Так вышло, что самыми главными друзьями моего детства были взрослые люди-слепой дядя Коля да контуженный дядя Саша из интерната для престарелых и инвалидов с психоневрологическим уклоном, проще сказать из богадельни для одиноких стариков и старух. Про жизнь дяди Саши до интерната я знал очень мало, слышал, что он воевал, имеет награды и судимость. Он же свою биографию про то, как воевал, как был тяжело контужен, какие имел награды и сколько потом отсидел в лагерях, никому не рассказывал, а подробнее расспрашивать боялись, знали, что на дядю Сашу может «накатить» от воспоминаний и тогда он становился опасным, хотя в перерывах между приступами буйства и ярости он был добрейшим человеком.
Говорили, что когда-то у него была семья, то ли они отказались от него, то ли он сам ушёл. Так и оказался на старости лет в приюте для брошенных стариков. Дядя Саша был заядлым рыбаком и я всегда составлял ему компанию. Странно, что родители не запрещали мне дружить с контуженным, как будто чувствовали, что он не причинит мне вреда.
С утра он заходил с двумя котами и удочками за мной, и мы подолгу сидели на заброшенной барже, воткнув сразу несколько удочек в щели деревянной палубы, а прикормленные коты терпеливо ждали улова на берегу.
Дядя Саша был когда-то школьным учителем, и мог часами рассказывать интересные истории про разные страны. Особенно я любил слушать о волшебных странах Магриба, представляя, как в сказочном песчаном городе, совсем не похожем на наш райцентр, ходят бородатые мужики, одетые в халаты звездочётов и магов.
-Вот вырастешь Шурка и кто знает, вдруг станешь путешественником и может увидишь эти страны наяву.
-А может лучше я посмотрю их из космоса, дядя Саша, оттуда же видно весь земной шар, любой город можно рассмотреть. Сделаю один виток и считай весь мир объехал.
-Так то оно так, только путешествовать из любопытства это интересно, ну а кто-то едет в другие страны в поисках лучшей доли для себя или ищет рай на земле, а рай он, Шурка, в душе у человека, там его надо искать, в себе.
Не всегда рыбалка проходила с рассказами о дальних странах. Иногда дядя Саша впадал в ступор и мог повторять одну и ту же фразу хоть по сто раз и переключить его на другое уже не удавалось.
-А-а-а, вот он ёрш! Я чуял плута по поклёвке!
Так и в этот раз он до конца рыбалки твердил про ерша, а я сердился на него, понимая, что из-за какого-то сопливого ерша рассказа про дальние страны сегодня не будет.
Вечером я обычно шёл проведывать моего второго друга- слепого дядю Колю.
Дядя Коля раньше тоже жил в интернате, но там он встретил чудную тётю Машу и они решили поселиться в деревне, где сельсовет выделил половину пятистенка с прогнившим полом. Почему тётю Машу называли чудной с ударением на последнем слоге, было понятно даже мне, пацану.
Тётя Маша была родом из Питера, если она хотела что-то спросить, то начинала со слов, "простите, как вы считаете". И уже это было чудно. Даже не представить, чтобы наш пастух Клавдия вместо того чтобы заорать: "выпускайте коров, а то не успею прогнать на дальнее пастбище" и добавляла пару матерных слов для верности, что точно не успеет, вдруг бы постучалась и сказала: "простите, когда вы выпустите корову, не торопитесь, если что, я и подождать могу".
Женщины относились к тёте Маше снисходительно, жалели, что она не приспособлена к сельской жизни, а про её посадки в огороде говорили, что ни один дурак в мире не додумается до чего может додуматься Мария.
Как-то моя мать отнесла тёте Маше ведро картошки на семена. Не прошло и двух часов, как тётя Маша пришла благодарить мать и в знак благодарности принесла пол-флакона духов «Красная Москва» в красивущей коробке с Кремлём.
-А с картошкой я уже справилась, спасибо вон Шурка помог.
