забегая вперёд скажу, что из нескольких ребят в будущем выросли заслуженные и народные артисты Республики. Некоторые из них уже ушли в мир иной, но до конца жизни вспоминали своего первого наставника Мобиля, как яркую и одарённую личность! Несовершеннолетний юноша покорил их сердца и дал путевку в жизнь, определив будущую профессию!
Спектакль завершился под бурные аплодисменты! Успех у зрителей был грандиозный! Никто не мог ожидать такую серьёзную постановку на школьной сцене. Директор, не сдерживая эмоций, поднялся на сцену, обнял брата и поцеловал, снял с его головы большущую чёрную папаху, чтобы народ видел своего героя. Потом Джаганхир бей пошел в кабинет с Мухтаром Авшаровым и почти сразу туда пригласили Мобиля, даже не успевшего переодеться. Как был в сценическом костюме и гриме, так и зашёл в кабинет. Вся труппа с нетерпением ждала его возвращения. Беседа за закрытыми дверями продолжалась недолго, вскоре все вышли. Мухтар бей поблагодарил ребят за прекрасную игру. При этом добавил, что профессия актёра — это тяжелая работа над собой, поэтому расслабляться нельзя, а, наоборот, трудиться с ещё большим усердием, не забывая про уроки в школе. Пожелав ребятам успехов в учёбе и на театральном поприще, артист уехал.
Театр
Мобиль был очень взволнован. По пути домой он рассказал, что М. Авшаров пригласил его в Гянджинский Государственный драматический театр имени Джафара Джаббарлы завтра в полдень на прослушивание. Директор школы его уже отпустил, а отцу брат решил пока ничего не говорить. На следующий день, после собеседования, Мобиля зачислили в штат театра актером без испытательного срока. Отца пригласили в театр для получения согласия по поводу работы несовершеннолетнего сына. Отец согласился, но при условии, что это не повлияет на учебный процесс. Мобиль обещал не бросать школу и сдержал его, хотя временами приходилось тяжело.
Брат был счастлив! У него, как будто, выросли крылья. Мог ли он представить, что так скоро будет заниматься тем, о чём мечтал с малых лет! Мобиль вышел на театральную сцену с именитыми и суперпопулярными в народе актёрами. Он с трепетом рассказывал, как ему дышится в стенах театра, организовал для меня экскурсию, показал свою гримёрную, которую делил с другим молодым актером.
Брат говорил мне: «Ты чувствуешь запах сцены и декораций? Здесь волшебная и магическая аура. Этого словами не передать! Надо окунуться в сей мир сказки и романтики полностью, чтобы его понять и ощутить. Чтобы зрители тебе поверили, на сцене ты должен забыть обо всем и полностью вжиться в роль, которую играешь. Только тогда публика переживает или радуется вместе с тобой! Если зрители аплодируют стоя, с одобрительными возгласами — вот высшая оценка твоей работы! Ради такого мига актёр живет и трудится, что дает ему творческое вдохновение и силы на новые роли!» Эти слова говорил юноша, который только начинал жить! Но с каким самозабвением и убежденностью! До сих пор не понимаю, откуда они были у него? Ведь ни у кого этому ремеслу он не учился. Наверно, всё в руках Всевышнего: кому и что заложено в генах.
Театр принял Мобиля, как родного, и очень скоро он стал всеобщим любимцем. Честность, порядочность, надёжность, отзывчивость и безумная любовь к профессии сделали его незаменимым человеком в театре. Без него не проходило ни одно мероприятие. Везде он был вдохновителем и организатором задуманного. Брат взял шефство над старыми, больными актёрами. Помогал решать им многочисленные бытовые проблемы, поздравлял с Днём рождения и другими праздниками. Тексты, сюжеты и костюмы для поздравлений придумывал сам. Я иногда помогал нести его реквизит и подарки именинникам до их квартир. Пожилые люди были тронуты до слез таким вниманием и бескорыстным отношением, с нетерпением ждали появления Мобиля вновь! Все увиденное на меня производило неизгладимое впечатление и формировало, как личность. Эта «прививка» уважения и любви к старшему поколению осталась у меня на всю жизнь!
Мобиль был одержим работой, каждую новую роль воспринимал как открытие чего-то, ранее неизведанного. Учил тексты и мизансцены днём и ночью, где только мог, спал очень мало. Как будто торопился жить! В старом подвале нашего дома он соорудил маленькую сцену и репетировал там не только свои роли, но и, на всякий случай, роли партнеров. Я был единственным и постоянным участником этих репетиций, так как выступал в качестве действующего лица будущих спектаклей и подкидывал ему реплики по тексту, иногда путая слова. В такие моменты я с удивлением и восхищением наблюдал за метаморфозами, происходящими с братом. Он отступал от своей роли и преображался в другого персонажа, с его мимикой и жестами, при этом изменив еще и голос. Боже, какое было счастье наблюдать за этими творческими перевоплощениями! Будучи неравнодушным к литературе и искусству, как было мне не «заразиться» театром и сценой, до сих пор удивляюсь?
В школе Мобилю симпатизировали не только взрослые, но и учащиеся, особенно девушки, которые стремились всячески обратить на себя его внимание. Все знали, что красавица Мила неравнодушна к брату и не скрывает свои чувства, что было нонсенсом! На Востоке не принято публично показывать свою увлеченность, тем более молодым особам. Да и парни стараются ухаживать за девушками тайком от посторонних глаз, чтобы не пострадала их репутация. А тут… Мила приносила ароматные домашние пирожки, приготовленные собственноручно, и пыталась на переменах угостить ими брата. Он вежливо, под разными предлогами отказывался от угощений, переводя все в шутки, чтобы не обидеть девушку, и не ранить ее самолюбие.
