***
В общем и целом моё детство прошло без эксцессов. Могу похвастаться лишь разбитыми коленками и шишкой на лбу, которая с завидным постоянством появлялась в одном и том же месте. После третьего раза она с гордостью заняла своё почётное место, не допуская нигде более других шишек. Но шишки по степени курьёзности не идут ни в какое сравнение с инцидентом, который произошёл уже в более старшем возрасте.
Утро 26-го августа. На часах 7:00. Я изо всех сил сладко потягиваюсь. Одновременно напрягаю слух, прислушиваясь к возгласу папы за стеной:
– К нам в форточку какая-то птичка впорхнула!!!
Тут я, видимо, не выдерживаю эмоционального накала, связанного с зевком вкупе с новостью о пташке, и нижняя челюсть предательски отвисает во всех возможных смыслах. Далее – немая сцена. Всё в тумане. Мама смотрит на меня, прокручивая в уме самые страшные из всех вероятных версий: инсульт, инфаркт миокарда, эпилептический припадок и так далее по списку. Я, считывая ужас в маминых глазах, со страха сваливаюсь ей на руки в полуобморочном состоянии, маму поддерживает тётя Кнарик, которая тогда гостила у нас.
На этой экзотической ноте я позволю себе некоторое отступление, дабы познакомить вас с нашей гостьей. Бывает, живёт человек свою жизнь, и вроде как ничего экстраординарного у него не происходит. Никого не трогает, конфликтов не затевает, на высокие должности не метит. Ничего такого, что хотя бы издали напоминало грешную участь власти предержащих. Словом, ни тебе предвыборной гонки, ни жажды почёта с лаврами у жизненной финишной прямой. Но! Но закрадывается в душу с самой первой встречи. Сразу. И навсегда. Таких людей очень мало. Раз-два – и обчёлся. Знала я одну такую незаурядную личность – тётю Кнарик. Будучи маминой тётей, она закрепила за собой субъективное право называться оркур (оркур, оракуйр – папина сестра) среди всех наших знакомых, родственников, и в особенности – соседей. Подобное обращение таило в себе безмерное уважение и благосклонность.
Ну вот. Тут на шум вбегает папа и немая сцена прерывается мамиными окриками.
– Бедный ребёнок, перезанималась!!! Будь неладна эта физика!!!
Ситуация не была бы столь удручающей, если бы не одно обстоятельство – вступительный экзамен по физике. Я вам более того скажу – самый последний экзамен. Самый последний экзаменационный день! Не явлюсь я на экзамен – прощай высшее образование. Значит – ждать целый год. А обиднее всего то, что остальные экзамены я уже удачно сдала. Очухавшись от первоначального шока, я увидела следующую картину: мама наспех одевает меня, оркур (кстати сказать – врач по профессии) невозмутимо заправляет постель и рассудительно втолковывает маме:
– Вам лучше поехать в детскую стоматологическую.
– Зачем к стоматологу, оркур?? Не видишь – что с ребёнком творится?
И тут оркур осеняет: должно быть мама не совсем поняла сути произошедшего и хорошо бы ей объяснить, что на самом деле – это самый обычный вывих челюсти, с которым должны справиться в два счёта врачи соответствующего профиля. Я немного пришла в себя, хотя не совсем, если учесть мой потешно трансформированный облик. Мамина встревоженность чуть спала, передав всю свою потенциальную мощь жанру экшн. Мы объездили полгорода в поисках специалиста, который бы в два счёта взял быка за рога. Половина дела – узнать место нахождения таких специалистов, вторая половина – найти неспящих в половине восьмого утра этих самых специалистов.
– Дочка, может ты сможешь так просидеть экзамен? – попытался разрешить ситуацию альтернативным методом папа.
– Э–эээ!!! – усиленно покачала головой я с вытаращенными от ужаса глазами.
Отвисшую часть тела вправил мне у себя в квартире хирург–стоматолог, к кому мы попали после долгих странствий по городу. За каких-то несколько секунд. Щёлк – и готово! Усадил на первый попавшийся стул, прямо на кухне помыл руки и без каких-либо хитрых манипуляций, безо всяких инструментов, одними голыми руками(!) придал моему лицу исходный, задуманный природой вид.
– Фуф! – выдохнули родители с облегчением и после благодарственных излияний в честь доктора резко вспомнили про мой экзамен.
В общем, успели. Минута в минуту. Сдала я эту неладную физику, очень даже наотлично, но осадок, конечно, остался ощутимый. К счастью, тот раз был единственный, но, я, не желая раззадорить фортуну, всегда проявляю осторожность, в частности, завидя хитро подёргивающую глаза птаху на уровне окна, всеми силами стараюсь воздержаться от зевка и на всякий случай закрываю окно. А то мало ли – что может случиться.
