Красивый Александр. Часть Первая. До. Глава 7

Раздался мощный удар в дверь. Родные переглянулись.
– Что это? – спросила Анна Владимировна.
–  Сейчас посмотрю. Похоже на то, что кто-то перетаскивает мебель и случайно задел…
Но удар повторился. И повторился снова. Пока Александр шел к двери, в кухонное окно на неестественной скорости врезалась птица и камнем упала вниз.
– Дурной знак! Дурной знак! – крикнула Анна Владимировна и подлетела к окну. – Предвещание смерти!
– Бабуль, хватит. Просто сумасшедшая птица, – успел сказать ей Александр до того как посмотрел в дверной глазок. Там никого не было.
Юноша спокойно открыл дверь, и, увидев «его», отступил назад в холодном ужасе.
– Что там? – взволнованно поинтересовалась бабушка, выбежав в коридор.
Александр закрыл дверь. Отталкивающее  лицо быстро покрылось холодными каплями пота, а гримаса ошеломления не добавляла ему привлекательности.
– Там что убили кого-то? – не терпелось узнать Анне Владимировне, хоть и побледневшей от страха, но мучавшейся от любопытства. – Открой.
Александр, не переча ей, распахнул дверь.
На полу, издавая противные звуки и, тянув друг друга в разные стороны, извивались крысы, сцепленные кончиками хвостов. Это необыкновенное явление встречалось в литературе под названием «крысиный король», но явных доказательств его существования не были обнаружены.
– Господи! Боже Иисусе! Что это? – постоянно крестясь, спрашивала Анна Владимировна.
Крыс было порядка девяти штук. Они переплетались, пищали, наваливались друг на друга и даже пытались откусить себе хвосты, но путая свой с чужим, создавали новую малоприятную для зрелища возню.
– Закрой дверь!! – скомандовала бабушка. – Что это за тварь? Господи, Господи!
– Это «крысиный король». О нем иногда упоминалось в мифах.
– Какой еще король?
– Крысиный.
– Да слышала я! – Анна Владимировна была сама не своя от леденящего ужаса. – Такая тварь не могла образоваться сама!
– В литературе говорится….– начал Александр, которого самого трясло от ужасающего удивления.
– Забудь уже литературу. Там вечно пишут всякий бред безумные люди! Это чья-то злая шутка. Но кто мог связать, Господи, этих крыс??????? Нет, это невозможно! – Анна  Владимировна постоянно крестилась, а потом и вовсе бросилась к иконам, спрашивая чего же ей ждать.
– Успокойся, бабуль. Все хорошо, – пытался привести ее в чувство Александр. – Я прогоню его.
– Кого ты прогонишь?– спросила бабушка, будучи уже в слезах. – Не вздумай. Не мы «это» принесли, не нам и уносить.
– Но его нельзя так оставлять.
– Ты еще скажи, что нужно каждую эту отвратительную тварь отцепить от другой отвратительной твари, накормить  и пригреть до наступления лета?
– Я тоже, Анна Владимировна, тварь отвратительная, – впервые он назвал бабушку по имени и отчеству, – но, тем не менее, мы живем с тобой под одной крышей и едим за одним столом. И спасибо тебе за это.
– Что...ты…говоришь…? – губы Анны Владимировны задрожали с невероятной силой и она, откинувшись на спинку стула, впала в громогласное рыдание, которого никогда ранее себе не позволяла. По крайней мере, при Александре.
Молодой человек быстрым шагом пошел на кухню и нашел там прочный пакет.
«Боже мой! – думал он, – крысиный король! Откуда он только взялся? Я всегда считал, что это выдумка прежних лет. Или это что-то мистическое? Или, возможно, они сплелись хвостами в тесной норе, а сейчас каким-то образом вырвались оттуда». Александр снова открыл дверь и глядел на непонятное явление. Крысы продолжали копошиться, создавая весьма неприятное зрелище. Они пищали то жалобно, то неистово, возмущаясь таковым своим положением. Сложно представить, как бы поступили мы, если увидели на пороге своего дома такое гадкое сплетение грызунов.
Но Александр был твердо уверен, что его нужно убрать.  Ведь «король» мог напугать людей, живущих в доме, и, чувствуя ответственность за их возможный ужас, принялся за дело.
У него был пакет. Что дальше? Как вынести существо наружу и что делать с ним дальше? С комнаты их однокомнатной квартиры продолжали доноситься всхлипывания Анны Владимировны. Сердце Александра было неспокойно – он хотел ринуться утешить бабушку, так близко к душе принявшей все эти странности, и нужно было сделать то, что он хотел.
– Сашенька, я прошу тебя, не трогай их! – протянула Анна Владимировна.
– Бабуль, я быстро. Хотя б нужно вынести их на улицу.
– Твоя добродетель погубит тебя когда-нибудь!!! – ответила бабушка, не решаясь подойти снова. Жуткий вид находившегося на пороге существа или существ не позволял ей этого сделать.
–Так, так, так…– приговаривал Александр, думая как же лучше начать свое действие.
Он расправил пакет как можно шире и накрыл им крыс – те запищали еще сильнее. Нужно было положить их внутрь, и, что может показаться странным, юноша голыми руками, не боясь ни укуса, ни самого прикосновения к гадким животным, начал осторожно проталкивать их в пакет. Крыс было девять: одна больше другой, словно разобранная матрешка.  Шерсть их была тускло-серая, с каким-то мокрым отливом, что придавало им еще больше мерзости. И они, словно зная, что им желают помочь, не сопротивлялись.
Крысы всегда считались одними из умнейших животных.
– Так-то лучше, – сказал Александр и направился с этим злополучным пакетом к выходу.
Крысы продолжали извиваться и дергаться, издавать неприятные звуки. Весь пакет ходил ходуном. Александр думал о том, откуда же могло явиться такое существо, и пытался найти научное объяснение. Даже если они сплелись в тесной норке, будучи совсем малышами, то, как же потом они вырвались наружу? Прежде чем пойти к выходу, он осмотрел все около своей входной двери и дверей соседей по лестничной клетке. Особенно он осмотрел дверь Алены Добронравовой, ведь обнаруженные существа могли ее сильно напугать. Но Александр ничего не нашел, ни единого намека на нору, на хоть какое-нибудь место, где могло б образоваться, а потом еще и выкарабкаться оттуда настолько необычное животное, точнее выразиться, скопление животных. Странно, но молодой человек совершенно не ощущал отвращения к тому, что обнаружил. Можно сказать больше – он испытывал чувство жалости к крысам, так как они были сплетены хвостами и не могли позволить себе свободы, не могли даже нормально кормиться. Каждый их писк Александр воспринимал как молитву о помощи и почему-то на уровне психики, считал, что помощь им должен оказать  именно он, тем более что обнаружил их первым, скорее всего, он. Пока Александр спускался с лестницы, он уже далеко зашел в своих мыслях по поводу происхождения того, что нес в пакете и размышлял о том, как можно расцепить бедных несчастных животных. Однако на ум мало что приходило.
Если он начнет их касаться голыми руками, то крысы примутся кусать его, а это не приведет ни к чему хорошему, ни для них, ни для него самого. Нужно было придумать что-то более разумное.
О, бедный Александр! Он никак не мог смириться с тем, что разумность в жизни, во всяком случае, его жизни, практически отсутствовала. Александр легко забывал обиды и оскорбления, не обращал внимания на многие людские недостатки и душевные изъяны; постоянно в своих мыслях защищая многих людей и оправдывая их скотское поведение то молодостью, то плохим настроением, то особенностью склада ума или характера.  Саша никогда не роптал на природу и Господа Бога, что родился некрасивым. По сути, он даже в какой-то степени был этому рад. Отсутствие привлекательного  внешнего облика помогало сконцентрироваться Александру на полезных вещах: учебе, более того, на  хорошей учебе, он каждую минуту старался совершенствоваться и учиться чему-то новому. Он экономил достаточно времени, игнорируя вечную гонку за абсолютным совершенством.
……………………………………………………………………………………………………………
Выйдя на улицу, в самый центр двора, Александр первым делом увидел двух пожилых дам, сидящих около  дома, и уважительно поздоровался с ними.
– Здравствуй, здравствуй, – последовал недоверчивый ответ, и взор женщин упал на шевелящийся пакет. Дамы нахмурились, переглянулись, но ничего не сказали, просто проводив Александра взглядом.
Александра бегло посетила мысль о том, что будет, и какие слухи пойдут, если эти дамы увидят зрелище с ним в главной роли, вытряхивающего из плотного пакета девятерых сплетенных крыс? Страшно вообразить. Он-то к этому никак не причастен, но, тем не менее, его непричастность недоказуема. Александру все равно, что подумают и что скажут, его совесть всегда была чиста, однако, позволить, что на Анну Владимировну (что порой так дорожила общественным мнением) будут криво смотреть, он не мог. Учитывая обдуманные выше факты, он отошел как можно дальше, чтобы выпасть из поля зрения присутствующих людей, наконец-то положил пакет на землю и, как будто приглашая, тихо сказал:
– Выходите!
Каково было удивление Александра, когда из пакета спокойным, но торопливым шагом вышли все девять мокро-серых животных, и по росту встали полукругом около него. Молодой человек, сам того не замечая, сделал шаг назад.
– Что это? Как? – сказал он не то сам себе, не то тем, кого видел перед собой.
Крысы свободно шевелили хвостами, которые еще минуту назад были сплетены в тугой  узел, и смотрели на своего спасителя. Так что же могло произойти? По грубой коже Александра пробежалась мелкая дрожь. Послышалось слабое пение. Александр посмотрел по сторонам, но ничего не увидел, однако, когда повернулся вновь, встретился лицом к лицу со своей вечной гостьей. Своей злосчастной тенью.
– Аааааа, – протянул он. – И тут без тебя не обошлось.
Молодой человек был спокоен и не обращал внимания на мистическую сторону ситуации. Словно все, что происходило, было в порядке повседневных вещей.  Его не пугали  явления такого рода – он воспринимал их уже как часть своей жизни. Теперь более или менее все вставало на свои законные места. Эти крысы были устрашающим элементом, своеобразным подарком от его ужасающей мистицизмом полупрозрачной тени с его детским лицом. Только зачем она это делает, чего хочет добиться от него? Можно было бы подумать, что ее явления были только нарушением его психики, последствием шока в раннем возрасте: такое объяснение было самым реальным, и Александр иногда сомневался в самостоятельном  существовании тени и заключал, что она – плод его воображения. Но что происходит сейчас? Что за отблески сумасшествия? Девять крыс стоят вокруг него, рядом порхает малоприятная рожа, напевая незнакомые мотивы, стараясь как можно больше устрашить свою жертву. Но Александру не страшно. Вместо страха он ощущает жажду знания : ему нужен ответ! Наверху в квартире находится его родная, любящая и любимая бабушка, которую нужно успокоить – она сильно перепугалась. Мысли бегали и путались. Но некрасивое лицо нашего героя оставалось безмятежным. В этой ситуации был, на взгляд Александра, парадокс. Если тень видел только он, то, скорее всего, и подарок от нее в виде «крысиного короля» тоже должен был видеть только он. Почему же Анна Владимировна тоже его видела? Значит всё не так просто и всему должно быть объяснение!
– Не обошлось! – усмехнулась тень. – Будьте любезнее со мной, Александр Николаевич.
– С какой стати? – возмутился Александр. – Ты всего лишь плод моего воображения, я могу общаться с тобой как захочу, – сказал он, чтобы послушать ее ответ и сообразить так ли это на самом деле.
– Как бы не так! – рассмеялось видение. – Еще кто для кого является плодом воображения…Нужно хорошенько подумать, – лицо призрака немного изменилось в странной наигранной гримасе.
«Так. Этот ответ еще ничего не дает! Элемент подсознания так бы и ответил» – подумал Александр. Он уже начинал нервничать, так как смеркалось: ему нужно было зайти домой, чтобы успеть поговорить с Анной Владимировной, а потом встретиться с Данилиным. Пропускать эту встречу, как он считал, ему не следовало.
– Ты все хочешь знать ответ? – с притворной улыбкой спросила тень. – Не беспокойся, в конце ты все узнаешь!
– В каком еще конце? – недоуменно спросил Александр. – Жизни?
Тень снова рассмеялась.
– Не совсем. Но я вижу, ты еще не готов.
– Да к чему же? – хотел знать Александр.
– Когда будешь готов, узнаешь…

Александр нахмурился. Опустил взгляд на землю, где изогнутым  рядом стояли крысы, а они  словно этого ожидая, синхронно вытянулись, Александру даже показалось, что они все вместе издали смешок, и далее разбежались абсолютно в разные стороны.