Мобиль был непритязателен в бытовых вопросах, для удовлетворения своих нужд обходился малым, жил, как будто, в другом измерении. Однажды, возвращаясь из театра под проливным дождём, встретил на улице легко одетую и промокнувшую старую женщину. Он укрыл ее своим пиджаком, а сам пришел домой в одной рубашке, мокрый насквозь. Когда мама спросила, где пиджак, куда он его дел, брат ответил, что это неважно, и он купит себе новый. На следующий день эта женщина, расспрашивая людей на улице о своем благодетеле, отыскала наш дом и пришла с высушенным и отглаженным пиджаком Мобиля, прихватив, в знак благодарности, вкусную домашнюю выпечку. Впоследствии Хуршуд-ханум крепко подружилась с мамой и до конца своей жизни часто бывала у нас, очень любила брата и всегда приносила ему гостинцы. Мобиль называл её бабушкой и, если она долго к нам не приходила, брат сам навещал ее, тревожась, не заболела ли вдруг, так как она была одинокой.
В течение двух лет на сцене городского драмтеатра Мобиль переиграл все главные роли положительных и отрицательных персонажей подросткового и юношеского возраста. Рекламные стенды постоянно обновлялись красочными афишами спектаклей из репертуара театра, на которых портрет брата с его инициалами крупными буквами находился рядом с изображениями заслуженных и народных артистов страны. Брат стал достаточно узнаваемым и популярным в городе, его хотели видеть на разных мероприятиях: от свадеб и юбилеев до выступлений в школах и молодежных организациях. Жизнь пролетала в водовороте событий: утром — школа, после обеда — репетиции в театре, вечером — спектакли. Изредка днём он мог забежать, чтобы перекусить, но, в основном, питался в буфете театра, а ночью, после представления, домой его привозил служебный автобус. Я виделся с братом урывками, когда в театре был выходной день, или он освобождался пораньше после спектаклей. Но свободного времени становилось все меньше, так как Мобиль постоянно работал над собой и учился у опытных артистов, брал уроки актерского мастерства. На все премьерные показы брат обязательно приглашал меня и своего единственного преданного друга Вагифа. Мы всегда сидели в первом ряду на лучших местах, как почётные гости. Родители в театр не ходили, старались держаться в тени из-за своей скромности и непубличности. Поэтому о громких успехах родного сына узнавали от знакомых или из газет. Я же, благодаря известности брата, приобрел определенную узнаваемость и уважение окружающих, но никогда не пользовался этим в корыстных целях.
К счастью, Мобилю всеобщее признание не вскружило голову. Он оставался таким же искренним, доброжелательным, внимательным, как и прежде, только стал уделять больше внимания своему внешнему виду — делал аккуратную стрижку с укладкой бриолином, подражая героям старых Голливудских картин. А еще отказывался от приглашений в ресторан, так как не употреблял алкоголь и не курил, поэтому шумные, пьяные компании ему были в тягость. Никогда не приносил домой цветы, которые ему охапками дарили зрители. Раздавал их коллегам-актрисам или при выходе из театра, на улице незнакомым девушкам и женщинам, как будто стеснялся появляться дома с цветами.
Наш отец был очень строгим и авторитетным человеком в городе. Офицер, прошедший всю Великую Отечественную Войну, получивший два ранения с контузией, славился своим несгибаемым нравом и честностью. Про него в народе ходили легенды. В послевоенные годы, включая начало 50-х, он был одним из руководителей города и спас множество именитых и невинных людей от явной гибели по ложным доносам, которые писали их соседи, близкое окружение и, так называемые, «друзья». Кто от зависти, а кто от ненависти или корысти. Некоторые из спасенных воевали под началом отца на фронте, и он был лично знаком с ними. Отец прятал этих достойных людей в отдаленных горных районах у своих верных друзей, а сам делал вид, что занимается их поиском. В 1960-е годы, когда все неприятности и невзгоды остались позади, и эти люди уже были всеми уважаемыми и почитаемыми в республике, они приходили к отцу с благодарностью и за советами. Среди них многие стали Героями Социалистического Труда, депутатами Верховного Совета СССР и были отмечены орденами и медалями за свои ратные и трудовые подвиги. Я слушал их разговоры о том опасном и тяжелом периоде времени, и был горд за своего отца! Его одержимость работой, принципиальность позиции и объективный взгляд на определенные события всегда вызывали у меня, и не только, уважение и преклонение. А как утром он уходил в управление на работу — отдельная история.
Знающие отца люди рассказывали, как рано утром, в одно и тоже время, из дома выходил Мустафа бей в аккуратно отглаженном кителе, подпоясанном широким армейским ремнем, на котором справа висела кобура, с торчащей из нее рукояткой пистолета. Брюки-галифе заправлены в хромовые сапоги, начищенные до блеска, фуражка слегка сдвинута на затылок. Ордена и медали одевал в исключительных случаях, так как не любил излишнего внимания к своей персоне. Широко размашистым шагом отец шел по улице, здороваясь со встречными прохожими. Некоторым, останавливаясь, пожимал руку, справляясь о здоровье и семье. За ним, на небольшом расстоянии, медленно ехала служебная машина, и шел вооруженный охранник. Вся эта процессия тянулась до самого управления ежедневно, не меняя маршрута, и в любую погоду.