***
Продолжаем знакомство с оркур. Ещё маленькой девочкой она уже замышляла беспроигрышные планы на будущее. В перспективе были большой город, серьёзная профессия и, конечно, семья. Куда без неё скромной девушке из провинциального городка? Сразу после школы наша отличница поехала – покорять столицу. Мединститут принял её с распростёртыми объятиями. Да и как тут не обнять? Дело в том, что Кнарик, при довольно низком росте, который достигнув финальной метки, скромно уступил свои позиции женским округлостям, была наделена роскошными формами выше пояса. Роскошными настолько, что она не ленилась по десять раз на дню проклинать эти самые формы, вернее – каждую из них по отдельности.
– Будь моя воля, отрезала бы всё к чертям! – время от времени ополчалась она против природы, – как, скажите мне, с таким грузом можно жить?
К счастью, в свободное от протестов время она никоим образом не выдавала своего возмущения и гордо несла свой крест. Походка у неё была поистине царская. Уверенная и одновременно плавная поступь, сохранившаяся до преклонного возраста, за которой, глотая слюнки, наблюдали молодые девушки. Скромные пастельные тона в одежде неизменно дополняли два важнейших атрибута элегантного женского облика а-ля Совиет–юнион : а) ридикюль в тон одежды и б) бессменная "Красная Москва". Всегда аккуратно причёсанная, она даже за хлебом выходила в сопровождении вышеназванных атрибутов под восторженно-завистливые взгляды прохожих. Бывало, обнаружив в руке сумочку неподходящего тона, нарушающего баланс цветовой симфонии, бойко разворачивалась в сторону дома и выходила, вернув в образ гармонию. Коротко подстриженные безупречной дугой ногти, покрытые тоненькой пеленой бесцветного лака, привносили завершающие нотки элегантности.
***
Лето приносило с собой много радости. Каникулы, шебутной план на три месяца: слоняться по двору до позднего вечера.
А ещё, помимо всего прочего, к нам в гости приезжала Кнарик оркур! Очень сложно себе представить настолько эффектное сосуществование в одном человеке таких качеств, как ум, трудолюбие, сверхпунктуальность, граничащая с педантичностью, всё это приправленное безупречным чувством юмора и азартом. И чтобы все эти качества вполне себе мирно соседствовали. Вот какая была наша оркур.
Есть такая настольная игра – уголки. Мы её незатейливо называли косыми шашками. Перекочевала она в нашу семью под прямым наставничеством оркур. Откуда в такой правильной женщине столько безбашенного азарта!
Папа, при всём своём уважении и любви к оркур, искренне недоумевал:
– Вроде серьёзная женщина, врач (!) в конце концов, а в карты играет.
Каждый раз, обнаружив нас за карточной игрой, он подтрунивал над нами:
– Ну? Как партия, картёжники?
Сам он признавал только одну настольную игру – шахматы. Причём, мог играть бесконечно, до потери пульса.
Косые шашки прижились у нас довольно быстро. Окрылённая неодолимым успехом, оркур ослабила свои позиции. Напрасно, я вам скажу. Потому как последующие попытки воротить былую славу не удались. А всё почему? А всё потому, что в нашей семье к тому времени подрос представитель нового поколения с неуступающим азартом, достойный преемник оркур. Подрос он достаточно, чтобы действовать бедной женщине на нервы своими беспардонными выигрышами.
– Научила на свою голову, – негодовала она мысленно в конце партии, стараясь не смотреть в сторону оппонента, плотно сжав губы и сглатывая обиду поражения.
Но внешне старалась не выказывать никаких признаков. Серьёзная, все-таки, женщина, врач! Вот так интеллигентно умела проигрывать наша оркур.
Косые шашки плавно перешли в джокера. Правила в этой игре разительно отличались от всех известных аналогов с тем же названием. Однако неписаным правилам под зорким взором оркур безукоснительно подчинялся каждый вступивший в тайную секту джокера. А самое первое правило – нет мухлёжу! Это нужно было увидеть. В воздухе витал дух авантюризма. Никто и ничто не могло отвлечь заядлых сектантов от священнодействия.