– Что ты говоришь? – спросил Александр свою частую гостью. – Хотя, что это я? В самом деле. Разговариваю с ней!!!!! Не приходи больше! Отстань от меня! Не хочу тебя видеть! – Александр сделал несколько шагов и поспешно направился к дому.
– Не хочешь видеть? – чуть обиженно ответила навязчивая собеседница, преграждая ему путь.
Александр поднял руки и принялся отмахиваться от нее. Молодому человеку очень повезло, что его двор был пуст, иначе люди столпились бы неподалеку и наблюдали интересное, но не очень привлекательное представление. Конечно, был шанс, что кто-то наблюдает за ним из окна, но Александр об этом не успевал думать.
– Я могу стать невидимой, если так желает Ваше Величество! – продолжало видение.
– Прекрати! Я и слышать тебя больше не хочу. Не мучай меня! – Александр не желая того чуть было перешел на крик, но осознав это, затих.
– Ты гонишь меня?
– Гоню, гоню. Невозможно жить с тобою!
– Ах! Как такой добрый человек может гнать безобидное существо с детским лицом?
– Да потому что ты…..ты…..– оборвал сам себя Александр, поняв, что вышел из под собственного контроля, и решил просто не  продолжать эту таинственную беседу. Пусть говорит, что хочет, пусть приходит, если желает – видно, такова его участь.
– Я даже знаю, о чем ты думаешь. Если я так тебе мешаю, я могу больше не приходить. Я даже понимаю тебя. Живи, как знаешь. Я не враг тебе, хоть и веду себя порой нехорошо, но у меня просто такой юмор…прости уж.
Александр молчал. Он уже торопливо поднимался к себе в квартиру. Он всегда ходил пешком по лестнице, дабы укрепить свое здоровье и выносливость.
– Ты хорошо подумал? – вновь спросило его собственное маленькое лицо.
Но юноша снова молчал, как будто сам не знал, желал ли он или же нет исчезновения своей гостьи, ведь он невыразимо сильно к ней привык. Он хлопнул дверью и закрыл ее. Больше от своей тени он не слышал ни слова. Никогда. Далее Александр даже удивлялся, почему прогнать ее было настолько просто. Хотя каждый день снова ждал ее появления и не верил, что она больше никогда не покажет своего лица. Но почему-то она не появлялась.
Уверенность в том, что Александр принадлежит к какому-либо избранному кругу, что он не такой, как все, укрепилась. После случившегося, Саша подумал, что зло не абсолютно и непостоянно, и что если его жизнь всегда отдавала трагизмом и мистикой с темной стороны ее проявления, то когда-либо придет момент чуда, которое может изменить ему жизнь.
……………………………………………………
– Ты долго. – Были первыми словами Анны Владимировны, когда она увидела внука. – Мой скорее руки после этих... Зачем ты вообще с этим связался?
Анна Владимировна уже успокоилась, но было заметно покраснение на веках ее мудрых глаз. Александр взглянул на нее, и его сердце метнулось подстреленной птахой. Как же она была слаба. Зачем он и, правда, пошел относить эту живую связку на улицу? Нужно было остаться дома. Хотя нет. Он даже сам не знал, как правильно. Тщательно помыв руки до самих локтей, он подошел к Анне Владимировне и обнял ее. Она приняла его объятия и прильнула к нему головой и всем корпусом. Она настолько привыкла к внешности Александра, что воспринимала его как обычного человека, с самой обыкновенной кожей, глазами, с обычной искренней улыбкой, хотя в глазах чужих людей он выглядел иначе. Совершенно иначе.
– Прости, прости, бабуль, – сказал Александр.
Анна Владимировна вздохнула.
– Тебе не за что просить прощения. Ты все правильно сделал. Это нужно было убрать. Все любят перекладывать ответственность в руки других людей. Отсюда и поговорка: у семи нянек дитя без глазу.
Она задумалась.
– Только вот откуда это взялось? Я никогда про такое не слышала! Что ты там говорил про литературу? – продолжила бабушка.
Александр отошел от нее, сел на стул и сказал:
– Я уже успел подумать насчет ее появления. Это поистине весьма необыкновенно, – начал он, словно забыв, что произошло на улице, хотел объяснить все с научной точки зрения, потеряв из вида всю загадочность  прошедшей ситуации.
– В литературе говорится, что существование крысиного короля опирается только на рассказы очевидцев. Обычно его находили уже мертвым и гадали о способе его возникновения. Вообще, все источники указывают в большей мере на мифическое существование этого скопления.
– Я даже в мифах никогда не встречала ничего подобного, – устало ответила Анна Владимировна. – И все же, это какое-то дурное предзнаменование!
– Нет, все будет хорошо.
– Да еще и эта птица, – протянула бабушка, думая о своем, еле-еле слыша внука.
Юноша поднял глаза на настенные часы. Время пробежало, словно гонимое ветром в спину. Стрелки показывали половину седьмого. К семи ему нужно было успеть к кафе, до которого было как раз полчаса ходьбы.
Александр практически не пользовался общественным транспортом, так как (как мы можем догадаться) все внимание пассажиров было фанатично посвящено ему. Александру  уже было все равно, он привык к таким навязчивым взглядам, однако шокировать лишний раз людей не хотелось. А своего автомобиля за ненадобностью, да и недостатком средств, у Александра не имелось. Как и не было у него сотового телефона. Он всегда был очень пунктуален, Анна Владимировна всегда знала, когда вернется ее внук. Друзей у него не было, за исключением товарища по институту Ивана Осипова, и с ним-то он общался только в учебном заведении.
Итак. Уже нужно было выходить из дома на встречу с Данилиным, которая даже неизвестно к чему может привести. Но идти нужно. И Александр не боялся идти.  Единственная проблема – что сказать бабушке? Он всегда был при ней, либо в институте и она точно знала, где он и какое у него расписание вплоть до названия предметов. Что же сказать ей сейчас? И почему все странности случились в один день? Наверное, так происходит практически всегда. Если день не удался, то не удался во многом и наоборот!
Александр нахмурился. Больше всего ему не хотелось лгать. Тем не менее, ложь была единственным выходом спокойно покинуть дом. Если он скажет правду, то разразится громом еще один скандал, а он точно никому не пойдет на пользу. Торопливо перебрав все лучшие варианты, Александр вымолвил:
– Бабуль, мне нужно встретиться с Ваней. Он просил одолжить ему учебник на вечер.
Анна Владимировна вопросительно поглядела на внука. За продолжительное время обучения Саша никогда не выходил из дома, чтобы встретиться с каким-либо товарищем. А товарищ был у него один. Иван Осипов. Между тем, не заметив ничего предосудительного, она спросила:
– Ты надолго?
– Нет, –  ответил внук, сам в то не веря. Что будет происходить на этой встрече, да еще по такому глупому поводу, он и представить не мог. Да и не собирался представлять. Зачем мучить себя прогнозами заранее? Все будет каким-то определенным образом и не иначе, и если преждевременные думы не дают ни малейшего результата, то и думать об этом, стало быть, напрасно.
–  Я отдам ему книгу, и мы немного обсудим его завтрашний реферат, – придумал на ходу Александр, чтобы прибавить времени к выдуманной встрече и заранее оправдать все столкновения с Никитой Данилиным обсуждениями реферата Ивана.
Ложь эта была ужасна. Омерзительна! Каждое слово, которое говорил Александр, словно камнем лезло из его гортани. Ему не хотелось придумывать небылицы и, тем более, их говорить, но сказать правду не мог – бабушка слишком слаба сердцем.
– Хорошо, – сказала Анна Владимировна. Постарайся скорее вернуться. Я заварю нам травяного чая на вечер. Нужно успокоить нервы.
– Да, бабуль, конечно. Я быстро, – он поцеловал бабушку в щеку, подошел к книжной полке, сделал вид, что выбирает какой-то определенный учебник, взял с задумчивым видом книгу, оделся  и  сразу же вышел из квартиры.
Закрыв дверь, Александр выдохнул. Он как будто хотел извергнуть с помощью выдоха из себя всю отвратительность лжи.
«Неужели люди лгут постоянно? Чтобы не навредить или наоборот, чтобы навредить для достижения своей цели?» – размышлял он.
Александр прочитал немало книг, и в каждой присутствовала ложь. Герои книг неустанно лгут, и на ложь эту даже не обращают внимания, как на само собой разумеющееся.
«Ужасно, просто ужасно!» – думал наш герой, надев на лысоватую голову капюшон,  и стремительным шагом с учебником в руках, направлялся в сторону кафе по вечерней улице, укутанной осенней прохладой.
Александр подошел к кафе в три минуты восьмого, немного запыхавшийся от скорого шага и чуть покрасневший от морозца. Но никого не было. Зайти внутрь? Юноша сделал шаг в сторону входа. О, нет! Не стоит. Во-первых, это место не для него, а для симпатичных, состоятельных, хорошо одетых и общительных молодых людей, а во-вторых, Данилин сказал быть около кафе, а не в нем. Да и что он там будет делать? Он даже не знает как себя вести в таких местах. Ко всему прочему, карманы его пусты. В таких кафе даже стакан воды стоит как кусок мяса, а кусок мяса как туристическая поездка!
Александр стоял и ждал около входа. Мимо начали проходить посетители, видимо, завсегдатаи этого заведения и кидали презренные взгляды в его сторону. Юношу стал кусать морозец за его некрасивые, скрюченные руки с грубой кожей, он интенсивно тер их друг об друга и дул горячим паром изо рта, припрятав книгу внутрь куртки. Прошло уже минут пятнадцать, а Данилина все еще не было. «Неужели это шутка? И он не придет?» Мысли Александра постепенно унеслись к сегодняшним воспоминаниям, и более всего ему приятно было вспоминать Алену. На них он и остановился. Ее голубые глаза, как у говорящей куклы могли свести с ума кого угодно… а эта улыбка! Просто сказка. И эта сказка жила с ним по соседству! Прекрасная, живая, самая настоящая и добрая! Ему никогда не быть с ней рядом даже за чашечкой чая. Это невозможно. Но Александру было приятно даже то, что он иногда ее встречал на лестничной площадке, и она здоровалась с ним! Такое совершенство! И не боится глянуть ему в маленькие, глубоко посаженные глаза разного цвета плюсом ко всему. Она замечательная! Муза, сошедшая с шедевральной картины неизвестного художника! По ее черточкам было видно, что она не просто красавица, а еще и добрый, отзывчивый человек, так как глаза все равно не обманешь, и в них отражаются  все недостатки и изъяны человеческой души. У Алены они были чисты как у малютки.
В этих воспоминаниях, которые на лице отобразились глупой улыбкой, Александр перестал чувствовать холод и морозный ветер, перестал замечать всех людей, и прервался он только тогда, когда к кафе с визгом подлетел огромный автомобиль немецкой марки одной из последних моделей, и из нее, гогоча, вышли Данилин Никита и Катя Гришина с их общим товарищем, лицо которого было Александру незнакомо.
– Посмотрите-ка на него! – громко сказала Гришина, – стоит как миленький! – и осклабилась.
– Да куда б он делся! – ответил Никита.
Их товарищ косо глядел на Александра с явно выраженным презрением.
– С кем ты связался, Никит? – спросил он шепотом, но Александр все равно услышал, так как, по большому счету, молодой человек и не боялся, что его услышат.
– С кем надо. Не все же большие дела воротить, Макс! Нужно и поразвлечься, – сказал Данилин, довольный собой.
Александр молчал, мирно наблюдая за происходящим. Он был спокоен и сам удивлялся своему психическому равновесию. Просто так эта компания его не отпустит, чего-то все-таки следовало бы ждать, и радует, что скоро все прояснится. Немного пугала неизвестность, которая не может не пугать, но над неизвестностью (применительно к данному случаю) царила абсурдность повода. Александру было непонятно зачем, зачем все это нужно было устраивать из-за какой-то шариковой ручки. Наверное, каждый человек подумал бы: «Зачем я вообще протянул ей эту злосчастную ручку?!! И правду говорят: ни одно доброе дело не остается безнаказанным!» Но Саша не жалел. Он вообще ни о чем не жалел. Все просто шло своим чередом, у него была цель – и он ее добивался, не думая о побочных глупостях разного рода. Ему просто хотелось быть полезным. Полезным и справедливым, помогать людям. Верил, что когда-нибудь настанет реальная взрослая жизнь, где люди перестанут обращать внимание на его уродливый облик, и он сможет реализовать все свои добрые намерения.
