Памяти Б.Р.
От Переделок до Западного берега реки Иордан.
В 82-ом на Майские младший брат Борис предложил съездить в Переделкино к своему лучшему другу и бывшему однокласснику Андрею. «Надо помочь с открытием дачного сезона», - мотивировал он поездку. «Ты знаешь моё отношение к любому виду сельскохозяйственного труда!», - резко отказал я. Но Борька не отставал: «Зовут поучаствовать в тяжёлых погрузочно- разгрузочных работах! Какой-то стройматериал привезли, надо занести на участок. Занятие конкретно мужское, да и развеяться тебе не помешает!».
Жена моя Галка находилась на последнем месяце беременности, и мы с тестем и тёщей с неё «сдували пылинки», не оставляя ни на минуту, и уже порядком друг другу надоели. В женской консультации серьёзно напутали со сроками (как потом выяснилось), что вносило дополнительную нервозность в затянувшееся ожидание.
В Переделках к нам относились, как к родне, и брат понимал, что отказаться я не смогу. В хорошую летнюю погоду мы любили в Переделках устраивать «дни здоровья»: я брал на работе отгул за донорство, и вместе с Борькой приезжал загорать и купаться в протекающей мимо участка неширокой речке Сетунь, ныряя в неё с персонального понтона. С расположенной на противоположном берегу молодёжной базы отдыха отдельные смельчаки пересекали речку, чтобы расслабиться на прогретых солнцем деревянных досках настила. Но стоило им подплыть к понтону поближе, как на него из тени соседних кустов неторопливо выходили и ложились верные стражи. Два огромных мохнатых чёрных терьера являлись надёжной гарантией неприкосновенности такого заманчивого места отдыха.
При всей моей нелюбви к сельской жизни, дом в Переделках я всегда воспринимал как некий городской анклав среди полей и лесов. Меня очень веселили привычные городские чугунные крышки люков под ногами на лесных дорожках и огромный красочный плакат при въезде со стороны Минского шоссе, гласивший «Если Вы не будете сорить и устраивать пожары, то сможете отлично отдохнуть в нашей зоне!». Имелась в виду зона отдыха Киевского района столицы.
В те времена к каждому району Москвы был приписан определённый кусочек Подмосковья. У Ленинградского района, например, культурная зона отдыха располагалась вблизи небезызвестной деревни Крюково. Именно там летом 1978-го года состоялся полуподпольный фестиваль «Московский Вудсток» с участием большинства столичных рок-групп и коллективов.
На тропинках же ухоженного Переделкинского лесного массива стояли аккуратные лавочки с урнами поблизости, в центре зоны поблёскивало маленькое озерцо, на берегу которого располагались деревянная кафешка с застеклённой верандой, пункт проката спортинвентаря и несколько столов для настольного тенниса. На специальных полянках были оборудованы места для кострищ с лавочками вокруг. В глубине лесного заповедника прятались дачи непростых советских граждан: Семёна Михайловича Будённого, Виктора Луи и других всенародно известных и засекреченных персонажей Советской истории.
Я отпросился у Галки, предварительно переговорив с любимой тёщей, заверившей, что за время недолгого отсутствия с моей ненаглядной решительно ничего не случится.
Мы с братом договорились стартовать днём 30 апреля, и встречу наметили в кафе «Сенеж», занимавшим второй этаж стандартной «стекляшки» на Симоновском ж/д переезде.
Обаятельный брюнет Борька, обладатель буйной шевелюры и ярко-синих глаз был весьма востребован прекрасным полом. А включаемый по ситуации задумчиво-печальный или озорной взгляд не оставлял равнодушными ни совсем юных девушек, ни зрелых дам. Неприкрытая мужская харизма вкупе с врождённой деликатностью притягивали слабеющий на глазах прекрасный пол как магнит даже без каких-либо усилий с Борькиной стороны.
В дополнение к привлекательной наружности брат всегда выглядел супермодно – умение шить очень этому способствовало. В этот раз он был одет в джинсовый комбинезон дизайнерского исполнения и яркий импортный батник.
Я даже не удивился, застав за его столиком подсевшую девушку из компании, веселившейся неподалёку. Как правило, кавалерам не очень нравился активный интерес их дам к Борьке, и данный эпизод не явился исключением. Брат выглядел достаточно изящным, и совсем не производил впечатления заправского драчуна, что, в целом, соответствовало действительности. Поэтому, когда спустя непродолжительное время к нашему столу с угрожающим видом приблизились два молодчика, основной удар мне пришлось принять на себя. С прикрывающим спину Борькой я довольно удачно поучаствовал в «товарищеском недоразумении», охотно припомнив упорные занятия боксом в институте.