Но я отвлёкся от темы повествования, поэтому возвращаюсь к брату. К семнадцати годам брат возмужал, превратился в стройного и красивого брюнета высокого роста. Одевался элегантно и модно, чем заразил и меня. Был очень щедрым парнем, любил дарить подарки, многим помогал материально.
Он уже год был руководителем драматического кружка в Доме культуры города и, как режиссёр, поставил несколько спектаклей, которые шли с большим успехом. Мобиль со своей труппой ездил по регионам республики, выступал на колхозных полях перед тружениками, у которых не было времени посещать культурные мероприятия, показывал свои спектакли в институтах и других учебных заведениях. Брат не обходил вниманием и наш школьный театр: помогал советами, находил средства на развитие. Его подопечные за эти годы тоже росли творчески, тянулись за лидером, поэтому постепенно он перенаправлял их в свой драмкружок.
Дни и месяцы текли своим чередом, не предвещая ничего плохого. Роковое лето 1963 года для нашей семьи ничем не отличалось от предыдущих: учебный год завершили прекрасно — впереди летние каникулы.
Мобиль готовился к летним гастролям с театром по разным городам и районным центрам нашей республики. Но до этого, в начале июня, у него планировалось выступление со своей труппой в Доме культуры города Мингечаур. Они собирались показать пьесу С. Вургуна «Вагиф», о жизни и трагической судьбе великого азербайджанского поэта. В первых числах июня, попрощавшись с братом и пожелав ему успехов, я, со спокойной душой, отправился в деревню к дедушке и дяде.
Из рассказа ребят-участников драмкружка
Лето выдалось жарким. Труппа должна была рано утром выехать на автобусе в Мингечаур, четвертый по численности населения город в Азербайджане, один из центров науки и образования, расположенный по обоим берегам самой крупной в Закавказье реки Куры (что означает «буйная»), могучие воды которой протекают по территории Турции, Грузии, Азербайджана и впадают в Каспийское море.
По каким-то причинам молодые артисты выехали позже и прибыли к городскому клубу около полудня. До вечернего спектакля оставалось еще много времени и ребята, оставив сценические костюмы и реквизит, в выделенной для артистов комнате, решили искупаться в Куре, несмотря на печальную славу реки в силу её бурного течения.
Чтобы избавиться от знойной жары, все с ходу бросились в воду, шумно и весело плескались. Вдруг кто-то крикнул, что тонет, и стал звать на помощь. Мобиль хорошо плавал, в чем я убеждался неоднократно, и, ни секунды не думая, бросился первым к тонувшему. Брат сумел вытащить парня на берег, но из-за сильного течения реки, потратил очень много сил. В этот момент кто-то сказал, что еще нет одного мальчика, и показал на то место, где видел его в последний раз. Мобиль опять прыгнул в воду, поплыл туда и нырнул. Увы, больше он не вынырнул!!!
Когда ребята подняли тревогу и прибежали взрослые, было уже поздно. Бездыханное тело брата водолазы нашли ниже указанного места. Он зацепился одеждой то ли за проволоку, то ли за корягу, и не сумел освободиться из коварного плена, хотя отчаянно боролся до конца, о чем свидетельствовали многочисленные царапины и порезы по всему телу. Это была страшная смерть! За что, Господи?! За какие грехи расплатился абсолютно чистый и светлый юноша?! Почему Всевышний забрал к себе перспективного, одаренного, добрейшей души, человека?! Сколько радости, тепла и заботы он мог бы еще дарить людям! Зачем переполнил сердце нашей бедной матери глубочайшей и безграничной скорбью? Она в считанные дни поседела и до конца жизни оплакивала своего, безвременно ушедшего, сына. Не могла смириться с такой невосполнимой утратой, что сильно подорвало ее здоровье.
Весь парадокс произошедшего заключался в том, что второй юноша, за которым Мобиль бросился в стремительную реку, объявился через несколько минут. Он куда-то отошел, никому не сказав… Кого было обвинять в нелепой смерти брата: того, кто, не предупредив окружающих, отошел или парня, который от испуга поднял ложную тревогу? Это уже было не важно. Ведь никто этого не хотел и не мог предположить, что разыграется такая трагедия. Все обсуждали только храбрый поступок лидера, который нес ответственность за свою команду и не думал о смерти, спасая чужую жизнь! Прожив совсем мало — семнадцать лет, Мобиль ушел в мир иной храбро и мужественно, не изменяя своим идеалам и принципам!
Город погрузился в траур. Театр отменил все спектакли, коллеги-артисты оплакивали своего товарища, неустанно говорили о его таланте и яркой индивидуальности. По словам родственников, таких похорон они не видели давно! Знакомые и незнакомые люди тянулись к нашему дому вереницей со словами горечи и соболезнования на протяжении нескольких дней.
Меня на похоронах не было. По указанию дяди, чтобы уберечь мою хрупкую психику, и, зная нашу с братом привязанность друг к другу, окружающим было запрещено говорить о случившемся. Дядя на несколько дней отправил меня со взрослыми и двоюродным братом Фикретом в город Дашкесан с собранным урожаем, чтобы продать его на колхозном рынке.
Мы выехали на нескольких грузовиках. Я гордился таким ответственным поручением и ничего не подозревал, как глупый и слепой, не замечая происходящие вокруг меня странности. Например, почему родственники облачились в чёрные одежды, а дед при разговоре со мной отводит взгляд? Почему женщины целуют меня и у них на глаза наворачиваются слезы? Увы, такое даже не могло мне прийти в голову, как можно подумать о смерти брата, с которым недавно попрощался, и, как оказалось, навсегда!