– Пошли, зайдем внутрь, здесь холодно! – командным голосом сказал Данилин, явно одетый не по погоде, как и его спутники.
Александр встрепенулся. Ему этого бесспорно не хотелось. Вся компания двинулась вперед. Александр окинул их взглядом, стоя в недоумении. Первой обернулась Гришина.
– Чего стоим? Я что-то не очень поняла. Шевели своими кривыми ногами, – противно сказала она. – Или ты особого приглашения от нас ждешь?
– Катюш, будь немного добрее к нашему гостю. Он гость почетный, – саркастически поддержал свою избранницу Никита.
– Ребят, – вмешался Максим, их товарищ. – Я вообще с трудом понимаю, что вы от него хотите. Вы его хорошо видите? Или может у меня галлюцинации, не отпустившие меня со вчерашней ночи? – пытался пошутить парень.
Видимо, ему рассказали не все.  Скорее всего, и вовсе ничего. Да и как он оказался с Данилиным и Гришиной вместе в этот момент – история умалчивает.
–….он же убогий, – продолжал он. – Киньте ему кусок хлеба и отпустите.
– Нет, Макс. Уроды должны знать свое место. Пойдем, – прищурившись, сказал Данилин, словно обдумывая какой-то план.
– Простите, друзья, а нельзя ли….– хотел что-то спросить Александр, но его прервала Гришина  и гаркнула:
– Нельзя, придурок. Что ты такой непонятливый-то! Делай что говорят. И мы тебе не друзья!
Все зашли в кафе.  Некоторые посетители обернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших, и на их лицах застыла маска изумления. Многие зашептались.
– Здравствуйте, – сказала администратор  кафе: симпатичная девушка лет двадцати пяти с аккуратно забранными темными волосами. Ее улыбка была довольно приятной, хоть и искусственной, отработанной и практически застывшей, как на фотографии.
– Привет, Наташ. – Поприветствовал ее Данилин.
 Вел он себя активно, весело. В каждом его движении откровенно читалась удовлетворенность жизнью во всех ее сферах.  Гришина прильнула к нему и положила одну руку Никите на грудь, будто неосознанно желая показать, что это ее добыча и чтобы никто не смел лишний раз даже смотреть на ее мужчину.
– Вам как всегда? – поинтересовалась девушка-администратор. Все фразы она говорила с этой застывшей и как будто нарисованной улыбкой, но ей было к лицу.
– Нет, не совсем, дорогая. Давай-ка, знаешь что? – Данилин осмотрел зал, прищурился, и демонстративно прикоснулся рукой к подбородку.
– Что, Никита Михайлович? – немного напряженно спросила девушка.
– Ой, Наташ, хватит называть меня Никитой Михайловичем! Пока что это не нужно, – ответил Данилин, – вот если стану твоим непосредственным начальником, тогда еще посмотрим, – Данилин тоже сделал гримасу, похожую на ее, и они оба застыли в  двухсекундной улыбке, глядя друг на друга.
Стоит сказать, что помимо того, что Данилин с Гришиной были постоянными любимыми посетителями этого дорогого кафе, так еще случилось так, что хозяином столь чудного места был друг отца Никиты, которые тоже бывали здесь с завидной регулярностью.
Александр стоял, не обронив ни слова.  С того момента как он вышел из дома прошел уже час. И когда закончится эта встреча – неведомо, и, судя по всем словам Никиты, он что-то задумал, и Саша чуть нервничал. Не за себя он опасался, а за бабушку. А ведь она даже не знает правды, а значит – и где его искать, нет и телефона, чтобы она могла это узнать. Александр вздохнул. Обстановка в кафе однозначно ему не нравилась, тут было так много людей, а он всегда был нелюдим, да и мест таких не знал никогда. Хоть Александру хотелось разглядеть здесь как можно больше, просто из любопытства; все же неприязнь к обстановке, ситуации, да и нежелание притянуть к себе лишние затяжные взоры взяли верх, и он  отказался от экскурсии взглядом по кафе.   
– Знаешь, что хочу? – Данилин плюхнулся в рядом стоящее кресло, Гришина села рядом с ним, не желая ни на секунду с расставаться. – Давай, милая, – обратился он к администратору, – выкинем отсюда весь этот сброд, – Данилин кивнул в сторону посетителей зала.
Девушка вздрогнула.
– Да как же я это сделаю? Здесь уже пол зала. Каждый отдыхает, кто-то ждет заказы.
– Дорогая, ну прости. Надо было заранее тебе сказать, чтоб ты закрыла кафе, – Данилин сидел в очень уверенной и открытой позе, а Гришина крутилась около него и занимала другие позиции, если ее суженый менял положение. – Прости, что ж поделать. Объяви пожарную тревогу, скажи, что затопили, обворовали, убили,…. – в конце фразы Данилин нецензурно выругался, – придумай, деточка, что хочешь. Я хочу посидеть один. Точнее, не совсем. У нас сегодня особенный день и особенный гость. – Никита сделал жест головой, указывая на Александра, который внимательно слушал каждое слово, и сердце подсказывало ему, что нужно скорее как-то выходить из положения.
 От комфортного воздуха в помещении и волнения Саше стало жарко, он расстегнул свою куртку и, забыв, что положил туда учебник, выронил его. Книга заметно для всех упала на пол. Гришина, увидев это, сделала препротивнейшую гримасу удивления, подняв брови и поджав губы, сильно намазанные каким-то специальным блеском, пахнущим не то клубникой, не то смородиной. Эти искусственные запахи и вкусы трудно различимы, похожи один на другой, словно сделанные в одном баке. Только подписи к ним пишут разные.
– Ты, что, дебил? – сказала она, – зачем ты припер сюда книжку?
Все громко засмеялись, кроме самого Александра и Наташи. Видимо девушка была озадачена совсем другой проблемой, нежели выпавшим учебником. Она лихорадочно окидывала взглядом зал, и все же, еще надеялась, что Никита соблаговолит отказаться от своей затеи выгнать всех посетителей.
Данилин поднял книгу и оглядел ее.
– Хм, сказал он, скривив губы и кивая головой. – Очень интересно. Что у нас тут? «Преступление и наказание»? – он усмехнулся. – А, нет. Поглядите-ка, ребят. Почти! Уголовное! – практически крикнул Данилин, имея в виду уголовное право. – Ты чего, придурок, – Данилин встал и подошел к Александру, тыкнув ему в лицо учебником, – настолько испугался, что я тебя переломаю, что взял с собой учебник по уголовке, чтобы сразу напомнить мне санкцию? Что ж не кодекс то сразу? – в вопросе Данилина была и ироническая усмешка, и злость, и веселость одновременно, но ни одной нотки хорошего намерения.
– О, нет, Никит! – ответил Александр.
– Не называй меня по имени! Твой ужасный рот даже имя мое говорить не достоин.
Александр немного поразился такой гордыне, но внешне показал это исключительно небольшой паузой.
– И все же, – продолжил Саша, – не за этим учебник оказался со мной, история его нахождения при мне будет вам неинтересна.
– Откуда ты знаешь, что мне интересно? – отозвался Данилин, стоя около него.
 Рядом в удобных мягких креслах сидели Максим и Катя.  Максим курил какую-то папироску и был этим чрезвычайно доволен, почти уже не участвуя в ситуации, а Гришина сидела и наблюдала за происходящим, то и дело потирая одну руку о другую и желая, видимо, чего-то особенного, определенного.
– Не то  что бы неинтересно, просто это личное, – сказал Саша.
Данилин и Гришина рассмеялись. «Личное» – повторили они в унисон, смеясь, а их общий товарищ все курил папироску.
– Наташ, ты разгонишь, в конце концов, народ? – гаркнул на девушку Данилин.
Наташа поняла, что милости ей не ждать и, чуть ли не плача, пошла к посетителям. Зачем она его слушалась – ей самой было неведомо, однако Данилин мог все вывернуть так, такого нагородить ее начальнику (с которым, как уже известно, они в дружественных отношениях), что лучше и проще было согласиться.
«Боже, надо увольняться! Больше невозможно терпеть этот бред» – подумала Наташа и с виноватым видом стала подходить к посетителям, красиво им лгать, чтобы те покинули кафе. Что именно она говорила, было неизвестно, но лгала она, несомненно, искусно, так как ни один гость не был возмущен.
– Откуда у тебя личное? – саркастически спросил Данилин с наигранным вздохом и снова сел рядом со своей возлюбленной.
– Мне вот тоже это любопытно! – поддержала его Гришина.
– У всех людей есть что-то личное. Люди часто говорят «личная жизнь» подразумевая лишь романтические или супружеские отношения, но, на мой взгляд, понятие это намного шире.
– Насколько же шире? – прищурившись, спросил Никита.
–  Насколько захочет сам человек. Хотя если вдуматься в это словосочетание, то можно сказать, что каждая жизнь – личная. Смотря на какое слово делать ударение и чему уделять внимание.
– Ты меня грузишь. Я не хочу это слушать. Заткнись. – Наташ, иди сюда! – обратился Данилин к девушке, которая еще не успела обойти всех посетителей.
Наташа прервала свою деятельность  и подошла к Никите.
– Да, – сказала она. Улыбка на ее лице более не наблюдалась. Она враз стала уставшей и немного испуганной, словно жалевшей обо всем на свете, или хотя бы, как минимум, что работает в этом заведении, несмотря на достойную заработную плату. Хорошее кафе – хорошая зарплата. Жаль только, что вот иногда нужно потакать дурным капризам избалованных детей богатых родителей, перешагивая через себя, да и вдобавок, подставляя репутацию кафе. Хозяину вряд ли бы это понравилось, но он поверил бы в эту ситуацию, только при условии, если воочию ее увидел, так как Никита был мастер все переврать. Так что жаловаться смысла не было. Себе во вред.
– Сожги эту книгу где-нибудь, – сказал он Наташе, протягивая ей учебник.
– Нет, нет, не нужно, – ринулся Александр за книгой. – Зачем? Чем она могла помешать?
– Да просто так. Чтоб ты не придуривался и не разводил тут чересчур умных разговоров, – чиркая зажигалкой, сказал Данилин, не успев отдать книгу, снова прижал ее к себе. 
– Оставьте! – крикнул Саша.
– А ты отними! – осклабился Данилин и начал играться, то протягивая книгу, то снова прижимая к себе.
– Мы не дети. Да и если я урод, то это не значит, что нужно издеваться надо мной, – серьезно сказал Александр, не поддерживая предлагаемую игру.
– Даааа? – протянул Данилин, посмотрев на Гришину. – Слышишь, что говорит, нельзя над ним издеваться то! Холить и лелеять нужно, говорит!
– Я не это сказал, – тихо ответил Саша.
Он один стоял перед ними, все сидели, кроме Наташи, до сих пор так же стоявшей и ждавшей очередного вздорного распоряжения. Посетители, к которым она успела подойти, начали уходить, бросая на странную компанию недоверчивые взоры.
 Наташа стояла в сильном недоумении. Как только она увидела Александра впервые, легкая волна отвращения ввиду его наружности коснулась ее, но теперь, наблюдая за обстоятельствами, ее чуть ли не тошнило от поведения Никиты и Кати. Она и сама не была идеальна, все люди грешны: кто-то больше, кто-то меньше. Но, став свидетельницей откровенного абсурда, она бессознательно  поменяла отношение к Александру и не знала, как реагировать правильно. Она смотрела на него – ее тонкие темные брови сдвинулись домиком, давая понять всем окружающим, что в девушке пробудилось (вполне возможно долго спавшее, кто знает?) чувство жалости.
«Какой ужас, – подумала Наташа, – взрослые люди. Двадцать лет человеку! Совсем уже ополоумели от денег и вседозволенности!»
– Сожги книгу, красотка, – сказал серьезным видом Данилин и отдал ее Наташе, нагло смотрев на Александра.
– Пожалуйста, – только сказал Саша и встретился глазами с девушкой, которая выражением лица и взглядом дала ему понять, что книгу она не сожжет и когда весь этот маразм закончится, она с удовольствием вернет учебник.
Гришина, которая заметила это невербальное общение, воскликнула:
– Наташ, если не сделаешь, можешь забыть о зарплате и, тем более, премии!
Интересно знать, а кто вообще дал право Гришиной так говорить? У нее-то никаких знакомств среди начальства этого кафе не было, один только ее возлюбленный, да и его власть в этом заведении была сомнительна и спорна, однако весь персонал его слушался и опасался, а он, в свою очередь, потакал во многом Кате: многое спускал с рук и разрешал ей открывать рот там, где он должен быть плотно закрыт.
