Фермер был сердит. Все шло наперекосяк с того самого момента, как в их доме появился Ян. До его появления все шло по веками отлаженному графику, но он… Для начала, он постучался в неположенное время, в то время, когда все нормальные люди ужинают. Фермер был нормальным человеком, его жена тоже была нормальной и даже дочь Мари, названная нормальным именем из Библии, была, возможно, чуточку более мечтательной, но вполне нормальной. Нормальные люди ужинают в нормальное время, и ни один нормальный человек не бродит в такое время куда глаза глядят. Ян не просто появился, он еще и остался. Сами посудите, разве это нормально? Нет, в обычной ситуации Фермер бы его прогнал, но ничего, что касалось Яна, не было обычным. Он даже не вошел в дом, он ввалился через порог, дрожа от холода и лихорадки. Жена, о, эта ангельски добрая и терпеливая женщина, она не могла остаться безучастной к несчастному мальчику, и вот, несчастный мальчик у них в доме. Единственное, на чем Фермер сумел настоять, так это чтобы этот бродяга не входил в дом.
Естественно, Ян заболел еще сильнее, и когда на утро Фермер пришел на сеновал дабы прогнать взашей проходимца, и так уже изрядно попользовавшегося гостеприимством Фермера, последний валялся в беспамятстве, горячий как железное ведро в солнечный день. Пришлось не только его оставить, но и вызвать к нему доктора. Доктор выписал ему настой из трав и обещал, что через седмицу от Яна можно будет избавляться с чистой совестью, но неделя – это огромный срок. Много чего может случиться за неделю, о чем намекал и сам Доктор.
Фермер решил послушать доброго совета Доктора, и стал присматриваться к Яну и Мари. Оказалось, не зря, потому что сначала он вытащил ее с сеновала, где она задержалась сверх необходимого, для того, чтобы занести завтрак и дать настой. Потом, он снял их с крыши сеновала и с коряги на холме с видом на речку. Нет, ничего непристойного не было, они просто говорили, причем, к удивлению Фермера, даже не о любви, он прислушивался. Они говорили о городах и странах, о том, что было за лесом и о том, что было за морем, о том, какие чудные звери жили в странах, где кожа у людей была черна как смоль, а зубы – белы как снег. Фермеру это не нравилось. Это было тоже непонятно, не нормально. Жена согласилась, что поговорить с Яном можно, главное чтобы это было не слишком напористо. Фермер пообещал, что только поговорит, но не более.
- Ян! – Фермер присел на край балки, - зачем ты здесь?
- Прошу прощения?
- Что ты здесь делал? Ты же из богатых, наверняка именитых.
- Я… путешествовал. Простите, я бы ни за что не…
- Баста! Знаю я вашу породу. Воспитанные, с детства все имевшие, образованные… у вас есть все, но вас несет куда-то с непреодолимой силой. Вы не можете сидеть дома, потому что дома вам делать нечего. Это у нас есть семья, огород, забота, родители, дети, а что есть у вас? Вот и бродите вы по свету в поиске лучшей доли, называете себя свободными, гордитесь увиденным, только и мечтаете, что увидеть побольше да покраше… ходите тут, смущаете нормальных детей…
- Но почему вы считаете, что узнать больше – это плохо?
- А что в этом хорошего? У тебя есть свое место, ты знаешь, как растить детей и как следить за хозяйством, что еще нужно? Зачем тебе знания о том, что где-то есть чернокожие люди? Да хоть краснокожие, здесь-то их нету!
- А вам не надоедает это однообразие? Что у вас есть, кроме этого дома на этой земле. Вы знаете, что солнце встает каждый день, но что вы будете делать, если оно вдруг не встанет?
- Такого быть не может, оно всегда вставало, вот и теперь встанет!
- И зачем тогда жить? Неужели вам не надоедает так существовать?
- Ты знаешь, не надоедает! Не надоедает, потому что нам есть что делать! Я бы, например, мог сейчас починить крышу, или разложить удобрение.
- Так не отвлекайтесь на меня! – Ян вскочил на ноги, но тут же пошатнулся, поморщившись от боли в голове. Он попробовал рвануть на себя рюкзак, но не смог его поднять.
- Лежи! – рявкнул Фермер, - еще не хватало, чтобы ты заболел еще сильнее и остался тут еще на неделю!
- Я вам неприятен, я уйду!
- Шпана! Ты не понимаешь, что мне плевать на тебя. Я тоже человек, и потому ты будешь тут, пока не выздоровеешь, но не смей трепать моей дочке о своих путешествиях, ей это не надо!
- Откуда вы знаете?
- Я ее отец! Она была счастлива тут и будет счастлива дальше!
- Вы не даете ей выбора!
- А где здесь выбор? Жить в безопасности, в мире, где все всех знают и где у нее есть все, что она не пожелает, или брести неизвестно куда под дождем и холодом, не зная, на кого наткнешься!
- А если она желает большего?
- Да все вы в этом возрасте желаете большего, только далеко не все это большее получаете!
