Это была гроза всех гроз. Молнии разрисовывали небеса ослепляющими сетками, будто некий божественный рыбак забрасывал невод то тут, то там, пытаясь поймать себе волшебную рыбину; ветер гнул деревья, будто мешая им в их стремлении дотянуться своими узловатыми ветками до в кои то веки так низко спустившихся туч, тяжелых и сердитых, грозящих раздавить собою не только лес, но и соседние деревни. Дождь же явно намеревался отобрать у ветра право гулять над полями, заполняя собой всё пространство, и ветрам приходилось воевать ещё и с водой, разбивая её струи, двигая их прочь и обрушивая их на более не способную впитывать воду землю.
Опять папа ругаться будет, подумал Никита. Только они грядки с ним выровняли, а теперь от такого дождя того и гляди снова всё размоет. Да и дома теперь родителей не скоро надо будет ждать. Собирались они у кума посидеть, а тут откуда ни возьмись эта гроза. Небось, на том конце села и заночуют. Одиночества Никита не боялся — не впервой, да и родители знали, что на него можно положиться. Просто навевала эта гроза какую-то непонятную тоску. И не хотелось ему больше ни во время молний в озарённых разрядами тучах высматривать фигуры волшебных зверей, ни выслушивать древние песни в раскатах грома.
Очередная молния, по видимому, попала в громоотвод. Дом вздрогнул. Свет погас. Вздохнув, Никита одел тапки, накинул халат и поплёлся в сени к автоматам, надеясь, что проблема не в распределителе в конце улицы. Тем временем, в сенях кто-то был.
- А я тебе говорю, это тот дом, - мультяшным голосом сказал кто-то. Никита замер на входе, лихорадочно сравнивая очертания предметов с тем, что, как он помнил, должно было там лежать и высматривая кто бы мог затаиться в тени. Бочка с квашеной капустой, вязанки лука под потолком, ящик с инструментами, кадка с бельём на диване...
- Если это тот дом, то где же «тушилки»? - ответил другой голосок, потоньше, но такой же хриплый.
- Дома сидят, телевизор смотрят! Погода то вона как разгулялась! Куражится Громовержец...
- Когда это их останавливало! Ты ребёнка найди!
- Что его искать! Под одеялом наверняка трясётся... - раскат грома заглушил конец фразы.
- Нет, ты найди!
- Вот, зануда!
- От зануды слышу!
- Это я у тебя научился! Сам вспомни, как... - ещё один раскат заставил даже окна задрожжать в рамах. Зато Никита наконец-то разглядел две маленькие скрюченные фигуры за стопкой дров у входа. Такие фигурки, что Никита и сам не поверил своим глазам. Такие только в мультиках бывали. Мелкие, чумазые, с торчащими бородами, рубахами и штанами, как на картинках в учебнике по краеведению.
- А меня кто научил?
- Вечно я у тебя во всём виноват!!!
- А ну, не шуми. Мальца ищи!
Затаив дыхание, Никита наблюдал, как странная сказочная парочка достали из котомки блюдце и трепетно обтёрли его подолом рубахи.
- Яблоко давай!
- Какое яблоко?
- Как какое? То самое!
- Ты же сам его на обед слопал!
- Ты первый надкусил!
- Надкушенные катаются, а слопанные — нет! Как ты мог яблоко слопать! Где мы теперь яблоко найдём!
- Да ладно, тут деревня, ужель яблок не найдётся?
- Вот сам и ищи их по деревне в такую погоду!
- Может тут есть... - один из них крякнул, спрыгнул со стопки дров и стал деловито заглядывать под тряпки да в ящики. Никита надеялся, что хотя бы раз ещё сверкнёт молния, и он рассмотрит странную парочку поотчётливее, пока один из них был на виду, но увы, гроза сменила гнев на милость. Тем временем тот, что искал, ворча себе под нос словно заклинание «яблоки-яблоки», обошёл вокруг все сени, а потом подошёл к Никите и совершенно обыденно спросил:
- Малец, ты яблок тут не видел?