Людям свойственно, видимо, сходить с ума от власти, даже если власть эта принадлежит им косвенно. Ко всему прочему, людям также присуще преувеличивать свою значимость и масштабы своей власти. Вы, наверное, не раз замечали как уверенно и вольготно ведет себя самый маленький человек в какой-либо организации, будто на нем все тут и держится. С одной стороны да, маленький винтик в огромной машине может играть существенную роль, однако же, винтик этот легко заменяем и значения огромного не имеет, так как вполне возможно, что он вообще в машине продуман как запасной, так, чтобы был, и не более.
Наташа ушла сначала в служебное помещение, где припрятала в сумку книгу Александра и думала: «Что мне твоя зарплата? Премия! Дура набитая!  Прямо сейчас соберу вещи и уйду! Невозможно терпеть этот вздор! Господи, да и что это за человек такой, этот странный парень? Внешне он, конечно, безобразен, однако, самого черта разжалобит, если он увидит, как стебутся над ним эти бездари избалованные! Да, сейчас подойду к остальным посетителям, объясню им все и пойду, а то все равно неудобно перед людьми.  И как меня только угораздило сюда устроиться?!»
Девушка немного постояла, чтобы выждать время, будто она занимается тем, о чем ее попросили. Она нервничала, дергалась, ее терзала обида и за себя, и за Александра. Немного успокоившись, она незаметно прошла на кухню кафе.
– Ребят, – сказала она поварам. – Все заказы отменены.
– Почему? – недоуменно спросили они, оторвавшись от рабочего процесса.
Наташа скрестила руки на груди и ответила:
– Данилин тут вместе со своей размалеванной куклой и просто невероятными капризами! – ответила девушка, вдохнула, отвернулась и словно о чем-то задумалась.
– И что, Наташ? – не понимали работники кафе.
– Что, что? Что, что, Наташ? – передразнила их девушка. Она явно была не в духе, что даже весь персонал был удивлен. – То! Сказал разогнать всех! Шоу какое-то устраивает.
– А Машка с Таней нам что-то лепечут про Данилина, то и се, орут, возмущаются,  ничего рассказать не могут нормально, – ответили повара, имея в виду официанток кафе.
– Ладно, мне некогда, – Наташа пошла в зал, но при выходе из кухни, остановилась и повернулась к поварам и остальному персоналу:
– Забыла. Если придет Никита или мымра его, скажите, что сожгли книгу.
– Какую? – переглянулись ребята.
– Ой, по уголовному праву, что ли, – зачастила Наташа. – Все, сожгли и все, все!
Вернувшись в зал, девушка первым делом посмотрела на компанию Никиты. Все было по-прежнему.  Александр стоял как маленький ребенок перед родителями, держал себя довольно скромно, поза была его закрытой, и явное неодобрение происходящего читалась на его безобразном лице. В креслах, смеясь, все так же сидели Никита и Катя. Максим сидел рядом, как будто спал, раскинув руки по всему креслу и запрокинув голову. Ему, скорее всего, вся эта история была неинтересна или, возможно, причина его спокойствия была скрыта в той выкуренной папироске, на которую даже никто не обратил внимания.
Наташа старалась пройти так, чтобы они ее не заметили и, в конце концов, подойти к остальным посетителям. Тем более их было не так много. Ранее уведомленные Наташиной ложью о мнимом закрытии кафе, уже покинули помещение.
«Все! Дело сделано, – подумала Наташа, когда закончила, – что ж прямо сейчас покидать это гиблое место? Демонстративно?»
– Наташа, красотка, иди-ка сюда, милая, – прервал ее суждения Данилин.
– Прекрати называть ее красоткой, дорогой и милой! Ничего вообще, что я тут? – возмущенным шепотом сказал Гришина Никите на ухо.
Тот  игриво взял ее за подбородок и ответил:
– Да, прекрати, любимая. Это ж все стеб. Ты ж сама понимаешь, что она не красотка, да и лучше тебя в мире нет. А девке-то приятно, шевелится от этого быстрее, – и Данилин поцеловал Гришину в намазанные губы блеском, и от вида этого смачного поцелуя могло вырвать даже того человека, у которого пару дней как пустой желудок!
– Да, Никита Михайлович! – Наташа подошла, держа руки за спиной.
– Я смотрю, все почти разбрелись, тащи-ка нам вкусненького, да побольше.
– Как обычно?
– Ну да, как обычно и плюс давай-ка нам водочки побольше, наверное, – Данилин поглядел  на Александра снизу вверх, – да и бутылочку шампанского за особенность случая. Давай, давай, родная, пошевеливайся.  И покурить чего-нибудь дай нам интересного.
– Хорошо, я скоро, – процедила Наташа сквозь улыбку, развернулась резким движением и ушла.
«Почему вообще я этим занимаюсь? Этим должны заниматься официанты!!! Прямо сейчас соберу вещи и убегу от этого кошмара! Все, последняя капля!»
– Да ты садись уже, друг наш любезнейший, – язвительно сказал Данилин Александру. – Как тебя по батьке то?
– Александр Николаевич мое имя, – без робости ответил Александр и сел в удобное кресло.
Время тянулось мучительно, ползло гадкой неприятной гусеницей, оставляющей влажный след.
– О, Александр Николаевич! Скажите, пожалуйста, Александр Николаевич, Ваш папенька не учил Вас быть вежливым и знать цену каждому поступку? – спросил  Данилин с насмешкой.
Гришина сидела около Никиты и с жеманным видом качала красной туфлей на громоздком каблуке, приспустив ее немного с пятки, держа только кончиками пальцев ног.
Последние посетители покинули кафе.
– Нет, он не имел возможности меня этому научить, – отвечал Александр,  – но, между тем, я нахожу себя наученным этому.
Все хохотали, не громко, но выразительно.
 Александра часто бросало в жар от разных причин. Он был и одет по поздней осени в отличие от всех окружающих (так как они приехали на комфортном автомобиле, не было надобности утепляться – они просто наряжались по моде, чтобы подчеркнуть свой воображаемый статус и привлекательность), и, вдобавок, он постоянно думал о бабушке, которая ждет его дома и простительно заблуждается в том, что внук ее сейчас обсуждает какой-то очень важный реферат.
– Пойдем, пересядем, мне не очень комфортно в этой зоне, около выхода, – сказал Никита командным тоном.
Вся компания беспрекословно встала и последовала за Данилиным, в том числе и Максим, который, очнувшись, будто не сразу понял, где находился, но взглянув настороженным взглядом на Александра, сразу вспомнил все события предшествовавшие этому.
– А, ты еще здесь,  – сказал Максим. – И чего только ты натворить мог?
Александр принял вопрос за риторический и не ответил. Тем более он и сам не особо хорошо понимал, что натворил.
Все присели за стол, который выбрал лидер компании.
Зал окутал полумрак.  Во всем помещении главенствовали спокойные кофейные тона, не слишком темные и достаточно светлые, чтобы они могли успокоить, кажется, любого человека после тяжелого трудового дня, а не угнести  его до конца. 
– Значит, говоришь, научен? И субординации тоже? – спросил Данилин, закуривая дорогую сигарету.
– Я думаю, чувство субординации мне не чуждо, – ответил Саша, начиная понимать, к чему ведет его собеседник.
На стол начали приносить «вкусненькое» по просьбе Данилина. Бутылку темного, как мед, рома, а также водки и шампанского. Ставили красивые бокалы и лед, что все больше поражало Александра.
– Не чуждо ему! Ублюдок начитанный. – прошипела Гришина.  – Ты вообще догоняешь почему ты здесь? – спросила она уже в голос.
Данилин продолжал курить и полностью, по всей видимости, поддерживал вопрос своей спутницы.
– Могу знать, но не совсем могу понимать, – последовал спокойный ответ Саши.
– Слушай, говори нормально уже! Что за построения фраз! «Не совсем могу понимать» – вторгся в беседу Максим, – Че за бред?
– Ага, вот именно! – подхватила Гришина, все продолжая качать ногой, уже на новом месте.
Официант снова подошел для обслуживания их столика.
– Слушай, дружище, а где Наташа? – спросил Никита официанта.
Официант точно вздрогнул от неожиданности вопроса и дрожащим голосом ответил:
– Не знаю….где-то на кухне…вроде ..бы..
– Тащи ее сюда, – приказным тоном сказал Данилин.
Официант удалился и, буквально через несколько секунд, Наташа подошла к столику. Она была явно раздражена. И одета по-другому.
– Оооо, красота, иди-ка сюда, – подозвал ее Данилин, совершив соответствующий жест рукой.
Нормального, полноценного разговора между Данилиным и Александром никак не могло состояться – Никита непрерывно отвлекался, чего-то хотел, заказывал, ему постоянно что-то приходило в голову. То ли он демонстрировал свою состоятельность, то ли вел себя так уже бессознательно по природе своей. Тем более, к слову сказать, зачем он пришел на встречу не один? Ладно с Катей, но зачем с ними присутствовал их товарищ?  И зачем Никита привязался к бедной девушке Наташе? Она уже и так достаточно сделала. По крайней мере, свою работу и даже сверх нее.
– Ты переоделась? – удивилась Гришина, сразу заметившая перемену во внешнем виде из-за всем известной женской внимательности к наружности человека. Данилин заметил это не сразу.
– Уж не покинуть ли ты нас решила? – с поддельной настороженностью поинтересовался Никита.
– Я свою работу сделала. Кафе пустует. Я думаю, могу спокойно уйти, – ответила девушка.
– Да вы ошалели что ли все? Никуда ты не пойдешь. Пустует? Кафе пустует? Ты считаешь, что мы пустое место? – вскочил Данилин и почти кричал на девушку.
– Ее точно нужно лишить, как минимум, премии! – поддержала Гришина, демонстративно разглядывая свой маникюр.
– Давай, детка, переодевайся обратно и дуй сюда. С папиросками. Я просил тебя принести покурить что-нибудь вкусного. – Данилин ритмично захлопал в ладоши. –  Давайте, ребята, живее, живее. Что за сервис? Уволить что ли вас к чертям всех бездарей? Вы прекрасно знаете, что это в моих силах!
У Александра начало стонать сердце. Он был невероятно напряжен. Посмотрев на наручные часы, он обнаружил, что уже  половина девятого. Два часа как его нет дома. Он стал размышлять: « Бабушка знает, что я хожу пешком. Так. Полчаса туда, полчаса обратно – это час, плюс ко всему обсуждения реферата. То есть, если придерживаться легенды, то мы уже час обсуждаем по деталям реферат Ивана. Ооооо, – протянул он мысленно, – дело скверно. Надобно уходить отсюда поскорее, еще немного и бабушка начнет волноваться, и еще, чего доброго, объявит в розыск! Так, так. Полиция все равно не примет заявления, там нужно как минимум три дня отсутствия. Но что полиция? Она сама с ума сойдет, а волнения ей ни к чему. Совсем ни к чему».
– Итак, на чем мы там остановились? – Спросил Данилин, снова присев.
– На том, что мне нужно говорить проще, – без смущения ответил Александр, быстро вернувшись в реальность от своих мыслей.
– А, да, точно, – вспомнил Данилин.
– Господа, – начал Саша. – При всем уважении ко всем вам, я желал бы ускорить процесс и непосредственно перейти к делу.
Вся компания рассмеялась.
– Неужели сударь торопится? – спросила  иронично Гришина.
– Можно сказать и так, однако, я считаю своим долгом разобрать ситуацию, которая привела меня в это место и затем проститься.
– Как же так, Саша? – развел руками Никита. – Неужели тебе не нравится наша компания? – он округлил свои черные бездонные глаза. Каждое его слово, каждые жест, движение были наигранными, с бросающимся в лицо сарказмом, как ядовитая змея.
– Нет, боюсь, Вы не так поняли, – ответил  Саша.
Он понимал наигранность всех кривляний присутствующих лиц, но не вступал с ними в сговор, не передразнивал их. Ему было это и неинтересно, да и делать он этого не умел.
– Мне просто нужно попасть домой как можно скорее, – добавил Саша.
– Аааа, маменька, наверное, заждалась? – поджав губы и  качая  головой, язвительно спросил Никита.
– Нет, Вы снова ошибаетесь. – Александр выдержал незначительную паузу. – Мама моя давно умерла.
– Что ж, сударь, простите! – ехидно улыбаясь, ответил Данилин, ни грамма не жалевший, что сказал именно эту фразу. Он специально употреблял некоторые слова, чтобы показать никчемность и ненужность всех используемых Александром выражений.