Я узнал правду спустя несколько дней после похорон. Проболтался Фикрет, сказав, что Мобиль тяжело заболел. Я был ошарашен! Это, как гром среди ясного дня! Бросив всё, я помчался в город к брату. Меня уже ничего не могло остановить! Увидев, привязанный на дверь нашего дома в знак траура чёрный платок, я всё понял. Зарыдал, закричал, как дикий зверь. Целый мир рухнул в один миг! Белое стало чёрным, всё опустело и осиротело без него! Я чувствовал себя потерянным и не верил, что брата больше нет. Рванул на кладбище, упал на свежую могилу, усыпанную цветами, умолял его сотворить чудо и подняться из-под земли, или меня тоже забрать с собой.
Мне будет трудно без него. На протяжении многих месяцев, каждый вечер, ложась в постель, я надеялся, что, проснувшись утром, весь этот кошмар окажется дурным сном, и я увижу брата живым, с неповторимой улыбкой и укором, мол, как ты поверил в эту чушь? Убитая горем мама, ещё долго будет приглашать домой целителей, чтобы успокоить мою, не привыкшую к таким тяжелым испытаниям, психику.
Детство для меня с уходом Мобиля закончилось! Я стал хмурым и замкнутым, весёлая и беззаботная жизнь осталась в прошлом. Думал о том, что, если в тот роковой день я был рядом с ним, то ничего плохого не случилось бы, и винил себя в произошедшем. Не понимал, как врачи не смогли оживить брата, намного позже осознав, что они тоже люди, а не всемогущие боги, и бывают обстоятельства, перед которыми они бессильны. Тогда я окончательно решил в будущем стать врачом-хирургом, чтобы спасать людей от смерти. В неполные пятнадцать лет мне надо было учиться жить заново, без горячо любимого брата, и стараться осуществить, если не все, то хотя бы часть его желаний.
В те печальные времена я переживал своё горе не в одиночку. Помимо родственников, рядом со мной постоянно был один, искренне любивший и преданный Мобилю парень, его единственный Друг. О нём я расскажу чуть позже.
Весёлый шум журавлиной стаи прервал вспоминания и вернул меня к реальности. Я посмотрел в небо: солнце будто играло в прятки, иногда выглядывая из-за облаков, и направляя свои согревающие лучи на землю. Пение птиц и запах свежей травы сообщали о пробуждении природы. На дворе стояла середина марта: в это время перелётные птицы с подросшим потомством начинают возвращаться домой из теплых краев. Люблю кавказскую весну, от которой уже давно отвык, живя и работая тридцать с лишним лет в Москве, считая ее своей малой Родиной. Здесь мой дом и более половины прожитых лет.
Свежий ветерок в тени векового дерева заставил меня накинуть на плечи легкий плащ. Разговор с братом ещё не закончился — мы так долго не общались. Встаю, поправляю цветочные венки на мраморной плите, платком вытираю капли весеннего дождя с портрета. Брат смотрит на меня с фотографии пронзительным взглядом, мне кажется с любопытством и удивлением: ведь он остался таким же молодым и красивым, а напротив него сидит поседевший мужчина преклонного возраста. За свои прожитые годы я не стыжусь и готов отчитаться перед ним, но сделаю это позже, при встрече.
Сегодня, дорогой брат, еще хочу рассказать о судьбе твоего, то есть нашего, общего друга, с которым тебя познакомил я, и который стал для нас настоящим братом. Ведь родственники определяются не только по крови, но и по степени душевной, духовной близости. Если этого нет, люди не выдерживают испытания временем, которое является самым справедливым судьёй. Послушай, как мы жили без тебя. Ты помнишь, его звали…
Вагиф
Однажды незнакомый парень выручил меня в уличной драке, в которую я попал, защищая девушку. Хулиганы преградили ей путь, я встал перед ними, чтобы дать девушке возможность убежать домой. Раньше с этими ребятами я не встречался, а случилось все далеко от моей улицы, где много друзей, поэтому помощи ждать было неоткуда.
Несмотря на мои спортивные навыки, я сразу понял, что силы не равны — трое против одного. Но вспоминая наказы старшего брата, сдаваться не собирался, правда, в душе надеясь, что может обойдется без «боя». Однако, когда словесные аргументы были исчерпаны, и я убедился, что драка неизбежна, решил пойти ва-банк. Хулиганы окружили меня, отрезав дорогу к отступлению. Тогда я выбрал мишенью главного зачинщика, и со всей силы «приложил» правый сжатый кулак под его левый глаз. Логика была проста — по синяку потом вычислить обидчика. Удар прозвучал, как гонг на боксерском ринге, остальные коршунами бросились на меня. Со всех сторон сыпались удары на мою голову и по всему телу, словно крупный град в летнюю погоду. Уже темнело и на пустынной улице, кроме нас, никого не было. Я стрелял глазами вокруг в надежде на чудо. Вдруг из-за поворота на велосипеде выехал крепкого телосложения парень в красной клетчатой рубашке с коротким рукавом, подвернутыми, чуть ли не до колен, брюками, в летних сандалиях на босые ноги, усиленно крутившими педали. Сходу спрыгнул с велосипеда и бросился на драчунов. Да так, что через минуту от его мощнейших ударов они кинулись врассыпную.