- Но ведь мы же не животные! По-вашему достаточно только есть, спать, и размножаться, но есть еще и духовный рост! Куда же без него? Есть же великие писатели, художники, композиторы, музыканты…
- И где они, твои великие? Чем кончилась их жизнь? Что у них было, кроме славы? А сколько таких погибло бесславно от голода и нищеты?
- И поэтому вы не хотите дать ей даже шанс? Пусть она возненавидит свою жизнь также как вы?
- А с чего ты решил, что я что-то ненавижу? Все мечтают о чем-то в твоем возрасте, а каких-то пять – десять лет спустя они уже мечтают о том, что есть у меня! Но далеко не все это получают!
- Вы не можете держать ее под присмотром вечно! Вы тиран, тюремщик!
- А ты – дурак! Я запрещаю тебе разговаривать с Мари!
Мари была достаточно послушной девушкой, чтобы раз и навсегда перестать подходить к сеновалу пока там был Ян. Даже когда Ян, наконец, выздоровел, она никак не отреагировала на его уход. Она по-прежнему беспрекословно выполняла все, что ей говорили родители, разве что стала заметно грустнее. Фермер и Жена решили, что это из-за ее взросления, и попросили Доктора привести на смотрины своего сына.
- Уважаемый Доктор, я не понимаю, почему, когда к нам в деревню приходят нормальные молодцы из соседних деревень, надежные и домовитые, они останавливаются в домах старосты, или, например, у мельника? Господи, да он уже третью дочь замуж выдает! В конце концов, если нам так не везет, не стоит ли нам с вами попробовать слегка поспособствовать удаче?
- Признаюсь, я и сам подумывал о внуках…
Доктор с сыном пришли через три дня. Сын был только что от цирюльника и одет краше, чем одеваются в церковь по воскресеньям. Мари, которая вот уже второй день чувствовала себя слабой, сердечно поздоровалась с гостями, но отойдя всего пару шагов, она вдруг упала на пол без чувств. Ее отнесли в спальню и обследовали на предмет всего. Ее физическое состояние было отменным, чего нельзя было сказать о ее настроении. Доктор отослал сына домой, а сам провел не один час у постели больной. Когда он, наконец, вышел, Доктор отозвал Фермера в сторону и закурил.
- Ей плохо, я ничего не могу сделать.
- Что с ней?
- Есть такая наука, психология, ее на юге изобрели, я о ней читал совсем давно…
- Что с ней?
- Хорошо, есть такая болезнь, заразная, ее не вылечишь микстурами.
- Ян заразил?
- Нет, он ее только выявил. С этой болезнью рождаются. Это болезнь, когда человек стремится к большему, всегда и везде. Их мало, таких больных, они не такие как мы. Их жгли костры инквизиции и гнали из деревень, они пытались спрятать ее, но рано или поздно она возвращалась.
- Что с ней?
- Ее надо отпустить.
- То есть? Не говори, что она влюбилась в этого проходимца…
- Нет, что ты! Она влюбилась в ту мечту, которая его вела. Ей надо дать денег, хлеба в дорогу и отпустить.
- Ее обесчестят, а то и убьют…
- Здесь она сама зачахнет.
- Почему мы не заразились?
- Мы другие, мы обычные, нас пока больше, но рано или поздно больше станет их, потому что именно о них слагают легенды. Отпусти ее.
Фермер пришел к дочке и долго о чем-то с ней говорил. После разговора с отцом Мари стало легче. Она стала паковать сумку, и каждая новая вещь клалась туда с большими силами. Наутро к завтраку спустилась совсем здоровая девушка. Она улыбнулась маме и папе, поцеловала их на прощание. Фермер с Женой стояли в дверях, пока она не скрылась за поворотом. Они никому не сказали, что с ней произошло.
Были слухи, были сутолоки. Деревенские старались не пускать своих детей в дом Фермера дабы те не заразились, но постепенно болезнь вырвалась за пределы фермы. Дом за домом она проверяла семьи на прочность до тех пор, пока многие не ушли из деревни, куда глаза глядят. Один такой вернулся, и стал работать почтальоном – теперь жителям деревни было куда слать письма, а также люди стали постепенно читать газеты. Даже Фермер получил однажды письмо, которое он не вскрыл исключительно из врожденного упрямства. Потом открылась школа, где дети смогли учиться читать и писать, а также узнавали про другие страны. Фермер злился, что теперь детей насильно заражают, но доктор убедил его, что это к лучшему, да и вообще неизбежно. Только когда их деревня разрослась и через нее проложили широкую автомагистраль, вырубив лес и подвинув некоторые поля, а рядом проложили железную дорогу, Фермер решился вскрыть письмо. Он достал его с полки, стряхнул всю накопившуюся на пожелтевшей бумаге пыль, взломал сургуч и при свете электрических фонарей вчитался в старательно написанные слова. Потом он позвал жену:
- У нее все хорошо сложилось!
(с) Алиса Пермякова, 12/2009