Снова появилась Наташа, она переоделась и принесла на подносе несколько папирос.
Это кафе было отчасти раем для курильщиков. Профессионалы в своем деле смешивали здесь дорогие сорта табака, добавляя в него особенные ингредиенты, про которые они умалчивали, никому не открывая секрет. Вкус этих папирос нравился всем без исключения, если правильно учесть индивидуальные предпочтения.
– Спасибо, дорогая, – поблагодарил Никита и потянулся за папиросой.
– На здоровье! – ответила Наташа и удалилась.
Катя и Максим тоже взяли по папироске, и все со смаком их прикурили.
– Угощайся, – сказала Катя, – стеснения здесь ни к чему. Видишь, специально для тебя всех разогнали.
– Нет, премного благодарен, я не курю. – ответил Саша.
– Мы, кажется, говорили о субординации, – вспомнил Данилин и, говоря это, игрался с клубом дыма во рту, задерживая его там, затем пускал отчетливые кольца, умудряясь при этом нормально выглядеть.
– Да, мы затронули эту тему, однако, быстро отошли от нее, – напомнил Александр.
– Ты понимаешь к чему этот разговор? – Никита отпил ром из бокала.
– Да, примерно. – ответил Саша, смотря ему прямо в глаза и немного щурившись от ароматной дымки.
– Отведи от меня свои омерзительные глаза! – обрубил Данилин. – Слушай, как ты живешь вообще с такой внешностью?
– Я думаю, мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать внешний облик. – Александр пытался вывести разговор из этого русла, немного покраснев. Как бы он ни привык к своим природным наружным данным, его впервые спросили об этом в лицо. Несомненно, это было наглостью необычайной, но Александр терпимо отнесся к вопросу, однако, будто испытал стыд за свою внешность.
– Ты будешь отвечать на все наши вопросы за свое неуважение! – огрызнулась Гришина, отпивая душистый ром со льдом.
– Но, простите…– хотел спросить Александр, в чем же выразилось его неуважение, как услышал от Максима:
– Бог простит.
Максим в этой ситуации вообще являлся фигурой странной. Он вроде находился здесь, а  между тем, и нет. Весь он был какой-то сильно размягченный, чересчур спокойный, только изредка что-то изрекавший. Может, он по природе был такой, а, возможно, плохо себя чувствовал после вчерашнего дня или ночи. Не зря же он упомянул в одной из фраз про вчерашние галлюцинации. Но Александру было некогда составлять его психологический портрет и разбираться в причинах поведения. Хотя, этот человек напоминал пиявку, паразита, жившего за счет чужого организма. И организмом этим был Никита. Создавалось впечатление, что он здесь только для того, чтобы выпить рома, да покурить вкусную папироску. Сейчас его состояние улучшится и он покинет помещение, сделав вид, что ему кто-то позвонил; возможно, останется, если некуда будет идти или же здешняя обстановка покажется ему веселее какой-либо другой.
– Короче, чувствую я, что гость наш дорогой  не понимает о чем я, – сказал Данилин, принимая удобное положение с бокалом рома. – Я понимаю, что повод нашей встречи довольно глуп. Ручка эта... Но, я думаю, ты понимаешь, что дело совсем не в ручке?
– Примерно, – кивнул головой Александр и вновь поглядел на часы.
– Чего ты пялишься на них все время? – дерзко спросила Гришина. – Будешь тут сидеть, пока мы тебя не отпустим.
– Это точно, – согласился Никита. – Я не думаю, что ты уйдешь скоро. Но, как получится.
– Что же должно получиться? – чуть взволнованно спросил Александр.
– Увидишь. Хорошие секреты не открываются сразу, – последнюю фразу Данилин и Гришина сказали одновременно и громко, затем поцеловали друг друга.
Между тем, в зале, в укромном и незаметном месте стояла Наташа и наблюдала за происходящим, скрестив руки на груди и постоянно кусая губы. Она размышляла о том, осмелиться  ли ей все же покинуть  заведение сейчас или подождать пока закончится  это гнусное представление? Выход тут один, и они в любом случае заметят ее бегство. Значит, нужно подождать, но девушка была решительно настроена уволиться отсюда навсегда!
– Ребята, мне действительно нужно домой. У меня..– он хотел сказать про Анну Владимировну, но решил не продолжать, так как  был твердо уверен, что такое признание не даст желаемого результата.
– Что? Что у тебя? Свидание? – поинтересовалась с надменной насмешкой Катя, делая последний глоток рома.
–Наверное, можно выразиться и таким образом. Смотря в каком контексте рассматривать слово «свидание» –  вздохнув, грустно сказал Саша, совсем уже потерявшийся в серо-белой ароматной дымке, пахнущей одновременно и благородством, и грехом.
– Слышь, ты, контекст! Реально надоело слушать твой бред, – обозлился Данилин. – Закуривай папиросу.
– Я не курю, – изумленно повторил Александр.
– А мне кажется, что куришь, – настаивал игривым голосом Данилин.
Гришина давилась собственным смехом. Максим продолжал пить ром, курить и спокойно наблюдать за бесплатным представлением с невероятным уродцем в главной роли, иногда улыбаясь, поддакивая и ухмыляясь.
– Нет, Вам кажется. Я никогда не курил. – Ответил Александр, начиная волноваться.
– И не пил? – скривив рот и покусывая губу уже без помады, спросила Гришина.
– И не пил. Никогда.
– Что же, по такому случаю открываем шампанское! – Данилин, схватил закупоренную бутылку, искусно открыл ее и с лихвой разлил по фужерам, по которым стремительно побежала шальная пена шампанского.
Александр удивлялся и точно не знал как себя вести. Да и что все это значит? Он хоть и не думал о встрече с Данилиным, старался не представлять  ее результата, но такого развития событий и предугадать не мог, даже если и думал бы. Здесь однозначно есть какой-то подвох. Чего они хотят?
– Бери фужер! – скомандовал Данилин.

В голове Александра за доли секунды пробежало сразу множество мыслей. Отравленным оно быть не может, хотя кто их знает? Конечно, он не никогда не пил алкогольных напитков, но наигранная  торжественность момента угнетала его, все стояли перед ним и ждали, пока он поднимет фужер. И Александр поднял его.
– Что ж, и тост не мешало бы! – сказал Никита.
Гришина сделала жест рукой в сторону Александра, ожидая от него речи.
Отпираться не было смысла, только заново вызывать смех.  И он сказал, стараясь не глядеть никому в глаза, держа фужер скрюченными руками с обветренной кожей:
– Не знаю, что говорят в таких случаях, но я хотел бы выразить благодарность сотрудникам кафе, они хорошо работают.
– Ой, ну что за бред! – вмешалась Гришина.  – Хорошо работать – это их работа. Тем более, я так бы не сказала. Что, первый тост в жизни за обслуживающих блох?
«Ну не тварь ли, а?» – подумала Наташа, которая все стояла и наблюдала, не пропуская ни единого слова.
– Ты разве не рад встрече с нами? – выпятив губу, снова сыграл Никита.
Александр промолчал. Но от него уже никто не ждал ответа, так как под возглас Данилина «За столь необыкновенную встречу» раздался звон фужеров.
Вкус хорошего шампанского захватил Александра, он закрыл глаза от удовольствия. Странно. Он думал, что оно вызовет у него отвращение, но случилось наоборот: пузырьки алкогольного напитка играли с ним, заполнили все, что было им подвластно, и обволокли своим привкусом принадлежавшее им пространство.
– А теперь по папироске, Александр Николаевич! – выкрикнул Данилин.
– Нет, нет, я не курю. Простите, – снова ответил Саша.
Александру показалось, что даже от этого небольшого глотка шампанского у него чаще забилось сердце, чувства обострились, и он стал отчетливее ощущать и дым вокруг себя, и саму обстановку: каждое слово теперь казалось громче.
«Что-то мне не нравится такой эффект,  – подумал Александр. – Видимо, за волшебным вкусом таятся именно такие последствия! Ооо, а потом еще сильнее! Нет, всё! Максимум допью этот фужер, коли начал и не более! Я пришел сюда не за этим!»
– Не прощу, – всё настаивал Данилин, – кури! Ты же хочешь быть как мы, не правда ли? – и  Данилин заглянул в лицо Александра.
– Нет, почему Вы так думаете? – спросил Александр, подняв голову, но встретившись взглядом с Данилиным, опять-таки опустил ее.
– Разве? – спросила Гришина.
– Мы уже раз в третий начинаем говорить о субординации. – Сказал Данилин, снова наливая себе и Гришиной ром. – Понимаешь ли ты…– он задумался. – Хотя вроде б ты не тупой, понять должен. Вот прикинь, – он посмотрел на Александра, – ты работаешь где-то, неважно где, аб-со-лют-но! Работаешь себе, работаешь, там своя иерархия есть, она везде есть. И тут у тебя резко случается понос! Вот понос и всё! – Данилин развел руками и медленно моргнул.
Гришина чуть не выплеснула ром изо рта от смеха, поспешно сглотнула и с удовольствием рассмеялась, открыв свой рот настолько широко, что был виден нёбный язычок.
– Не, ну у кого не бывает? Хоть однажды, но твой зад тебя подведет, – продолжал Никита, – я, конечно, не в самом плохом смысле слова, – Данилин вошел во вкус и выделял некоторые слова так, чтобы поддерживать волну шутливости.
– Вот у тебя, Александр Николаевич, был понос? – спросил он.
Александр снова покраснел. Как будто не за то, что такой недуг действительно у него когда-нибудь приключался, а за самого Данилина, который имел наглость так открыто об этом спрашивать.
– Ну же! – настаивал Данилин.
– Да, был, – ответил Александр и все синхронно поморщились, хотя сами же привели к такому ответу. – Только при чем тут все же моя работа, на которой я якобы работаю? – Саша пытался не терять самообладания.
– Ну смотри. На твоей воображаемой работе у тебя есть непосредственный начальник, у твоего начальника есть свой начальник, они решают между собой совсем другие вопросы, нежели с тобой, а у того начальника тоже есть начальник и так можно о-о-очень долго перечислять.
– Я понял Вашу мысль,– сказал Александр.
– А ты пей, пей, дорогой, – сказал Данилин, заметивший, что Александр сделал только один глоток, а фужер так и недопит. – Сейчас еще и покурим наконец-то уже.
– Так вот ты стоишь, покрытый весь потом, красный! Тебе очень хочется быстрей избавиться от того, что у тебя накопилось внутри! Да и вообще, если оценить силу поноса, то нужно домой. А чтобы уйти домой, что нужно сделать?
– Наверное, попросить разрешения уйти, отпроситься? – предположил Александр.
– Умница, – воскликнул Никита. – Ты пей, пей.
Александр отпил еще немного шампанского, тем более, он все равно решил допить впервые ему налитое.
– Отпроситься, – продолжал Данилин. – К кому из всех мной названных ты пойдешь с проблемой поноса? Может, сядешь в такси и рванешь к генеральному директору твоей несчастной конторы? Приедешь и начнешь, ворвавшись к нему в кабинет: «Вот таки дела, понос, отпустите меня, срочно нужно!»
Александр все больше хмелел от смешной дозы шампанского, изрядно надышавшись табаком.
– Нет! – сам ответил на свой вопрос Данилин, откинувшись назад. – Ты, хоть и придурок, пойдешь к своему непосредственному начальнику, которые только и может, что решать вопросы такого дерьма. – Данилин сопровождал эту фразу жестом указательного пальца.
Александр полузатуманенными мыслями пытался соотнести эту чудную притчу с причиной его нахождения в данном месте. Сомнений не было, Никита идентифицировал себя с генеральным директором, только….– он не успел закончить мысль, как услышал:
– Я скажу больше! То, что ты «прыгнешь через голову», отпрашиваясь с работы у гендиректора, будет являться чем? Чем, дорогая? – обратился он к Кате. – Скажи ему.
– Такое поведение будет признаком неуважения, – важно сказала она, будто пропев, и съела  крупную виноградину.
– Правильно, – подтвердил Данилин, – именно! Неуважения!
– Мне думается, я понял Вашу аллегорию! – неожиданно громко сказал Александр и сам оторопел от этого.
– Да неужели? – спросил Данилин. – Давай-ка ты закуришь и все нам расскажешь, что ты понял.
– Нет, нет. Я уже несколько раз говорил, что не курю, – повторил Александр.
– Наташа! – позвал Данилин администратора, не сводя взгляда с Александра.