Сообразил он не сразу. Последовала долгая пауза, во время которой оба «гостя» испуганно уставились на Никиту, не зная что сказать, а Никита пользуясь случаем полез за припасённым в кармане фонариком. Дальнейшее произошло одновременно: Никита включил фонарик, а «гость» заорал благим матом и принялся нарезать круги по сеням, опрокидывая всё, что только можно было уронить. Второй гость задумчиво понаблюдал за своим другом, а потом, вдумчиво прицелившись, «успокоил» того первым же метко брошенным поленом.
- Уборку тут наводить сами будете! - мстительно заявил Никита, и полез на табуретку включать предохранитель на автоматах.
Пока закипал чайник, Никита смог получше рассмотреть «гостей» и убедиться, что они ему не снятся. Того, что кидался поленом, звали Радуж. Второго, сладко посапывающего на лавке, Своята. Радуж наотрез отказался говорить о том, зачем они пожаловали, сославшись на то, что даже Баба Яга сначала гостей кормила и поила, а потом только расспрашивала, а уж такой человечище, как Никита, так и вообще не может нарушить обычаев, особенно раз его тут спасать пришли. Окончательно заинтригованный, Никита полез в кладовую и достал оттуда упаковку уже черствеющих пряников. На чавкание друга проснулся и Своята, и тут пришли «тушилки».
- Они тут! - авторитетно заявил Радуж.
- Кто? - спросил Никита.
- Тушилки!
- Где? - икнул Своята.
- Рядом! - зловеще крякнул Радуж, но сжалившись над Никитой, добавил, - али не чуешь, как тоскливо стало да мурашки по коже пробежали?
- Сегодня весь вечер тоскливо... хорошо, хоть вы появились... - вздохнул Никита, и тут раздался стук в дверь.
- Не открывай! - пискнул Своята, испуганно оглядываясь, и с ногами забрался на стул. Впрочем, видимо, «тушилки» и не ожидали, что им откроют. Не успел Никита даже подумать о том, что в его возрасте полагается притворяться, что никого нет дома, как дверь между сенями и кухней бесшумно открылась и внутрь вошли три бледных худых человека в безликих деловых костюмах. Не спрашивая разрешения, они уселись за противоположным концом стола и уныло уставились на Радужа.
- Нарушаем? - свистящим голосом спросил средний.
- А то ж! Нарушаете! - воинственно нахохлился Радуж, - кто вам разрешил вот так вот припираться к ребенку!
- А вам? - спросил левый тем же безликим тоном.
- Наше вмешательство было обусловлено вашим нарушением, - прошелестел средний.
- А пробки тоже мы, скажете, вырубили? - обиженно пробурчал Своята.
- Молния — это природное проявление. Ваши чудачества природе столь же противны, сколь и нам, - невозмутимо ответил левый. Радуж аж запыхтел от негодования. Никите даже показалось, что из ушей у него вырываются маленькие струйки пара.
- Уж кто бы говорил!!! Присосались тут к Земле и решили, что всё можно?!?!?! Да я вас... да я в вас... Никита, можно я эту вазу в них брошу?
- Нельзя! - спохватился Никита, поспешно забирая у Радужа прабабушкину вазу, - папа ругаться будет!
- Пусть бросает! Нам работу только облегчит, - ровно заметил тот, что сидел правее, - кто из взрослых поверит в этих чудаков?
- Так! Все успокоились! Зачем вы все здесь? Отвечайте по очереди!
«Гости» переглянулись и первым начал Радуж.
- Мы твою тетрадку искали... ту, коричневую с резинкой...
Никите понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить о чем идёт речь. Была у него такая тетрадка, пока не потерялась где-то. Он туда ещё разные идеи записывал и рассказы, которые придумывал. А последний год времени на это не было. И в школе нагрузка увеличилась, и по дому надо было всё больше делать, в общем, недосуг. Где сейчас была тетрадка он понятия не имел.
- Зачем вам моя тетрадка?
- Тебе на тумбочку подбросить, - невинно улыбнулся Радуж, - у тебя там сказка недописанная. Дописал бы, что ли...
- Зачем?
- Незачем! - отрезал один из тушилок, - Вот именно, что незачем. Только пылью дышать...
- Дался вам всем какой-то дурацкий рассказ...
- Не дурацкий!!! - хором рявкнули Радуж и Своята, - он живой!