Юноша посмотрел на меня и засмеялся низким грудным голосом, а затем по-деловому осмотрел мою физиономию. Залез в карман широких штанин, достал медный пятак и приложил к гематоме на скуле, сказав в шутку: «Прижми крепче, смельчак. На месяц ты заработал сочный фингал. Вид у тебя, как у пьяного мужика, мешком упавшего с ишака лицом вниз». Однако, увидев, что я насупился, перестал смеяться. Мне было не до юмора, всё лицо горело, будто обожжённое крапивой. Незнакомец стал серьёзным: «Ничего, не переживай, все постепенно заживет. А ты молодец, не струсил! Я не знаю, кто из вас виноват, только нечестно втроем нападать на одного! Хоть было за что?» Я сухо ответил «Да! Спасибо, что выручил!» Он отмахнулся, что не стоит благодарности, и протянул свою огромную, мозолистую руку со словами: «Будем знакомы — Вагиф!» Я дружески пожал протянутую руку и назвал свое имя, после чего он отвез меня до моего дома, где у двери мы столкнулись с мамой. Она сильно расстроилась, увидев меня в непрезентабельном облике, и стала отчитывать: «С кем подрался, и как в таком виде завтра в школу?!». Вагиф старался успокоить её, уверяя, что травмы лёгкие, и, попрощавшись, уехал.
Я соврал маме, сказав, будто синяк получил при падении, играя в футбол. Она, конечно, не поверила, и, всплакнув, начала делать мне холодные примочки своими волшебными травами. До прихода Мобиля мама совсем успокоилась. Зная его вспыльчивый характер, не хотела расстраивать старшего сына, так как он всегда переживал, когда она плакала.
Вечером брату я рассказал все, что произошло на самом деле. Он внимательно выслушал мою историю, и, немного помолчав, сказал: «Ты поступил правильно, по-мужски! Молодец! Остальное — мелочи жизни. Не переживай, я сам с ними разберусь». И на следующий день разобрался, да так, что родители побитых ребят пришли вечером к отцу с жалобами и требованием наказать меня и брата. Мобиля дома не было, отец же объяснил пришедшим, что, когда избили его сына, тому даже в голову не пришло жаловаться взрослым. И, если старший брат расквитался в кулачном бою с обидчиками младшего, отец считает, что в этом нет ничего плохого, за свои поступки надо уметь держать ответ. «Пусть молодые люди сами разберутся: кто прав, а кто виноват. В следующий раз, прежде чем размахивать руками, подумают о последствиях», — подытожил отец и все разошлись. Мобилю, когда тот за полночь вернулся из театра, он не стал рассказывать о данном эпизоде, но поинтересовался его творческими успехами, что было редкостью. Таким образом, мы поняли, что отец одобрил поступок старшего сына.
В выходной день Вагиф пришёл навестить меня, и я познакомил его с Мобилем. Они сразу прониклись симпатией друг к другу, которая быстро переросла в крепкую дружбу. Вагиф нежданно вошёл в нашу семью, став для всех родным человеком. Наши мамы с удовольствием общались между собой, мы часто ходили друг к другу в гости. Иногда Вагиф с мамой приходили к нам вечером на ужин, который затягивался до позднего часа в беседах на разные, волнующие нас, темы. В те времена люди жили скромно, но очень дружно, помогая и заботясь о ближнем. Случалось, что при визите нежданных гостей, даже ночью можно было обратиться к соседям с просьбой о чем-то необходимом, и никто никому не отказывал в помощи.
Вагиф был старше Мобиля на год. Длиннорукий, плечистый парень с продолговатой головой, мощным торсом и короткими крепкими ногами. На широкоскулом лице выделялся орлиный нос, низкий лоб украшали густые брови с глубоко посаженными синими глазами. Облик завершали узкие губы, тяжелая челюсть и светло-русые, никогда не расчесанные, кудри. У Вагифа был низкий голос, говорил он всегда тихо, сквозь стиснутые зубы и с плохой дикцией, имел обыкновение насвистывать какой-нибудь незатейливый мотивчик. Смеялся беззвучно, подергивая плечами. А в груди билось доброе и храброе сердце!
Судьба паренька не баловала. Отцовской ласки и воспитания он не узнал, поскольку тот не вернулся с войны, и даже не видел своего сына. Вагиф вырос с матерью, слишком рано привык к самостоятельности и тяжелому труду. Будучи юношей, он работал грузчиком, каменщиком, разнорабочим, маляром у людей, строивших свои дома. Днём вкалывал, а после ходил в вечернюю школу с одной толстой тетрадью, которую засовывал под ремень. Книг я у него не видел никогда.
Познакомившись с Мобилем, Вагиф быстро попал под его влияние и увлекся театром и кино, но только в качестве постоянного зрителя. На большее у него не было способностей. Вместе со мной ходил на все премьерные показы городского драмтеатра, восхищался актерским талантом брата, с трепетом и восторгом слушал его выступления, всегда интересовался творческими планами.
Однажды Мобиль увидел кровоточащие мозоли на ладонях Вагифа. Нахмурившись, пошел за аптечкой в свою гримерку, молча промыл и перевязал раны на руках друга, а потом категорически запретил выходить на работу без его ведома. Буквально через день брат устроил своего приятеля помощником киномеханика в летний кинотеатр неподалеку от нашего дома. Вагиф с усердием и старанием, чтобы не подвести своего протеже, включился в работу и уже через пару месяцев его перевели на должность киномеханика. Мы были рады, что наш друг избавился от тяжелого физического труда и улучшил материальное положение.