Неоднократно отметив победу в рукопашной по всему пути следования от Пролетарской и слегка побродив впотьмах по обширному дачному посёлку, мы добрались до цели нашего путешествия около двух часов ночи. Разбуженная нашим появлением Андрюшкина мама, хирург с многолетним опытом, без лишних слов смазала мои ссадины чем-то заживляющим и протёрла уже светящийся «бланш» под глазом раствором бадяги для быстрейшего рассасывания.
Ранним утром, чувствуя себя не самым лучшим образом, я спустился со второго этажа из отведённой мне комнаты и угрюмо взгромоздился на старинный диван в углу кухни. Одна из, похожих друг на друга как две капли воды, Андрюшкиных двоюродных бабушек, приветливо меня оповестила: «Ляля (так в кругу семьи называли строгую хирургиню) оставила тебе в аптечке лекарство!». Предполагая очередную примочку, я с чувством неожиданной радости обнаружил в шкафчике медицинскую склянку с медицинским же спиртом, который очень поправил мне и здоровье и настроение. Я был готов к труду и обороне!
Привезённые накануне и сброшенные с внешней стороны забора шестиметровые хлысты лиственницы необходимо было затащить на участок и положить вдоль дома. Для выполнения этой нелёгкой и ответственной задачи, кроме нас с братом, Андрей мобилизовал своего друг детства Серёгу «Жлоба» и армейского приятеля Валерку. Из всей четвёрки я (при росте 182 см) являлся самым мелким, что доставляло некоторые неудобства при слаженном метании бревён через забор с вытянутых над головой рук – мои рычаги существенно уступали по длине всем остальным участникам молодецкой забавы.
Во время нашего нелёгкого созидательного труда Борька вместе с будущей женой Андрея, Лилькой, расположившись на балконе второго этажа и уже слегка отметив праздник Первомая, громко исполняли дуэтом известную песню «Молодость, всё может молодость!» группы «Аракс», что звучало совершенно издевательски. Все претензии брат убедительно отбивал доводом, что ему крайне необходимо беречь пальцы для шитья.
В это же время ангажированные на помощь Андрюшкиной мамой её молодые коллеги, медсёстры – веселушки, под чутким руководством хозяйки занимались посадками в специально отведённых местах придомового участка. Три медички с удовольствием откликнулись на зов умудрённой Елены Яновны, хорошо «понимающей душу рабочего подростка», едва услышав про приезжающее мужское подкрепление,. Тем более, что вечером ожидался шашлык в романтической обстановке на заранее определённой лесной полянке.
После успешного выполнения мужской половиной поставленной задачи, а прекрасным полом огородно-посадочных работ, состоялся лёгкий фуршет на кухне, и сразу началась подготовка к походу в лес. Фундаментально устроенный и потому едва ли переносной мангал разожгли остатками букового паркета, сохранившегося после обновления полов в доме, ещё на участке, а оттуда Андрей с Валеркой несли его на специально подготовленных кусках арматуры на мане;р восточного паланкина до самого места расположения пикника. Уже нанизанные шампуры, холодные закуски, овощи и разнообразные напитки всей компанией с трудом дотащили до окультуренного места отдыха. Гулянье удалось! Ближе к ночи закончились веселящие напитки. Мы с Борькой, поймав «тачку», удачно скатались за белой в бар расположенного на выезде из Москвы мотеля «Можайский». После нашего возвращения последовал короткий, но яркий, всплеск веселья, и, собрав остатки трапезы и мусор, всей дружной компанией потянулась к дому. Медички оказались охочими и податливыми на ласку и на удивление опытными для своего юного возраста.
Следующим утром выяснилось, что одну из привезённых бутылок Борька, будучи сильно не в себе, «зарыл», на всякий случай, в кустах на поляне. Поиски оказались безрезультатны, и я, как самый лёгкий на ногу, потопал в единственный на весь писательский посёлок магазин.
