Нашей волшебной Ханской роще, Старому Собору,
и Благодати Божией, которая все это прикрывает посвящается.
Начался март и великий пост. Я, решив поработать во славу Божию, отправился в Старый собор. В трудах праведных выдался небольшой перерыв и я, поднявшись на второй этаж строящегося здания воскресной школы и выйдя на балкон без ограждения, оглядывал окрестности. Старым собором старшее поколение уральцев называло собор Михаила Архангела. Тот самый, когда - то яицкий и казачий, в котором венчался известный разбойник Емелька Пугачев. А затем Пушкин приезжал сюда собирать материалы для своего романа «Капитанская дочка».
Стена строящегося здания школы была частью ограждения двора храма, за которым яр падал вниз в русло реки резко и очень глубоко. Под яром еще не было реки. В крутом яру стоял довольно густой перелесок серебристых тополей, осин и елок с романтическим названием Ханская роща. В старину Яик, позже переименованный в Урал, нес свои стремительные воды метрах в трехстах на песчанике за рощей.
Зима в этом году затянулась, и великий пост со своим усмирением страстей в душах человеческих рождал смирение в природе. Зима отступала и морозы, еще крепкие по утрам к обеду превращались в летнюю прохладу с непередаваемыми ароматами весеннего воздуха, пьянящего, словно церковный кагор, внушающего надежды на что - то прекрасное, которое должно придти вот-вот. Настроение при этом без всякого усилия с вашей стороны было по - детски радостное, легкое и даже смешливо остроумное.
Левее здания школы в заборе храма была небольшая калитка, приспособленная для хозяйственных нужд. А еще левее, там, где заканчивался забор храма, была бетонная лесенка под яр, которая заканчивалась заснеженной дорогой в роще.
Крупный котяра, белый и пушистый как сугробы в роще направлялся по своим делам по этой самой дороге в лес. Впрочем, шел он спокойно недолго, вдруг решив копать себе по нужде ямку на обочине дороги в снегу. Ямка ему не нравилась. Он сделал вторую, третью, забраковал их и сделал еще. Но все это ему снова было не по нраву и он переходил на другое место, недовольно принюхиваясь к окружающему его снегу и воздуху. Продолжая свое дело, кот бил брезгливо лапой в снег и озирался на сугробы и густой заснеженный лес, дергая хвостом.
Неожиданно он обернулся ко мне и его удивительно тяжелый взгляд через плечо уперся в меня. До него было метров сорок-пятьдесят, но я очень хорошо разглядел, что взгляд у него не кошачий и рассеянный, а очень злой, сосредоточенный, осмысленный презрением и направленный точно мне в глаза. Его глаза засветились злобной радостью так, как будто я уже был в его зубах. В следующее мгновение я понял, что это вовсе не кот, а существо из каких - то высших миров, нам неведомых и невидимых. И где им, этим животным, и положено было быть очень умными, по всей видимости, намного умнее людей, и не просто сильными, а грозными в исполнении своих высших задач, поставленных кем-то. Может быть теми, кто командовал в этих высших мирах.
И вот это грозное, неимоверно сильное и полное ярости существо, в одно мгновенье развернулось и рвануло ко мне. Да, рвануло это не то слово. Вот оно в пятидесяти метрах, а вот оно уже в прыжке на мой не огороженный балкон с твердой решимостью достать меня.
Зверь допрыгнул, повиснув на крае бетонной площадки. Его лапы с огромными когтями в тридцати сантиметрах от моих ботинок так сжимали бетон, что он крошился, а вся плоскость балкона, потрескалась, держась на честном слове и арматуре. Хлипкая конструкция, не выдерживая, крошилась и ломалась, а мощное тело его сползало назад в пропасть яра. Монстр этого падения с высоты ни капли не боялся и крутил головой по сторонам, пытаясь выискать способ задержаться на площадке и достать меня.
И когда это странное животное поняло, что зацепиться не за что, оно схватило своими зубами край бетона под моими ногами. Меня спасло то, что жуткие зубы неимоверной остроты и мощные челюсти просто выкусили часть бетонного пола, оборвав арматуру словно нитки, и чудище улетело вниз под яр.