В начале 60-х годов прошлого века с кинопрокатом было непросто: на весь город давали одну или две копии фильма, записанного на нескольких бобинах (катушки с кинопленкой). Кинотеатры составляли расписание сеансов с определенными интервалами, чтобы могли обменяться между собой бобинами, и фильм одновременно демонстрировался в нескольких кинотеатрах. Отработанную плёнку на машине, мотоцикле или велосипеде доставляли в другой конец города, где её ждали. Иногда происходили курьезные случаи. Среди показа вдруг зажигался свет, а из кинопроекционного окна механик кричал в зал: «Придётся немного подождать, плёнку ещё не привезли. Просьба не свистеть, не шуметь, скоро продолжим показ». И включал музыку, чтобы народ не скучал. Временами происходили технические неполадки: в результате постоянных просмотров, плёнка часто обрывалась, её на ходу склеивали. Бывало, что кадры с крупными планами главных героев, недобросовестные киномеханики вырезали, продавая спекулянтам для печати открыток. Таким образом из фильмов пропадали целые куски, отчего страдало качество картины и зрители, которые уходили разочарованными, так и не дождавшись понравившегося эпизода с любимыми актерами. Об этом знали многие, но ничего поделать не могли, так как во время приёма материала всю пленку не отмотаешь назад и не проверишь до показа. На это время нужно, поэтому крупные кинотеатры одну копию крутили только между своими, проверенными партнёрами, чужим не давали.
Свободными вечерами я охотно помогал Вагифу с доставкой плёнки. Пока он показывал фильм, я крутил педали велосипеда в разные концы города за очередной частью картины, чтобы без опозданий подвезти к назначенному времени. Друг был против моей безвозмездной помощи и выделял мне определённое вознаграждение. Так у нас сложилась маленькая «киношная команда». Вагиф помогал мне во всём, чтобы избавить занятого старшего брата от решения моих маленьких проблем, если те возникали, что случалось довольно редко, так как я привык с детства к самостоятельности, и старался никого и ничем не обременять.
Наш друг был единственным кормильцем в семье, так как его мама болела и не могла работать. Вагифу приходилось много трудиться, чтобы достроить дом, который начал возводить его отец. Восемнадцатилетний юноша делал все своими руками, только изредка, где трудно было справиться в одиночку, нанимал опытных строителей. Когда я порывался ему помочь, он не допускал меня к тяжелой физической работе. Говорил: «Посмотри на свои длинные и нежные пальцы. Они созданы для другой цели! Ты будешь музыкантом или хирургом!». Как в воду глядел, не ошибся в моей будущей профессии! Я стал хирургом и люблю, отдыхая, играть на музыкальных инструментах.
Как у любого человека, у Вагифа были некоторые дурные наклонности, которые меня беспокоили. Он мог играть в карты, другие азартные игры, кидать кости на деньги с взрослыми мужиками, имеющими криминальное прошлое. Часто это происходило днём в стенах пустого летнего кинотеатра, где друг работал. С улицы были слышны мужские голоса и шлепанье руками по ногам во время кидания костей, а у входа кто-нибудь следил за окружающей обстановкой, чтобы при появлении участкового милиционера успеть предупредить играющих об опасности.
Возвращаясь из школы, я часто заглядывал к Вагифу. Завидев меня, он старался быстрее закончить игру, а я, с тревогой в душе, ждал, когда он выпроводит своих сомнительных дружков. Вагиф не курил, но изредка выпивал. В такие дни он уединялся в своем доме, и старался не попадаться мне на глаза, чтобы не расстраивать. Мне самому никогда даже в голову не приходило сыграть в какую-то азартную игру, спиртное и курение также не привлекали. Спустя несколько лет, отслужив в армии пограничником на советско-китайской границе во время вооруженного конфликта на острове Даманский, я был, пожалуй, единственным военнослужащим, который вернулся домой без вредных привычек и татуировок.
Когда трагически погиб мой старший брат, семья Вагифа вместе с нами переживала тяжелую утрату, так как роднее и ближе нас у них никого не было. Все сорок дней после похорон наш верный друг с мамой постоянно находились рядом. Я впервые видел слёзы на глазах у этого сурового от жестокой жизни парня, которые наворачивались от воспоминаний о брате. Вагифу было очень тяжело, он стал грустным и молчаливым, больше не насвистывал, по привычке, свои мелодии, выглядел растерянным. На стенах его комнаты висели фотографии и афиши со спектаклями Мобиля, а мы вспоминали и рассказывали друг другу каждую мелочь, связанную с ним, на которую раньше не обращали внимания. Смеялись и плакали, сознавая, что брата никогда больше не будет с нами, но он жил в наших сердцах и памяти! Беда сблизила нас еще сильнее. Вагиф чаще находился рядом со мной, старался заполнить пустоту, которая образовалась после ухода очень дорогого для меня человека. Среди всех нас, только отец, как настоящий офицер, со свойственным ему хладнокровием, держался спокойно, не показывая родным и близким свои переживания. Ведь на фронте ему пришлось похоронить немало друзей!
Я же не мог себе простить, что при жизни ни разу не говорил Мобилю, как сильно его люблю и как он мне дорог! Думал, что он сам все видит и понимает. А может он нуждался в таких словах?! Творческие люди очень чувствительные, ранимые, им необходимы внимание и поддержка! Хотя брат был сильной и харизматичной натурой, но искренние и теплые слова от меня, наверно, прибавляли бы сил и вдохновения. Спустя многие годы я понял, что не нужно стесняться и при жизни говорить дорогим, близким людям, как мы их любим. Другого времени может и не быть! А запоздалое признание нужно лишь для успокоения собственной души.