Пару лет назад Андрей вернулся со срочной службы в САР (Сирийской Арабской Республике). В составе очень ограниченного контингента он охранял советские ракеты, переданные в дар братскому сирийскому народу на случай отражения внезапной израильской агрессии. Домой Андрюшка привёз награду - потрясающей красоты орден с орлом, до сих пор висящий на ковре на стене его комнаты. В качестве заграничного сувенира он зацепил местный армейский головной убор с тем же орлом на кокарде и, как все остальные дембели, приобрёл фирменные зеркальные тёмные очки, в нашей стране являвшиеся серьёзным дефицитом и предметом гордости владельцев.
Войдя в моё положение (синяк вокруг глаза уже приобрёл тёмно-фиолетовый окрас), Андрюха выдал заветные окуляры перед походом в «Продукты». Снабжали литераторов даже лучше, чем рабочий класс у нас на Автозаводской. Но решением общего писательского собрания в посёлке не продавались алкогольные напитки, можно было рассчитывать только на пиво.
Пройдясь по холодку метров триста до магазина, я пристроился к небольшой очереди. Непосредственно передо мной стоял моложавый поджарый литератор с теннисной ракеткой в одной руке и авоськой в другой, а перед ним три тётки сельской наружности. Пиво ни на витрине, ни на полках не просматривалось, и я настроился на кефир. Отчего-то очередь совершенно не двигалась. Присмотревшись, я разгадал шараду: тётки постоянно менялись. Стоило одной отовариться и отойти от прилавка, как её место занимала новая, ожидающая в дверях помещения. Выйдя на крыльцо, я обнаружил целый автобус с «плюшевым десантом» , стоящий на обочине чуть в стороне от магазина. Вернувшись в торговый зал, я вежливо предложил гражданкам пропустить нас с писателем, а уж потом чередоваться хоть до «морковкиного заговенья». Моя инициатива не пришлась тёткам по душе – одна немедленно сорвалась с места и понеслась к автобусу, от которого сразу же, не торопясь, но по-боевому, к входу двинулись несколько мужиков. Писатель вышел вместе со мной и взял ракетку наизготовку, а я снял с носа драгоценные очки и убрал в нагрудный карман джинсовой рубахи.
Напротив магазина на горке через дорогу располагался гараж Литфонда, руководимый Андрюшкиным отчимом, Юрием Всеволодовичем, отставным майором. Невзирая на праздничный день, тот пришёл проведать ответственный пост и восседал в вынесенном на крыльцо кресле, поправляя здоровье пивом. Позже он рассказывал: «Как увидел я, что Константин решительно снял очки, то сразу понял – пора вмешаться!».
Не успели агрессивно настроенные «плюшевые» пассажиры к нам приблизиться, как с горки с удалыми возгласами ломанула ватага механиков, в разной степени Первомайской весёлости с гаечными ключами, монтировками и обрезками арматурных прутьев в руках. Юрий Всеволодович, стоя на крыльце в позе наполеоновского военачальника, звучно отдавал команды: «Этих коблов отсекай! Автобусу пробивай колёса к едрене матери и поджигай! Не хрена здесь отсвечивать!»
Уразумев тактическую задумку Юрия Всеволодовича, большая часть «плюшевых» мигом развернулась назад к своему транспортному средству, но четверо самых упёртых всё-таки решили «поучить» зарвавшуюся творческую интеллигенцию. Умение литератора обращаться с ракеткой вне корта меня очень порадовало – не зря поддерживал спортивную форму. И я со своими двумя управился достаточно быстро, а иногородний автобус стартовал настолько резко, что «плюшевые» бойцы вскакивали в него на ходу. Правда, один сумел-таки пробить удачный хук мне по носу. Как следствие, очками в дальнейшем я прикрывал уже оба засиневших глаза. На следующий день мы с Борькой вернулись в Москву, и жизнь опять потекла привычным чередом.
Ближайший 15-ый роддом, в который определили Галку, через две недели закрылся на карантин, и её «по блату» перевели в «элитный» 26-ой на Щукинскую. Я ежедневно после работы наведывался туда и через неделю выяснил, что сроки разрешения от бремени в районной консультации диагностировали совершенно неверно: ещё, как минимум, неделя, а то и две.
Через неделю позвонила любимая Тётя, мамина сестра. С раннего моего детства нас с ней связывали самые нежные отношения: ни с кем из старших родственников, включая родителей, у меня не было такой духовной близости и искренности общения. «Племянничек! Надо вывезти из Дома Творчества в Софрино Мишу с Митей. Они там прожили полтора месяца, и накопилось много барахла». Тётина просьба – святое!