На меня нашел столбняк, и хотя я, понятное дело, ожидал его повторного прыжка, двигаться я не мог. В это время на почти разрушенный балкон вышел настоятель Старого собора. Знаменитый уральский архимандрит был как всегда очень спокоен. Его добрые глаза, полные едва замечаемой грусти, смотрели вопросительно на меня.
Я, будучи не в состоянии что - либо сказать, произнес нечто, меня самого не мало удивившего, да еще и с постоянно открытым ртом ( во время обычной речи рот то открывается, то закрывается. В этом случае все как то было не так как обычно ). А еще у меня была очень горячая мимика – брови выделывали прыжки словно на батуте, уши шевелились произвольно и автономно друг от друга, подбородок дрожал, как будто ударил мороз сто градусов.
- А- а –а… у-у … о –о –о, - и я показал трясущейся рукой сначала на обгрызенный, рваный бетон балкона, затем боднул головой в яр и несколько раз много значительно задрал брови. Мол, сейчас вот было, и сию секунду жуть вся эта немыслимая продолжится.
- Ну - у, - рассудительно и спокойно ответил архимандрит. У многих людей, которые хорошо знают нашего настоятеля, вот такой вот короткий монолог вызывает настоящее не поддельное успокоение, большей частью отпуская всякие прихваченные вами чувства нестроения, страха, раздрая и печали, - а чего ж ты хотел. Ты же лучше меня знаешь, что Собор старинный, роща еще древнее. Здесь одних легенд и сказок с ними связанных столько, что устанешь рассказывать. Чудес здесь дом, Отчизна волшебства, как… в общем, ты осторожнее послушничай, не попади под горячую руку каким нибудь … - дальше было несколько непонятых мною слов и еще дальше в его речи было чуть слышнее и понятней, - тем более, что здесь на самом деле все может быть …
При его монологе на балконе появился любимец Собора кот по кличке Рыжий. Он, как бы сел третьим в нашем «калашном ряду» на полуразрушенном балконе. Рядом с о. Архимандритом и Рыжим мне стало стыдно бояться и, хотя еще остатки пережитой жути гуляли во мне, я попытался сделать эдакий финт мужественного человека, легко подойдя к краю балкона, на который только что запрыгивал монстр.
Передвинув сведенные судорогой ноги к краю площадки и посмотрев вниз, я увидел кусок бетона. Тот самый. Он валялся на снегу далеко внизу. Белого тигра саблезубого видно не было. Я указал пальцем на огрызок бетона внизу и повернувшись к архимандриту, увидел, что наш Рыжий стал не меньше того Белого. Котик наш рыженький так подрос, что сидя на хвосте, был выше о. Архимандрита и раза в четыре больше в объеме. На его шее был ясно виден золотой ошейник с камнями, а в ухе болталась золотая серьга в виде православного креста с распятием.
Я еще пытался что - то сказать, о чем - то засвидетельствовать, когда о. настоятель начал успокаивать то ли меня, то ли Рыжего, то ли одновременно нас обоих, поглаживая того по огромной усатой морде, а мне кивая головой.
- Это он не на тебя. Это он, скорее всего Рыжего почувствовал. Сейчас же кто -то осторожно похлопал меня по правому плечу. Повернувшись на право, я увидел, что огромный хвостище Рыжего поглаживает и похлопывает меня по плечу, тоже пытаясь успокоить. – В соседней епархии право охранять храмы от нечисти потусторонней отдали Белым, а здесь вот «тендер» на охрану выиграли рыжие. Я просил, и меня услышали. Ты не обращай внимания. С таким охранником как у нас нам ничего бояться.
В это время я снова увидел Белого. Уже в виде обычного кота. Он снова беспокоился о своей нужде, подыскивая ямку, нюхал и греб снег, как ни в чем не бывало. Затем, так и не найдя, где пристроиться и задергав хвостом, он направился в глубину Ханской рощи. Мне уже было начало казаться, что все виденное мною просто «глюк», когда Белый, повернувшись на одно мгновенье, взглянул своим давешним бешеным взглядом на Рыжего и о. Архимандрита, дернул в последний раз хвостом и скрылся в сугробах за деревьями …
Когда я повернулся к о. Архимандриту, он уже заходил с балкона в помещение, а следом за ним бежал обычный наш любимчик Рыжий.
Сейчас вот и не знаю, рассказывать Вам все это или нет. Кто ж такому поверит?!!.