Спустя какое-то время после похорон Мобиля, отец уехал в длительную командировку, а я остался с мамой и двумя младшими братьями. Чем мог, я помогал матери, стараясь облегчить ее горе.
День рождения
Однажды тёплым июльским вечером к нам домой пришёл Вагиф. После недолгого общения и чаепития с арбузным вареньем, которое мама готовила по своему оригинальному рецепту специально для меня, друг собрался уходить по своим делам. Прощаясь, попросил маму отпустить меня с ним допоздна, так как я ему этим вечером был очень нужен. Сказал, чтобы она не беспокоилась и ложилась спать, а он, как только мы освободимся, проводит меня домой. Мама согласилась, доверяя ему, как родному сыну.
Вагиф вернулся за мной около полуночи. Я заметил на его лице хитрую улыбку и понял: приятель явно что-то затеял, но раньше времени не хочет говорить. Болтая о пустяках, мы подошли к летнему кинотеатру, где он работал. Вечерний сеанс закончился ещё час назад, и я подумал, что другу нужна помощь, чтобы убраться в зале, хотя обычно этим он занимался на следующее утро.
Мы вошли в пустой зал, и Вагиф включил свет. Я не поверил своим глазам: повсюду чистота и порядок, на стенах висели фотографии Мобиля с афишами из его спектаклей. Со всех сторон на меня смотрели чёрные, жизнерадостные глаза брата. В середине зала, вместо двух скамеек, стоял щедро накрытый стол, на котором были расставлены тарелки с овощами, фруктами, бутербродами с сыром и колбасой, жареными орешками, и бутылки с моим любимым лимонадом. Рядом со столом стояло кресло из кинобудки механика. Когда же друг все успел?! Я в полном недоумении, а Вагиф, улыбаясь, спрашивает: «Какое сегодня число, Забил?» И вдруг меня осенило! Сегодня же мой пятнадцатый День рождения, а я в повседневной суете совсем забыл об этом! Да, в послевоенные годы редко отмечали дни рождения и взрослых, и детей, поэтому особо не придавали значения таким семейным праздникам.
Вагиф крепко обнял меня, взяв в охапку, приподнял вверх и, расцеловав в обе щёки, произнёс: «С днём рождения, брат! Спасибо, что ты есть! Я горжусь нашей дружбой! Надеюсь, когда ты вырастешь и достигнешь определенных высот, не забудешь своего бестолкового, но горячо любящего тебя друга. У меня, кроме мамы и вас, никого больше нет. Если бы Мобиль был жив, ему бы понравилась наша вечеринка! Гляди, со всех сторон смотрит на нас с улыбкой! Сейчас для тебя одного хочу показать твой любимый фильм „Бродяга“. Это мой подарок! Расслабляйся и смотри кино. Сегодня твой, а значит и наш с Мобилем праздник! Мы радуемся вместе с тобой!»
Приятель ушёл в аппаратную. Через минуту погас свет в зале, на экране пошли первые кадры с Раджем Капуром, зазвучала мелодичная индийская музыка. Безжизненный белый экран на бетонной стене вмиг ожил и заполнился жизнерадостными, романтичными событиями, которые затягивали меня в водоворот событий. Я погрузился в сказочный мир, созданный искусным художником и неподражаемым маэстро мирового кино, моим любимым индийским актёром.
Своё пятнадцатилетие я не забуду до конца жизни! Этот подарок остается самым дорогим по сегодняшний день! Его не затмили ни лазурные берега, ни великолепие красивых городов с роскошными ресторанами и бесподобными яствами, которые я увидел и попробовал, путешествуя по миру!
После фильма Вагиф, закрыв кинобудку, присоединился ко мне. Мы сидели до первых кукареканий петухов в пустом зале, неспешно ели угощения с праздничного
стола, беседуя обо всём на свете. Вспоминали, как было хорошо в недалеком прошлом, которого уже не вернуть, как нам не хватает Мобиля, его заботы и покровительства. Рассказывая друг другу о своих мечтах и фантазиях, Вагиф неожиданно спросил, кем я хочу стать в дальнейшем, определился ли с выбором будущей профессии? Я ответил, что принял твердое решение учиться на врача-хирурга, чтобы спасать людей от разных болезней и дарить им радость жизни. Вагиф одобрил моё решение, а я заверил его, что никогда не изменю своих планов и буду стремиться к намеченной цели. В те времена поступление в медицинский институт можно было приравнять к полёту в космос: на одно место претендовало до сотни абитуриентов. А хирургами из тысячи студентов лечебного факультета становились всего лишь единицы! Но это ждало меня впереди, я не знал, и даже не догадывался, о будущих сложностях. Просто дал Вагифу слово, что приложу все силы для осуществления задуманного, какие бы трудности не возникли на моем пути! Он сам всё увидит и будет гордиться мной!
На улице светало, когда друг невзначай сообщил мне, что записался на трёхмесячные шоферские курсы. В осенний призыв решил пойти в армию служить танкистом, как его отец на войне. Я был ошарашен услышанным, так как приятель был освобожден от службы в армии из-за болезни матери. Он являлся единственным кормильцем в семье.