Двоюродный брат Михаил, с юности называемый «Братец», после окончания технического ВУЗа и отработки положенного по распределению срока получил второе высшее образование и на тот момент числился музыкантом на вольных хлебах. К практическим реалиям жизни Михаил не был особо приспособлен, а отцом для маленького Митьки являлся фанатичным, поэтому его мудрая супруга, молодая, но уже известная журналистка, полюбила отправлять их вдвоём в различные элитные пансионаты (благо такая возможность имелась) на всё готовое.
С начала мая и уже более месяца папаша с сынишкой с удовольствием проводили время в обществе друг друга в известном Доме Творчества ГосТелеРадио работников в Софрино, откуда их требовалось сопроводить на московскую квартиру.
Созвонившись, мы с Борькой определили датой операции грядущий вторник.
Накануне поездки я посетил родильный дом и убедился, что предстоит ещё минимум неделя ожидания, тем более, что «Ваша супруга категорически отказывается от стимуляции родов!». Поставив об этом в известность тёщу, я оповестил её о ситуации с «безруким» братцем-музыкантом и своём намерении поучаствовать в его возвращении в Москву .
Взяв на работе отгул на весь вторник, в понедельник я отпросился пораньше и встретился с Борькой на Ярославском вокзале. Брат обеспокоился напитками в дорогу, так что путешествие до Дома Творчества прошло в лучших традициях Венечки Ерофеева.
Прибыв на место, с целью немного освежиться перед встречей с роднёй, мы сразу искупались в фонтане перед Главным корпусом к бурной радости отдыхающих. После чего, практически трезвыми проследовали в поисках Михаила в озвученный Тётей корпус, где на втором этаже во вполне приличных апартаментах и «ютились» «Братец» с сыном. Михаил очень обрадовался нашему прибытию. После совместного конструктивного обсуждения грядущего отъезда, он безотлагательно ввёл нас в курс местной жизни.
В соседнем корпусе располагался бар – центр местной «культурной» жизни и основное место встреч и знакомств. Нас удивило и порадовало время работы заведения: с двух дня до двух ночи. К открытию выпекались потрясающей вкусноты самолепные пирожки с капустой, которых хватало ненадолго. После этого вся закуска представляла собой по западному образцу только орешки и маслины, а вот более богатого выбора напитков Братец не встречал нигде и никогда.
Большая часть отдыхающих состояла из молодых мам с детишками, отправленных мужьями (кино-теле-радио-работниками) на отдых практически на всё лето, дабы не мешали исполнению обширных творческих планов. Естественно, некоторые девушки изнывали от длительного бездействия, но выбор вариантов приложения собственных сил и талантов был чрезвычайно скуден.
Ничего удивительного в том, что стоило около десяти вечера мне с Борькой появиться в баре, как нас натурально атаковала стая «оголодавших» желающих разделить мужское общество. За угловым длинным деревянным столом компанию нам составили шесть дам разных возрастов, мастей и объёмов.
Карта вин и крепкого алкоголя насчитывала 162 позиции – Михаил был совершенно прав – глаза разбегались! Методом проб и ошибок мы остановили свой выбор на сливовице и не ошиблись: легко пьющаяся, но крепкая настойка естественным образом сократила весёлую компанию, и к полуночи с нами остались три самых стойких амазонки. Около часа ночи Борька убрёл в обнимку с двумя симпатягами, а я помог дойти до номера «своей» барышне, заблаговременно сходившей отвести дочку на ночь к подружке, такой же «соломенной вдове».
Встретившись утром в номере у «Братца» и обсудив прошедший вечер, перешедший в утро, мы с Борькой решили задержаться в неожиданно и сразу полюбившемся Доме Творчества ещё на сутки. Запротестовавшего было Михаила Борька обезоружил уже первой фразой: «Такого лежбища сильно желающих котиков мы можем уже больше никогда не встретить!». «Грех упустить возможность облегчить истосковавшимся по ласке ни в чём не повинным существам их незавидную участь!», - логичное продолжение, прозвучавшее практически текстом из Писания, привело творческого «Братца» в состояние восторга.
Первыми к завтраку вышли Борька с Митей, а затем и мы с «Братцем», что совершенно не удивило кого-либо из обслуживающего персонала, из чего я заключил, что приезд и полулегальное проживание родственников для Дома Творчества явление обычное. Вместе погуляв по территории, мы отправили «Братца» с сыном на обед, а сами, отзвонившись домой и на службу, поспешили в бар к открытию. И не напрасно – пирожки уже заканчивались. Мы взяли впрок последние 12 штук. И далее бар покидали только «по любви».