Я действительно помогал тёте Маше садить картошку, тем более что способ посадки она выбрала скоростной и мы быстро управились. Копать грядку мы не стали, тётя Маша самоварной трубой сверлила дырки, бросала туда картошку, оставляя длинные ростки поверх земли, то есть она считала, что картошка растёт как клубника.
Мать не стала ей ничего говорить, просто осенью отнесла мешок нашей картошки, а как же без неё в деревне, это и есть основная еда, а также возвратила пол-флакона духов, правда без футляра. Я давно приспособил его под свои нужды.
Тётя Маша очень гордилась своим дядей Колей, особенно когда он играл на баяне. Не было концерта в клубе, где бы дядя Коля не принимал участия. В клубе хоть и топили печь, всё равно было холодно и зрители сидели в пальто и в валенках. Только тётя Маша, не боясь отморозить ноги, надевала белые носочки и лакированные туфли.
Она выводила дядю Колю на сцену, и всё выступление стояла за его спиной, положив руку на его плечо. Все понимали, что играет дядя Коля исключительно для неё, ну а мы тоже можем послушать, всё равно он нас не видит.
Когда доходило до «горела роща под горою», эмоции захлёстывали меня, мне хотелось подпевать дяде Коле во весь голос, так я и делал, когда он играл на баяне дома. От взрослых я слышал, что дядя Коля не был на войне, он охранял в лагере заключённых и у него была бронь, а зрение он потерял после войны в обычной драке, получив сильный удар по голове.
Когда нам задали домашнее сочинение о героях войны, живущих рядом, я сначала написал про дядю Сашу, с которым было всё ясно, он настоящий герой, имеет награды и контузию, которую получил в неравном бою, а потом подумал и добавил, что у меня есть ещё один друг, который не был на войне и очень жалеет об этом. Если бы он там был, он бы тоже геройски сражался и наверняка встретил врагов с автоматом наперевес в полный рост.
Это я написал, чтобы дяде Коле было не обидно, что я нигде о нём не упоминаю. В конце я добавил, что я горжусь ними. Учительница исправила ними на ими, и поставила удовлетворительно из-за краткости сочинения.
Вполне может быть, что она не знала, писать кратко труднее, хотя с другой стороны в длинном сочинении можно наделать больше ошибок и придётся его переписывать.
Я прочитал своё сочинение дяде Саше и наверное зря я это сделал. Уж слишком было заметно, как изменился его взгляд, как будто он пытается заглянуть внутрь себя. Мне стало страшно, я торопливо засунул тетрадь в портфель и пошёл домой. В тот вечер, я сидел у дяди Коли на подоконнике, это было моё место, слушал «Амурские волны» и мою любимую «горела роща под горою», когда без стука ввалился дядя Саша и его лицо было сосредоточенным и напряжённым, словно он несёт непосильную ношу, а вот куда её девать, не знает.
Меня он не замечал, хотя я сидел там же, где и сидел. Он метнулся к дяде Коле, баян растянулся в последнем аккорде и лопнул посредине.
-Ты был там? Ты знаешь, как лежать в мёрзлом болоте сутками, среди убитых друзей? Ты ничего про это не знаешь. Зато ты знаешь, как стреляют в спину своим же, кто из окружения прямиком попадал к вам. Ты наши песни не трогай, играй свои –лагерные.
Дядя Коля едва успел прохрипеть:
-Бежи, Шурка...
Я дёрнул шпингалет и вывалился в окно.
Участковый ворвался в дом, я тоже хотел было за ним, но меня не пустили, хотя я первый забил тревогу. Спустя некоторое время из дома вывели связанного дядю Сашу, он прошагал сквозь толпу не замечая людей, только на мне запнулся взглядом и беззвучно прошептал:
-Привет, Шурка,- хотя мы с ним уже виделись.
Милицейский козелок отвёз дядю Сашу в район и в интернат для брошенных стариков он уже не вернулся, а дядю Колю похоронили на сельском кладбище. Так в один день у меня не стало двух самых важных друзей моего детства, я повзрослел за один вечер и давно забросил ловить рыбу на удочку, баловство это, детская забава.