Вагиф отвернулся в сторону, вытер навернувшиеся слёзы и тихо произнес: «Я должен уехать, чтобы сменить обстановку, поразмыслить о жизни. Может со временем стихнет боль утраты от потери близкого друга, и я начну жить по-новому. Мобиль многому научил меня, но главное быть честным, порядочным человеком, приносить пользу людям, а не прожигать бессмысленно свою жизнь. В армии я пройду определенную школу мужества, стойкости и приобрету необходимые знания, опыт. По возвращении устроюсь работать трактористом, женюсь, с женой нарожаем кучу детей на радость матери, и будем все вместе дружно жить в большом и уютном доме, который я к тому времени дострою». Друг попросил меня приглядывать за его мамой, пока он не вернётся. Я дал слово, что сделаю все, от меня зависящее! Он проводил меня до дома и попросил пока ничего никому не говорить, чтобы преждевременно не расстраивать.
Лето пролетело быстро и я, вновь, погрузился в учёбу. Помимо основных занятий, приступил к тренировкам по классической борьбе в спортивном обществе «Нефтяник». А еще меня захватила музыка! Я купил струнный музыкальный инструмент под названием тар, и начал самостоятельно учиться на нем играть. Музыкальный слух, в отличие от вокальных данных, у меня был, поэтому обучение проходило быстро и с удовольствием, так что через короткое время я уже наигрывал знакомые и полюбившиеся мелодии.
В середине осени мы проводили Вагифа в армию. Всю ночь сидели у нас дома. Наши мамы собирали для него вещмешок с необходимой провизией. Мой отец, как бывалый военный, рассказывал об армейской жизни и давал ему наставления. Друг первый из нас уходил в армию. Его мама плакала, мои родители успокаивали её, приговаривая: «Три года пролетят быстро, не заметишь, как он вернётся».
Ранним субботним утром я взял вещмешок Вагифа на плечо и отправился провожать его до городского военкомата. Старших мы уговорили остаться дома: со слезами провожать, уезжавшего в дальний путь человека, нехорошая примета. По старинному восточному обычаю, мама друга плеснула из кувшина воды вслед уходившему сыну, чтобы путь был легким.
Садясь в автобус, Вагиф обнял меня и долго держал в объятьях, словно не хотел отпускать. По его трясущимся плечам я почувствовал, что он тихо плачет, пытаясь это скрыть от меня. Разомкнув объятия, друг быстро зашел в автобус и устроился у окна. Я запомнил его синие глаза, наполненные слезами и грустью.
Когда автобус тронулся, он, высунувшись из окна, махнул мне рукой и крикнул: «Счастливо оставаться, брат! Я тебя очень люблю! Береги себя и наших родителей!» Вдруг снял с головы кепку, с которой никогда не расставался, и бросил мне, я поймал её, сжав в кулаке. Как будто какая-то струна лопнула у меня в груди! Внутри охватило тревожное ощущение. Время показало, что не зря. Как я мог остановить ход событий? Автобус набирал скорость, увозя Вагифа от меня. Я пытался улыбнуться ему на прощание, но это плохо получалось. Казалось, что я вижу его в последний раз…
Автобус, постепенно уменьшаясь, растворился вдали. По моим щекам текли горячие и солёные мужские слёзы, а я, не пытаясь их прятать, ещё долго бродил по улицам родного города, успокаивался и приводил мысли в порядок. Душевная тяжесть и печаль опустились на мои юные плечи. Какое-то зловещее предчувствие терзало меня изнутри, как будто мы попрощались с другом навсегда!.. Вернувшись домой, первым делом, я убрал любимую кепку приятеля в шкаф, рассчитывая вернуть ему по возвращении.
Через три месяца тело Вагифа в цинковом гробу было доставлено домой в сопровождении двух военнослужащих. Они рассказали, убитой горем, матери, что её сын погиб мужественно, как настоящий боец. Пытаясь спасти военную технику, он утонул при переправе ее через реку. По воле его матери друга похоронили в родном селе отца, рядом с ним. Мама Вагифа, продав свой дом, переселилась в ту же деревню, чтобы ухаживать за могилами сына и мужа. Из-за дальнего расстояния наша семья не смогла участвовать в похоронах друга, и я больше никогда не видел его маму.
Опуская занавес…
Вагиф ушёл туда, куда его в снах звал Мобиль. Может быть там лучше? Трудно сказать. Никто ещё не вернулся оттуда и не поведал нам, что такое рай на небесах. Но то, что эти молодые мужчины, даже не познавшие чувства первой любви, находятся там, не вызывает сомнения! Единственное утешение для меня — надежда на то, что они встретились и им хорошо вдвоём. До сих пор я верю, что родные души должны найти друг друга и воссоединиться на небесах после земной жизни! В этом есть главная философия любви и смерти: если любовь настоящая, то она вечная! Поэтому, если бы у последней черты Всевышний спросил меня, что я хотел бы взять с собой в мир иной, то я, не задумываясь, ответил: память о людях, которых любил и люблю, без них не могу жить ни в этом, ни в любом другом мире!
Вот и всё. Я медленно встал, поцеловал холодное изображение на надгробном камне: «Прощай брат! Я все время старался жить, следуя твоим заветам, честно и достойно, добился, чего хотел, главные твои мечты осуществил! Написал нашу фамилию крупными буквами в титрах фильма, как ты хотел! Спустя 25 лет, в Бомбее, во время съёмок советско-индийского фильма «Чёрный принц Аджуба», беседуя с Шаши Капуром, с которым мы подружились, я рассказал ему о тебе и твоей любви к его старшему брату — Раджу Капуру. Он был растроган до слёз, и мы пошли в священную мечеть Хаджи Али, чтобы помянуть тебя и твоего кумира.
Спи спокойно, Брат! До встречи на небесах!»
Сентябрь-Октябрь 2015 год. Москва
Zabil