Видимо, «тамтам – телеграф джунглей» барабанил без сбоев: молва о появлении двух симпатичных половозрелых братьев, не отягощённых строгой моралью, пронеслась по всему Дому Творчества. К трём часам дня за нашим угловым столом теснились восемь представительниц прекрасного пола, жаждущих общения. Борьку уже в четыре увела показавшаяся мне совсем юной хорошенькая девчушка, про которую оставшиеся добросердечные «подруги» сообщили, что ей уже 27 и сыну 8. Мне, глядя прямо в глаза, миниатюрная жгучая брюнетка южно-славянского типа с глубокими карими очами объявила, что ежедневно ходит на переговорный пункт вместе с дочкой для обстоятельного доклада супругу о прошедшем дне. Сеанс связи происходит в 20:00, поэтому у нас с ней остаётся чуть больше трёх часов, и «нечего терять времени». Сражённый прямотой, я без промедления проследовал за ней «в номера», о чём не пожалел: проказница ни минуты не потратила впустую.
Вернувшись около восьми вечера за «свой» стол, я узнал, что Борис уже появлялся, и опять «ушёл, но обещал вернуться!». Выдавшая эту информацию рослая пепельная блондинка моего любимого скандинавского типа с тяжёлой челюстью смотрела на меня настолько призывно, что отказать ей я не смог. И уже, как капризная куртизанка, я заявил, что брат моложе меня на шесть лет, что сказывается на резвости, и, поэтому, кроме как на всю ночь, не согласен.
Сейчас, с высоты прожитых лет, я вынужден с горечью констатировать, что больше никогда и нигде меня не вожделели с такой силой и разнообразием желаний. При этом, все, без исключения, дамы были высший класс – про экстерьер говорить не приходится – «телевизионные деятели искусств» обладали отменным вкусом, в глазах читался ум, сразу чувствовалось очень приличное образование, но им было не до содержательных бесед.
После чрезвычайно приятной побудки, моя «всенощная» пассия, сходив в столовую, принесла завтрак. Подкрепив силы, мы ещё ненадолго задержались в кровати. Когда я появился в номере у «Братца», родственнички уже «сидели на чемоданах» и смотрели на меня с укором, но вслух не произнесли ни слова: сдерживало присутствие малолетнего Митрия.
Путешествие в Москву прошло безо всяких происшествий, и ближе к обеду мы были около кооперативного дома на Щербаковке, где проживал «Братец» с семьёй.
Прямо оттуда я рванул в роддом на Щукинскую, где ровным счётом ничего не изменилось.
Но уже вечером в пятницу раздался долгожданный звонок, и нас оповестили, что начались схватки. Прихватив за компанию Борьку, я полетел на Щукинскую. Всю ночь, периодически поддерживая силы высококалорийными напитками, мы по очереди «а-ля Тарзан» залезали на дерево на уровень третьего этажа, где, даже сквозь занавески, сияло бестеневыми операционными светильниками окно родильного зала. Когда в восемь утра открылось справочное окошечко, и я из последних сил поинтересовался состоянием дел, мне предельно вежливо объяснили, что роды ещё в процессе, и настоятельно порекомендовали поехать домой поспать.
Открыв входную дверь, тёща радостно спросила: «Ну что? Уже знаешь?». Пока я добирался – свершилось! «У Тебя дочь! 51 см, 3кг 400г!». «Как дочь?!».
Месяца за четыре до родов мы с Галкой по великому блату посетили закрытое медицинское учреждение в районе Речного Вокзала, где, после тщательного УЗИ, нам со всей определённостью заявили, что будет мальчик. После этого на расширенном семейном «хурале» было принято решение назвать сына Валерием. Превалировали следующие соображения: исходя из того, что в семье уже имелся один Валерий Константинович (мой свояк), то, во-первых, повторение имён тяготело к традициям благородных семейств, и, во-вторых, дядя наверняка будет обожать племянника – своего тёзку.