***
Я себя маленькую помню весьма и весьма расплывчато, в основном – из рассказов родных. Ну как маленькую, лет до пяти-шести – это точно, ладно, убедили, шести с половиной. Ну как – расплывчато, можно смело сказать – совсем не помню. Благо, есть кому в красках описать исторические события тех лет. Самой удалось спасти лишь отдельные особо удавшиеся кадры, остальное – как ветром сдуло. Один из таких кадров – обклееные газетными листами кухонные окна. Тогда я ещё стояла на самых низах увлекательного пути длиною в целый алфавит. Но не знать букв, выведенных жирным шрифтом, из которых состоит красота под названием "ПРАВДА" или "ИЗВЕСТИЯ" – это, было бы, по меньшей мере, неэтично со стороны советского ребёнка, пускай даже в свои неполные пять лет. Посему, часть букв я уже различала, опять же, по рассказам очевидцев, но помнить – не помню. Нет, буквы-то помню, но вот себя – нет. Уж, не обессудьте за словоблудство. В общем, случилось оно вот как. Дело было летом. Родители оставили нас с оркур и уехали на недельку на заслуженный отдых. Нет, не в Комарово, как поётся в песне, а совсем наоборот – в Белокаменную.
Наша кухня упирается в веранду, которую товарищи строители–архитекторы
не спланировали. А зря. Но ничего. Народ у нас бойкий, и не через такое проходили. В общем, подняли эту веранду на все пять этажей совместными усилиями в самые короткие сроки сами жители. Ну и застеклили, соответственно. А дальше что? Дальше дело за малым, так что с косметическим ремонтом можно и не спешить, да и если не наблюдать с особым прищуром, снаружи не ахти как видно, чего там подают к столу на свежеотстроенной веранде квартиры номер 12. Вот. Однако, доведя наконец до логического завершения веранду, папа вздохнул с облегчением, тогда как мама вздохнула со скрежетом в зубах. Папа не очень жаловал занавешенные окна, а новое помещение – так вообще воспринимал как окна в Европу, которые ну никак не подлежат всякого рода прикрытиям. Надо отметить – противостояние это в итоге увенчалось достойной победой мамы. Едва заполучив лавры, она с энтузиазмом принялась развешивать терпеливо ожидающие своей участи занавески. В результате вместо окон остались узенькие просветы в Европу. Но до этого ещё дожить. Вернёмся назад и отправим маму с папой на заслуженный отдых на целую неделю. Оркур была не из робкого десятка и, при всей своей корректности и воспитании, всегда уделяла большое внимание комфорту, так сказать. И, если хозяйничать в чужой квартире, хоть и родственников, она бы себе ни за что не позволила, то организовать зону комфорта временными подручными средствами ей бы ничто не помешало, даже природная тактичность. Проворно обклеив всё стекло всех пяти разногабаритных окон "Трудом", "Известиями" и "Правдой" и удостоверившись, что ни один лучик без спроса более не проникает в личное пространство, она успокоилась и присела. Сестра моя всё это время суетливо бегала вокруг, пытаясь хоть как-нибудь предотвратить этот культурный акт. Впрочем, беспокойство об эстетической стороне вскоре уступило свои позиции заботе о мнении соседей. Достаточно было представить, какие версии могли возникнуть у соседей с богатым воображением. А вот я почему-то уверена, что именно эти, первые в моей жизни стенгазеты, положили начало моему знакомству с буквами.
***
– Всё, что хорошо для желудка, смело можно наносить на лицо, – комментировала оркур свои действия с одной ягодой во рту, самоотверженно орудуя второй по всему периметру лица, затем закрашивая получившийся овал. Маски для лица из ягодно-фруктового микса являли собой венец совершенства.
– Тебе тоже не навредит такая маска, – живо начинала она разговор с соседкой из квартиры напротив, которая забежала за сахаром. Присаживайся, Лиза, я пока смою лицо.
Соседка тем временем, отнекиваясь, усаживалась поудобней, а мама пекла какие-нибудь вкусности к кофе.
– Смотрите, кожа – как у младенца, а потратила всего ничего – пять минут! – усаживалась на своё законное место на тахте оркур, подкладывая маленькую подушку и заводя интереснейший разговор на тему – да в общем и не суть важно – на какую тему. Ведь абсолютно всё, о чём она рассказывала, начиная от казусных врачебных историй из своей практики и заканчивая рассказами о родословной, приобретало такие живые оттенки, как если бы мы воочию наблюдали за происходящим. Благодарные слушатели располагались в первых рядах и, затаив дыхание, берегли энергию до развязки, чтобы в лучшем случае разразиться бурными аплодисментами, в худшем же – схватившись за животы, утирать слёзы. Поэтому в тот счастливый отрезок времени, когда оркур пребывала у нас, очередь из соседей и не только, выстраивалась на многие метры, причём без предварительной записи. А ещё она обладала уникальной способностью наладить со всеми контакт, от мала до велика. И при этом общалась с детьми наравне, как будто бы не было никакой разницы в возрасте, с лёгкостью входя в доверие.
