Валька Акатов вырос и стал Валентином Константиновичем, рабочим высшей квалификации тульского оружейного завода, хорошим семьянином. Танечка - Татьяна Александровна Трошина - вышла замуж и уехала с мужем в Монголию.
А Люся - Людмила Александровна Свирина - поступила в институт торговли, работала в ГУМе, самом престижном народном универмаге Москвы, в обувном отделе, когда я была студенткой журфака МГУ. Это были семидесятые годы.
Иногда я захаживала к Люсе повидаться и купить обувку. У Люси был хороший вкус, и она знала, что надо носить студентке первого курса факультета журналистики МГУ. Я помню гэдээровские босоножки ядрёного зелёного цвета на высоченной подошве-платформе, от которых не могли отвести глаз и мои однокурсницы-москвички, и старшие.
Училась я серьёзно и с хорошим настроением. Может быть, поэтому с лёгкостью сдавала зачёты и экзамены, читала всю античную литературу по программе и древнерусскую в подлинниках, а не в хрестоматиях, штудировала теорию и практику марксистско-ленинской печати, усердно ходила на лекции и старалась взять от учёбы всё по максимуму.
Мне нравилось учиться в МГУ, носить в сумке студенческий билет замечательного вуза и ходить по нему бесплатно на все подряд выставки художников, фотографов, модельеров, достижений народного хозяйства. Меня интересовало всё. Театры, филармонии, концертные залы, дома творчества, антропологические и этнографические музеи, ипподромы, шоколадные и макаронные фабрики, дома творчества, министерства, зоопарки, планетарии. Кстати, в планетарии я снималась в массовке фильма «Любовь земная» с Евгением Матвеевым, Нонной Мордюковой и перезнакомилась на киностудии «Мосфильм» с целым букетом замечательных советских артистов – Татьяной Самойловой, Владиславом Дворжецким, Роланом Быковым, Ольгой Остроумовой, режиссёром Алексеем Салтыковым.
Я не могла пройти мимо какого-нибудь старинного особняка, не узнав, кто там жил до революции. Мне хотелось увидеть всё и сразу. И где только не была и с кем только не встречалась. Расширяла свой кругозор, как будто раскручивала для себя, провинциалки из Подмосковья, глобус столицы. Во все стороны. Я впитывала Москву, как губка. Мой организм требовал узнать и полюбить этот город. И я полюбила Москву, и до сих пор люблю, как бы она не менялась.
Первый мой поход по студенческому билету был в театр кукол Сергея Владимировича Образцова при его жизни. Сосчитав копейки, я поняла, что на билет не хватит, а если даже и хватит, то завтра не на что будет купить бутылку кефира. Но я вошла в театр и протянула билетёру студенческий. Милая бабулька! Как волновалась я, глядя в её большие очки, пока она удивлённо рассматривали мой синий билет.
- Проходи, дочка, спектакль уже начинается, - улыбнулось доброе понимающее лицо, которое я помню до сих пор.
Мы, первокурсницы, благоговели перед преподавателями университета. По тем же коридорам, что и мы, ходили светила лингвистической науки и журналистики, создатели и продолжатели великого русского языка. Просветители и учителя, по их гениальным учебникам мы учились. Позволю себе не просто назвать их, но и сопроводить эпитетами.
Профессор, доктор филологических наук Дитмар Эльяшевич Розенталь - благороднейший маленький сухонький старичок, светило русского языка, которого мы обожали; возглавлявший кафедру русского языка строгий и требовательный Александр Васильевич Калинин - более чистого русского языка, чем на его лекциях, мы тогда не слышали, и дышали его лекциями, впитывая каждое слово преподавателя и наслаждаясь его речью; доцент, впоследствии профессор, Илья Владимирович Толстой - молодой и царственно красивый, высокий сухощавый интеллигент с хорошими манерами, поговаривали, что он правнук великого писателя, и это на нас действовало завораживающе. Свою первую пятёрку по русскому языку "отл." в зачётку я получила именно у него и очень гордилась.
Чертовски хорош был белокурый красавчик Александр Сергеевич Мулярчик, особенно нравился девчонкам, нам сносило головы не столько от его античной и современной зарубежной литературы, сколько от его ангельских небесно-голубых глаз, и мы с радостью ходили к нему на зачёты по нескольку раз. Парни не любили Мулярчика за его строгость и педантичность, за то, что с первого раза получить зачёт по «зарубежке» было практически нереально.
Преподаватели постарше, а были среди них и ветераны Великой Отечественной войны, и просто очень старенькие, относились к студентам-первокурсникам с отеческой теплотой и добродушием. И мы перед ними, как птенчики, просто благоговели.
Мой куратор донской казак Гурий Григорьевич Ястребов, рослый седой старик с усами покруче будёновских, знаменитый известинец, внешне грубоватый и недосягаемый, оказался добрейшей души человеком, он довёл меня до дипломной работы и искренне радовался вместе со мной отличной оценке. Тема дипломной была: «Люди сегодняшнего села в очерках и зарисовках». Буквально за руку куратор отвёл меня, выпускницу, в официальную тогда аристократическую газету "Известия" и представил главному редактору. Правда, «упрямая чертовка», как он выразился, сбежала работать в сельскую многотиражку редактором. Объяснила так: «Не хочу быть стажёром в «Известиях», хочу быть редактором многотиражки». На что Гурий Григорьевич не обиделся и сказал:
- Молодец! Самостоятельных уважаю.
После университета мы долго поддерживали добрые отношения с учителем. Я привозила ему свою маленькую газетёнку, свежие овощи с полей и из теплиц подмосковного совхоза, где мои журналистские способности проявлялись во всех жанрах, ответственности и близостью к людям села. Вспоминаю этот кусок жизни как самый сладостный период моей журналистской практики.
Обсуждали написанное, Гурий Григорьевич чаще всего похваливал, иногда журил, мы много говорили о жизни, литературе, журналистах и журналистике. И когда учитель занемог, я старалась приезжать к нему чаще - убирать большую пыльную квартиру в центре столицы, ходить в магазин за продуктами. Мы уже меньше обсуждали мою газету, хрумкали свежие пупырчатые огурцы, он очень их любил и говорил, что в Москве таких не сыскать, а может быть, вспоминал своё детство в станице и молоденькие огурчики на грядках, свою маму-казачку, семью и всё хорошее из детства.
Вообще, жили мы на факультете журналистики достойно. Из нас готовили профессионалов-газетчиков, и неписаные законы журналистской этики мы знаем лучше, чем таблицу умножения, даже сейчас, когда другие журналисты только делят, складывают, вычитают и умножают. Нас так воспитали. Мне думается, наш замечательный декан Ясен Николаевич Засурский учил нас не только уму-разуму на пути к журналистике, но и воспитывал, как строгий отец, за что ему низкий поклон. Когда пулей пролетал по коридору наш энергичный декан - ветром с этажа сметало курильщиков. Мы опасались его гнева. Курить студентки научились на первом курсе и покупали дамские шикарные сигареты «Фемина» в красной с золотом квадратной коробке, порой в ущерб куску колбасы.
Продолжение:http://www.proza.ru/2017/03/19/1210