Ещё раз прокатившись до роддома и лично убедившись в правдивости информации, я в недоумении, но абсолютно радостный, вернулся домой и рухнул «замертво». Около пяти вечера меня с трудом растолкала довольная тёща и благодушно сообщила, что уже часа два меня домогается по телефону младший брат с желанием отпраздновать рождение своей первой племянницы. Причём, исходя из уже известных мне признаков, Галкина мама всячески поддерживала и одобряла Борькину идею. «Кто бы спорил, я не буду!».
Брат ожидал меня у подъезда уже в компании с Борисом «Рашенским». Зайдя в наш «Гастроном» и затарившись двумя бутылками «Столичной», мы споро дошли до «Автозаводской» и вынырнули из метро уже на «Площади Свердлова». Двинув вверх по Пушкинской и делая остановку у каждого автомата с газированной водой, где, используя штатные стаканы, мы отмечали появление на свет моей долгожданной дочери. «Ра» где-то по дороге разжился трёхкопеечными монетами, так что мы с удовольствием после скупых, но содержательных тостов запивали белую газировкой с сиропом. По мере нашего продвижения вверх по улице настроение становилось всё более праздничным, но постепенно испортилась замечательная июньская погода, и заморосил мелкий дождик. К этому моменту по Столешникову мы уже перешли на Петровку и добрались до одного из самых популярных в то время баров, разместившегося в в доме № 21, старинном особняке немного выше Рахмановского переулка.
У входа мокла довольно приличная очередь желающих попасть в заведение, допуск в которое осуществляли два резвых молодчика из уже нарождающегося «фэйс – контроля». Они же тщательно проверяли заходящих на предмет проносимых внутрь алкогольных напитков. Коммуникабельный, но при этом очень резкий и конфликтный «РА», подойдя к дверным стражам, объявил, что мы собираемся в их баре продолжить празднование сегодняшнего рождения моей дочери. «Стоять под дождём мы не намерены и, поэтому, сейчас пойдём в беседку во дворе вашего домика, где пока и допьём!», - продемонстрировал «Рашенский» очередную початую бутылку. «Когда подойдёт наша очередь, не забудьте позвать!», - «РА» всегда говорил уверенно и с нахрапом.
К чести «фэйс-контролеров» надо отметить, что уже через двадцать минут один из них зашёл за нами в беседку и препроводил нас непосредственно в зал за освободившийся столик, совершенно «закрыв глаза» на открыто проносимую пару бутылок «пшеничного» вина, докупленных в магазине по-соседству.
Примерно через полчаса празднования в своей тесной мужской компании, мы обратили внимание на прекрасных дам за соседним столиком. Регулярно и всё громче доносившийся оттуда необычный тост «За Западный Берег Реки Иордан!» заинтриговал Борьку донельзя. Когда неплохо знающий современную историю Страны Обетованной брат достаточно громко объявил, что «Западный Берег Реки Иордан уже 15 лет как наш!», девушки как с цепи сорвались. Четверо из шести немедленно перебрались к нам, причём две сразу впиявились в Борьку, одна плюхнулась к «РА» на колени, а наиболее трезвая из всех поинтересовалась у меня: «Когда отъезжаете?».
Три из полудюжины подружек, бывших одноклассниц, в самом ближайшем будущем собирались покинуть Союз. Одна направлялась через Рим в Штаты, другая – транзитом через Вену в Израиль, а третья, самая яркая и темпераментная с библейской внешностью оказалась дочкой совиспанца и отбывала к родной тётке, обосновавшейся в Париже. Как вскоре выяснилось в течение последних двух лет сплошных «отказов» этот бар являлся для проживающих неподалёку девчушек штаб-квартирой, где они сначала планировали свои действия по преодолению заградбарьеров соответствующих госорганов, а теперь местом активного обмывания «отходняка».
Дальше мы уже гуляли совместно, перемежая тосты «За счастье новорожденной!» и «За здоровье молодой мамы!» с «Зай Гезунд! » и «Азохен вей ! И танки наши быстры!». Около десяти вечера я, как ответственный муж и отец, отправился домой, отвергая активные приглашения проживающей рядом с баром совиспанки продолжить праздник у неё дома. Оба моих товарища остались с дамами и, в дальнейшем, продолжали общение до самого отъезда троицы.
Через восемь дней мы с тестем забрали из роддома Галку и крошечную Валерию и привезли их домой. И у меня началась новая жизнь с бессонными ночами, утренними пробежками в районную молочную кухню, поисками по всем «Диетам» города Москвы финского заменителя грудного молока и многими другими, известными каждому молодому папаше развлечениями.