- И почему мы не удивлены! - воскликнул левый «тушилка». Остальные всем видом оказывали как им надоел этот разговор. Радуж сурово покосился на «тушилок», но всё же продолжил.
Давным давно в каждом человеке горел Огонь жизни. Тот самый, что горел и внутри планеты. А тот, в ком горел Огонь жизни, мог любую свою мысль воплотить. Это было прекрасное время, потому что леса наполнялись чудесными волшебными существами, дивными птицами и цветами, люди жили беззаботно и счастливо, а чем больше было людей, тем ярче был огонь планеты и тем больше в мире было счастья, ибо горел этот огонь только от добрых эмоций да помыслов. Но со временем людей с огнём внутри стало оставаться меньше и меньше, и потому так и ценились те, у кого он ещё горел. Такие люди становились великими странниками и сказителями, и посвящали свою жизнь тому, чтобы поддерживать даже малейшие искорки этого огня в людях. Но со временем и их стало слишком мало. Миру грозил конец, и тогда те волшебные существа, что выжили, решили искать тех, кто умел бы разжигать такой огонь. Но и зло не дремало...
- Зло — это, если что, мы! - скромно улыбнулся один из «тушилок».
- Не перебивай! - обиделся Радуж.
- Мы — зло. Нам можно. Нам всё можно. - саркастично продолжил «зло», - ты ему ещё про то, как вы нас огнём обделили расскажи.
- Ах ты... - не выдержал Своята, и вскочил со стула, по ходу закатывая рукава. Радуж обхватил его за пояс и повис всем своим весом
- Окстись! Нельзя!
- Вот и любуйся, - продолжил один из «тушилок», - на ваше «добро» в дырявых портах. Ни тебе объяснить толком, ни поговорить как взрослые люди. Никита, пора взрослеть. Все взрослеют. Эти только навсегда в детстве остались.
- Посмотри вокруг, - подхватил второй «тушилка», - как ты на своих тетрадках пыльных выживешь? Кому они нужны? Тебе бы выучиться и свалить в столицу поскорее, а то и вовсе заграницу — где больше платить будут. Тебе же родителей поддерживать надо будет! Они не молодеют, да и не особо в ладах друг с другом, ибо кушать не всегда есть на что.
- Что тебе с твоей тетрадки? Да и как твоим родителям помогут эти твои гномики?...
- Мы домовые!!!
- Без домов! И не перебивай, когда взрослые разговаривают! Никита, ты ведь уже не ребенок. Взгляни на всё разумно! Твой отец надрывается на огороде и на заводе, и это ему ещё повезло, у него есть работа. Твоя мать еле ходит со своей грыжей. О планшете ты мечтать даже и не начинаешь, потому что и так знаешь, что не до того. Что тебе по жизни светит? Своё надо урвать, отхватить, чтобы хотя бы на старости лет жить, как твои одноклассники, Сим, или, например Рустам. Ты посмотри на себя со стороны! Вообще никак не крутой! Что тебе светит по жизни? Рваные порты, как у этих «добрых», зато какой-то там невидимый Огонь жизни? Посмотрю я, как ты на своём огне жизни лапшу быстрого приготовления забацаешь...
Радуж и Своята испуганно уставились на Никиту. «Тушилки» наконец-то соизволили улыбнуться. Не говоря ни слова, Никита сходил в свю комнату и принес на кухню ту самую тетрадку. Легко полистав её, прочитав пару-тройку предложений то тут, то там, он положил её на стол. «Тушилки» потянулись было за ней, но Никита решительно накрыл её своей ладонью.
- Я понял, почему вас зовут «тушилками», - задумчиво произнёс Никита, - и вижу, что дело вы своё знаете. Я только не понимаю зачем вам это.
- Мы помогаем тебе. Ты и сам к этому придешь, но до того набьёшь шишек из-за своего детского идеализма. Мир зол и жесток. Здесь все всех ненавидят. Добро пожаловать, Никита...
- Не слушай их!!! - внезапно завопил Своята и набросился на самого ближнего «тушилку» с кулаками. Среднего тоже задело, и сопящий и кряхтящий клубок из трех существ «покатился» под стол. Радуж, не сводя глаз с оставшегося «тушилки», потянулся к раковине за половником. «Тушилка» понятливо понурил голову и отодвинулся в тень угла. А Радуж, пока было время, продолжил свой рассказ.