Наташа встрепенулась, погруженная в свои мысли. Стараясь натянуть улыбку, она подошла к Никите.
– Да?
– Позови-ка мне сюда Влада, или кто у вас там сегодня? И, кстати, почему я его не вижу в зале? Так  работает охрана в хороших местах,…? – Данилин выругался.
– Он был здесь, Вы его просто не видели. Охрана не должна угнетать посетителей своим видом, поэтому Вы его не замечали, – пояснила девушка. – Он удивительно мастерски это делает.
– Ой, давай, давай, живее, не тараторь! – Данилин скривил лицо, показывая тем самым, что Наташа много разговаривает.
После ухода Наташи, через несколько минут подошел к столу Влад. Он работал, как уже понятно, охранником. Высокий и крепкий молодой человек, как это часто бывает.
– Здравствуйте! – сказал он.
– Здравствуй, здравствуй, – поприветствовал его Данилин. – Что ж ты не следишь - то за заведением, а? – как будто грозно сказал Никита. Но, не дожидаясь ответа, продолжал:
 – Ладно, шутки в сторону. Вот, гляди на него! – Данилин кивнул в сторону Александра.
Влад посмотрел на Александра, и на лице охранника не отобразилось ни одной эмоции. Прямо-таки профессионал в своем деле. Каменное лицо!
– Человек этот уж очень меня огорчает! Говорит, что не курит, а сам курит!
– Я … – хотел вмешаться Александр.
– Заткнись, – прошипела Гришина.
– Можно пару раз его по почкам, чтобы имел уважение!
Влад не предпринимал никаких действий. В этот момент и у Александра, и у охранника было как будто одинаковые чувства, оттененные недоумением.
– Как понять, Никита Михайлович? – спросил охранник. – Выгнать его из кафе?
– Да нет же, идиот! Просто садани его пару раз! Чтоб место знал.
Наташа, стоя в том же незаметном для компании месте пребывала в состоянии шока. Такого концерта Данилин еще не закатывал! Что с ним? И что мог натворить этот бедный уродец? Гришина его поддерживает. Хотя, она всегда его поддерживает. Как и он ее. Какой-то замкнутый круг абсурдного грехопадения. Никто друг друга не может остановить, а только шевелит дрова, чтобы они сильнее горели! Только нужно учесть важное обстоятельство: дрова от ворошения горят ярче и интенсивнее, а, значит, и сгорают дотла быстрее.
Влад все продолжал стоять в недоумении и не знал, как ему поступить. За что он должен был ударить этого несчастного, которого, по всей видимости, и так наказала сама жизнь? Влад, как и Наташа, проникся жалостью к Александру, не отвращением вовсе! Александр, видя это даже сквозь каменное лицо охранника, понял его чувства и затруднительное положение, сказал:
– Хватит. Я покурю, ладно.
– То-то же!– воскликнул  Никита. – Пошел вон отсюда, – приказал он Владу.
– Вы завтра все будете уволены! – крикнула Гришина, привскочив с места. – Что за балаган? Сказано – делайте, придурки чертовы!
Александр взял в руки папироску. В руках его она смотрелась совершенно невероятно. Не к месту как бы! Он прикурил ее специально поданными спичками, и даже они были особенно симпатичны. Сделав затяжку, как мы можем догадаться, Саша закашлялся. Сквозь смех всей компании, он продолжал кашлять и никак не мог остановиться. Схватив фужер с шампанским и кое-как сделав глоток, Александр испытал незнакомое ему до настоящего времени чувство горечи, неприязни, легкой боли, першения, которое оттенялось воздушным привкусом шампанского. Старательно взяв себя в руки, Александр перестал кашлять.
– Да уж. Видимо, чтобы получить удовольствие от того, от чего получаем мы, нужно еще постараться, – заметил Данилин.
– Чтобы быть как мы нужно многое уметь! – язвительно сказала Гришина.
Максим в это время продолжал сидеть и вальяжно потягивал ром и курил. Состояние его улучшилось, однако, говорливости ему это не прибавило. Он просто стал чаще смеяться над происходящим. Он был зрителем.
– Так о чем ты там догадался? Или  понял? – спросил его Данилин.
Александру хотелось скорее все это закончить. Попросить у них прощения? Это вряд ли их остановит. Они хотели смеяться над ним. На сегодняшний вечер они выбрали его в качестве развлечения. И, видимо, это закончится нескоро. Время шло, шло безжалостно. Анна Владимировна (не ходи к ясновидящей) начала волноваться и Александр отчетливо представлял у себя в мыслях, как она лихорадочно ходит по единственной комнате в их квартире. Пока что ходит, сейчас еще немного, и слезы блеснут на веках ее постаревших глаз, и она начнет предпринимать какие-то действия. Но какие? Пойдет в полицию? Это бесполезно, и она сама должна это знать. Просто бродить по улицам в поисках внука? Это тоже бесполезно, но родное сердце не убедишь в бесполезности и несообразности его действий, ему нужно что-то делать, делать скорее, бежать на помощь! Это беда, беда! Она начнет терзать себя мучительными мыслями, корить себя за то, что у Александра нет телефона. Почему его нет? Он ведь всегда возвращался по часам, никогда не обманывал, нигде не задерживался! Так где же он сейчас? Если б он и правда был с Иваном, то позвонил бы от него на домашний телефон, номер которого знает наизусть.
«Точно! Позвонить!» – созрело в голове у Александра.
– Вы можете одолжить мне телефон, пожалуйста, – неожиданно сказал Александр, не помня вопроса, заданный Данилиным.
– Телефон? Я вообще-то спрашивал тебя о другом. Ты не будешь никуда звонить, пока мы не обсудим все и не доведем дело до конца, – услышал он ответ Никиты.
– Но это чрезвычайно важно! – почти умолял Саша.
– Чрезвычайно важно то, что ты имел наглость опозорить меня своим неуважением, – сказала Гришина. – И пока ты не искупишь свою вину, ты не будешь ни звонить, ни писать, ни даже ходить в туалет.
– Вот так! Понял? – рассмеялся вдруг Максим. – Сказала, как отрезала! Ши-кар-ная женщина!
– И моя! – уточнил Данилин, прижимая ближе к себе свою возлюбленную.
Да уж! Дело обстояло намного сквернее, чем могло обстоять. Оно принимало невыразимый гнусный оборот, грустный для Александра и все более веселый для всей остальной компании.
Наташа, которая уже стояла вместе с Владом, в своем незаметном месте продолжала дивиться гадкости случая.
– Может, позвонишь хозяину? – предложил охранник администратору.
Наташа вздохнула и снова скрестила руки на груди.
– Насколько мне известно, он не в городе. Улетел отдыхать. Я уже мимолетно думала об этом.
– Ну пришлет «замов» своих, –  предположил Влад.
– Ну кого? – Наташа взбудоражено посмотрела на собеседника. – Они ничего не решат. Тут только он может остановить этот кошмар. Или отец Данилина.
– А у тебя его нет номера?– спросил Влад.
– Откуда же он у меня? Тем более, вполне вероятно, что они улетели вместе.
И, не предприняв ничего, Наташа с Владом продолжали смотреть спектакль.
– Ты кури, кури, – все командовал Данилин, обращаясь к Александру.
Александр в свою очередь все же пытался докурить папироску мелкими затяжками и совершенно не чувствовал наслаждения.
– Господа, что Вы хотите от меня услышать? – спросил он, поняв, что продолжать просить телефон бессмысленно.
– Это чего ты от нас хочешь? – спросила Гришина.
– Я решительно не понимаю ситуации!
– Хах! Решительно он не понимает, – передразнил Никита. – Ты же сказал, что, как ее там, аллергия…или нет… аллегория? Аллегория, мать ее, тебе понятна. Какие тогда вопросы?
– Моя ошибка была в том, что отдал ручку Екатерине?
– Эврика! – крикнула Гришина, прикуривая папироску.
– Не совсем. – Данилин поглядел на Катю, как будто ждал от нее одобрения. Она смотрела на него и была готова  слушать его мысль. – Ты осмелился нарушить иерархию!
– Иерархию, – повторил за ним Александр, вдумываясь в его мысль.
– Иерархию! Ты понимаешь кто мы вообще, какая у нас репутация в институте? Мы боги! Мы выбираем с кем и когда нам общаться, с кем, тем более, дружить, мы сами устанавливаем для себя расписание, пренебрегая многими правилами. Мы красивы, богаты, у нас есть власть, все слушаются нас и боятся, уважают! Мы ли не боги?
Наташа приподняла бровь в изумлении. Влад поперхнулся, но еле слышно.
– А? – Данилин ждал ответа от Александра.
– При всем уважении, господа, Бога я представлял несколько иначе…– тихо ответил Саша, придерживаясь своей позиции.
– Как же? Бородатым дядькой, сидящем на облаке и запрещая людям пользоваться жизнью, которой он сам дал? – саркастически поинтересовался Данилин.
– Нет. Но я не хотел бы углубляться в кощунство, обсуждая столь великое и святое имя Бога в таком месте и при таких обстоятельствах, – уверенно сказал Александр.
– Чем тебе не нравится место? Это одно из самых лучших мест в городе! – сказала Гришина.
– Я не спорю. Однако же, в своем деле – всему свое место. Вы же не пошли бы курить папиросы и пить ром в церковь? – спросил Саша.
– Да я могу попить рома и в церкви, и ни один обросший священник не скажет мне ни слова поперек! Скорее всего, он еще разделит со мной  бутылку пополам… Ты говоришь, всему свое место? – говорил полуопьяневший Данилин.
– Раз так, какого черта тогда ты тянулся своими грязными животными руками с этой паршивой ручкой ко мне? Ты не имел на это права! Ни малейшего! – кричала охмелевшая Гришина.
– Потому что мы боги в этом институте и в городе, а ты просто животное! – поддержал Данилин.
– Ты понимаешь, что это оскорбление? Ты унизил меня! Между нами должна быть нерушимая стена! Ты не должен даже смотреть на нас своими косыми ужасными глазищами !!!
Не имеешь права здороваться с нами! Мы – благородное общество! – разошлась Гришина.
– Элита! – опять вставил свое слово Максим.
– Ты просто чудовище! Как ты мог подумать, что я возьму из твоих кривых лап эту ручку? Из твоих вонючих, мерзких…– Гришина запнулась, не зная как еще можно другими словами назвать некрасивые руки Александра, да еще так, чтобы указать на его низкое место в обществе.
– Катя права. Люди, которые сидели в аудитории  просто в шоке были. Ты понимаешь, что тщательно отбирая себе каждого знакомого, с кем мы вообще можем поздороваться, ты своевольно поставил себя в такое положение, в привилегированное положение нашего «друга», от которого мы можем слышать не только приветствие, а еще и принять что-то из его рук?
Александр чуть не сошел с ума от таких уверенных выводов и претензий. Что ему ответить? Да и как понять такой ярко выраженный снобизм? Он наконец-то затушил папиросу, которую довольно долго курил, и которая щедро подарила ему головокружение и тошноту. Но Александр старался быть стойким и довести это дело до конца, какое бы умалишенное оно ни было. Фужер он тоже опустошил.
– Ой, Ник, что тут говорить? – обратилась Гришина к Никите. – Что ему рассказывать про наше общество, про компанию избранных? Тут вообще в целом можно сказать, что любой, даже самый обыкновенный человек из разряда «быдло» не принял ручку эту. Это же просто немыслимо! Ты вот вообще себя в зеркало видел? – обратилась она к Саше.
– Да, у тебя есть дома зеркала? – поинтересовался Никита.
–Есть, – спокойно ответил Александр, вспомнив случай в детстве.
– Ты понимаешь, что тебе нужно сторониться людей? Они пугаются тебя! Общество, любое общество, даже самое низкое, не для тебя! Ты напрягаешь людей! Ты – отброс! – не могла остановиться Гришина.
– Она здраво говорит, – снова поддержал ее Никита. – И как ты только посмел? Набраться такой наглости, чтобы протянуть ручку Кате? Королеве города?
Наташа практически задыхалась от злобы. Сказать, что она была в шоке – значит просто промолчать. «Мне казалось, что они разумнее» – думала она.
Александр немного выдержал паузу. Он был опьянен, мысли  путались, постоянно возникали думы о бабушке, о доме.
– Я совершил ошибку. Я не знал. Прошу простить меня, – пролепетал он, достаточно виновато, но как мог твердо.