***
Ничто не могло сдвинуть установленное время трапезы. Повторяю, ничто. Даже кишечная непроходимость соседки, уехавшей на карете скорой помощи. Мама за компанию поехала с ней в больницу. Пока я возилась на кухне завариванием чая, оркур уже возвращалась из магазина с пачкой творога.
– Ну как там, всё обошлось? – поинтересовалась уже собиравшая со стола оркур.
– Да, сказали – ничего страшного, – подала голос из прихожей мама.
– А мы тут творожников напекли, иди, тоже позавтракаешь.
– Война – войной, а обед – по расписанию! – сквозь смех перешептались мы с мамой.
***
Приближалось очередное лето, а это значит – мы уже предвкушали приезд оркур с вещевой сумкой. Аккуратно сложенная одежда, все гигиенические и косметические принадлежности, тапки, несколько пар обуви и конечно же – сумочки разных оттенков. А! Чуть не забыла! Знаменитая тетрадка–словарик–энциклопедия – всё в одном. Там было абсолютно всё! Начиная от списка со всеми президентами США и заканчивая толкованием глубокомысленных слов, значение которых и днём с огнём не сыщешь ни в одном толковом словаре! Она даже в гости ходила со своим самодельным словариком, чтобы при случае блеснуть эрудицией. Шучу. На самом деле, всё было намного серьёзней. Тетрадка была верным помощником в разгадывании сканвордов. А это дело неунывающая оркур, ох, как любила! Конечно не больше чтения, но чуть более игры в джокера. В общем – где-то на грани. Например перед джокером каждый из нас занимался своими делами, а оркур деловито надевала очки, выравнивая помятый край газетного листа и каждый раз превосходила саму себя, не забывая заносить в свой словарик неологизмы и прочие достойные внимания безвестные доселе слова. При этом повторяя вполголоса по несколько раз каждое слово.
Была ещё одна знаменитая тетрадка, которую, правда, она с собой не носила, однако, от этого не менее значимая. Толстенный написанный от руки сборник анекдотов, накопивший в себе всю подноготную врачебного закулисья. На все случаи жизни были любимые анекдоты.
Но почему-то лето в этом году пришло одно, забыв взять с собой нашу оркур.
– Роза джан, – побеждённым голосом оправдывалась она, – а что делать? Бороться уже нет смысла, – и в подтверждение подсунула маме какую-то бумажку с диагнозом. Вердикт врачей поставил бы в тупик любого. По самым оптимистичным прогнозам ей оставалось всего несколько месяцев. Любого, но не маму. Не на тех напали. Оркур решила отказаться от еды. Уйти – так с достоинством. И в итоге ещё больше ослабла. Уж не знаю – на какие ухищрения пришлось пойти маме, чтобы уговорить тётю поехать к нам, но к концу лета мы получили прежнюю оркур – в исполнении мамы. Как и прежде – азартную, читающую, раскладывающую пасьянс, разгадывающую сканворды, а самое главное – живую и здоровую! Последние два пункта подтвердили даже врачи на очередном осмотре. Положительная динамика была налицо.
***
После чудесного выздоровления прошло 5 лет, в течение которых лето у нас преданно отдавало родным ароматом бесцветного лака вперемешку с "Красной Москвой".
Вовсю готовились к встрече с Новым Годом. Столица традиционно пропахла мандаринами.
Это был самый последний раз, когда я её видела.
– Как ты, оркур джан?
– Не видишь? Отлично! Лечу. Вот – вас увидела – и уже намного лучше, – улыбнулась она нам.
"К чему она сказала это "лечу"? Наверное, пошутила", – смущённо подумала я.
В тот вечер мы долго беседовали. Несмотря на слабость, узнав о нашем визите, она встала с постели, оделась и встретила нас во всеоружии. И хотя не было того знакомого аромата и привычной сумочки, свисающей с запястья, эта женщина излучала элегантность об руку с силой воли, не выказывая ни тени беспокойства. Не сетуя на судьбу, не виня кого-либо, она интеллигентно присела на краешек дивана и стала нас угощать. Она решила тихо улететь, собрав железную волю в кулак до самого победного конца. Отдав накануне свой рукописный словарик невестке со словами:
– Убери это подальше, он мне больше не нужен.
И улетела. Через несколько дней после нашего визита.