Тушилки прилетели сюда давно. Они не были способны радоваться так, как мы, простым мелочам жизни. Они были умны и расчетливы, и уже использовали все ресурсы своей собственной планеты. Теперь им нужен был Огонь жизни, тот костёр, что горит внутри нашей. Пока есть хоть один человек, в котором горит этот огонь, он останется добрым, и они им не смогут воспользоваться, поэтому они стали методично тушить этот огонь различными способами: через только плохие новости, через бытовые проблемы, через множество хитрых механизмов. Они будили в людях жадность: до чьего-то добра, до чьего-то успеха... а жадность порождала страх. Было ли место счастью там, где был страх? Вместе со страхом приходили недуги и болезни, а с ними и мучения. Отдельных людей, таких, как Никита, они приходили «тушить» лично — через детей во дворе или ночью через его сны, чтобы он принял их убеждения за свои собственные мысли. Это была словно невидимая война.
- Так, мы обречены? - спросил Никита.
- Да! - сказали переставшие драться и севшие отдохнуть «тушилки»
- Ни за что! - одновременно сказали домовые.
- А если людям всё рассказать?
- Люди слишком любят свои плохие эмоции, - сказал «тушилка», - они носятся с ними как с золотым яйцом, даже гордятся ими. Что бы ты ни сделал, мы об этом уже заранее подумали, а потому твои попытки обречены, Никита.
- Но мой огонь вы не затушили?
- Это вопрос времени. Нам даже не нужно будет присутствовать. Вы, люди, научились тушить огонь едва ли не так же хорошо, как мы.
- Я всё понял.
Никита вырвал из своей тетрадки листок, что-то на нём размашисто написал, сложил его и вручил Радужу «на память». После чего открыл печку и безо всякого сожаления, на глазах у пораженных гостей бросил туда тетрадку.
- Всё. Вам всем здесь больше делать нечего. Дело сделано!
- Ты... ты... как ты... - в голубых глазах Свояты стояли крупные слёзы. Тушилки самодовольно ухмылялись.
В полной тишине Никита выпроводил всех незванных гостей за дверь и запер на все замки, как и полагалось ребенку в двадцать первом веке. Хорошо, хоть дождь лить перестал. Тушилки сразу же растворились в тенях, а домовые возмущенно затопали прочь, не различая где тропинка, а где лужа. Своята все ворчал и злился на тему того, что вот и спасай их после этого, и что они не осознают, насколько приближают конец всего, ведь разжечь огонь во взрослых несравненно сложнее, а подчас и вообще никак. Искорок рождалось немало, но до Никитиного возраста доживали единицы, а до совершеннолетия — единицы из единиц. Это было видно по тому, как всё меньше и меньше появлялось добрых и вдохновляющих книг, новых добрых идей и нежадных людей.
Внезапно Радуж дернул Свояту за рукав. А развернутом листке, данном Никитой на память, было криво и наскоро написано следующее:
«Благодарю вас! Я понял, что мои рассказы могут быть лучше, и такие я и напишу. Не падайте духом, мы прорвёмся! Никита.»
Переглянувшись, домовые одновременно побежали со всех ног к Никитиному дому, и, встав на чурбачок, аккуратно заглянули в освещенное окно. А там Никита достал новую, более увесистую и красивую тетрадку и что-то увлеченно писал.
- Ты яблоко то прихватил?
- Спрашиваешь тоже! Сразу после драки и заныкал из вазочки. Давай блюдце!
И домовые склонились над блюдцем, страясь насколько это возможно приблизить то, что писал Никита. А это и правда было гораздо лучше, чем те рассказы, которые он сжег.
«Это была гроза всех гроз. Молнии разрисовывали небеса ослепляющими сетками, будто некий божественный рыбак забрасывал невод то тут, то там, пытаясь поймать себе волшебную рыбину; ветер гнул деревья, будто мешая им в их стремлении дотянуться своими узловатыми ветками до в кои то веки так низко спустившихся туч, тяжелых и сердитых, грозящих раздавить собою не только лес, но и соседние деревни.»
Алиса Пермякова, июль 2015