После таких нападок он и сам начал верить в то, что поступил неверно, ведь он практически не общался с людьми, так долго сидел дома и только и делал, что читал книги прошлых столетий. Какая жизнь происходит за окном их маленькой квартиры  и знать не мог. А она-то вон какая!
– Хоть извинился наконец-то! – сказал Данилин.
– Ой, что мне его извинения? Раз дерзнул один раз, пусть дерзнет и еще! Хочешь быть в нашей компании? Да не вопрос! – Гришина схватила давно стоявшую бутылку водки на столе, открыла ее и налила полную рюмку Александру. Сами они пили ром.  Видимо, водка была  именно для Александра.
 – Пей!  – крикнула девушка, с округлившимися глазами.
Саша чуть взволновался от крика и такого натиска со стороны Кати.
– Пей, я сказала! Быстро! – продолжала она.
– Ну, раз девушка просит, – снова очнулся Максим, – грех не выпить!
Данилин наблюдал за реакцией Александра. А он спросил:
– Я вот только не пойму. Простите меня, господа, еще раз. Вы всё говорите мне, что я хочу быть как вы. Нет, я не претендую на место в вашей компании. Мне и, правда, не место в ней, я и сам понимаю. Однако позвольте спросить, не сочтите за наглость, пожалуйста,  раз уж я здесь, и мы все же беседуем, невзирая на нерушимую стену. Чтобы быть в числе ваших избранных товарищей, нужно уметь много пить?
Для Гришиной вопрос Александра стал последней каплей. Она вскочила, подлетела к нему, замахнулась, но тут же осеклась, поняв, что ей противно прикасаться к Александру.
– Пей, тварь!!!! – вскричала она. – Рассусоливает он тут, умник проклятый!
Гришина плеснула из своего бокала оставшийся ром в лицо Александра, и  его достаточно ощутимо ударили  кусочки подтаевшего льда. По всему его лицу растекался ром и крупными каплями падал  на стол.
– Но я не хочу пить. Я пришел сюда решить недоразумение, – сказал Александр, вытираясь рукавом, без злобы и брезгливости.
– Вопрос решен, Александр Николаевич! – сказал Данилин.
Гришина, придя в себя, снова села рядом с Никитой.
– Вопрос решен, – повторил Данилин, – ты был неправ, пытаясь оказать никому ненужную помощь людям, на которых даже смотреть не имеешь права. Ты это признал, извинился. Что ж, теперь пей.
– Но я не желаю. Если вопрос решен и извинения приняты, то, возможно, я могу пойти домой? – спросил Александр как бы с извинением.
 Ему бы встать и уйти! Тем более, если они говорят, что вопрос решен! Данилин рассмеялся. Гришина щелкала пальцами, залпом выпив вновь налитый ром.
– Нет. Вопрос- то решен, не отказываюсь, но кто будет расплачиваться?
– За что? За стол? – не понял Александр.
Все снова начали смеяться.
– Нет, придурок. Нам известно, что ты нищий. Нищету никак и ничем не замаскировать, – сказал Данилин.
– И как только могут учиться в одном заведении такие люди как мы и такие отбросы как он? –  с отвращением спросила Гришина.
– Да, детка, интересный вопрос. – Данилин провел рукой по волосам. – Можно сказать,  философский! – Объясни-ка нам, всезнайка!
– Так устроено. – Александр  не спешил вдаваться в житейские проблемы и философствование. – Разрешите, господа, попрощаться с вами. – Александр встал. Но пошатнувшись снова сел, затем опять встал и хотел направляться к выходу.
– Нет, нет, нет….никуда ты не пойдешь, пока мы не скажем. Ты сядь, сядь. Кто будет расплачиваться?
– За что же тогда? – снова не понял Александр.
– За скотское свое поведение, – процедила Гришина.
– Сам подумай. Ты совершил ошибку, мы ее обсудили, ты раскаялся (хотя я не верю в это), извинился. Но не можем же мы тебя отпустить без наказания. И опять же, бить мы тебя не можем, нам непозволительно, тем более тебя! Только руки марать. А вдруг кто узнает? Нет, нет, нет. И кафе-то нужно было сразу закрыть. Не подумали мы с тобой, Катюнь. Но вроде б знакомых не было, хотя нас и так весь город знает! Ну, будем надеяться, что не просочится ничего, а то придётся какие-нибудь  рыцарские легенды сочинять.
Александр слушал его и категорически ничего не понимал. Он уже опустил  все замашки на благородность, элиту, не принимал во внимание глупость случая. Но что теперь? В чем его наказание?
– Короче говоря, пей сколько мы скажем! – сказала Гришина. – Вот твое наказание. Будешь пить, пока не вывернет наизнанку, смешаешь все, что только можно, чтоб сейчас было плохо и еще пару дней.  Может и сдохнешь вовсе.
– Нет, господа, я не хочу травить свой организм! – возразил Александр.
– Травить? Да это благороднейшие дорогие напитки! – Данилин защищал честь алкоголя, стоявшего на столе. – Пей! Еще скажи спасибо, что Катя придумала так, а то валялся бы сейчас где-нибудь в лесу, голый и побитый. Я ведь мог людей-то попросить. Может позвонить им? – Данилин показательно достал телефон.
– Нет, не нужно. Я выпью! – Александр несколькими глотками, чрезвычайно мучаясь, пил водку.
Поставив рюмку снова на стол, он почувствовал, что она не заставила ждать последствий. Напиток огнем спускался по организму, и для человека, который ни разу не пил ничего крепче чая, ощущение это вызвало отторжение, он снова закашлялся. Казалось вот-вот все вернется обратно этим же путем, но Александр сдержался, погасил в себе отвращение и старался не чувствовать жжения во рту.
«Нужно уходить! Нужно уходить» – думал он.
– Я ухожу, простите! – Александр встал и направился к выходу более или менее твердыми шагами.
Все следили за ним, громко никто не смеялся, все старались сдерживать хохот, чтобы невзначай не заглушить какой-нибудь смешной момент. Александр подошел к двери, дернул ручку, но она была закрыта.  Точно! После того, как последний посетитель покинул заведение, кафе закрыли!
– Наталья, пожалуйста, откройте мне дверь, – громко и почти умоляюще попросил Александр.
Наташа вышла в зал. Она не пропустила до этой секунды ни слова, ни движения, ни взгляда.
– Отоприте, пожалуйста, дверь, мне срочно нужно домой, – просил Саша. Небольшое  опьянение стучало в голове, после того как Александр встал.
Наташа в смятении глядела то на Александра, то на Данилина и Гришину. Данилин молча смотрел девушке прямо в глаза, слишком уверенно, вызывающе, и она понимала без слов, что он явно не желал того, о чем просит этот охмелевший от одной рюмки уродец. Что ей мешает открыть дверь, если она решила уволиться? Отпустить человека (хоть и такого неприятного на внешность) домой? Ведь он так переживает, волнуется, да и к жизни такого рода он явно не привык. Больше можно сказать, он ее никогда и не видел! А эти изверги! Разодетые, холеные, избалованные донельзя живодеры.… Да от них сам дьявол отречется!
Как Данилин  сможет повлиять на дальнейшую Наташину судьбу? Что он сможет сделать?  Однако же, страх, что все-таки сможет, просто ради шутки, если она не послушается его, остановил поток ее сердобольных дум.
 – Умница, – сказал Данилин, словно все мысли Наташи были им прочитаны.
– Пожалуйста, выпустите меня, я не хочу пить! Не хочу курить! Пожалуйста! – умолял Александр.
– Куда ты так рвешься? – спросил Максим.
– Мне нужно домой, – ответил Александр, стоя у двери, но глядя на всю компанию. Между ними было расстояние почти всего зала и приходилось громко говорить.
– Сядь, – распорядился Данилин.
– Пожалуйста, господа. У меня дома бабушка одна, у нее сегодня был тяжелый день, и она совершенно не догадывается,  куда я ушел. Помилуйте, у нее слабое сердце! – решил все-таки признаться Александр. Признание это ему помогло сделать отчаяние, которое укрепила водка.
– Тебе сказали, сядь, это значит – сядь, а не ной! – возмутилась Гришина.  – Осёл! Хотя осёл – это даже ласково, – прошипела она практически про себя.
Александр стоял, не шевелясь. Наташа тоже продолжала стоять и наблюдать за трагикомедией.
– Бабушка, значит... – задумчиво сказал Никита.
Наташа сострадательно посмотрела на Александра и, подойдя к нему чуть ближе, посоветовала вернуться на место во избежание худших издевательств, а затем вернулась на свое прежнее место, радуясь хотя бы тому, что ни у кого из компании не возникло дурной просьбы к ней самой. Александр вернулся на место с подавленным выражением лица.  Что делать ему? Как же быть?
– Странный ты человек, – говорил Данилин Саше. – Слишком положителен. И учишься отлично. Ты отвратителен многим преподам, но куда деваться, если ты один из самых активных, что касается учебы и самый сообразительный – ставят тебе заслуженные трудом оценки. Матом не ругаешься, умно говоришь, не пьешь, не куришь….
– Да он даже не пробовал, – перебила его Катя.
– Да, да, именно. Не пробовал даже, – Данилин  нащупывал нить высказываемой ранее мысли и продолжал, – вот волнуешься за то, что опаздываешь домой к ужину, переживаешь за бабку!
– Бабушку, – поправил Александр.
Никто словно не обратил внимания на эту поправку.
– Честно сказать, я никогда не встречал таких людей. Во всем чтобы хороши. Прямо святые! Но, когда слышал о подобных, мне всегда казалось, что они жрут в потемках полусгнившие человеческие трупы. Ну не может существовать такой человек в мире! Даже в монастырях черте что творится….У такого человека или тайное хобби есть, о котором никто не знает, совершенно жуткое, противное или он в мыслях держит такие (!) фантазии, что мало не покажется!
Александр безмолвно слушал все эти рассуждения, вдруг нахлынувшие на Данилина.
– Ты-то надеюсь, не расчленяешь и не ешь трупы? – спросил он Сашу.
Александр не ожидал, что сейчас резко последует вопрос, не сразу услышал его. В отзвуках опьянения, вопрос Данилина дошел до Александра эхом, и он просто ответил:
–Нет.
– Да я так и думал, в принципе. Может ты маньяк какой-нибудь? Вытащишь нож, покромсаешь тут всех на мелкие куски, разукрасишь нашими останками все стены, а?
И Данилин, словно опасаясь, что подозрения его могут иметь место, позвал Влада, чтобы удостовериться, нет ли у Александра при себе какого-нибудь оружия.  Охранник обыскал все детали скромной, старой одежды Александра, каждый уголочек и кармашек и сказал, что при себе у него не то, что оружия, а вообще кроме себя самого ничего нет.
– Это хорошо, что ничего. А то мало ли, – сказал Данилин. – Что- то я сегодня совсем не предусмотрителен!
– Ага. В любой момент может быть состояние эффекта, если он пьет первый раз, – хотел сумничать повеселевший Максим.
Гришина закатила глаза.
– Почти верно, Макс. Состояние аффекта может явиться эффектом его алкогольного дебюта, – довольная собой сказала она. Королева города, как ее назвал Никита.
Максим, поняв, что где-то оконфузился, сказал, что просто пошутил.
Откуда они взяли этого парня? Не слишком ли он прост для них? Не особо разговорчивый, постоянно поддакивающий как попугай на плече, с яркими замашками потребителя (за вечер он пил как в последний раз и курил как перед смертью), делающий ошибки в элементарных словах! Как он мог оказаться в их компании, если они ее так превозносили, что, казалось, сами ангелы должны выпрашивать у них место на облаках?
Да всё, скорее всего, проще, чем мы можем думать. Вероятно, это сын друга друга отца или друг товарища подруги и тому подобное. Вот и пригрелся. А таким людям, как Данилин и Гришина нужны слабохарактерные, поддакивающие товарищи глупее их самих, чтобы чувствовать свое превосходство, свою власть! Как говорят, что в семье не без урода, так и в компании не без идиота! Вряд ли бы Данилин и Гришина приехали бы сюда, зная зачем, с какой-либо важной для них персоной, ведь все же они понимали, что поведение их не совсем разумно, но тщеславие выступало подстрекателем и не могло смириться с таким, как им казалось, дерзким неуважением.
– Господа, пожалуйста, я прошу Вас, проявите милосердие. Не ко мне, а к моей бабушке, Анне Владимировне! Если я в скорейшем времени не вернусь домой, я боюсь, что ей станет плохо, –  совсем отчаялся Александр. – У меня ведь даже и телефона нет.
– Значит, будет тебе двойным наказанием. Все-таки, я хорошо придумала, – ответила Гришина.
– Пей еще, скоро все проблемы отойдут на второй план. – добавил Никита.
– Я не хочу…я ..не..могу! Простите! – Александр снова пытался встать. – Мне нужно домой…домой…– повторял он.
Далее ситуация предстала для Александра туманом в дальнейших воспоминаниях об обстоятельствах этого вечера. Первым поднялся с места Данилин, далее, словно увидев твердое намерение в его взгляде, Гришина последовала за ним. Они схватили Александра за руки, позабыв о брезгливости, опьяненные ромом и жаждой расправы, насильно посадили его на место. Все слова, которые они говорили, пролетали мимо Александра, он слышал их, но не понимал значения. Ему тогда казалось, что он попал в руки чертей, которые говорят на незнакомом ему, неземном языке. Лица Никиты и Кати изменились, исказились от хмеля и жестокости. Они открывали силой рот Александру, вливали туда водку, ром, заставляли грызть лед, обливали шампанским. Александр то плевался, то инстинктивно глотал то, что было у него во рту, но не мог сказать ни слова. Все лицо его ломило от боли, он не мог никак вырваться: сила ярости намного больше обыкновенной физической силы, и Александру приходилось делать то, что он делал – повиноваться.
Максим все курил свою папиросу, но не смеялся. Просто наблюдал.
Наташа от ужаса закрыла рот рукой. Влад заламывал себе пальцы.  Услышав стоны Александра и звуки невнятной борьбы, весь персонал сбежался посмотреть на то, что происходило в тот вечер. Им было и любопытно, и противно одновременно. Никто не знал, что делать. Бежать на помощь Александру? Влад был достаточно силен, чтобы остановить происходящий кошмар, но весьма боязлив, чтобы сделать это, так боялся лишиться работы, которая ему сейчас была необходима. Наташа, в свою очередь, осмелилась в тот момент, когда поняла, что дело приняло категорию крайностей, позвонить хозяину кафе, но, к большому сожалению, его телефон был выключен.
Никому неизвестно, кроме тех, кто присутствовал в то время в кафе «Закат», сколько продолжалась сцена, когда Данилин и Гришина под негласное одобрение Максима совершали свои злодеяния. Не знаю, как пришло в голову Гришиной отомстить Александру именно таким образом, но мало ему не показалось. Когда, от безысходности и насилия, последняя капля водки была им выпита, когда последняя капля спиртного помочила его безобразное лицо, истязания прекратились. Сильно жгло во рту. Вместо гортани Александр чувствовал раскаленный шершавый кусок железа, который доставлял ему боль и неприятные ощущения при глотании.  Болело лицо и мышцы шеи, рук оттого, что он оказывал сопротивление. От сильных психологических напряжений, Александру показалось, что он совсем трезв, однако, спустя некоторое время алкоголь взял свое и первый раз в жизни, попробовав спиртное таким жутким способом, Александр, кажется, абсолютно не мог стоять на ногах.
– Всё, урод, хватит с тебя! – удовлетворенно выдохнула Гришина. – Я б не советовала тебе больше соваться в наш институт. Нужно было раньше вышвырнуть тебя. Не знаю, что мы терпели до пятого курса?
– Мнеее….нужно ….домой, – словно заколдованный одним желанием повторял Александр.
– Наташ, принеси нам еще рома и отпусти этого придурка домой! – скомандовал Данилин.
Как между двух огней, как меж двух раскаленных лав, между своими чувствами, принципами и невозможностью что-то сделать, бессилием. Ужасное чувство! А что сделать им? Всему персоналу кафе? Да если позвонили бы в полицию, то увидев Данилина, сказали бы, чтобы с ним разбирался отец – все в городе их знали, всю семью и лиц, к ним приближенных. Лишний раз никто не смел лезть. Отец Никиты был прокурором города, и страх перед ним самим и его сыном был понятен. Жаль только то, что Михаил Юрьевич Данилин не верил слухам о сыне, а даже если слухи подтверждались несокрушимыми фактами, то защищал Никиту, ссылаясь на молодость и легкомысленность. Быть может, потом, уже дома, Михаил Юрьевич и выражал свое недовольство поведением сына, однако, внешне результат не был заметен.
Насильно выпитая водка, хоть и не вся, давала знать о себе все настойчивее. Александр пытался совладать с этим процессом, прийти в привычное и удобное для себя состояние, но мало, что получалось. Еле ковыляя, и так от природы имея странную походку, Саша шел к двери, волоча свою осеннюю куртку в руке.  Предметы крутились вокруг него, и хоть сознание было на месте, тело отказывалось слушаться. Губы говорили сами, ноги шли в другую сторону, руки отяжелели. Можно предположить, что если бы Александр был в веселом расположении духа, и его бы не угнетала ситуация, не тревожило то, что нужно скорее вернуться домой, то спиртное повлияло на него совсем иначе. Он стал бы весел, все проблемы могли улетучиться, он забыл бы о своем уродстве, и стал вести себя невероятно глупо и смешно. Но ввиду сложившихся обстоятельств, Александр соображал все; все проблемы приобрели большую значимость, а тело как будто замерзло.
Наташа сначала принесла на стол компании бутылку рома, затем пошла открывать дверь Александру. Она чувствовала себя виноватой перед ним. Не поднимая глаз, она подошла к выходу. Поворачивая ключ, Наташа слышала тяжелое дыхание Александра. Боковым зрением ей удалось увидеть, что сейчас он выглядел еще ужаснее, чем при знакомстве. Алкоголь неровными мазками исказил его лицо, редкие волосы были взъерошены чересчур хаотично, одежда также имела совершенно неаккуратный вид, а на глазах словно блестели слезы.
– Пожалуйста, быстрее… – медленно прошептал он.
Сложная и непривычная ситуация была закончена, а это значит, что организм наконец начал расслабляться. Всё, всё было кончено, осталось только выйти за эту дверь!  И сознание стремилось скорее очистить себя от всех страданий, которые ему пришлось пережить и, что самое трудное, противостоять им. А противостоять позору сложнее в десятки раз. Так как позор совершенно незабываем.
Все хотят улучшить свою память, чтобы лучше запоминать, делают разные упражнения для ее развития, но память – удивительно неприятная женщина, так как даже если будешь умолять ее что-то выбросить, стереть, уничтожить (!!!), она только усмехнется и станет вытаскивать неприятные куски неожиданно, скверным и нежданным сюрпризом.
В конце концов, Александр как можно быстрее вышел из кафе. Конечно, поспешная его походка могла б выглядеть смешной для того, кто не видел, что было внутри помещения, откуда он вышел. Для Наташи же старания уйти как можно дальше и скорее, не вызывало смеха. Она смотрела вслед ему, оставив небольшую щель, наблюдала, как он мучительно спускается по ступенькам парадного входа, опирается на перильца, как его кидает из стороны в сторону, а он пытается совладать с непослушным телом. Наконец, Александр спустился. Свежий воздух поздней осени обдал его свежестью. И тут от сильного контраста окружающих его явлений и среды минуту назад и сейчас, от резких движений, Александра вырвало. Он стремился сделать всю эту процедуру как можно аккуратнее, в рядом стоящую урну, понимая, в каком унизительном положении находился.
Увидев это, Наташа сморщилась и тихо закрыла дверь. Ее саму начало тошнить от всего увиденного, услышанного, снова увиденного и прочувствованного ею. Виновата ли она перед ним? Должна ли была она предпринять что-либо? Ее так сильно тревожило чувство вины, что она решила действовать сейчас. Она ринулась в служебное помещение, очень быстро переоделась и взяла все свои вещи.
– Ты куда? – спросил ошарашенный Влад.
– Ухожу. Я больше не вернусь. Если только за расчетом. Но если эти изверги не заплатят мне, это на их совести. Мне все равно.
– Ты увольняешься таким образом? – спросил ее Влад.
Услышав этот разговор, сбежался весь персонал кафе.
– Куда? Куда? Почему сейчас? Зачем? – наперебой кричали они.
– Отстаньте. Я должна ему помочь!
– Кому? – спросил Влад. – Этому уродцу? Ты понимаешь, что если Данилин обозлится, то может как следует подпортить тебе жизнь.
– Ой, да что он сделает? – уверенно спросила Наташа. – Думаю, он слишком много на себя берет!
Наташа резко вышла в зал и пошла к выходу.
– Куда это ты, красота? – спросил удивленный и пьяный Данилин. – Иди-ка сюда.
– Я не собака тебе, «иди-кать» будешь кому-нибудь другому! – Ответила вконец обозлившаяся Наташа и покинула кафе.
Данилин и Гришина, тоже вполне разъяренные, последовали за ней. Максим как пластилиновый последовал за ними. То ли из любопытства, то ли потому что вроде б надо быть при них.
Открыв только что сильно хлопнувшую дверь, компания увидела, что Наташа старательно пытается поднять со ступеньки Александра, который что-то бормотал про себя. Машина Наташи стояла рядом с кафе.
Около входной двери изнутри собрался весь персонал, чтобы посмотреть, какое продолжение спектакля их ждет.
Гришина метнулась к администратору кафе.
– Ты, с.ка,  в корень, попутала берега что ли? – кричала она.
– Я не в море, чтобы их путать, – ответила невозмутимая Наташа и встала.
Гришина не раздумывая, явно потрясенная тем, что Наташа не проявляла перед ней страха, бросилась к ней и схватила за волосы.
Наташа, как более разумное существо из них двоих, собрала всю свою силу и оттолкнула ее. Гришина, чуть не упав, с исказившимся от ярости и хмеля лицом, снова подбежала к ней и дала пощечину. Дальше стояла. Ждала. Что предпримет ее соперница? Но не нападала снова, словно на миг отрезвевшая и успокоившаяся.
Александр встал со ступени. В его глазах эта картина являлась размытой сценой из фильма. Все молчали.  Наташа стояла в небольшом секундном ступоре. Из одного ее глаза скатилась крупная одинокая слеза. От смешения разных чувств: обиды, что она получила пощечину от человека, которого презирает, от радости, что решилась наконец-то на действие – уйти из кафе и помочь человеку, от шока, что она стала участником этой ситуации. Мысли ее выбежали наружу, крича, пронеслись по улице, затем снова вернулись на место. Она смачно плюнула на землю. Оглядела всех и сказала:
– Считайте, милостивые государи, что это всем вам в ваши мерзкие лица. Вы хуже, чем он в миллион раз, – Наташа указала на Александра.
Гришина сжала кулаки и хотела предпринять что-то посерьезнее, но Данилин опередил ее. Медленно, очерчивая каждый шаг, один раз щелкнув языком, он подошел к Наташе. Она задрожала. Все мышцы ее в один момент обмякли и расслабились, но затем значительно напряглись.
Данилин был немногословен. Он взял ее за шею сильной правой рукой, так что девушка захрипела и заметно покраснела.
– Прекратите, пожалуйста, хватит уже…она тут ни при чем…– тихо сказал Александр неповоротливым языком.
Данилин, находясь в удобном для себя положении, смог, не отпуская из руки девушки, ударить Александра ногой. Наташа вскрикнула глухим хрипом.  На удачу Саши, он ранее встал со ступени и, таким образом, Данилин попал ударом ему по ногам, подкосив его. Александр упал. Но упал мягко, на удивление ни обо что не ударившись.
– Я тебя отпускаю сейчас, только потому, что так хочу. Сам не знаю почему, – говорил Данилин Наташе, глядя ей в глаза. – Наверное, потому что выслужилась. Но за такое оскорбление тебя мало придушить.
 Наташе казалось, что она теряет сознание. Вся ее тонкая хрупкая шея помещалась в руке Данилина. Он отбросил ее с неистовой силой.  Наташа от сильного толчка, долго перебирала ногами назад, пока не споткнулась о бордюр и не упала, сильно поцарапавшись. Девушка сразу попыталась встать, чтобы не выглядеть глупо. Но, как только она поднялась и откинула прядь волос с лица, увидела Гришину, которая со словами: « Оборзевшая тварь» плюнула ей в лицо.
Наташе не хотелось ничего продолжать. К ней медленно подошел Александр и всем видом давал понять, что ему очень жаль.

          – Садись в машину, – сказала Наташа.

 Но сам Александр был не совсем самостоятелен. Мысленно, возможно, но тело продолжало устраивать ему бойкот. Открыв ему дверь, Наташа помогла Александру сесть. Обойдя машину, она еще раз осмотрела всю компанию, которая стояла и провожала их взглядом с гордым видом.
– Arrivederci! – крикнула она и уехала.